Невилл и все, все, все (джен)

В Хогвартсе все шло по накатанному сценарию: эпичное бегство свободолюбивой жабы, ее пленение Принцем, грозный окрик в адрес растяпы-хозяина, и предупреждение, что за животным к нему должен зайти декан.

— Вы тут ознакомьтесь, как проходило заседание МКМ, а я пока поужинаю, — сказала Василиса, — когда посмотрите, тогда и будем разговоры разговаривать.

— И каким образом будем отстранять Гриффиндор от совместных занятий с другими факультетами? — Квиррелл скорчил страдальческую гримасу. — Честно говоря, ни одной умной мысли в голове!

— А что, если спровоцировать на «подвиг» теплую компанию, собранную младшим Уизли? — подумав, предложил Северус. — Совершенно случайно, я оказался доверенным лицом Перси, бывшего Уизли, и узнал оч-чень много интересного о самом младшем Уизли и о близнецах…

— А подробнее? — заинтересовался Гриндевальд, которому, еще совсем недавно, «сладкая парочка» доставляла немало головной боли.

— По словам Персиваля, близнецы начали над ним глумиться, когда он сказал, что Магия — живая. Насмехаясь, братья так увлеклись, что в издевательской форме отказались от дарованной ею волшебной силы. Появилась Магия, отобрала свой дар, и их вышвырнуло из Хогвартса.

— Все верно, — не выдержав, вмешался Флитвик. — Они стали маглами, а им не место в волшебном замке!

— Вот-вот. Артур, по словам Перси, отдал их на перевоспитание своему брату, простецу, поскольку милая матушка Молли от сыновей-маглов отреклась. В результате этого демарша, от нее отказались все дети, кроме Рональда. Тем еще подарком оказался ее младшенький! Заявил, что счастлив, потому что теперь у него нет ни братьев, ни сестры, значит, все, что мама будет покупать, достанется одному ему. … Кстати, так называемые друзья Уизли, ему под стать: появление Магии и исчезновение магической силы у близнецов сочли фокусом, и Рональд, выросший в семье волшебников, охотно с ними согласился…

— Подробную характеристику Уизли-младшему и его компании дашь? — спросил Квиррелл.

— Дам … Три разгильдяя нашли друг друга. В голове сплошной ветер, учиться не хотят, на уроках занимаются чем угодно, только не уроками … у меня, например, по очереди взрывают котлы. А младший отпрыск Молли Уизли заслуживает отдельных слов: он — фантастически неряшлив, патологически жаден, чрезвычайно ленив... а глядя на то, как он ест, у любого нормального человека пропадает аппетит.

— Жадность … на этом можно было бы сыграть, — пробормотал Квиррелл, — особенно, если есть возможность раздобыть огнекраба.

— Зачем тебе огнекраб?

— Ты что забыл, Северус, как выглядит огнекраб? Могу напомнить: он похож на крупную черепаху, у которой в панцире сверкают драгоценные камни. Думаешь, мальчишки на такое не польстятся?

— Для того, чтобы польститься на огнекраба, надо знать о стоимости самоцветных камней … не думаю, что у его мамаши есть драгоценности … да и его друзья не производят впечатления детей из обеспеченных семей.

— Значит, Драко Малфой, за завтраком, перед уроком, должен поделиться с друзьями сведениями о ценности панциря огнекраба!

— Так и быть, ради такого важного дела, напрягу Люциуса Малфоя! Будет тебе огнекраб, и даже не один!

— А остальные курсы?

— Второй курс — выпущу пикси, третий — устрою каверзу с богартами, а четвертый, думаю, и не понадобится задействовать — для скандала достаточно первых трех…

— Вовремя я вернулась: теперь я вполне могу помочь осуществить вам задуманное, — прошептала невидимая Удача.

* * *

Люциус Малфой появился в Большом зале во время обеда — это было единственное время, когда все четыре факультета собирались в нем единовременно. Сухо кивнув в знак приветствия директору, и коротко переговорив о чем-то с Квирреллом, Люциус прошагал прямиком к столу воронов. Достал из щегольского магловского дипломата крокодиловой кожи крошечную коробочку, оттуда же бережно извлек крохотную плетеную корзиночку, едва уловимым взмахом знаменитой трости увеличил подарки, и по залу поплыл чарующий аромат свежей клубники.

Еда … еда являлась самым любимым увлечением Рона Уизли, которому он был готов предаваться где угодно, когда угодно и в неограниченном количестве… Запах клубники заставил его нервно сглотнуть слюну. Не выдержав, он обернулся и побледнел от зависти, увидев спелые ягоды, каждая из которых превышала размером куриное яйцо … но и это было не все: рядом стояла большая коробка с пирожными-птифурами, от одного взгляда на которые у него остекленели глаза и потекли слюни:

— Почему все самое хорошее достается Малфою?! — возмущенным шепотом пожаловался Уизли друзьям, так же как и он, не сводивших жадных взглядов с вожделенных лакомств.

Как ни странно, младший Малфой лакомства не припрятал, а наоборот, предложил факультету угощаться. Не в силах отвернуться, Рональд жадным взглядом провожал каждую взятую студентами ягоду, каждое взятое ими пирожное, волей-неволей прислушиваясь к разговору воронов:

— Отец явился, чтобы доставить тебе угощение? — поинтересовалась Пенелопа Кристайл.

— Что ты! Угощение — это попутно! Отец здесь по делам Попечительского совета, доставлял экспонаты для уроков ЗОТИ.

— Интересно, кого мы будем изучать?

— Кого будут изучать старшекурсники, мне неизвестно, а для нас отец достал огнекрабов, целых три штуки! — похвастался Драко.

— С ума сойти! Да ты шутишь! — восхитилась Изабель МакДугал. — Не пожалеть принести в школу такое сокровище! Ты ведь знаешь, что панцири огнекрабов украшены огромными драгоценными камнями, которые стоят безумных денег?!

— Конечно, знаю! Даже у моей мамы нет украшений с такими крупными камнями!

— Я об огнекрабах только слышала, — вздохнула Падма Патил. — В Индии они водятся, но наша семья переехала в Англию, когда мы с сестрой были совсем маленькими, так что увидеть их не пришлось.

— Теперь увидишь, — утешил ее Гарри. — Их для младшего курса принесли, я слышал.

Банда Рональда многозначительно переглянулась и, увлеченная идеей разбогатеть, окончания разговора воронов, заговоривших почти шепотом, не услышала.

— Как вы думаете, — скорчив ехидную гримасу, спросил Дадли, — у них хватит ума заглянуть в книгу и прочитать, чем опасен огнекраб?

— Не думаю, — Невилл оглядел склонившихся головами друг к другу заговорщиков с Гриффиндора, — Северус сказал, что все учителя жалуются на банду Уизли как раз за то, что они даже учебники не открывают. Ой, барсучонок Грейнджер нас подслушивает!

— Ничего страшного, — Драко бросил взгляд на запылавшие уши девочки, сидящей к ним спиной. — Я даже подскажу ей, в какой книге есть самая полная информация об огнекрабах, но при одном условии: чтобы сведения не дошли до компании Уизли.

Гермиона повернулась к ним лицом и несколько раз согласно кивнула головой, прошептав:

— Мне просто интересно узнавать новое о волшебном мире — я ведь из семьи маглов. А Уизли я терпеть ненавижу … с какой стати я буду ему и его дружкам что-то рассказывать?!

* * *

Совместные уроки с факультетом Гриффиндор всегда проходили сложно. Какой бы преподаватель ни вел урок, какой бы предмет они ни проходили, заинтересовать львят было невозможно. Студенты перебрасывались записками, переговаривались, пытались задеть «чужаков», отвлекая тех от занятий и не давая им сосредоточиться. Будучи директором, педсоветы Дамблдор игнорировал, но, возложенные на себя обязанности декана, обязывали его на них присутствовать. Жалобы на Гриффиндор сыпались на временного декана со всех сторон, но директор лишь отмахивался от недовольных учителей:

— Какие вы все скучные! Они же дети! А дети должны шалить!

В этот раз, к его полной неожиданности, огромную свинью Дамблдору подложила декан Хаффлпаффа. После повторения, в очередной раз, его знаменитой фразы о шалостях, к тому же произнесенной со скучающей миной, взорвалась милейшая и тишайшая Помона Спраут:

— Альбус! Что ты несешь! Ты что, разрешаешь Гриффиндору стоять на ушах на своих уроках?! Тогда нет ничего удивительного, что они всегда ведут себя так скверно! Я не буду подвергать другие факультеты опасности, поэтому, я отказываюсь проводить с ними практические занятия в теплицах! Отныне я буду давать им одну теорию … по крайней мере, так они никому не смогут навредить!

— Помона, ну что может случиться с детьми в твоих теплицах? — Дамблдор окинул взбунтовавшуюся волшебницу взглядом доброго дедушки. — Самая большая опасность грозит студентам, если они попадут в Дьявольские силки … но это не смертельно, поскольку ты тщательно следишь за безопасностью учеников!

— Альбус, — вмешался профессор УЗМС, Сильванус Кеттлберн, — вы хоть раз за время своего директорства в школьных теплицах были?! Похоже, что нет! Иначе бы знали, какие опасные растения там произрастают! Одна Жгучая Антенница чего стоит! Мало того, что она стремится задушить любого, кто близко подходит к ней, растение еще и кусается, и его укус ядовит!

— Значит, нечего держать столь опасное растение в теплице, — начиная закипать, возразил Дамблдор, — уничтожить, и дело к стороне!

— Уничтожить?! — Помона кинула на директора уничижительный взгляд и от возмущения перешла на «вы». — А вы знаете, что Жгучая Антенница входит в состав множества зелий, изучаемых на старших курсах?! А вы знаете, что один ее листик стоит примерно 10 галеонов?! Вы выделите средства Снейпу на закупку антенницы у аптекарей? Нет? Вы готовы к недовольству Северуса, если для зелий, которые к тому же входят в экзаменационную программу, у него не окажется нужных ингредиентов?!

А еще можете поинтересоваться у мадам Помфри, скольких студентов ей пришлось лечить после хулиганских выходок гриффиндорцев, которые вы называете шалостями! Недавняя «шалость» с Прыгучими Луковицами не только привела к значительным разрушениям одной из теплиц, но и к многочисленным травмам как слизеринцев, так и гриффиндорцев! А на следующем занятии старшекурсникам предстоит изучение Цапня, из семейства бешеных огурцов, который, даже при попытке дотронуться до него, мгновенно выращивает сильные гибкие побеги, норовящие избить и исцарапать обидчика, а если получится — то и задушить!

Кстати, у первокурсников по программе столь безобидные, по вашему мнению, Дьявольские силки — а вы помните, что это растение безобидно лишь внешне? Стоит лишь слегка задеть стебель или листья, дьявольские силки набрасываются на обидчика и пытаются его задушить. Чем взрослее растение, тем оно опаснее. В общем, с завтрашнего дня, я ОТКАЗЫВАЮСЬ допускать ваш факультет в теплицы! Отныне, Гриффиндор будет изучать лишь теорию, и это мое последнее слово!

— Это Помона еще не упомянула Бубонтюберы, тоже растущие в ее теплицах, — добавил Северус. — Неразбавленный гной Бубонтюбера входит в состав многих зелий. Гной очень опасен: он вызывает химический ожог кожи, поэтому с растением надо работать в перчатках из драконьей кожи. Представляете, что будет, если ваши детки, Альбус, решат поэкспериментировать с Бубонтюбером? А если они примутся за Багучи, второе название которых «Малиновые плеваки»? Вы в курсе, что внешне Малиновые плеваки похожи на грибы? Вдруг ваши детки, господин директор, решат поиграть с грибками, не подозревая, что они выделяют ядовитые споры? Шалуны мигом загремят в больничное крыло, и не на один день, минимум на месяц!

— И, как вишенка на торте, Медосы, … те еще «безобидные» кустики, — совершенно неожиданно для всех, поддержала Северуса и Помону профессор Бабблинг, — это такая хитрая гадость! Мыслящие кустики каким-то образом определяют, когда до них собираются дотронуться, и стреляют ядовитыми стрелами. Я, когда училась на последнем курсе, пострадала по собственной неосторожности — слишком близко подошла к кусту, за что и получила … лечилась три недели, шрамы на ноге остались до сих пор… Что касается Гриффиндора, я считаю, профессор Спраут права: студенты факультета не занимаются сами и не дают заниматься другим. Будь моя воля, я бы не просто отделила их от других факультетов, я бы близко не подпустила их ни к травологии, ни к зельеварению…

— Я согласен с Батшебой: сохранить здоровье учащихся Гриффиндора возможно лишь в одном случае: если отстранить их от практики, — Северус был совершенно серьезен. — Пусть изучают зелья по учебникам … надоело, что каждое занятие на каждом курсе заканчивается взрывом котлов, от которых страдает и другие факультеты. Родители слизеринцев уже собираются писать коллективную жалобу в Попечительский совет с требованием убрать из школы самых злостных взрывотехников…

Дамблдор мрачно оглядывал распоясавшихся учителей, не зная, что предпринять. Оборот, который принял разговор, ему совершенно не нравился. Постоянный травматизм факультета Слизерин был ему на руку — он раздувал искры вражды между львами и змеями, но жалоба в Попечительский совет Альбуса совершенно не устраивала: слишком много нарушений с его стороны, слишком много самоуправства, которое мигом всплывет на поверхность. Посторонние лица в Хогвартсе будут совсем не к месту, тем более, сейчас! Пока он раздумывал, как погасить скандал, в учительскую влетел разъяренный Квиррелл, который одной фразой вбил последний гвоздь в крышку гроба Дамблдора:

— Я отказываюсь проводить практические занятия с факультетом Гриффиндор до конца полугодия! Ровно столько времени им понадобится, чтобы выучить пройденный ранее материал. И до тех пор, пока я не проверю, как ваши львы его усвоили, никакой практики: во время нее они будут находиться в любом месте, за исключением кабинета ЗОТИ!

— А у тебя что произошло, Квиринус? — спросил профессор Кеттлберн. — Опять второкурсники с Гриффиндора?

— У второкурсников сегодня были всего лишь пикси, — отмахнулся преподаватель ЗОТИ, — это не столь опасно, хотя помучиться с Гриффиндором пришлось: они ведь лезут везде, несмотря на запреты! Не успел я отвернуться, как какой-то умник открыл клетку … думаю, дальше все понятно без пересказа. Третий курс тоже отличился … все знают, как я тщательно отлавливал богартов, готовясь к урокам у старшекурсников: как оказалось, понятия не имеют, как с ними справляться! Подозревая, что одного экземпляра на все курсы не хватит, я обследовал все заброшенные классы и, с огромным трудом, отыскал три превосходных экземпляра. Многие видели, каких усилий стоило мне доставить шкафы с ними в свой кабинет! И вот, пока я занимался опросом, бесшабашные дружки близнецов Уизли улучили момент и выпустили всех богартов! Вы не представляете, какой жути мы насмотрелись, пока я смог их обезвредить — даже хорошо зная маглов, я не подозревал, насколько богата их фантазия! В кого только ни превращались богарты: мальчишка с руками-ножницами; обгорелый тип с огромными лезвиями вместо ногтей; исполинский живой скелет инопланетной твари; безобидные на вид мохнатые шарики с огромными зубами в пастях, … но, когда я понял, что богарт начинает превращаться в Кинг-Конга…

— Кинг-Конг? Что это такое? — мадам Хуч училась в те времена, когда магловедение не считалось обязательным предметом, поэтому о об искусстве кино и слыхом не слыхивала.

— Кинг-Конг — это гигантская обезьяна, — любезно просветил несведущих Квиррелл. — Ее размеры таковы, что ты, Роланда, если не сбежишь со страха, преспокойно можешь устроить себе роскошную кровать на ладони монстра … до сих пор удивляюсь, как я не растерялся и смог с ним правиться…

Так вот, слизеринцы, почуяв опасность, быстро удрали из кабинета, а гриффиндорцы с мозгами не дружат. Учебники, как я понял, они и в руки не брали, поэтому ни о побеге (чтобы защититься от опасности), ни о заклинании от богарта, понятия не имели … в результате весь факультет в больничном крыле отпаивается успокоительным.

Но это не конец истории! Хуже всех повел себя первый курс Гриффиндора, который ухитрился полностью разгромить восстановленный после нашествия боггартов кабинет ЗОТИ. И опять отличилась шайка Уизли: пока я сопровождал пострадавших третьекурсников в больничное крыло, они пробрались в мой кабинет, который я впопыхах оставил открытым, и попытались выковырнуть драгоценные камни из панцирей огнекрабов…

— Огнекрабы, конечно, на это действие отреагировали адекватно, — саркастично заметил профессор Кеттлберн. — Все знают, что когда огнекрабам угрожает опасность, они выстреливают струей пламени из задней части брюшка! Самоубийцы сильно пострадали?

— Кроме самоубийц пострадали невиновные, поскольку эти балбесы, пометавшись по кабинету, выскочили в коридор, где стояли остальные ученики, не соизволив захлопнуть за собой дверь! В общем, больничное крыло почти полностью заполнено: многие получили ожоги, у многих мелкие травмы в виде ушибов, синяков и шишек. Хорошо, хоть огнекрабы остались невредимыми, иначе, за нанесенный урон, с лордом Малфоем руководству Хогвартса пришлось бы расплачиваться не одно десятилетие! Так что, Альбус, повторяю: практику для Гриффиндора я отменяю до конца полугодия!

«Сговорились? — предположил Альбус, тщательно скрывая злость. — Нет, не, похоже. Заговор мог исходить от Снейпа и Флитвика … ишь, сдружились не на шутку … а они оба молчат. Заподозрить в заговоре Помону и Квиррелла смешно, хотя от Квиринуса я такого не ожидал! Пригрел на свою голову змею на груди, надо же, и он туда же, с критикой … и куда только делось его заикание?! Неужели неправильный гомункулус делает его неуправляемым? Но выводить его из игры до Самайна нельзя — у меня на него большие планы. Горе мне, я не вижу способа погасить скандал! Если бы учителя подходили с жалобами поодиночке, справиться с ними не составило бы труда, но коллективный «обливейт», тем более в присутствии Снейпа, безнаказанно наложить не получится! Похоже, в этот раз меня загнали в западню, больше обещаниям повлиять не львят учителя не поверят: слишком часто я их уговаривал … да что там уговаривал, практически заставлял дать Гриффиндору еще один шанс. … Да и мои клевреты вряд ли послушаются к моим словам: за деликатные поручения я всегда расплачивался тем, что прощал им любое, самое злостное хулиганство … так что, за столько лет факультет Минервы привык к безнаказанности… Делать нечего, придется идти на уступки учителям»

— Я вас услышал, — Дамблдор сокрушенно вздохнул, укоризненно глядя на учителей, — хотя я считаю, что наказание чрезмерно, все-таки пойду вам на уступки: отменю для факультета Гриффиндор практику по травологии, зельеварению и ЗОТИ, но лишь до Хеллоуина. Иначе, без практики, старшекурсники срежутся на экзаменах, что является недопустимым. И не вздумайте его оспаривать — это окончательное решение!

Старательно сделав вид, что не замечает радостных переглядываний профессоров, Дамблдор встал и величественно выплыл из учительской. За ним потянулись остальные учителя, лишь троица Северус-Филиус-Квиринус, переглянувшись, осталась сидеть на своих местах. Помона, заметив их переглядывания, дала волю любопытству и уходить передумала, о чем нисколько не пожалела: как только в учительской наступила тишина, раздался сердитый голос Шляпы:

— Вылезай немедленно, бессовестная шпионка! Не могла превратиться в кого-нибудь гладкого! Исщекотала меня всю своим хвостищем! Как я удержалась от чихания, сама не знаю! — из-под Шляпы шустро выскочила белка, пулей промчалась по учительской и стремглав вскарабкалась на плечо к Северусу. Впрочем, поняв свою оплошность, она соскочила на пол и превратилась в девушку.

— Северус, я все слышала, — с ходу затараторила она, — как я рада, что у вас все получилось! Молодец Удача! Я сразу поняла, что она решила вмешаться и помочь вам!

— А я то думаю, с чего вдруг меня потянуло в свару с Дамблдором ввязываться, — женский голос, прозвучавший в тишине, стал полной неожиданностью для Василисы, а суровый взгляд мужа не сулил ей ничего хорошего. Между тем, женщина продолжала говорить, — Северус, теперь ты просто обязан мне все рассказать! И историю с Минервой, тоже!

— Ну какая же ты бестолковая, — проигнорировав слова Помоны, Принц напустился на жену, — спрятаться в Шляпу, чтобы подслушать то, что, спустя полчаса, и так тебе покажут! Вот что ты наделала? Раскрыла нас человеку, который вполне может оказаться на месте Минервы! Как я могу рассказать все, если мадам Спраут не умеет закрывать разум? Допрыгаешься, дорогая, — отправлю тебя в безопасное место, к отцу под крылышко!

— О дурной манере Дамбдора шарить в мозгах я знаю, и знаю давно! Поэтому не снимая ношу защитный амулет, — Помона сделала браслет на руке видимым, — до сих пор он меня оберегал, и неплохо! Я правильно поняла, что девушка тебе не чужая … она кто: подруга или жена?

— Это не жена, это мое наказание за грехи, — прорычал Северус.

Осознав, что взгляд Северуса сулит ей все кары небесные, Василиса поняла, что пора исправлять положение:

— Ну, Северус, не сердись, — скорчив виноватую мордашку, защебетала Василиса, — Я все исправлю: усилю чары на браслете Помоны, защищу ее разум с помощью рыбьей клятвы, … ты же знаешь, что после нее любому человеку можно открывать любые тайны — все равно, кроме моря с рыбками, легилимент ничего не увидит!

— Северус, ну чем ты хуже Дамблдора? — Квиррелл переглянулся с Флитвиком. — Дай Лиссе еще один шанс, но назначь наказание: заставь ее единолично приобщить Помону к нашим секретам!

— Верное предложение, — поддержал его Флитвик, — поковыряется Лисса во множестве воспоминаний, вместо отдыха, может, в другой раз и не кинется в очередную авантюру! Так что пусть вместо тебя рассказывает Помоне о спасении Минервы и обо все остальном…

— Пусть будет так, — вздохнул Северус. — Кто засвидетельствует клятву? Филиус?

— А я?! — заголосила Шляпа, когда волшебники собрались покинуть учительскую, — Лисса, выполняй обещание: ты сказала, что я смогу все увидеть … так что, быстро надень меня на голову: я заслужила награду и буду просвещаться вместе с Помоной!