Пряничного человечка застрелят в десять ноль одну (джен)

Уже стемнело, когда они вышли из автобуса в Генуе, и Джим впервые за весь день заговорил.

Пнув камешек на асфальтированном тротуаре, он присвистнул и уточнил:

— Сейчас около семи?

— Семь двадцать четыре, сэр, — отрапортовал Себ совершенно неживым голосом. Джим поднял глаза от тротуара, посмотрел на Себа и произнёс мягко и как-то удивлённо:

— Устал, детка?

С чего бы, интересно?

Спать уже не хотелось — короткие мгновения дремоты сбили остатки биологических ритмов, организм запустил дополнительные резервы, и сна действительно не было ни в одном глазу. Хотелось есть. Злой и раздражённый Джим позволил ему только раз ухватить упакованный позавчерашний сэндвич, а учитывая, что это был уже второй день на таком пайке, выдержка Себа постепенно таяла.

— Нет, сэр, — огрызнулся Себ. Джим улыбнулся:

— Здесь есть хорошее местечко… Пойдём.

Город был, похоже, нетуристический — стоило свернуть с широкой улицы, по которой они приехали, как начались старые лабиринты узких переходов, тоннелей, лестниц и проулков. Окна в основном были закрыты деревянными ставнями, магазинчики прятались за металлическими решётками и плотными жалюзи, уже опущенными. Стены покрывали граффити. Кое-где было трудно пройти из-за возведённых, но заброшенных строительных лесов и гор мусора.

Себ шёл, внимательно оглядываясь, забыв про голод и злость. Ловил каждую тень и каждый шорох. В таких местах часто тусуются наркоманы или просто отморозки, и им вполне может приглянуться содержимое рюкзака и сумки Себа или куртка Джима. А он не хотел драться в таком состоянии.

Воняло дерьмом, плесенью и солью.

Освещения почти не было: фонари стояли, но не работали, и свет пробивался только из щелей в окнах.

Джим шёл вперёд, как будто свободно ориентировался в этой дыре.

В одном из боковых ответвлений, совсем тёмном и узком, Себ заметил группу — человек пять, с бутылками. Потом им встретился парень в одних шортах, растянувшийся на грязной раздолбанной плитке.

И вдруг внезапно улица повернула и упёрлась в массивную каменную стену старой церкви. Стало светлее. Себ втянул носом воздух: вонь утихла, и он начал различать запахи еды, отчего рот наполнился слюной. Они обошли церковь и попали на небольшую освещённую площадь, немного в стороне от которой, на углу пристроился ресторанчик с тусклой вывеской.

— Отличная кухня, — сообщил Джим тоном гида, — рекомендую мидии.

— Я не слишком-то люблю есть то, что плавает, сэр, — сказал Себ, чтобы немного отвлечься от рези в желудке, — но сейчас согласен на всё.

Джим зафыркал, а когда они сели за столик, снова, как тогда, в Остраве, сам сделал заказ. Отпустил молодого бойкого официанта. Устроил подбородок на ладонях и посмотрел на Себа с выражением сдержанного любопытства.

Официант принёс корзину нарезанного хлеба, и Себ немедленно схватил кусок. Если Джим хочет от него светских манер — обойдётся. Двухдневная голодовка не способствует застольному этикету.

Хлеб оказался отличным: мягким внутри и с хрустящей корочкой снаружи. Корзина постепенно пустела. Джим следил с прежним любопытством. И только после четвёртого куска спросил:

— Голоден?

— Странно, что вы — нет… Джим, — пожал плечами подобревший Себ.

— Скучно… еда — это скучно. А сейчас у меня как раз есть, о чём подумать. Ни о чём не спросишь?

Официант вернулся, и перед Себом появилась большая тарелка долбаных овощей с сыром.

— О, не смотри так, детка… — протянул Джим, мгновенно считав выражение его лица, — продолжение следует. Мне в детстве говорили, что питомцев необходимо кормить, чтобы они служили верно… И не сожрали своего хозяина. Моего дядю съели собаки, знаешь ли, его собственные. Сгрызли его лицо…

Себ взял вилку, посмотрел Джиму в глаза и отчётливо подумал:

«Иди нахер». Раз уж он так хорошо читает мысли, может, и эту уловит? Джим заулыбался шире, и Себ приступил к салату, надеясь, что босс заодно и догадается, что задавать вопросы с полным ртом сложновато.

Догадался.

— Кое-кто хочет Джеймса Мориарти себе… — проговорил он. — Удобно иметь личного консультанта, правда? Особенно если хочешь потягаться с такой фигурой как Майкрофт Холмс.

Эти имя Себу ни о чём не говорило, да и салат с хлебом шёл не так плохо, как мог бы, так что он ограничился пожатием плечами. Джим подпёр щеку ладонью.

— Не так-то просто меня похитить, знаешь ли… Собственно, невозможно. Но кое-кто решил попробовать.

— В Остраве… — напомнил Себ, не прекращая жевать, — профессору почти удалось.

Джим цокнул языком:

— Он сам не знал, кого похищает… Имя Мориарти тогда ещё мало значило, он думал, что хватает ферзя… Ему очень понравилось содержимое флэшки, и он хотел добавки. Жадность… смертный грех, между прочим.

Это заявление Себ проигнорировал, проглотил и спросил о важном:

— Так вы… скрываетесь здесь? Для этого переезды? Тай, Амстердам, автобусы? Запутать следы?

Это многое объясняло…

Джим хохотнул:

— Не совсем. Я не скрываюсь. Я сейчас сижу в номере «Коринфии», возле окна. На прицеле меня держит снайпер, и я соглашаюсь со всеми условиями шантажиста… Или, может, уже согласился? Эта разница во времени всё путает.

— Не понимаю...— нахмурился Себ.

— Мне не нужно скрываться, мне нужно перестать существовать на неделю. Ты думаешь, так много людей знает Мориарти в лицо? — он покачал головой. — Кое-кто убеждён, что всё посчитал правильно. Мориарти приподнесёт ему Майкрофта Холмса на блюдечке. А тот, кто владеет Майкрофтом Холмсом, владеет Британией.

Официант поставил на стол тарелку с сочным стейком, но Себ не притронулся к приборам. Он задумчиво ущипнул переносицу.

Нет, все эти игры и интриги Джима его мало волновали. Друзья, Майкрофты и прочие — ему не было до них дела до тех пор, пока они не окажутся у него на прицеле. Он принципиально игнорировал политику.

Задуматься его заставило другое. Два вопроса: зачем в это увлекательное путешествие Джим втянул его и почему вдруг решил рассказать о том, что происходит?

— Оу… — Джим подался вперёд, — ты не перестаёшь удивлять. Верный вопрос.

Себ выдохнул.

— Я не задавал вопросов.

— «Зачем он мне всё это рассказывает, бла-бла-бла», — кривляясь, озвучил Джим, а Себ порадовался, что он хотя бы не догадался о первом вопросе, — я скажу… Я мог бы использовать тебя вслепую, Себастиан, ты пошёл бы туда, куда я прикажу, и сделал бы всё, что я потребую, верно?

Смерив его самым мрачным взглядом из своего арсенала, Себ подвинул поближе стейк и отрезал первый кусок. Оценил прожарку — с кровью. Прожевал. Взялся за второй.

Нет, серьёзно, стейк большой, Себ — голодный, так что они могут так сидеть и молчать довольно долго. Соглашаться с очевидным, да ещё и вслух, только чтобы потешить больное самолюбие Джима, Себ не собирался, особенно когда есть мясо, жаждущее его внимания.

— Ты ведь сам осознаёшь, что это омерзительно, да? — вдруг уточнил Джим будничным тоном.

— Что?

— То, что ты ешь.

— На войне нет атеистов и вегетарианцев. Вернее, бывают, но недолго. А прожарку вы сами заказывали, — и, чуть-чуть назло боссу, Себ отрезал особенно крупный кусок. Джим покачал головой и махнул рукой официанту. Что-то заказал, причём от официанта Себ расслышал «вино», от Джима — «но, граци» («нет, спасибо»?) и «салат». Явный прогресс в итальянском.

— Есть же скучно, — напомнил он. Джим подмигнул:

— На этот вечер ты — моя шоу-программа, дорогой. Так вот… возможно, в ближайшие дни тебе придётся поработать головой, — резко вернулся он к теме, — подумать самому. Тебе для этого пригодится немного информации, не считаешь? — и он замолчал. Себс некоторой печалью закончил со стейком, глотнул морса, на который сначала и вовсе не обратил внимания, откинулся на низкую спинку дивана и спросил:

— Так что мне нужно знать?

После еды и думать, и говорить стало легче. Он охватил взглядом ресторанчик — маленький и полупустой. Обратил внимание на всех, кто был одет недостаточно легко и мог бы прятать оружие. Убедился, что у него за спиной стена, а значит, как минимум, к затылку пистолет ему никто не приставит.

Джиму принесли салат, он взялся за вилку с ленцой, попробовал траву. Может, если бы он ел мясо, процесс его бы больше веселил? Всё время жевать зелень Себу тоже было бы скучно, пожалуй… Он понимал, что в этих размышлениях нет никакого смысла, но не тормозил их. Они забавляли.

— Можешь пока не переживать. У нас около четырнадцати часов, прежде чем они поймут, что ошиблись. И после этого… — он чуть прищурился, как от удовольствия, — будет весело. Я даю мистеру Холмсу три дня на то, чтобы разобраться в ситуации. Как думаешь, Себастиан, сможешь не позволить меня убить на протяжении трёх дней?

Если так же, как в Остраве, их подловят в людном месте и без оружия — точно нет.

— Сэр… — Себ оставил стакан, выбросил из головы все посторонние мысли и сосредоточился. Мозг немедленно включился и настроился на работу, — зависит от обстоятельств и условий.

— Условия… Когда они поймут, что ошиблись, то будут ловить Мориарти. Но они не знают, кто он… Так много людей хотели бы утверждать, что это они… Может, Мориарти вообще не человек, а логотип? Ширма? — Джим качнулся вперёд и обжёг Себа совершенно сумасшедшим взглядом: — Кто такой Мориарти, Себастиан? Ты знаешь?

Чёртовы загадки.

В речи Джима снова засквозил омерзительный ирландский акцент, и было неясно, свидетельство ли это раздражения или подступающего безумия, а может, часть какого-то розыгрыша.

— Ты ведь сам мне рассказывал, помнишь? «Нет никакого Груффало, я выдумал его..», — он зажмурился, — может, я просто мышонок, который придумал страшного Мориарти?

Себ сглотнул.

Можно, пожалуйста, обратно злого босса? Или босса, который разыгрывает гея? Ну, пожа-алуйста, он даже подыграть готов, если это нужно, чтобы убрать такого Джима куда-нибудь подальше.

Зажмуренные глаза распахнулись, зрачки расширились.

— Ты не понимаешь, мой дорогой? Что-то иррациональное, да? — он тонко хихикнул. — Но ты знаешь, кто такой Мориарти? Дик, Чарли, Эдди и остальные не знают, но ты…

Каким-то совершенно бессмысленным, сумасшедшим диалогом Джим пытался завести его в трясину. Себ выровнял дыхание, выпрямил спину, шире развёл плечи и отчеканил:

— Это вы, сэр. И я на вас работаю. По контракту. Остальное меня не касается. Давайте вернёмся к теме, и я попробую что-то сделать, чтобы вы пережили следующие три дня.

Джим откинулся на спинку стула и медленно соединил ладони в одиночном хлопке. Растёр шею. Щёлкнул пальцами, подзывая официанта.

Расплатился не глядя.

Набросил куртку и пошёл к выходу, ничего не говоря.

Себ чуть задержался, логично предположив, что без него босс вряд ли уйдёт. Заскочил в туалет, закрылся в кабинку и, прикрыв рюкзак курткой, вставил магазин в «L9a1»(1), судя по гравировке, аргентинский и достаточно старой модификации, убедился в надёжности предохранителя и сунул пистолет в во внутренний карман куртки. Не лучший выбор, но лучше уж старенький надёжный «браунинг», чем голые руки.

Джим ждал на улице, как будто не сомневался, что Себ задержится. Спрятав руки в карманы, он что-то немелодично насвистывал, но сразу прервался. Безошибочно определил, какой из карманов Себа потяжелел, довольно кивнул.

— Сэр… — позвал его Себ, когда они немного прошли вперёд, — возьмите второй.

— И не подумаю. Не люблю пушки.

Хреново.

Генуя окончательно вымерла. Не осталось даже местной шпаны в тёмных углах. Хотелось верить, что слова Джима про четырнадцать часов — не шутка, потому что отбиваться от… кого бы там ни было на незнакомых пустых улицах — самая дерьмовая идея, какую только можно представить.

В идеале, нужно было укрытие. Чтобы, если вдруг найдут, было, откуда отстреливаться. И, при этом, не безлюдное, чтобы не сработали совсем уж отчаянные приёмы. В идеале, Себ выбрал бы комнату в хостеле на предпоследнем этаже, окнами на море или реку (он не помнил точно, есть ли здесь река). А если внизу будет ещё и людная набережная — вообще отлично. И обязательно, чтобы вход был с той же стороны, которая просматривается из окон. Конечно, всегда останется задняя дверь, но хотя бы одну точку можно будет контролировать.

Поделиться этими соображениями с Джимом он не успел — они остановились возле потёртой зелёной двери. Джим нажал на кнопку звонка — и они оказались в обшарпанном отельчике. Чувствовался низкий сезон — старик за стойкой регистрации посмотрел на них почти как на врагов, но мгновенно оттаял, стоило Джиму заговорить с ним по-итальянски. Помахав руками, а потом ещё немного — паспортами, они пришли к соглашению и остались совершенно довольны друг другом. Джим передал Себу один из ключей вместе с фальшивым паспортом и кивнул наверх, на узкую деревянную лестницу, покрытую линялым лысым ковром.

«Буонна нотте, синьори», — пожелал им старичок в спины.

— Мы одни в отеле, — шепнул Джим на втором этаже. — Очень удачно…

— Сэр…

— Нет.

Вот и поговорили, спасибо.

Номера оказались рядом, на шестом этаже(2), под самой крышей. Себ осмотрел оба по очереди, игнорируя обстановку и уделяя особое внимание видам. Не лучший вариант, но и не худший. Улица достаточно узкая, хотя и с проезжей частью (за что, похоже, уже надо сказать «спасибо». Местная лестница(3) была бы ещё хуже). Напротив — жилой дом, главным плюсом которого была этажность Всего пять этажей, плоская крыша — как раз напротив окон номера, а за ней — ряды таких же низких домов, и только через три квартала — первая шестиэтажка. Померив комнату шагами, Себ провёл носком ботинка грязную черту на полу. Подумав, сдвинул её немного подальше. Снова выглянул в окно. Сделал ещё один замер. Целиком номер не простреливался ни из одной точки.

Джим, прислонившись к стене, наблюдал, не вмешиваясь.

Когда с расстоянием было покончено, Себ принялся за дверь. Она выглядела надёжно только в том случае, если требовалось обороняться от назойливой уборщицы. Крепкий парень стулом её выбьет без проблем, и самодельные преграды не помогут.

— Мда… — протянул он мрачно.

— Детка, у тебя есть свой номер, иди туда, — протянул Джим, — что подумает о нас администратор?

— Что мы тут бухаем и планируем пьяный дебош, — пробормотал Себ под нос, — или трахаемся. Мне плевать.

Убедившись, что кровать не закреплена, он сдвинул её с середины комнаты в угол, шкаф немного переместил, чтобы он наполовину закрывал дверь. Разгрузил рюкзак, сунул в карман второй пистолет и сменные магазины и принялся за винтовку.

В этот раз Джим либо столкнулся с проблемами контрабанды оружия в чемодане, либо сэкономил. Складную СВД девяностых годов точно нельзя было назвать лучшим инструментом в жизни Себа. Но, опять же, лучше она, чем ничего.

Позицию он оборудовал слева от окна, чтобы видеть и комнаты в доме напротив, и крыши, и улицу (увы, далеко не полностью).

— Детка, — позвал его Джим, когда винтовка была собрана и установлена, — мне нужно уединение. Иди к себе.

Обычно Себ выполнял приказы без споров. Но в этот раз собирался ослушаться. Ему очень хотелось пережить эту авантюру, и было бы круто ещё и сохранить жизнь Джиму. А для этого нужно было держать его рядом, под присмотром. Учитывая ситуацию, их отношения несколько изменились. Они больше не босс и подчинённый, а гражданский и военный в боевой обстановке.

— Ванная, сэр, — ответил он. — Можете там уединиться и даже включить воду, я не буду подслушивать.

Джим раздул ноздри, а Себ выпрямился и посмотрел на него с высоты своего роста:

— Сэр… вы сами сказали, что я — ваша охрана. Не мешайте работать.

Если они выживут, он об этом ещё пожалеет — явственно обещал взгляд Джима. Но если они выживут, это будет не так уж важно.

Выдержав долгую паузу, Джим подхватил полегчавший рюкзак и скрылся с ним в ванной.

Себ бросил взгляд на наручные часы, сходил в соседний номер за одеялом, пледом и подушками, вернулся обратно, запер за собой дверь, устроился на полу и закрыл глаза. Открыл.

Джим и правда включил воду. В коридоре тихо. В порыве непривычной сентиментальности он достал из кармана подарок Сьюзен, пролистал, страница за страницей, убрал обратно — и мгновенно заснул чутким сном.

(1) Армейский пистолет Browning High Power L9a1 — очень популярный в Британии, Европе и Америке пистолет. Разные модификации выпускались с пятидесятых годов. С того же времени состоит на вооружении британской армии в качестве штатного личного пистолета. А в Латинской Америке часто используется как полицейское оружие, в частности, его носят аргентинские полицейские. У этих пистолетов есть специальная гравировка, по которой Себ и узнаёт происхождение пистолета.

(2) Поскольку Себ — британец, это седьмой этаж)) А дальше по тексту, следовательно, шестой. Потому что наш первый этаж считается за нулевой.

(3) Как во многих старых прибрежных городах, построенных на холмах и в предгорьях, в Генуе очень много лестниц. Это отдельный вид улиц, можно даже иметь адрес типа «Лестница Святой Марии, 23».