Пряничного человечка застрелят в десять ноль одну (джен)

Кабинет секретаря был омерзительно чистым. Сияющим. Как будто его драили каждый день. Огромный стол не был завален бумагами, как следовало ожидать, — на нем вообще ничего не было, кроме единственного ноутбука с серебряной крышкой. Стеллажи выглядели мечтой перфекциониста. Все папки — одна к одной. Все стопки — как по линейке. По натёртому чистому паркету, если упасть, можно было, пожалуй, проехаться как по льду. На многочисленных рожковых светильниках на стенах не найти ни пыли, ни паутины, ни пятнышка. Казалось бы, такой порядок должен был радовать солдафонскую душу Себа, но нет, скорее уж нервировал. Чувак, который требовал такой безупречной чистоты в кабинете секретаря, мог оказаться лютейшим психом. А работать на психов Себ не слишком-то любил.

Замаскированная камера под потолком усиливала раздражение.

Садиться на мягкий (и, конечно, вычищенный) бархатный диванчик Себ не стал. Остался стоять, понимая, что его «вольно» едва ли напоминает позу расслабленно стоящего человека.

Похер.

Тот, кто его нанимает, должен был читать его личное дело. И если он ожидает при таком досье увидеть чистого английского мальчика — то он кретин. С кретинами Себ тоже не работал — себе дороже.

Мысли текли достаточно вяло. Готовить речь, как школьница, он не собирался, никаких дел у него не было, так что мозг вяло прокручивал шестерёнки, не желая трудиться вхолостую. Разве что детали обстановки подмечались, но это без его, Себа, непосредственного участия, сами собой.

Он прождал уже десять минут, когда из боковой белой двери вышмыгнул (иначе и не скажешь) мелкий щуплый парнишка в отглаженной до хруста рубашке и брюках с заутюженными стрелками. Бросив быстрый и какой-то испуганный взгляд на Себа, парнишка сел за стол и уставился в ноутбук, часто моргая. Себ прищурился. Секретаря настолько важного босса он представлял себе иначе. Не говоря уже о том, что если бы Себ зарабатывал столько, чтобы нанять самого себя, в секретари он уж точно выбрал бы малышку с третьим номером. Может, босс по мальчикам?

Едва ли.

Секретарь если и вызывал какие-то чувства, так это жалость. Он не дотягивал до шести футов. Плечи у него были опущены, спина горбилась. На лице виднелись все признаки недосыпа. И на Себа он бросал очень нервные взгляды.

Прошло еще минуты три. От прошлых десяти они отличались тем, что теперь у Себа был новый объект для изучения, а тишину нарушало клацанье клавиш ноутбука.

Потом секретарь встал, достал откуда-то из недр стола чистую тряпку и бутылку с пульверизатором. Разбрызгал жидкость по столу. Тщательно вытер.

Себ чуть сменил позу и сложил руки на груди — не то, чтобы он устал стоять или у него что-то затекло. Скорее отгораживался от взглядов.

Парнишкой секретаря он назвал зря, погорячившись. Рост и субтильное сложение обманули, на деле ему должно было быть за тридцать.

«Дожить до тридцати с хреном и работать секретуткой. Карьера, однако», — подумал Себ.

— Вам разве не предложили сесть? — вдруг спросил секретарь, закончив намывать столешницу и переходя на боковинки.

— Предложили, — сухо сказал Себ.

— Давно ждёте?

Пятнадцать минут.

— Нет.

Трепать языком не хотелось.

— Вы всегда такой разговорчивый, да? — секретарь издал звук, который, кажется, должен был обозначать хихиканье.

Себ промолчал, наблюдая за тем, как его непрошеный собеседник заканчивает с боковинками стола и переключается на полки. Но даже стоя спиной, секретарь не переставал бросать на него взгляды через плечо. Себу показалось, что они стали менее испуганными и чуть более заинтересованными.

— Кажется, всегда, — ответил секретарь на свой же вопрос. — Я Джим, кстати, — он опять хихикнул. — Рад знакомству.

— Себастьян, — представился Себ ровно. Хамить секретарю будущего работодателя — откровенно дерьмовая идея. Может, это такой тест? На стрессоустойчивость. Он не собирался его проваливать.

— Себа-а-астиан, — протянул Джим, как-то непонятно исказив его имя. — Вы военный, я угадал? Подождите, я попробую догадаться, в каких войсках вы служили, — Джим сделал крайне задумчивое лицо, нахмурил брови, а потом улыбнулся.

Себ смерил его долгим внимательным взглядом, сделал все необходимый выводы и уставился в потолок. Он очень надеялся, что босс в итоге окажется нормальным. А с голубоватым Джимом можно просто не встречаться.

У Себа было достаточно много внутренних правил — это помогало по жизни. Но, учитывая обстоятельства, работа была ему нужна и и значила больше, чем правила. Хотелось зависнуть в Европе на некоторое время. Попытаться ужиться с этой… гражданской жизнью. Он выполнил несколько непростых заказов за последние четыре месяца, но то, что они вообще подвернулись, было чудом. И в последний раз его едва не кинули. В итоге почти всё, что получил, он потратил на решение возникших проблем.

Ему нужны были деньги.

Стабильность.

Хотя бы на год.

Дальше можно будет посмотреть. Он зарекся связываться с ЧВК(1), а в армию дорога была закрыта, но как знать, что будет через год. Всю жизнь Себ планировал не больше, чем на год вперед. И при его профессии это уже было весьма оптимистично.

— Вы снайпер, — произнес Джим кокетливым тоном, заставляя Себа снова на него посмотреть. А, ну да. Секретарь, наверное, должен знать, кто приходит к его боссу. — Начали в Ирландии. Засветились в Югославии. Пытались начально нормальную жизнь в Британии, женились, но надолго вас не хватило. Сбежали в Афганистан.

— Вы читали моё досье, — пожал плечами Себ. Это было неприятно, но не смертельно.

— Повышение по службе, широкая известность в узких кругах... Лучший снайпер Британии. И вдруг — отставка, — голос Джима из сладкого и кокетливого стал вдруг жестким.

Себ посмотрел секретарю прямо в глаза и не увидел и следа забитости и испуга. Тряпка лежала на полу, пульверизатор остался на стеллаже, разбивая вдребезги идеальный порядок. Джим, опершись на крышку стола, внимательно смотрел на Себа в ответ.

— Я задаюсь вопросом: почему?

Если он собирался этим вопросом заставить Себа занервничать, то он прогадал. Себ давно привык к тому, что большие боссы любят знать всё, включая меню вчерашнего завтрака своих будущих подчиненных. Особенно тех, кого нанимают не пыль вытирать. Так что даже не пытался прятать афганскую историю — всё равно раскопали бы.

— Даже не ответите?

— Раз уж вы читали мое досье, — сказал Себ, чувствуя раздражение из-за того, что приходится общаться с кем-то вроде Джима, вместо того, чтобы уже прийти на собеседование к тому, кто его нанимал, — и раскапывали информацию, то мой ответ не нужен.

— Мне интересно другое, — Джим снова улыбнулся, и от этой улыбки у Себа мороз пошел по коже (а он насмотрелся в своей жизни на всякую жуть, и в труповозке мог перекусить, не теряя аппетита, и сам едва не сдох раз двести). — Скажите, Себастьян, вам было обидно? Страшно? Может, мучила совесть? Что вы чувствовали, когда поняли свою ошибку?

«Какого хера тебе это надо знать?» — отчетливо подумал Себ и хотел было промолчать, но снова заметил глазок камеры под потолком и сказал:

— Это была дешёвая ошибка.

Джим каким-то птичьим движением наклонил голову на бок. Выпрямился. Спина его больше не сутулилась, не было ни робости, ни затравленности.

— А как вы меряете цену, Себастьян?

Никогда в жизни никто еще не пугал так Себа, как этот мелкий ублюдок. Если бы они не были вдвоем в кабинете всё это время, он поклялся бы, что у секретаря есть брат-близнец. Адский злобный опасный брат-близнец. Себ не верил в мистику, энергетику и прочую метафорическую хрень, но в этом Джиме было нечто, что пугало до того, что тряслись поджилки. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять: если Джим захочет, он уничтожит Себастьяна Морана по щелчку пальцев.

— Я так понимаю, собеседование в самом разгаре… сэр, — сказал Себ. Это был выстрел почти наугад, без подготовки — то есть именно так, как он ненавидел стрелять. Но ситуация требовала незамедлительной реакции.

— Как. Вы меряете. Цену? — повторил Джим.

— По числу трупов с той стороны, за которую играю. Сэр.

Страшное из глаз Джима исчезло. Он не был снова запуганным секретарем, но и не внушал ужаса. Обычный человек. Клерк, которых тысячи в Лондоне.

— Большой Си скажет вам, что делать, Себастьян, — мягко сказал он. — И, кажется, я упоминал, что меня зовут Джим?

— Да… сэр, — кивнул Себ. Пересилить себя он не мог. Не в том, что касалось субординации.

— Мы над этим поработаем. Вы можете идти. Малютка Сьюзен будет рада вас видеть, не сомневайтесь.

И прежде, чем Себ нашёлся, что на это ответить, Джим поднял с пола тряпку, взял пульверизатор и продолжил свою работу.

В кабинет заглянул Клаус, который и привел сюда Себа. Кивнул ему, проигнорировав Джима. Подал знак следовать за собой.

— До свидания, сэр, — сказал Себ, совершенно сбитый с толку, и вышел вслед за своим армейским знакомым.

Клаус молча прошел до длинному коридору, отделанному темным деревом и зеркалами, свернул трижды, всё время налево, вошёл в совершенно безликий пустой кабинет и только после этого произнёс:

— Брук сказал, что берёт тебя.

— Брук?

На квадратном лице Клауса появилось выражение, которое можно было бы трактовать как весёлость. Или у него прихватило живот. Не разберёшь.

— Джеймс Брук. Он… — Клаус чуть замялся, что в его исполнении выглядело просто как длительная пауза, сопровождаемая почесыванием затылка, — вроде как глаза и уши мистера Мелтона.

— Я думал, собеседование будет с самим мистером Мелтоном, — Себ сказал это спокойно, но с некоторым намеком на то, что можно было бы и предупредить.

— Зря думал. Мистера Мелтона редко видят. Никто не знает толком, как он выглядит, кроме Брука и еще нескольких человек. Он не любит светиться. Говорят, совсем старик.

Значит, работать придется с Бруком.

— Этот Брук… он псих?

Клаус, запрокинув голову, расхохотался.

— Конечно, псих. Но ты не бойся, платить будут как по часам, если что — вытащат из любой задницы, прикроют хоть от Скотланд-Ярда, МИ-5 и Интерпола вместе взятых.

— Не люблю работать с психами.

Себ подвинул себе жёсткий стул и сел.

Словно и не услышав его, Клаус подошел к сейфу (вместе со столом и двумя стульями он составлял всю меблировку кабинета), ввёл шифр, открыл и положил на стол стопку бумаг. Не дожидаясь приглашения, Себ подвинул их к себе и принялся изучать. Навыками скорочтения он не обладал, но и спешить не собирался. Подождёт Клаус.

Через полчаса, окончательно осознав, что влипает в некое очень хорошо оплачиваемое дерьмо, Себ достал из кармана пиджака едва пишущую ручку и поставил свою подпись рядом с напечатанной фамилией.

Уже выходя из офиса «М-Корпорейшн» он задумался: когда Клаус успел подготовить все эти бумаги, если подошёл сразу по окончании собеседования? И как Джим, чёрт возьми, успел вызвать Клауса, если не дотрагивался ни до компьютера, и до телефона?

____________

(1) ЧВК — частная военная компания. Коммерческое предприятие, которое предлагает разнообразные услуги: от участия в военных конфликтах до охраны. Этические вопросы использования ЧВК поднимаются в обществе последние лет пятьдесят, в некоторых странах они как таковые запрещены — что совершенно не мешает им действовать.

В Гайд-парке было достаточно пусто: в середине буднего дня здесь ошивались только туристы. Сьюзен с искренним восторгом на личике носилась по загаженному берегу, кидая хлеб птицам. Особо наглый лебедь попытался отобрать у неё лакомство, но Сьюзен вовремя заметила поползновение, отдернула руку, ещё и притопнула ногой, грозно заявив:

— Будешь себя так вести — останешься голодным!

— У неё прямо талант командовать, — заметил Себ не без умиления.

— Вчера она сказала, что хочет быть учителем и ставить всем хулиганам «U», чтобы им было стыдно, — поделилась Эмили. Себ старался лишний раз не смотреть на неё, как и она на него. Но со стороны, пожалуй, их можно было принять за супругов.

— Сьюзен рассказала мне об этом твоём парне. Джексон, так? — Себ не очень хотел поднимать эту тему, но должен был. Плечи Эмили (Себ видел боковым зрением) заметно напряглись.

— Это моё дело, с кем встречаться.

— Твоё, — согласился Себ, — пока это не затрагивает Сьюзен. Она была расстроена. Джексон ей не нравится.

— Она ревнует, — резко сказала Эмили. — Нормально для детей её возраста. Но я не собираюсь хоронить свою жизнь из-за капризов ребёнка.

— Слушай… — Себ всегда осторожно выбирал выражения, когда говорил с женщиной, пробывшей его женой полтора года реально и пять лет — формально. — Просто встречайся с ним где-нибудь ещё.

— Мы собираемся съехаться. Эмили придется привыкнуть к нему, — чуть помолчав, Эмили раздраженно резко добавила: — Тебе легко быть отцом. Появляешься раз в полгода, принц из сказки. Хвалишь за успехи. Восхищаешься рисунками. Даришь подарки. А когда она болеет, сижу с ней я. И когда у неё падает успеваемость, я хожу в школу. Я просто… Себ, я имею право на кусочек своей жизни.

Себ стиснул зубы. На это отвечать было сложнее всего. Он не мог забрать себе Сьюзен. Во-первых, ни один суд не доверил бы ему ребёнка, а во-вторых, при его образе жизни ребёнок — худшая из идей. «Да, ваша честь, я могу позаботиться о дочери. Кем я работаю? О, не переживайте, у меня очень прибыльная профессия. Я убиваю людей».

— Эмили… Я понимаю, тебе непросто, — он говорил мягко и вежливо, — ты молодая красивая женщина, у тебя все возможности впереди. Я не прошу тебя хоронить себя ради Сьюзен. Я просто хочу, чтобы она была счастлива.

Эмили, помолчав, спросила:

— И что ты предлагаешь?

— Дай мне данные Джексона. Я его проверю. Если он нормальный парень… — да, это будет непросто, но стоит того, — я сам поговорю со Сьюзен. Приду к вам на ужин и… Это мне? Я польщён, — прервав разговор на полуслове, Себ присел на корточки и позволил подбежавшей Сьюзен украсить его волосы ромашкой. — Мне идёт?

Сьюзен серьёзно поджала губы и покачала головой.

— Не очень.

— Обидно, — серьёзно вздохнул Себ. — А так? — вытащив цветок, он засунул его за ухо.

— Всё равно что-то не так!

— Дай-ка подумать… Идея!

Себ осторожно воткнул стебелек подувявшего цветка в косичку Сьюзен, достал из кармана зеркало и показал ей отражение.

— А так?

— Мне он идёт больше, — объявила Сьюзен после непродолжительного молчания.

— Так и должно быть. Цветы — для красавиц.

Себ осторожно поцеловал дочь в розовую щеку и спросил:

— Утки сыты?

— Утки, гуси и лебеди. И ещё чайки, — поправила его Сьюзен.

— В таком случае, как насчет того, чтобы покормить нас с мамой?

Кто бы сомневался, что маленькая хитрюга состроит грустную мордашку и скажет: «А у меня весь хлеб закончился»?

По настоянию Эмили пошли не в «Макдоналдс», на который показывала Сьюзен, а в небольшой пустой паб. Сьюзен, правда, поныла некоторое время, но Себ не намерен был потакать тому, что могло ей навредить. А еду из «Макдоналдса» он бесспорно и при полном согласии Эмилии относил в разряд вредного.

Впрочем, долго унывать Сьюзен не умела, поэтому, усевшись за стол, она принялась болтать ногами и рассказывать о своих делах. Эмили, конечно, обо всём этом знала, так что лениво листала меню, а вот Себ со всем вниманием слушал про подружек из соседних домов, про учительницу, которая обещала с сентября взять Сьюзен в театральную группу, снова про подружек.

Когда принесли заказ, Сьюзен внезапно, всё тем же беззаботным тоном сказала:

— А к нам вчера приходил Джексон. Он маме нравится. Больше, чем ты. Тебя она целует в щеку, а его — в губы. Представляешь? — наклонившись к Себу, она зашептала, но так, что не услышал бы её только глухой: — Как она может? Он противный!

На лице Эмили выступили красные пятна. Она (как и Себ, собственно) не сомневалась, что Сьюзен нарочно пожаловалась на Джексона ещё раз, в присутствии матери.

— Сьюзен!

Себ замялся. Ситуация была не из лучших, но он всё-таки дипломатично сказал:

— Знаешь, Сьюзен, самое главное — что твоя мама и я любим тебя. И если твоя мама полюбит ещё кого-то, она не станет любить тебя меньше.

— Он всё равно противный.

К счастью, тема забылась, когда принесли еду и напитки.

С дочкой и бывшей женой Себ провёл весь день, до позднего вечера. Отвез их обоих домой, поужинал и сам уложил Сьюзен спать. Когда она засыпала под «Сказки дядюшки Римуса», сонно бормоча что-то про глупого Лиса и умного Кролика, Себ вдруг отчетливо вспомнил утреннее собеседование. Тогда его не так сильно это зацепило, но сейчас он ясно ощутил угрозу в словах Джима… Джеймса Брука про «малютку Сьюзен». Конечно, утаить бывшую жену и ребенка, рождённого в законном браке, очень сложно. А учитывая уровень клиентов Себа — и вовсе невозможно. Но обычно клиентам было плевать на его жизнь. Он ведь не противник и не союзник. Так, качественный инструмент. Никому и никогда не было нужны запугивать его или шантажировать. Джеймсу Бруку это тоже без надобности. Тем не менее, он потрудился запомнить имя Сьюзен. И даже как-то узнал, что Себ собирался увидеться с ней после собеседования.

«Хорош, приятель. Это паранойя», — осадил себя Себ. Мистер Брук просто хотел показать свою осведомленность. Похвастаться работой службы безопасности. Вот и всё.

Убедившись, что Сьюзен крепко спит, Себ спустился в гостиную и принял от Эмили чашку крепкого чая. Свой отцовский долг он выполнил, больше ничто в доме его не держало, но он сел на диван и прикрыл глаза. У Эмили дома было хорошо. Пусть это больше и не его дом, он навевал воспоминания о единственном месте, которое можно было бы назвать этим словом.

— Чем ты сейчас занимаешься? — спросила Эмили, садясь на другой конец дивана, тоже с чашкой чая.

— Контракт, — пожал плечами Себ.

— Сьюзен спрашивала, не уедешь ли ты опять… Она всё понимает, Себ.

— Ещё бы. Она умный маленький чертёнок. И нет, пока не уеду.

— Почему?

— Жара надоела.

Не говорить же, в самом деле, что ЧВК — это даже для его гибких принципов слегка перебор? «МорВорлд» бралась за столь неприглядные задания и участвовала в настолько мерзких акциях, что даже неплохой оклад и премии не смогли заставить Себа задержаться ещё на полгода.

— Ты… — Эмили сделала глоток чая, — не нашёл себе кого-нибудь?

Переведя на неё взгляд, Себ улыбнулся.

Эмили была хорошенькой в восемнадцать, когда они встретились впервые. Она была очаровательна в двадцать три, когда они поженились. Её красота — не слишком броская, несмотря на темные, с шоколадным отливом волосы, — не потускнела во время беременности. И окончательно распустилась, когда Эмили взяла на руки Сьюзен. В тридцать два она была значительно красивее, чем при их первой встрече — а ведь тогда Себ натурально потерял голову.

Помимо красоты Эмили обладала многими достоинствами. Себ гордился ей, пока они были вместе, и до сих пор позволял себе испытывать что-то вроде гордости от мысли о том, что эта женщина была его женой и родила ему дочь.

— Ты ведь знаешь, что у нас ничего не вышло не из-за тебя, — сказал он. — Это не ты мне не подошла, а я… не особо подхожу для этого всего, — он невнятно мотнул головой, подразумевая гостиную и весь дом. — Раз уж у меня не вышло с самой привлекательной женщиной в моей жизни — стоит ли пробовать снова?

Эмили рассмеялась и покачала головой. Вскоре Себ поднялся и собрался домой, но прежде, чем он ушёл, Эмили назвала ему фамилию Джексона и место его работы.

На часах было десять. Учитывая, что уже завтра может позвонить Клаус, Себ не стал откладывать дело в долгий ящик, достал телефон и в своей весьма небольшой записной книжке нашёл нужный номер.

— Кто говорит? — раздался на том конце раздраженный голос человека с хроническим недосыпом и тяжелым трудоголизмом.

— Привет, Грег.

Ради безопасности и благополучия Эмили он готов был разворошить старые знакомства. Да и новые тоже. Всё, что законно, найдет полицейский. Остальное — мошенник. Благо, среди приятелей Себа водились и те, и другие.

Клаус позвонил в пять ноль семь и велел быть на другом конце Лондона через час. Без оружия. Себ собрался за за три минуты, прикинул время и понял, что даже успевает съесть бутерброд. Несмотря на срочный вызов и несколько напряженный тон Клауса, Себ нервничать не собирался. Во-первых, от этого дрожат руки. Во-вторых, «без оружия» значило, что будет не нормальная работа, а очень много болтовни. Возможно, Себ даже досмотрит сон — стоя и с открытыми глазами.

Уже неделю он работал на «М-Корпорейшн», и уже трижды за это время присутствовал на долгих нудных встречах — не то телохранитель, не то массовка. Ни самого мистера Мелтона, ни даже психованного Брука там не было: обычные важные боссы в дорогущих костюмах, с золотыми «Роллексами» и долларами в портфелях из кожи с мошонки кенгуру. Дважды он там встречался с Клаусом — тот тоже скучал, но никакого раздражения не проявлял. Учитывая размер аванса, который упал на счет Себа на второй день, он готов был стоять где угодно и в какой угодно позе. Этим авансом он закрыл долги за прошлый месяц, оплатил квартиру на полгода вперед, Эмили кое-чего подкинул, и ещё осталось.

Себ успел до утренних пробок, запарковался за три километра и к назначенному времени подошел к концу Рамилис Клоуз. Район был паршивый, но по утреннему времени спокойный. В конце длинного ряда однообразных таунхаусов, у лестницы, ведущей в маленький запущенный парк, стоял Клаус и курил. Молча достал пачку и предложил сигарету, но Себ отказался. Выбирая между пулей и раком легких — он точно предпочитал первое.

— Ты пунктуальный. Мистер Брук оценит. Пошли.

— Мы вдвоём?

Клаус издал звук, который можно было интерпретировать как «да». Потом добавил:

— Мистер Брук приедет позже… Или он уже там. Кто его разберет.

Тупых вопросов типа «а что мы делаем?» Себ задавать не стал. Сунул в рот мятный леденец, аккуратно спрятал фантик в нагрудный карман куртки и вдохнул свежий воздух. В парке ночью кто-то неплохо оттянулся: было грязно. Клаус шел чуть впереди и поигрывал мышцами спины. От скуки Себ начал прикидывать, с какой позиции убил бы его. Он только заметил на холме старую мельницу — наверняка туристическую, — только подумал о том, что из неё можно было бы сделать идеальный выстрел, как Клаус резко остановился, повернулся и замер, вытянувшись.

Себ повернул голову и тоже заметил Джеймса Брука.

— Привет, Большой Си, — мягко сказал Брук и потрепал Клауса по локтю, как домашнее животное.

— Мистер Брук, — кивнул Клаус, проигнорировав фамильярность.

— У меня для вас подарок, Себастьян, — мистер Брук улыбнулся странной улыбкой. — Думаю, повязать ленточкой или так сойдет?

— Сэр?

— Фу, плохой мальчик, — дернул плечом Брук. — Я сказал, как меня зовут. Обращайтесь ко мне так, как я хочу.

Себ стиснул зубы до хруста, но, под внимательным взглядом Клауса и шальным — Брука, исправился:

— Джим.

— Хороший мальчик, — обрадовался Брук. — Сработаешь сегодня как надо — добавлю ленточку. Ты за Гриффиндор или за Слизерин?

Себ удержал совершенно бесстрастное выражение лица и не переспросил, что должна означать эта околесица.

— Упадок нравов и полная культурная деградация, — вздохнул Брук. — Будешь играть за Слизерин. Большой Си, ты показал нашему хорошему мальчику его место?

— Ещё нет, сэр.

Взгляд Брука стал ледяным.

— А пора бы, — сказано было с нажимом и даже угрозой. И вдруг Брук сорвался на крик: — Бегом!

Боже всемогущий, какая это была хорошая неделя без Джеймса Брука.

Клаус быстро пошел к мельнице, и Себ поспешил следом.

— Твоя позиция — вот эта мельница. Там сзади пожарная лестница. Поднимаешься и сидишь ждёшь, — рублеными короткими фразами начал отдавать указания Клаус. Оружие наверху, всё уже готово.

— Чем работаю?

— Увидишь.

Судя по тону, увиденное Себу не понравится. Или наоборот?

— Самое главное… — Клаус остановился в двухстах метрах от мельницы. — Следишь за мистером Бруком. Он даст сигнал — врубишь прицел. Он… киношный, не охреней.

— Киношный?

— Лазерный. Мистер Брук любит красные точки на лбу у плохих парней.

Длинный поток нецензурщины Себ проглотил. Снайпер с лазером. Может, ещё плакат повесить: «Вас будут убивать отсюда»? Впрочем, кто платит, тот и заказывает… прицелы.

— Ладно. Ещё что?

— Скорее всего, стрелять не понадобится. Мистер Брук умеет убеждать. Но на всякий случай смотри в оба.

Скорее уж в один. Если там к лазеру не прилагается бинокль, разумеется. Но этого Себ говорить тоже не стал.

— На что смотреть? — спросил он вместо этого?

— Никто не должен причинить вреда мистеру Бруку. Пока просто угрожают — нормально, если он не побывал под прицелом хотя бы пару раз, неделя у него, считай, зря прошла. Но ни один волос не должен упасть с его головы. Разберешься. Полезай.

— Клаус!

— Чего?

— Кто-то ещё его страхует? Ты рядом будешь?

Клаус ответил мрачным взглядом.

— Никого. Он сказал, ты справишься.

Себ полез на мельницу.

Оружие, которое его ожидало, несколько утешило Себа: хотя в условиях парка и мельницы «М-200» выглядела несколько… претенциозно (1). А четыре запасных магазина выглядели явным излишеством. Из хорошего: помимо лазерной хреновины был нормальный родной оптический прицел. И Себ, немного подумав, решил: если мистер Брук хочет красные точки — он их получит. Но не в ущерб качеству. Красные точки он может запустить куда угодно. Так что лазер, совершенно лишний на «М-200» и явно прикрученный кем-то особо рукастым, он снял и положил рядом.

Проверив винтовку, Себ устроился на позиции и приготовился ждать.

Это было отнюдь не худшее укрытие в его жизни. Скорее, одно из лучших. Крыша, тепло, почти не грязно. Только мошкара жужжала над ухом, но он даже не пытался её отогнать. Пусть кусает, не сожрёт. Наручные часы показали половину седьмого. Клаус ушел за пределы парка и пропал из зоны видимости. Джеймс Брук прямо в своём наверняка дорогущем костюме сидел под деревом с книжкой. Себ присмотрелся через прицел и разглядел ярко-зеленую обложку, но ракурс не позволял прочесть название.

В парк никто не стремился. Даже работники мельницы, наверняка исторически-значимой и всё такое, не спешили. Скорее всего, Брук об этом позаботился.

Девять ноль три.

Брук дочитал свою книжку и бросил её на траву с явным раздражением. Закрыл глаза, прислонился к стволу дерева и о чём-то задумался.

Место для встречи, какой бы она ни оказалась, мистер Брук выбрал хорошее. Из возвышенностей — деревья и мельница. Мельница занята, а в деревьях особо не спрячешься. Никаких столетних дубов как в Гайд-парке: молодая жалкая поросль. Гостям придется идти в открытую. Кстати, можно было и лазер оставить. И плакат повесить — местоположение Себа и без того очевиднее некуда.

«Оружие или наркотики?» — лениво подумал Себ. «М-Корпорейшн» была холдингом, включавшим в себя фабрики по сборке и производству мобильных телефонов, несколько транспортных парков, какую-то сельскохозяйственную компанию и несколько химических лабораторий. Но Себ понимал, что ради моркови или даже телефона люди редко убивают. Ладно, из-за телефона ещё могут. В подворотне. Здесь — другое дело. Раз Брук привык ходить на деловые встречи со снайпером, значит, уверен: его будут пытаться убить.

Девять пятьдесят четыре.

Будет неплохо, если мистер Брук останется там же. Или немного сместится влево. Дальность — семьсот метров, даже если гостей будет много, их можно будет просто снять одного за другим.

О том, кто и что будет делать с кучей трупов, Себ не размышлял. Это не его дело и не его забота, во всяком случае, в этот раз.

В десять пятнадцать Брук встал со своего места, отряхнул костюм, потянулся и принялся расправлять складки на воротнике и манжетах. И почти сразу Себ увидел гостей. С той же стороны, откуда пришли они с Клаусом, к мельнице двигались четверо. Они не подходили этому парку решительно. И чувствовали себя в нем неуютно. Один был низкий и круглый, остальные — высокие и квадратные. Мордовороты-телохранители. Было бы лучше, если бы Брук оставил Клауса. Винтовка быстрая, но расстояние может сыграть роковую роль.

Эти мысли не отвлекали.

Ход затвора был мягким и плавным.

Четверо подошли к Бруку, который на их фоне смотрелся подростком. И эти его манеры, ужимки.

Себ не слышал ни слова, но он отлично видел лица всех четверых гостей и весьма выразительную спину Брука.

Разговор начался мирно. Толстяк и Брук обменялись рукопожатиями. Мордовороты немного отошли и, вне всякого сомнения, занялись тем, чем изначально планировал заниматься сам Себ: принялись досматривать сны. О чём там боссы говорят — не их дело.

Брук размахивал руками и дергался. Толстяк улыбался, а потом вдруг побледнел и отшатнулся. Мгновенно произошло сразу несколько событий: Джим наклонился, толстяк вскрикнул, один из телохранителей схватил Джима за грудки. Себ включил идиотский прицел, расположив подрагивающую красную точку аккурат между бровями толстяка.

Джим отступил и поправил костюм. Толстяк вскинул руки, телохранители отступили назад.

«Эй, всё хорошо! Мои парни просто погорячились!» — Себ не слышал, но был уверен, что толстяк говорит что-то в этом роде. Джим пожал плечами.

«Пустяки», — наверное, сказал он. Или: «Мы же не хотим проблем, верно?» Себ не слишком хорошо его знал, чтобы придумывать за него реплики, но главное уловил: красная точка больше не нужна.

Что ж, может, Брук и не случайно любил такие эффекты. Дешевле и проще, чем выстрел. С одним маленьким минусом — гарантированно раскрывает позицию. Но Бруку до этого, пожалуй, нет дела. Учитывая местность, собственно, нигде больше снайпер и не может находиться, если он, конечно, не мартышка.

А потом один из больших парней достал ствол.

Толстяк быстро шагнул за спины двух других.

Возможно, это просто угроза.

Однажды в очень похожей ситуации (и пусть там вместо лощёного телохранителя в костюме был четырнадцатилетний пацан) Себ одним выстрелом похоронил армейскую карьеру. Совершил бы он тот выстрел снова?

Телохранитель только начал заводить руку с пистолетом вверх, как лег с простреленной головой. Одна пуля, без контрольных — на смену магазина времени нет.

«М-200» всё-таки перебор. Сгодилось бы что-то калибром поменьше.

Двое других ощетинились пистолетами, но Джим не обратил на них внимания. Он опустился к убитому телохранителю, ощупал края пулевого отверстия и засунул внутрь палец. Вытащил. Обернулся снова к вооруженным парням, но так, Себ теперь видел его лицо, и медленно облизал окровавленный палец.

Толстяка, похоже, вырвало, и это отвлекло его охрану. Джим повернулся в ним спиной и картинно провел пальцем по своей шее.

Надеясь, что понял пантомиму верно, Себ закончил неудачную встречу.

В своей квартире на кухонном столе он нашел толстую картонную папку, перевязанную зелёной с серебром ленточкой.

Примечание

(1) — Дорогие читатели, я не эксперт в оружии. В том, что касается вооружения, стрельбы и прочего мне очень помогает Игуана_сказатель, спасибо ей огромное за это. При этом в описании военной части всё равно могут оставаться огрехи и неточности. Если вы их заметили и точно знаете, как надо — напишите мне об этом, пожалуйста, в личные сообщения. Теперь небольшая справка. «М-200», она же CheyTac LRRS М-200 Intervention, это одна из самых дорогих и точных снайперских винтовок начала 2000-х. Она обеспечивает эффективную стрельбу на расстоянии более двух километров. Хороша всем, кроме веса — около 14 кг, с такой незаметно не побегаешь.

Себ лежал на продавленном диване и в который раз перелистывал бумаги. У Джексона Уилшира больше не осталось от него тайн.

Досье, которое прислал Джеймс Брук «в подарок», было полным и исчерпывающим. Отчёт Грега занимал две страницы, е-мейл от Ника был и того короче. А в папке Брука было всё: фотографии, начиная с детских, дисциплинарные записи в школьном журнале, табель об успеваемости, характеристики, данные о штрафах за парковку, описание всех мелких проблем, в которые Джексон попадал в университете. А еще: отзывы с разных мест работы, ссылки отзывы его пациентов, расшифровки телефонных разговоров с коллегами и бывшей женой, смс-переписка с Эмили.

Его обнажили, расковыряли до самых глубин и разложили перед Себом в виде стопки проглаженных через принтер листов.

Читая текст и просматривая фото раз за разом, Себ ощущал что-то вроде тошноты. Зачем Брук это сделал? Какое ему вообще дело до парня бывшей жены одного из его подчинённых? Паранойя подняла было голову, но Себ долбанул по этой голове воображаемым кулаком и попытался найти разумные объяснения. Пока виделось только два. Первое: заинтересованные сальные взгляды на собеседовании не были частью проверки на стрессоустойчивость, и теперь Брук таким образом привлекает внимание. Второе: Брук просто псих со своеобразным чувством юмора и большими возможностями. И, кажется, кучей свободного времени.

Закрыв папку, Себ решительно остановился на второй версии, выровнял дыхание и позвонил Эмили с предложением встретиться в выходные вместе с Джексоном и Сьюзен и поужинать. Приходилось признать, что Джексон — обычный парень, самое страшное прегрешение которого — нарушение правил парковки. И привычка курить. Ему придётся воздержаться от этой дряни в присутствии Сьюзен.

Себ снова вытянулся на диване и зевнул. Можно было включить телик, но от новостей его воротило, сериалы он не понимал, потому что пропустил все первые сезоны, а смотреть на шоу идиотов не хотелось.

Других развлечений у него в квартире — если это место вообще можно называть квартирой, а не, скажем, берлогой или норой, — не имелось.

Ещё была плита, но позавчера Себ сварил себе куриную тушку, и от неё оставалась четвертинка, так что готовить смысла не было.

Он опять зевнул.

Покрасить потолок? Эта дыра была съемной, и делать в ней хоть что-то смысла не было. Откровенно говоря, Себу было плевать на цвет потолка и порванные загибающиеся по краям обои. Его требования к жилью были весьма минималистичны: стены, потолок, диван, плита и горячая вода. И всё это у него было.

Чем на гражданке люди развлекаются? Что делают в эту прорву свободного времени? С тоски Себ перебрался за компьютер и вышел в интернет. Почесал в затылке и осторожно, с какой-то удивительной для себя опаской вбил в поисковик: «Джеймс Брук».

Какое-то время на странице крутилось колесо, а потом интернет выплюнул список ссылок.

Первые пять явно не подходили — это были какие-то другие Джеймсы Бруки в соцсетях.

Шестая ссылка тоже мимо, но смешная: Джеймс Брук в спектакле «Гамлет» в каком-то мелком театре.

Потом ещё Бруки, уже не Джеймсы, в телике и в прессе. Эдвард Брук — главный редактор газетёнки в Девоне.

И только на третьей странице — сайт «М-Корпорейшн», Джеймс Брук — генеральный директор и председатель правления.

«Занял свой пост в 2002 году после того, как основатель Р. К. Мелтон отошёл от дел по состоянию здоровья. Обладает отличными управленческими способностями и талантом стратега». Ни образования, ни предыдущих мест работы — ничего.

Ради интереса Себ ткнул на «Историю компании», но тоже не нашёл ничего внятного.

Имя мистера Мелтона встречалось на всём сайте ещё один раз, в очень старой новости, подкреплённой фотографией газетной вырезки. Мелтон сообщал невидимому журналисту, что рассчитывает на десятикратный рост акций компании за ближайшие два года. И ещё, если новость не врала, мистера Мелтона звали Ричард. О Джеймсе Бруке не было больше ни единого упоминания.

Поскольку делать всё равно было нечего, Себ вернулся на страницу «Гугла» и вписал в строку: «Ричард Мелтон».

Древние, ещё как будто бы с самой зари интернета страницы живо рассказали о том, что Ричард Мелтон — основатель «М-Корпорейшн», бизнесмен ирландского происхождения. Сделал состояние на сельскохозяйственных разработках. Какие-то химические удобрения или что-то в этом роде, Себ не понял.

О нём писали в газетах и журналах. О нём даже была дискуссия на форуме: некто с ником «Сатанаизада» писал, что Мелтон пытался подкупить его отца, мэра неназванного городка. Пользователь Аноним разражался в ответ потоком ругательств и спрашивал, добился ли Сатанаизада того же, чего и мистер Мелтон.

На другом форуме нашлась фотография: мужчина лет шестидесяти, снятый в профиль, на какой-то конференции, в полутьме, аккурат между двумя лучами прожекторов.

Фотографий Брука в интернете не было вовсе.

Не то, чтобы Себ сомневался в законности деятельности «М-Корпорейшн». Напротив, он точно знал, что она незаконна. Вчерашняя встреча только лишний раз это подтвердила. Тем, кто продаёт удобрения, не нужен снайпер. Но всё-таки он ожидал найти более явное и качественное прикрытие. Казалось, Мелтон, Брук и остальные, кем бы они ни были, совершенно не боялись привлечь к себе внимание.

«Не оружие», — подумал Себ вяло, закрывая браузер. Он немного знал, как ведут себя ребята, который продают такой товар. Может, в своих сельскохозяйственных химических лабораториях они синтезируют наркотики?

Ему, откровенно говоря, было всё равно. Это не его дело. Просто скучно. До начала этого месяца у него не было свободного времени. А теперь оно не просто появилось, а навалилось. Его оказалось слишком много. Себ уже почти было снова открыл браузер, решив поискать хорошее порно, как зазвонил телефон.

«Давай, Клаус, скажи, что для меня есть дело», — подумал Себ почти отчаянно, но на экране отобразилось другое имя.

— Здорово, приятель, — с некоторым удивлением произнес Себ. — Не равновато для тебя?

Из динамика донесся легкий смешок.

— Меня отправили в отпуск вчера. Дохну с тоски, — сказал Грег. — Вспомнил, что ты в городе. Есть планы на вечер?

Господь всемогущий, храни Грегори Лестрейда. И его начальство, которое отправило трудягу-полицейского отдохнуть.

— Уже собираюсь, — сообщил Себ, когда Грег назвал ему адрес паба. — Ради тебя надену трусы с футбольными мячами.

Послав его известным маршрутом, Грег сбросил звонок, а Себ и правда пошёл одеваться. Насчет трусов он, конечно, загнул — в его гардеробе таких не водилось. Зато в честь встречи со старым приятелем побрился и вымыл голову.

Паб, который назвал Грег, мало изменился за прошедшие… мать вашу, десять лет. Именно в нём они зависали, проходя полицейские курсы. Грег их успешно прошёл, а Себ сбежал в армию за две недели до окончания.

В отличие от паба, сам Грег изменился. Раздался в плечах, обзавёлся тренчем вместо кожанки и начал седеть.

— Нервная работёнка? — спросил Себ, обмениваясь с приятелем рукопожатием. Грег нахмурился, пригласил волосы и сказал:

— Да поспокойнее твоей, если так посмотреть.

Себ, у которого в коротко стриженных светлых волосах пока не было даже проблеска седины, сказал резонно:

— Значит, всё дело в браке.

— Ты вовремя развёлся, — вздохнул Грег.

— Всё в твоих руках.

Грег рассмеялся шутке, но как-то нервно.

Устраиваясь в углу за столом, так, чтобы краем глаза можно было посматривать на футбольный матч по телевизору, Себ почувствовал прилив ностальгии. Точно так же они сидели (правда, не вдвоём, а впятером или вшестером) вечерам после курсов, болтали про всякую чушь, ржали над только что женившимся Грегом (но где-то в глубине души ему даже завидовали) и планировали блестящее будущее в Скотланд-Ярде. Судя по виду Грега, блеск был не особо ослепительным.

— С тем парнем, Уилширом, порядок? — спросил Грег, вернувшись с двумя кружками пива.

— Полный, — скривился Себ. — Спасибо за помощь.

— Зачем он тебе сдался? Спокойнейший человек.

Себ картинно прикрыл лицо ладонью и признался:

— Новый парень Эмили. Да стой, хорош ржать!

Грег хохотал, запрокинул голову, даже пиво плеснул на стол.

— Я думал... Проблемы с карьерой. Он кинул тебя на деньги. Вы подрались в пабе. Гадал, в чём дело. А он — парень Эмили… Ох-хо… — Себ тоже подхватил смех. На самом деле, приди Грег к нему с чем-то подобным, он тоже смеялся бы до упаду. И потом ещё лет десять вспоминал бы.

— Господи боже, зачем тебе это сдалось?

— Да хорош! — оборвал его Себ. — Мне плевать, с кем она спит, но она приводит его в дом к Сьюзен.

Смех Грега резко оборвался.

— Я бы тоже постарался раздобыть на сукиного сына весь компромат, какой есть.

Себ вздохнул:

— Да нет на него компромата. Парень как парень. Получше меня, если так посмотреть.

Грег молча поднял кружку в знак сочувствия.

— Ты-то детьми не обзавелся пока?

— Мэри не хочет, — лаконично ответил Грег и перевёл разговор на погоду.

Минут двадцать они болтали о том о сём, вспоминали какие-то старые приколы, Грег рассказал пару случае из полицейской практики, а Себ, тщательно выбирая, поделился армейскими историями. Из тех, где храбрые парни спасают друг друга и мирное население, а не из тех, где кто-то пытается запихнуть кишки обратно себе в брюхо и с удивлением понимает, что они туда не помещаются.

— Ты надолго сюда? — спросил в какой-то момент Грег.

— Чёрт его знает, — честно сказал Себ. — Пока нашёл кое-что в охране, посижу. Остыну слегка. На кровати нормальной посплю, в горячем душе помоюсь и всё такое.

Они выпили за душ и кровать.

И тут позвонил Клаус.

Грег посмотрел понимающе, хотя и не слышал ни слова.

— Начальство, да? Моё тоже любит дергать под вечер.

— Зря выпил, — сказал Себ. Грег смотрел очень сочувственно и очень жалостливо, и Себ подумал, что это, если честно, забавно. Грег занимался тем, что ловил людей, на которых Себ работал.

— Рад был увидеть.

— Я тоже. Звони, если что. Думаю, в ближайший год я никуда не уеду. Подойдя на стойку, Себ заказал Грегу ещё кружку пива и поспешил по адресу, который назвал Клаус.

За те пару часов, что он провел в пабе, погода испортилась. Надвинув пониже капюшон куртки, Себ зашагал к метро, но не успел дойти до станции, как прямо возле него притормозила черная «бэха». Не останавливаясь, она продолжила медленно катиться рядом. Тонированное стекло опустилось, и Себ, мысленно выругавшись, сказал:

— Здравствуйте, сэр. Джим.

— Сэр Джим… — улыбнулся Брук, сверкая какой-то слишком уж различимой безуминкой в глазах, — так меня ещё не называли. Подвезти?

Несмотря на вопросительную конструкцию, это, конечно, был приказ, так что Себ, не задавая лишних вопросов, обошел машину и сел на переднее сидение.

В салоне пахло чем-то сладким. Себ принюхался внимательнее, но запах не узнал. Пристегнул ремень безопасности.

— Умница, — прокомментировал Брук и выехал на дорогу.

Вопреки ожиданиям, правила он соблюдал, не гонял, даже уступал дорогу. Он снова напоминал обычного клерка, офисный планктон. Во всяком случае, до тех пор, пока не заговорил.

— У нас сегодня небольшое развлечение, Себастьян, — протянул он. — Ты же любишь шоу?

Что-то в манере обращения Брука изменилось. Как будто тон стал более фамильярным.

— Вроде вчерашнего, с иллюминацией? — уточнил Себ.

— О, тебе понравилось? Нет, вчера была репетиция. Даже, я бы сказал, читка сценария. Разогрев. А сегодня выйдем на публику.

— Будет хорошо, сэр, если Клаус станет предупреждать меня о… кхм, программе хотя бы за несколько часов. Он молчал весь день. Заданий не было. Я выпил.

— Пинта «Сэнт Питерса», — Джим тонко хихикнул, — не смеши меня, Себастьян. При своей квалификации ты можешь попасть в цель после литра водки.

— Не пробовал, сэр.

— Джим.

— Джим.

Откуда сукин сын узнал, сколько и чего Себ выпил? Как вообще это можно узнать, если не устраивать постоянную слежку? «Ещё один случай», — мысленно пообещал Себ. Ещё один случай слежки или чего-то в этом роде, и он задаст Джиму Бруку очень много гребаных вопросов.

С Бруком, кажется, придётся стать трезвенником. Конечно, после злополучной пинты руки не тряслись, но привычной собранности не было. Себ лежал на чердаке дома на Беркли-сквер и как никогда остро ощущал сор, песчинки и камешки, впивающиеся в тело, твердость подоконника, на который он опирался локтями, щекотку от того, что паук ползёт по щеке. И раздражение.

Даже прохладный приклад почти родной «М-24» под подбородком не успокаивал.

Сегодняшнее, как выразился Брук, шоу отличалось от вчерашнего размахом. Ярко освещенную комнату на третьем этаже держали под прицелом сразу три снайпера и еще десяток человек с лазерными указками. Это было очень разумно — не выдавать реального местоположения снайперов. Но всё равно раздражало.

В комнате, за которой Себ следил, было людно — девятеро мужчин в смокингах и шесть женщин в коктейльных платьях и меховых накидках. Все пили шампанское из бокалов на высоких ножках, ели маленькие закуски, разложенные на нескольких застеленных скатертями столах и явно радовались жизни. Брука среди них не было. Вообще ни одного знакомого лица. И у Себа не было указаний охранять кого-то — только определённый сектор — два окна. И небольшой наушник, пока издающий только тихое шипение, но готовый в любой момент разразиться командами.

— Скучаешь? — вдруг прошептал в наушник голос Брука. Себ скрипнул зубами. Микрофона ему не дали, так что отвечать всё равно смысла не было. — Как тебе игрушка? Больше по душе, чем вчерашняя?

Себ решил поберечь зубы, задержал дыхание, медленно выдохнул и прикрыл глаза. Открыл снова. Оптика позволяла рассмотреть шикарные наряды во всех деталях, до пуговки.

— Я не люблю шум, Себастиа-ан. Не люблю внимание.

«Брехня», — подумал Себ и пожалел, что расстояние до цели настолько плёвое. Даже на расчёты не отвлечься — на ста двадцати метрах и без них всё ясно.

Наушник снова разразился благодатным шипением, а в комнате началось неожиданное шевеление. Женщины кричали, мужчины хватались за телефоны и жали на кнопки сигнализации, но вдруг все замерли. В одном из окон Себа появился новый персонаж. Обычный мужчина, не особо отличимый от прочих. Вот только пиджак его был расстегнут, а под ним, поверх рубашки, — пояс… то есть, правильнее сказать, жилет смертника. Себ увеличил масштаб и точно уловил момент, когда по жилету заплясали красные точки. Тот, кто сегодня отвечал за световые эффекты, скорее всего, в жизни не держал в руках оружие. Или выпил побольше Себа — во всяком случае, точки именно что плясали, хаотично подергивались и перемещались с места на место, и это было бы очень ржачно в другой момент.

Мужчина в жилете что-то говорил, и Себ не сомневался, что у него дрожит голос. Точки продолжали плясать.

Потом женщина в зелёном бросилась к окну.

Мягко щёлкнул затвор.

Окно не открылось, она прижалась к стеклу, забарабанила по нему руками и закрыла половину обзора. Отбежала обратно.

Мужчина в жилете стоял на коленях. Кто-то пытался открыть двери, дёргал ручки, но безрезультатно.

И вдруг всё закончилось.

Красные точки исчезли.

Двери открылись.

В комнате не осталось никого, кроме мужчины в жилете.

Себ взял его на прицел.

Наушник продолжал молчать.

В комнате погас свет.

— Шоу окончено, Себастьян, — сухо сказал в наушник Брук. — Прости, сегодня вышло скучно. Игрушку оставь себе. Или брось там, потом подберут.

Вернуться домой с оружием, на которое у него не было лицензии? Да, об этом Себ и местал всю жизнь. И хотя винтовка была очень хороша, он напомнил себе о том, что дома его ждёт почти такая же, только пристрелянная и проверенная, и отложил своеобразные подарок в сторону. А вот магазин снял — пусть будет.

Что бы Брук ни говорил, Себ не чувствовал никакого разочарования из-за того, что вечер вышел «скучным». Скорее, его это радовало. Да и окончательно выветрившееся пиво уже не портило настроения.

Себ ехал в метро, удивляясь толпам народа. Внутренние часы сбились, казалось, уже поздно. А на деле — не было и девяти вечера. Стоило Себу подняться по эскалатору на своей станции, как снова зазвонил телефон.

«В жизни больше не пожалуюсь на скуку», — подумал он и тут же напрягся, увидев на экране номер Эмили. Сердце застучало быстрее. Она вряд ли звонит поболтать. Значит, что-то случилось.

— В чём дело? — спросил он резко.

— Прости за поздний звонок, Себ, — мягко произнесла Эмили, мгновенно развеивая тревогу. — Ты занят?

Он собирался поспать, но сейчас это не имело никакого значения.

— Нет, что нужно?

— Посиди со Сьюзен пару часов. Мне нужно срочно уйти, а няню я уже отпустила.

Дальше последовали извинения и заверения, что это в первый и последний раз, которые Себ пропустил мимо уха. Идея сослаться на выпитое пиво и отказаться даже не пришла ему в голову. Наоборот, мысль о том, чтобы провести немного времени со Сьюзен, кажется, начисто стёрла все непростые эмоции этого дня.

— Буду минут через двадцать, если не встану в пробку.

Эмили он застал уже полностью одетой, а Сьюзен — в дурном расположении духа. Его появление прервало, кажется, уже не первый виток ссоры. Сьюзен, в пушистом розовом халате, заливалась слезами и кричала что-то невнятное, Эмили шипела, но обе они затихли, стоило Себу войти в дом.

— Папа! — сквозь рыдания вскрикнула Сьюзен и кинулась к нему. Себ ловко подхватил дочку на руки и прижал к груди. Поцеловал в мягкие растрепанные кудряшки на виске. Кивнул Эмили.

— Уложи её спать, Себ, умоляю, — выдохнула Эмили, схватила маленькую сумочку и поспешила к двери. — И она не ужинала, потому что ревела, — и выскочила на улицу. Себ закрыл дверь, заглушив цоканье каблуков Эмили по дорожке.

— Ну, что скажешь? — Себ поставил Сьюзен на пол и наклонился к ней. — Чего ревём?

Он не так уж часто оставался со Сьюзен один на один, но они друг друга хорошо понимали — возможно, потому что были похожи. Иногда даже Эмили утверждала, что не понимает, участвовала ли она хоть немного в появлении этого ребёнка на свет. В Сьюзен не было ничего от матери, ни единой черты.

— Она меня бесит, — заявила Сьюзен с вызовом и посмотрела на Себа, явно требуя поддержки.

— Фу, как грубо, — фыркнул Себ. — Мне кажется, мама тебя любит.

— Не любит. И я её ненавижу.

Сьюзен отвернулась и снова зашмыгала носом.

— Притворимся, что ты этого не говорила, а я — не слышал. Мама говорила что-то про ужин? Я умираю с голоду. Накормишь меня?

Сьюзен засмеялась:

— Зачем тебя кормить? Ты маленький?

— Открою тебе страшный секрет, Сью. Даже очень большие мальчики любят, когда их кормят. Пошли.

Под предлогом кормления уставшего папы Сьюзен и сама поужинала, Себ наскоро вымыл тарелки и спросил:

— Спасть?

Сьюзен опустила голову и едва заметно покачала ей. Это было так непохоже на её обычные капризы, что Себ не стал настаивать, только сел на диван, похлопал по свободному месту рядом и предложил:

— Расскажешь, почему?

Девочка забралась на диван с ногами, свернулась калачиком под боком и откуда-то оттуда шепнула:

— Я боюсь.

В сердце Себа эти слова отозвались как-то очень болезненно. Страх — последнее, чего он желал бы для своей малышки. Мать вашу, как же это… Подавив желание пересадить Сьюзен на колени и расспросить подробно, глядя в глаза, о том, что её пугает, а потом заверить, что бояться нечего, он положил руку ей на спину и спокойным тоном спросил:

— А чего?

Сьюзен какое-то время молчала, а Себ давил в себе дополнительные вопросы. Она не глухая, она услышала, о чём он её спросил. Как будет готова — ответит.

Тикали настенные часы. Себ замерял по ним время, не глядя. Через две минуты с небольшим Сьюзен подняла голову и спросила серьезно:

— Папа, ты умрёшь?

Себ почесал затылок. Первое, что хотелось ляпнуть: «Конечно, нет», — и закрыть тему. Но Сьюзен вряд ли это поможет.

— Почему ты спрашиваешь?

После недолгого молчания Сьюзен ответила:

— У Эммы умер папа. Сначала они жили все вместе, потом папа перестал с ними жить и умер. Мама Эммы сказала… — лицо Сьюзен скривилось, кажется, повторить слова этой мамы ей было непросто. — Сказала… — на глазах выступили слёзы.

— Что она сказала?

— Что так со всеми бывает.

— А тебе это рассказала Эмма?

Дочь кивнула, а Себ быстро прикинул варианты: что там именно могла в сердцах сказать мама неведомой Эммы. Скорее всего, разошлись они с мужем плохо. После известия о его смерти она выдала что-то вроде: «Так и бывает со всеми…», — вставить любое подходящее ситуации ругательство.

— Давай я тебе это объясню, как сам понимаю, — предложил Себ. — Начнём с того, что мама Эммы сказала чушь. Представь, даже у взрослых так бывает.

Сьюзен улыбнулась сквозь слезы.

— Мы с твоей мамой перестали жить вместе, но никто не должен после этого умирать. Просто мы взрослые люди, и мы решили, что нам будет лучше разойтись, — конечно, он говорил ей об этом много раз. Да и Эмили наверняка повторяла. Но Себ немного почитал про влияние развода родителей на здоровье детей — и был готов сделать всё, чтобы смягчить этот удар для Сьюзен. Даже повторять одно и то же как попугай.

— Но папа Эммы…

— Дай-ка я тебе покажу кое-что.

Поднявшись с дивана, Себ заозирался вокруг в поисках чего-то для примера. Не так-то просто объяснить ребёнку семи с половиной лет про ложные корреляции и совпадения. На кухне он достал из холодильника кубик льда, потом ему попался пластиковые стаканчик — и идея была готова. Он налил в стакан воду, положил лёд на блюдце и захватил с собой глубокую миску. Принёс это всё уже не плачущей, а очень заинтересованной Сьюзен и разложил на журнальном столе.

— Вот, смотри.

Себ торжественно подвинул к ней блюдце с кубиком льда. Поставил стакан в миску. Выдохнул и начал объяснять:

— Это лёд, видишь. Что с ним будет происходить в тепле?

— Он растает! — бодро сообщила Сьюзен.

— А тут у меня вода. Ну-ка, можно мне твою заколку?

Сьюзен хихикнула, но заколку отдала. Острым краем Себ сделал маленькую дырочку в стакане и продемонстрировал Сью, как маленьким фонтанчиком забила вода.

— Теперь смотри внимательно на стакан и на кубик.

Лёд таял. Вода из стакана вытекала. Себ не торопил процессы и не мешал Сьюзен, которая аж закусила губу от волнения и сосредоточенности.

Через десять минут от кубика осталось только несколько тонких льдинок, а стакан почти опустел. Себ отодвинул столик и привлёк внимание дочери к себе.

— Мне сложно тебе это объяснить, но я постараюсь, ладно? — честно признался он. — Лёд сейчас таял, да? — Сью кивнула. — А вода из стакана вытекала. Так? — ещё кивок. — Но, понимаешь, одно с другим не было связано. Представь, что вода в стакане — это развод родителей Эммы. А лёд — это смерть её папы. Как думаешь, если бы я не продырявил стакан, что случилось бы со льдом?

— Он был… растаял?

— А если бы я не доставал лёд из морозилки, но сделал бы дырку в стакане. Что было бы с водой?

На лице Сьюзен отразилось что-то вроде понимания, а Себ незаметно вытер лоб рукавом. Это было трудно — и ещё не факт, что сработало.

Снова устроившись на диване, он продолжил:

— Я это к тому, что есть вещи, которые никак не связаны друг с другом. Как развод и смерть. И отвечая на твой вопрос… — а говорят ли такое детям вообще? Самому Себу говорили. — Да, я могу умереть. Но… это будет очень и очень не скоро. И этого не нужно бояться. Я могу себя защитить, знаешь ли.

Сьюзен слабо улыбнулась, Себ снова вздохнул и приподнял футболку, показывая большой шрам на животе. Хреновая была рана, он провалялся с ней месяц и еще два восстанавливался.

— Ух ты! — искренне восхитилась Сьюзен.

— Это меня как-то ранили. И ничего. Кроме того, я больше не уеду… — ребёнку точно не нужно знать, что такое «горячая точка».

— На войну? Мама говорила, ты был на войне.

«Что за херня, Эмили!» — зло подумал Себ. Можно было сказать Сью, что он… на корабле плавает? В путешествии? Ещё что-нибудь? Любая версия была бы лучше.

— Никакой больше войны, я обещаю.

— И не умрёшь?

— В ближайшие лет пятьдесят — точно нет, — объявил Себ, встал, поднял Сьюзен на руки и решительно скомандовал: — А теперь мыться, чистить зубы и спать. Иначе завтра кое-кто не встанет и проспит весь интересный день.

Уже когда Сьюзен засыпала, у Себа завибрировал телефон. Это была смс от Брука: «Мне нравится твоя верность. Возьми завтра с собой свою игрушку и играй с ней, если хочешь».

Никакой стрёмной приписки из разряда «я за тобой наблюдаю», к счастью, не было.

Глава 6

Места было мало. Скорее всего, эту тесную душную каморку соорудили в кабинете специально для таких целей, но на комфорт того, кто будет в ней лежать, забили. Себ, в принципе, тоже забивал на свой комфорт, но тесноту ощущал каждой клеткой тела. Особенно страдали ноги, которые просто были длиннее, чем задумывал проектировщик, на полтора фута.

Прямо под ним находился огромный просторный кабинет с панорамным видом на Лондон, с кожаной мебелью и громадным деревянным столом. Судя по расположению, это был тот самый кабинет, в приёмной которого Себ проходил своё странное собеседование.

В кресле, похожем на трон, вальяжно раскинулся Брук. Ноги он устроил на маленьком стеклянном столике. Пиджак расстегнул, чтобы можно было свободно закинуть руку за голову. В другой руке он держал маленькую фарфоровую чашку с чаем.

Себ чуть шевельнулся, подтягивая повыше одну ногу, и перехватил пистолет. Он ненавидел короткостволы лютой ненавистью, но в кабинете это был наилучшийм вариант. Что бы там Брук ни обещал про «свою игрушку». Себ понятия не имел, один он или есть и другие. Наушника у него тоже не было. И никаких указаний, кроме обычного: «С головы мистера Брука и волос не должен упасть».

Мягко запиликал селектор. Брук отставил чашку, нажал кнопку, женский голос сообщил:

— К вам посетитель, сэр.

— Пусть зайдет, — лениво сказал Брук, но не поменял позу, только чай оставил на столе.

Человеку, который вошел в кабинет, было, пожалуй, слегка за сорок. Себ сперва быстро отметил, что он вооружён, а потом уже присмотрелся к костюму и внешности.

«А вот этот может и оружием торговать», — подумал он. Лицо у гостя было интеллигентное, но очень неприятное и, насколько Себу было видно сверху, опасное. И мерзкая аккуратная каштановая бородка.

— Мистер Брук, — улыбнулся одними глазами гость. — Неужели мистер Мелтон не посчитал, что моё предложение заслуживает его личного внимания?

— Мистеру Мелтону давно нездоровится, — Джим опустил руки на подлокотники. — Я вынужден вести его дела.

— Я так и думал, — произнёс гость, бесцеремонно взял один из стульев, стоящих вдоль стены, и поставил его возле стола. Не напротив Брука, а сбоку. Задел ножкой стула лакированные ботинки Брука. Сел, свободно разведя колени в стороны. Сложил руки на впалом животе и продолжил: — Раз я общаюсь всего лишь с исполнителем, буду краток. Акции The Star вашей компании больше не нужны. Вы продаёте их мне. Весь пакет.

Брук тонко высоко засмеялся.

— Положительно, мистер Магнуссен, я вас не зря пригласил, — он подался вперед.

— У меня нет времени на игры, мистер Брук, — холодно объявил мистер Магнуссен. — Я занятой человек.

— Тем не менее, вы пришли ко мне в кабинет, мистер Магнуссен. Тратите на меня своё драгоценное время. А значит, вы сыграете в те игры, которые я захочу вам предложить.

Поза Магнуссена неуловимо изменилась. Он тоже наклонился вперед, напомнив этим Себу мелкую пустынную ядовитую гадюку.

— Хорошо, мистер Брук. Давайте сыграем, — шепнул он, но недостаточно тихо, чтобы Себ не разобрал. — Моя любимая игра. Как думаете, на сколько процентов упадёт стоимость акций «М-Корпорейшн», когда завтра станет ясно, мистера Мелтона не существует. И никогда не существовало.

Себ наморщил лоб, а Брук улыбнулся.

— Как я и говорил, мистер Магнуссен, я не зря вас пригласил. Но сначала позвольте заметить — мистер Мелтон не только существовал, но и существует сейчас. Дивный старик, уверяю вас. О, не смотрите так, — Брук откинулся на спинку кресла-трона. — Я обожаю вашу репутацию, мистер Магнуссен. Такая современная жуть. Хэллоуин двадцать первого века, прелесть.

— У меня репутация бизнесмена, смею заметить. Я честный человек… в отличие от вас, мистер Ричард Мюррей.

— Мистер Брук, если вы не возражаете.

— Я предпочитаю мистер Мюррей. Или может, даже Ричард? Дик? Да, буду звать вас Дик.

Себ не шевелился и даже не дышал. Магнуссену конец, это ясно. Вопрос в том, переживёт ли эту встречу сам Себ. Такие секреты не любят раскрывать.

Брук гибко поднялся из кресла, застегнул верхнюю пуговицу пиджака и мгновенно преобразился. Себ уже видел это превращение: из секретаря в чудовище. Но, как оказалось, на собеседовании ему показали лайтовый вариант. Со звоном отъехал в сторону маленький стеклянный столик. Брук оперся одной ладонью о крышку письменного стола и произнес тихо:

— Вы можете меня называть как угодно, мистер Магнуссен. Вы можете как угодно подписать мой файлик в вашей чудесной системе «Эплдор». Потому что прямо сейчас я держу «Эплдор» в руках.

— Вы мне угрожаете? — ухмыльнулся Магнуссен.

— Нет, что вы. Пока я просто интересуюсь, принимает ли «Эплдор» вид замка? Подвалов? Может… картотека? Да… Большая и подробная картотека, которая растечётся неприятной лужицей по моему паркету. Попробуйте, мистер Магнуссен, — голос Джима сделался ещё тише, — хотя бы подумать о том, что мне не понравится, и я буду снимать с вас кожу живьем, а вы будете диктовать мне данные из каждого файла в вашей голове.

Жуткий Брук исчез так же внезапно, как появился. Уже обычный парень по имени Джим повернулся к Магнуссену спиной и сказал:

— Мы хорошо поработаем вместе, мистер Магнуссен. Я продам вам семь процентов своих акций The Star и подарю Newsland TV. За вами забавно наблюдать. Главное, ради безопасности Эплдора и Эйприл, не становитесь скучным, — он оглянулся и протянул высоким неестественным голосом: — Приём око-о-н-чен.

Магнуссен вышел молча, не прощаясь и глядя прямо перед собой.

Брук опять сел в кресло и велел:

— Выходи, Себастьян. Выпьешь со мной чаю.

По узкой лестнице Себ спустился в подсобный коридор и зашел в офис, минуя секретарский стол, за которым сегодня располагалась немолодая грозного вида дама. На столе Брука уже стояло две чашки, чайник и молочник.

— В чае цианид, сэр? — спросил Себ, подливая себе молока.

— Садись, нечего стоять, — хмыкнул Брук. — Никакого цианида. И других… веществ. Садись.

Себ расположился на стуле, который только что освободил Магнуссен, отпил чай (вкусный. Не пакетированный) и поставил чашку.

— Неужели не спросишь, что такое «Эплдор»? — протянул Джим с некоторым разочарованием. — Может, ещё о чём-нибудь? Не стесняйся.

— Это не моё дело, сэр.

— Джим.

— Джим.

— Это прекрасно, — протянул Брук. — Я буквально слышу шевеление шестерёнок в твоей голове. «Ну, как же так? Почему Джим? Я ведь ясно слышал»… — Он наклонился к Себу, узкие ноздри раздулись. — Я обожаю имя «Джим». Ни капли пафоса или вычурности. Оно такое скромное… незаметное. Впрочем, ты ведь меня понимаешь. Как ты там предпочитаешь, чтобы тебя называли? Басти? Себ? — ни на мгновение Себ не поверил, что Брук забыл.

Он чувствовал себя крайне слабой и уязвимой мышью в лапах очень сытого кота. И это был дерьмовейшее ощущение в его жизни.

— Мне нравится твое имя, Себастьян. Тебе идёт. Святой Себастьян… — Джим снова развалился в кресле и захихикал. — Знаешь, что я обожаю в легенде о святом Себастьяне?

Себ наморщил лоб. Разговор, по-прежнему оставаясь опасным, стал ещё и решительно непонятным.

— Его… зарезали… кажется. И он вроде бы ожил, — проговорил Себ неуверенно, понимая, что Брук ждёт ответа и не удовлетворится многозначительным молчанием. Брук застонал:

— Нет… Невежество прикончит эту планет задолго до глобального потепления.

— Я не очень интересуюсь этой всей религиозной темой… — Себ проглотил привычное «сэр», но так и не поставил вместо него «Джим», так что фраза вышла незаконченной.

— А я, представь себе, пел в церковном хоре, — с какой-то странной интонацией поделился Брук. — И однажды даже сочинил рождественскую сказку. И заставил кое-кого разыграть её в присутствии родителей, — на этих словах в его глазах опять мелькнул уже знакомый безумный огонёк, хотя что такого могло быть в рождественской сказке, Себу в голову не приходило. Брук, между тем, продолжал: — А святой Себастьян, дорогой мой, по легенде, был римским легионером. Он должен был преследовать христиан, но вместо этого тайно сам исповедовал запрещённую веру. Его не зарезали, а пронзили множеством стрел. Но, видимо, стреляли его же товарищи по оружию, потому что ни одна стрела не задела важных органов, и он выжил, — Брук пожал плечами, — правда, потом его всё равно забили камнями, но это уже не важно. В этой легенде мне больше всего нравится… продолжение. Представь себе, святой Себастьян на много веков стал главной влажной фантазией в Европе, девичьей, да и не только, грёзой. На что приходилось идти людям до изобретения Интернета… В одной церкви во Флоренции даже убрали изображение Себастьяна, потому что оно, видите ли, вгоняло прихожанок в греховные мысли. Художники всех времён рисовали святого Себастьяна. И надо сказать, выходило у них не слишком-то… праведно. Впрочем, это не удивительно: римский легионер наверняка мог похвастаться неплохой фигурой, — сделав глоток чая, Брук смертил Себа крайне долгим внимательным взглядом и спросил негромко: — Может, нарисуем тебя… Себастьян?

На этом терпение Себа закончилось. Оно не то, чтобы лопнуло, оно просто иссякло, поэтому он встал, щёлкнул каблуками и спросил:

— Могу я быть свободен, сэр?

Пусть эти намёки Брук засунет себе… Куда захочет. Его наняли стрелять, а не болтать. И не слушать бредовые рассуждения. Брук засмеялся, но уже не высоким, а нормальным, человеческих смехом.

— Иди, Себастьян. Будет нехорошо пропустить семейный обед.

«Дзынь».

Себ твёрдо держал обещания, данные самому себе, поэтому без всяких предисловий резко спросил:

— Какого чёрта, сэр? Вы следите за мной?

— Слежу? — брови Брука взлетели вверх.

— Вы всегда знаете, куда я пойду и чем буду заниматься. Знаете, с кем я вижусь. Знаете даже марку пива, которое я выпил, — Себ говорил, не повышая голоса и не ускоряя темп речи. Собственно, он даже не злился. Просто его напрягала эта ситуация. И раз уж Брук решил не убивать лишнего свидетеля откровенности мистера Магнуссена и собирается продолжать их контракт, стоило расставить точки над «и».

Джим мягко встал из-за стола, приблизился к Себу так, что между ними осталось неуютных три дюйма. Несмотря на значительное превосходство в росте, Себ ощущал давление. Ему очень захотелось отступить, но это было бы совершенно жалко.

— Я знаю, Себастиан, — вкрадчиво промурлыкал Брук, — что ты делаешь… что ешь и пьёшь… с кем встречаешься… о чём думаешь… сколько раз и когда передёргиваешь в душе... Знаешь, откуда? Потому что это написано… НА ТВОЕЙ СОЛДАФОНСКОЙ РОЖЕ! — крик Брука ударил по ушам и отскочил эхом от стен кабинета. Себ отшатнулся, чувствуя, что на него попали капельки слюны, рефлекторно вскинул вперед руку, предплечьем защищая лицо, а Брук вдруг тоже отошёл на пару шагов, его лицо, только что искажённое яростью, сделалось испуганным и даже заискивающим.

— Прости, — сказал он с охереть какой пугающей искренностью. — Прости, Себастьян. Я не хотел тебя обижать. С вами бывает трудно… Вы так медленно думаете… — Брук опустил руки, плечи его ссутулились. — Ты не сердишься?

Себ был… несколько сбит с толку. На оскорбление-то он не обиделся. Ну, солдафонская. Ну, рожа. Но вся эта ситуация была из разряда абсурда.

— У тебя ведь в твоих личных правилах есть пункт: «Никогда не работать с психически неуравновешенными людьми», да, Себ? — проговорил Брук. Он всё ещё выглядел виноватым, но уже постепенно выпрямлял спину, да и улыбаться начал. «Себ», — это в качестве извинений, ага.

— Да, сэр.

— Ну же… Докажи, что ты не сердишься? Ну, пожа-а-алуйста!

Совершенно не по уставу Себ почесал в затылке. То есть, нет, он сообразил, чего от него хочет Брук. Но всё, что творилось сейчас, было грёбаным бредом. А ещё было смешно. Он держал лицо, конечно, но Брук состроил такую физиономию, что…

— Я не обижен, Джим, — сказал Себ сухо, чуть прикусывая кончик языка.

— Славно, — в мгновение ока Брук снова стал выглядеть обычно. — Чудно. Иди, Себастьян. Привет жене и уважаемому мистеру Уилширу.

Себ кивнул, развернулся и вышел из кабинета почти что чеканным шагом. Только спускаясь по лестнице на первый этаж, он вдруг сообразил, что так и не получил от Брука ответ, откуда именно он всё о нём знает? Объяснение про «написано на солдафонской роже», как ни крути, совершенно не звучало достоверным.

Себ провел пластиковым гребешком по волосам, поправил галстук, поддёрнул рукава пиджака, который, кажется, стал слегка маловат в плечах, бросил на своё отражение недовольный взгляд и вышел из дома.

На обед к Эмили он ехал несколько заранее, наплевав на все правила приличия. Даже при том, что этот обед он предложил сам, ситуация его нервировала. А может, чёртов Брук заразил его сумасшествием и подорвал обычное спокойствие.

Быстрая езда успокоила бы. Но вы пробовали ехать быстро в Лондоне в половине чётвертого после полудня в субботу? «Форд» едва тащился по пробкам, пару раз Себ нарушил, чтобы проскочить очередной затор, но на среднюю скорость движения это не сильно повлияло.

Радио он выключил — раздражало. Начал постукивать пальцами по рулю. Поймал себя на этом — и немедленно прекратил. Внутри будто бы что-то зудело и ворочалось. Мелькнула бредовая мысль бросить машину на любой парковке (только попробуй, найди её) или просто на тротуаре и пойти пешком. Зачем ему вообще сдался этот обед? Чёртов Уилшир.

«Ради Сьюзен», — напомнил он себе. Он делает это ради Сьюзен и больше ни для чего. Ребёнку важно увидеть его одобрение, почувствовать, что появление нового мужчины в жизни её матери ничего не испортит и не изменит. Что она сможет точно так же встречаться с отцом, как и раньше.

Выворачивая к дому Эмили, Себ понял, что вспотел. Почти час в дороге, нервы и плохое настроение сделали своё дело. Оставалось надеяться на дезодорант. Какое ему вообще дело, что о нём подумает Уилшир?

«Дурдом. И я с ума схожу».

Дверь дома открылась, и на улицу выскочила Сьюзен. Все неприятные мысли, всё волнение и раздражение тут же исчезли. Себ улыбнулся, ощущая, как внутри разливается тепло, вышел из машины и подхватил Сью на руки.

— Папа! — она поцеловала его в щёку.

— Привет, принцесса, — он поставил её на землю и взял за руку. — Как дела?

Сьюзен тут же нахмурилась.

— Опять этот Джексон придёт! А… — вдруг её лицо озарила довольная улыбка. — Давай он придёт, а ты его прогонишь? Он хи-илый. Ты его победишь!

Себ хмыкнул.

— Знаешь, я обычно не бью незнакомых людей. Это не очень-то красиво. Давай вот как: мы вместе пообедаем, а я на него посмотрю. И если я пойму, что он плохой человек… Тут да, придётся прогнать.

— И побить? — в голосе Сьюзен звучал неподдельный энтузиазм.

— Посмотрим по обстоятельствам, — уклончиво ответил Себ. — Но у меня условие.

Он остановился, присел перед Сьюзен на корточки, чтобы видеть её лицо, и серьезно и твёрдо сказал:

— Условие такое. В обед ты ведёшь себя безупречно. Как принцесса во дворце. Без вредности, слёз и оскорблений. И с Джексоном общаешься вежливо.

Сьюзен надулась.

— Нет.

— Да.

— А то что? — с вызовом спросила она.

«А это что-то новенькое», — недовольно заметил Себ. Такого он от Сьюзен ещё не слышал. Либо Эмили или Джексон часто использую фразы типа: «Сделай, а то накажу», либо… когда там положено начинаться переходному возрасту? Вроде бы рановато ещё.

— А то я буду всё время отвлекаться на твоё поведение и совершенно не смогу понять, хороший этот Джексон человек или нет.

Сью задумалась.

— Представь, что я — шпион, — продолжил он. — Ты — принцесса, а Джексон — иностранный гость. Вдруг он тоже шпион? А может, наоборот, он наш союзник? Надо разобраться. А если принцесса капризничает…

— То шпион не может делать свою работу! — закончила Сьюзен, глаза которой широко распахнулись от восторга. — Ну, ладно. Договорились.

Она протянула ему свободную ладошку. Себ с каменно-серьёзным выражением лица скрепил договор рукопожатием, потом подмигнул и сказал:

— Вообще-то принцессам руки пожимать не принято, — и нежно поцеловал маленькие пальчики. — Ну, что, готова?

В дом они вошли вместе. Эмили радостно улыбнулась и помахала Себу рукой.

— Проходи в гостиную, Джек будет с минуты на минуту, а я должна справиться с этой птицей!

— С птицей?

— Индейка, — скривилась Эмили, а Себ принюхался и действительно узнал запах жареной индейки. Вот уж необычно. Эмили никогда не испытывала страсти к готовке. Впрочем, люди ведь меняются.

В гостиной уже был накрыт стол на четверых. Но задержаться там Себу не дали: Сью немедленно потащила его в свою комнату, смотреть новые рисунки. Вслед за рисунками на свет были извлечены поделки из пластилина, потом за ними последовала коллекция шишек, которую они набрали вчера с няней, потом игрушечная лошадка, которую Сьюзен получила от Эмму в обмен на машинку… А дальше они всё это богатство убирали по местам, несмотря на то, что внизу уже прозвенел дверной звонок и пора было спускаться.

Джексон обнаружился в гостиной. Он как-то робко стоял возле стола, сунув руки в карманы брюк. Высокий, худощавый. Тёмные волосы длиннее, чем на последнем фото: слегка прикрывают уши. Лицо узкое и настолько типично-британское, что хоть в учебник запихивай.

Он широко улыбнулся, вытащил руки из карманов, протянул одну Себу и сказал торопливо:

— Привет! Я Джексон. Джексон Уилшир. Привет, Сьюзен, как дела?

— Себ, — представился он, пожимая протянутую руку, и слегка надавил на плечо Сьюзен. Поняв намёк, она ответила:

— Привет.

— Я… очень рад познакомиться, Себастьян, очень. Сьюзен постоянно о тебе говорит. Ты военный, да?

— Уже нет, — отозвался Себ суховато. — Работаю в охране.

— А где служил?

— На войне! — заявила Сьюзен. — Разве непонятно?

Джексон засмеялся, но слегка натужно.

— Учитывая обстановку семейного обеда, — чуть улыбнулся Себ, — давай остановимся на этом исчерпывающем ответе. А ты чем занимаешься?

Из досье, конечно, Себ знал, что Джексон — стоматолог, что у него частная практика и свой кабинет, пусть и не на Харли-стрит, но неплохой и доходный. Но светить этими знаниями не собирался.

— Стоматолог.

— Полезное знакомство, Сьюзен, — заметил Себ. — У тебя сколько зубов ещё не выпало?

Сью посчитала:

— Шесть.

— Как минимум шесть раз Джексон сможет тебе помочь.

— Обязательно помогу! — с энтузиазмом заверил её Джексон. — Да и тебе, Себ. Будет нужно — обращайся, сделаю скидку.

— Ну, если скидку…

— Дорогие мои, за стол. Я одолела индейку!

В гостиную вошла Эмили с блюдом, на котором лежала крупно порезанная индейка с аппетитной корочкой. Джексон тут же засуетился, перехватил блюдо, помог поставить его на стол, уронив пустой стакан, и все сели на свои места. Сьюзен решительно устроилась между Себом и Эмили, напротив Джексона, и кидала на него недовольные взгляды.

— Алкоголь не предлагаю, — проговорила Эмили мягко, — но есть отличный морс.

Себ потянулся к графину — разлить — и столкнулся с рукой Джексона.

А ведь если он переберётся к Эмили, то будет хозяином в этом доме.

— Извини, — Себ убрал руку, и Джексон налил всем морса, потом положил идейки и сел на место. Руки у него немного подрагивали, и Себ понадеялся, что в стоматологическом кабинете он ведёт себя увереннее.

Но, не считая этого эпизода, обед шёл мирно. Эмили сначала явно ощущала неловкость, но потом расслабилась и снова начала улыбаться обычной своей мягкой улыбкой. У Джексона перестали дрожать руки. Сью всего пару раз отказалась отвечать на вопросы Джексона, а сам Себ… Пытался понять, какого хрена он тут вообще забыл.

Может, лучше отойти в сторону? Подальше? Сью будет тяжело, но она привыкла видеть его редко, она быстро смирится с тем, что он снова куда-то уехал. Джексон отлично подходит Эмили, сможет стать ей прекрасным мужем. А главное, все они выйдут из сферы внимания таких людей как Джим Брук.

— Па-ап? — Сьюзен коснулась его плеча.

— Что, дорогая?

— Пап, мы сходим в зоопарк? Помнишь, ты обещал? — и бросила на Джексона хитрый взгляд. Себ быстро разгадал, что тут произошло. Он не обещал Сью никакого зоопарка, зато туда предложил пойти Джексон. И она открыто сообщала: «Видишь, ты мне не нужен, даже в зоопарк меня может сводить папа».

Хотелось сделать вид, что он ничего не понял, и ответить: «Хоть завтра». Но чёрт, это было бы очень неправильно по отношению к Джексону и Эмили.

Себ чуть прикусил язык. Нет, не сможет он отойти в сторону. Скорее уж уйдет от Брука, чем откажется от Сьюзен. Но и Джексону мешать строить с ней отношения не станет.

— Что-то не помню я про зоопарк, — произнёс он. — И знаешь, я его не очень-то люблю. Все эти тигры в клетках…

— Я обожаю зоопарк! — радостно сообщил Джексон. — Хочешь, сходим завтра вместе, Сьюзен? Эмили, ты с нами?

Прежде, чем Сью успела категорически отказаться, Себ вставил:

— Мне нравится этот план. А мы с тобой в следующие выходные поедем смотреть оленей. Без клеток. Что скажешь?

На лице Сьюзен явственно читались муки выбора. Ей не хотелось никуда идти с Джексоном. И ещё больше ей хотелось показать маме, что Джексон ей не нравится. Но при этом, ей хотелось в зоопарк. А вариант «пойти туда с папой» отпал. Обидеться на Себа она тоже не могла — он объяснил причину для отказа и предложил другое развлечение.

— Ладно, — буркнула она.

После мороженого на десерт Сьюзен ушла в свою комнату, и атмосфера в гостиной снова стала неприятной. Эмили и Джексон перебрались на диван, Себ сел в кресло, закинул ногу на ногу и понял, что сказать ему нечего.

Эмили разглядывала маникюр, Джексон заинтересовался обивкой дивана. Впрочем, именно он первым нарушил тишину и спросил:

— Значит, ты в охране? Не стал спрашивать подробности при Сьюзен, понимаю, ей это ни к чему. Чем именно занимаешься? Если это не секрет, конечно, — он улыбнулся и развел руки. Дружелюбие буквально хлестало из него. А ещё он сидел очень близко к Эмили, не пытался лапать её, но как бы держал в своём поле, в своём личном пространстве. Очень интимно. Может, это её и привлекло? Сам Себ не особо умел вот так ненавязчиво показать близость или любовь. Замечать у других мог, а вот сделать самостоятельно — нет, не очень.

— Никаких секретов, — отозвался он. — Работаю в корпорации, сопровождаю босса на встречи. Играю мышцами и всё такое.

— Я думал, там предпочитаю бугаёв, — фыркнул Джексон.

— Мой босс предпочитает результат.

— Я рада, что ты вернулся, — произнесла Эмили. — Не думала, что ты решишь осесть в Британии. Мне казалось…

— Я уже староват для армии, — с деланным равнодушием сказал Себ и повторил то, что говорил Грегу: — Начинаю тянуться к мягкой кровати и горячему душу.

— Да уж, понимаю, — засмеялся Джексон, а Эмили посмотрела как-то странно и сказала:

— Забавно, как с возрастом меняются люди. В двадцать пять ты говорил, что у тебя есть призвание, единственный талант, и ты не собираешься его зарывать… Впрочем, я рада, что это в прошлом.

— Что за талант? — тут же заинтересовался Джексон, а Эмили совершенно спокойно сообщила:

— Он снайпер какого-то там очень высокого класса. Один из лучших в британской армии.

— Ух ты! — восхитился Джексон, как будто ему рассказал, что Себ лучше всех в Британии… ну, скажем, строит дома или вышивает крестиком. Это было даже как-то ненормально — испытывать такой восторг, учитывая… — Ты выступал на соревнования? — а, вот теперь понятно.

— Нет, не выступал, — Себ поймал его взгляд и сказал достаточно прохладным тоном: — Чтобы снять эти вопросы в будущем: в армии снайпер не поражает гонги на больших расстояниях. И лучших оценивают по другим критериям.

Джексон сглотнул, перевёл взгляд за окно и объявил, что погода сегодня прекрасная.

Если бы был прибор, которые меряет некомфортность беседы, он бы пищал без остановки, а показатели бы зашкаливали.

— Себ, я хотела спросить… — Эмили поёрзала на диване. — Мы с Джексоном хотим в начале сентября на неделю уехать в отпуск. Ты не мог бы присмотреть на Сьюзен? Днём она с няней, никаких сложностей. И, к тому же, начнётся учёба…

— Без проблем, — тут же согласился Себ. — Позвони мне потом, скажи даты.

Оставалось надеяться, что Бруку не придёт в голову куда-нибудь поехать.

— Спасибо! Я бы взяла её с нами, но школа…

А ещё семилетний ребёнок не очень способствует романтике, ага. Себ отлично понимал.

— Ладно, мне пора. Завтра…

— Работа, да?

Вообще-то нет, но именно это он и хотел сказать.

— Точно. Джексон, рад знакомству. Удачи в зоопарке.

«Я тоже очень рад», «Спасибо, что пришёл», «Звони», — и прочее в том же духе. Простившись с ними, Себ поднялся к Сьюзен. Она вспомнила про их маленький уговор, но не заговорила о том, чтобы выкинуть Джексона из дома или побить. Может, дело в зоопарке, а может, обед сработал именно так, как Себ и хотел.

Он немного ещё посидел с дочерью, послушал о жизненных неурядицах кукол и наконец-то выбрался на свободу.

Больше дом Эмили не казался ему домом. Ни капли.

Брук пропал. Себ ожидал, что теперь он ему точно не даст спокойной жизни, но нет — после безумного разговора в кабинете он исчез. Клаус ещё дважды вызывал Себа в охрану на деловые встречи и один раз отправил приглядывать за «Хаммером» без номеров. Разумеется, Себ должен был не выслеживать машину, а держать её под прицелом. Но наушник так и не отдал команду стрелять, и «Хаммер» благополучно скрылся за поворотом.

Себ, уже не пытаясь привторяться перед самим собой, вешался со скуки. Он никак не мог хоть чем-то забить свободное время. После второй встречи, проспав с открытыми глазами очередные три часа болтовни об акциях, прибылях и инвестициях, Себ зашёл в строительный магазин, купил пять вёдер краски, белую потолочную штукатурку, инструменты и выкрасил стены и потолок. Теперь в ней было чисто, свежо, но воняло краской. И с цветом он, кажется промахнулся. Выбрал бежевый, а вышел какой-то буро-коричневый, под цвет запыленного грязного брезента. Зато потолок получился отлично.

Следом Себ приобрёл кровать. Надоело уже говорить всем про неё, а спать на раскладном диване.

После этого ещё сутки он провалялся в кровати, открывая для себя какие-то давно забытые грани наслаждения физическим комфортом.

Провёл тщательную ревизию Интернета и отобрал целую папку подходящей порнухи — скорее на будущее, потому что пока на просмотр не тянуло. Но он был уверен, что вот-вот настроение появится, и тогда…

Когда в пятницу позвонил Грег и спросил, не хочет ли он выпить пива, Себ подскочил с новой кровати как по сигналу тревоги.

— Со мной тут пара ребят из отделения, — продолжил Грег. — Не возражаешь?

Ребят оказалось трое: полный лысый мужичок лет пятидесяти, высокая крепкая женщина с короткой стрижкой и сигаретой в зубах и очень неприметный парень примерно их с Грегом возраста. Себ поздоровался со всеми, запомнил имена и тут же узнал, что собрались они не просто так.

— С повышением, детектив-инспектор! — объявила Джоан, и остальные подняли бокалы. Себ присоединился к бурным поздравлениям.

— Я всегда говорил, что он далеко пойдет, — пояснил толстяк, Крис. На полицейского он не очень-то походил, но по паре фраз Себ разобрался, что он судмедэксперт, а потому быстро бегать ему не обязательно, главное работать как следует головой и руками.

Джоан теперь была напарником Грега, а неприметный парень — Пол — возглавлял их команду.

— Что, Себ, не желаешь в полицию? — спросил Пол после второй кружки. — Тут недобор крепких и башковитых, вроде тебя.

— Нет, спасибо, — Себ салютовал ему бокалом. — Я уже попробовал, с меня хватит.

— Попробовал? — удивилась Джоан. Грег и Себ переглянулись — и новоназначенный детектив-инспектор пустился вспоминать эту десятилетней давности историю.

— Мы начинали вместе на курсах. У этого парня отличная память. А как он с цифрами обращался — это надо было видеть, — он улыбнулся и спросил: — Себ, девятьсот сорок семь на триста четырнадцать?

— Эм… — Себ сдавил переносицу. Он, конечно, хорошо считал (поэтому и стал хорошим снайпером), но не после пива же? — двести восемьдесят… двести девяносто семь тысяч триста пятьдесят восемь.

— Джоан, проверь-ка! — велел Пол. Джоан полезла за телефоном, потыкала кнопки и объявила:

— Верно! — и тут же сообщила: — Вы сговорились! Жулничество!

— Прости, Себ, — Грег спрятался за бокалом.

— Как всегда… — проворчал Себ, потому что, действительно, этот номер повторялся далеко не в первый раз.

— Я проверю! — решительно сказала Джоан. — Шестьсот сорок пять на четыреста восемьдесят. Восемьдесят два.

— Триста десять тысяч… эм… восемьсот девяносто, — посчитал Себ, и, после проверки на калькуляторе, было единогласно решено выпить ещё.

— Эй, ты не дорассказал историю с этой арифметикой! — напомнил Крис, и Грег, хлопнув себя по лбу, вернулся к теме:

— У него было отличное будущее в полиции! Как думаете, что его напугало? — он сделал драматическую паузу. — Бумаги. Этот сукин сын сбежал, когда понял, сколько придется вести отчётности.

После нескольких секунд молчания грянул громовой хохот, который подхватил и Себ. Честное слово, он не жалел о том, что сбежал с курсов. Он и пошёл на них просто так, сам не зная, чем хочет заниматься, выбрал, потому что «полицейский — это уважаемо», по мнению мамы, и потому что «должна быть мужская профессия», по словам папы. Впрочем, надо сказать, что армию они тоже одобрили.

— Может, и не прогадал, — сказал Крис, отсмеявшись. — Зато вон, весёлый, здоровый и волосы все на месте.

— И даже без седины, — не без зависти заметил Пол.

Потом, конечно, начались рабочие истории. Привалившись к стене, потягивая пиво и хрустя картошкой, Себ слушал про найденного в Темзе выпотрошенного покойника и про загадочный глаз, который непонятно как вытащили у убитой недавно женщины, про «там так воняло, что я сам чуть не блеванул» и про «помнишь Фила, стажёра? Он тут у меня хлопнулся в обморок от отрезанных пальцев».

И был во всём этом определённый уют. Всё равно, что сидеть с ребятами на базе и трепаться о происходящей вокруг жести, превращая каждую первую историю в анекдот.

— Прости, Себ, — в какой-то момент сказала Джоан, — профдеформация. У нас вроде праздник, а мы всё про трупы.

— Вы про работу, — пожал плечами Себ и заметил, что Джоан очень привлекательна. Не красива, боже упаси, какая уж тут красота с этими обрезанными волосами, с квадратной мужской челюстью и дымящей сигаретой (пятой? шестой? Себ сбился со счёта), но привлекательна. Он изучал её руки с длинными пальцами и короткими ногтями без лака, длинную тонкую шею, самый верх ключиц в вырезе бесформенной рубашки… Из остальных голосов её слышался отчетливее и ярче.

— Мои друзья обычно приходят в ужас, если я заговариваю о работе, — продолжила Джоан, чуть подвигаясь к Себу. Он тоже поменял положение и спросил:

— А муж? Тоже приходит в ужас?

— Я не замужем, — широко улыбнулась Джоан. — Профессия, знаешь ли, не располагает. А замуж за полицейского я в жизни не выйду.

— Почему? — Себ чуть приподнял брови. — Коллега бы тебя понял.

— И то немногое время, что я отдыхаю, тоже оказалось бы посвящено разговорам о работе? — она зафыркала, наморщив крупный нос с горбинкой, — Ни за что. А что насчёт тебя, Себ? Чем ты занимаешься? Грег толком ничего не сказал, только что ты недавно вернулся в Лондон откуда-то из-за границы.

— Из Афганистана, если быть точным. Классный курорт, — Себ наклонился к самому её уху и эти слова прошептал так, чтобы слышала только она.

— О, да. Говорят… жаркий, — так же тихо ответила Джоан. Себ втянул носом её запах: чистый свежий пот и немного дезодоранта.

— Эй, Себ!

Он вздрогнул, когда услышал оклик Грега, чем немало повеселил компанию.

— С этими всё ясно, — махнул рукой Крис и покачал головой с видом человека, окончательно во всём разочарованного.

— Джоан, я буду ревновать! — объявил Пол. Джоан показала ему кулак — крупный для женщины, но ясно не достаточно внушительный, и Себ довольно отметил, что в этой компании на Джоан смотрят как на друга, напарника и «своего парня».

— Ревнуй, а мы потом посмотрим, как она тебя отделает в зале, — Грег выпил ещё пива и выругался, когда у него зазвонил телефон.

Пол картинно заткнул уши, и Себ понял, почему: из трубки раздались бешеные крики. Покрасневший Грег вскочил из-за стола и вылетел на улицу.

— Жена не одобряет, когда он задерживается после одиннадцати, — сочувственно пояснил Крис.

— Жена? Да это монстр, — содрогнулся Пол. — Я как собираюсь жениться — сразу на Грега смотрю и раздумываю.

Грег вернулся через пару минут, какой-то встрёпанный, и засобирался под сочувственные похлопывания по плечам. Без виновника торжества сидеть было уже не так весело, и вскоре домой засобирался Крис. Пол тоже поднялся, а Джоан сказала:

— Выпью ещё, иди.

Себ попрощался с обоими полицейскими, проследил взглядом за тем, как они вышли, и сосредоточил всё своё внимание на Джоан.

— Наверняка тебя об этом спрашивает каждый, но… Как ты оказалась в полиции? Да ещё и в отделе убийств и особо тяжких преступлений? — Себ положил одну руку на стол, другую — на своё колено, и чуть отклонился назад. Он хотел Джоан, но липнуть к ней как прыщавый подросток на дискотеке не собирался.

— Это всё жажда справедливости, — ответила она. — И криминальные боевики. Бесконтрольный доступ к телевизору и всё такое. Да и с физической формой у меня всё всегда было отлично, так что нормативы сдала без проблем. А ты? Как ты попал в армию?

— После провала с полицией я сидел без дела, подрабатывал где-то, занимался какой-то ерундой, вот со скуки и попал.

— Всё ещё служишь?

— Нет, это в прошлом. Теперь я скучный гражданский.

Ещё минут пять они болтали о чём-то: о гражданских, об учёбе и о прошлых выходных. Потом Джоан замолчала, какое-то время пристально вглядывалась в его лицо, причём без намёка на кокетство во взгляде, скорее так, словно планировала составить его фоторобот, и сказала:

— У меня ненормальный кот и отвратительные соседи за картонной стенкой.

— У меня воняет краской, зато крутая новая кровать, — в тон ей поделился Себ. — Кажется, вопрос решён.

Наступив на гордость Себа неженственными берцами, Джоан сама расплатилась за своё пиво, но позволила ему взять такси.

Едва оказавшись рядом на заднем сидении, они принялись целоваться. Кто начал первым — хер там разберёшь, но кажется, всё-таки Себ. Он крепко держал Джоан за плечи, впивался в её рот, наслаждался вкусом, запахом, жаркой влажностью решительного языка.

Это была самая долгая поездка в такси в его жизни. Стоило закрыть глаза — и наваливались картины, в которых было больше, чем можно было здесь, в тёмном кэбе. Вывалившись на улицу, одуревая от свежего ночного ветра, они ещё почти минуту стояли рядом, молча и неподвижно, а потом Себ снова притянул Джоан к себе. Она была ниже него на каких-то полголовы, и это было странно, непривычно и охренеть как хорошо.

До квартиры оставалось сто метров по улице и три лестничных пролёта, но чтобы их пройти, надо было расцепиться, разорвать поцелуй на долбаных сорок секунд. И на это не хватало силы воли.

— Себ… — выдохнула ему в рот Джоан, и это дало ему решимость остановиться.

— Мы близко… — прошептал он, прижимая её к своему боку.

Шатаясь как пьяные они поднялись по лестнице, Себ открыл дверь, закрыл и даже запер — и снова угодил в ловушку. Теперь надо было дойти до кровати, а для этого требовалось перестать прижимать Джоан к стене (высохла ведь уже краска, да?).

— Тихо… Стены покрашены… Не прижимайся к ним.

Джоан хмыкнула — и наваждение как будто немного отступило, хотя перед глазами отчаянно плясали красно-чёрные круги, а стояк больно сдавливался слишком, чёрт их возьми, тесными трусами.

Взлохмаченная румяная Джоан с сияющими глазами и красными припухшими губами была совершенно прекрасна. Улыбаясь друг другу и не сводя друг с друга глаз, они прошли в ванную и вымыли руки, Себ умылся и встряхнулся, пытаясь хоть немного вернуть себе трезвость мыслей (но куда там!), а Джоан принялась было приглаживать волосы, но тоже безуспешно.

— О, да, — объявила она, когда они вошли в спальню, — кровать крутая.

— Позавчера купил, — зачем-то сказал Себ.

Она засмеялась, а он пояснил:

— Всем говорю, что в Британии наслаждаюсь душем и мягкой кроватью… А кровати не было. Диван только дурацкий…

Джоан подошла к кровати и упала на неё, перекатилась, вытянулась и повторила:

— Крутая кровать. Присоединяйся.

— Подойду — и уже не встану, — честно признался он. — Подожди минуту…

Презервативы он всё собирался купить, но так и не дошёл. Впрочем, у него был кое-какой запас.

— Я знаю двадцать способов применения презервативов из армейского базового набора. Кажется, придумал двадцать первый.

— Наши солдаты правда должны носить с собой резинки? — спросила Джоан, уже успевшая разуться и сбросить пиджак.

— Боже, храни королеву… и тех, кто это придумал, — Себ вытащил из сумки несколько штук и бросил на подушку. — Очень кстати.

Он тоже снял ботинки и забрался на кровать. Поцеловал Джоан в шею, нашёл языком артерию и осторожно облизал. Он снова пьянел, сходил с ума. Минуты адекватности забылись, от напряжения дрожали мышцы. Она сжала его плечи, потом вдруг забралась руками под футболку. Себ принялся расстёгивать множество грёбаных пуговиц на её рубашке. Потёрся носом о ложбинку между полукружиями груди.

— Себастьян… — позвала она, и Себа буквально прошиб разряд тока. В голове набатом загремел голос Брука: «Святой Себастиа-ан».

— Себ. Называй меня так, — попросил он хрипло, выгоняя Брука прочь из головы. Его и на работе хватает. Не хватало его ещё в выходной, в постели с желанной женщиной.

— Себ… — она прикусила мочку его уха, заставляя начисто забыть Брука и всё остальное. — Кем ты служил? Мне интересно.

— Я снайпер, — ответил он, а Джоан опять рассмеялась, утыкаясь ему в шею лицом и начиная расстёгивать пуговицу на брюках.

— Меткий, да?

Себ подхватил её смех, который тут же превратился в судорожный вздох, когда Джоан осторожно сжала его член прохладными пальцами.

— Не промажу, — выдохнул он сквозь зубы.

По въевшейся неискоренимой привычке Себ проснулся в половине седьмого. Какое-то время лежал, наслаждаясь приятной расслабленностью во всём теле и удобством нового матраса, потом перекатился на бок, на соседнюю подушку, от которой пахло Джоан. Она уехала вчера сразу, на такси. Себ подождал полчаса и набрал оставленный номер. Она посмеялась над его беспокойством: что и кто сделает в такси сержанту полиции? — но, кажется, жест оценила. А у Себа остался её номер.

Разлёживаться в кровати долго Себ не любил и не умел, поэтому встал и уже собрался было в душ, как у него зазвонил телефон.

— Себ, в офис, живо. Брук рвёт и мечет, — без приветствий и предисловий приказал Клаус.

Через полчаса Себ уже подходил к кабинету — и тут Клаус его перехватил. Придержал за плечо, понизил голос после звучного: «Привет, Себ!», — и прошептал:

— С Бруком не заговаривай, ясно? Просто молчи и кивай. Не спорь, даже если он прикажет прыгать с башни. Слушай, а потом иди ко мне, разрулим. Только не зли его.

Себ не успел спросить, какого хера происходит, а Клаус уже распахнул перед ним дверь.

Пришлось входить.

Брук был один, и он был не просто зол. От него расходились физически ощутимые волны ярости. Он говорил по телефону, и, едва Себ оказался в кабинете, как услышал:

— Он сделает то, что я сказал… ИДИОТ! — его голос сорвался на визг и упал в шёпот: — У него три часа. После этого пришли ему Тобби. Скажем, верхнюю половину.

«Твою мать, — подумал Себ отстранённо. — Остаётся надеяться, что «Тобби» — это такое сокращение». А что, у финансистов много странных аббревиатур. Может, это… торговые… облига… облигаторные бумаги?

Лицо Брука подсказывало, что, скорее всего, нет.

Он сбросил вызов, кинул на Себа быстрый злой взгляд и рявкнул:

— Моран! Явился. Где тебя носит?

Вместо ответа Себ выпрямился, щелкнул каблуками и замер. Клаус был прав. С таким Бруком лучше просто молчать.

— На столе папка.

Себ немедленно прошёл через кабинет и взял в руки картонную папку.

— К концу сегодняшнего дня он должен прекратить своё жалкое существование, — Брук отвернулся. Его плечи подрагивали, пока он вглядывался куда-то вдаль.

Открыв папку, Себ первым делом увидел фотографию незнакомого мужчины лет пятидесяти, в чёрном пальто. Дальше шла короткая биографическая справка, а за ней — подробный список привычек, посещаемых адресов, распорядок дня и планы на сегодняшний день.

Нужно было сказать что-то вроде: «Есть, сэр», — но предостережение Клауса и собственный здравый смысл требовали молчать. Развернуться и уйти? Задание получено. Но Брук и не думал его отпускать хотя бы жестом. Поэтому Себ продолжал стоять, держа в одной руке заказ на убийство.

Спустя минуту Бруку обернулся. Он выглядел так, словно не спал двое суток: под глазами чернели круги, кожа посерела. Он облизнул совершенно белые губы и спросил вкрадчиво:

— Что-то не ясно?

Себ сглотнул.

— Если он останется в живых к полуночи, тебе не понравится моя реакция, потому что я очень… очень сильно расстроюсь. А знаешь, что бывает, когда я расстроен? — Джим говорил медленно и почти нежно. Себ покачал головой. Джим улыбнулся, показывая белые зубы: — Бум! — глаза совершенно почернели. — Ты можешь идти.

Себ круто повернулся и вышел из кабинета, так не проронив ни слова. Его уже ждал Клаус, который знаком показал следовать за ним.

Оказавшись в том же кабинете, где Себ подписывал договор, Клаус закрыл дверь, провел ладонью по лбу и вздохнул:

— Ну, и как тебе?

— Часто такое?

— Если б часто — меня бы здесь уже не было. Пару раз в год случается. Говорят, Брук — финансовый гений, но эти срывы…

Даже безэмоциональный Клаус, кажется, был доведён до ручки. Впрочем, Себ его понимал. Оставайся он с Бруком подольше — тоже умом бы тронулся.

— Ну, чего поручил?

Вместо ответа Себ протянул папку и сказал:

— Я не стал говорить Бруку, но я снайпер, а не киллер. Я сделаю выстрел, точно вовремя и так, чтобы его невозможно было засечь. Но всё остальное…

— Это уже моё дело, — кивнул Клаус. — Мои люди следили за ним, они же прикроют тебя, если что, — потом велел: — Не выключай телефон. Я буду сообщать тебе обо всех его передвижениях. Откуда его брать — думай сам, если понадобится помощь, любая — говори. И Себ…

— Что?

— Позаботься о том, чтобы стрелять не оригинальными патронами.

— Ясное дело.

На этот случай у него была целая упаковка китайских фальшивок — он долго подбирал их, чтобы подходили под его винтовку и, при этом, вводили в заблуждение.

Это был не первый такого рода заказ в жизни Себа. Скорее всего, и не последний. Однако убить жертву по заказу — не то, что прикрывать кого-то. Сложно убедить самого себя, что не совершаешь ошибку, убийство и всё такое. Когда рядом стоят свои и чужие, решение приходит само собой. Война там, в Афганистане, или здесь, на улицах Лондона, не важно. Есть командование, которое указало на врага, есть операция, и есть он — снайпер в засаде. И руки у него не дрожат.

А когда перед ним — папка с фотографией, то это уже не защита. Это охота.

К обычной охоте Себ испытывал стойкое отвращение, а единственную в своей жизни утку убил тогда, когда точно знал, что съест её — и съел.

Охота на человека была ещё хуже.

Но, в то же время, у неё были причины.

Однажды в Ираке Себ охотился за вражеским снайпером. Долго, тяжело, каждую секунду ожидая пулю в череп от добычи, которая могла опередить охотника. Совершив выстрел, Себ почувствовал странную пустоту, словно переступил через какой-то моральный запрет. Тогда его жертва оказалась слишком близко: он разглядел другого снайпера куда чётче, чем позволял оптический прицел, на какую-то долю секунды ощутил, что он ничем от него самого не отличается. А потом нажал на курок.

Вернувшись на базу, лёжа ночью без сна в липкой душной жаре, Себ много чего передумал.

Похожая бессонная ночь застала его год назад в Лондоне. Уволенный из армии, потерянный, он вернулся в родной город — и получил заказ от тех, кого позднее узнал как «МорВорлд». Он не помнил уже ни имени, ни лица жертвы, только эти размышления в грязной чужой квартире: зачем? правильно ли он поступил? стоило ли оно того?

Сейчас, садясь за руль «Форда», Себ уже ни сомнений, ни угрызений совести не чувствовал. Он не убивает этого… Рудольфа Монтгомери. Его убивает Брук. Себ только стреляет. Он — не больший убийца, чем его «М-24».

«Хотя Джоан с этим, пожалуй, не согласится», — мелькнула мысль, но Себ не стал на ней концентрироваться.

Смс от Клауса сообщила, что Рудольф Монтгомери выезжает в офис на Уайтхолл.

Дома Себ ещё раз внимательно просмотрел содержимое папки. Брук не сказал, должно ли убийство быть тихим и незаметным. Этот Рудольф Монтгомери — не из тех, кто ходит один или вылезает лишний раз из бронированного автомобиля с пуленепробиваемыми стёклами.

Впрочем, пара подходящих вариантов нашлась.

Двадцать третьим пунктом в списке привычек и планов Рудольфа Монтгомери стояло: «Посещение клуба «Адмирал Дункан». Набрав в MapQuest адрес, Себ достаточно быстро нашёл нужное место: Сохо. Всегда толпы, причём пьяные, разряженные и обкуренные, то есть самого Себа едва ли кто-то заметит.

«Адмирал Дункан», — вбил он в поисковик на всякий случай, и понял, что не зря это сделал. Заведение было с особой репутацией — клуб для геев, трансвеститов и прочих извращенцев (1). Причём только недавно открывшийся после реставрации: семь лет назад противники гей-пропаганды подорвали его.

Правительственный чиновник, гей (или трансвестит?), любитель клубов, да ещё и чем-то насолил Бруку. Любопытный человек этот Рудольф Монтгомери. Может, даже необычный. Но чтобы войти в клуб, ему придётся, как простому смертному, выйти из машины и сделать несколько шагов по улице.

Не считая клуба, был только ещё один момент, когда Себ видел шанс застать Монтгомери без большой охраны и не в защищённых помещениях — это пункт девятый в списке, короткий перерыв на обед. Обычно он выходил в сопровождении одного телохранителя — размять ноги и прогуляться до Вестминстера и обратно. Вот только на Уайтхолл столько полиции, что идти туда с винтовкой — безумный риск. К тому же, хоть там и не будет охраны, вокруг достаточно зевак, кое-где камеры. Можно попасть либо на них, либо в объектив какого-нибудь любителя архитектурных излишеств.

Значит, Сохо.

На разведку Себ поехал налегке, без оружия, надев красную кепку и толстовку с каким-то супергероем, оставшуюся от владельца квартиры. Толстовка была великовата, зато неплохо меняла фигуру.

Среди туристов он не привлекал внимания и внимательно изучил и «Адмирала Дункана», пока закрытого, и дом напротив. Со двора на него вела пожарная лестница, которую Себ приметил на будущее. В верхних этажах виднелось несколько грязных окон с плотными шторами — есть шанс, что это отели из серии «на час» или комнаты под сдачу.

Вернувшись домой, Себ позвонил Клаусу и объяснил, что ему нужно, после чего поставил будильник и лёг спать. Ночью он большую часть времени занимался совершенно другим, а перед работой следовало как следует отдохнуть.

Но стоило Себу закрыть глаза, как вместо приятной темноты навалились пёстрые образы. Сначала они были приятными: потная Джоан, раскинувшаяся на простыне… Но почти сразу эта картинка растаяла, сменившись Бруком на фоне панорамы Лондона. «Знаешь, что бывает, когда я расстраиваюсь? Бум!» Брука было слишком много. Он сидел у Себа где-то в черепе. «Я знаю о тебе всё… с кем встречаешься… сколько раз и когда передёргиваешь в душе…» Чёрт его возьми. Если только в квартире нет камер (а их нет! уж после спонтанного ремонта Себ мог быть в этом уверен), то это невозможно узнать. Брук зашатался, пошёл рябью. В полудрёме Себ попытался отогнать его прочь, но он только слегка потускнел и вырос, закрывая собой всё пространство.

Проснулся Себ за сорок минут до будильника, физически отдохнувший, а морально совершенно разбитый. К счастью, у него было отличное лекарство от любых страданий — маленькая физическая разминка. Он старался не пренебрегать ей, а сейчас дал ещё дополнительную нагрузку на спину и ноги. Руки поберёг — вечером они ему нужны были твёрдыми.

«Ключ у тебя в почтовом ящике, поддержка будет ждать у входа», — сообщило смс от Клауса, когда Себ заканчивал со штангой, и это послужило сигналом, что пора собираться.

Клаус выбрал именно то, что требовалось: отель на час для парочек, которым негде перепихнуться.

Возле входа его действительно поджидала высокая силиконовая блондинка, которая немедленно упала ему на грудь с восторженным придыханием и проговорила почти беззвучно в самое ухо:

— Мистер Моран, наш номер уже оплачен.

— Можно ваш паспорт? — попросил индус из окошка-ресепшна. Девица немедленно протянула свой, прижалась к стеклу бюстом — и уже через несколько секунд получила документ обратно вместе с пожеланиями «приятного… э… приятной… отдыха».

В номере Себ, не включая свет, подошёл к окну и бросил через плечо:

— Попрыгайте на кровати, мисс.

— Я здесь за этим и нужна, — послушно ответила она и завозилась. Себ надел перчатки, приподнял раму и снял с плеча футляр.

Свою «М-24» он любил ещё и за компактность. Им были вместе уже пять лет, и она по праву заслуживала звания лучшей винтовки в мире. Тихая, меткая, послушная. Её легко было собирать и разбирать. Она не привлекала внимания и не мешала ходить или бегать.

Он прикрутил сошки, закрепил прицел и встал на колени. Чуть поменял положение, чтобы видеть всё, что творилось возле входа в «Адмирала». Набрал Клауса.

— Он подъезжает. «Мерседес» LD54 EPY. Поворачивает c Вардор-стрит.

Себ повернулся по направлению движения и действительно увидел нужную машину — и больше не спускал с неё глаз. Медленно по запаркованной улице, пропуская многочисленных пешеходов, мерс полз к пабу. Остановился.

Первым вылез охранник — бритоголовый здоровяк. Огляделся.

Для птицы такого полёта место простовато — эта мысль прошла как-то мимо сознания. Просто Себ думал, что чиновники с охраной предпочитают клубы другого уровня. Но едва из машины вышел сам Монтгомери, как Себ понял, почему он посещал именно это место.

Дело в том, что опознать сейчас правительственного чиновника было непросто. На нём было бордовое платье в пол и с глубоким декольте. И парик. Себ подкрутил масштаб.

Можно было подождать, пока Монтгомери закончит развлечения и выйдет — Себ так и планировал сделать. А можно было и не ждать.

Он остановился на несколько мгновений — поправить накладной бюст.

Себ сделал один вдох, один выдох — и спустил курок.

Тихо закрыл окно.

Вынул магазин, снял сошки, ложе и приклад, чтобы уместить в футляр. Безымянная блондинка вовсю старалась на кровати. Себ собирался набрал Клауса и отчитаться, но в этот момент дверь открылась.

Примечание

(1) Реально существующее место. Здесь и далее по тексту высказано мнение, которое НЕ ЯВЛЯЕТСЯ авторским и принадлежит исключительно герою. Я знаю, что вы, мои дорогие читатели, и так это понимаете. Но на всякий случай всё-таки уточняю))

Силиконовая блондинка замерла в нелепой позе, с поднятыми руками и одним коленом на кровати. Себ крепче сжал ещё не убранную в футляр винтовку — и тут же ослабил хватку.

В номер вошёл Брук. Огляделся. Сощурил глаза и велел блондинке:

— Выйди, дорогая.

А когда она послушно исчезла, затворив за собой дверь, повернулся к Себу и захохотал, вскинув голову и вытягивая худую шею.

— Себастьян, ты прелесть, — объявил он, отсмеявшись. — Идеальный выбор времени, места и обстоятельств. Да, знаю, знаю, — он отмахнулся, — ты об этом не думал. Но ты сделал мне шикарный подарок, — он замолчал. Себ закончил убирать винтовку, застегнул футляр, закинул его на плечо и только после этого сказал:

— Я рад, сэр.

Брук возвёл глаза к небу:

— Какой ты обидчивый. Не дуйся, детка. Я был не в духе утром.

От «детки» у Себа закаменели челюсти. Брук захихикал.

— Да брось. Не будь ску-учным.

— С вашего позволения, сэр, — резко сказал Себ, — работа выполнена. Я хотел бы уйти отсюда. Через пару минут здесь будет полиция, я не хочу попадаться ей на глаза.

— Идиоты из Скотланд-Ярда сообразят, где искать, не раньше завтрашнего утра, — отмахнулся Брук, а Себ решительно возразил:

— В полиции служат не идиоты, сэр.

— За приятеля обиделся или за подружку?

Брук прошёл по комнате, потянул носом, сморщился, а потом неожиданно завалился на кровать, раскинул руки и блаженно улыбнулся. Ноги его по прежнему стояли на полу, и правым носком он выстукивал какой-то ритм, как будто слушал музыку. Вот только наушников у него не было.

«Он под кайфом», — с совершенной ясностью определил Себ, и это его, как ни странно, успокоило. Ему внушал ужас настоящий Брук. Изломанная наркотиками подделка внушала разве что легкую жалость.

Себ присел на край кровати и спросил:

— В прошлый раз вы мне так и не ответили на вопрос… Джим.

— М… я ощущаю прогресс, — прокомментировал Брук. — А почему? Потому что тебе нужно от меня что-то. Всем что-то от меня нужно, как же раздражает, — он широко раздул ноздри, — конечно, я посматриваю за теми, кто работает на меня. Но ты… Себастьян, за тобой даже не нужно следить. В тебе нет вообще ничего загадочного или хотя бы секретного, — Брук закрыл глаза.

Себ не шевелился и не говорил, чтобы не спугнуть эту откровенность. Пару обидных фраз на свой счёт он как-нибудь переживёт. Лишь бы он не вздумал заснуть здесь.

— Ты такой хороший парень, Себастьян… Не понимаю, как они тебя не захватили? Ты ведь их числа…

— Из чьего… сэр? Джим?

— Ангелов, конечно… Ты должен играть за белых, но ты на другой стороне доски. Ты всё думаешь, не сказать ли малышке Сьюзен, что снова едешь на войну, да? Это было бы жестоко, зато, возможно, спасло бы её. Как часто ты думаешь об этом? А армейские… армейские привычки… — Брук говорил невнятно, заторможенно, иногда сбивался и повторял слово с самого начала. — До сих пор не можешь осознать, что спишь один в своей квартире. Одеться за сорок секунд. Душ… словно кто-то выгонит. Свистни — и пойдешь строевым шагом.

По спине Себа медленно стекала одинокая капля пота. Да, Брук мог бы, наверное, следить за каждым его шагом. Но за мыслями он как подсматривает?

— Как мне бывает скучно среди обычных людей, Себастьян, если бы ты знал… Никакой загадки. В тебе тоже. Но ты не скучный, Себастьян. Отвези меня домой. Ты боишься меня. Но если сюда сейчас ворвётся спецотряд, ты их перебьёшь… И сам подохнешь ради меня. Ты ведь мог бы пристрелить меня сейчас… Может, пристрелишь, а? Было бы весело… Не-е-ет. Не можешь.

Последние слова Брук выговаривал уже вовсе без всякой интонации, монотонно.

Повинуясь минутной слабости, Себ сжал пальцами переносицу, сильно надавил на чувствительную точку между бровями. Может, вызвать Клауса? Пусть разбирается со своим чокнутым боссом.

— Не надо Клауса, — будто бы прочитав его мысли, прошелестел Брук.

Твою.

Мать.

Надо было убираться из номера.

Спокойным шагом и под руку с силиконовой блондинкой, а не в компании обдолбанного Брука, который ещё не факт, что идти сумеет.

Даже остаться здесь безопасней.

Но риск всё равно огромный, потому что в Скотланд-Ярде служат не дураки, что бы там Брук ни говорил. И они достаточно быстро сообразят, откуда стреляли, может, ошибутся на этаж и несколько окон, но не более того.

Будь Себ один и окажись он в непредвиденной ситуации, вылез бы по пожарной лестнице. Но Брука туда не потащишь.

Проверив, что ремень футляра не скользит по плечу, Себ встал, наклонился к Бруку и тронул его за плечо.

— Джим.

Брук открыл глаза.

— Нам надо уйти отсюда. Здесь скоро будет грёбаная полиция. Я отвезу тебя куда хочешь, но отсюда надо уйти, ясно?

Выражение глаз Брука было странным. Взгляд казался потерянным и затуманенным. Моргнув несколько раз, Брук сказал:

— Домой.

— Да, домой. Адрес только скажи.

Брук молчал очень долго, прежде чем выговорить:

— Клармонт-стрит… тринадцать.

Ни малейшего понятия, где это вообще. А главное, как туда тащить Брука, учитывая, что «Форд» он предусмотрительно оставил дома.

— Ты можешь сесть за руль моей машины, — снова угадал его сомнения Брук.

Себ почувствовал горячее желание встретиться с полицией. Сколько там дают за убийство? Десять лет жизни уже не казались такой невыносимой платой за возможность оставить Брука в этом номере. Но полиция не спешила врываться, а сам развернуться и уйти Себ не мог. Брук, конечно, бредил, но он сказал верно одно: Себ не мог подставить того, на кого работал. Если бы на них напали — он действительно защищал бы Брука, пусть и с меньшим накалом драматизма. А раз не нападают… значит, он потащит его к машине.

— Сможешь встать?

Свой вопрос Себ подкрепил действием — наклонился, преодолевая какое-то внутреннее сопротивление, схватил Брука за плечи и потянул. Тот поднялся как большая кукла. Уронил голову на грудь, но потом вскинул наверх.

— Где машина?

— Здесь… Я найду.

Брук тряхнул головой, выпрямился, и Себ резко отшатнулся от него. Только что едва державший глаза открытыми Брук преобразился. Он снова выглядел нормально, разве что глаза бегали быстрее обычного.

— Не бойся, Себастьян… Пока нечего.

Они вышли из номера. На ходу Брук бросил блондинке:

— Прибери там. Или наоборот, — он хмыкнул, — и пошёл по лестнице вниз, даже не думая ухватиться за перила. Себ, надвинув пониже кепку, последовал за ним.

Минуя Олд Комптон, полную полиции и зевак, они вышли дворами на кричащую, сшибающую с ног красками, огнями и звуками Шафсбери-авеню, и Себ почувствовал, как отпускает напряжение. Здесь они уже никому не бросятся в глаза, даже если Брук решит уснуть посреди тротуара.

Но он шагал бодро, сунув руки в карманы брюк и насвистывая что-то под нос. Себ следовал в двух шагах позади. В людских потоках Брук лавировал мастерски. В какой-то момент он стал настолько незаметным, что Себ сократил дистанцию до шага. Не хватало ещё его потерять.

На парковке ожидал предсказуемый «Роллс-Ройс». Джим буквально упал на пассажирское сидение спереди. Себ несколько неловко устроился на водительском кресле — и тут же принялся искать рычаги-регуляторы, потому что сиденье было подогнано уж точно не под его рост. Джим бросил ключи ему на колени и повторил:

— Клармонт-стрит, тринадцать. Разгонись получше, детка, — откинулся на спинку сидения и закрыл глаза.

Себ мысленно ругался. Перебирал все матерные конструкции, которые когда либо слышал или составлял сам. Наслаждался вкусом каждого слова. И всё равно понимал, что это не помогает.

В бардачке нашлась новенькая карта, и Себ склонился над ней в поисках адреса. Нашёл и скривился: Северный Вулидж? Серьезно? Будь у Себа столько денег, сколько у Брука, он точно выбрал бы что-то получше…

Через час, подъезжая к дому номер тринадцать, Себ мысленно повторил: он точно выбрал бы что-нибудь получше…

В доме тринадцать было восемь этажей (1). Нелепого вида башня возвышалась над остальными домами. Мусорные контейнеры рядом не убирались уже очень давно и воняли на всю округу.

Из открытых окон дома доносились крики, шум телевизоров. На балконах сохло бельё всех цветов и размеров.

«Роллс-Ройс» смотрелся в этих трущобах настолько нелепо, что Себ даже не сразу сумел запарковаться, всё искал место. Но Брук, уже открывший глаза, не орал ничего в духе: «Ты куда меня привёз, идиот?!» Напротив, он выглядел вполне довольным. Если сильно повезёт, его не накроет сейчас отходняком от дозы, и Себ сможет просто сгрузить его на кровать и поехать домой… Видимо, на метро, если оно тут есть, или на чудом пойманном такси.

Дверь подъезда была распахнута настежь, оттуда тянуло гнилью. Брук вышел из машины сам, какое-то время постоял, принюхиваясь и, кажется, наслаждаясь окружающим его миром, и первым пошёл внутрь.

Дребезжащий зассанный лифт поднялся на восьмой этаж, остановился.

Брук открыл квартиру обычным ключом, и Себ оказался в самом странном месте в своей жизни (а учитывая, что побывал он много где, это о чём-то говорило).

Никакого коридора не было. Сразу от входной двери начиналась огромная комната. Прикинув метраж, Себ понял, что Брук скупил как минимум три квартиры и снёс стены между ними. Всё, что осталось — это несколько металлических столбов.

Стены этой комнаты-квартиры были оклеены яркими жёлтыми обоями. Под потолком висели люстры всех размеров. Щёлкнув выключателем, Брук зажёг половину из них.

Шкафов не было: одежда, бумаги, какие-то провода и инструменты, оружие и ещё хрен там разберёшь что валялось на полу, закрывая его плотным слоем, безо всякой системы.

В центре стоял большой тёмно-синий диван. В дальнем правом углу Себ разглядел стол и придвинутое к нему кресло, в левом — холодильник.

Чуть пошатнувшись, Брук прошёл через комнату, наступая на всё, что попадалось под ноги, и опустился на диван.

— Монтгомери мешался мне, — вдруг совершенно деловым тоном сказал он. — Сначала он был даже забавен, но потом… Никакой фантазии, никаких творческих способностей — только спесь и непомерные амбиции. Я рад, что завтра в газетах выйдет любопытный репортаж. Кое-кто ещё долго будет отмываться от такого родства… — он коротко хохотнул. — Ты действительно выбрал лучшее время. Этот парик… И платье.

— Так вышло, сэр, — ответил Себ. — Рад, что был полезен.

Брук жестом показал подойти ближе, и Себ был вынужден подчиниться. Слабость Брука прошла, он снова был боссом.

— Ты удивлён моим домом, да? — спросил Брук устало. — Иногда я хочу взорвать его. Бум! Вместе со всеми соседями. Будет громко… Удивлён?

Взгляд Брука стал едким и сканирующим, и даже то, что Себ стоял, а Брук сидел, никак не меняло дела.

— Немного, сэр. Но это ваше дело.

— Мне казалось, этот этап дрессировки мы прошли. Ошибись ещё раз, Себастьян… — Брук медленно моргнул, — и мне придётся достать плётку.

«Хватит, — подумал Себ отчётливо. — Это мой последний рабочий день». Никакие деньги не примиряли со всем этим дерьмом.

— Я не собака… сэр, — сказал он тихо.

Брук наклонил голову, изучая его как в первый раз. Холодные глаза, казалось, ощупывали каждый дюйм кожи, рентгеном забирались внутрь, просвечивая насквозь.

— Нет, Себастьян… — Брук улыбнулся мягко и ласково. — Ты хищник покрупнее. Ты сейчас думаешь о том, что завтра позвонишь Клаусу и скажешь, что расторгаешь договор. А ещё ты боишься, что у этого решения будут… последствия. Что кто-то другой придёт за твоей головой по моему приказу. Или, что ещё хуже, не за твоей…

— Это угроза, сэр?

— Это твои мысли. Они написаны у тебя на лице… — речь Брука снова, как в отеле, стала менее чёткой. — Ты можешь называть меня как вздумается. Пока можешь. Дай мне воды…

Как робот Себ прошёл в другой конец безумной квартиры, нашел возле холодильника маленький столик с электрическим чайником, отыскал на полу вроде бы чистый стакан и наполнил его.

Брук выпил воду жадно, в три больших глотка, и разжал пальцы, позволяя стакану упасть на пол с глухим стуком и откатиться в сторону.

— Внизу тебя ждёт такси, Себастьян, — выговорил Брук. — Лондонский кэб. Не звони Клаусу прежде, чем прочтёшь «Таймс».

Примечание

(1) Думаю, здесь необходимо небольшое пояснение. По российским стандартам, даже миллионер может жить в многоэтажке — скажем, в пентхаусе на 35 этаже или в престижном доме в одном из дорогих районов. А вот в Британии многоквартирные дома максимально непопулярны. Они появились в пятидесятых годах как альтернатива традиционным квартами, разрушенным бомбёжкой, и на десять-пятнадцать лет вошли в моду. Но уже к середине 70-х все более или менее обеспеченные или хотя бы неплохо зарабатывающие люди стали переезжать в таунхаусы. Многоэтажки становились всё более маргинальными или и вовсе пустели. В 80-х началась первая волна сносов — вместо башен строили трёх- четырёхэтажные домики. Сейчас найти в черте Лондона многоквартирный дом, конечно, можно. Есть несколько новых — в основном, их занимают приезжие и обеспеченные мигранты, потому что для коренного британца это некомфортный формат, противоречащий привычному образу жизни. Есть старые — это настоящие гетто для мигрантов из бедных стран. Многие такие дома находятся в аварийном состоянии. После того, как в 2017 году в одном из них случился серьезный пожар, началась ещё одна волна сноса (но в мире «Секунд» до этого ещё далеко). Так что Себ ошарашен. Мало того, что Джим живёт на окраине города, так ещё и в (фу, гадость) многоэтажном доме. Как если бы наш миллионер вдруг поселился бы в хрущёвке в Бирюлёво: странно и эксцентрично.

— Папа, привет! Я хотела спросить, можно смотреть оленей с нами поедут ещё Эмма, Джулия и ещё Пит?

Себ зажмурился, сглотнул вязкую слюну, прочистил горло и хрипло спросил:

— Кто?

— Пит — это младший брат Джулии, он всегда с ней. Я же знаю, в машине хватит места!

Отодвинув телефон от уха, Себ посмотрел на время. Шесть ноль восемь. Доброе, чтоб вас там, утро.

— Привет, Сьюзен. Ты что, уже встала? — спросил он, ещё раз кашлянув.

— Да, я специально не стала звонить сразу, чтобы не разбудить тебя.

— Спасибо, дорогая. Но время шесть.

Пауза.

— Я решила, что девять… Ты спал, папочка?

Шесть утра. Сьюзен. Олени. Твою мать, олени в воскресенье. Он забыл про них. Мозг запускался медленно, прибуксовывая. Зажмурившись, Себ почувствовал резь в глазах — как песка насыпали.

— Так, давай ещё раз по порядку. Какие Пит и Эмма?

— И Джулия!

— Откуда они взялись?

— Я сказала им, что поеду с тобой смотреть оленей, и они тоже очень хотят. Они мои друзья. Ну, кроме Пита, он противный. Но Джулия его любит, так что я потерплю. Он, к тому же, маленький.

Только вот этого не хватало.

— Значит так… Я приеду за тобой к десяти. Пусть Эмма, Джулия и Пит подходят к дому с родителями. Если их родители сами мне скажут, что их отпускают — ладно. Если нет — вся эта компания никуда не едет.

Сьюзен задумалась.

— А если их не отпустят?

— Значит, мы поедем вдвоём, и никто не будет отвлекать нас от оленей.

— Но Эмма тоже хочет! — Сьюзен сказала это своим «ну-папочка-пожалуйста-пожалуйста» голосом. Но Себ не собирался поддаваться.

— Это моё последнее слово. Всё, скоро увидимся. Целую.

Сбросив вызов, Себ увидел, что Сьюзен звонила с телефона Эмили. Маленькая хитрюга. Может, ей пора купить собственный телефон? Скажем, на день рождения? Надо будет обсудить с Эмили.

С этой мыслью Себ откинулся обратно на подушку и выдохнул. Вчерашний день ещё не отпустил его окончательно.

Он принял решение уйти из «М-Корпорейшн». Или не принял? Кажется, всё-таки нет, хотя это было бы здраво. Нельзя работать с психами, а Брук — однозначный псих. Ещё и на веществах… хотя поведение его вчера не напоминало симптомы ни одного известного Себу наркотика. Но он же не эксперт. Сколько их ещё — неизвестных? Мало ли какую синтетическую дрянь он себе вколол?

Себ закрыл горящие глаза.

Он хотел держаться подальше от Брука, но не хотел уходить из «М-Корпорейшн». Ему нравились деньги, нравились понятные задания и… Да чёрт, в нормальном состоянии даже Брук скорее был плюсом, чем минусом. Он придавал рутине какую-то особую перчинку. Бодрил. Давал ту дозу адреналина, к которому Себ привык за время службы в горячих точках. Его непредсказуемость заменяла опасность авиационной бомбардировки.

«Не звони Клаусу, пока не прочтёшь “Таймс”». Интересно, новый номер уже в продаже?

Первая полоса газеты была посвящена вчерашнему убийству: смерть члена правительства Рудольфа Монтгомери от рук неизвестного убийцы — это большая новость. Интересно, что в статье не было ни слова о том, что Монтгомери застрелили на входе в гей-паб в женской одежде. Брук расстроится.

Интересно, он хотел, чтобы Себ прочитал об этом? Зачем?

На всякий случай он перелистнул страницу — и почувствовал, что цепенеет.

На второй полосе, в новостях, был ещё один громкий заголовок: «Взрыв в Сити». Это здание — теперь частично разрушенное, Себ отлично знал. Офис «М-Корпорейшн». Его глаза заскользили по строчкам текста.

«Взрыв прогремел вчера в 19:30 в центральном офисе компании “М-Корпорейшн”. Как сообщает полиция, на тот момент в помещении находилось пять человек, среди которых — главный акционер и основатель Ричард Кевин Мелтон и генеральный директор Джеймс Брук. Имена сотрудников службы безопасности, которые также присутствовали в офисе и, вероятно, стали жертвами взрыва, пока не разглашаются. Спасательная служба считает, что все они погибли.

Старший детектив-инспектор Пол Диммок, который ведёт дело, от официальных комментариев отказался, однако выразил предположение, что причиной взрыва стал теракт.

Пока неизвестно, какая судьба ждёт “М-Корпорейшн” после смерти ключевых лиц. Мистер Саттлтон, один из членов совета директоров, отмечает: “Это шок для нас. Рич (мистер Р.К. Мелтон, — прим. ред.) создал эту компанию и вдохновлял нас своим примером и энтузиазмом. В последние годы он отошёл от дел, однако мы все были уверены, что в Джиме (мистер Дж. Брук, — прим. ред.) обрели отличного преемника. Он привнёс в управление компанией свежесть, новаторство, при этом бережно хранил наши традиции. За последние два года мы дали рост в десять процентов и не видели причин останавливаться. В ближайшее время совету директоров и ключевым акционерам придётся принимать сложные решения. Но мы будем ориентироваться на то видение будущего, которые оставили Рич и Джим”. Мы выражаем...».

Дальше шли соболезнования родственникам погибших и справки: о том, какие террористические группировки сейчас активны в Лондоне, об истории «М-Корпорейшн», о мистере Мелтоне и мистере Бруке.

«Не звони Клаусу, пока не прочтёшь “Таймс”».

Вчера в восемь вечера Брук был жив и, не считая, наркотического опьянения, здоров. Однако «Таймс» утверждала, что он погиб во взрыве в 19:30, за полчаса до того. Себ потянулся было к телефону, набрать Клауса — но так и не нажал кнопку вызова. Если бы мог, он позвонил бы самом Бруку, но его телефона у Себа не было: Брук всегда звонил и писал с зашифрованных номеров.

В некоторой растерянности Себ совершил утренние процедуры, сделал полный комплекс упражнений и, посмотрев на часы, начал собираться. Взрыв или нет — он не собирался подводить Сьюзен, так что его ждала поездка в Ричмонд-парк. И ещё будет удача, если в компании одного ребёнка, а не четверых.

Все четверо детей уже ждали на лужайке возле дома Эмили. Их родителей вокруг видно не было, зато, даже не заглушив ещё мотор, Себ заметил, что между ними зреет какой-то конфликт.

Машина отвлекла их внимание. Сьюзен вышла вперед и с какой-то заметной гордостью поспешила навстречу. Себ вышел, привычно обнял дочь, поцеловал розовую прохладную щёку. Сьюзен обняла его за шею, потом отпустила и пожаловалась:

— Мама Пита и Джулии не пускает их! А мама Эммы сказала, что сначала поговорит с тобой.

«Минус два», — и искренним облегчением подумал Себ.

— Значит, пусть Эмма зовёт маму.

— Можно Джулия тоже позовёт, и ты её убедишь? Ну, пожалуйста!

— Пусть зовёт, — кивнул Себ. — Но убеждать никого я не буду. За тебя отвечаю я. А за твоих друзей — их родители.

Сьюзен наморщила нос:

— Но с ними же ничего не случится, раз они будут с тобой, да? Ну, скажи просто…

Себ нахмурил брови и велел:

— Не канючь. Иначе я подумаю, что ты вообще никуда не хочешь ехать.

Эта угроза возымела своё действие, потому что, отпустив его руку, Сьюзен кинулась к друзьям и начала, активно жестикулируя, в чём-то их убеждать. Через минуту остальные дети разбежались по домам, а Себ подошёл к Сьюзен, осмотрел её розовое платье с бантами и сказал:

— И иди-ка переоденься. Штаны, ботинки, футболка и куртка.

— Но жарко! — возмутилась Сьюзен, и тут же прикусила язык. Вспомнила про угрозу. — Ладно.

Себ остался стоять на подъездной дорожке один. Номер «Таймс» лежал во внутреннем кармане куртки и, кажется, сквозь футболку обжигал кожу. Себ понятия не имел, зачем сунул его с собой — захотелось.

Из соседнего дома выглянула смутно знакомая женщина, и Себ, чуть поднапрягшись, узнал в ней миссис Бейкер. Она помахала ему рукой и подошла поближе, одёргивая домашнюю розовую кофту.

— Мистер Моран! — радостно поприветствовала она его и протянула руку. Себ осторожно её пожал. — Как я давно вас не видела.

— Здравствуйте, миссис Бейкер, — кивнул Себ.

— Значит, это вы везёте Сьюзен смотреть оленей?

— Да, маленькая прогулка в Ричмонд-парк.

— Эмма толком не объяснила, что к чему, — миссис Бейкер покачала завитой головой. — С вами-то я её отпущу без проблем.

Ага, Эмма, значит. Выходит, скончался недавно мистер Бейкер… Джек? Сэм? Вылетело из головы.

— Мистер Моран! — с другой стороны к ним спешила ещё одна старая соседка — миссис… — Вы, может, уже меня забыли! Сесиль Харрис, — она тоже радостно пожала ему руку.

— Ни в коем случае, миссис Харрис, — возразил Себ. — Рад вас видеть.

— Просто Сесиль, пожалуйста! Я всегда говорила, что Эмили — дурочка, что бросила вас, — безапелляционно объявила миссис Харрис.

— Да, этот её… как его? Джордан, да? в подмётки вам не годится, — поддержала её миссис Бейкер.

Себ бросил взгляд на часы. Может, уже можно сбежать? «Ох, Эмили, ты мне будешь за это должна».

— Джексон, — поправил он женщину. — Зря вы о нём так, он отличный парень, превосходный стоматолог. А как он поладил со Сьюзен! — В эти слова он вложил весь свой годовой запас восторга. — — Я от всей души желаю Эмили счастья — с ним или с кем-то ещё.

Миссис Бейкер возвела глаза к небу.

— Так что же, это вы везёте Сьюзен, да? Я так поняла из слов Джулии, что это этот… Джордан, и категорически запретила, — почти повторила слова миссис Бейкер миссис Харрис. — Но с вами я с радостью её отпущу.

Себ бросил взгляд в сторону и заметил, что за ними наблюдают восемь пар любопытных глаз.

— Смотрите, — он неловко повёл плечами: женщины стояли слишком близко и буквально задавливали его. — Едем в Ричмонд-парк. Это, как вы понимаете, совершенно спокойное туристическое место, но, в то же время, это огромный лес, где водятся дикие животные. Олени, конечно, очень милые на картинках, но вживую могут и потоптать, и забодать, поэтому я могу взять ваших… эм… детей с собой на тех же условиях, на каких едет Сьюзен: они слушаются меня беспрекословно, не ноют, не отходят без разрешения, — это он говорил уже громче, отлично замечая, что будущие спутники его тоже слушают. — Любое нарушение дисциплины — я сажаю всех в машину и везу домой, без разговоров, извинений и соплей. И оденьте их, пожалуйста, для леса: ботинки или кроссовки, длинные штаны, футболки и куртки.

Пережив ещё немного восклицаний, уверений, согласий и прочих эмоций, Себ, наконец, избавился от кружения и выдохнул. Ладно, если так посмотреть, дети — ещё не худший вариант. Вот их родители…

Стоило миссис Бейкер и миссис Харрис уйти, как на улицу выскочила Сьюзен в сопровождении женщины лет пятидесяти — видимо, няни.

— Няня, это папа, — радостно представил его Сьюзен, а потом сделала важное лицо и поправилась: — Мисс Кларенс, это мистер Моран.

— Здравствуйте, мисс Кларенс.

— Молодец, Сьюзен, — улыбнулась няня, — здравствуйте, мистер Моран. Эмили говорила, что вы приедете. Когда планируете вернуться? Готовить ланч?

— Разве что поздний обед. Если всё будет хорошо, ланчем я их покормлю где-нибудь в дороге, а в парке мы пробудем часов до шести. А если что-то пойдет не по плану, и мы вернёмся раньше… — он задумался. Ключей от дома у него не было, да и не хотел он их иметь. Эмили, судя по всему, на работе, несмотря на выходной, а няня наверняка хочет воспользоваться свободным днём и уйти. — Я заберу Сьюзен к себе до вечера.

Не прошло и получаса, как вся компания, включая «маленького» Пита, который, как оказалось, был всего на год младше сестры, погрузилась в машину. Себ убедился, что все пристёгнуты, включил кассету с песнями из мультфильмов, которую специально держал в бардачке, и пожелал себе пережить этот день.

Дети играли, олени паслись в двухстах метрах и не проявляли никаких признаков агрессии, а Себ сидел под деревом и делал вид, что читает газету. На самом деле, конечно, он пристально следил за детьми, немного — за оленями, и главное — думал.

Эти размышления прервал звонок, которого он и ждал, и опасался — от Клауса.

— Видел газеты? — спросил он неуверенным голосом.

— Да, я… — Себ не договорил, так и оставил фразу оборванной.

— Я… с плохой новостью, приятель. Нам придётся расторгнуть с тобой контракт. Сейчас, сам понимаешь, всё внимание газет будет приковано к компании, так что…

Он ещё говорил про неустойку, которую обязательно выплатит, благодарил за обязательность и надёжность, обещал, что, как только всё наладится, так сразу… Он говорил так, как будто Брук действительно умер, компания осталась без управления, понесла серьезные репутационные потери и теперь только чудом сумеет удержаться на плаву.

Но Брук был жив!

— Я понимаю, Клаус, — сказал Себ тихо. — Спасибо за эту работу, она меня сильно выручила, сам знаешь. И… мне правда жаль.

Они попрощались после обсуждения сроков, в которые неустойка за разрыв договора поступит на банковский счёт Себа. Грёбаное сумасшествие. И да, он снова, кажется, без работы.

— Пап, смотри!

Сьюзен подлетела к нему и села рядом на землю. В руках у неё была зелёная гусеница.

— Гусеница? — уточнил Себ.

— Не просто гусеница! — Сьюзен посмотрела на него как на совершеннейшего невежду. — Это большой белый адмирал.

— Не хочу показаться глупым, но… на мой взгляд, он в лучшем случае маленький зелёно-коричневый матрос.

— Он ещё не превратился в бабочку.

С большой осторожностью Сьюзен посадила гусеницу на листок и проследила за тем, как она ползёт.

— Эмма их боится, представляешь? — Сьюзен присела рядом. — Па-ап?

— М? — отозвался Себ.

— Пап, я хочу домой.

Себ чуть встряхнулся, поменял позу, ещё раз убедился в том, что никаких конфликтов среди детей не наблюдается, и спросил:

— Тебе не нравится парк?

— Нравится, — уклончиво ответила она.

— Что-то не то с оленями?

— Нет, просто…

Себ не стал её торопить, хотя ему хотелось подсказать десяток вариантов. Но Сьюзен не выглядела больной или действительно расстроенной — просто немного грустной. И будет полезно, если она сумеет объяснить причину этой грусти сама.

— Просто я думала, мы с тобой будем играть… А тут Эмма, Джулия и Пит…

— Дай-ка вспомню… Кажется, кто-то разбудил меня в шесть утра со слёзными просьбами взять всю эту компанию с нами. Ты хотела, чтобы они поехали, разве нет?

— А теперь не хочу!

Себ тоже не хотел. Он был бы рад сейчас загнать чужих детей в машину, сдать их на руки матерям, а потом провести остаток дня только со Сьюзен. Вот только это была откровенно плохая идея.

— Послушай, Сью, — сказал он серьезно, беря её за руку, — так нельзя. Ты позвала этих ребят. Я пообещал их родителям, что заберу их на весь день. Я пообещал им прогулку в парке.

— Но мне они надоели! — она наморщила нос, но, слава богу, не попыталась добавить даже нотку плаксивости в голос. С этим они ещё два года назад разобрались, во время одного из отпусков Себа.

— Так тоже бывает. Ты принимаешь решение, а потом оказывается, что оно было неудачным. Но с последствиями всё равно приходится иметь дело.

Например, вчера Себ мог оставить Брука в номере отеля, и теперь не ломал бы голову над его загадками. Весьма неприятное последствие. А ещё он мог отказаться от предложения Клауса сразу после первой встречи с ненормальным боссом. Тогда у него сейчас было бы туго с деньгами, но куда лучше с нервами.

— Но…

— Решение было принято. Тобой, — строго заметил он. — И как ты сейчас объяснишь друзьям, что прогулка окончена?

Судя по личику Сьюзен, она собиралась переложить бремя объяснений на плечи Себа.

— Я этого точно делать не буду.

Она опустила голову. Дав ей немного подумать, Себ погладил её по плечу и предложил:

— Давай сделаем так: сейчас ты пойдёшь к друзьям и попытаешься получать удовольствие. Минут через десять мы отсюда двинемся к реке и попробуем застать оленей на водопое. Дальше сделаем перерыв и поедим что-нибудь.

— И домой?

— Неа. Рано. Мы вернёмся в парк, я захвачу в машине мяч, и мы сыграем в волейбол. Может, ещё немного погуляем — и вот после этого уже поедем домой. Высадим ребят и заглянем ко мне. Хочешь посмотреть, где я теперь живу?— Сьюзен быстро закивала. — Там пообедаем. Маму я предупрежу, что привезу тебя к десяти, так что у нас с тобой будет несколько часов свободного времени. Как план?

— Ничего, — она улыбнулась. — Ну, я тогда пойду?

Себ проводил её взглядом. Кажется, с её трёх лет он начал регулярно напоминать себе, что однажды она вырастет. И он совершенно не хотел, чтобы из его принцессы вышла пустоголовая капризная девица — лёгкая добыча для таких, как он, одиноких и не слишком-то разборчивых.

Телефон он переложил в нагрудный карман и подкрутил громкость звонка — на всякий случай. А потом действительно придерживался намеченного плана.

Ричмонд-парк был приятным местом. Немного слишком популярным у вездесущих туристов, но красивым, тихим и живым — в большей степени, нежели, скажем, облагороженный Риджентс с выстриженными кустами и лабиринтами. Они спустились к реке. Себ рассказал, что вспомнил, про бобров, которые раньше загаживали побережье своими плотинами, а потом оказались истреблены до последнего. Помог Питу — единственному, кто захотел — пройти по камням поглубже и посмотреть на мелкую рыбёшку. Почти не испытал никаких эмоций, сообщая, что река называется Беверли-Брук.

День тянулся и тянулся. Кажется, живой человек в Себе временно отключился, оставив вместо себя робота-заместителя с единственной функцией: папа. Этот робот играл в мяч, следил, чтобы все помыли руки перед едой, внимательно смотрел по сторонам перед пешеходным переходом и рассказывал какие-то познавательные истории — наследие, наверное, его собственных походов с отцом.

И только оказавшись в машине с компании одной только Сьюзен, робот отключился, снова уступая место Себу. Одна Сьюзен не утомляла и не раздражала его. Он готов был провести с ней день, два, неделю…

— Знаешь, дорогая, не думаю, что я решусь это повторить, — сказал он честно, отъезжая от дома Эмили.

— В конце концов, это было весело, — заметила Сьюзен.

— Я тебе это припомню, когда у тебя появятся свои дети… А у этих детей — друзья.

— Фу! — в зеркале заднего вида Себ видел, как она скривилась, — у меня никогда не появится детей.

— Ладно-ладно, лет через двадцать вернёмся к этому вопросу. Пока расскажи, как тебе зоопарк?

— Знаешь, он не такой уж и плохой…

— Зоопарк?

— Джексон. Он купил мне мороженое и большого динозавра. И не был занудой.

— Рад это слышать.

— Но я всё равно сказала маме, что не хочу, чтобы он у нас жил!

Себ замолчал, пропуская сумасшедшего без поворотников, вырулил на трассу и спросил:

— А что мама?

— Она говорит, что я ещё передумаю. А я не передумаю! Я уже решила. Ого, смотри, какой грузовик большущий!

Спасибо возрасту, Сьюзен пока достаточно легко отвлекалась и перескакивала с темы на тему. Себ совершенно не хотел обсуждать с ней проживание Джексона в доме Эмили. В конце концов, ничего умного по этому поводу он сказать не мог. Придётся Эмили самой как-то это решать, чем мог — он поспособствовал.

Уже выходя из машины перед домом, Себ вдруг ощутил лёгкий стыд. Он давно не убирался, в холодильнике не наблюдалось никакого особого разнообразия, в квартире не было ни одной игрушки. Хорошо, хоть у него не было привычки раскидывать по полу оружие — всё опасное было надёжно спрятано в сейфе.

Открывая дверь, Себ ощутил какое-то беспокойство. Как будто… звук не тот. Другой ход ключа. Как будто что-то случилось с замком.

«Паранойя», — напомнил он себе, но это не помогло. Он знал наверняка, что это не паранойя. Он закрывал этот замок сегодня утром. Не доворачивая ключ, Себ наклонился к замочной скважине. Прижал к двери ухо, зажмурился, но не услышал ничего подозрительного.

— Сью, подбеги-ка к машине, посмотри, я закрыл дверь? Подёргай её, — сказал он ровным голосом. Машина стояла в пределах прямой видимости, но достаточно далеко от двери.

«Знаешь, что бывает, когда я расстраиваюсь? Бум!»

Потом он посмеётся над собой. Может, даже посоветует себе сходить к врачу и попить успокоительного для уменьшения тревожности. Но пока он предпочитал, чтобы Сью была далеко от двери в тот момент, когда он всё-таки повернёт ключ. Потому что он очень боялся, что внутри установлена растяжка. В этом не было смысла — но далеко не всё в мире совершается осмысленно.

Сью подбежала к машине.

Себ сжал губы.

— Закрыто! — крикнула она.

— Другую тоже проверь, дорогая.

Если его безумное подозрение окажется верным, сам он отскочить не успеет. Бросив взгляд за спину и убедившись, что Сью смотрит в другую сторону, он резко довернул ключ в замке.

Что-то щёлкнуло.

Дверь открылась.

— Тоже закрыто!

«К доктору», — постановил Себ, утирая совершенно мокрый от пота лоб. Сью вернулась к нему и теперь с любопытством заглядывала в тёмный коридор.

— Спасибо, — сказал он слегка заторможенно, постарался взять себя в руки и сказал преувеличенно бодро: — Добро пожаловать в мой дом, принцесса.

При свете тусклых ламп квартира, конечно, смотрелась убого. И краска не везде легла хорошо. Но Сьюзен, конечно, не было до этого дела. Она внимательно осматривалась, и Себ понимал, что её интересуют не дизайнерские изыски, а нечто куда более простое: как живёт её папа.

— Моем руки, — скомандовал он, открывая дверь ванной, расположенной на основном этаже, — а сам прошёл на кухню — и замер в проёме.

На единственном стуле сидел с кружкой чая и бутербродом Джим Брук. Он был в своём безумно дорогом костюме, в лакированных туфлях, но при этом жевал бутерброд с химической колбасой, сидя на грязной чужой кухне. «Роллс Ройс» возле вонючей многоэтажки и то не смотрелся так чужеродно, как сам Брук на этой кухне.

— А, Себастьян. Я тебя ждал. Спасибо за чай! — сообщил Брук.

— Что… — какого…? — вы здесь делаете, сэр?

— Я больше не твой босс, расслабься. Заглянул… по-дружески, знаешь. У людей ведь есть друзья?

Сзади по коридору уже шла Сьюзен. И ей не нужно было встречаться с Бруком.

— Мистер Брук, я прошу прощения, но сейчас у меня есть дела. Я хотел бы…

— Здравствуйте! — к его боку прижалась взлохмаченная головка.

Брук отставил кружку, отложил бутерброд и расплылся в довольной улыбке. Его глаза засветились.

— О, прелестная мисс Моран. Приятно познакомиться.

— Сью, иди наверх, — велел Себ, чувствуя совершенно животное желание закрыть её от Брука своим телом.

— Зачем? — удивился Брук. — Я буду рад с ней познакомиться поближе… Ну же, мисс Моран. Подойдите ко мне.

Сью, кажется, впервые была в ситуации, когда двое взрослых велят ей делать противоположные вещи, но, к счастью, она сумела расставить приоритеты верно.

— Я… наверное… пойду поиграю наверх. Да, папа?

— Именно, — кивнул Себ, но Брук резко повысил голос:

— Нет!

И Сью остановилась.

— Себастьян, не будь букой, — протянул Брук. — Я могу рассказать очаровательной мисс Моран сказку. Я очень люблю сказки.

Себ посмотрел Бруку в глаза. Он не понимал, чего тот хочет. Зачем пришёл и зачем пытается поговорить со Сьюзен. Но он надеялся, что сумеет его переубедить.

— Джим… — сказал он не очень твёрдо, — Сьюзен устала. Она хочет пойти наверх и немного отдохнуть. Не отвлекай её сказками. Пожалуйста.

Взгляд Брука был странным. Себ как будто мог уловить в нём и насмешку, и скуку, и какую-то непонятную искру. Эта искра победила. Брук снова улыбнулся:

— Ты умеешь убеждать, Себастьян. Отдыхайте оба.

Себ буквально пихнул Сью в угол, закрывая её собой, но Брук просто прошёл мимо в прихожую. Оттуда обернулся и сказал:

— До скорой встречи, Себ. Увидимся.

Он открыл входную дверь, закрыл снаружи — и запер замок.

В тишине Сьюзен робко спросила:

— Пап… Дядя был плохой?

Если бы Себ ещё сам знал ответ на этот вопрос… Наверное, плохой. Вот только, кажется, Себ всё ещё оставался на его стороне. Потому что он однозначно, имея подобный выбор, предпочитал играть за Брука, а не против него.

Это, конечно, была паранойя, снова поднявшая голову. Но Себ не собирался на этот раз осаживать её, и, выходя вместе со Сьюзен из дома, прихватил футляр с «М-24». Сью на сумку бросила любопытный взгляд, но спрашивать не стала — для неё сегодня хватило впечатлений, тем более, что в последние два часа они отчаянно играли в «Морской бой», а до этого — вместе готовили ужин. Себ постарался как можно тщательнее отвлечь дочь от воспоминаний о встрече с Бруком — и кажется, это удалось.

Эмили на руки он сдавал очень уставшего, но весьма довольного ребёнка.

— Господи, Себ, ты её умотал, — улыбнулась Эмили.

— Это взаимно, — сказал он, помахал рукой и пошёл прочь.

Завёл машину, отъехал немного, сделал круг — и вернулся. Запарковался чуть в стороне, чтобы не привлекать внимания. Забрал винтовку и твёрдым шагом пошёл по направлению к школе — трехэтажному зданию с идеальной плоской крышей, буквально созданному для его целей.

Его никто не видел.

Да и сам Себ никого не замечал. Район спал. В большинстве окон уже погасили свет.

Школа, конечно, охранялась, но одинокий сторож едва ли обратил внимание на шевеление теней, когда Себ перебрался через ограду. По пожарной лестнице поднялся на крышу и сразу лёг на живот, чтобы на фоне ещё не до конца чёрного неба никто не разглядел силуэт.

Дом Эмили был перед ним как на ладони — он видел все подходы к нему. Через прицел можно было даже попытаться заглянуть в незашторенное окно, но делать этого Себ не стал.

«Твою мать, что я делаю? Какого хера вообще творю?» — спрашивал он себя, но не шевелился, прижимаясь всем телом к холодной крыше, устроив щеку на ложе и вглядываясь в темноту.

Никого не было.

И не должно было быть.

Но Себ знал, что никакие разумные доводы не заставят его сдвинуться с места. Он должен быть уверен в том, что пугающие намёки в словах Брука — бред воспалённого воображения. И он предпочитал убеждаться в этом на крыше, на ветру, с винтовкой в руках, а не дома, где тепло — и где он совершенно беспомощен.

Шевеление за спиной он не услышал, а почуял, ощутил кожей. Боковым зрением увидел, как рядом опустилась тень. Свесила ноги с края крыши и легкомысленно поболтала ими.

— Там никого не будет, Себастиан, — сказал Брук после нескольких минут молчания. — Совершенно никого. Только я.

Себ поднял голову, опёрся на руку и тоже сел, поджав под себя ноги. Винтовку положил рядом с собой. Брук, чуть наклонив голову на бок, рассматривал Себа с особым вниманием и странным интересом.

— Мне нужен снайпер, Себастьян.

— Тебя больше нет, — фамильярно произнес Себ. Трепет перед Бруком исчез, как рукой сняло. — Я видел некролог в газете.

— Брука нет… — улыбнулся Брук, и Себ заметил, что у него слегка искривлены нижние зубы. Казалось бы, давно мог пойти к стоматологу и всё исправить, заплатив сумму, которая была даже меньше стоимости его костюма, но нет — оставил. Пиджак ценой в годовой доход какой-нибудь британской семьи, а зубы кривые. — Остался только Джим. Джим с новым именем. С новой профессией. Я затеваю большую игру, Себастьян. И мне нужен лучший снайпер.

Сейчас Брук… чёрт его возьми, Джим-с-новым-именем, выглядел совершенно адекватным. Примерно так могло бы проходить первое собеседование Себа: только не на крыше, а в офисе. Нормальный парень в дорогом костюме предлагает ему работу. И Себ соглашается, не спрашивая, кого именно завтра будет держать на прицеле, потому что, в общем и целом, ему всё равно.

Вот только Брук — не нормальный парень, а сумасшедший. Сидит на наркотиках. Взорвал собственный, мать его, офис. Припёрся домой к Себу и угрожал его дочери.

Или не угрожал?

Себ запутался.

Брук давал ему работу, которая была отчаянно нужна. Он давал Себу образ жизни, который он любил. Давал адреналин.

— Мне нужно официальное место работы — не желаю привлекать внимание налоговой. И сумма из моего прошлого контракта… — произнёс Себ ровно, — удвой её.

Джим присвистнул.

— Многого хочешь, детка. За что же такие деньги?

— Первая половина — за мою работу, — пояснил Себ. — Вторая — за то, что к этой работе прилагаешься ты.

Джим засмеялся — слишком громко в ночной тишине.

— Вы посмотрите, оно кусается…

— Или никакой сделки не будет, — продолжил Себ твёрдо. — И ищи себе снайпера где хочешь.

— Я завтра пришлю документы. Тебе придётся каждый день доказывать, что ты стоишь этих денег.

Какое-то время они вдвоём рассматривали ночные улицы и небольшие тёмные домики. О чём думал Брук… Джим — кто его знает, а Себ размышлял о том, что лет через десять ему потребуется чертовски хороший невролог… если он проживёт десять лет с таким боссом, как Джим, разумеется.

— Ещё кое-что, Джим, — нарушил молчание Себ.

— Я весь внимание, дорогой, — протянул Джим.

— Возможно, я туповат, не спорю. У меня солдафонская рожа, на которой всё написано, и у меня нет и не может быть никаких секретов. Окей, без проблем. И я знаю, что ты можешь уничтожить меня, если захочешь. Идёт. Но если ты хоть раз заставишь меня снова испугаться за безопасность Сьюзен… — он сделал паузу, не сводя взгляда с дома Эмили, — если я почувствую хотя бы намёк на твоё внимание в её сторону, я тебя убью. И твои мозги, хитрость и что там ещё прилагается тебе не помогут, потому что от снайпера ты не спрячешься.

Ещё вчера Себ, наверное, побоялся бы сказать Бруку что-то в этом роде. А сейчас слова вылетали сами собой, без малейшего затруднения. Себ точно знал, что выполнит эту угрозу. И Джим знал, что Себ её выполнит.

— Это так трогательно… — сказал он задумчиво. — Так глупо… Твоя жизнь, твой опыт, знания куда дороже жизни девчонки, которая ничего из себя не представляет. Но ты умрёшь, защищая её. Никогда не пойму людей.

— Тогда просто запомни.

Джим протянул ему руку и улыбнулся, показав верхний ряд зубов:

— Моё слово. Никто не тронет малышку Сьюзен.

Себ скрепил этот договор рукопожатием, отметив, что у Брука теплая и мягкая ладонь.

По идее, можно было вставать и возвращаться домой. Но Брук сидел так, словно совершенно никуда не собирался, и Себ тоже не двигался. Он сам не понимал, в каком напряжении провёл весь этот день. Не знать, что задумал Брук (да чёрт, Джим!), оказалось очень нервно. Сейчас его отпускало. И было приятно просто дышать ночным воздухом.

— Теперь вы возглавите новую компанию, сэр?

Джим фыркнул:

— Нет, дорогой, это в прошлом. Быть на виду, сидеть в офисе… Это было ужасно скучно. Нас ждёт нечто новое.

— Клаус в курсе?

— Разумеется нет. Его время вышло. Остались немногие… — Джим зажмурился и поднял лицо к слабому свету месяца. — Я теперь тот, кого нельзя называть… Как тебе?

Себ на это заявление ничего не ответил.

— Ну конечно, ты не оценил шутку. Ничего, те, кто должен, оценят обязательно. Я не скажу тебе нового имени.

Себ пожал плечами. Ему не то, чтобы было очень интересно.

— Всё, что тебе останется — это Джим. Придётся привыкнуть.

— Вот уж точно, цель номер один, — буркнул Себ. Далось ему это имя!

— Ох, Себастьян… Будет очень весело. И горячо. Всё как ты любишь. Не скучай, детка, — тем же плавным мягким движением, каким оказался на краю крыши, Джим поднялся, провёл рукой по волосам Себа, заставив его рефлекторно вздрогнуть, и исчез в темноте. Можно было бы поднять винтовку и через прицел проследить за ним, но Себу было лень. Он разобрал «М-24» и упаковал в футляр, потянулся до хруста в спине и пошёл к машине.

Уже дома, упав совершенно без сил на кровать, он, несколько неожиданно для самого себя, потянулся к телефону и набрал номер. Всего через два гудка раздался бодрый голос:

— Слушаю.

— Привет. Я знаю, что уже ночь.

— Кому ночь, а кто час назад разглядывал несвежий труп.

Себ чувствовал, как губы сами собой расплываются в улыбке. Да, стоило позвонить Джоан.

— Ты всё ещё в компании трупа?

— К счастью, нет. Его развлекает Крис.

— Понимаю, конкуренцию несвежему трупу составить сложно, — сказал Себ. — Но может, ты желаешь поболтать со мной немного?

— Сложно… Но у тебя есть шансы, — рассмеялась в трубку Джоан. — Подожди-ка, хоть обувь сниму.

— Снимай всё, что вздумается. Не собираюсь мешать.

Себ перелёг поудобнее, перехватил телефон и прикрыл глаза. Даже на пародию на секс по телефону его сил сейчас не хватит. Но немного поговорить с человеком, который рад его слышать и решительно ничего от него не хочет — это будет приятно.

— И я снова здесь, — объявила Джоан.

— Сложный день?

— Не то слово, — она выдохнула, интонация слегка поменялась, стала чуть более мягкой, менее игривой и бодрой. — Сначала взрыв в Сити, потом ограбление, и тут ещё труп…

Себ и забыл, что взрыв в офисе «М-Корпорейшн» расследует Пол, а значит, и вся его группа. Стоит ли сказать, что это офис компании, в которой он ещё недавно работал? Скорее всего, рано или поздно это всплывёт в документах.

— Этот взрыв… Я работал в «М-Корпорейшн», ты знаешь… Узнал о том, что случилось, из газеты утром.

— Работал? — она зацепилась за глагол.

— Да, в охране. Сегодня мне позвонили и сказали, что денег на меня у них больше нет. Слушай, что там случилось? Хотя нет, не отвечай.

— Почему?

— Потому что ты устала и думала про этот взрыв весь день. Тебе надо отдохнуть, а я проживу без новостей.

— Вау, — выдохнула она. — Отстань, мерзкое животное! Прости, Себ, это я коту.

— Точно, ты говорила, что он сумасшедший.

— Лёг на подушку и жрёт мои волосы. Да отвали! — раздалось недовольное мяуканье, тут же перешедшее в басовитое мурчание, и Себ отлично представил, как, сняв кота с подушки, Джоан не сошвырнула его на пол, а прижала к груди и принялась чесать свободной рукой.

— А ты что делал сегодня весь день? — спросила она под мурчащий аккомпанемент.

— Не поверишь, развлекал толпу детей младшего школьного возраста. Показывал им оленей.

— Шутишь!

— Честное слово.

Под смех Джоан Себ рассказывал о прогулке со Сьюзен и её друзьями, как-то удивительно легко сообщив, что у него его дочь, хотя обычно не обременял женщин этой информацией. Джоан фыркала, иногда без стеснения зевала, но говорила:

— Нет, продолжай! У тебя голос расслабляющий.

— Рад стараться, мэм.

— Я тоже хочу оленей… — протянула Джоан задумчиво.

— А потом игру в мяч и вредный жирный бургер с картошкой на обед? — уточнил Себ со смехом.

— Угу.

— Когда у тебя выходной?

— В среду… если не найдут труп.

— Значит, в среду.

Разговор как-то тёк и тёк, перебирался с темы на тему. Джоан засыпала, то и дело теряя нить рассуждений, да и сам Себ ощущал, что язык заплетается, а глаза закрываются.

Он не помнил, кто первым сбросил вызов, но поймал момент засыпания. И понял, что, несмотря на всё безумие последних двух дней, засыпает он, довольно улыбаясь.

Кто бы сомневался, что первое в новой жизни задание от Джима будет сложным и кровавым? Только не Себ. Скорее всего, бывший Брук заметал следы и отдавал долги, потому что за сутки только пули Себа убили троих. Сколько ещё умерли от отравления газом или любимого Джимом «бум» — он не имел понятия.

Зато ему действительно доставили бумаги, согласно которым Себастьян Моран принимался на должность менеджера службы безопасности в компанию GMS. И как это расшифровывается, даже «Гугл» не знал. Менеджер так менеджер. Себ поставил подписи в положенных местах, оставил один экземпляр себе, а второй отдал курьеру.

Когда третья пуля была выпущена, у Себа завибрировал телефон. Смс от Джима оказалось лаконично-раздражающим: «Хороший мальчик», — зато подтвердило, что удвоение оклада Себ требовал не зря. Это всё он готов был терпеть только за очень большие деньги.

Зато после этой смс Брук пропал — и Себ снова с головой погрузился в непривычное ничегонеделание. Единственное отличие было в том, что он начал немного учиться находить себе занятия. Например, он вспомнил, что уже на следующей неделе Эмили собирается в отпуск, а значит, Сью будет жить у него — и потратил день на то, чтобы обустроить для дочери команту на втором этаже.

А в среду у Джоан не обнаружилось незапланированных трупов — и в одиннадцать часов они уже шли по узким тропкам Ричмонд-парка, одинаково спрятав руки в карманы курток и ведя абсурдный разговор об оленях. В этот раз между ними не искрило такое же сильное желание, и оказалось, что говорить труднее, но они, пожалуй, справлялись.

— Я не думала, что Пол меня сегодня отпустит, — вдруг сказала Джоан.

— Много работы?

— Её у нас всегда много. Но этот взрыв в Сити буквально свёл его с ума. Дай ему волю, он бы там поселился — среди развалин.

— Я думал, там всё ясно… — заметил Себ равнодушным тоном. В конце концов, он и правда знал только то, что писали в газетах. — Террористы, да?

— Я уверена, что да. А Пол вбил себе в голову, что у компании был теневой бизнес, и им отомстили конкуренты. Перевернул все архивы в поисках этого Мелтона — кто он, откуда, чем и когда занимался… Ладно, забудь. Чёрт с ним, с Полом.

Они свернули и оказались на узкой прогалине. Вокруг стало тихо. Разговоры, смех и шум машин остались где-то вдалеке. Себ остановил Джоан лёгким прикосновением к плечу. Подошёл чуть ближе и осторожно поцеловал, вглядываясь в карие крапинки в глазах Джоан. Почувствовал её руки в своих волосах, улыбнулся. Джоан смешно морщила нос, а Себ отчаянно хотел растянуть эти минуты подольше. Ему физически нужно было это тепло, эти руки на шее. Может, так сказывается передозировка Бруком? После расставания с Эмили Себа как-то на нежность не тянуло, наоборот, он старался любой секс упростить и обезличить. А Джоан хотелось затащить домой, медленно и неспешно заняться с ней любовью, а потом усадить на диван, обнять сзади. Смотреть старый фильм, положив подбородок ей на макушку.

«Стареешь, приятель», — совершенно без печали сообщил Себ самому себе и нехотя разорвал поцелуй.

— Слушай, — Джоан провела ладонью по его шее, — может, ну его, этот бургер?

— Хотел сказать то же самое. Ну его…

Они спешили домой к Себу как подростки — держась за руки весь путь до машины, то и дело совершенно по-идиотски радостно смеясь. Всю дорогу на светофорах Себ касался её пальцев. Джоан ворчливо напоминала не отвлекаться и не создавать ДТП, но сама хваталась за его ладонь и нехотя отпускала.

И, чёрт возьми, когда к семи вечера они всё-таки выбрались из постели перекусить тем, что найдётся в холодильнике, Себ всерьёз размышлял: может ли сержант полиции ужиться с киллером? Ну, так, теоретически… Если, предположим, киллер не будет афишировать свою работу, просто объяснит, что у него ненормированный график и слегка шизанутый босс? Сказать, что это был риск, значило не сказать ничего. Но, макая холодную курятину в банку с майонезом, сидя на подоконнике рядом с Джоан, которая делала то же самое, он позволял себе помечтать.

Они превратят дом в руины. То есть… было очевидно, что они будут раз за разом ужинать фастфудом, потому что никто не нашёл времени подойти к плите. Будут обижаться друг на друга, потому что опять не совпали выходные, потому что «чёрт, твоя работа точно не может подождать немного в час ночи в воскресенье?» И Себ будет бояться за неё почти так же, как за Сьюзен, а Джоан, конечно, это каждый раз будет возмущать, потому что она полицейский, а не девочка, которую нужно защищать.

— О чём задумался? — спросила Джоан, облизывая жирные пальцы. — Такой вид, словно планируешь моё убийство.

Себ сделал угрожающее лицо:

— Хуже.

— Боже… мне уже страшно. Просветишь?

— Ни за что. Коварный план нельзя разглашать, он перестанет быть коварным, — Себ тоже облизал пальцы, отставил на стол пустую сковороду и майонез и пересел к Джоан поближе. Носом провёл по её щеке. — А мой план очень коварен. Я думаю тебя похитить.

— М… — Джоан запрокинула голову, обнажая шею, — и что ты со мной будешь делать?

— Я… — поцелуй в пульсирующую артерию, — не пущу тебя… — ещё один поцелуй возле розового уха, — на работу.

Он расхохотался, а Джоан возмущённо ударила его крепким кулаком в плечо и тоже засмеялась.

— Это действительно коварно. Правда, план твой будет действовать недолго, потому что стоит мне опоздать, и верные рыцари Грег и Пол кинутся меня разыскивать.

— С двумя офицерами полиции справится будет трудновато, — Себ слез с подоконника на пол и встал между разведёнными ногами Джоан.

— С тремя!

— Пф… Ты на моей стороне.

И разумеется, Брук не выбрал никакого другого момента, чтобы позвонить.

— Прости, — вздохнул Себ, дотянулся до телефона и пояснил: — Босс.

Он отошёл в коридор и ответил на звонок.

— Развлекаешься, детка? Играешь с огнём…

— Опять слежка? — устало спросил Себ.

— Маленькое наблюдение. Ты мне нужен в Сити, здание напротив нашего офиса, через сорок минут. Не опаздывай, Себастиан.

Да, именно так себе это он и представлял.

— Да, сэр.

— И захвати свою игрушку.

— Хорошо, сэр.

Джоан, судя по всему, поняла, в чём дело. Пожала плечами и сказала философски:

— Нас не трогали целый день. Большая роскошь.

— Точно. Прости, не могу тебя отвезти — должен собираться и гнать как сумасшедший.

— Кэб отлично справится, — заметила она, взъерошила и без того стоящие торчком волосы и спросила: — Куда едешь?

— Честно говоря, ещё не знаю. Жду смс. Но где-то в районе Гринвича, — соврал он.

Джоан вздохнула, спрыгнула с подоконника и прошла в комнату — одеваться. Она собралась очень быстро, оправила футболку защитного цвета, быстро поцеловала Себа в подбородок и вышла на улицу — ловить кэб.

Себ кинулся наверх: доставать из сейфа винтовку. Он не собирался возмущаться, но тело отчаянно требовало вместо поездок лежать и восстанавливать силы. Да и в голове плавал туман весьма романтического свойства вместо трезвых мыслей.

В Сити Себ оставил машину на одной из общих парковок и пошёл к офису пешком, внимательно глядя перед собой: не хватало ещё нарваться на полицию.

До офиса он не дошёл — заметил Брука (да привыкнет он когда-нибудь или нет? даже мысленно не стоит называть кого-то именем недавно погибшего во взрыве бизнесмена), прислонившегося к бетонной колонне. Он был одет как подросток — в футболку с принтом и джинсы с прорехами. На уши надвинул красную кепку с Багзом Банни.

Себ подошёл к Джиму, остановился в нескольких шагах и кивнул. Джим поднял вверх палец, призывая к тишине, и зажмурился. Тут Себ заметил, что в ушах у него — наушники. Жмурясь и качая головой в такт, Джим дослушал песню, убрал наушники в карман джинсов и спросил:

— Любишь высоту?

Себ промолчал. Какая разница, любит он её или не любит. Надо — значит, полезет.

— Пошли, Себастьян. Покажу тебе кое-что.

Пожав плечами, Себ двинулся следом за Джимом. Они шли через Сити, почти всё время оставаясь в тени, которую отбрасывали груды стекла и бетона. Потом вошли в неприметную дверь «только для персонала» и втиснулись в узкий маленький лифт и поехали на двадцать третий этаж.

То и дело Джим бросал на Себа задумчивые взгляды, как будто ждал какой-то реакции. А Себ благодарил бога и удачное стечение обстоятельств за то, что ему сегодня подарили молчаливого Джима.

Они вышли на крышу, и Себ, вспомнив последнюю беседу, поёжился. Не вошло бы это в привычку — болтать с Бруком о том о сём на крышах.

— Достань винтовку, дорогой, — мечтательно протянул Джим.

Себ сказал:

— Тогда присядьте-ка. Вас видно на пол-Лондона.

Он сам зашёл за вентиляционную трубу, опустился на колени и начал собирать винтовку. Джим, немного подумав, сел на пыльную крышу рядом с Себом.

— Смотри, — Джим указал рукой на северо-восток, — красный кирпич, третье окно слева, второе сверху. Это гостиная. Сейчас там сидит четверо человек, — он говорил спокойно и мягко, задумчиво. — Они смотрят телевизор. Двое детей устали и не понимают, почему мама и папа не отправляют их спать, как обычно. А мужчина и женщина не замечают времеми. Знаешь, почему?

— Потому что ты их сейчас убьёшь? — предположил Себ.

Джим засмеялся:

— Ты действительно прелесть, Себастьян. Убивать родителей на глазах их детей… за кого ты меня принимаешь?

Себ понадеялся, что своим проницательным умом Брук как-нибудь дойдёт до ответа: «За беспринципного мерзавца и редкостного сукиного сына», — поэтому промолчал. Если бы Бруку было нужно — он убил бы кого угодно и в любых обстоятельствах.

— Нет, Себастьян, сегодня никаких смертей. Всё, что тебе нужно — сломать их телевизор. Вот этим.

Из заднего кармана джинсов Джим достал упаковку патронов. Себ взял их, рассмотрел. Калибр подходил, но патроны были ему незнакомы. Не то самопал, не то какое-то кустарное производство.

— Оно вообще стрелять будет? В процессе не рванёт?

Джим посмотрел на него почти обиженно, и Себ зарядил магазин. Лёг на живот. Прицелился.

Он действительно видел гостиную и телевизор. Мимо него прошёл ребёнок.

— Ну?

— Цель несвободна.

Брук рядом щёлкал языком, что крайне раздражало.

Стоило уйти ребёнку, как на траектории выстрела появилась женщина, подошла к телевизору вплотную. Что она там делает?

Щёлканье становилось всё настойчивей.

Женщина села.

Себ спустил курок.

Что дальше происходило в комнате, его не слишком интересовало, а вот Джим смотрел не мигая — хотя что он там без оптики видел, оставалось загадкой.

Только через пятнадцать минут, когда Себ уже убрал «М-24» обратно в футляр, прислонился к трубе и расслабленно закрыл глаза, Джим заметил тихо:

— Теперь они вспомнят… Знаешь, Себастьян, что в тебе лучше всего? Ты не задаёшь вопросов и не страдаешь от угрызений совести. Скажи, если бы я приказал застрелить ребёнка, вот того, ты сделал бы это?

Себ открыл глаза, посмотрел на Джима и ответил:

— Вы не приказали бы, сэр. Это было бы бессмысленно.

Джим прищурился:

— А если бы?

Дались ему эти моральные дилеммы.

— Я отвечу, святой Себастьян, — промурлыкал Джим. — Да. Ты бы это сделал.

— Сэр, можно без сеанса психоаналитики? — резко оборвал его Себ. — Я на вас работаю. Если вам понадобится, действительно понадобится убить ребёнка, вы его убьёте, а моими руками или ещё чьими-то — уже не важно.

В конце концов, приказы не обсуждаются.

Или обсуждаются?

Себ своими руками дважды убивал детей младше тринадцати лет. Но это были очень взрослые дети с гранатами, жаждущие крови. Вот так пристрелить маленького англичанина в чистой квартире? Смог бы он?

— У меня был снайпер… до тебя, — сказал Джим таким тоном, словно рассказывал нынешнему любовнику про бывшего: с ноткой грусти и стыда. — Виртуоз. Но слабак. Начал задавать вопросы: «А что этот сделал? А тот?» Он сломался, Себастьян, понимаешь? — поднявшись на ноги, Джим достал наушники, снова сунул их в уши и пошёл к выходу на чердак.

Себ остался сидеть на крыше и разглядывать серое небо.

Себ лишний раз убедился, что сейф не только заперт, но и надёжно спрятан от посторонних глаз, пока Сьюзен мыла руки, выкрикивая из ванной вопрос за вопросом.

Эмили и Джексон улетали сегодня вечером, но Себ предложил забрать дочь пораньше, тем более, что Джим никаких признаков жизни не подавал и работы не подкидывал.

— Пап, можно я завтра не пойду в школу? — Сью зашла в комнату к Себу.

— Нет, нельзя, — доброжелательно отозвался он.

— А послезавтра? — она сделала хитрую мордашку.

— И послезавтра. И послепослезавтра. И…

— Ладно, я поняла, — она вздохнула. — А послепослепослепослепослезавтра?

Себ закатил глаза:

— Я же сказал…

— Но послепослепослепослепослезавтра будет суббота!

Они вдвоём рассмеялись. Себ смахнул выступившую от смеха слезу и велел:

— Всё, на кухню — марш. Разговорчивая моя.

Кормить ребёнка тем, что ел он обычно сам, Себ не хотел, так что они со Сьюзен вместе начали сооружать не то поздний ланч, не то ранний обед. Конечно, к горячей сковороде он её не пускал, но вот с ножом она уже справлялась неплохо — разумеется, под присмотром.

От телефонного звонка Себ как-то уже привычно вздрогнул, но тут же понял, что напрасно. Это был не очередной скрытый номер, а просто мама.

— Блудный сын слушает, — сказал он, предвидя первую же её фразу.

— Почему блудный? — спросила Сьюзен, отвлекаясь от нарезки помидора.

— Действительно, блудный, — сказала мама нежно. — Ты хоть ещё помнишь, как мы с отцом выглядим?

— Я запомнил один раз, когда мне было пять, и с тех пор не обновлял информацию. Рад тебя слышать, мам, — прижав телефон плечом к уху, он выложил криво нарезанный помидор на сковороду и пояснил: — Сьюзен, это бабушка.

На самом деле, мамин упрёк был слегка излишним. В конце концов, он был у них с папой… вот дерьмо, четыре месяца назад. И звонил последний раз примерно тогда же. Потом был неудачный заказ, поиск денег и работы, Брук — и стало не до того.

— Привет, бабушка! — крикнула в трубку Сьюзен, и Себ, включив громкую связь, понял, что в нём как в участнике разговора эти две болтушки не нуждаются.

Омлет с помидорами, курицей и грибами был совершенно готов, когда мама, наконец, позвала его:

— Басти, ты там?

— Угу, — отозвался Себ. — Жарю омлет в поте лица. Родительские обязанности и всё такое.

— Приезжайте со Сьюзен оба, я вам всё пожарю, — в голосе мамы слышалась улыбка.

— У Сью школа. Может, на следующие выходные к вам приедем.

Родители так и жили в пригороде Карлайла почти на границе с Шотландией, и добираться до них из Лондона было не так-то просто: либо пять часов на поезде, либо полтора на самолёте до Манчестера и дальше еще два с половиной — на поезде. И кстати, такую вылазку придётся обсуждать с Бруком, и тот ещё не факт, что отпустит. Выходные в контракте Себа прописаны не были.

— Ох, было бы хорошо!

— Или на Рождество.

По опыту Себа, на Рождество даже криминальные разборки затихали — злодеи любили пудинг и индейку не меньше всех остальных.

Жить со Сьюзен было хорошо: Себ ещё раз напомнил ей о правилах дома, некоторое время понаблюдал, убеждаясь, что она их выполняет — и расслабился. От ребёнка он требовал не так-то много: не входить в его комнату, когда там нет его самого, не раскидывать свои вещи и игрушки, читать только при нормальном свете и сидя, делать уроки — только за столом и с включённой настольной лампой, и не возиться, если он зовёт есть или говорит идти спать.

У самого Себа почти не было привычек, которые требовалось корректировать из-за присутствия ребёнка рядом: особенно если учесть, что половину дня этот ребёнок проводил в школе.

А вот без няни они пока обходились — Себ договорился с ней, что на время отдыха Эмили её работа сводится к тому, чтобы возить Сьюзен в школу и оставаться на связи: на случай, если его срочно вызовут на работу. Себ не слишком-то хотел пускать в дом постороннего человека.

Несколько раз они созванивались с Джоан — но всякий раз поздно вечером, когда Сьюзен уже гарантировано спала.

Именно поэтому утренний сонный вопрос посреди завтрака:

— Пап, а ты тоже, как мама, в кого-то влюбился? — застал Себа врасплох.

— Что, прости? — Себ как раз точко что получил от Джоан смс с текстом: «Найдешь немного времени сегодня после двенадцати? Надо встретиться», — и размышлял над словом «надо». А конкретно, что оно означает и как появилось в легкомысленной любовной переписке.

— Ты влюбился?

Откровенно говоря, Себ предпочёл бы отшутиться или уйти от ответа, но потом представил, как после этого трудно будет знакомить Сьюзен с Джоан и сказал честно:

— Сам ещё толком не знаю.

— Так не бывает.

— Продолжай есть кашу, — напомнил он, — мисс Кларенс приедет через десять минут. И — бывает. Я встретил одну женщину. С ней очень интересно общаться, мы иногда гуляем и… — как бы это так сформулировать в понятных семилетнему ребёнку категориях? — и мне хорошо с ней. Но мы знакомы недолго. Так что — не знаю.

Сьюзен посмотрела на него серьезным взглядом, затолкала кашу за щёку и посоветовала:

— Ты её поцелуй — и сразу всё поймешь.

— Хм… знаешь, я попробую, — с каменным лицом отозвался Себ и перевёл беседу на задание по английскому. Как он понял со слов няни, домашние задания у Сью появились только в этом году, и она очень за них переживала.

Джоан он написал: «Если не появится работа, буду рад тебя увидеть. Где?»

В ответ Джоан написала название того паба, где они познакомились.

К двум Себ уже был на месте. В пабе было достаточно людно, но не по-вечернему, когда все расслабленные и выпивают, а по-деловому: из окрестных офисов народ подтянулся на ланч. Едва Себ нашёл небольшой столик, как в паб вошла Джоан. Профессиональным цепким взглядом окинула помещение и почти сразу же увидела Себа. Кивнула ему, пробралась по лабиринту между столами и села напротив.

— Привет!

— Привет, Себ, — в полицейской форме она выглядела иначе. Более далёкой как будто.

— Есть будешь?

— Нет, я ненадолго, — быстро качнула она головой. — Просто мне надо было тебя увидеть и поговорить лично, а вся неделя безумная. Побоялась, что потом не успею. Ты, если хочешь — ешь…

По мимике, скупым жестам, тону голоса и чему-то не совсем понятному в глазах Себ читал напряжение. Что-то произошло.

— Джоан… в чём дело?

Мелькнула сумасшедшая догадка, что Брук, который не так давно назвал Джоан «огнём», с которым играет Себ, попытался ей как-то навредить. Но это было бы глупо. Просто у Себа выработалась безосновательная привычка подозревать Джима во всех грехах — в отместку за слежку и угадывание мыслей, не иначе.

— М… — Джоан закусила губу и уставилась на свои руки, — я думала, что сказать, но у меня вылетели к чертям собачьим все эти планы. Мне… — вместе с ней Себ несколько секунд разглядывал деревянный старый стол, отполированный сотнями тряпок, которыми его вытирали в последние лет тридцать или сорок. Потом поднял голову и встретился с Джоан взглядом. — Мне предложили повышение.

Вместо поздравлений Себ промолчал. Джоан — не безумная истеричка. И раз она вызвала его посреди дня, да ещё и в таком волнении, то у неё есть на это причина. Причем явно более существенная, чем новость о повышении.

Что-то с Грегом? Если его отстранили или убили, а Джоан получила его место — да, это объясняло бы и спешку, и волнение.

— Должность старшего детектива-инспектора полиции… — она выдохнула, — в Плимуте.

Приехали.

— Если бы где-то ещё — я бы отказалась, я люблю Лондон, — торопливо добавила она, — но Плимут… мой родной город. Там мои родители, старые друзья… — она начала торопиться и рвать фразы. — Себ, я не хочу отказываться, потому что потом буду жалеть. И я не хочу тянуть жилы и играть в… во что-то, в отношения на расстоянии.

— Я понимаю, — сказал Себ так мягко, как умел. — И я понимаю, почему ты согласилась. Всё правильно.

Сейчас он заметил, что у Джоан мешки под глазами. Она не спала ночь, думая об этом. Только нужно сказать что-то ещё.

— Ты чудесная женщина, Джоан, — выговорил он, — думаю, ещё немного — и я не смог бы тебя вот так отпустить.

Это честно.

— Ещё немного — и я не смогла бы уехать, — улыбнулась она, явно через силу.

А больше и говорить не о чем. Не давить же эту чушь про «останемся друзьями», верно? Друзьями-то они уж точно не успели стать.

Ладно.

Наверное, так лучше.

Учитывая его работу, ему лучше не встречаться с бобби. А ей уж тем более будет лучше без парня-наёмника.

Окей.

— Удачи тебе в Плимуте, — сказал Себ оптимистично, глядя чуть в сторону.

— Да, чувствую, будет много работы… Ладно, меня ждут в офисе.

Себ вышел из паба минут через пять после неё.

В голове было достаточно пусто, ничего особо осмысленного. Нет, правда… Дерьмо. Конкретно сейчас Себ не отказался бы от звонка Джима.

Поехать куда-то, за кем-то следить, заняться делом — да, его бы это точно взбодрило и помогло бы выкинуть Джоан из головы.

Нет, конечно, он не думал всерьёз об отношениях с ней. Чудо, что за пару встреч и несколько звонков она не узнала о нём чего-то лишнего. Начни они жить вместе — правда о занятиях Себа точно всплыла бы. И в сравнении с такой перспективой её переезд — лучшее, что могло бы случиться.

Потому что, несмотря на все разумные доводы, Себ очень сомневался, что расстался бы с ней сам. Он ловил кайф от каждого звонка ей, от интонаций её голоса и от… прочего.

Она уедет в Плимут — и всё забудется очень быстро.

Просто на душе у Себа было дерьмово.

К звонку в половине четвертого утра Себ был не готов. Рингтон вырвал его из сна как армейская тревога, заставил вскочить на ноги и потянуться к одежде. И только застегнув штаны, Себ осознал, что бежать никуда не нужно.

Он схватил телефон, бросил быстрый взгляд на экран и ответил сиплым голосом:

— Миссис Кейл? — твою мать, какого хера происходит? Что бывшей тёще могло понадобиться от него в такую рань?

Из трубки раздался судорожный всхлип, переходящий в подвывание.

— Миссис Кейл? — повторил он, холодея. — Что случилось, миссис Кейл?

— Басти… Басти, Эмили…

— Тш-ш… — выговорил он, — тихо… скажите мне. Просто скажите.

— Эмили… — снова всхлип, сухие рыдания, хрипы, — самолёт… Позвонили спасатели… Басти…

Себ опустился обратно на кровать.

— Когда позвонили?

— Только что… Она говорила, что летит отдыхать. Мы вчера с ней…

Да нет. Ну, твою ж… Просто чушь какая-то.

— Басти, я не знаю, что делать… кому звонить…

— Тихо, тихо. Вы правильно сделали, что позвонили мне. Сейчас… — он вцепился пальцами в собственные волосы, потянул, уронил руку, — мама с папой приедут к вам, я попрошу. Тихо, тихо, миссис Кейл. Я всё выясню.

Он сбросил вызов и придвинул к себе ноутбук с тумбочки. Чёртова машина грузилась слишком долго! А ему нужен был интернет. Срочно.

Сайт BBC открывался, кажется, вечность, но всё-таки загрузился, выплевывая на Себа заголовок. Тяжело выдохнув, Себ пробежал глазами новость, выхватывая только обрывки слов и смыслов: «Каир — Лондон», «крушение», «164 человека», «работаю спасатели», «… с родственниками погибших».

Отставив чуть в сторону ноутбук, на экран которого светил слишком ярко, до рези в глазах, он набрал цифры, указанные в конце новости. Дозвониться на горячую линию оказалось непросто, но он ждал до тех пор, пока профессионально-уверенный спокойный голос не ответил ему.

«Миссис Эмили Моран». «Да, из Каира». «Я её муж». Больше Себу ничего не потребовалось говорить — ни приветствий, ни всяких там «подскажите пожалуйста», и, надо сказать, он был благодарен за это профессиональному голосу.

Потом был папин номер — он предпочитал поговорить с ним, а не с мамой. Она, конечно, будет в ужасе, а сейчас требовался здравый смысл, а не слёзы.

— Сын? — у папы голос со сна тоже был хриплый. — В чём дело?

— Эмили погибла в авиакатастрофе. Миссис Кейл сейчас звонила мне. Она в ужасном состоянии, нужно с ней побыть. И пап…

— Что, Басти?

— Маму можешь взять, но проследи, чтобы без рыданий.

— Поучи ещё… Я позвоню утром.

Вот и всё. Из Лондона пока больше ничего не сделать. Спустив ноутбук на пол, Себ лёг на кровать, уставившись пустыми глазами в черноту потолка. Дальше будет опознание. Он съездит, ясное дело. Похороны. В Карлайле? Скорее всего, миссис Кейл предпочтёт так. Сьюзен… Кому-то придётся сказать ей, объяснить как-то… и Себ точно знал, кто это будет.

Джексон тоже, скорее всего, погиб.

Так бывает, и даже часто. Хорошие люди: мужчины и женщины, — просто умирают. А те, кто остался, стоят полчаса над их гробами, слушая пастора, и уходят жить дальше.

Это нормально. Жизнь такая.

Просто это не должны были быть Эмили и Джексон. Не сейчас и не так.

Он опять взял телефон и, отлично осознавая бессмысленность своих действий, позвонил Эмили. «Абонент не отвечает». Но вдруг бы…

Себ встал, надел футболку и пошёл наверх. Сьюзен спала крепко и сладко. Себ замер, чувствуя отчаянное желание защитить её от знания и от правды. Но он никогда не простил бы кому-то подобную ложь. А Сьюзен была на него слишком похожа.

Стоя в дверях, Себ не смел ни подойти ближе к постели, ни спуститься обратно вниз. Теплый воздух комнаты, которая за неделю превратилась в детскую, успокаивал.

— Папочка? — сонно спросила Сьюзен, поднимая лохматую головку от подушки.

— Это я, — кивнул Себ, — спи, дорогая.

Несколько мгновений Сью сонно моргала, а потом спросила дрожащим голосом:

— Что-то случилось? Пап… мне страшно…

«Ничего, спи», — хотелось сказать Себу. Завтра он ей всё расскажет. Утром, когда она будет готова. «Херня, — подумал он отчётливо, — никогда она не будет готова».

— Кажется, я тебя разбудил, да? — спросил он вместо ответа. Сью помотала головой.

— Внизу какие-то разговоры…

— Я говорил по телефону, — да чёрт… он предпочёл бы любую смертельную опасность этому признанию, — Сьюзен… кое-что действительно случилось. Можно я войду?

Сью села в кровати, кутаясь в одеяло. В спальне было недостаточно темно — в комнату проникал свет с лестничной клетки и из-за занавесок, от уличных фонарей. И Себ не стал включать лампу, прошел в комнату, осторожно опустился на постель, в ногах, протянул руку и осторожно сжал тёплую ладошку Сьюзен.

— Сьюзен, — выдох, как перед выстрелом, чтобы руки не дрожали и не билось слишком часто сердце, — мама умерла. Очень редко так бывает, что самолёты падают. Её самолёт упал.

Сьюзен молча смотрела ему в глаза, не мигая, только или всех сил стискивала его руку.

— Мне очень жаль, — продолжил он. Здесь нужен грёбаный психолог. Кто-то, кто найдёт правильные слова.

Сью безвольно кивнула головой.

— Я буду с тобой, дорогая. И бабушка с дедушкой, и другая бабушка… Мы все будем о тебе заботиться.

— Это… — Себ ждал слёз, истерик, криков. Аномальное спокойствие и ровный голос сбивали с толку и заставляли переживать сильнее, — это из-за Джексона.

— Нет, Сью. Джексон не виноват.

О том, что Джексон тоже погиб, Себ говорить не стал.

— Он её забрал, и она умерла. Как папа Эммы, — Сью начало мелко потряхивать, — почему он её забрал?

Ничего не говоря в ответ, Себ прижал трясущуюся дочь к себе и принялся медленно поглаживать по спине. У него не было больше слов или способов утешения, поэтому он просто её обнимал: сначала пока её колотило от шока, потом когда она плакала. И только почувствовав, что слёзы заканчиваются, он осторожно отстранился и сказал:

— Пойдём на кухню… Нам обоим нужен горячий чай.

Уговаривать Сьюзен лечь спать Себ даже не пытался. Выпив чаю, они сидели, крепко обнявшись, в его спальне. Иногда Сью начинала шмыгать носом или тереть глаза кулаком, а потом вдруг отвлекалась, осматривала комнату, в которой бывала очень редко. Казалось бы, совсем успокоилась — и залилась слезами, переходящими в надрывный вой.

Истерика вымотала её, и она уснула, а Себ, поудобнее устроив её голову на своём плече, смотрел перед собой, прокручивая в голове однообразные мысли.

Смерть не пугала его и не шокировала. Он своё давно отплакал и отблевал. Он терял людей куда более близких, чем Эмили: друзей, сослуживцев, тех, кто спасал ему жизнь по многу раз.

Его придавливало, разрывало изнутри от страха за Сьюзен. Она не могла продолжать жить с ним всё время. Господи, да это была бы худшая идея в мире. Ей нужно внимание, время, помощь психологов и комфортные условия. Не говоря уже о том, что его работа противоречила самой идее воспитывать ребёнка.

Но кто тогда возьмёт на себя заботу о ней?

Как ему это всё устроить, чтобы, находясь в комфорте и безопасности, она, в то же время, не чувствовала себя так, словно вместе с матерью потеряла и отца?

— Пап… — Сьюзен подняла голову и схватилась за ворот его футболки в каком-то совершенно инстинктивном отчаянии, — а где мама теперь? Эмма говорила, что её папа под землёй…

— Я… точно не знаю, — вот что ей точно не стоит знать, так это как выглядят жертвы авиакатастроф и как их собирают по кускам, чтобы опознать, и как хронят в одинаковых гробах в морге, чтобы проще опознавать было, — но мы обязательно положим её тело под землю. А вот душа… Бабушка точно объяснит тебе, когда мы увидимся. Она знает лучше.

— Зачем под землю?

Надо было об этом говорить, да? Кретин.

— Так… принято. Когда человек умирает, его хоронят в земле. Это правильно. Но… — он скрипнул зубами, мысленно заставляя себя собирать совершенно разрозненные и никогда не цеплявшие его представления во внятные слова, — ты знаешь…

Себ не умел вести такие разговоры. Он смутно помнил, что говорили ему самому, когда умер дедушка. Кажется, что он ушёл на небо и смотрит за ним оттуда. Себа это даже пугало, потому что одно дело — дедушка, который живёт в своём доме и разводит пчёл, и совсем другое — тот же дедушка, следящий за ним неустанно, да ещё и с неба, откуда наверняка должно быть хорошо видно. Нет, этого он СЬюзен точно не скажет.

— Знаешь, — с трудом подобрал он слова, — даже если человек умер, это не значит, что он нас совсем оставил. Мы её помним. И каждый раз, когда мы будем вспоминать её, она как бы будет с нами.

Сьюзен смотрела на него пустыми глазами, и Себ, сглотнув, пробормотал:

— Знаешь, как мы с твоей мамой познакомились? — она не отреагировала, и Себ продолжил сбивчивым голосом. — Я встретил её у наших общих друзей. Это было Рождество, мы праздновали, а она опоздала. Пришла позже всех. Она принесла своей подруге— помнишь тётю Элис? — в подарок гигантского плюшевого медведя, — Сью вздрогнула, и Себ продолжил: — Представляешь, твоя маленькая мама и огромный медведь, из-за которого её едва было видно. Она еле поставила этого медведя, всего в снегу, на пол в гостиной, сняла шапку и говорит: «Привет! Сэм меня задержал, никак не хотел выходить». Да, она дала имя плюшевому медведю. Я смотрел на этого медведя в снегу, на твою маму, тоже в снегу, — и думал, что женюсь на ней.

Сью тихонько фыркнула.

— Правда, твоя мама сначала была против.

— Но ты её убедил?

— Точно… — Себ вздохнул, — она была замечательной. И она очень сильно любила тебя. Когда ты только родилась, она не отходила от тебя ни на шаг.

— Она отошла… — слабо пробормотала Сьюзен.

— Это ужасный несчастный случай. Она никогда не захотела бы оставить тебя.

Сколько ещё таких разговоров им предстоит?

Себ подозревал, что очень много.

Дальше была изматывающая рутина, изничтожающая трагедию на корню. Мама, папа и миссис Кейл приехали в Лондон, остановились в доме Эмили… который уже не был её домом, Сьюзен осталась на их попечении, а Себ отправился в Черногорию, на территории которой упал самолёт — на опознание. Ни о каких девяти днях, разумеется, не шло речи — Себ понимал, что будет удачей, если они похоронят Эмили в течение месяца, учитывая время на выдачу и перевозку тела.

Главное, он нашёл её.

И в тот момент, когда он собирался возвращаться обратно в Англию, позвонил Брук.

Он молчал всё это время, словно бы исчез, а тут позвонил.

— Трудная неделя, детка, да? — сказал он прохладно.

— Сэр, — ответил Себ. — Я буду в Лондоне через три часа и готов сделать всё, что нужно.

Брук тихо засмеялся.

— Мне ничего не нужно. Но у меня есть подарок, Себастиа-ан. Приезжай ко мне и забери его.

О, да, именно подарков Брука сейчас и не хватало Себу для полного счастья. Но он коротко сказал:

— Да, сэр, — и, выйдя из Хитроу, взял кэб до Клармонт-стрит, тринадцать.

Подъезд всё так же был открыт. Лифт всё так же вонял и дребезжал. Но дверь на восьмом этаже была слегка приоткрыта, и изнутри доносился нечеловечески-высокий голос Меркьюри.

Себ вошёл, и голос буквально окружил его. Тщательно замаскированная и спрятанная звуковая система окутывала музыкой как коконом.

Джим сидел на диване, закрыл глаза и откинув голову назад. На его лице читалось искреннее незамутнённое наслаждение — настолько явное и мощное, что Себ едва ли мог поверить, что оно вызвано только музыкой.

Джим шевельнул рукой, и музыка стала тише.

«Мне нужно вырваться, мне нужно вырваться отсюда во что бы то ни стало», — сообщил Фредди, и Джим вырубил музыку. Не открывая глаз, протянул:

— Вырваться… Да, было бы неплохо, — потом выпрямился и медленно, с явным трудом разлепил веки. Но взгляд не был томным или сонным, наоборот, он горел совершенно безумно. — Подойди сюда, Себастьян.

Себ приблизился и, повинуясь указаниям, сел на край дивана.

— Сэр…

— Человеческие слабости… — проговорил Джим медленно, — как они меня иногда раздражают. Но у меня есть кое-что для тебя… Думаю, ты оценишь, Себастьян. Не так-то просто это было раздобыть. Я старался.

— Сэр…

— Я старался! — рявкнул Джим. — И я надеюсь, что ты оценишь этот подарок.

Себ промолчал. Брук выдохнул, моргнул и достал из кармана пиджака чёрный флэш-накопитель. — Ты знаешь, что в самолете была бомба?

Бум.

— Я не знал, — продолжил Брук. — А я очень не люблю… когда меня не зовут участвовать в таких развлечениях. Это обижает и расстраивает. Я мог бы долго подбираться к этим людям, ты знаешь… но почему бы не подарить их тебе? Пять имён, Себастьян. Кто создал бомбу, кто её заложил, кто пропустил, кто разрешил и кто задумал.

Себ сжал флэшку белыми ледяными пальцами.

— Скажи мне, святой Себастьян… — протянул Брук, приподнимаясь к уху Себа, — когда ты будешь выпускать пули… ты почувствуешь удовольствие?

Себ встретился взглядом с Джимом ответил совершенно неживым голосом:

— Да, сэр.

В этот момент он действительно обожал своего безумного босса.

Было жарко.

Не то, чтобы Себ не привык к жаре, но в этот раз стоял какой-то особо испепеляющий зной. Он прожигал насквозь куртку и кепку, пробирался внутрь, выжигал нахрен слизистую желудка при каждом вдохе, обдирал лёгкие и вызывал тошноту.

Винтовка тоже нагрелась и уже не холодила щеку.

Он ненавидел Каир. Каждой клеткой своего тела, каждым нервом. Египет за неделю вызвал у него такую ненависть, которую Афганистан не заслужил за два с половиной года.

Он ненавидел колониальные особняки, которые не давали никакого надёжного укрытия. Ненавидел песок и горький жир в воздухе. Голубятни на чёртовых крышах и чавканье мусора под ногами в проулках.

Но больше всего в этом городе и в этой стране он ненавидел себя.

Брук дал ему пять имён: четыре в Египте и одно в Британии. На флэшке были настолько подробные досье, словно за каждым из них следили ежеминутно, поэтому искать никого не требовалось. Приехать, потратить день на подготовку и уточнение плана, выбрать точку и сделать выстрел.

Себ убивал людей очень много раз за свою жизнь. Но кровь на руках ощутил впервые — это была кровь троих человек. И вот-вот добавится кровь четвёртого.

На войне или во время заказов Себ просто работал. Нажимал на курок, беспокоясь только об одном — верно ли рассчитал траекторию? И если пуля ложилась как надо, он чувствовал спокойное удовлетворение — дело сделано.

Здесь, в грёбаном Каире, Себ задыхался в крови.

Лёжа на дырявой грязной крыше старого французского особняка, укрывшись за очередным хлипким архитектурным излишеством, он смотрел через прицел в лицо четвёртому из своего списка. Это был обычный местный: смуглый черноволосый парень в белой свободной рубашке. Стоя на крыльце узкого серого дома, он болтал со знакомым и что-то грыз, кидая шелуху на землю. Совершенно ничто в его облике и поведении не указывало на причастность к авиакатастрофе. И поэтому, скорее всего, его смерть с этой катастрофой никак не свяжут. А если и свяжут… Плевать. Джим умел решать такого рода проблемы. Нашёл же он ему превосходную почти новую «М-24» в Египте?

Себ мог выстрелить ещё пять минут назад.

Ничто не перекрывало цель, не было никаких помех и причин для промедления, но он оттягивал мгновение.

Впервые в жизни Себ испытывал какие-то чувства к тому, кого должен был убить. И эти чувства меняли всё. Доли злобы хватило, чтобы разжечь пожар.

По лицу, шее и спине Себа тёк пот. Вокруг жужжали мухи, некоторые садились на голую кожу, мерзко перебирая по ней лапками.

Мог ли знать Брук о том, какой подарок он преподносит?

Едва ли.

Безумный Джим как будто действительно хотел сделать ему приятное. И в тот момент, когда флэш-карта оказалась у Себа в руках, он действительно ощутил восторг. Это было совершенно особое чувство, ни на что непохожее и ни с чем несравнимое: пьянящая близость отмщения. Возможность сделать хоть что-то для Эмили — и для Сьюзен. Право смотреть дочери в глаза и думать: «Твоя маму убили, но я отомстил». Что-то дикое и первобытное.

Но когда отступать уже было поздно, пришла тошнота.

«Это заказ», — попытался он убедить себя. Ни капли не работало.

Не выстрелить было нельзя. Потому что это был, чёрт возьми, заказ. И то, что он совпал с личными переживаниями Себа — совпадение, не более того. Не лети Эмили этим самолётом, Себ всё равно лежал бы в вонючей каирской жаре и смотрел бы на шестикратном увеличении, как мужик жрёт какие-то мелкие орешки.

Просто совпадение.

Которое ломало изнутри, корёжило самую суть.

Глубоко вдохнув, Себ задержал дыхание, медленно выдохнул — и нажал на курок. Подавил желание посмотреть внимательнее, что будет дальше, только убедился, что цель снята. Сложил винтовку. Стянул и сунул в карман перчатки. Пинком отправил винтовку вниз, в заваленный горами мусора дворик — бешеный плод страсти французской изящности и египетской прагматичности. Пусть ищут.

Больше в Каире его ничто не держало, и только тошнота отравляла полёт. Себ надеялся, что она пройдёт, когда пятый и последний человек из списка упадёт с аккуратной дырой в черепе.

Лондон встретил затяжным дождём. Проходя досмотр на таможне, Себ ждал звонка от Джима — но его не было. Джим вообще молчал — пропал, выдав флэшку и указания.

Зато неожиданно позвонил Грег.

Себ уже сел в кэб и назвал домашний адрес, планируя переодеться и как можно быстрее отправиться в дом Эмили — обсудить наконец похороны с миссис Кейл и немного побыть со Сьюзен.

— Привет, старина, — проговорил в трубку Грег, — прости, что отвлекаю, понимаю, у тебя и без меня забот сейчас…

— Всё нормально, привет, — прервал его Себ, — в чём дело?

— Если честно… мне нужна твоя помощь.

Себ мысленно выругался. Но учитывая, что Грег помогал ему, когда было нужно, об отказе и речи не шло — так что он просто назвал таксисту другой адрес, порадовавшись, что едет без оружия.

Грег настоял на том, чтобы встретиться в какой-то забегаловке типа «Макдоналдса», только с другой вывеской. Протиснувшись внутрь мимо толпы галдящих подростков с огромными стаканами колы в руках, Себ осмотрелся в ярком свете и всё-таки отыскал за решетчатой перегородкой приятеля.

Поправив на плече дорожную сумку, он осторожно пробрался мимо столиков по переполненному залу и сел напротив Грега.

— Слушай… — выглядел он неважно: не то трёхдневный недосып, не то тяжёлое похмелье, — прими соболезнования. Я узнал недавно об Эмили, это…

— Плохо, да, — кивнул Себ, — спасибо. Так что случилось?

Принимать соболезнования он не хотел — не ему они предназначены. Да и перелёт был долгим, а неделя до него — одной из самых дерьмовых в жизни.

Грег, однако, не спешил выкладывать, в чём там дело. Ероша волосы, он кидал осторожные взгляды по сторонам, и только убедившись, что они окружены подростками или шумными компаниями, наклонился и заговорил:

— Мне нужно поговорить с тобой про взрыв в «М-Корпорейшн». И честно, разговор не из простых.

Себ подобрался.

— Ты ведь работал на них… Да, знаю, что пару недель, но это может быть то, что нам нужно.

— Стой… ничего не понял, — Себ мотнул головой.

— Нам надо понять, чем они занимались на самом деле. Что они делали?

Напрягая лоб, Себ задумчиво ответил:

— Да чем они только не занимались, так-то. Овощи какие-то, мобильники, грузоперевозки. Вроде лаборатории у них есть.

Грег как будто взбодрился.

— Да, это официально. Но Пол уверен, что было нечто другое. Что всё это просто ширма.

Эту теорию Себ уже слышал — от Джоан, которая была как будто в другой жизни.

— Я не…

— Ты работал в охране, — надавил Грег, а Себ пожал плечами:

— Да что там работал… Ходил на встречи с этим… Бруком и другими боссами.

— Вот! Ты был на встречах. О чём говорили?

Себ выдохнул:

— Я не помню…

Какое-то время Грег колебался, хмурил кустистые брови, о чём-то размышлял, потом поднял ладони чуть вверх, словно бы сдавался, и резко сказал:

— Пола отстранили. Идёт служебное расследование, — Себ не рискнул ничего говорить, а Грег продолжил: — Это не случайность. Ему намекали на то, что дело со взрывом пора закрывать, но от оказывался. И потом обнаружили, что он выносил из кабинета бумаги… которые выносить нельзя.

— А он выносил?

— Да все их выносят… Это формальность, и все это знают. Сверху пришёл приказ об отстранении. Расследование несоответствия должности курирует сам интендант.

— Стой. И ты думаешь, что кто-то заплатил… шефу полиции за то, чтобы он закрыл дело и приструнил особо ретивого сотрудника?

Очевидно, именно так Грег и думал. И очевидно, что именно так всё и было. Но Брук удивлял. Связи среди террористов и преступников — одно дело. Возможность надавить на Скотланд-Ярд — уже другое.

— Все бумаги по делу засекретили, — сказал Грег медленно. — Но Пол обсуждал с нами всё. Я должен доказать, что он был прав. Это единственное, чем я сейчас могу ему помочь.

Себ некоторое время молчал, надесь, что его лицо в должной мере выражает сочувствие. Потом заговорил:

— Мне жаль Пола. Дерьмовая ситуация. Но знаю я правда немногое. Я никогда не вслушиваюсь, о чём там болтают боссы из компаний — почти сплю с открытыми глазами, только слежу, чтобы никто рядом не делал резких движений.

— Если бы мы могли допрашивать всех этих парней в костюмах и с телохранителями, — пробормотал Грег, — страна бы процветала. Может, помнишь хоть какие-то обрывки?

Было жалко врать Грегу. Себ вообще не любил враньё. Но они были по разные стороны, ничего не поделаешь — даже с учётом того, что Грег играет за хороших парней. Или нет? Если Джим давит на полицию, а кто-то ещё — на, скажем, кабинет министров — то за плохих играют все. Только не все об этом знают.

— Акции, цены, тонны, сроки — вот и всё, без цифр и уточнений, мне правда было плевать.

Грег слегка ссутулил плечи.

— Я просто не знаю, что мне делать… Пол — отличный полицейский, просто прекрасный. Сделал шикарную карьеру, из патруля до старшего детектива-инспектора поднялся за пять лет. Он цепкий как питбуль. Мы его иногда всем отделом ненавидим…

«Повезло же Полу вцепиться зубами именно в то дело, которое было связано с Бруком», — подумал Себ.

— Если ему повезёт, его просто понизят в должности… — продолжил Грег. — Эх, развалилась команда, — и, меняя тему, спросил: — Ты знаешь, что Джоан уехала в Плимут?

— Да… она сказала.

— Оу, — Грег слегка поднял брови, — чёрт, жалко. Мы уже за вас радоваться начали.

— Радоваться, — хмыкнул Себ, — зубоскалили и сплетничали, как домохозяйки у забора.

Грег рассмеялся, хотя и не слишком весело:

— Ну, не без того. Но больше не над тобой, а над Полом. Он, как к нам пришёл, всё пытался Джоан приударить…

— Дай угадаю: она раскатала его в тренировочном зале? — вспомнил Себ шутку из почти забытой встречи с полицейскими в пабе.

— Вытерла им пол, — довольно подтвердил Грег. — После этого Пол заявил, что просто обязан дождаться смельчака, который с ней справится.

Так и просившееся на язык: «Позвать женщину куда-то кроме тренировочного зала он не пробовал?» — Себ тактично опустил. Такую шутку можно было бы позволить себе только в другой жизни, где они снова встретились бы той же компанией, и где Джоан сидела бы рядом.

К дому Эмили Себ ехал в ещё более хреновом настроении, чем выходил из аэропорта. Но все собственные проблемы отступили, когда он увидел на крыльце похудевшую и бледную Сьюзен, которая не кинулась ему навстречу, как обычно, а заплакала, цепляясь за руку няни.

Себ быстро подошёл, присел на корточки, взял Сью за руку, которой она тёрла красные глаза, и спросил мягко:

— Почему ты плачешь, дорогая?

— Бабушка сказала… — Сью всхлипнула, — ты летел на самолёте.

Дав няне знак отойти, Себ обнял Сьюзен, погладил по голове. Потом он объяснит ей, что летать — совсем нестрашно.

Возможно, когда он убьёт пятого из списка и снова обретёт хотя бы призрак душевного равновесия, он найдёт для неё все необходимые слова.

— Басти! — Себ обнимал Сьюзен несколько минут и не знал, как найти силы отпустить её — такую ранимую и хрупкую, но его позвал папа. — Басти, на пару минут.

— Иди к няне, дорогая, — сказал Себ, поднимаясь. — Я сейчас поговорю с дедушкой и снова к тебе приду. Ладно?

— Ладно? — улыбнулась Сью, а Себ ещё раз отметил, что она похудела и выглядит больной.

Папа ждал его на кухне, неуловимо поменявшейся за короткий срок. Мелочи бросались в глаза: кастрюли стояли не так, как их ставила Эмили, полотенца не валялись на столе, а аккуратно висели на крючках. Себ закрыл за собой дверь и сказал:

— Бодро выглядишь. Как тут… всё?

Папа сложил руки на груди. Конечно, он уже не был так здоров и крепок, как во времена детства Себа, густые волосы поседели, да и роста они уже были одинакового, но он всё ещё внушал Себу некоторый почти детский трепет. Вдали от него как-то быстро забылось, что в семье его слово всегда было законом.

— Неплохо. Миссис Кейл перестала рыдать каждый день, — отрапортовал он, — Сьюзен начала ходить в школу, хотя твоя мама была против и хотела ещё немного дать ей отдохнуть.

— Возможно…

— Ей надо заниматься делом, — оборвал папа, — а не сидеть в комнате и страдать. Работа — лучшее лекарство от горя.

О, да, с этой философией Себ был хорошо знаком. И, в целом, даже согласен. Но то, чтобы было применимо к нему самому, плохо подходило Сьюзен. Он хотел для неё лучшего.

— Я о другом хотел поговорить, Басти.

Себ подвинул стул и сел, а напоминая себе, что ему уже очень давно не двенадцать, так что едва ли стоит бояться выговора. Но выражение лица у папы было суровое, да и на язык просилось скорее холодноватое обращение «отец», которое в их семье всегда было признаком внутренних конфликтов.

Отец остался стоять, только оперся рукой о холодильник, побарабанил пальцами по гладкой дверце и спросил, глядя Себу в глаза:

— Что ты думаешь о будущем Сьюзен?

Что он только ни передумал на эту тему за последние дни.

— Она будет жить со мной. Я сниму более подходящее жильё, возможно, где-то недалеко, чтобы не переводить её в другую школу. Вот и всё.

Взгляд отца стал очень пронзительным, морщины вокруг глаз сделались глубже.

— Я так и думал. Бред сумасшедшего.

— Почему? — вскинулся Себ.

— Из-за твоей работы, вот почему, — резко ответил отец. Себ прищурился:

— А что не так с моей работой? Хорошая фирма, большая зарплата. Да, не мечта карьериста…

Отец смотрел всё так же пристально, но Себ и не думал отводить взгляд.

— Так вышло, что я узнал кое-что о твоих доходах, сын. Видел счета Эмили, которые ты оплачиваешь. Поболтал со Сьюзен о районе, в котором живёшь… — он поджал губы, так что они стали почти незаметны на обветренном потемневшем лице, — честный человек столько не зарабатывает, Басти.

— Пап, это фантазии, — спокойно проговорил Себ. — Возможно, за перекладывание бумажек столько и не платят, но я занимаюсь охраной, безопасностью. Это сложное и временами опасное дело, и я был бы глупцом, если бы выполнял его даром.

— Я может и старый, но ещё не дурак, Басти. Мама или Эмили ты легко морочишь голову, но я…

— В чём именно ты меня обвиняешь?— чуть жестче спросил Себ: — Что я не остался служить в нашей доблестной армии? Что нашёл менее пыльную работу?

— Армия — это твоё дело, хотя я гордился тем, что мой сын — солдат, но ты… — он прикусил язык. Опустил руку и сел на подоконник, как будто у него разом закончились силы.

Он выглядел сбитым с толку и смущённым. Не то разговор пошёл не так, как ему бы хотелось, не то он вспомнил, что уже не воспитывает буйного подростка.

— Ладно, Басти, — он вздохнул, — я не буду учить тебя жизни, чему мог — научил, остальному, видно, не вышло. Но у твоей распрекрасной работы есть ещё один недостаток. Постоянные отъезды. Срочные задания, вот эти командировки, как сейчас, когда ты сорвался с места за два часа и на неделю. Скажешь, это всё мне тоже привиделось?

— Нет. Но у Сьюзен есть няня, которая сможет присмотреть за ней, если мне нужно будет уехать.

Папа скривился:

— И кто воспитает твою дочь? Наёмная работница? Ты знаешь, что она полжизни прожила в Греции?

Себ хмыкнул:

— Преступление…

Он догадывался, к чему отец ведёт, но не готов был согласиться на это.

— Чужая женщина, у которой один бог знает что в голове, вот о чём я! — повысил он голос. — Мы с Кларой заберём её с собой.

— Нет, — отрезал Себ. — Не обсуждается. Сьюзен будет расти в Лондоне, где есть хорошие школы и большие возможности. Я не позволю забрать её в ваш с мамой медвежий угол.

Пригород Карлайла был отличным местом, на самом деле. Очёнь зелёным, очень чистым и очень удалённым от столичной суеты. Но для ребёнка школьного возраста он не подходил. И тем более он был противопоказан подростку, в которого Сью очень скоро превратится. Себ сам помнил, как умирал там со скуки. И со скуки же целыми днями палил по банкам из отцовской охотничьей винтовки.

— Басти…

— Папа, нет. Если вы хотите воспитывать Сьюзен… — он поднялся, — я буду вам благодарен за помощь. Но она будет жить здесь. Я найду подходящий дом где-то поблизости, чтобы воспоминания об Эмили не душили её, но, в то же время, чтобы она могла не оставлять свою школу, друзей, няню и всё остальное, к чему привыкла. Если вы с мамой захотите жить вместе с ней… — он сделал паузу. Это было бы слишком хорошо, чтобы даже мечтать об этом. Мама дала бы Сью всю любовь и всю заботу, которые были ей нужны. А папа присмотрел бы за ними обеими — на случай, если самого Себа не будет рядом.

Отец ссутулил плечи, и Себу стало совестно за одно это предположение.

— Пап, — тихо сказал Себ, садясь рядом с ним на узкий подоконник, — я даже не прошу вас об этом. У вас в Карлайле своя жизнь, которой вы дорожите, и я это понимаю. Не представляю, как мама бросит свой сад. А у тебя работа, охота, друзья. Вам обоим будет плохо в Лондоне. Но Сьюзен будет плохо в Карлайле. У неё здесь тоже есть своя жизнь. Она не должна её бросать.

Папа вздохнул, разом теряя недавнюю суровость, похлопал рукой по карману рубашки и спросил:

— Ты куришь?

— Ни за что. И тебе не советую, легкие посадишь.

— Говоришь точно как твоя мама, — рассмеялся папа. — Мне всё это не нравится, Басти. То, о чём мы говорили раньше… У тебя с детства был талант. В то, что ты отложил винтовку в сторону и ходишь с важным видом за каким-нибудь типом в дорогом пиджаке я не поверю до тех пор, пока ад не замёрзнет. Я, конечно, деревенщина, но я немного знаю, чем может заняться такой стрелок как ты, оставшись без работы в большом городе.

Себ промолчал, не желая это никак комментировать. Все предположения оставались только предположениями. Пусть так и будет. Что бы там папа ни думал — скоро он вернётся в Карлайл и выкинет это всё из головы.

— Сьюзен верит, что у неё идеальный отец, знаешь?

Себ улыбнулся:

— Все дети так думают. А к двенадцати она начнёт меня ненавидеть. Правда, если мне очень повезёт, то годам к двадцати пяти снова решит, что я не так уж и плох, хотя, разумеется, безнадёжно старомоден и давно отстал от жизни.

Они оба засмеялись, вспоминая бунтарские выходки самого Себа, из которых наиболее невинной было то, что он безо всякого предупреждения перестал откликаться на домашнее «Басти». Ещё устраивал голодовки и протесты в своей комнате. Дрался со всеми, с кем только мог — а иногда и теми, с кем не мог. Украл гитару у школьной звезды. Ночевал на крыше…

Смех Себа стал ещё громче, потому что все эти картины (а также добрый десяток других) вдруг ожили в его памяти очень ярко.

Да, кажется, с папой нормально разговаривать они начали уже после Ирландии, когда Себ несколько повзрослел.

— Знаешь… — отсмеявшись, сказал Себ, — я, кажется, придумал выход. Что ты думаешь про миссис Кейл?

Сам Себ, знакомясь впервые с будущими тестем и тёщей, обратил на них преступно мало внимания. Он был без ума от Эмили, и тот факт, что к ней прилагаются ещё какие-то родственники, волновал его мало. На первую встречу он пришёл, как велела Эмили, в костюме и с цветами, задал три дежурных вопроса: про погоду, ружьё на стене и цветы в палисаднике, — пропустил мимо ушей ответы и счёл, что всё прошло неплохо. Потом они виделись мало. Он знал, что миссис Кейл от него в восторге, а мистер Кейл — ровно наоборот.

Он пропустил похороны мистера Кейла, зато помог миссис Кейл оплатить часть его долгов и перевёз её в новый дом — втрое меньше, но куда уютней старого. Почти час проговорил с ней по телефону после развода — она его жалела. Почему-то, несмотря на все уверения в обратном, она, как и многие другие, в их разрыве обвиняли именно Эмили.

В общем, в сущности, он ничего не знал про миссис Кейл, кроме того, что ей удалось воспитать умную, заботливую, счастливую Эмили. А ещё, что она совершенно не привязана к Карлайлу и всегда была внимательна к Сьюзен.

— Она только и делает, что разводит нюни, — нахмурился папа. — Ты с ума сошёл, если хочешь доверить дочь этой размазне.

Но по тону Себ слышал, что папа не так уж не согласен с этим решением.

Сьюзен вместе с няней обнаружились в детской, за столом. Сьюзен что-то сосредоточенно рисовала, а няня внимательно наблюдала, иногда указывая на лист пальцем. Остановившись в дверях, Себ замер, наблюдая. Сейчас Сьюзен уже не плакала. И хотя её вид всё ещё внушал опасение, можно было сказать, что она пребывает в хорошем настроении и полностью погружена в свой рисунок.

Няня бросила на Себа быстрый взгляд, но он покачал головой, показывая, что не нужно ради него прерываться.

— Так, а теперь давай добавим облака… Сьюзен, почему чёрный? Это туча?

Сьюзен замерла с карандашом в руке, задумавшись.

— Посмотри, у нас здесь с тобой зелёная трава, цветы, бабочки. Не похоже, что пойдёт дождь.

— Он не пойдёт, — сказала Сью твёрдо, но карандаш не отложила.

— А когда дождь не собирается, какого цвета небо?

— Голубое…

Няня ждала, не предлагая ей другой карандаш, а Сьюзен всё сжимала чёрный. Подумала немного — и принялась им водить по бумаге, аккуратно что-то закрашивая.

— Сьюзен…

— Будет чёрное, — упрямо отмахнулась она. — Мне оно не нравится.

— Сьюзен, смотри, у нас гости!

Сью отвлеклась — и широко улыбнулась, как будто они не виделись полчаса назад.

— Папа!

— Привет, дорогая, — сказал он осторожно. — Можно вас немного прервать, мисс Кларенс?

— Закончим картинку чуть позже?

Девочка кивнула, и только после этого мисс Кларенс встала со своего места.

— Убери карандаши в пенал, пожалуйста, чтобы они не разбежались.

Очевидно, это был выверенный ритуал, потому что Сьюзен быстро собрала многочисленные разноцветные карандаши и сложила в толстый просторный пенал, застегнула его, накрыла рисунок чистым белым листом и вскочила из-за стола.

Няня вышла из комнаты, закрывая дверь, а Себ устроился на её стуле, разглядывая рабочий стол Сьюзен — и тут же заметил фото Эмили в деревянной рамке. Сьюзен поймала его взгляд и погладила фотографию.

— Мы с няней решили, что маме будет интересно посмотреть, как я рисую. А ещё я пыталась рисовать её.

Сью замолчала, погружаясь в свои мысли, но Себ сумел её отвлечь — собственно, на показ рисунков. Себ совершенно не разбирался в том, как именно должны рисовать дети разного возраста, и то, что выходило у Сьюзен, было не очень-то далеко от каракулей в том плане, что оно было не очень ровное, не слишком-то похожее на оригинал и временами плоское. Но он видел, что рисовать ей нравится — поэтому последние четыре года всякий раз для каждого рисунка находил хотя бы пару лестных слов. Прогресс, надо сказать, был заметен. Изначально ему приходилось спрашивать, что именно изображено, а сейчас он угадывал без труда.

В числе последних рисунков было много самолётов: целых или поломанных, с чем-то, похожим на огонь, лежащих на земле. Из самолётов выглядывали человечки.

«Нужен чёртов психолог», — подумал Себ, но вслух сказал совсем другое:

— У тебя здорово выходит, — он положил наверх безопасный рисунок с женщиной в короне и лошадью с рогом во лбу. — Ты посещаешь рисование в школе?

Это был неправильный вопрос, потому что губы Сью затряслись, и Себ едва успел обхватить её и прижать к себе, не давая забиться в истерике. Только с помощью прибежавшей мисс Кларенс удалось выяснить, что Эмили собиралась поговорить о классе рисования с учительницей — и не успела.

Сью успокоилась достаточно быстро — позднее мисс Кларенс сказала, что с ней это часто: вдруг вопрос или фраза в книжке выбирают её из равновесия, но потом она за несколько минут приходит в себя и снова готова играть или учиться.

Оставив Сью рисовать уже новую картинку, мисс Кларенс попросила Себа выйти с ней ненадолго. Они остановились на узкой лестнице, и няня тихо сказала:

— Мистер Моран, я не должна давать вам советы…

— Давайте, — пожал он плечами.

— Вам нужно обязательно взять Сьюзен на похороны миссис Моран. Ей это важно.

— Именно этого я хотел бы избежать… — проговорил Себ задумчиво. — Увидеть такое в её возрасте…

— Сэр, лучше увидеть, чем воображать — а именно это Сьюзен сейчас и делает. Ей нужно попрощаться с мамой, чтобы идти дальше.

Если бы речь шла о взрослом, Сью сам сказал бы то же самое. Но Сьюзен… Он опустил взгляд на мисс Карлайл, которая выглядела как воплощённое сочувствие. Может, она и права. Гроб будет закрытым — ясное дело. Все родные уже своё отрыдали. Пастор нудно, но очень успокаивающе будет говорить положенную речь.

— Я подумаю об этом, мисс Кларенс. Спасибо. — кивнул он.

— Сэр, ещё вопрос, — она сложила руки на животе, — с кем останется Сьюзен, когда пройдут похороны?

Себ машинально почесал макушку.

Даже без напоминаний он понимал, что ему придётся решить этот вопрос, причём немедленно.

Весёлая его, однако ожидает неделя. Поиск нового дома, похороны и убийство.

Пятого звали мистер Дэвид Смолвуд, он был женат и представлял из себя образчик английской добропорядочности. Просто идеальный высший класс, хоть в учебник запихивай.

Пока Себ лежал на полу запылённого чердака, усыпанного птичьими перьями и заляпанного помётом, мистер Смолвуд и его жена пили чай: то есть сидели за небольшим круглым столиком, подливали заварку из пузатого фарфорового чайника, разбавляли молоком из такого же фарфорового молочника и заедали чем-то типа сконов. Туристическая, мать вашу, мечта. На открытку и в сувенирную лавку.

Себ действительно испытывал сейчас к мистеру Смолвуду отвращение, и это его буквально уничтожало.

Всё то, что он передумал в Каире, ожило снова, навалилось с какой-то ужасающей силой.

Отложив винтовку в сторону, Себ перевернулся и сел, прижавшись спиной к стене. Тихо ударился затылком о твёрдый кирпич под облетевшей штукатуркой.

«У меня был снайпер до тебя… — вспомнилось Себу, — виртуоз… Он сломался».

И кажется, Себ догадывался, почему.

Чёртов Брук.

Себ должен был ненавидеть Смолвуда и желать его смерти. Казалось бы, именно теперь малейшие сомнения должны были бы раствориться. Разве убивать тех, кто не сделал лично тебе ничего плохого, проще, чем всадить пулю в башку ублюдку, который оставил твоего ребёнка без матери?

Проще.

Себ с силой сдавил виски пальцами, зажмурился до боли в глазных яблоках. Выдохнул.

Он не мог остановиться, прекратить всё, просто уйти.

Во-первых, потому что Смолвуд заслуживал смерти. Действительно заслуживал, безо всяких приказов. А во-вторых, потому что приказ всё-таки был.

«Он всё равно труп», — подумал Себ почти с отчаянием. Даже если он сам решит выйти из игры, Джим прикончит Смолвуда.

Ничего не изменилось. И то, что Себ немного ненавидит свою жертву, это просто деталь. Шутка Брука. Дерьмовый юмор, не более того. Не что-то, что может помешать полёту пули, сбить глазомер, запороть расчёты.

Брук может идти нахер. Себ не сломается.

Выравнивая дыхание, Себ ощущал, как его отпускает. Тошнота проходит. Ненависть отступает. Голова очищается.

Перевернувшись обратно на живот, он подполз к окну, заново установил винтовку, поправил перчатки и приник к прицелу. Смолвуды заканчивали пить чай. Откинувшись на спинки музейных стульев, они теперь о чём-то разговаривали, и едва ли это была любовная беседа. Жена Смолвуда была недовльна:

«Как вы смели смотреть на горничную таким взглядом, сэр?» — озвучил её реплику Себ. Ну, или: «Вы вообще знаете, где находится дверь в мою спальню, сэр?»

«Что у вас за нелепые фантазии, моя дорогая?» — например, ответил ей Смолвуд. А может, они вместе ругали современную литературу?

Не так уж важно.

Себу нужно было, чтобы миссис Смолвуд вышла из комнаты. На флэшке Джима про неё было очень мало информации, только то, что она работает в МИ-6. Но этого более чем хватало, чтобы не стремиться попадаться ей на глаза.

Никакого волнения не осталось. Если сейчас оба супруга уйдут вместе, Себ просто поедет домой. А потом продолжит — уже с другой точки. Он никуда не спешил, Джим ведь не ставил крайнего срока.

Миссис Смолвуд встала. Себ отщёлкнул предохранитель.

— Как поживаешь, мой дорогой Дантес? — раздался за спиной высокий голос, и Себ вздрогнул от неожиданности. Резко вскочил на ноги, повернулся — и конечно, встретился взглядом с Бруком.

Твою мать. Неожиданный удар сзади — лучший способ вырубить снайпера, и Брук наверняка знает об этом. Себ сложил руки на груди, прогоняя остатки животного, вбитого в подкорку страха.

— Сэр.

Как он там спросил? «Как поживаешь, мой дорогой…», — Себ попытался вспомнить, но фамилия на «Д» вылетела из головы.

— Ясно, — пожал плечами Джим. — Я почему-то так и думал, — он выглядел раздражённым, а потом максимально опасным, — если бы я сам не давал тебе письменных инструкций, мой дорогой, я задумался бы, а умеешь ли ты читать?

— С вашего позволения, сэр… вы нанимаете меня стрелять, а не читать.

Брук издал странный резкий звук: не то выдох, не то рык, не то стон, прошёл к подоконнику, уселся на него, разбивая последние остатки маскировки, посмотрел в окно и сказал задумчиво:

— Одноклеточные и однозадачные. Господи, какая же скука…

Чем именно, Себ не знал, но чем-то он, похоже, как следует разозлил босса. Или не он?

Понаблюдав какое-то время за дорогой, Брук повернулся к Себу и сказал:

— Приговор мистеру Смолвуду откладывается.

Если бы Себ услышал об этом пятнадцать минут назад, он, наверное, пришёл бы в ярость. Но он справился со взрывом эмоций, поэтому просто ответил:

— Как скажете, сэр.

Брук чуть приподнял брови, и его лицо, только что выражавшее отвращение, сделалось заинтересованным.

— Надо же, — он улыбнулся, показывая зубы, — какой послушный мальчик. Может, я даже дам тебе за это косточку, Себастьян. Хочешь косточку?

Себ, наплевав на устав и напомнив себе, что он не в армии, опустился на колени и принялся собирать винтовку. Раз уж Смолвуду сегодня повезло — нечего ей тут лежать.

— Ты скучный, — протянул Брук, и вдруг окликнул его другим, непривычно-добрым тоном: — Себастьян!

— Да, сэр? — Себ тут же распрямился.

— Убей для меня кого-нибудь, Себастьян… — протянул Брук ласково и с мольбой в голосе, — ну, пожа-а-алуйста.

Он наклонил голову и улыбнулся, как будто действительно что-то выпрашивал, а Себ смотрел на него, сжимая в руке лямку футляра от «М-24», и не мог отделаться от мысли, что всё это один большой спектакль.

Ну, или у Брука ещё сильнее поехала крыша.

— Простите, сэр, — сухо ответил Себ, — невнятный приказ, отданный командиром, пребывающим в невменяемом состоянии, я игнорирую.

— Ха, — Брук вытолкнул из себя короткий резкий смешок, — а если я дам более ясный приказ, Себастьян? Святой Себастьян… иди сюда…

Похоже, у Брука начинался очередной приход. В полутьме чердака кожа у него выглядела неестественно белой, на лбу блестел пот. Речь, как тогда в гостинице, стала невнятной и дёрганой.

— К окну… ну, я не кусаюсь… — он опять засмеялся, а Себ действительно с осторожностью подошёл к Бруку. Выглянул вместе с ним в окно, на немноголюдную улицу. — Смотри… повернула из-за угла… в мали… малиновой…

Бруку не было нужны договаривать, потому что Себ и сам разглядел женщину в яркой приметной шляпе.

— Вижу, — отозвался Себ.

— Видишь… — шёпотом повторил Брук, — она идёт не очень быстро… тяжёлый день, а дома ещё ждёт ссора с дочерью… Бедняжка. Она ненавидит свою жизнь. Всё время одна. Не была замужем… ни один мужчина не хотел её саму. Да и женщина тоже… — Брук прижался затылком к оконному проёму, закрыл глаза. Теперь его буквально рвало этими словами, зато он не терялся в них: — Ребёнок по залёту… Работа была единственным, что делало её жизнь осмысленной, представляешь, Себастьян? И вот… пуф… — он залился смехом, а женщина между тем всё шла по улице: — Она потеряла почти всё, Себастьян… Ей остался только позор, долгое и мучительное падение на дно… и дальше смерть. Помоги ей, Себастьян, — Брук открыл глаза, ловя взгляд Себа: — Убей её прямо сейчас.

Себ знал, что так будет, едва Брук упомянул женщину в малиновой шляпе. Она продолжала идти, уже почти поравнялась с домом, на чердаке которого они сидели.

— Тогда уйдите от окна, сэр.

— Джим! — рявкнул он внезапно.

Да ладно. А Себ уже думал, что они эту тему проехали.

— Джим… уйдите от окна. Вас видно.

Он собрал винтовку так, словно соревновался на скорость. В голове было тихо, ровно и пусто. Брук отошёл в тень, а Себ взял женщину на прицел. Расстояние было очень небольшим. Собственно, даже целиться не было нужды.

Женщина уже миновала этот дом и шла дальше. До конца квартала оставалось триста метров.

Щелчок затвора.

Себ не знал, остановит его сейчас Брук или нет, и его это не волновало. Он сделал вдох, потом выдох. Непривычно замер перед самым выстрелом, отсчитывая в голове секунды по ударам сердца, без всяких часов, и на десятой секунде спустил курок.

Женщина упала, на улице началась суета, беготня, но Себ уже не смотрел туда, отодвигаясь в тень и убирая винтовку.

Только закинув футляр на плечо, он взглянул на Брука. Тот запрокинул голову и расхохотался: истерически, с повизгиванием.

— Я заплачу тебе премию, Себастьян, — он сделал странное движение шеей, словно пытался самостоятельно вправить сместившийся позвонок, — премия нравится тебе больше косточки?

— Да… Джим.

Он смотрел на Себа как на особо интересный подопытный образец. Или как на добычу — во всяком случае, ноздри у него раздувались весьма хищно, а от наркотической (или ещё какого-то происхождения) вялости не осталось и следа.

— Хорошо. Да, Себастьян… — он хмыкнул, ещё шире раздувая ноздри, — ты убил её, потому что пожалел?

Себ ненавидел грёбаный психоанализ и грёбаных психологов. И его особенно раздражало, когда в психолога пытался играть Брук, потому что тогда он напоминал того чувака из «Молчания ягнят».

— Я убил её, потому что вы отдали мне приказ, Джим, — ответил Себ. — Я могу быть свободен? На улице через пару минут будет толпа полиции.

Брук повернулся к Себу спиной и обхватил себя руками за плечи: жест вышел потерянным и жалким.

— Иди, Себастьян… — слабо ответил он. — Иди куда хочешь… И да, эта женщина… неделю назад она возглавляла самую большую в Лондоне сеть по распространению наркотиков… Ты рад это узнать?

Отлично.

Хорошая новость: Себ знает, кто эту сеть возглавляет теперь. Плохая: ему плевать. Но эта игра Брука ему не понравилась.

«Он сломался».

Возможно, стоит намекнуть Бруку, что, если он хочет и дальше иметь под рукой профессионального снайпера с высоким уровнем переносимости творящейся вокруг херни, то этого снайпера не нужно ломать специально. Хотя бы.

— Нет, сэр, — сказал он холодно. — Мне всё равно. И вам тоже лучше уйти… даже если полиция и слишком глупа, чтобы заметить вас с тёмной комнате.

Уже на пожарной лестнице Себ расслышал тихий смех Джима.

Мысль о том, чтобы сразу поехать к Сьюзен, даже не пришла Себу в голову. Дома он убрал винтовку, помылся и только после этого, старательно оставляя убийства и Брука в стороне, поехал к дому Эмили.

Завтра с утра будут похороны — и он хотел сам поговорить о них со Сьюзен.

Поздно вечером на банковский счёт Себа упала неплохая сумма. И вслед за оповещением из банка пришло смс от Брука: «За малиновую шляпу».

В завещании Эмили ничего не написала о похоронах — поэтому миссис Кейл, единственная, кто имел моральное право решать, за прошедший месяц раз пять поменяла точку зрения. Захоронение? Кремация? Приглашать ли пастора? Какую выбрать музыку? (1)

Тем не менее, ко дню похорон всё было определено, и Себу оставалось только отвезти нарядную, причёсанную, но очень печальную Сьюзен на кладбище к нужному времени.

Накануне он сам, не полагаясь на сознательность и ответственность остальных, обговорил с дочерью каждую деталь церемонии, а потом помог ей выбрать подходящее платье.

Себ не любил похороны, да и бывал на них очень редко — ни горевать, ни вспоминать, ни праздновать его не тянуло, но ради Сьюзен он подошёл к вопросу серьёзно. Даже если это означало сначала стоять в душном костюме под неожиданно и не по сезону жарким солнцем, а потом улыбаться родственникам и знакомым Эмили, которых он в жизни не видел.

Заняв парковочное место у ворот кладбища, Себ повернулся к Сьюзен, поймал её потерянный и испуганный взгляд, спросил:

— Готова?

Сью сделала неопределённое движение плечами.

— Помнишь, о чём вчера говорили?

— Угу…

— Если ты захочешь заплакать — это не страшно. Никто не станет думать о тебе плохо. Но если сможешь сдержаться — будешь очень большой умницей. Попробуй всё время вспоминать весёлое. Историю про пудинг…

Сьюзен улыбнулась — не зря они вчера почти час вспоминали Эмили. В воспоминаниях Сью отыскалось несколько историй, от которых действительно хотелось смеяться.

— Ну… пошли?

И только дождавшись внятного утвердительного ответа, Себ вышел из машины.

Кладбище Милл Хилл было из тех, которые точно понравились бы Эмили (в этом Себ был уверен — сколько их они обошли, когда только начали встречаться…). Здесь было тихо, зелено и достаточно пустынно.

Сьюзен шла маленькими медленными шагами, крепко держась за руку Себа, и даже, едва они свернули с широкой аллее на дорогу к церкви, отвлеклась на пёструю бабочку, пытаясь определить её вид. Себ, который в бабочках ничего не понимал, поддержал её энтузиазм, и они потратили минут пять, подкрадываясь к насекомому, усевшемуся на влажный камень. Изучив пятна на крыльях, Сьюзен авторитетно заявила, что это павлин. А потом, подумав, спросила:

— Это мама мне её отправила, да?

— Я не знаю, — честно ответил Себ. — Но она очень красивая.

Поскольку приехали они всё-таки с небольшим временным запасом, можно было не торопиться. После бабочки Сьюзен заинтересовалась мраморным ангелом на надгробии — возле него они тоже остановились. Подумав немного, Сью погладила несколько потемневшее и потрескавшееся крыло.

И, наконец, они вышли на церковный двор, где уже прогуливались гости. Завидев их, к ним поспешила миссис Кейл.

Ещё вчера она рыдала, но сегодня взяла себя в руки, оделась, накрасилась и даже вытащила откуда-то шляпку в духе королевы.

— Басти! — она официально протянула Себу руку, которую он мягко пожал. Потом она наклонилась и поцеловала в щёку Сьюзен.

— Вы отлично выглядите, миссис Кейл, — сказал Себ.

Не успела она ответить, как к ним подошли соседки Эмили. Напрягшись, Себ всё-таки вытащил из памяти их фамилии: миссис Бейкер и миссис Харрис, которая предпочитает, чтобы её называли просто Сесиль. Они тоже явно постарались, выбирая лучшие платья, обе по очереди пожали руку Себу и обе расцеловали Сьюзен, передавая ей приветы от своих детей.

Себ чуть сжал ладонь Сьюзен — и она выговорила в ответ пусть тихое, но вполне слышимое «спасибо».

— Она была такой красавицей, — вздохнула миссис Бейкер. — И такая ещё молодая…

— Жаль её цветы, она обожала розы и хризантемы, — проговорила миссис Харрис светским тоном, — мы с ней совсем недавно говорили, как подвязать плети на зиму…

Оставив соседок делиться впечатлениями о саде с миссис Кейл, Себ осторожно отвёл Сьюзен в сторону, незаметно поправил идиотский узкий пиджак и, подняв голову, прикинул, что между скатом крыши и высоким кирпичным бортиком просматривается отличная позиция для стрелка. Даже для двоих, учитывая симметричность строения. А спуститься можно сзади, там даже технические лестницы есть.

— Пап… — Сью дернула его за рукав, — что там?

Себ тут же отвёл взгляд от крыши.

— Я просто задумался. Смотри, какая отличная погода. Представляешь, как бы нам не повезло, если бы лил дождь, как вчера?

Церковный двор окружали деревья и высокие стриженые кустарники. Себ окинул их взглядом — и почувствовал, что во рту становится горько.

Прислонившись к одному из стволов, прикрыв глаза и, кажется, целиком отдавшись звучанию музыки в наушниках, стоял Брук. Себ немедленно отвернулся и встал к нему спиной, закрывая от него Сьюзен — и наоборот. Ей совершенно не нужно его видеть и вспоминать их встречу на кухне.

К счастью, пробило десять — и Себ повёл Эмили вслед за остальными в церковь, где уже был выставлен чёрный гроб, обложенный со всех сторон белыми лилиями. Ладошка Сьюзен стала влажной — на ребёнка резкая смена солнечного тёплого дня на холодный церковный полумрак произвела сильное впечатление.

— Сейчас бабушке придётся говорить речь. Она репетировала её три ночи, представляешь, а всё равно боится, что забудет слова, — шепнул Себ на ухо Эмили, садясь с ней на скамью в третьем ряду — так, чтобы не привлекать особого внимания и не делать Сьюзен предметом изучения.

Церковь набилась почти целиком. Кого-то Себ смутно узнавал — кажется, этих людей он встречал, пока они с Эмили ещё жили вместе. Но в основном, это была масса чужих лиц.

Пока все рассаживались, к Себу подошёл Грег — официальный и серьезный. Кивнул Сьюзен, сказал, что ему жать встречаться при таких обстоятельствах — и отошёл, дав Себу отличный повод снова отвлечь дочь от неприятных мыслей.

Он как раз закончил драматический рассказ о том, как будущий полицейский отыскал кошку Эмили, когда шуршание и шорох одежды затихли, уступая место неторопливой музыке.

Сьюзен рядом вытянулась, замерла и, кажется, даже дышала через раз. Себ продолжал держать её за руку, а на тёмном экране позади гроба расцвела первая фотография — хохочущая Эмили пытается удержать на плече кота.

«Господь, пастырь мой…» (2), — пел мягкий голос, который, если постараться, можно было принять за голос Эмили. Фотография сменилась. Теперь Эмили стояла одна и держала в руках букет цветов.

«Он водит меня к водам тихим».

Себ улыбнулся, когда увидел кусочек их с Эмили свадебной фотографии. Кто-то предусмотрительно загнул или отрезал на компьютере его половину, оставив в кадре только кусок локтя в чёрном пиджаке. А Эмили, чуть подняв голову, махала кому-то перед собой.

«И я не убоюсь зла, потому что ты со мной».

Эмили над детской кроваткой, которую почти не видно, но которая легко угадывается. Себ знал эту фотографию, потому что делал её сам.

И ещё фото, и ещё: множество забавных и счастливых моментов.

Отвернувшись от экрана, Себ посмотрел на Сьюзен. Глаза у неё были широко распахнуты, как будто она боялась моргнуть и упустить хоть что-то. Рот приоткрылся. Она всё ещё дышала через раз.

«И я буду жить в доме Господнем, навсегда и во веки веков».

На последней фотографии Эмили была вместе с Джексоном. Снятые по пояс, они обнимались и, похоже, собирались поцеловаться. Они смотрели друг на друга, и Себ ощутил что-то неприятное, шевелящееся в груди. Они хорошо смотрелись вместе, и он хотел бы…

Было бы круто увидеть их вместе по-настоящему. Себ как-то даже думал, что Джексон просто обязан жениться на Эмили, раз уж у них всё серьёзно — чтобы не подавать Сьюзен плохого примера. И, чёрт возьми, они были просто обязаны позвать его на свадьбу.

Фотография тихо выцвела вместе с последними нотами песни, и к трибуне вышла миссис Кейл.

Откашлялась. Поправила рукава платья, потёрла запястья, коснулась шляпки. Ещё раз кашлянула…

— Эмили ругалась бы на меня, — произнесла она в микрофон слегка дрожащим голосом, — за то, что я так нервничаю… Она вообще любила говорить, что я всё время нервничаю по пустякам. Думала, она знает, как лучше жить…

Кое-где раздались приглушённые смешки.

— Она ещё в школу не ходила, когда заявила мне впервые, что мы с папой неправильно живём. И немедленно составила план, как всё исправить, — она опять кашлянула и крепко сжала пальцами край кафедры. — Первым делом, нам нужно было немедленно бросить работу, потому что «это глупо — работать в то время, когда можно играть».

Смешки стали громче.

Да, более юная версия Эмили и правда отличалась некоторой страстью к поучениям.

— До седьмого класса я воспитывала ворчливую старушку, — продолжила мисс Кейл, — а потом, придя домой, вдруг обнаружила сумасшедшего подростка с розовыми волосами. Как вы думаете, чем именно она покрасила голову? — сделав паузу, миссис Кейл выговорила, хотя было видно, что ей хотелось скорее плакать, нежели смешить: — жидкостью Кастеллани из аптечки.

Те, кто засмеялся, видимо, застали розововолосую Эмили.

Миссис Кейл не зря репетировала. Она вспоминала какие-то шутки, смешные истории, выходки, а потом вдруг замолчала, оборвав саму себя посередине речи, ещё раз кашлянула и сказала: — Нам всем будет не хватать нашей Эмили. Она умела приносить радость.

Несколько секунд в церкви было очень тихо, а потом опять заиграла музыка. Снова закрутились фотографии, но на них уже мало кто смотрел, потому что носильщики подняли гроб и неспешно понесли его к выходу. Когда они проходили рядом со Сьюзен, она вдруг протянула руку и быстро коснулась деревянного угла. Отдёрнула ладонь. Всхлипнула — и уткнулась в подмышку Себа, ещё толком не понимая причин, но уже чувствуя по общему настроению, что не нужно рыдать громко.

Миссис Кейл под руки вели родители Себа. Мама что-то утешительное шептала ей на ухо, а папа просто удерживал. Кто-то украдкой стирал слёзы, а Себ ощущал настойчивый зуд в затылке. Поймав момент, он обернулась — и встретился взглядом с Бруком, стоящим позади скамей. Он уже убрал наушники и теперь сливался с толпой — разве что его пиджак был подороже, чем у остальных. Убедившись, что Себ его видит, Брук медленно наклонил голову, повернулся и вышел из церкви, растворяясь среди однотонных спин.

Когда Себ и Сьюзен выбрались наружу, Брука уже нигде не было видно. Зато к ним подошла мисс Кларенс — и тут же заговорила со Сьюзен, отмечая, что она большая молодец и очень хорошо держится.

— Твоя мама очень бы тобой сейчас гордилась, Сьюзен, — сказала мисс Кларенс, — ты настоящая маленькая принцесса.

Сьюзен, которой всегда нравилось, когда её называли принцессой, улыбнулась, а мисс Кларенс спросила:

— Мистер Моран, возможно, мне стоит увезти Сьюзен домой?

Себ задумался. Впереди ещё было прощание у могилы и речь пастора, но нужно ли это видеть Сьюзен? Сейчас, под впечатлением от церемонии прощания, она, кажется, пребывала в том состоянии, когда печаль ощущается, но не ломает. Если она сумеет сохранить это чувство, со временем боль от смерти Эмили станет слабее.

— Сьюзен, — Себ опустился перед ней на корточки, — как насчёт того, чтобы поехать с мисс Кларенс домой?

— А ты?

— Я бы тоже хотел, — улыбнулся он, — но я взрослый, мне нельзя. Я… побуду там за нас двоих.

Сьюзен задумалась.

— Мама обидится на меня за это?

— Ни за что. Скорее она обидится на меня, если я не прослежу, чтобы ты вовремя съела свой ланч, — и уже серьёзнее добавил: — Мама бы предпочла, чтобы ты сохранила в памяти всё, что увидела сейчас. Эти фотографии, цветы, этих людей, которые очень любят её. Попробуй нарисовать для неё бабочку, которую мы с тобой видели. А завтра мы отнесём этот рисунок сюда.

Идея рисунка заставила Сьюзен загореться, и вскоре она уже уходила с кладбища за руку с мисс Кларенс, рассуждая о том, что такую яркую бабочку можно рисовать только красками, и уточняя, лучше рисовать её большой, чтобы маме было видно с неба, или маленькой, чтобы она была похожа на настоящую.

Себ, наплевав на то, что процессия и гости уже давно ушли с церковного двора, следил за Сьюзен взглядом. И только когда они с няней завернули живую изгородь, а голос Сьюзен перестал чётко различаться, он пошёл к могиле — краем глаза заметив среди надгробий Брука.

Подходить к нему он не стал — совершенно не желал беседовать с дорогим боссом без острой необходимости. И, к счастью, у него появился отличный повод его игнорировать — потому что к нему медленно двигались двое стариков, которых вёл парнишка лет шестнадцати. Лицо у него было знакомое, и присмотревшись, Себ понял, кто они — семья Джексона.

Остановившись шагах в десяти, парнишка отпустил родителей и сделал такое движение, как будто хотел подойти к Себу — но сомневался, стоит ли. Себ помог ему, коротко кивнув. Тогда парнишка подошёл ближе и сказал ломающимся голосом:

— Здравствуйте, мистер Моран. Я…

— Мистер Уилшир, — закончил за него Себ и пояснил: — Я вас сразу узнал. Мне очень жаль вашего… Кем был вам Джексон?

— Братом, — хрипловато ответил парнишка. — Я Эрик. Подумал… Джексону понравилось бы, что я к вам подошёл. Я… мне тоже жаль… вашу…

— Эмили и Джексон были отличной парой, — сказал Себ, угадывая причину неловкости Эрика, — я был очень рад за них.

Эрик попытался улыбнуться.

— А дочку вы отправили домой, да? Джексон о ней рассказывал, говорил, она смешная. Спрашивал, как ей понравиться.

— И каково мнение эксперта? — хмыкнул Себ. У парня покраснели кончики ушей, но он воскликнул возмущённо:

— У моего лучшего друга три младших сестры! Я даже косы умею заплетать! — и посмотрел на Себа с вызовом. Подумав, Себ протянул ему руку:

— Тогда я очень рад нашему знакомству, мистер Уилшир, — сказал он со смертельной серьезностью в голосе, — потому что я понятия не имею, как это делается.

Эрик радостно ответил на его рукопожатие, а потом как-то неловко отшёл к родителям. Сказал им что-то. Вернулся и спросил:

— Мистер Моран, если вам нужен будет урок плетения кос, вы можете мне позвонить.

Порывшись в карманах пиджака, он достал оттуда кусочек бумажки, опять вернулся к родителям, похоже за ручкой, и, наконец, отдал Себу свой номер.

— Я позвоню. И я Себ, называйте меня так.

— Круто! — искренне восхитился парень. — В смысле, я Эрик. Ну, я говорил…

И он отошёл, а Себ сунул клочёк бумаги в карман, задаваясь вопросом: вот нахрена ему этот брошенный щенок сдался? А если вдруг привяжется? Одного ребёнка ему вполне хватит.

За разговорами то со Сьюзен, то с Эриком Уилширом Себ пропустил похоронную церемонию, подойдя к могиле только в самый последний момент — и почти сразу уйдя снова подальше, чтобы не мешаться под ногами.

Миссис Кейл после долгих размышлений отказалась от фуршета, поэтому гости начали расходиться. Себ обшарил глазами постепенно пустеющее кладбище — и понял, что Брук исчез.

Примечание

(1) Разрешите я сразу поясню важный момент. Отношение к похоронам, культура проводов в последний путь и поминовения у нас с британцами очень различаются. Похороны Эмили в этом описании — ещё достаточно скорбный и не слишком-то популярный сейчас формат. В современной Британии похороны «празднуют», это, по сути, праздник в честь умершего. Скорбь, слёзы не уместны. А вот поставить любимую музыку покойного или рассказать о нём шутки на фуршете — да, уместно.

(2) The Lord Is My Shepherd — одна из 10 самых популярных в Британии музыкальных композиций для похорон.

Обстановка в доме Эмили была неспокойной. Себ чувствовал себя лишним в этой гостиной, толком не понимал, зачем его просят остаться и что хотят с ним обсуждать. Родители уезжали в Карлайл завтра. Миссис Кейл ехала с ними — но ненадолго.

Себ поговорил с ней два дня назад, и на его предложение присмотреть за Сьюзен она откликнулась с пугающей радостью. Впрочем, наверное, ей самой хотелось чем-то заняться, чтобы отвлечься от тяжелых мыслей и переживаний. В общем, с ней всё было решено — и зачем они теперь сидели на диване все вместе, пили чай и говорили о погоде, было не совсем ясно. Но папа настоял.

— Кхм… я… — Себ прочистил горло, но мама его опередила:

— Я, пожалуй, приготовлю ужин. Басти, можешь мне немного помочь?

Он бросил ей благодарный взгляд и вышел следом — лучше уж чистить картошку, чем обсуждать начавшийся за окном дождь.

— Не сердись на папу, — сказала мама, закрывая дверь на кухню и подходя к раковине, где скопилась горка грязной посуды.

— Я и не сержусь, — отозвался Себ. — давай я…

Он отстранил её от раковины и принялся за монотонную работу, поглядывая, как мама раскладывает на доске кусок мяса и придирчиво его изучает.

— Он чувствует себя виноватым, — продолжила мама, словно Себ и не перебивал её, — что не готов пожертвовать всем ради Сьюзен.

— Я говорил ему…

— Как будто наш папа так часто слушает, что ему говорят, — улыбнулась мама. — Он привык заботиться о семье, брать на себя ответственность. Пока Эмили была жива, Сьюзен в нём не нуждалась, и он не переживал.

— У нас всё будет хорошо, — твёрдо сказал Себ, догадываясь, что за словами: «Папа чувствует себя виноватым», — скрывается: «Мы с ним оба чувствуем себя виноватыми, и особенно я». Он добавил: — Мы со Сью отлично ладим, у неё прекрасная няня, а когда вернётся миссис Кейл, вообще никаких проблем не будет, — он сделал паузу, притворившись, что увлечённо счищает жир со сковороды, — как ты думаешь, Сьюзен сможет… полностью прийти в себя после этого? — этот вопрос Себ задал очень тихо, хотя понимал, что плеск воды в тазу (2) и звон тарелок и без того заглушают голос. Ему было стыдно об этом заговаривать. Всё равно, что признаться, что понятия не имеет, что делать, чтобы ей стало лучше.

— Знаешь, дорогой… — проговорила мама тоже тихо, — даже для взрослого человека потерять родителя — это тяжело. Я до сих пор вспоминаю твоих дедушку и бабушку очень часто. И Сьюзен всегда будет помнить Эмили, и ей всегда будет больно, потому что мамы нет рядом. Просто…

— Это становится привычно, — кивнул Себ. — Хочу, чтобы она начала ходить к психологу. Я сам не люблю, когда у меня в мозгах ковыряются, но Сьюзен это может помочь.

— Тебе тоже не помешало бы, — несколько ворчливо сказала мама, — о чём я тебе уже говорила.

— У меня всё нормально, — отозвался он, расставляя на места тарелки и производя ими нарочитый шум. — Переживу.

Мама выдохнула со знакомой и характерной интонацией, которая во все времена расшифровывалась как: «Господи, за что мне эти двое?».

— Если тебе будет нужна помощь, пожалуйста, не молчи, — сказала она чуть позже, — звони, приезжай. Или я приеду.

— Да не…

— Просто пообещай, что скажешь, если будет трудно, — с некоторым нажимом попросила она.

Себ выдохнул:

— Ладно. Да, окей.

Он домыл посуду и слил воду. Дальше продолжать этот разговор было уже совершенно неловко, так что он вытер руки и заложил их за спину, подыскивая предлог, чтобы уйти.

И зажужжавший в кармане телефон предоставил этот предлог. Себ быстро посмотрел на экран и со смесью одновременно раздражения и предвкушения прочёл смс от Брука: «Открыто».

— Мне надо на работу, — сказал он, убирая телефон.

Мама обошла его, сполоснула руки и неожиданно, без всякого предупреждения обняла, крепко прижимая к себе. Она едва доставала ему до подмышки, но вырваться из её хватки Себ даже не пытался, только беспомощно поворчал:

— Мам… — а потом обнял её в ответ и прикрыл глаза. Постоял несколько секунд — а потом, чувствуя, что объятия становятся немного слабее, решительно высвободился, одернул рубашку — и рассмеялся.

— Подловила, ладно.

— Иди уже, — она махнула ему рукой и вернулась к готовке, а Себ поспешно ретировался из кухни.

Вызов Брука, пусть и странный, его порадовал. Все эти похороны, семейные дела, сцены и разговоры требовали очень много сил — и он был бы рад получить сложное, но предельно понятное задание. Чтобы не думать, что лучше сказать, а молча выполнять свою работу. С другой стороны, учитывая появление Брука сегодня на кладбище и его последующее исчезновение без единого слова, можно было предполагать что угодно. Может, боссу просто скучно? Или он опять под кайфом и нуждается в собеседнике?

Не хотелось бы.

Себ был готов перенести небольшой сеанс насилия над мозгом (в конце концов, он именно из-за этого вытребовал двойную оплату), но развлекать скучающего психа не желал.

На Клармонт-стрит, тринадцать действительно было открыто — и внизу, в подъезде, и наверху — в квартире.

Себ вошёл, закрыл за собой дверь и снова оказался почти оглушён музыкой, только теперь это был Rolling Stone. Что ж, логично. Вы же не думали, что злодеи слушают попсу? Правда, если бы он включал какой-нибудь тяжёлый металл, наверное, попадание в образ было бы ещё более точным.

Джим, как и в прошлый раз, развалился на диване прямо в костюме, взглянул на Себа, но музыку не выключил и не приглушил. Так что Себ остался стоять и слушать про красную дверь, которая должна стать чёрной. И про всё остальное.

Подолгу стоять в одной позе Себ умел отлично, поэтому не шелохнулся до тех пор, пока песня не доиграла, а Брук не сказал:

— Привет, дорогой. Соскучился?

— Вы вызывали, сэр, — ответил Себ, подходя немного ближе к дивану.

— Вызывал? — Брук удивлённо поднял брови. — Разве?

— Сорок минут назад… примерно, — Себ потянулся было за телефоном, хотя и был уверен, что получил смс, но не успел. Брук визгливо расхохотался, запрокинув голову:

— Мой милый Себастиан, я всего лишь написал: «Открыто». Вызов ты придумал сам, — он продолжил смеяться, а Себ прикусил кончик языка, чтобы сдержаться.

Грёбаный Брук.

— С тобой даже неинтересно играть, Себастьян, — отсмеявшись, разочарованно сказал Джим. — Ты такой исполнительный… такой правильный… — вдруг он вскочил с дивана и мгновенно оказался совсем рядом с Себом. Раздул ноздри, принюхиваясь, и сделал ещё шаг. Себ ровнее выпрямил спину и чуть поднял голову, но не отшатнулся, даже когда Джим почти прижался к нему.

«Дорогой Санта, подари мне, пожалуйста, право сломать челюсть моему боссу без последствий. Обещаю, что буду хорошо себя вести весь год», — подумал Себ, отвлекаясь на дурацкие мысли, чтобы удержать раздражение в узде. В конце концов, недолго он прожил бы в армии, если бы не умел контролировать приступы мотивированной агрессии.

Брук запрокинул голову и кончиками пальцев коснулся воротника рубашки Себа. «Да хер тебе», — подумал Себ отчётливо. Ему не пятнадцать, чтобы вестись на такие дебильные шуточки и провокации.

— Скажи мне, Себа-а-астиан, — протянул Брук, удерживая уголки воротничка, — мне очень интересно… Здесь ровно четыре пальца… от рукава до локтя? (1) Да?

Вдох-выдох.

Себ опустил голову, поймал взгляд Брука и ответил предельно спокойно:

— Да, сэр. Так точно, сэр. Возможно, вас интересуют ещё какие-то детали моего гардероба, сэр?

Брук выпустил его рубашку, состроил обиженную рожу и повернулся к Себу спиной:

— Твой гардероб скучен как воскресная служба. И временами уродлив, — он опять устроился на диване, закинул ноги в начищенных ботинках на подлокотник, положил руки за голову и закрыл глаза, вытягиваясь как в шезлонге: — Ты понимаешь, о чём я.

— Нет, сэр.

— Этот костюм, в котором ты был. Тысяча девятьсот девяносто седьмой год?

Себ педантично расправил воротничок расстёгнутой рубашки, машинальным жестом подровнял закатанные рукава и только после этого сказал:

— Да, сэр.

— Я-я-ясно. Очень, очень скучно.

Себу показалось, что голос Брука опять слабеет и становится менее чётким. Значит, снова доза? Отлично.

— Сэр…

— Сядь! — рявкнул Брук визгливо, не шевелясь и не открывая глаз.

Стульев в комнате не было, не считая компьютерного кресла в дальнем углу, диван был полностью занят Бруком. Себ пожал плечами и сел на пол. Его штанам не привыкать. Хотя пол в квартире Брука, может, погрязнее иной крыши.

— Я рад, что ты пришёл, Себастьян… — мягко прошелестел Брук. — Ты меня немного отвлёк… Это дело не выходит из головы. Сводит меня с ума, — со стоном Брук запрокинул голову и обхватил её руками. — Мне не хватает какой-то мелочи… Маленького изящного шага.

«Дело?» — подумал Себ, но вслух спрашивать не стал.

— Я вижу его. Оно разрывает мне мозг, — совсем слабо и беспомощно проговорил Брук. — Но в конце провал… Он почти так же умён, как и я. Я не могу его уничтожить.

— С вашего позволения… — Себ замешкался, оценил состояние босса и прибавил: — Джим, уничтожить можно любого.

Он хохотнул, но уже без визгливых нот:

— Ты прелесть. Убить его… Нет, это будет слишком просто. Я хочу показать ему, что он не самый умный. Скучный политикан. Однажды я раздавлю его, глядя ему прямо в глаза, и швырну ему в лицо его жалкую жизнь, пусть подавится… но ещё не сейчас. Нужно просто… просто… — ему было явно тяжело говорить. Себ сидел на полу и молча ждал, ругая себя на все лады за то, что не может просто уйти.

— Ближе к нему… Он почувствует позднее. Смолвуд должен выжить… Ты знаешь, Себастьян, что он педофил?

— Тогда вы зря запретили мне убивать его, — ответил Себ. Джим хрипло рассмеялся — как закашлялся:

— Напротив. Наш дорогой Чарли называет это болевыми точками… — Себ не понимал ни слова, если честно, тем более, что то и дело Брук принимался бормотать совсем бессвязно или смеяться своим же мыслям, кроме того, у него вдруг прорезался чудовищный ирландский акцент, так что непросто стало разбирать и те слова, которые звучали внятно и целиком. Но тут, оборвав самого себя, Брук неожиданно сел, опустил ноги на пол и посмотрел на Себа совершенно трезвым взглядом.

— Изящно, — сказал он. — Люблю долгие партии.

— Сэр…

Брук встал, расправил костюм, подвинул платочек в нагрудном кармане и спросил без всякого перехода:

— Думаешь, я на наркотиках?

Вот конкретно в эту минуту Себ сомневался. Слишком уж резким был переход.

— Наркотики, алкоголь, никотин, кофеин… — задумчиво перечислил Брук, — это всё дороги в один конец. Мозг перестаёт работать без стимуляции и постепенно… Пуф, — он развёл руками, — оказывается, что в голове у тебя бесполезное желе, а сам ты не можешь отличить фантазию от реальности. Я не употребляю наркотики, можешь не переживать, дорогой мой блюститель нравов.

— Я не…

— Да брось, у тебя это на лице написано, — Брук хрустнул шеей, хихикнул и сказал: — Однажды я едва не устоял… Мне сделали подарок, — на его лице заиграла улыбка, которую можно было бы назвать нежной, — особый…

— Дозу? Сэр?

— Что ты… — он снова опустился на диван, но не лёг, а остался сидеть, поглядывая на Себа, — доза это скучно. А тогда был настоящий подарок. Формула. Идеальное вещество. Никакого физического привыкания, контролируемый эффект, мягкое воздействие, стимуляция умственной деятельности… Выводится с мочой за сорок восемь часов бесследно, — Брук говорил с искренним восторгом, — конечно, но не запомнил формулу… Не думаю, что он сможет её повторить. Это была не просто работа, это было вдохновение. Едва осознавал, как его зовут, ругался с невидимыми собеседниками — и писал на коленке гениальную формулу. Неужели не восхищает?

Себ пожал плечами:

— Я не особо люблю наркоманов, гениальные они там или нет. Под дозой любой гений может всадить другу нож в печень, потому что перепутает его с глюком.

— Верно… Ты умница, Себастьян, — Брук улыбнулся, — хотя и туп как пробка. Не каждому дано иметь интеллект, хоть немного выделяющий его среди серой массы…

«Спасибо, конечно», — равнодушно подумал Себ. В сравнении с тем, как его и его товарищей называл их первый командир, «туп как пробка» — это похвала.

— Этот парень особенный. Если он не сведёт себя с ума, мы о нём ещё услышим. О, я жду нашей встречи…

На месте парня Себ бы паковал чемоданы, потому что интонация у Брука была крайне кровожадной. Хотя он наркоман — не жалко. Пусть Брук с ним развлекается, может, самому Себу будет чуть меньше мозг выносить.

Едва Себ мысленно вынес приговор незнакомому гениальному наркоману, как Брук объявил, разом сменив тон с мечтательно-угрожающего на деловой:

— Завтра в девять пятьдесят в Хитроу, Себастьян. Нас ждёт небольшая туристическая поездка.

Себ встал с пола и уточнил:

— Куда именно, сэр?

Брук пожал плечами:

— А тебе не всё равно? Главное, рассчитывай, что может быть жарко.

Примечание

(1) Знатоки рассказывают, что стандарты ношения британской военной формы гласят следующее: если рубашка расстёгнута, у неё обязательно должны быть подвёрнуты рукава. Подвороты должны располагаться строго на уровне четырёх пальцев выше локтевого сгиба. Под расстёгнутой рубашкой, разумеется, должна быть надета футболка. Если рубашка застёгнута, подворачивать рукава не допускается. Себ аккуратно следует этим требованиям и в повседневной гражданской жизни.

(2) Английские бытовые реалии передают привет. На всякий случай поясню (только убедитесь, что вы сейчас не едите, а то будет мерзко): в Британии вода очень дорога, и экономят её всеми способами. Никто не моет посуду под краном. Набирают таз воды, добавляют очень пенящегося мыльного средства, полощут посуду и либо вытирают насухо, либо ставят на сушилку прямо так, с мыльно-пенными разводами.

Тёмная глухая промзона — бывший завод или что-то в этом роде — была отличным местом для встречи, к которой не нужно было привлекать внимание властей. Себ это отлично понимал. Правда, у него были определённые вопросы по поводу того, почему из всех, мать его, заброшенных промзон в мире Брук выбрал именно эту — где-то в Чехии, где-то под Остравой, но задавать он их не собирался.

Они добирались почти весь день.

В аэропорту, куда Себ едва не опоздал, потому что мисс Кларенс задержалась на сорок минут, он Брука едва узнал.

Его встретил потрёпанный жизнью мужичок неопределённого возраста, но скорее за сорок, в заношенной старой куртке и в глупой шерстяной кепке. Никакого грима на Бруке не было, просто, переодевшись, он превратился в совершенно другого человека.

Увидев Себа, он неловко махнул рукой, почесал ухо и спросил чуть дрожащим неуверенным голосом:

— Значит… едем, да? — и протянул Себу два билета до Праги. Более он ничего не говорил, только извинялся, если вдруг неуклюже задевал кого-то своим большим нелепым чемоданом с одним сломанным колесом. Кажется, весил чемодан в два раза больше Брука, и в какой-то момент Себ тихо спросил:

— Сэр, может, отдадите его мне? — сам он был налегке.

— Так… мило с твоей стороны, — искренне и с явной неловкостью улыбнулся Брук, но чемодан не отдал.

Себ оделся почти по-военному, только куртку выбрал не форменную, чтобы не привлекать лишнего внимания. Из них двоих он явно был более заметным, и, кажется, Брука это устраивало.

Летели они эконом-классом, причём Брук умудрился немного облиться томатным соком и пять раз извинился за это перед Себом, другим соседом и стюардессой.

На кой чёрт требовался весь этот спектакль, Себ не понял (да и не стремился понять). Может, он так справляется со скукой?

В Праге выяснилось, что Брук свободно говорит по-чешски — он без труда нашёл кассу, купил нужные билеты, задал неизвестного содержания вопросы пузатому местному полицейскому и кивнул Себу, чтобы тот шёл следом. А ещё он избавился от кепки и как-то изменился. В поезд до Остравы вместе с Себом уже садился совершенно непримечательный и незапоминающийся турист лет тридцати пяти. Никакой неуклюжести, никаких суетливых движений не осталось. А у чемодана волшебным образом перестало барахлить колесо. Правда, молчаливость никуда не делась — едва оказавшись в поезде, он закрыл глаза и не то заснул, не то погрузился в глубокие раздумья.

Себ принялся смотреть в окно, несколько жалея, что не догадался захватить газету. Он даже не пытался угадать, куда и зачем они едут и что именно он там будет делать.

Уже выйдя из поезда, Брук наклонился к своему чемодану, открыл его и достал оттуда чехол для теннисных ракеток. Протянул Себу. Ощупав его, Себ легко угадал содержимое и с некоторым трудом проглотил вопрос о том, как это вообще возможно. Что-то он не видел, чтобы они декларировали оружие в Хитроу. И едва ли все сотрудники аэропорта вдруг ослепли. Ну, не подкупил же Брук целую толпу ради того, чтобы протащить винтовку в страну, где её можно было бы достать без особого труда? И ладно бы, это была его, Себа, была пристрелянная и проверенная винтовка, так нет. Самая бесполезная контрабанда в истории.

— Добро пожаловать в Моравию, мой дорогой… — шепнул Брук, застегнул чемодан и пошёл прочь. Себ закинул на плечо чехол с винтовкой и зашагал за ним.

До промзоны они добрались пешком. Оставив Себа подыскивать лёжку, Брук ушёл куда-то — и вернулся через час, уже в костюме и с привычным, слегка безумным выражением лица.

И вот теперь, уже в темноте, Себ лежал на старой крышке, обшитой ржавыми листами металла, и через прицел разглядывал Брука, гулявшего внизу в тусклом свете единственного на всю округу уцелевшего фонаря. Осмотр местности давал результаты, близкие к нулевым. Брук не позаботился о том, чтобы вместе с винтовкой привезти в своём чемодане хотя бы светофильтр, не то что прибор ночного видения, и теперь темнота вокруг была для Себа совершенно непроницаемой. Поэтому он не сводил взгляда с Брука, не переставая прислушиваться.

Если для криминальной встречи место было отличным, то для обеспечения безопасности одного из участников — дерьмовым. На крышах вокруг могло быть еще два десятка снайперов. А в любом проулке — группа спецназа, например. Или просто здоровые парни с автоматами.

Кирпичные стены заводских зданий отлично глушили звуки, но всё-таки отдалённый шум мотора Себ заметил. Шум стал ближе. Затих. Резкие хлопки дверями: четыре, по очереди. Вот и гости.

Ни лазерной игрушки, ни других снайперов не было, приказов тоже. Поэтому Себ просто ждал, поглядывая на наручные часы и игнорируя голод. Не считая завтрака в самолёте, они с Бруком ничего сегодня не ели. Неизвестно, как там Брук, а вот Себ не мог довольствоваться исключительно умственной и духовной пищей — ему требовался хороший кусок мяса. «О котором лучше не думать», — напомнил он себе. Не то, чтобы это было непривычное чувство. Но мирная жизнь в Лондоне и с полным холодильником еды, к которому всегда есть доступ, развращала.

Лишние мысли исчезли, когда в пятне света появился человек, больше всего похожий на какого-нибудь профессора: бородка, очки, пиджак, лысина — полный набор. В темноте Себ различил шевеление и попытался сосчитать охрану. Человек пять как минимум — и это только те, кто рядом.

Брук и профессор обменялись рукопожатиями как давние знакомые. Потом Брук расстегнул пиджак, распахнул — и профессор невозмутимо сунул руку ему во внутренний карман. Пошарил там — и отошёл. Брук застегнул пиджак, одёрнул полы и послал профессору воздушный поцелуй. Профессор остановился на границе светового пятна и эмоционально взмахнул руками. Почти неразличимые в темноте тени, кажется, ощетинились стволами. Брук, запрокинув голову, рассмеялся, повернулся к профессору спиной и пошёл прочь.

«Да чтоб тебя!» — скрипнул зубами Себ. Как его охранять, если нихера не видно? Профессор ещё немного постоял, потом махнул рукой, как будто говорил: «Да к чёрту всё», — и тоже скрылся в темноте. Тени зашевелились.

Спустя две минуты Себ расслышал, как завели мотор — а потом постепенно звук растворился вдалеке. Машина уехала. Брука не было видно.

— Сколько ты мог бы пролежать так? — раздался его голос за спиной. Себ снова вздрогнул, обернулся и сказал в темноту:

— Однажды я могу выстрелить на звук вашего голоса, сэр.

— Конечно, можешь… — отозвался Брук. — Так сколько?

— Сколько нужно, — учитывая, что Себ всё ещё лежал, а Брук стоял, да ещё и в темноте, почти что вне зоны видимости, разговор раздражал. — Но есть шанс, что дня через три-четыре у меня поедет крыша.

Если когда-нибудь Брук решит устроить ему такую проверку на выносливость… Что ж, один сумасшедший в итоге убьет другого, и суммарные потери для мира будут невелики.

— Я бы не смог… — протянул Брук. — Скучно…

Себ хмыкнул: вот если бы скука была основной проблемой долгой засады, было бы круто. Ни тебе минимального пайка, от которого есть ещё больше хочется, ни отправления нужды в только что разрытую ямку, да ещё и побыстрее, ни выматывающего желания заснуть, смешанного с точным пониманием: спать нельзя, разве что дремать урывками, по несколько минут. Ничего этого. Просто скучно.

— Всё закончилось, Себастьян… Это была очень короткая сделка. Пошли.

Они провели десять часов в дороге для того, чтобы мужик в очках залез Бруку в карман пиджака. Ладно.

— Ты, кажется, любишь пиво, — заметил Брук, когда они вышли с территории завода. — Так?

Себ пожал плечами. Не то, чтобы он его любил. Один и просто для удовольствия пить бы точно не стал, разве что в компании.

— Ладно, дорогой мой святой, — протянул Брук, верно истолковав пожатие плечами, — надеюсь, ты хотя бы не постишься.

— Ни за что, сэр.

Брук вполне по-человечески рассмеялся, а через час они уже сидели в ресторане на центральной площади города, с видом на какой-то колонну и фонтан, а полная не слишком-то юная официантка флиртовала с Бруком на чешском. Себу меню не дали — Брук сделал заказ сам, да и чёрт с ним. Если в итоге на тарелке будет мясо — ему плевать, как оно называется.

Пиво им всё-таки принесли: тёмное, нефильтрованное, очень холодное и с большими шапками пены. Брук подвинул к себе кружку, но пить не стал, только принялся задумчиво водить пальцем по стеклу. Себ пиво попробовал — и признал, что Чехия ему вполне нравится. И это чувство достигло абсолютного значения, когда официантка расположила перед ним огромную, больше похожую на блюдо тарелку с горой тушёной говядины, овощей и хлеба.

Брук выбрал что-то зажаренное, невнятное и небольшого размера и ел с таким видом, словно этот процесс тоже вызывал скуку.

— Приятного аппетита, сэр, — сказал Себ, беря в руки вилку и отдавая должное местной кухне.

Шикарная кухня.

— Твоё нелюбопытство иногда даже задевает, детка, — заметил Брук. — За весь день — ни одного вопроса.

Себ проглотил кусок и пожал плечами:

— А о чём спрашивать?

Брук принялся за еду, кажется, не услышав. И только когда Себ прикончил половину своей порции, заговорил:

— Я задал бы тысячу вопросов… Но ты молча идёшь, куда велено, делаешь то, что скажут…

— Вы босс, — заметил Себ, — захотите о чём-то сообщить — сделаете это сами, а не захотите — так и спрашивать нечего.

— Босс… — Брук снова погладил пивную кружку, — что ж, раз так, я хочу сыграть в игру. Я задам вопрос тебе, и ты будешь честен, а взамен отвечу на любой, который задашь ты. Потом снова мой вопрос… потом твой.

Вообще-то Себ таких игр избегал — не любил оказываться в дурацких ситуациях. Но не в случае с Бруком. Тот знал о нём столько, что скрывать было просто нечего.

— Давайте… Я так понимаю, что если совру — вы у меня это по лицу прочитаете, да, сэр?

Этот комментарий чрезвычайно развеселил Брука. Кажется, до сих пор Себ не видел его в настолько хорошем настроении. Может, и на него действует спокойная музыка, вкусная еда и громкие разговоры людей, которым нет до них с Себом никакого дела?

— Итак, скажи мне, Себастиан, почему ты так упорно отказываешься называть меня по имени, несмотря на мои просьбы и прямые приказы?

Да твою ж… Лучше бы спросил, на скольких девчонок в школьной команде по волейболу у него стояло, он бы даже постарался вспомнить поимённо. Но ведь можно было угадать, что вопросы Брука обязательно будут с психологическим вывертом. Чёртов любитель покопаться в чужих мозгах (Себ вспомнил, как Брук однажды сунул палец в продырявленную пулей голову недавнего собеседника, и прибавил к характеристике: в прямом и переносном смысле).

— Я люблю субординацию, — сказал он, немного подумав, — мне с ней привычно и удобно.

— А ещё она позволяет держать дистанцию… — медленно и с придыханием проговорил Брук, — о, да, мой дорогой, в первую нашу встречу ты всем богам молился, чтобы видеться со мной как можно реже… Ты и до сих пор этого хочешь. Так?

Играем в честность, значит?

Себ поднял глаза от тарелки и сказал:

— Да, сэр.

Хотя, надо сказать, это была полуправда. Его пугал и раздражал Брук. Но он к нему привык. Его безумные выходки щекотали нервы, поэтому, пожалуй, если бы он внезапно исчез, Себ начал бы скучать.

И грёбаный Брук это прочитал моментально, судя по смеху.

— Ты немного жульничал, дорогой… Но заслужил свой вопрос.

Себ вернулся к еде, попробовал странноватый, очень мягкий белый хлеб, запил пивом — в общем, как мог, тянул время и выдумывал вопрос. Спрашивать о сегодняшнем деле? Нет смысла, оно уже в прошлом. О личности самого Брука? Так не ответит или ещё больше запутает. Да и не нужны ему чужие тайны.

— Что вы едите, сэр?

Брук прищурился:

— Это называется smažený syr. Можешь перевести?

— Конечно, нет, — флегматично отозвался Себ.

Еда настроила его на благодушный лад.

— Тогда в следующий раз отвечай честно и не жульничай, — Брук подмигнул, а его с-с-с… как его там всё ещё лежал недоеденным на тарелке. — Мой ход. Ты работал один или группе? — внезапный вопрос.

— Один или в паре. В группе — только в самом начале, два месяца.

Пусть наслаждается честным ответом. Кажется, Брук оценил и сделал приглашающий жест. Подбодрил:

— Ну же, не стесняйся!

Себ привычным движением потёр переносицу. Знать бы, чего Брук от него хочет. Какой вопрос сочтёт достойным? Поймав насмешливый взгляд, Себ слегка разозлился и спросил негромко, но решительно:

— Вы сами убивали, сэр? Когда-нибудь?

Если бы вокруг не было стольких шумных компаний, хохот Брука точно привлёк бы к ним внимание.

— Недурно, — улыбнулся он, вытерев слезы в уголках глаз, — и очень метко, мой дорогой стрелок. Нет, Себастиан. Я не люблю пачкать руки.

Себ точно не смог бы объяснить, почему, но от этих слов ему стало не по себе. Джим прикрыл глаза.

— Однажды… был близок к этому. Тот парень… я его ненавидел. Я знал, как его убить, чтобы ни у кого не возникло подозрений. Я всё приготовил… Но в последний момент рядом нашёлся тот, кто ненавидел его больше меня, — Брук широко, довольно улыбнулся как человек, вспомнивший нечто прекрасное. — Тогда я понял, чем буду заниматься в жизни, — он открыл глаза, а Себ спросил:

— Когда это было?

— Нет-нет, детка. Это второй вопрос. Моя очередь…

Его очередь не наступила, потому что в затылок Себа упёрлось ледяное дуло пистолета. В тот же момент за спиной Джима появился рослый бритоголовый парень — и приставил другой пистолет к его виску.

Среди шумной и не слишком-то трезвой толпы, кажется, никто не заметил произошедшего. Тот, кто стоял за спиной Себа, положил руку ему на плечо и чуть наклонился. Наверняка со стороны это выглядело так, словно он просто подошёл к столу поболтать.

— Без глупостей, парень, — шепнули Себу на ухо.

— Пойдёмте, мистер Мориарти, — сказал второй. Он держал пистолет на виду, не пытаясь его спрятать или скрыть. Кое-кто из пьяных гостей это заметил, но никто и не подумал вмешаться — только, бросив короткий взгляд на стволы, отворачивались и начинали говорить тише. Официантка нервно кусала губы за барной стойкой. Значит, местные.

— За счёт не беспокойтесь, — продолжил второй, достал свободной рукой из кармана несколько купюр и положил на стол, — Профессор всё оплатил.

А ведь угадал Себ с именем. И правда профессор.

— Видимо… — протянул Джим доброжелательно, — мы просто обязаны воспользоваться гостеприимством уважаемого профессора.

Себ не мог поймать взгляд Джима, поэтому соображал сам. В рукопашной шансов мало. Даже не будь у этих ребят стволов, если второй — такого же сложения, как и первый, их просто скрутят пополам. В этом вопросе свои навыки Себ оценивал как весьма посредственные. А Джим и вовсе балласт. Или ценный груз, что ещё хуже. Дёрнуться сейчас — и гарантированно либо он сам, либо Джим схватят пулю.

Под прицелом пистолетов сначала Джим, а затем и Себ поднялись и вышли на улицу, удивительно пустынную для девяти часов вечера. Впрочем, город маленький, день рабочий, кто не сидит в пабе — уже дома.

Спорить или драться было глупо. Надеяться на то, что здоровяки посчитают самого Себа ненужным и отпустят на все четыре стороны тоже не приходилось. Такие кретины только в боевиках встречаются.

Один из парней что-то сказал другому на чешском. Второй в ответ харкнул на землю и чувствительно толкнул Себа между лопаток, призывая двигаться быстрее.

Если их увезут куда-то, шансов выбраться не останется вовсе, потому что здесь их двое, а там может быть и двадцать. Хотя тоже, двое — это не факт. Где гарантия, что их путь не прикрывает какой-нибудь коллега со снайперкой? Если считают Джима важной персоной, могли и расщедрится. Но их как-то повезут… В машине драться неудобно, причём для всех. Если не будет большого конвоя — можно рискнуть.

По узким улицам их провели кругами и вывели к одинокому тонированному «Тахо».

В стрессовых ситуациях голова у Себа работала всегда быстро и хорошо. Но пока выхода он не видел, поэтому берёг силы.

Возле автомобиля тот, кто вёл Себа, спросил:

— Ты военный что ли, парень?

Его напарник нахмурился и вытащил из кармана наручники.

— Держи-ка, приятель, надень сам, по-хорошему.

Себ мысленно выругался. Сутулиться надо было, и смотреть как-нибудь более испуганно, тогда бы и руки оставили свободными.

— Эй, вторых у меня нет.

— Да так свяжи. Профессор сказал, мистер Мориарти не из тех, кто будет махать руками.

«Мориарти, значит», — подумал Себ. Забавная фамилия. Интересно, это его псевдоним в Чехии или не только?

Джим послушно протянул обе руки, позволяя стянуть запястья чем-то вроде медицинского жгута. Себ уже надел наручники и постарался выглядеть паинькой. По первому же знаку сел на заднее сиденье. Рядом с другой стороны впихнули Джима, который тоже демонстрировал чудеса выдержки.

Один охранник уселся рядом с Джимом, второй занял водительское место — и «Тахо», взревев, тронулся.

Только после этого Себ осторожно спросил:

— Простите, сэр… Могу я узнать, куда нас везут?

В свой голос он вложил весь запас доброжелательности, какой нашёл в этой дерьмовой ситуации. Потому что разозлить любого из этих парней — значит, получить как минимум по печени, и это если повезёт. А это в планы Себа не входило.

— Куда надо. Вон, приятель твой знает, куда. Да, мистер Мориарти?

— Профессор забыл мне что-то сказать, я полагаю, — отозвался Джим. — Так что мы едем к нему в гости. Или он предпочитает поговорить со мной в офисе?

Никто ему не ответил. Себ бросил на Джима взгляд. Как-то не похоже, что у него есть план. И совсем не похоже, что профессор предложит им чаю, поговорит с Джимом несколько минут и отпустит на все четыре стороны.

Сумка и винтовка, конечно, остались в ресторане. А если бы и не остались — такой сейчас толк от разобранной винтовки?

Себ следил за дорогой — на всякий случай. Правостороннее движение сбивало с толку, но не сильно.

Сердце стучало чуть быстрее нормы, и Себ сделал несколько глубоких вдохов и выдохов, успокаиваясь. В гости он не хотел. После краткого допроса станет ясно, что ценности он не представляет и о делах Джима ничего не знает, и его просто грохнут.

Сейчас, когда один охранник занят дорогой, а второй посматривает на Джима как на бомбу, но на прицеле не держит, ситуация так хороша, как возможно. Рядом нет других машин, значит, как минимум в нескольких минутах от них — никакого подкрепления. Снайпер не будет бегать за машиной по крышам, так что прикрытия тоже, скорее всего, нет.

Плохо, что ни до водителя, ни до громилы рядом с Джимом не добраться. Отвлечь бы их, и на скорости дернуть ручник — тряхнёт жёстко, тогда можно будет перехватить руль и, может, даже вырубить локтем водителя.

Плохо, что второй громила сидит рядом с Джимом и может очень быстро достать ствол. Его бы отвлечь. На что угодно.

Себ снова посмотрел на Джима — и наконец-то встретился с ним взглядом. Что уж там Джим прочитал на его лице, неясно, но он улыбнулся и повернулся к охраннику.

Они как раз выехали на шоссе.

— Вы ошибаетесь, — проговорил Джим ровно.

Водитель чуть дёрнул рулём, заставив их всех пошатнуться, и рявкнул:

— Молчать! Иначе кляп воткну! — кажется, разговоров Джима он опасался.

Но Джим как будто его не заметил. Он смотрел на того охранника, который сидел рядом с ним, и продолжал:

— Когда каждый день бреетесь в своей маленькой узкой ванной… когда подносите опасную бритву к горлу и думаете, что однажды дадите руке дрогнуть…

— Марк, заткни его! — приказал водитель, но охранник не шелохнулся, а Джим и не думал замолкать.

Впереди, метрах в шестистах, был поворот.

— Эти мысли вас злят. Вы думаете, что могли бы всё изменить…

— Заткнись, я сказал!

— Сам заткнись! Пусть говорит! Давай! — огрызнулся второй.

Себ чуть подвинулся вбок, почти прижимаясь к Джиму.

— Спрашиваете, за что вам это… — будто бы и не слыша перепалки прошептал Джим, — почему вас предала сначала страна, потом… как её звали? — вдруг Джим перешёл на другой язык. Не чешский, но отделённо знакомый.

Охранник ответил на том же языке, и вот в его исполнении Себ узнал говор, эти жёсткие рубленные интонации русского. Парень забыл про оружие, полностью поглощённый словами Джима, кажется, собирался схватить его за грудки и как следует встряхнуть, чтобы выяснить, откуда он всё это знает, а может и получить ответы на другие вопросы.

— Марк! — снова окрикнул напарника водитель и полез в карман за пистолетом.

В словах Джима Себ разобрал что-то, похожее на «Профессор», его собеседник зарычал, водитель, держась за руль одной рукой, наставил другой дуло пистолета Джиму в лоб — и Себ резко ударил лбом в запястье. Пистолет упал, завизжали тормоза.

Себ дёрнул руку водителя на себя и влево — до сладостного хруста и вопля. Поворот был уже совсем близко, но повернуть никто не успевал, как и затормозить. И до того, как второй охранник успел сообразить, в чём дело, Себ подхватил выпавший пистолет и выстретил второму в лоб.

Перезарядил.

Водитель закричал.

Автомобиль соскочил на обочину, подпрыгнул и врезался в ствол дерева. Салон тряхнуло, и Себ выстрелил во второй раз.

Выругался.

Обернулся к Джиму — и увидел его шальной, бешеный, но в то же время восторженный взгляд.

— Твою мать, — сказал Себ. Он дал себе буквально десять секунд на то, чтобы отдышаться, и начал действовать.

Разблокировал дверцу, локтем открыл её и выбрался наружу. Добрался до водителя и принялся обшаривать его карманы.

«Ну, давай, ублюдок, даже не говори, что не носишь с собой ключ».

Ключ нашёлся, пусть и не сразу — в брюках.

— Выходите, сэр. Можете?

Джим выбрался и с неудовольствием осмотрел свой помятый и запачканный кровью пиджак. Себ ключом подцепил жгут на его запястьях и начал пилить.

— Не двигайтесь, пожалуйста, Джим! — взмолился он через минуты, потому что чёртов босс буквально подпрыгивал на месте. Наконец, жгут был перерезан. Джим довольно потёр запястья — и сразу же пошёл к машине.

— Сэр! — рявкнул Себ. — Расстегните меня, пожалуйста.

— Потом, — отмахнулся от него Брук, — это подождёт… — он тоже полез к водителю и тоже принялся шарить по его карманам. Недовльно рыкнул, обыскал своего недавнего русского собеседника.

«Ублюдок», — подумал Себ и принялся выворачивать запястья, чтобы дотянуться до замочных скважин.

К тому моменту, как Брук закончил исследовать карманы второго трупа, наручники были сняты, и Себ сунул их в карман.

Ладно, надо признать, отделались они лёгким испугом. Волна адреналина понемногу спадала. За свою жизнь не так уж часто Себ бывал в таких переделках. Лежать не дыша, понимая, что вот-вот могут обнаружить укрытие — да, было. Осматривать местность, ожидая того, что его в любой момент может увидеть вражеский снайпер — тоже было. Смотреть другому снайперу в глаза и понимать, что выживет тот, кто стреляет быстрее — однажды случалось. Попадать под обстрелы, видеть, как совсем рядом в рвётся граната… Но похищать его ещё ни разу не похищали. Так себе опыт.

Постояв несколько секунд, Себ ещё раз выдохнул, убедился, что полностью спокоен и принялся изучать местность, быстро обшаривая вглядом сектор за сектором.

Их занесло на какое-то поле… или пустошь, кто его разберёт. В темноте различались редкие раскидистые кустарники: шесть штук на расстоянии от ста метров до километра, кромка леса вдалеке. Рядом с ними — единственное дерево на всём поле. Точно такой же пейзаж с другой стороны от дороги, только там два дерева и пять кустов, но очень жидких — для засады не подойдут.

Кочки, горки, рытвины: Себ фиксировал их одну за другой, но убеждался, что вокруг пусто. Машин на дороге тоже не было ни видно, ни даже слышно вдалеке. Но это — пока.

— Сэр, — сказал Себ холодно, — нам бы убраться отсюда. Этих двоих могут начать искать. И нас тоже.

— Да ладно… — протянул Брук насмешливо. Он выпрямился и стоял, положив руку на крышу машины. Себ подошёл ближе и понял, что босс глубокой задумчивости. Может, шок? Ну, одно дело — давать распоряжения об убийстве или взрыве, а другое — когда тебе в голову тычут пистолетом.

Однако переведя на Себа мутный взгляд, Джим пробормотал:

— Сам бы он не догадался… — а потом его лицо приобрело совершенно хищное выражение. — Что стоишь! — прикрикнул он. — Давай, вытащи их отсюда.

Шока нет, окей.

Себ принялся за работу. Оба парня были тяжелыми и здоровыми, но хотя бы не болтали, не сопротивлялись и не бесили, так что он справился быстро. Стащил их обоих в канаву дороги, которую они удачно перелетели на скорости, присыпал сверху мусором и листьями, измазал грязью. Конечно, их найдут — но лучше бы не сразу. Пусть пройдёт дождь. Критически оглядев свою работу, Себ отряхнул руки и снова посмотрел на Джима, который как встал возле дерева, скрестив руки на груди, так и не пошевелился ни разу.

— Готово, сэр, — объявил Себ, и Джим молча сел на пассажирское сиденье, бросив: — Надеюсь, ты справишься с этой малышкой.

Прежде, чем занять место водителя, Себ внимательно изучил повреждения. К счастью, бронированный внедорожник от столкновения с деревом пострадал мало — разве что фары побились.

— Куда едем, сэр? — спросил Себ, закрыв за собой дверцу и заводя мотор. Джим посмотрел странно, и в какой-то момент Себ подумал, что сейчас он объявит: «В гости к Профессору». Но нет — здравый смысл возобладал.

— В аэропорт, детка… Мне нужно в Лондон…

Карта в бардачке нашлась — помятая и на чешском, но значок аэропорта Себ отыскал, прикинул километраж: часа четыре, если дороги будут свободны и если он не свернёт куда-нибудь не туда. Бросив карту на колени, он вырулил с поля. Автомобиль как следует потрясло, пока они выбирались на дорогу, но зато потом можно было прибавить газу — и к чёрту, подальше от этой гостеприимной страны.

Джим молчал.

Себ следил одновременно за дорогой и за тем, что творилось по сторонам: сценарий, при котором из-за очередного поворота им наперерез выскакивало еще штук пять таких машин, не казался ему нереалистичным. И два пистолета в карманах куртки не слишком-то успокаивали, хотя бы потому что запасных магазинов к ним не было, и патронов на всех желающих могло и не хватить.

В какой-то момент Джим уткнулся в телефон и принялся набирать сообщения. Потом позвонил — и снова заговорил по-русски, зло скалясь в темному за лобовым стеклом.

— Ты меня не понял, детка… — вдруг перешёл он на английский, — мне нужны оба. Живыми, — снова русский. И опять английский: — Никакой маскировки. Я хочу о-о-очень большой костёр. Полюбуюсь на него из Лондона. Чао, детка.

Выдохнув, Джим убрал телефон в карман, прикрыл глаза и сказал:

— Не хотел кричать на тебя, дорогой. Ты меня удивил.

Себ промолчал.

— Ты так ловко прикидываешься тупым исполнителем, Себастиан… — продолжил Джим, — что даже я начинаю верить. А между тем, ты нас вытащил сегодня.

Оу. Это типа похвала? Себ хмыкнул — не ожидал. Тем более, что в любом случае спасал бы свою шкуру, да и шкуру Джима.

— Могу я спросить, сэр… — проговорил он через некоторое время.

— Снова без очереди? — улыбнулся Джим. — Можешь.

— То, что вы говорили эту русскому парню… про бритву, узкую ванную и страну, я не запомнил… Откуда вы это узнали?

Сложно было представить, что у Джима есть досье на всех шестёрок профессора.

— Ха… — выдохнул Джим, — это было просто. У него вся рожа исцарапана — такие следы оставляет только опасная бритва. Он бреется в ванной, где мало света и очень тесно — это видно по тому, где щетина ровная, а где остаются недобритые клочки. Неудовлетворённость жизнью и какая-то душевная драма считываются по лицу и по самому факту использования опасной бритвы в обстановке, которая буквально требует купить уже нормальный станок. А страна… — он рассмеялся, — если перед тобой русский, ты не в Москве, а на руке у него нет золотых часов, можешь не сомневаться, он уверен, что его правительство как следует надуло его (1).

Себ закашлялся, маскируя кашлем смех. Никогда не задумывался об этом.

— Но ты снова задаёшь скучные вопросы, детка… — протянул Джим. — Неужели тебе неинтересно, кого ты только что убил?

— Не особо. Я понял, что это ребята того… профессора. Видимо, что-то вы с ним не поделили, и он решил нарушить вашу договорённость. И я, честно, не очень понимаю, где остальные. Два человека для такой операции… — он пожал плечами, — я бы отправил двадцать.

Джим опять улыбнулся:

— Ты прекрасно описал ситуацию, дорогой мой Себастиан, не считая того, что почти везде ошибся. Но Профессор и правда допустил небольшую ошибку. Он… и один мой хороший друг в Лондоне. Джим Мориарти очень недоволен…

«А фамилия всё-таки смешная», — подумал Себ осторожно, убедившись, что босс уснул.

Примечание

(1) «Это стерео, это типы, это СТЕРЕОТИПЫ» ©. Ну, извините, 2006 год на дворе.

— …старший детектив-инспектор. Себ, веришь, три раза отказывался. Как ребятам в глаза смотреть — не знаю.

Себ едва пригубил эля и ответил:

— Нормально смотреть. Ты Пола не подсиживал, прикрывал его задницу всё время. Твои ребята только порадуются, что у них такой честный шеф, что аж тошно.

Грег слегка улыбнулся, но не засмеялся — история с другом и бывшим начальником давила на него.

— Ладно, забудь, всё равно я уже согласился… Как сам? Как твоя дочь это всё перенесла?

— Ей лучше, — пропустив первую часть вопроса, ответил Себ. — Ясное дело, что это не забывается и не проходит, но психолог говорит, что всё в норме.

Они трепались о каких-то общих вещах, Грег сообщил, что они с женой решили начать всё с чистого листа, Себ пожаловался, что тёща (бывшая, заметьте!) временами сводит его с ума, и никуда от неё не деться, — и за это всё они выпили.

Незапланированный и необъявленный отпуск Себа длился уже месяц.

Долбаный чёртов месяц.

С того момента, как они с Джимом (теперь уже) Мориарти сели в разные такси в Хитроу, от него не было ни единого сообщения. Если бы в установленный день на банковский счёт Себа не пришла зарплата. он всёрьез задумался бы о том, жив ли босс.

Чешская история закончилась ничем. Себ был уверен, что будет много работы: грязной и напряжённой, раз уж Джим был настолько зол. И он ни в коем случае против этой работы не возражал: краткое пребывание в роли пленного ему не понравилось.

Но Джим так и не отдал никакого приказа.

Просыпаясь утром, Себ первым делом смотрел на телефон — ни пропущенных, ни смс. Каждый грёбаный день.

Он чувствовал себя на скамейка запасных. Здоровым — в лазарете.

Казалось бы: радуйся. Деньги есть — психованного Брука нет.

Но Себ не радовался.

Он чувствовал, что ржавеет минута за минутой.

Нормальный солдат не рвётся в бой без приказа. Он умеет ценить минуты (и иногда часы, дни, недели и месяцы) отдыха, тренируется, при этом всегда остаётся готовым выступить по команде.

Себ тренировался.

Проводил на стрельбище на окраине Лондона по пять-шесть часов каждый день, увеличил нагрузку на железе, бегал — а внутри всё равно какой-то механизм отщёлкивал время: ещё десять минут тишины, ещё полчаса, ещё сутки.

Встречи с Грегом по пятницам отвлекали, а когда на прошлой неделе к ним присоединились Крис и бледный, слегка как будто прибитый пыльным мешком Пол, было вообще весело.

Временем, проведённым со Сьюзен. Себ тоже наслаждался. Они выбрали новый дом: симпатичный таунхаус на соседней улице, и обставили его так, чтобы и Сьюзен, и вернувшейся из Карлайла миссис Кейл нравилось. Гуляли, Сьюзен показывала новые рисунки и болтала про школу и подружек.

Но без работы всё это казалось тусклым, ненастоящим.

— Слушай… — вдруг сбился с мысли Грег, — ты сейчас очень занят на работе?

— Да нет… — отозвался Себ, ощущая странное предвкушение, — перед Рождеством деловая жизнь замирает, а те, кого надо охранять, разъезжаются по своим поместьям, сам понимаешь. А что?

Грег отодвинул в сторону недопитый бокал и сцепил пальцы в замок. Он явно колебался.

— Да есть… Мне неловко, правда, но я не могу попросить об этом своих ребят.

— Выкладывай, — учитывая, сколько раз Грег помогал ему с информацией, Себ не собирался отказываться.

— Есть один парень… — он кашлянул, — талантливый парень, чертовски просто. Мы с ним видимся время от времени, и он мне… немного помогает. Какой-то у него особый взгляд на преступления, понимаешь?

— Не-а, — честно признался Себ, — но продолжай, разберусь.

— Да это неважно. Короче, он пропал.

Интересное дело.

— Я могу ошибаться, но ты вроде как чёртов полицейский. Вы же обычно ищете людей, да?

Грег выглядел ещё более смущённым, чем минуту назад.

— Я ему никто. Я не могу сам заявить о пропаже, потому что его семья не беспокоится.

— А ты — беспокоишься? Грег, давай уже полную историю.

— Этот парень сидит на наркоте, — выдохнул Грег, — когда соскакивает, прямо детективное чудо, но иногда ему срывает башню. Я уверен, его брат знает, где он, но не вмешивается. Проучить хочет. А я таких уроков не люблю. Хочу найти его, вытащить и как следует вломить…

Себ провёл рукой по волосам, машинально пальцами замеряя длину и понимая, что пора стричься.

— Окей, — кивнул он. — Что нужно от меня?

— У меня есть список мест, где можно раздобыть то, что он принимает. Я могу походить сам, но не хочу светить удостоверением. И не хочу туда соваться один.

Себ хмыкнул:

— Такая долгая история — и суть в том, чтобы прошвырнуться с тобой по злачным местечкам? Хоть сейчас.

Учитывая, что выпивка у них сегодня не пошла — перед обоими стояли почти полные бокалы — откладывать и правда не имело смысла.

— У тебя пистолет есть? — спросил Себ, когда они вышли из душного паба на промозглую улицу.

Грег покачал головой:

— Третий месяц выбиваю… (1)

— Тогда сначала заедем ко мне, — решил Себ, — извини, но с толпой наркоманов я предпочитаю общаться, имея при себе веский аргумент.

— Не вздумай этот аргумент использовать… — поворчал Грег.

В своей квартире Себ оставил Грега ждать в коридоре и достал из сейфа нелюбимый SIG Sauer — хотя стоило отдать ему должное, это был лучший короткоствол, с которым Себу приходилось иметь дело. Причём хорош он был, на его взгляд, именно в стандартной модификации. Заперев сейф, Себ вернулся к Грегу и продемонстрировал оружие.

Грег, кажется, посмотрел несколько завистливо и спросил:

— Разрешение у тебя на него есть?

— Спасибо за заботу, мамочка, — фыркнул Себ, — руки перед едой я тоже помыл, — он убрал пистолет во внутренний карман куртки и объявил, что готов патрулировать наркопритоны.

Кровь приятно бурлила. Конечно, это не работа. Не вызов от Брука-который-пора-уже-привыкнуть-Джим, не что-то действительно серьёзное. Но во всяком случае, садясь за руль и игнорируя при этом осуждающий взгляд Грега, Себ ощущал себя живым человеком.

Не ожидал от себя.

Говорят, именно так и становятся адреналиновыми наркоманами, а затем трупами.

Грег хорошо подготовился: чувствовалось, что идея искать своего приятеля пришла ему в голову не сегодня и даже не вчера. А ещё он оказался отличным навигатором, без всякой карты сообщал, где и когда повернуть, ни разу не завёл в тупик и не ошибся улицей.

К первому адресу они подъехали точно в тот момент, когда мелкая морось сменилась ледяным ливнем. Себ натянул капюшон и огляделся. Они завернули на полупустую парковку. Слева тускло светилась вывеска автомойки, но Грег уверенно пошёл в другую сторону от неё — к строению типа гаража, без всяких вывесок. Постучал — и дверь тут же приоткрылась. В темноте Себ не разглядел лица того, с кем Грег разговаривал, но услышал:

— Потеряли друга… Буквально на пару минут…

— Нет тут никого…

Себ подошёл поближе, чтобы слышать лучше, а заодно и разглядел, что говорит Грег с тощим небритым мужиком немного за сорок.

— Приятель… нам не нужны неприятности, я просто хочу забрать своего друга домой.

Себ не вмешивался, хотя разговор и шёл по кругу. Конечно, можно было расстегнуть куртку и показать «аргумент», который Грег настоятельно просил не применять — но тогда мирные переговоры уж точно сорвутся.

Как ни странно, на шестом витке повторов одних и тех же просьб мужик вдруг сдался — и отступил внутрь, пропуская Грега и не успев захлопнуть дверь перед носом у Себа.

Британских притонов настолько дерьмового пошиба Себ ещё не видел (и с долей наивности предполагал, что их не существует), и быстро пробежал взглядом обстановку. В сооружённом наспех коридоре было нормально: просто грязь повсюду и щели в фанерных стенах, зато дальше, из-за отодвинутой занавески была видна истинная сущность заведения: вонючие лежанки и похожие на трупы в морге люди. Воняло сладковато-гнилым и горелым.

Грег, поправив капюшон, твёрдым шагом пошёл внутрь и достал фонарь. Учитывая, что на весь гараж была всего одна грязная мигающая лампочка, он оказался кстати — без него в этих рядах тел разыскать кого-то возможным не представлялось.

Вызывая вскрики, стоны и отборную ругань, Грег методично проверял одного за другим — но, очевидно, своего приятеля не находил.

Себ поскрёб переносицу. Это место вызывало у него отвращение и брезгливость. Мозгами он понимал, что вокруг него — люди, но что-то внутри требовало взять огнемёт. Даже при том, что огнемёт он в руках держал один раз, и то — исключительно из любопытства, всё равно — хотелось.

Они прошли в самый конец гаража, Грег выругался — и развернулся обратно.

Ещё бы им с первого раза повезло. Да и вообще, Грег даже не был уверен, что его приятель действительно в наркопритоне, а не, скажем, в лечебнице, куда его запихнули родственники.

Однако спорить Себ не собирался: участвовать в этом маленьком приключении по-любому лучше, чем лежать дома на диване и бездумно листать каналы на телике.

К часу ночи они объехали пять похожих заведений, Грег слегка приуныл, а Себ размял шею и заметил:

— Самый увлекательный вечер пятницы в моей жизни.

— Сам согласился, — буркнул Грег. — Ещё одно — и спать?

— Время детское, — беспечно сказал Себ, — можем и два, и три. Потому что потом придётся начинать с самого начала, сам понимаешь.

— Буду должен, — кивнул Грег, — давай в Кройден, там как раз две точки есть. И в одной я его уже как-то находил.

Себ нажал на педаль газа и вырулил на шоссе, как у него зазвонил телефон. Себ рефлекторно выхватил его из кармана, снял трубку — и немедленно уменьшил громкость динамиков до минимума, чтобы Грег не услышал придыхания Джима и его слов:

— Экскурсия по владениям твоей старой знакомой в малиновой шляпе, детка?

— Сэр… — ответил Себ чуть дрогнувшим от раздражения голосом, — следите?

— Что ты, дорогой… Ты едва не сбил меня с ног, выходя только что на улицу.

Себ вспомнил, что действительно чуть не задел какого-то патлатого придурка, но, чёрт возьми, он бы точно узнал Брука!

Или нет?

— Сэр?

— Ты водишься с плохими ребятами, Себастиан, — протянул Джим издевательски-заботливым тоном, — но ты большой мальчик. Играй с кем хочешь… Тебе на Вангард-клоуз. Развлекись как следует… и не скучай. До скорой встречи.

— Сэр…

Твою мать.

Это был самый бессодержательный и бессмысленный разговор в жизни Себа. И самый странный — а ведь после знакомства с Бруком он приобрёл большой опыт странных разговоров. Но это просто вышло за любые рамки.

«Не скучай, до скорой встречи».

Что-нибудь умнее, чем «сэр» четыре раза он сказать мог?

Себ скрипнул зубами — и, сунув телефон обратно в карман, прибавил газу.

— Работа? — сочувственно спросил Грег.

— Она… Адрес?

«Тебе на Вангард-клоуз».

О чём это? Не мог ведь Брук знать, чем именно они с Грегом сейчас заняты? А если даже допустить, что он как-то это угадал, прочитал в чьих-то мыслях, то откуда он может знать нужный адрес?

— Сейчас соображу, что ближе…

Себ не мог сказать Грегу адрес, который назвал Брук. Это было бы подозрительно, странно и просто… тупо? «Слушай, старина, мне позвонил мой босс и посоветовал заехать на Вангард-клоуз. Что? Нет, я ему не говорил, чем мы занимаемся, я ведь до сих пор не знаю, кого мы ищем, просто он грёбаный псих-телепат».

— Давай заглянем на Вангард-клоуз, — наконец, решил Грег, — это ближе, хотя и маловероятно.

Следуя указаниям Грега, где поворачивать, Себ, если честно, очень надеялся, что на Вангард-клоуз они ничего не найдут.

И конечно, его надеждам сбыться было не суждено.

Этот притон отличался от остальных — не барак, не гараж, а обычный дом, пусть старый и огороженный вместо живой изгороди или клумб мешками мусора и спущенными шинами. И изнутри доносились басовитые ритмы какой-то похабной музыки.

Сцена «Грег убеждает его впустить» повторилась в шестой раз — и они оказались внутри. Основной этаж был расчищен полностью и на удивление неплохо освещён. Если бы не уже знакомый запах, можно было бы подумать, что они пришли на студенческую вечеринку: никаких лежанок не было, долбила музыка, кто-то выпивал, кто-то обнимался с друзьями и ржал. Под лестницей Себ заметил трахающуюся парочку, а в центре, на импровизированном подобии помоста, толпилось сразу человек двадцать.

— Я его убью… — пробормотал Грег и решительно пошёл к буйной компании, которая приплясывала и визжала.

Себ не отставал от него ни на шаг, и, продравшись через сигаретный дым, вскоре смог разобрать, что происходит.

На самом помосте стоял парень невнятного возраста — вроде молодой, из-за щетины и грязных спутанных волос точно не скажешь, — и нёс какую-то околесицу, а остальные почти в экстазе его слушали, сопровождая чуть ли не каждое слово овациями и воплями восторга.

Оказавшись совсем рядом с толпой, Себ услышал, как парень заплетающимся языком выговаривает:

—…изменил тебе с этой… как его… вот с ней, — и ткнул пальцем в одну из полуголых разрисованных девчонок.

И это была ошибка, потому что начался форменный дурдом. Себ отскочил, чтобы толпа не сбила его, а другая девочка уже напала на первую. Про того, кто это начал, разом забыли — нашлось зрелище поинтересней: две девицы, пытающиеся разодрать друг друга длинными цветными когтями.

Грег ловко поднырнул под чьими-то руками, Себ засветил кому-то особо ретивому локтем в лицо — и вдвоём они схватили под руки оратора.

— Отвали… — пробормотал парень, но сопротивляться особо не мог, так что Себ с Грегом просто закинули его руки на плечи и вытащили его наружу, под непрекращавшийся дождь, разок встряхнули как следует — и почти что мешком сгрузили на заднее сиденье.

Парень застонал и захрипел, пытаясь сесть.

Себ завёл мотор — и они полетели подальше от притона на максимально возможной скорости. Не потому что кто-то за ними гнался — а потому что в крови гулял адреналин.

Грег довольно откинулся на сиденье и повторил:

— Я его убью.

— Или я… — пожал плечами Себ, — если он заблюёт мне салон.

На заднем сидении зашевелились. Парень, кряхтя, всё-таки сел ровно и спросил уже больше похожим на нормальный голосом:

— Какого чёрта, Лестрейд?

— Я могу спросить ровным счётом то же самое, Шерлок! — огрызнулся Грег. — Какого чёрта ты творишь? Ты не… — он повернулся к парню по имени Шерлок, — слушай, я допускаю тебя до дел, рискуя своей карьерой. Но ты ведёшь себя…

— Карьерой? — Шерлок застонал.

— Да, Шерлок, карьерой! А ты мало того что крадёшь у меня улики, так ещё и сам пропадаешь и заставляешь нервничать!

— Нервничать? — Шерлок прикрыл глаза, как будто его замутило. — Ради всего святого, просто замолчи. Сегодня ты ещё тупее, чем обычно. Оуф… — он прижал ладонь к лицу, задержал дыхание, выпрямился, снова открыл глаза и спросил:

— Это кто? Где Крис?

— У Криса, знаешь ли, уже не хватает на тебя нервов, — зло объявил Грег, — а это мой друг…

— Друг? — в зеркало заднего вида Себ заметил, что мутный взгляд Шерлока сконцентрировался на нём — и стал вдруг очень ясным. — Чушь. Максимум приятель. Военный… снайпер? Но в отставке уже около полугода. Скучно. Дочь… Работа разъездная. В отпуске. Сложные отношения с… Очень скучно…

И Шерлок откинулся на спинку сиденья.

— Какого… — протянул Себ, но быстро оборвал себя. Он узнал этот взгляд — уже видел. Не конкретно этот, но почти точно такой же, сканирующий, как будто в черепную коробку пробирающийся.

«Очень скучно».

Слава тебе, господи.

Он не хочет привлечь внимание второго Джима. Сейчас он высадит этого парня там, где скажет Грег — и в жизни больше к нему не приблизится. Потому что интерес ещё одного проницательного психа он может попросту не пережить.

Примечание

(1) На всякий случай отмечу, что Британия — страна, где полиция не носит оружие. Стрельба даже не входит в перечень направлений подготовки полицейских. Причина не в том, что не хватает пистолетов или нет способов готовить хороших стрелков, а в концепции британской полиции: в XIX веке она появилась как альтернатива армии, наводившей порядок на улицах, это структура, которую не нужно бояться, которая вызывает доверие. Время от времени происходят неприятные инциденты: безоружных полицейских убивают на задержании. Но, во-первых, эти случаи редки, а во-вторых, даже они не меняют общественное мнение. По опросам, более 50% граждан и ещё больше полицейских категорически против вооружения полиции.

Оружие носят, по факту, всего 5% всех полицейских, включая патрули, охрану в аэропортах и в гос объектах. Чтобы получить оружие, каждый сотрудник полиции пишет подробное обоснование того, зачем оно ему, по каждому факту использования составляется громадный отчёт. С пистолетом Лестрейда мы видим: он пристрелил из него собаку в Баскервилле (но там Грег работал на Майкрофта, так что мог получить оружие на время непосредственно от него). И, кажется, позднее на каких-то задержаниях он размахивает пистолетом: но наверняка он его выпрашивал очень долго и исписал при этом километры бумаги.

Себ развалился на диване, закатил глаза и даже (для большей достоверности) вывалил язык. Задачка: за сколько минут дурацкой потасовки семилетняя девчонка вымотает здоровенного мужика с военным прошлым? Решение: значительно быстрее, чем этот самый мужик рассчитывал.

— Корабль сдаётся! На абордаж! — выкрикнула Сьюзен над ухом и запрыгнула на диван. Сквозь полуприкрытые веки Себ видел, что она размахивает воображаемой саблей, подбираясь к нему всё ближе.

Ну, ладно. Хорошего понемножку.

Дав Сьюзен Грозе Морей неосмотрительно оказаться рядом с его рукой, Себ ловко схватил её в охапку, выскочил на середину комнаты и закружил до визга.

— Не честно! — Сью захохотала, и тогда Себ, чуть прижав её к себе, поставил её на пол и придержал, когда она зашаталась. — Не справедливо! Ты сдался!

— Это был обманный манёвр, — Себ подмигнул и спросил: — Пиратский ланч?

Возможно, от обычного ланча Сьюзен был ещё отказалась, но от пиратского — ни за что, так что они двинулись на кухню.

Сьюзен была счастлива.

Себ, воспользовавшись тем, что миссис Кейл понадобилось уехать по делам, отпустил на сегодня мисс Кларенс. Они со Сьюзен давно не проводили время вдвоём, и она скучала.

Он тоже.

Они имели право на совместный выходной.

Вот только сегодня игры и разговоры с дочерью не доставляли ему такого удовольствия, как всегда — то и дело его мысли уплывали прочь из дома и от Сьюзен.

Телефон в кармане штанов жёг.

И Себ понимал, что это ненормально. Сумасшествие. Психованный босс заразил его, очевидно.

Но не было никаких сомнений, что звонок или сообщение с вызовом на работу мгновенно излечат это безумие. И даже добропорядочно-постная мысль о том, что, раз в нём не нуждаются, значит, никто не умирает из-за капризов Брука, не спасала. Он был уверен, что это не так.

Остравскую историю Брук завершил без него.

— Па-ап…

Себ сосредоточился на голосе Сьюзен, быстро прокрутил то, что прошло фоном, и ответил:

— Если хочешь.

Сью хотела в парк, покормить птиц. Миссис Кейл всё обещала её сводить и всё никак не успевала.

— Доешь только, и пойдём.

Когда зазвонил телефон, Себ вздрогнул. На экране высветился незнакомый номер, и он осторожно ответил:

— Да?

— Мистер Моран? Сэр… — выдох. Голос был высокий, но не угрожающий, а просто ещё не сломавшийся до конца, мальчишеский: — Мистер Моран, это Эрик, Эрик Уилшир, помните?

— Конечно, помню, привет, Эрик! — ответил Себ, пропустив три удара сердца. — Что-то случилось?

Номер Эрика он тогда убрал с мыслью, что использовать не будет — у него действительно не было времени возиться с подростком.

— Нет, то есть… — Эрик говорил быстро и возбуждённо, как будто разговор его очень волновал, — я прибирался в квартире Дж… Джексона и нашёл тут вещи вашей… ну… миссис Моран, и я подумал, может…

Уже декабрь, а он только занялся вещами, причём, похоже, один. Себ помнил его родителей на кладбище, на похоронах Эмили — глубокие старики, слабые и беспомощные. Но, учитывая возраст самого Эрика, они должны быть ещё достаточно активны. Потеря старшего сына их так подкосила?

Парнишку стало жалко.

— Ты молодец, что позвонил, Эрик, — сказал Себ мягко, — спасибо. Я приеду за вещами, когда тебе будет удобно.

— Супер! То есть… мистер Моран, — Себ хотел было напомнить, что предложил называть себя по имени, но слишком отчётливо услышал в голове: «Кажется, я просил называть меня Джим, детка», — и промолчал. Пусть зовёт, как хочет: — Я и сам могу привезти! Мне нетрудно!

Ох.

Вот казалось бы, никогда не страдал синдромом Белоснежки и не собирал отовсюду лохматых потерянных щенков. Но тут не щенок — целый ребёнок, который с ним, Себом, пусть и через десятые руки, но связан. Пойди всё правильно, он обязательно встретил бы этого Эрика на свадьбе Джексона и Эмили, да и потом увидел бы не раз. Может, дал бы ему свой номер.

— Подожди минутку, — попросил Себ, отключил звук и обратился к Сьюзен: — Что скажешь, если в парке нам составит компанию мой новый знакомый?

Сью ревниво вскинула брови:

— Кто?

— Брат Джексона, — честно сказал Себ, — на самом деле, он очень хотел бы познакомиться с тобой. И ему сейчас грустно и одиноко.

Сью задумалась. Себ отлично угадывал все её сомнения: с одной стороны, она не хотела делить папу с посторонним, а с другой — ей было интересно познакомиться с кем-то новым. Но этот новый — брат Джексона, вспоминать которого тяжело и грустно. Однако ему грустно тоже, а значит, к нему нужно быть добрее.

Себ не знал точно, в какие слова формулируются все эти мысли, но не сомневался, что верно понимал их ход.

Интересно, Брук читает его так же легко, как он — Сьюзен?

«Всё мысли написаны на твоей тупой солдафонской роже».

Может, даже ещё легче.

— Он… ненадолго? — спросила наконец Сьюзен.

— Нет, думаю нет. И мы в любой момент сможем уйти домой, если ты устанешь.

— Тогда ладно.

Включив звук, Себ сказал:

— Мы с дочерью собираемся в Гайд-парк, там утки и прочая пернатая живность по ней соскучилась. Хочешь — приезжай туда, я заберу у тебя вещи.

— Здорово! — с излишним энтузиазмом выдохнул Эрик, — Класс! Я тогда собираюсь! Спасибо, мистер Моран!

На улице было неплохо — во всяком случае, без дождя. Но и, увы, без снега. Себу-то, в целом, было плевать, но Сьюзен обожала заснеженное сказочное Рождество. Если такая же погода останется и на следующей неделе, она расстроится.

Выглядывая из окна машины, она то и дело показывала на наряженные ёлки или пышные еловые венки в витринах.

— Бабушка сказала, мы завтра вечером будем наряжать ёлку! — поделилась она. — Пап, ты не уедешь на Рождество? Скажи, что не-ет!

Учитывая молчание со стороны Брука, он вполне мог остаться на праздник со Сьюзен. С другой стороны, босс мог выкинуть штуку в своём духе и вытащить его прямо из-за рождественского стола.

— Я пока не знаю, дорогая. Постараюсь, но ты знаешь, у меня есть работа.

Сью какое-то время молчала, а потом спросила:

— Что за работа? Бабушка говорит, это секрет, но я думаю, она просто не знает. Ты ведь больше не на войне!

— Не на войне. Я… мне трудно тебе это объяснить, — Себ прервался, нарочито-внимательно смотря на дорогу, — есть люди, которые зарабатывают очень много денег и управляют очень большими компаниями. И я их охраняю, потому что у них есть враги.

В общении со Сьюзен он придерживался строгого правила: никакого намеренного вранья. Потому что оно рано или поздно обязательно вскроется — и доверию конец. Это объяснение, может, сложновато для ребёнка, которому нет восьми, зато оно полностью соответствует тому, что о Себе знают все остальные. Максимальная правда из всех возможных.

Сьюзен задумалась, но ненадолго — они подъехали к самой ближней парковке у Гайд-парка, и она отвлеклась. Тем более, что им нужно было ещё купить хлеба для птиц, разобраться, как его ломать, не снимая перчаток, и договориться, что шапка обязательна.

В компании птиц Сью была совершенно счастлива и в общении не нуждалась. Себ отошёл чуть в сторону, а Сью побежала к самой воде — и к пернатому разнообразию.

Вокруг было людно — воскресный день и неплохая погода выманили из домов множество родителей с детьми, пенсионеров и влюблённые парочки, ну, а туристы не заканчивались никогда.

Розовая куртка Сью, впрочем, была достаточно приметной. Стоя под деревом, Себ неторопливо следил взглядом за ярким пятном. В голове было тихо, пусто и спокойно — во всяком случае, он пытался делать вид, что это так (а вспыхивающие и гаснущие снова мысли про молчащий телефон просто игнорировал).

Движение сбоку он уловил сразу — и тут же узнал Эрика, который потерянно озирался по сторонам. Себ подошёл к нему поближе и окликнул, заставив подпрыгнуть на месте — и тут же заулыбаться.

— Я думал, не найду вас, мистер Моран! Здравствуйте!

— Привет, — ещё раз сказал Себ и забрал у парнишки небольшой плотный пакет. Заглянул, быстро разглядел какие-то духи и одежду, и закрыл снова. — Как дела?

Эрик снова улыбнулся, как будто боялся, что, забрав пакет, Себ его немедленно прогонит.

— Хорошо, сэр, ну, неплохо. А у вас?

— Вот, слежу, — Себ кивнул головой в сторону Сьюзен, — пока пират-орнитолог кормит птиц.

— Почему пират? — хмыкнув, спросил Эрик.

— Сейчас подойдёт — сам и спросишь. Расскажет про успешный абордаж.

На самом деле, Себу было нечего сказать, но он сделал над собой усилие и всё-таки подобрал нейтральную тему:

— Ты ещё в школе учишься?

— Да, готовлюсь на A-levels, — он тяжело вздохнул, — поскорее бы уже закончить.

— Что думаешь делать дальше?

Да, точно, это же старая история: со взрослыми про погоду, а с подростками — про планы на жизнь.

— Пока не решил, — он пожал плечами, — мама хочет, чтобы я стал врачом, как… — он прочистил горло, — Джексон. И как папа, конечно. А я думал, может… ну, в полицию пойти?

Себ окинул длинную нескладную фигуру взглядом и сказал:

— Вот прямо сейчас, прости, точно не выйдет. Нормативы не потянешь.

— Да я знаю, — он чуть ссутулился, — я занимаюсь, просто это… сложение такое.

Да, что уж тут скажешь.

— Мистер Моран, вы правда…

Что там он именно «правда», к счастью, Себ не узнал, потому что к ним подбежала Сьюзен.

Себ быстро их представил друг другу и замолчал, а Сьюзен тут же перехватила инициативу. В этом она была очень похожа на Эмили (как забавно сложилось: внешне копия Себа, а повадки, манера общения и улыбка — точно от матери). Её не стоило никакого труда завязать диалог, и через пару минут Эрик уже (хотел он того или нет) обсуждал с ней пиратов и абордажные тактики. А потом, схватив нового знакомого за руку, Сью утащила его кормить птиц. Себ вытащил из кармана телефон, говоря себе, что проверяет время, сунул его обратно — и вдруг резко обернулся.

Это движение было неосознанным, сработало то шестое чувство, которое внезапно просыпаешься, когда лежишь на позиции и знаешь, что тебя могут демаскировать в любую минуту. Не слух, не зрение, а что-то вроде мурашек по позвоночнику от чужого взгляда и понимания, нужно ли перестать дышать, чтобы не выдать себя даже малейшим шевелением, или наоборот, обернуться и защищаться.

Сейчас требовалось посмотреть за спину — и он посмотрел. И разумеется, увидел Брука в безразмерной синей куртке и в вязаной чёрной шапке с дурацким помпоном.

Брук, кажется, обрадовался, что Себ его заметил — и медленно подошёл. Сунул руки в карманы.

Отведя взгляд от Брука, Себ продолжил следить за Сьюзен и Эриком. Они теперь сидели на лавочке и что-то живо обсуждали. Да, надо будет угостить парня хорошим обедом и, пожалуй, подвезти до дома — раз уж он оказался в роли няньки безо всякого на то желания. Хотя несчастным, кажется, не выглядел.

— Соскучился по мне? — спросил Брук выбешивающим томным голосом.

Себ видел его боковым зрением и чувствовал, что волна агрессии зашкаливает.

— О, ревнуешь… — Брук тихо рассмеялся.

— Нет, сэр, — отрезал Себ, — я не ревную своих работодателей.

Брук опять засмеялся:

— Ревнуешь… Спрашиваешь себя: почему тебя не взяли в Остраву во второй раз? Почему ты оказался на обочине? Почему я не звоню и не даю заданий? Ты передумал это столько раз, дорогой, что эти мысли отпечатались у тебя на лбу.

Твою.

Мать.

Среди всего ровного потока отборных ругательств, которые проносились в голове, Себ не мог вычленить ни единого цензурного осмысленного слова. Эти мысли, которые Брук озвучил, их не было. Ощущения, смутное раздражение, но ничего больше.

Да ладно, кому он врёт?

Были.

Каждая.

— Не сердись, детка, — почти пропел Брук, — я не хотел, чтобы тебя убили. Меня бы это расстроило. Зато я принёс тебе нечто особенное…

Себ молчал. Кроме одной короткой фразы, он не сказал ещё ни слова, просто не мог. Он любил эмоции простые и понятные. А Брук вызывал в голове полнейший кавардак.

— Ты готов поработать, детка?

Понимая, что без внятного ответа Брук от него не отцепится, Себ по-военному коротко кивнул:

— Да, сэр.

— Проверь e-mail, когда вернёшься с этой дивной прогулки. Думаю, ты удивишься… Когда ты его прочитаешь — я позвоню.

И не успел Себ подыскать на это хоть какие-то слова, как Брук пошёл прочь, в сторону выхода из парка. Эта синяя куртка и шапка с помпоном так ломали его силуэт и так не подходили ему, что Себ буквально силой заставлял себя следить за ним, не терять из виду.

Эрик и Сьюзен болтали на лавочке.

Телефон в кармане больше не обжигал.

Глава 26

Это должно было случиться однажды. Когда работаешь в том же городе, где живёшь, это неизбежно.

Но Себ никогда об этом не задумывался. Не акцентировал внимание.

Тем не менее, это произошло.

И уже завтра под прицелом его винтовки должен оказаться знакомый человек.

Себ разглядывал фотографию Клауса, сделанную, кажется, специально для какого-нибудь солидного буклета. Он был в костюме, выбритый, галстук стягивал мощную шею. Тяжелая нижняя челюсть выступала вперёд ещё заметнее, чем обычно — наверное, его попросили улыбнуться.

Они не были друзьями. Даже приятелями. Встречались на операциях, не более того. Клаус служил в SAS(1), ушёл в отставку после ранения в Ираке — это по официальной версии. Неофициальные Себа никогда не интересовали, хотя, учитывая, что Клаус работал на Джима, можно было догадаться о том, чем он занимался на гражданке.

И теперь его фотография висела у Себа в почте, таращилась через экран пустыми глазами, в которых отражалась вспышка фотоаппарата.

Джим сказал, что Клаус вне игры.

И теперь он должен умереть.

«А кто сказал, что Джим тогда не врал?» — подумал Себ и пришёл к выводу, что это логично. Клаус перестал быть связующим звеном между Себом и боссом — возможно, Джиму так было удобней. А может, это был такой каприз, иметь снайпера, который выполняет только его приказы, не важно.

Зазвонил телефон, и Себ уже спокойно снял трубку, сказал:

— Да, сэр, — потому что не сомневался в личности звонящего.

— Что скажешь, детка? — спросил Джим, и Себу показалось, что голос у него чересчур возбуждённый. Рассчитывает на споры, вопросы и претензии?

Обломись.

— Что информации недостаточно, сэр. Нет места и времени.

В трубке повисла тишина. Потом раздался смех.

— Бедняга Большой Си, — проговорил Джим, — я посмотрел бы на его лицо… А ты?

— Я и посмотрю, — холодно заметил Себ, — если будет приказ.

Да, ему хотелось спросить, что именно сделал Клаус. Но Джим ведь просто мечтал услышать этот вопрос, разве не так?

— Нет, дорогой… Тебе не нужно убивать своего приятеля, — Джим помолчал и продолжил: — Я хочу, чтобы он убил себя сам. Ты просто поможешь ему принять правильное решение, не так ли?

Себ потёр пальцами переносицу.

Он лучше бы застрелил Клауса сам.

— Тебе даже не интересно… — протянул Джим, хохотнул и добавил: — Конечно, интересно. Ты сгораешь от желания узнать, почему Клаус должен умереть, но не хочешь спрашивать… Я скажу, дорогой мой.

Себ молчал, продолжая смотреть на фотографию. Мысли были какие-то дурацкие: например, он думал, что рано или поздно его собственный слуховой фильтр окончательно научится отсекать все эти «детка» и «дорогой мой», и тогда общаться с Джимом станет куда приятней. Один из его командиров принципиально обращался к бойцам: «вы, ублюдки, мать вашу», — но стоило натренироваться и пропускать это обращение мимо ушей, как стало ясно, что он отличный мужик.

— Ты помнишь Остраву? — вклинился в мысли Себа голос Джима: — Кое-кто подсказал Профессору, что я буду без охраны. И так вышло… что знал об этом всего один человек.

Себ снова потянулся к переносице, задумчиво пощипал себя за кожу. Сказал:

— Двое. Ещё я.

Джим расхохотался:

— Не бойся, дорогой, в этот раз ты вне подозрений. Посмотри письмо…

В этот момент почтовый ящик действительно выкинул новое уведомление. Себ открыл сообщение. В нём было именно то, что требовалось: место и время.

— Ты поймёшь, кто должен быть под прицелом, дорогой. Постарайся, чтобы твоя рука не дрогнула, — и Джим отключился.

Себ запомнил информацию и удалил оба письма. Хотя, учитывая, что отправлены они были с какого-то зашифрованного почтового ящика, можно было с уверенностью сказать, что о безопасности Джим позаботился. Но перестраховка не помешает.

Захлопнув крышку ноутбука, Себ вытянулся на кровати и закрыл глаза: под веками замелькали разноцветные пятна.

«Какого хера я творю?»

Знакомая мысль. Себ уже обдумывал её — три года назад, когда впервые взял заказ. По сути, это решение уже было обдумано и принято. Но Джим с каким-то садистским удовольствием надавливал на те места, которые раньше болели — и Себ вёлся на это. Не мог сопротивляться.

Ему нравилась его работа — как бы это не звучало со стороны. Он любил покалывающее на кончиках пальцев чувство определённости, необходимость исполнять приказ, отданный кем-то другим. В некотором роде, каждый раз это был договор, и в армии, и вне её: тот, кто отдал приказ, не пачкает руки, а тот, кто его исполняет, сохраняет чистую совесть. Неплохой обмен, по мнению Себа.

Чёртовому Джиму было этого мало. Он пытался переложить ответственность на Себа, задавал вопросы, уточнял, готов ли он сделать выстрел — и каждый раз как будто хотел услышать «нет». Сейчас, пытаясь вспомнить каждый их диалог, Себ осознавал: как только он скажет «нет», Джим одержит победу. Он наверняка позволит не стрелять — чтобы потом, в другой ситуации, на следующем задании, напомнить: тот, кто сейчас умер, тоже мог спастись. Себ почти слышал его насмешливое: «В этот раз ты не сказал „нет“, дорогой».

Или это всё приступ какого-то безумного бреда?

Перекатившись на живот, Себ уткнулся лицом в подушку. У него заболела голова, чего не случалось… никогда.

«Слишком много думаешь, Себастьян», — тут же всплыло в мыслях, и Себ, выругавшись вслух, подскочил с постели.

Стёр рукавом пот со лба.

Бросил взгляд на часы: половина десятого. Плевать.

Сосредотачиваясь только на физических действиях, он переоделся, почти вылетел из дома и без разминки пустился бегом по пустой улице. Обычно он бегал медленно, рассчитывал силы, контролировал дыхание, а сейчас нёсся на пределе возможностей. Ледяной ветер швырял в лицо мелкие дождевые капли, они хлестали по коже и почти обжигали.

Дыхание пока держалось.

Из всех возможных тренировок именно бег Себ любил меньше всего, но он подходил к ситуации идеально. Надо было убежать к чертям, подальше от Брука — вытряхнуть его из мыслей, воспоминаний.

Уйти нахер.

Выполнить этот заказ и прости уйти — надо было сделать это ещё тогда, когда он понял, что работает на сумасшедшего. Переехать со Сьюзен куда-нибудь, хоть в Австралию, хоть в Канаду. Наняться к какому-нибудь местному воротиле — нормальному мужику с дорогущими часами на запястье и с женой-фотомоделью.

Силы заканчивались, а ведь ещё нужно было бежать обратно — но Себ и не думал останавливаться, только чуть-чуть сбросил скорость. Пот лился по лицу, спине и груди ручьями. Переходить на шаг нельзя — на таком ветру продует точно, и никакое железное здоровье не спасёт.

Улицы закончились — он выбежал на освещённую набережную(2), вспугнул стайку туристок и, совершив над собой громадное усилие, всё-таки не помчался в сторону Челси, в повернул к центру. Просто небольшой кружок — для того, чтобы разогнать кровь.

Кровь уже почти кипела.

Но каждый удар пульса очищал голову, вымывал оттуда параноидальные подозрения, дурацкие сомнения и поспешные выводы.

Дышать уже было тяжело, легкие раздирало, зато головная боль прошла.

Нет, Джим. Ещё нет.

Себ умел ждать, а умел убегать, и знал, когда подходящее время и для того, и для другого. Так вот: сейчас ещё не время бежать. Джим проверяет его на прочность — и Себ не собирался провалить эту проверку.

Оказавшись дома, Себ первым делом залез в горячий душ и простоял под ним рекордные пятнадцать минут, ловя кайф от тишины в голове. Никаких лишних мыслей. Он уже не сомневался.

Засыпая, Себ вспоминал не Клауса и не Джима, а сегодняшний день: смех Сьюзен, их игру в пиратов, парк, смешного, совсем ещё зелёного Эрика, которому так отчаянно не хватало внимания со стороны взрослых, но который оказался очень сообразительным мальчишкой… Хороший день.

И к чёрту Джима.

«Постарайся, чтобы твоя рука не дрогнула».

Да, Себ теперь понимал смысл этих слов.

И конечно, дело не только в Клаусе, которого Себ видел со своего места, а в цели. Под прицелом он держал девочку-подростка лет четырнадцати — худую, светленькую, нескладную и, кажется, совсем непохожую на отца. Себ видел её сквозь не до конца задёрнутые шторы в комнате. Она сидела за столом и делала уроки, качая головой в такт музыке.

А в соседней комнате Клаус одной рукой сжимал телефон, а другой — пистолет.

Себ знал, что Клаус застрелится. Он сам поступил бы так же.

Ему не придётся стрелять — он был в этом убеждён.

Просто это было очень херово.

Действительно ли Клаус предал Джима? Сдал его Профессору? Себ не хотел этого знать. Его это интересовать не должно.

Он просто страховка, веский аргумент для Клауса. На его месте мог бы быть какой-нибудь пистолет-самострел с пружиной. Бомба, которую можно отключить дистанционно. Что угодно. Или кто угодно.

Клаус колебался.

Себ взял бинокль и присмотрелся получше — он уже отложил телефон и стискивал рукоять пистолета. Встал, подошёл к окну, выглянул, профессиональным взглядом обежал крыши и окна, но Себа не увидел. Просто мирная тихая улица.

Наушник у Себа молчал, только издавал тихое шипение.

Клаус поднял оконную раму и облокотился о подоконник. Отошёл. Сделал круг по комнате (наверное, гостиной).

Себ машинально засекал время.

Лишь бы у Джима не закончилось терпение.

Клаус снова взял телефон, что-то сказал. Себ не достаточно точно видел выражение его лица, поэтому не мог даже предположить, с кем он говорит и о чём.

— Обратный отсчёт от шестидесяти, детка, у него ровно минута, — прошелестело в наушнике, и Себ закусил язык, чтобы резкая боль отрезвила.

В голове застучал секундомер.

Если поступит приказ, Себ выстрелит. Должен будет, причём не Джиму — себе. Это было основой его работы: с самого начала, с первого выстрела за пределами тренировочной площадки.

Сорок.

Клаус швырнул телефон на пол, снова подошёл к окну. Проскользил взглядом мимо лёжки Себа. Многоквартирные дома разной этажности, жилой квартал. Снайпера здесь не вычислить.

Тридцать два.

Клаус должен знать об отсчёте.

Он отложил пистолет на подоконник.

Уже двадцать семь.

Мать твою, возьми его, идиот! У тебя дочь в соседней комнате, ублюдок!

Двадцать два.

Восемнадцать.

Себ передёрнул затвор. Сделал небольшую поправку. Точно в голову: быстро и безболезненно. Даже не страшно.

Четырнадцать.

Клауса Себ видел боковым зрением, перед ним была девочка. Она всё ещё слушала музыку и, кажется, мучилась с заданием. Что-то не получалось.

Светленькая, как Сьюзен. Только старше.

Девять.

Себ не слышал выстрела — он его видел. Клаус упал посреди комнаты. Девочка в наушниках тоже ничего не слышала.

Убрав закаменевший, как чужой палец с курка, Себ медленно отполз назад, вынул магазин и принялся механическими движениями собирать винтовку.

— Хороший мальчик, — пропел наушник, и Себ сорвал его и едва не отбросил, словно он был ядовитым. Но расшвыриваться уликами было бы верхом тупости. Он убрал наушник в футляр, к винтовке, затёр следы и пошёл прочь.

Хотелось надраться. Жаль, он знал, что это не помогает.

Примечание

(1) SAS — британский спецназ

(2) Если вам интересно вдруг проследить маршрут Себа, считайте от района Пимлико (чуть севернее Гайд-парка, недалеко от вокзала «Виктория», и дальше по улицам к набережной.

— … и ещё открытка от твоих родителей, Басти, — проворковала миссис Кейл, передавая ему картонный прямоугольник. Себ быстро пробежал глазами текст и выругался про себя.

Он забыл.

Последние два года на Рождество он домой не попадал, а до этого про открытки ему напоминала Эмили. В этом году он дважды вспоминал, что пора бы их купить, подписать и разослать, но так и не сделал этого.

В целом, все, конечно, переживут без личных поздравлений от него, но мама была бы рада получить открытку, да и соседкам Эмили их стоило бы послать — просто потому что Сьюзен дружит с их детьми.

Ну да ладно.

В этом году рождественского настроения не было в помине. И, не считая тех лет, когда на праздники он находился на службе, это было впервые.

Себ любил Рождество. Сейчас, конечно, уже не так искренне, как в детстве, но для него это был праздник с приятным привкусом. И если без открыток (а особенно без необходимости их писать самому) он бы легко пережил, то вся остальная суета, праздничный ужин, последующие завтрак и обед дома у родителей, подарки, папина любимая музыка и мамин пудинг по особому рецепту — это было для него важно.

А в этом году он только по календарю видел, что послезавтра Рождество. И подарки купил почти наобум, как будто пытаясь отделаться от этой обязанности побыстрее, и всё время чувствовал себя при этом Гринчем — кажется, выражение лица у него было похожим, и нормальные люди поглядывали на него с заметным напряжением.

Не нужно было проводить диагностику, чтобы угадать причину.

Джим, конечно. Никто не захотел бы праздновать, если бы у него в голове завёлся личный психопат.

В Карлайл они не поехали — остались в Лондоне. Миссис Кейл долго сомневалась, но в итоге, Себ сам принял за неё это решение. Во-первых, Джим действительно мог бы из прихоти сорвать его посреди рождественского обеда, а во-вторых (и это, пожалуй, было главной причиной), Себ не хотел светить своей постной физиономией перед родителями — а потом отвечать на вопросы о том, что случилось и в чём дело. Миссис Кейл же в тонкостях его мимики не очень разбиралась, а для Сьюзен Себ всегда находил улыбку.

— Я позвала к нам Харрисов и миссис Бейкер с детьми на обед (1), — продолжила миссис Кейл (и кажется, большую часть её речи Себ пропустил, там ещё что-то было про торт и пунш), — Сьюзен будет приятно поиграть со сверстниками, Харрисы — отличные люди, а миссис Бейкер… — она вздохнула, — не надо бедняжке оставаться на Рождество одной.

Да, точно, миссис Бейкер — это та, которая развелась. И бывший муж которой умер вскоре после развода.

Вдруг Себ подумал ещё об одной семье, которой, возможно, будет непросто отпраздновать Рождество, и сказал:

— Я думаю позвать семью Уилширов.

У миссис Кейл при упоминании этой фамилии сразу же повлажнели глаза, но она с собой справилась и ответила тихо:

— Я даже не подумала о них… Ты с ними общаешься?

— Немного с младшим мальчишкой. Хороший парень, подросток.

— Старших я видела… на кладбище и в церкви. Я позвоню им, если у них нет планов — пусть приходят.

Себ откинулся в кресле и мысленно вычеркнул это дело из списка важных. А потом с удивлением обнаружил, что список опустел.

Он и сам чувствовал себя пустым, выпотрошенным.

Может, нужно в отпуск? Отпроситься у Джима: не посадит же он его на цепь? Взять Сьюзен и рвануть с ней куда-нибудь в тепло, поплавать, понырять с аквалангом, загореть…

Или даже оставить Сюзен, съездить в одиночестве. Завести дурацкий курортный роман на неделю (только… ради всего святого, никаких полицейских, никаких умных коротко стриженных женщин с успешной карьерой, просто темпераментная фигуристая красотка). С полным осознанием пагубности процесса пить коктейли на жаре.

Да, это именно то, что нужно.

При одной мысли об отдыхе на душе становилось лучше. И сквозь марево морского пейзажа, оттенённого невнятным очертанием женского тела в купальнике, рождественские украшение в комнате показались ему значительно более привлекательными, чем пару минут назад. Встав, он поправил веточку омелы, а потом перевесил её повыше — туда, где ей и было самое место и докуда миссис Кейл просто не дотянулась.

— Ладно, миссис Кейл, я поеду, послезавтра буду с утра.

В прихожей он прихватил с собой счета на оплату и вышел в непрекращающийся дождь. Настроение всё повышалось. Прокрутив мысленно глобус, он ткнул мысленным же пальцем — и попал в Тайланд. И, подъезжая к дому, он уже полностью спланировал свой предполагаемый отдых. Учитывая, что туристические места и экскурсии его не интересовали, этот план прекрасно подходил к любой стране, отвечающей четырём требованиям: жарко, море, никакой войны и все говорят по-английски.

Оставалось только согласовать ключевой пункт плана — даты — с Джимом, и можно брать билеты на самолёт.

Стоило ему подумать об этом, как зазвонил телефон, и Себ ощутил холодок внутри — как и всякий раз, когда ему казалось, что босс читает его мысли. Но, посмотрев на экран, он чуть не рассмеялся вслух: звонил не Джим, а всего-навсего Эрик.

Стоило Себу принять вызов, как в трубке раздался звонкий радостный голос:

— Спасибо за приглашение, мистер Моран! Здравствуйте!

Быстро же миссис Кейл решила этот вопрос.

— Привет, — отозвался Себ, — не за что. Родители согласились?

— Ага, сказали, что миссис Кейл их прямо спасла, — он выдохнул и добавил уже другим тоном: — Дома они даже ничего не украсили. Да и у меня настроения нет… Но у вас — это другое.

— На вечеринку не рассчитывай, — предупредил его Себ, — скучное застолье с кучей нудных взрослых и несколькими детьми. Ни одной девчонки.

Эрик смущенно хмыкнул:

— Да и не надо… В смысле, застолье — то, что нужно.

Интересно, все современные подростки такие или только Эрик?

«Привет, старость», — подумал он без неудовольствия.

— Ну, и отлично.

Попрощавшись с Эриком, Себ сбросил вызов — и сразу же увидел на экране пропущенный с подписью: «Номер скрыт». Телефон снова ожил, и Себ осторожно снял трубку.

— Сэр?

— Себастиан… — голос Джима был почти чужим, мёртвым, слабым, с непривычным хрипом, — дом… — и гудки.

Себ сорвался с места (2).

«Форд», кажется, ещё ни разу за свою недолгую жизнь не развивал такой скорости. Да и сам Себ ни разу так не гонял в черте города. В висках стучало, во рту стоял солоноватый привкус, а в мыслях висело одно: «Успеть!»

Что могло произойти?

Идиотский бесполезный вопрос.

Но Себ не мог ехать ещё быстрее, ему нечем было занять голову, кроме как прокручивать этот вопрос.

Случилось что-то серьёзное и потенцально… опасное. Пусть будет просто «опасное».

Только повернув на А13, Себ понял, что не взял оружие — ни винтовку, ни даже пистолет. Просто не подумал об этом.

Дерьмо.

Совсем своей головой соображать разучился. Раз Джим ничего про оружие не сказал — значит, оно точно не потребуется, так?

Но разворачиваться уже было поздно. Возможно, раз уж Джим способен звонить, реальной угрозы и нет, и отстреливаться ни от кого не придётся.

Джим мог его вообще разыграть — с него бы сталось, он псих. Но разве этот розыгрыш в его стиле?

Нет.

Всю дорогу нервные мысли метались внутри черепа, но стоило Себу заглушить двигатель, как они притихли и попрятались. Выровняв дыхание, Себ снял куртку, чтобы не мешалась, вышел на улицу и сразу осмотрелся.

Ничего нового.

Тот же двор, то же бельё на верёвках, ту же мусорные баки. «Роллс Ройс» Джима на грязной тесной парковке сияет, словно его только сегодня отмыли. Больше никаких неподходящих машин.

Подъездная дверь открыта, как и всегда.

Уже без спешки, оглядываясь по сторонам, изучая каждый угол и каждое окно, Себ пошёл к дому. Обычный вечер обычной многоэтажки. Где-то орут дети. Левее ругаются супруги. Мигранты. Язык незнакомый. Справа из открытого окна визжит какая-то попса.

Наверх Себ пошёл пешком — просто на всякий случай. Лестничные пролёты, похоже, уже много лет служили общественными курилками — они были завалены окурками, заплёваны и провоняли насквозь. Стены кто-то изрисовал маркерами, и ничего художественного в этих рисунках не было.

На пятом этаже Себу встретились трое курящих подростков — едва услышав его шаги, они оборвали разговоры и проводили его настороженными взглядами.

Больше никого.

Дверь в квартиру Джима оказалась закрыта, но не заперта. Себ, жалея, что у него нет с собой перископа, осторожно её приоткрыл, заглянул в щёлку. Впрочем, будь к него хоть три перископа, они оказались бы бесполезны: внутри стояла кромешная темнота.

«И получаем пулю в голову», — подумал Себ, но всё-таки открыл дверь.

Никакого выстрела.

Тусклый свет с лестничной клетки не сумел разогнать мрак, и Себ совершенно безнадёжно всматривался в черноту. Закрыл глаза, полагаясь на слух — и различил тяжёлое хриплое дыхание.

— Сэр…

Тишина.

— Джим!

В квартире должен быть чёртов свет! Но, учитывая её размеры, Себ мог бы ходить вдоль стен очень долго, а на это времени могло и не оставаться.

— Джим! — повторил он чуть громче, выдохнул и закрыл за собой дверь, отрезая от единственного источника света. Включил фонарик на телефоне и заскользил лучом.

Сначала он видел только хлам: книги, пустые коробки из-под конфет, пистолеты разных марок и калибров, гитара с отломанным грифом, множество бумаг, исчёрканных и исписанных, залитых чаем или кофе из пустых треснутых чашек и мятых стаканчиков. Но наконец пятно света выхватило снятые ботинки. За ними — скомканные брюки. Рубашку. И сжавшегося в комок на полу возле дивана Джима — в одних трусах и носках, всклокоченного.

— Убери! — взвизгнул он, закрываясь ладонью от света, и Себ выключил фонарик. Глаза уже немного привыкли к темноте, и он надеялся, что сможет ни на чём не споткнуться.

Шаг за шагом, носком отпихивая пистолеты и горы бумаг, раздавив пару чашек, Себ пробрался к дивану и, прислушиваясь к тяжёлому рваному дыханию, присел недалеко от Джима.

Тут нужен врач. Разгоняя машину, Себ опасался, что ему придётся иметь дело с пулевым ранением — и, в сравнении с реальностью, это был бы вариант получше. Он знал, как оказывать первую помощь раненым из огнестрела.

И понятия не имел, что нужно делать с Джимом.

— Джим… — повторил он, — что… в чём дело?

Снова молчание, только дыхание стало чуть громче и резче, словно он с трудом проталкивал воздух сквозь лёгкие. Казалось, что рядом сидит раненое животное.

Себ чувствовал запах пота и болезненный жар.

Тишина, нарушаемая хрипами, давила на уши. Темнота оставалась совершенно непроницаемой.

Нужно было сделать хоть что-то. Хотя бы понять, что произошло.

— Джим… пожалуйста, скажите что-нибудь? Сэр…

— Мне нужен Клаус, — слабо простонал Джим. — Приведите Клауса.

Бред.

Какого, мать вашу, Клауса? Он застрелился собственноручно на глазах у Себа четыре дня назад!

— Клаус… — повторил Джим, и Себу показалось, что голос у него стал ещё тоньше.

— Сэр, Клауса нет. Здесь я… — чуть поколебавшись, он добавил: — Себастьян. Себастьян Моран. Вы звонили мне…

Он не знал, зачем это всё говорит, просто… что ещё сказать? Ни одной идеи.

— Себастьян… — прохрипел Джим, — пистолет… Да, я помню, — он издал короткий смешок, — снёс себе половину черепа… Ты видел, как он умер, Себастьян? — с шёпота Джим перескочил сразу на крик. Звук взлетел вверх и разнесся по комнате.

— Да, сэр, — не совсем уверенно произнёс Себ, — я следил.

— Хороший мальчик… Себастьян… — Джим закашлялся, — длинное имя… слишком… Басти…

Хер с ним, пусть как хочет зовёт.

— Ты знаешь, куда стрелять, чтобы не было больно? — спросил Джим, чуть отдышавшись, тише.

— Знаю, сэр.

— Тут столько оружия… Не люблю пушки… Возьми любую и выстрели… — Себ начал смутно различать силуэт Джима — глаза адаптировались. Босс уже не сжимался в комок, а сидел, раскинув руки и запрокинув голову на диван. — Застрели меня, Святой Себастьян… — Джим надтреснуто засмеялся, — ты же знаешь, что это будет хорошо…

Себ сдавил переносицу до боли.

Почему он? Почему из всех своих подручных Джим вызвал именно его? Это было малодушно, но не хотел быть рядом во время этого приступа безумия. Он не… не подходил для этого. В мире ведь полно людей, которые знают, что делать и говорить, почему это должен быть именно он?

Себ медленно опустил переносицу и уронил руку на колени. Ответ он знал. Потому что, несмотря на все проверки и постоянный вынос мозга, Джим ему доверял — как доверял, очевидно, и Клаусу.

Но Клаус его предал.

Доверие безумного босса — нет, не такой подарок Себ просил у Санты на Рождество. Заткнув подальше разнывшуюся плаксивую девчонку внутри себя, он тихо сказал:

— Я не буду вас убивать, Джим, — ну же, давай! представь уже, что это не глава преступной корпорации, покрывающей как минимум всю лондонскую наркоторговлю, а больной ребёнок. Даже не больной, а, например, напуганный, — вы просто устали. Это не смертельно.

Джим промолчал, и Себ счёл это хорошим знаком. Не спорит — значит, слушает.

— Это всё погода, — продолжил он, выдавливая из себя по слову, — дерьмовая для декабря. Хотя лучше так, чем песок, ветер и плюс тридцать, как было у меня в прошлом году, да?

Дыхание рядом стало чуть тише и ровнее.

— Послезавтра Рождество… Вы отмечаете? Да, я помню, однажды вы сочинили рождественскую сказку… О чём она была?

Ответь, чёрт тебя дери!

Джим снова засмеялся — отрывисто, давясь каждым звуком, и ответил:

— Об ослике… Ты знаешь… когда младенец-Иисус родился, его положили в ясли… туда, откуда ест скот. Плохая идея, не находишь? Ослик не знал про Вифлеемскую звезду, — Джим сделал долгую паузу, пытаясь отдышаться, — он просто хотел жрать…

Слова Себ разбирал с трудом. Ирландский акцент стал не просто различимым, а чудовищным. Но всё-таки смысл понял — и содрогнулся.

— Сколько вам было лет, когда вы её сочинили?

— Девять… Не нравится? Я заставил этих тупиц из церковного хора её разыграть перед родителями… Слышал бы ты крики благонравных дамочек. А потом — вопли детей, которых пороли… Прекрасный момент… — вопреки этим словам, тон Джима был мрачный. — Я всё равно им завидовал, даже когда их пороли…

— Почему?

Себ тоже прислонился спиной к дивану, но голову запрокинуть не мог — не под его рост оказалась конструкция.

Вместо ответа Джим опять рассмеялся.

— Расскажи мне сказку, Басти… — попросил он заплетающимся языком, — настоящую.

— Я… — он хотел сказать, что не знает сказок, но это было бы наглым враньём. Конечно, он их знал. Множество, — вы слышали сказку про «Груффало» (3)?

Джим вместо ответа издал какой-то странный звук, но кажется, это скорее было «нет», чем «да». И хорошо. Уж лучше он, чем «Очень голодная гусеница» (4), по которой Сьюзен какое-то время сходила с ума. Прочитав её вслух девятнадцать раз подряд, Себ с пугающим удовольствием сбежал в Ирак — на два дня раньше, чем закончился отпуск.

— Кхм… — он прочистил горло, припоминая начало, и заговорил: — Гулял мышонок по лесу, и вдруг лиса бежит… — нет, это безумие какое-то, — а у лисы, как водится, хороший аппетит, — сидит в самой странной квартире в Британии рядом с сумасшедшим Джимом Бруком, по приказу которого за последние четыре месяца убил добрый десяток человек, и рассказывает ему про Груффало. Надо было «Алису» (5) выбрать — актуальнее бы получилось: — Я завтракаю с Груффало: я твёрдо обещал, — Джим снова издал непонятный звук, который можно было счесть за одобрение, — Есть у него клыки, и когти тоже есть, и преогромнейшая пасть, а в ней зубов не счесть, — вспомнить бы порядок действий ещё… Хотя, кажется, Джим сейчас не стал бы возражать, даже если бы вместо сказки Себ зачитывал ему телефонный справочник, — Встречаюсь с ним я вот у той горушки… Он, кстати, очень любит лис... С приправой из петрушки.

Джим довольно хмыкнул. Да, Сьюзен тоже всегда любила этот момент.

От лисы — к сове, от совы — к змее. Себ выговаривал строчки почти как робот. Постепенно реакции Джима стали ещё бедней и невыразительней, зато дыхание окончательно выровнялось. На встрече мышонка с Груффало Себ уже был уверен, что Джим спит — и замолчал. Подождал немного, привычно-чутким слухом пытаясь уловить, не раздастся ли шевеление или недовольное бормотание с требованием продолжать. Но нет.

Выдохнув, Себ сгорбился, уронил голову на колени и закрыл глаза, пытаясь снова в воображении нарисовать мягкий белый песок, океан, красивых девушек и стакан мохито.

Получалось с трудом.

Примечание

(1) Если вы запутались, кто когда и почему приезжает в гости, то небольшая памятка.

В Британии Рождество — категорически семейный праздник. Его отмечают три дня.

24 декабря — канун Рождества. В этот день проходят рождественские службы в церкви. Вечером принято обедать в компании самых близких людей. Здесь обычно взрывают хлопушки с небольшими сувенирами. Эту часть Себ решил проигнорировать, скорее всего, потому что миссис Кейл сложно приготовить столько застолий подряд.

25 декабря — само Рождество. С утра принято открывать подарки, а потом все готовятся к рождественскому обеду. Это кульминация праздника. Он начинается в 2-3 часа пополудни (зависит от семейных традиций). Обед длится до позднего вечера. Как и в канун Рождества, обязательные элементы застолья — хлопушки с сувенирами, пожеланиями, бумажными коронами и прочей ерундой)) В некоторых семьях хлопушки делают сами, и тогда начинка может быть нестандартной. Именно на этот обед и приглашают гостей.

26 декабря — день подарков. Нет, вы не ошиблись. Члены семьи и гости обмениваются подарками 25-го. А вот денежные подарки помощникам по хозяйству (домработнице, няне), особенно важным людям из сферы услуг (в деревнях это, например, молочник и почтальон, а в городе может быть и любимая продавщица из любимого магазина) делают именно 26-го. Традиция. В целом, третий день Рождества самый спокойный. Ходят в гости к тем, с кем не увиделись в само Рождество, проводят время с семьёй.

(2) Гугл-карты на русском меня обманули, и я неверно указала адрес дома Джима. Клармонт-стрит в другом месте, у него — Клармонт-клоуз, 13. Немного позже я заменю этот адрес по тексту.

(3) Очень популярная у английских детей сказка авторства Джулии Дональдсон. Завязка в том, что хитрый мышонок, чтобы спастись от пытающихся сожрать его зверей, придумывает монстра Груффало. А потом с этим самым Груффало встречается. Что из этого вышло — можете прочесть сами, сказка короткая.

(4) Как вы понимаете, ещё одна популярная сказка, автор — Эрик Карл. Читайте сами, пересказывать её я не готова.

(5) Имеется в виду «Алиса в Стране чудес» и «Алиса в Зазеркалье» Льюиса Кэррола.

Себ не спал, скорее, провалился в дремоту. Тело затекло, глаза закрывались сами собой, но сознание продолжало бодрствовать и фиксировать каждый шорох.

Внутренние часы сбились. В квартире Джима, похоже, был полный блэкаут, не различались даже очертания окон. О тусклом свете уличных фонарей и говорить нечего.

Можно было достать телефон, но тогда пришлось бы сбросить оцепенение — этого делать не хотелось. За это ощущение покалывающей немоты Себ держался как за спасательный круг: это была единственная связь с реальностью.

Себ много раз думал, что его босс — сумасшедший, но всякий раз это была скорее характеристика его эксцентричных поступков, манер и странного образа мыслей, а не что-то вроде диагноза. Чёрт, Джим был слишком умён, чтобы быть настоящим психом. Но этот приступ…

Стоило подумать о нём, как перед глазами вставала жалкая картина, которую выхватил из темноты луч света. Джим напоминал загнанное в угол раненое животное.

А потом просил его убить.

Где-то в глубине души Себ хотел это сделать.

После Клауса — особенно.

«Ты же знаешь, что это будет хорошо», — так сказал сам Джим.

И всё-таки Себ даже не взглянул на разбросанное по комнате оружие. Сидел рядом, рассказывал идиотскую сказку, болтал о какой-то чепухе и почти мечтал, чтобы слабый надорванный голос сменился обычным: высоким, насмешливым. Чтобы Джим рассмеялся и сказал: «Попался, Себастиан». Лучше было стать жертвой тупого розыгрыша, чем видеть Брука… каким? Поломанным? Слабым?

Рядом раздался едва слышный скрип. Шуршание. Рука поскребла по дивану. Щёлкнула кнопка пульта — и темнота начала рассеиваться: шторы поднимались вверх, впуская предрассветный сумрак.

Себ метнул взгляд на Джима. Он выглядел вымотанным и очень нормальным, разве что глаза покраснели и опухли. Можно было легко решить, что он с похмелья.

— О, привет, дорогой, — чуть хрипло, но весьма знакомо пропел Джим, поднялся с пола, повёл тощими плечами и оглянулся на Себа, как будто ожидал каких-то комментариев или вопросов.

— Сэр, — ответил Себ, поднимаясь. Болтать желания не было никакого: он прекрасно знал, что зло остаётся самим собой хоть в дорогом костюме, хоть в мятых трусах. Стоило распрямиться, как по позвоночнику что-то прострелило, и Себ мысленно поставил печать и подпись под приговором: «старость».

Джим хохотнул и пошёл куда-то вглубь гигантской комнаты, дошёл до стены, нажал на неё — и скрылся за потайной дверью.

Себ медленно выдохнул, немного размялся, разогнал кровь — и понял, что надо уходить. Причём побыстрее, пока Джим, уже пришедший в себя и, если можно так сказать, протрезвевший, не вернулся и не решил выместить раздражение на свидетеле своей слабости.

Быстро осмотревшись, Себ нашёл на полу относительно чистый лист бумаги (без записей, только с кофейными пятнами), шариковую ручку и, пристроившись на диване, накорябал: «Прошу предоставить мне отпуск на две недели с 26 декабря. Себастьян Моран». Он устроил свою записку поверх ноутбука и понадеялся, что Джим не вышвырнет её на пол, не читая.

Прислушался. Отличная звукоизоляция: принимал ли Джим душ или резал за стеной младенцев, слышно этого не было.

Убедившись, что ничего не вывалилось у него из карманов и не осталось на полу, да и вообще, кроме заявления на отпуск, никаких следов его пребывания в квартире нет, Себ быстро вышел на лестничную клетку, сбежал вниз и выдохнул, оказавшись в машине.

Стоило ему захлопнуть дверцу, как странное оцепенение полностью отпустило: вдруг стало понятно, что хочется спать, ещё больше — есть, а сегодня канун Рождества, завтра праздник, за которым, возможно, последует отпуск…

Толком не понимая, в чём дело, Себ однако чувствовал, что его потряхивает, словно он только что выбрался из смертельно-опасной заварушки, выжил, пройдя по самому краю.

Хотя нет. Совсем другое чувство.

Себу было, с чем сравнивать. Да, дрожь похожа, но к ней добавлялся ещё непривычный, чуть сладковатый привкус во рту, лёгкая ломота в теле, шальная весёлость… Нет, это не страх солдата, выжившего после бомбардировки. Скорее уж страх ребёнка, вышедшего из кинотеатра после ужастика. С маленькой поправкой на то, что Брук был реально опасным. Но они играли на одной стороне.

Себ завёл мотор и неспешно повёл машину по совершенно пустым дорогам. Включил радио, попал на совершенно не подходящую под настроение «Песню тишины» — и поленился переключать, пропуская звуки и смыслы мимо ушей.

У него был отличный план: завтрак в какой-нибудь ранней кафешке, дома контрастный душ, а потом крепкий сон.

И он был чертовски удивлён, когда ничто этому плану не помешало.

Он проснулся под вечер, перекатился на другую сторону кровати, успел подумать, что в Карлайле сейчас родители садятся за стол и взрывают первые хлопушки, и заснул снова, уткнувшись лицом в мягкую подушку.

Внутренний будильник сработал в шесть тридцать, Себ резко сел на кровати, посмотрел на телефон, выругался, осознав, что действительно проспал почти сутки — и улыбнулся.

Кажется, это было именно то, что требовалось. Он чувствовал себя бодрым и полным энергии: от мрачных мыслей, апатии и слабости не осталось даже намёка, история с Бруком и тёмной комнатой как будто подтёрлась в памяти и потускнела, зато мысль о празднике и о том, как Сьюзен отреагирует на подарок, сделалась особенно яркой.

Он приехал к миссис Кейл к девяти — и едва сдержал стон наслаждения, когда оказался в прихожей, наполненной запахом жареного бекона и яиц.

— Папа! — тут же раздалось сверху, и Себ подхватил Сьюзен на руки. — С Рождеством! Я открыла первый подарок, но бабушка сказала, с остальным нужно подождать тебя! Пошли… Там твой подарок тоже есть!

Оказавшись снова ногами на полу, Сью схватила Себа за руку и потянула в столовую, к развешенным над диваном разноцветным носкам. Один уже и правда был пустым, а на диване лежала коробка шоколадных мишек. Миссис Кейл в домашнем бордовом костюме и в фартуке суетилась у стола, и Себу не показалось, что она выглядит счастливой. Но стоило ей увидеть Сьюзен, как она тут же заулыбалась, за что Себ ей был благодарен.

— Басти, дорогой, с Рождеством! — она поставила блюдо с беконом на стол, подошла и обняла его. Себ торопливо ответил на объятие и поздравление и протянул ей заготовленный подарок:

— Простите, что не в носке. Подумал, не стоит забираться ночью в дом.

— Забираться? — тут же навострила уши Сьюзен. — Зачем?

— Да вот, думал подловить Санту, — фыркнул Себ, — но проспал. представляешь?

— Пап… — Сьюзен посмотрела на него очень внимательно, — ты ведь знаешь, что про Санту просто так принято говорить? На самом деле, он выдуманный.

Вот так номер. А когда они встречали Рождество вместе в прошлый раз, Сью верила в Санту безоговорочно.

— Чушь, — объявил он, — я в него верю.

Сью закатила глаза совершенно по-взрослому:

— Ты как маленький, — и Себ, не выдержав, рассмеялся. Сью полезла за следующим носком, а миссис Кейл сзади издала странный звук. Себ обернулся и успел увидеть, что она стирает краем фартука слезы. Подошёл к ней поближе, наклонился, как будто помогал раскладывать бекон.

— Прости, Басти… — прошептала она, гремя тарелками, — она так похожа на Эмили…

— Тш-ш… — Себ дотронулся до её руки, — это ведь хорошо.

— К… Конечно. Пойду принесу чай, — она попыталась улыбнуться, — и сядем завтракать. А Сьюзен покажет тебе подарок.

— Пап, иди сюда! — крикнула Сьюзен, и Себ подошёл к ней, сел на диван. Сьюзен пристроилась рядом и показала куклу в яркой коробке. — Это от бабушки.

— Выглядит мило, — сказал Себ, беря коробку в руки, — у неё уже есть имя?

— Я ещё не решила, — ответила Сьюзен и забрала куклу обратно, положила к коробке с мишками — и полезла за следующим носком. В этих действиях была забавная методичность: Сью не стремилась тут же открывать подарки, она собирала их рядом, изучала, а потом уже принималась распаковывать. Кажется, в свои два года она делала ровно точно так же.

— Вау! Клёво… — раздалось со спинки дивана, и Себ тут же напомнил:

— Следи за языком! — впрочем, не особо строго.

— Ну, здо-орово, я хотела сказать, — она опять спустилась вниз, и Себ увидел у неё в руках свой подарок — мобильный телефон. Сью прищурилась и угадала: — Это от тебя, да?

— Угу, — кивнул Себ — и мгновенно получил новую порцию объятий, на этот раз не приветственный, а радостно-благодарственных.

— Спасибо! Я теперь смогу тебе звонить, когда захочу, да? Без разрешения бабушки?

— Не в четыре утра, пожалуйста, но в целом — да. Я уже добавил туда свой номер, у меня есть твой, так что…

— Вау… — повторила Сьюзен и прижала упаковку к груди. Бросила взгляд на уже найденный подарки. Потом на оставшиеся носки. Кажется, её разрывали два противоположных желания: по-прежнему придерживаться своей системы, с одной стороны, и открыть телефон, с другой. Система победила, Сью с большой неохотой положила коробку к остальным, опять забралась на спинку дивана и объявила оттуда:

— Это тебе!

Себ перевернулся, встал на диван коленями и забрал у Сьюзен полосатый носок.

— Хм… — протянул, — ты уверена, что это не Санта?

— Это я! — упрямо ответила Сью, и Себ с преувеличенной осторожностью заглянул в носок.

— Ладно… посмотрим…

— Вообще-то, это не только мой подарок, мне бабушка немного помогла, — честно призналась Сьюзен, — и ещё няня. Но я придумала почти всё! и Делала тоже сама, и рисовала...

В носке лежала кожаная обложка, как для паспорта. Вытащив её, Себ понял, что это маленький альбом. Открыл.

Внутрь были аккуратно вшиты листы плотного белого картона, разрисованные и обклеенные вырезками из фотографий. На первом листе фотография была одна: он сам держал на руках Сьюзен, которой было, похоже, года четыре. Он не помнил эту фотографию, кроме того, большая часть фона оказалась обрезанной. Вокруг фотографии явно рукой Сьюзен была нарисована цветная рамочка, а сверху шла подпись: «Любимому папочке». А снизу, зеркально: «С Рождеством».

На второй странице фотографий было две: первая снова совместная, с позапрошлого Рождества, а на второй — одна Сьюзен с пышном розовом платье что-то танцует. Видимо, из школы.

Себ листал маленький альбом, смотрел на кривоватые, но выполненные с огромным старанием рисунки и подписи, и чувствовал, что у него не находится слов. Зато в глазах горело и щипало.

— Бабушка сказала, что раз ты часто уезжаешь, ты тоже скучаешь, — между тем, поясняла Сьюзен без малейшей неловкости, — я когда скучаю, смотрю на твою фотографию. А тут даже лучше, фотографий сразу много. Бабушка помогла с обложкой, — прижавшись к его боку, Сью ткнула пальцем в корешок, — а няня смотрела, как я рисую. И вырезала фотографии, чтобы было ровно. Пап… тебе нравится?

Себ кивнул и порывисто обнял Сьюзен, прижимаясь губами к светлой макушке.

— Очень, — прошептал он, — это лучший подарок. Спасибо, дорогая.

Сью высвободилась из объятий и довольно улыбнулась, а потом, с видом человека, выполнившего свой долг, вернулась к подаркам: основное, конечно, она уже нашла, но в носках оставалось немало конфет и приятных мелочей. Себ продолжал разглядывать маленький альбомчик, и только перелистав его, наверное, в десятый раз, он сумел встать, выйти в прихожую и убрать его во внутренний карман куртки. А заодно вытер влажные глаза, радуясь, что Сью пока таких мелочей не замечает, а миссис Кейл всё ещё возится с чаем.

Гости собирались к трём.

К этому времени Сьюзен уже успела изучить свои подарки, поплакать, думая о том, что подарила бы мама и как бы они встречали Рождество вместе с ней, успокоиться и заняться новым телефоном.

Миссис Кейл, взбодрившаяся хотя бы внешне, переоделась в зелёное платье, надела украшения, снова накрыла на стол и вышла на крыльцо.

А Себ устроился в глубоком кресле с чашкой чая и печеньем и наслаждался минутами покоя. Конечно, когда гости зайдут в дом, придётся вставать и участвовать в беседе, но пока ему было хорошо: Сьюзен сидела рядом, в пределах видимости, чай был свежим, крепким и вкусным, а печенье — хрустящим и ещё тёплым.

— Пап… — протянула Сьюзен со своего места, оглянулась, убедилась, что миссис Кейл нет в комнате и продолжила: — Пап, ты меня любишь?

Себ чуть не поперхнулся чаем, встретился с дочерью взглядом и понял, что вопрос задан не для того, чтобы напроситься на ласку, а серьёзно. И кажется, Сьюзен долго собиралась с силами, чтобы его задать, и выпалила сразу, как только нашла достаточно смелости. Поэтому, вместо встречного вопроса, который крутился на языке, Себ честно ответил:

— Люблю. Больше всех в мире.

На лице Сьюзен расцвела улыбка — кажется, только что своим ответом он разрешил какой-то внутренний конфликт.

— А почему ты спрашиваешь?

— Просто… — уклончиво ответила Сью, утыкаясь в телефон. Себ прислушался: посторонних в доме пока не было, значит, пара минут в запасе у него имелась. Он отставил на подлокотник чашку и блюдце с печеньем, пересел к Сьюзен на диван, взял её за подбородок и поднял голову так, чтобы она была вынуждена смотреть ему в глаза.

— Откуда идея, что я могу не любить тебя? — спросил он тихо, но настойчиво. Ему было важно понять: либо он сам сделал что-то не так, либо кто-то что-то не то сказал.

Сью попыталась высвободиться, но не слишком настойчиво: отлично знала, что этот номер не пройдёт. Вздохнула.

— Джулия так говорит.

Джулию Себ помнил по совместной поездке в Ричмонд-парк, но о её характере сказать ничего не мог. Она была просто раздражающим чужим ребёнком, за которым требовался присмотр — не более.

— Вот как, — заметил он задумчиво, — а ей это с чего пришло в голову? — он отпустил подбородок Сьюзен, но она и сама не опускала голову. Себ вглядывался в её большие голубые глаза, пытаясь угадать мысли по их выражению.

— Он говорит… — Сью потянула себя за косичку, — раз ты со мной не живёшь…

Себ мысленно сосчитал до пяти, задерживая дыхание. Потом обратно. Нет, он всегда знал, что чем старше Сьюзен будет становиться, тем более сложные вопросы у неё будут появляться, и тем острее будут проблемы. Но всё равно каждый вопрос подобного рода ставил его в тупик. Заглядывать в будущее и вовсе было страшно: ведь там, ко всем возможным обидам, к недопониманию, страхам и сомнениям добавится подростковая замкнутость. И Сьюзен уже не будет так открыто признаваться в том, что её тревожит.

— Если честно, сейчас не лучшее время для этого обсуждения, — сказал он откровенно, — но раз пока гостей нет… Давай попробуем поговорить.

«Видишь ли, я предпочитаю иметь собственный дом, потому что у меня есть сейф с оружием, от которого тебе надо держаться подальше, а ещё иногда мне после работы мерзко от самого себя, и тебе не нужно об этом знать. И, знаешь, время от времени я вожу домой посторонних женщин», — он закончил мысленную тираду и попытался извлечь из неё хотя бы что-то, доступное для понимания Сьюзен. Не сумел.

— Это трудно объяснить, да? — спросила Сьюзен, повторяя его любимую в подобных ситуациях фразу.

— Очень… — признался Себ, — пытаюсь ответить так, чтобы ты поняла.

— Я не маленькая! — фыркнула она недовольно, а Себ ткнул её пальцем в нос, заставив замотать головой и засмеяться.

— Пока маленькая, — вынес он вердикт, — но умная.

Сью скривилась, не слишком-то довольная таким компромиссом, но Себ не дал ей возразить:

— Ещё поспорим, и я вообще не успею ничего сказать, потому что придут гости.

— Ладно…

— В общем, дело в моей работе. Ты в школу ходишь по расписанию. А я на работу — в любое время дня и ночи. Мне могут звонить, когда все спят. Иногда приходят в гости — тоже поздно. Для тебя и для бабушки это будет очень тяжело, вы не будете нормально высыпаться, а я буду переживать, что мешаю вам.

Интересно, это вообще понятно вышло?

— Поэтому я не живу вместе с вами. Но это никак не мешает мне любить тебя, — видимо, всё-таки понятно, потому что Сьюзен явно расслабилась, отпустила замученную косичку — и подскочила:

— Пришли, слышишь?

Себ слышал: и голоса, и шаги, и хлопанье дверей, и приветственные восклицания, и детский смех.

Сьюзен кинулась в коридор — встречать друзей, а Себ посмотрел на кресло и остывший чай, но без сожаления. Этот разговор стоил любого отдыха. А потом всё-таки закинул в рот недоеденную половинку печенья, прожевал — и тоже пошёл встречать прибывших.

Оказалось, что все гости отличаются пунктуальностью: когда Себ выглянул из комнаты, то увидел и миссис Бейкер с дочерью, и миссис Харрис с двумя детьми и сутулым уставшим мужем, и Эрика с родителями.

Последним он уделил особое внимание. С похорон Эмили они явно оправились и немного ожили, хотя глаза у них всё ещё были потухшие. Но, во всяком случае, на глубоких стариков они уже не походили: было видно, что обоим нет и шестидесяти.

— Мистер Моран! — первым заметил Себа Эрик.

— Привет, — Себ махнул ему рукой и улыбнулся его родителям: — Проходите.

— Проходите в дом, Джулия, давай, все в гостиную, — подгоняла их миссис Кейл.

Наконец, взрослые, дети и множество подарочных пакетов переместились в гостиную, наполнив её шумом, поздравлениями, смехом, бесконечными: «Спасибо!» и «С Рождеством!»

Себ технично выбрался из эпицентра и пристроился за своим креслом: наблюдать ему нравилось больше, чем участвовать. Трое детей в одной комнате создавали какой-то невообразимый бедлам, хотя не бегали и не кричали — просто своей энергией и активностью они вытесняли воздух.

— … телефон!

— У меня часы, смотри!

— Они девчоночьи!

— Питер, не трожь куклу!

Наступление на Себа началось неожиданно, зато сразу с двух флангов. Сначала он заметил, как от общей группы отделился Эрик, воровато оглянулся и пошёл к нему — слева. Потом, совершив очень похожий манёвр, атаку начала миссис Харрис — справа.

И разумеется, возле кресла они оказались в одно время.

— Спасибо, что позвали, мистер Моран! — выпалил Эрик.

— Как приятно, что вы нас пригласили, мистер Моран, — на секунду отстав от него, проговорила миссис Харрис.

И оба тут же посмотрели друг на друга недовольно.

— Здорово, что вы пришли, — в пустоту ответил Себ и быстро нашёлся: — Кажется, у миссис Кейл стынет пудинг, пойдёмте за стол!

Себ сам точно не понял, почему именно, но направленный на него взгляд миссис Харрис ему не понравился. Так что он занял за столом место между Эриком и Сьюзен. Они, конечно, заболтают его за время обеда до смерти, но он всё равно предпочитал их общество.

Миссис Харрис в итоге пристроилась напротив, оставив мужа на попечение миссис Кейл, которая усадила его между собой и миссис Бейкер.

— Пап, ты ещё не взрывал хлопушку! — тут же сообщила Сьюзен, и это послужило сигналом для всех. Миссис Кейл позаботилась о том, чтобы хлопушки были на тарелке, так что их немедленно похватали. Себ взял свою — и вдруг почувствовал себя так, словно на него вылили ведро ледяной воды.

Голосом Джима в голове прозвучало: «Бум!» И Себ понял, что не хочет её взрывать — но рядом уже раздался первый хлопок — и Сьюзен замахала руками, отбрасывая конфетти, перевернула хлопушку и вытащила оттуда конфету в ярком фантике.

— Теперь я! — выкрикнула Джулия, но Питер её опередил — и оказался обладателем короны из золотой бумаги. Джулия тут же поспешила хлопнуть свою — её досталась маленькая фигурка Санты.

— Пап, давай! — подбодрила его Сьюзен, и Себ взял хлопушку в руки — осторожно, словно она была начинена тротилом, а не резаной бумагой. И резко рванул за хвостик.

Хлопушка выстрелила, осыпав тарелку блестками и выкинув… просто дурацкую бумажную корону — такую же, как у Питера.

Сумасшествие.

Себ выдал вымученную улыбку и надел корону, чувствуя, что сердце бьётся чаще обычного. Чего он ждал? Что Джим влезет в семейное Рождество? С чего бы? Он наверняка ещё от приступа не до конца отошёл. Да и зачем ему это?

Все уже приступили к восхитительной запечённой индейке, когда Себ сумел обуздать странные мысли и присоединиться к общему разговору. Учитывая, сколько вокруг собралось детей, не стоило и удивляться, что речь шла об образовании.

—…всё зависит от экзаменов, разумеется, — говорила миссис Харрис громко. Пожалуй, её голос походил на звук, который издаёт пила по металлу, — но я уверена, что Джулия меня не разочарует.

Себ бросил взгляд на Джулию и решил, что ему её жалко.

— А вы, мистер Моран… — она обратилась к нему.

— Себ, пожалуйста, — поправил он её и мгновенно об этом пожалел, потому что её взгляд стал откровенно хищным.

— А вы, Себ, что планируете для Сьюзен? Уже подобрали школу? (1)

— Нет, — он покачал головой, — до этого ещё два года, там посмотрим.

— Я с вами согласна, — вклинилась миссис Бейкер, — завышенные требования ни к чему хорошему не приводят.

— Дети, — позвала миссис Кейл, и Себ догадался, зачем. Мудрое решение: — до десерта два часа. Сьюзен, может, пригласишь всех к себе в комнату?

Как и любые нормальные дети, эти не горели желанием слушать взрослые разговоры, так что, едва получив разрешение, они исчезли из-за стола, и только на лестнице слышались выкрики про куклу и конфеты, а ещё — «я первая!»

Вот только с уходом Сьюзен возле Себа освободилось место, и он видел, как на него поглядывает миссис Харрис, так что повернулся к Эрику всем корпусом и спросил негромко, но изображая на лице максимум заинтересованности:

— Как начало праздников? Как каникулы?

Эрик широко и радостно улыбнулся:

— Отлично! Мистер Моран, я спросить хотел… — он понизил голос, хотя, учитывая, как громко миссис Хейл, миссис Уилшир и, как ни странно, мистер Харрис обсуждали тонкости приготовления пудинга, мог этого и не делать, — вы же в армии служили, да?

— Да, — несколько удивлённо ответил Себ, — а что?

— Да просто… В общем, у меня есть лучший друг, Тревис, и мы тут поболтали и подумали, что могли бы вступить в армию. Мы оба не слишком-то хотим поступать в универ, а тут зарабатывали бы реальные деньги и приносили бы пользу… — закончил Эрик уже почти неслышно.

Себ привычным жестом схватился за переносицу и помассировал её. Да что же ему сегодня так везёт на непростые воспитательные разговоры!

— И от меня тебе чего нужно? — уточнил он.

— Ну… — Эрик смутился, — совета…

— Совет — не надо.

Эрик вскинул голову и посмотрел на Себа почти обиженно:

— Потому что я мелкий и хилый, да? — он чуть повысил голос, чем привлёк внимание заскучавшей миссис Харрис.

— Не только, — покачал головой Себ, — хотя это тоже аргумент, если что. Попробуй навесить на себя снаряжение килограммов на двадцать и погулять с ним, сразу поймёшь, почему это важно.

— Но только… — повторил Эрик, — а что ещё? Я думал про вес и рост, и всё такое. Тревис — да, он здоровый как лошадь. Но… это ведь не везде нужно.

Себ его не перебивал. Его аргумент был не рождественского толка, и он хотел приберечь его, надеясь, что и без него обойдётся.

— Есть ведь танковые войска… А ещё я мог бы быть снайпером, как Беккет в том фильме (2), вы смотрели?

— Нет, не смотрел, — суховато сказал он, — но как бы круто это ни было показано в кино, на самом деле это… — он прервался.

Чёрт, Рождество. Зачем портить парню настроение и аппетит?

Будь Эрик помладше, Себ, наверное, ничего не стал бы говорить — в тринадцать фантазии о том, как стать супергероем или комикса или снайпером из фильма никому не мешают. Но в шестнадцать они уже опасны — есть шанс и правда ввязаться в неприятности, только потому что какой-то режиссёр придумал, что убивать людей — это круто и весело.

— Снайпер остаётся с самыми чистыми руками, — проговорил Себ, — но его ненавидят больше всех. Ты знаешь, что снайперов почти никогда не берут в плен? — глаза Эрика распахнулись шире, но Себ боялся, что скорее от удивления, нежели от осознания того, насколько его идея пойти в армию дерьмова: — Для противника нет более ненавистной твари, чем тот, кто сидит и отстреливает их по одному. Так что если уж его находят — его убивают, причём с особым удовольствием. А ещё в этом очень мало всего этого… — он сделал короткий жест рукой, — героизма, крутости… Лежишь либо в холоде, либо на адской жаре, голодный, чувствуешь, как по тебе ползают все местные насекомые… И это, по сути, большая часть твоей работы. Лежать и ждать. Причём поначалу ты настолько мало соображаешь, что тупо ставишь поправки, которые диктует напарник, и стреляешь, даже не понимая, куда попадёшь.

Эрик упрямо поджал губы и сказал:

— Мне кажется, у меня бы получилось!

Себ не успел ответить: сзади к нему всё-таки подкралась миссис Харрис. Села на место Сьюзен и спросила громко:

— Я вам не помешала?

Чуть отодвинувшись, чтобы видеть и Эрика, и миссис Харрис, Себ изобразил подобие улыбки:

— Ни в коем случае, — а с Эриком, он решил, разговор ещё не окончен. Парень ему нравился, но Себ однозначно не пожелал бы ему военной карьеры. Он любил свою работу и службу, но слишком много повидал тех, кому она не подходила. К сожалению, именно они чаще всего и погибали.

— Мне показалось, вы обсуждаете какие-то секреты, — широко улыбнулась миссис Харрис.

— Никаких секретов, — ответил Себ, надеясь, что в его голосе не слышна неприязнь.

— Я рассказывал мистеру Морану про «Людей икс», он не смотрел третью часть! — широко улыбнувшись, сообщил Эрик. — А вы?

— Это вроде комиксов? — поджала губы миссис Харрис. — Я не смотрю такое. Эдди, может, и видел, он любит всякую ерунду смотреть…

Себ прикусил губу, чтобы не заржать — настолько возмущённым было выражение лица миссис Харрис.

— Зря, — будто бы и не замечая этого, сказал Эрик, — отличный фильм. Философский.

— Обязательно гляну, — серьезно пообещал Себ и решительно продолжил обсуждение кино, даже при том, что не мог вспомнить, что же именно когда он последний раз смотрел, не считая мультиков Сьюзен.

Миссис Харрис в разговоре участвовала слабо, но Себ продолжал ощущать её навязчивый интерес, и его это раздражало. Он бы ещё понял, если бы разведённая вдова миссис Бейкер была на её месте. Но нет — миссис Бейкер в простом тёмном платье и, кажется, даже не накрашеная, отлично чувствовала себя в компании мистера Уилшира — вместе с любителями английской кухни они перебрались на диван и неспешно обсуждали техосмотр автомобилей, время от времени вклиниваясь в беседу мистера Харриса, миссис Уилшир и миссис Кейл о рецептах яблочного джема. А накрашенная яркая миссис Харрис отчётливо добивалась его, Себа, внимания, причём не совсем понятно, какого рода это внимание должно было быть.

— Вам, наверное, непросто… — в какой-то момент сказала она, пользуясь тем, что Эрик подрастерял свой запал (не так-то просто обсуждать кино с человеком, который его почти не смотрит) и замолчал, — я имею в виду Сьюзен.

Впервые за весь обед Себ повернулся и посмотрел прямо на неё.

— Мужчинам воспитание детей даётся тяжело, это не заложено в них от природы, — она сочувственно улыбнулась.

Ладно, вопрос о том, какого рода внимания она ищет, можно считать окончательно закрытым — и тон, и содержание вопроса, и, главное, взгляд миссис Харрис не оставляли никакого простора воображению. Вот только Себу захотелось немедленно встать и сходить помыться — его как будто изваляли в грязи.

— Учитывая, что вы замужем, — прохладно сказал, — уверен, вы каждый день видите подтверждение тому, что это не так, — и снова обернулся к Эрику.

Сзади скрипнул стул, и спустя пару мгновений голос миссис Харрис раздался с другого конца комнаты.

— Хочешь сыграть в дартс? — спросил Себ Эрика, и тот радостно кивнул, подскакивая с места. — Сьюзен выпросила пару месяцев назад, но в итоге не играет. Думаю, успеем до десерта.

Не привлекая особого внимания, они вышли из комнаты, накинули куртки и отправились на маленький задний двор, где и висела мишень. Себ порадовался, что дождя не было — иначе он даже не представлял, куда бы сумел сбежать от миссис Харрис. Разве что в детскую.

— Она странная, — произнес Эрик с некоторой неуверенностью в голосе, забирая дротики, — эта женщина… забыл, как её зовут.

— Миссис Харрис, — подсказал Себ, подумал и отдал Эрику ещё треть своих. Шансы всё равно оставались не равны, но обыгрывать мальчишку совсем уж с позорным счётом он не хотел.

— Зачем? — возмутился Эрик. — Мне не семь лет!

— Сьюзен почти восемь, — хмыкнул Себ, — и это просто фора. Если хочешь, на втором круге заберу обратно.

— Вам тогда на все подходы не хватит!

— Бросай уже, разыграем ход.

Комментировать слова про миссис Харрис он не стал: во-первых, непедагогично, а во-вторых, что тут скажешь?

Первый ход Себ оставил Эрику: он кинул неплохо и попал в край яблочка.

— Сколько считаем?

— До трёхсот одного для начала? — предложил Себ.

Игра была бы совсем детской, если бы не поднялся ветер. Себ со второго броска порадовался, что отдал часть своих дротиков и часть ходов Эрику, у которого три снаряда уже валялись на земле.

— Как у вас получается? — возмутился Эрик на третьем подходе.

— Ты не думаешь про ветер… Смотри сам, куда он дует?

Парень задумался и показал направление.

— Не-а. Ещё севернее. Не параллельно дому. Можно либо ждать, пока закончится порыв, либо учитывать ветер.

Эрик смотрел с таким восторгом, что Себу даже стало неловко. Он перехватил дротик и показал:

— Если бы ветра не было совсем, он летел бы прямо. Но его снесёт, и ты это понимаешь.

— Я не понимаю, насколько!

Да Себ и сам не понимал — не считать же баллистическое уравнение в детской игре, — поэтому просто показал пальцами расстояние:

— Считай, примерно так. И целься правее.

Радостный возглас Эрика: «Попал!», — совпал с вибрацией телефона. Себ вытащил его, почти надеясь получить вызов от Джима, и прочёл смс: «У тебя двадцать дней. Наслаждайся отпуском, детка. Я буду скучать», — и смайлик.

Себ медленно убрал телефон обратно и тщетно попытался найти внутри себя ликование от того, что его отпустили, и что уже завтра можно будет брать билеты до Тайланда.

Примечания:

(1) Школьное образование в Британии разделено на несколько уровней. Для всех есть бесплатные государственные школы, они обязательны для посещения с 5 лет. А вот с 11 лет можно, при условии сдачи экзаменов, подавать документы в специализированные школы (частные, с углублённой подготовкой или просто престижные). Учитывая, что уровень образования в Британии в целом достаточно высокий, Себ за школу Сьюзен не переживает: будет хорошо учиться — отлично, поступит в какую-нибудь престижную школу типа Вулдингхам. Нет — останется в государственной или пойдёт в школу попроще, тем более, что деньги на обучение есть в любом случае. А вот миссис Харрис явно хочет, чтобы дети «вышли в люди» и из серединки среднего класса поднялись до его верхушки, а то и перепрыгнули в высший.

(2) Имеется в виду фильм «Снайпер» 1993 года. Я бы сделала отсылку к блистательному «Снайперу» 2014-го, но увы, он ещё не вышел в этой вселенной.

Новый год Себ встречал, развалившись в шезлонге на пляже, задумчиво созерцая неполную луну над Сиамским заливом и похрустывая жирными жареными в масле креветками с ближайшего лотка.

На пляже, конечно, было людно — и помимо него хватало туристов. В основном — влюблённые парочки или шумные многонациональные компании молодёжи. Разнообразие языков и полная бессмыслица выкриков успокаивающе встраивались в общий фон, сливались с шорохом волн и превращались в белый шум.

За сегодняшний день со своего шезлонга Себ встал, наверное, раз пять, в общей сложности — на пару часов. Ему совершенно не хотелось шевелиться, даже плавать. И он не собирался себя насиловать. Даже если окажется, что он пролежит в этом шезлонге весь отпуск — это будет хорошо. Тем более, что пока его фантазия исполнялась процентов на семьдесят, а это, знаете ли, очень высокий показатель.

В турагентстве он ткнул пальцем в первый попавшийся тайский остров, а потом, в буклете — в первое приглянувшееся бунгало. Проигнорировал слова доброжелательной девушки о том, что, если вылететь второго января, можно отлично сэкономить. Заплатил за билеты и внёс предоплату за домик. И через какие-нибудь сутки сборов, перелёта, изматывающего переезда и шатания на пароме уже садился за руль арендованного байка.

Британия, домашние дела, семейные обязательства, а главное, Джим — всё осталось позади. Едва байк завёлся, Себ ощутил подзабытое чувство полной свободы.

Вокруг пахло подтухшей рыбой из соусов, переспелыми фруктами, острыми густыми специями, жгущими ноздри, и влажной жарой. Куртку пришлось сразу же перевязать на пояс, подставляя руки и шею солнцу, которое немедленно принялось возобновлять его армейский загар.

Чистейшее голубое небо резало непривычные глаза, по телу лились струи пота, местные безумцы на дорогах отчаянно пытались покончить жизнь самоубийством самыми невероятными способами, и всё это Себу отчаянно нравилось.

Каждый километр пути, каждый крутой поворот по раздолбанному асфальту приближали его к заливу. И когда, наконец, Себ вырулил на широкую улицу до пляжа, его сердце застучало быстрее.

Он всё-таки нашёл в себе силу воли для того, чтобы заехать в бунгало, окончательно расплатиться с крепким бодрым старичком-хозяином, скинуть вещи на огромную кровать, застеленную белоснежным бельём, стянуть одежду и надеть плавки. Зато, выполнив этот чрезмерно длинный список дел, Себ спустился на пляж, прошлёпал босыми ногами по белому горячему песку и буквально упал в воду.

Время было чуть за полдень, кроме него почти не нашлось желающих обгореть на солнцепёке, и он то нырял, то, раскинувшись звездой, лежал на слабых волнах, чувствуя, как они уносят к чёртям все переживания.

Завтра, конечно, появятся другие — если не солнечный удар, то сгоревшая кожа точно. Но Себа это мало волновало. Сейчас его интересовали только мелкие чёрные рыбки, которые стайками кружили вокруг камней на дне, большая пёстрая раковина и редкие паутинки водорослей. И два почти прозрачных белых облачка в бездонном небе.

Разумеется, он обгорел — не слишком болезненно, но до заметной красноты. И именно поэтому Новый год и весь день до него предпочёл провести в шезлонге под зонтом, с видом на океан, местной едой и холодными коктейлями.

Отличий от фантазий было всего два: пока не нашлось девушки для курортного романа, а пил он не мохито, а пина-коладу. Но в целом — какая разница?

Он не взял с собой на пляж ни телефон, ни часы, поэтому о наступлении полночи узнал по воплям вокруг и по бесконечному, повторённому на множестве языков, но отлично узнаваемому без всякого перевода: «Счастливого Нового года!»

Себ, подчиняясь общим порывом, отсалютовал луне половиной коктейля, сделал глоток — и тут же встретился взглядом с девушкой, вынырнувшей из тёмной воды. Кажется, она решила, что поднимал бокал он, заметив её. Она чуть улыбнулась — и сразу же отвернулась. Медленно вышла из воды, категорически не замечая Себа.

Длинные волосы, слава богу. Какого цвета — не разобрать, но значения это не имело. Себ медленно проводил её взглядом, пока она шла по песку к своим подружкам. Ночь мешала различать цвета, но ничуть не препятствовала изучению форм.

«Давай, повернись», — подумал Себ, спускаясь взглядом с округлых, но не излишне крупных бёдер на колени и изящные лодыжки, а потом поднимаясь вверх тем же маршрутом.

Подружки уже махали ей, она отвечала. Неужели момент упущен?

«Ну, давай!», — подбодрил он её, и, словно услышав его мысли, девушка обернулась, нашла его взглядом, улыбнулась и тут же отвернулась к подругам.

Себ допил свою пина-коладу, пристроил пластиковый стакан в песке, размял шею и поймал себя на мысли о том, что вставать лень. Улыбаться, выдавать дежурные шутки, брать за руку, дурачиться в море — лень ещё больше.

Мысленно выругался.

Решительно поднялся из шезлонга и потянулся.

Отчётливо подумал: «На кой чёрт оно мне сдалось?» — и, задавив это сомнение в зародыше, снова повернулся к девушке и её подругам. Улыбнулся. Она опять смотрела на него, теперь уже с гораздо большим вниманием, которое однозначно было хорошим знаком.

Больше всего на свете сейчас Себ не хотел рисковать и вместо курортного романа на две недели случайно вляпаться в отношения с отличной женщиной. Ему пока Джоан хватило, спасибо большое, повторения как-то не хочется. Поэтому то, что незнакомая пока девушка уделила больше внимания его телу, а не лицу, он воспринял сугубо положительно.

Подруги девушки захохотали, а она сама быстро отвернулась. Что-то сказала, энергично взмахнув рукой, и Себ тут же оказался под прицелом пристальных взглядов остальных.

Собственно, четверо её подруг тоже были симпатичными, но Себ не любил неопределённости. Он приглядел эту — так что остальные не вызывали никакого интереса.

Он ответил на их оценивающие взгляды улыбкой, прокручивая в голове возможный диалог, как будто следил за ними из укрытия и развлекал сам себя.

«Мне показалось, или он на меня смотрит? Проверьте, девочки», — так они говорят между собой?

«Точно смотрит. Вроде нормальный», — и смех.

Себ не был большим специалистом по придумыванию женских разговоров — слишком редко оказывался в обществе таких вот смешливых подружек. Но ему было плевать на достоверность. Наладив с одной из подруг уверенный зрительный контакт, Себ поднял свой пустой стакан из-под коктейля, поднял его и сделал вопросительный жест. Подруга — кстати, смуглая и темноволосая (итальянка? испанка?) — быстро о чём-то спросила остальных, показала два пальца и сложила ладони в молитвенном жесте. Себ взял под козырёк — и вскоре уже подошёл к группе с тремя стаканами.

— Жестами не так-то легко было сообщить, что это пина-колада, надеюсь, вас устроит, — сказал он, позволяя итальянке (или испанке) забрать у него два стакана и освободить руки.

— Идеально, ты прочитал мои мысли! — сообщила она с сильным заметным акцентом. — Я Бьянка. Это Ада, — самая невысокая девушка помахала рукой, — Марин, — светловолосая девушка с короткой стрижкой улыбнулась, — она, правда, очень плохо говорит по-английски, я за переводчика. И Аннет, — она протянула коктейль девушке, ради которой Себ к ним и подошёл.

Где-то рядом захлопали петарды. Себ коснулся своим стаканом стакана Аннет и пригляделся. Вблизи она оказалась очень симпатичной. Волосы начали подсыхать, и стало понятно, что они с рыжим отливом. На щеках виднелись ямочки. И ей очень шёл зелёный купальник.

— Я Себ. Откуда вы? — спросил он как бы всех сразу, но глядя на Аннет.

Ответила Бьянка:

— Смотря кто. Я из Рима, эти две, — она грубовато ткнула в Аду и… чёрт, как её? Марин, — из Леона, а Аннет…

— Из Амьена. Это север Франции, — ответила Аннет, чуть грассируя. Голос её Себу тоже понравился: не слишком высокий, мягкий, негромкий, — а ты, я готова спорить, британец.

Себ хмыкнул:

— Ты это определила по лицу?

— По выговору. Это ни с чем нельзя спутать.

— У Аннет пунктик на иностранных языках, не обращай внимания, — подсказала Бьянка, и Себ тут же воспользовался этим, чтобы спросить:

— Правда? И сколько языков ты знаешь?

Аннет бросила на подругу недовольный взгляд:

— У меня нет пунктика, я переводчик. Сейчас четыре…

— Пять! — влезла Бьянка.

— Пятый не считается!

Себ выдохнул. Это, как говорят, что-то кармическое. Каким образом на заполненном людьми пляже, ища кого-нибудь для приятного и необременительного секса, он умудрился с первой попытки попасть в девушку, которая знает пять иностранных языков?

— Почему не считается? — спросил он, впрочем, без капли неудовольствия. Голос Аннет было слушать приятно.

— Я могу говорить и читать, но плохо пишу и не слишком-то хорошо понимаю на слух.

— И что это за язык?

— Японский, — несколько смущённо ответила Аннет, — не знаю, зачем я его взяла… — она осеклась. Себ серьезно посмотрел на неё и спросил:

— Можно похитить тебя у твоих подруг? Мне просто необходимо кое-что узнать о японском.

Марин и Бьянка рассмеялись, Аннет снова посмотрела на них недовольно и уточнила:

— Ты умеешь нырять?

— Справедливый обмен, — немедленно согласился Себ, отошёл к своему шезлонгу, поставил рядом с ним ещё два пустых стакана и жестом предложил Аннет идти вперёд к морю.

Кажется, оставшись с ним наедине, она почувствовала себя свободнее, тряхнула волосами и сказала уверенно:

— По-моему, тебя совершенно не интересует японский.

— С чего ты это взяла? — притворно возмутился он, посмотрел на её хитрое выражение лица, развёл руками и добавил: — Но нырять я умею.

Конечно, они не попыли далеко, да и рассматривать что-то в темноте, в свете одной только луны и далёких фонарей, смысла не было. Себ на ощупь достал со дна ракушку, Аннет взяла её — и коснулась его руки.

— Держись за меня, — тихо сказал он, — задержи дыхание и просто опустись под воду. Аннет обхватила его ладонь, смешно набрала полную грудь воздуха и опустила голову вниз. Себ Чуть обошёл её сбоку, взял за плечи и опустил чуть-чуть ниже — и тут же поднял обратно, помогая удержать равновесие.

Она зафыркала. Себ подмигнул, нырнул поглубже, двумя широкими гребками обплыл её сзади, подхватил под колени и выпрямился. Она взвизгнула и оказалась у него на руках. Прохладная в ночном воздухе, мокрая насквозь, маленькая и очень красивая, как с картинки.

Забавно только, что желание он чувствовал очень смутно, оно где-то теплилось внутри, но почти не отвлекало. Как будто он обнимал статую. Некстати вспомнилась Джоан, совершенно некрасивая, слишком высокая и крупная для женщины, пропахшая сигаретами и охренеть насколько возбуждающая, но это воспоминание Себ отбросил. Сосредоточился на Аннет и спросил, осторожно ставя её обратно на дно:

— Можно тебя поцеловать?

Она не была против.

Аннет ещё спала, а Себ, внутренние часы которого давно уже перестроились на местное время, поднялся в привычное время, натянул шорты и футболку и выбрался на улицу.

Пять дней до возвращения.

Он считал дни бережно, аккуратно складывал каждый в копилку воспоминаний. И хотя сейчас казалось, что отдых слегка приелся, хотя Себ скучал по Сьюзен и начинал сходить с ума без работы, он не сомневался: каким-нибудь особенно дерьмовым вечером воспоминания о тайских пляжах и об очаровательной француженке на белоснежных простынях ему очень пригодятся.

В шесть тридцать на пляже было пустынно и грязно: работники ещё не успели прибрать следы вчерашних тусовок, и повсюду валялись коробки от еды, пустые стаканы, окурки и бутылки. Море колыхалось в отдалении — ночью был отлив.

Дойдя до пенной кромки воды, Себ неторопливо пошёл вдоль берега, пальцами поддевая редкие отполированные камешки. Впереди он заметил ещё одну раннюю пташку — какой-то парень в подвёрнутых до колен белых штанах и в пёстрой гавайке стоял метрах в трехстах от него и любовался видом. Себ не хотел ни с кем говорить и даже встречаться взглядом, но разворачиваться и идти обратно ему было лень. Парню, впрочем, тоже, наверное, было не до общения — он спрятался за солнечными очками и вообще, кажется, медитировал. Во всяком случае, стоял совершенно неподвижно.

Сегодня в программе у них с Аннет был поход до Боттал-бич: большую часть пути планировалось проехать на байке, зато в финале их ждала битва с джунглями и горами. Идея, конечно, принадлежала Аннет — Себу и на своём пляже было хорошо. Но отказываться он не стал: прогулка — значит, прогулка.

Себ обошёл парня чуть в стороне, по песку, снова вернулся в воду и вдруг услышал за спиной, совсем рядом:

— Скучаешь, дорогой?

Он замер, буквально окаменел. Этот холодный высокий голос так отчётливо контрастировал с тайской жарой, звучал здесь так чужеродно, что Себ почти сумел убедить себя, что ослышался. Слуховая галлюцинация была бы более вероятным объяснением. Он медленно обернулся.

Джим снял солнечные очки и наклонил голову к плечу.

— Рад меня видеть, детка? О, не делай такое лицо, словно увидел привидение. Я настоящий. Если хочешь, — он сделал пару шагов вперёд, — можешь даже потрогать.

— Воздержусь, сэр, — выдавил Себ. Джим визгливо расхохотался, и его смех разнёсся по пустому пляжу.

— Ты загорел и совершенно одичал, детка. Пойдём, я хочу лимонад.

Себ никакого лимонада не хотел. Он пытался из множества мыслей выловить хоть одну, облечь её в текст и всё-таки спросить: «Какого чёрта?» Но не мог, поэтому безвольно пошёл следом за Джимом.

— Конечно, всё ещё закрыто, но кое-кто согласился ради меня открыться пораньше.

Они, как были, босиком вышли с пляжа и прошли немного вверх, но почти сразу Джим свернул в тень пальм — и показал на пустой столик, где уже стояло два стакана лимонада. Как будто ждали их. Сама кафешка, которой принадлежал столик, выглядела закрытой.

Джим сел в плетёное бамбуковое кресло, вытянул вперёд ноги и приказал:

— Садись.

Себ опустился напротив, взял лимонад, но, несмотря на жажду, не притронулся к нему и спросил:

— Что вы здесь делаете, сэр?

Джим тихо рассмеялся:

— Расслабляюсь.

Да, конечно. И разумеется, из всех возможных островов в мире и из всех пляжей на этих островах он выбрал именно тот, где находился Себ. Это вызывало смешанные чувства: раздражение и азарт. Он хотел вытребовать себе эти пять оставшихся, обещанных дней отпуска — и точно так же хотел, чтобы Джим ему их не отдал. Чтобы сообщил, что есть дела, которые не терпят отлагательств.

И его это несколько пугало.

— Сэр, могу я спросить?

Джим медленно кивнул и глотнул лимонада, зажмурился от удовольствия. Снова открыл глаза и просканировал Себа насквозь, до мозга.

— Почему вы без охраны? — не этот вопрос его волновал, но именно он показался самым простым для начала.

— Как же… — Джим удивился, — а ты на что?

— Я, — Себ раздул ноздри, — ещё пять дней в отпуске. Я не охрана. Я могу быть пьян или после пары косяков травки…

— Ты трезв, мой дорогой, а к наркотикам, даже к лёгким, питаешь умилительное отвращение, — протянул Джим, — и ты устал от своего отпуска до смерти… — он хмыкнул, — причём, что вероятнее, не своей.

Себ отпил лимонад, не различая вкуса.

— Я не устал, — твёрдо сказал он, — наоборот, я наслаждаюсь каждым днём. В бунгало меня ждёт девушка. У нас с ней сегодня поездка на другой пляж.

Джим закатил глаза и протянул:

— Ску-учно… Не только мне. Ты надеешься, что я предложу тебе задание. Что-нибудь опасное. Что-то, что позволит тебе ожить, не так ли, мой святой Себастиан?

Отлично понимая, что Джим считывает ложь, Себ ответил:

— Нет.

Джим опять засмеялся, но негромко и без визгливости, по-доброму, словно Себ вспомнил хорошую старую шутку.

— Твоё любопытство нужно поощрить, Себастиан. Ты спросил, почему я без охраны. И я отвечу: потому что охрана мне не нужна. Попробуй подумать, почему?

Поставив локти на стол, Джим опёрся подбородком на костяшки пальцев и взглянул на Себа исподлобья.

— Подумай. Ты ведь можешь.

— Вы же говорили, что я туповат, — заметил Себ. Джим улыбнулся шире:

— Я попросил прощения. Ну же, давай, пошевели мозгами.

Вот что Себ ненавидел, как это ребусы. Но тон Джима буквально вынуждал попробовать угадать. И, отлично понимая, что на эту дурацкую попытку его разводят как мальчишку, Себ сказал:

— Возможно, вы здесь… инкогнито?

— Я всегда инкогнито… Попробуй ещё.

— Не знаю… Вы любите рисковать.

Это развеселило Джима. Он откинулся на спинку кресла и покачал головой:

— Ты не пытаешься, Басти. Очень, очень плохо.

— Сэр… — Себ почувствовал непривычную для общения с Джимом лёгкость, — зовите меня, как вам вздумается, но не Басти. Это имя… для семьи.

— Дорогой, мы с тобой ближе многих родственников, не так ли? Я всегда находил совместное убийство занятием весьма… интимным.

В другой момент Себ возмутился бы, но две недели отдыха, жара и лимонад влияли особенно успокаивающе, и он спокойно заметил:

— Я отказываюсь даже думать о том, что состою в интимных отношениях с теми ублюдками, которые отдавали мне приказы в армии, сэр. Даже если опустить все остальные возражения, они чаще всего были жирными и воняли луком, — и, не выдержав, засмеялся сам вместе с Джимом.

— Бедный Себастиан, — промурлыкал он, — ты знаешь условия сделки.

Они снова про имена? Разумеется.

— Джим… — проговорил Себ.

— Хороший мальчик. Ты знаешь, Себастиан, — лицо Джима приобрело скучающее выражение, — я хожу без охраны, потому что она мне не нужна. Мой дорогой исполнитель, задавался ли ты хоть раз вопросом, чем я занимаюсь?

Себ промолчал.

Джим запрокинул голову, подставляя лицо лучам солнца, пробивающимся сквозь пальмовые листья.

— Думаешь, я торгую оружием или наркотиками? Может, держу компромат на самых известных людей в Европе и Штатах? — он издал звук, выражающий, кажется, презрение к таким обыденным занятиям. — Может, я убиваю людей на заказ? Держу за яйца премьер-министра и половину теневого правительства? Ну?

— Я… не знаю… Джим.

Он выпрямился и оскалился:

— Ничего из этого, дорогой. Это так скучно, так быстро приедается… Я изобрёл себе себе профессию, Себастьян. Ничего подобного в мире больше не существует — и никого подобного, — он прикусил губу, явно наслаждаясь собой и реакцией единственного зрителя. — Я, если так можно выразиться, криминальный консультант. Все эти милые ребята… Чарли, Дик и другие ищут сами моего внимания. И если их дело меня интересует — я им помогаю. Иногда только советом, а иногда приходится и поработать ногами. Собственно, прямо сейчас я завершил большое дело — и предпочитаю прочесть о нём в местных газетах.

Себ задумчиво провёл рукой по волосам, пытаясь одновременно осознать и то, как в мире может вообще существовать криминальный консультант, и то, зачем Джим ему об этом рассказал.

— Боже, как упоительно наблюдать за работой мысли, отражающейся на твоём лице, — заметил Джим. — Я буквально вижу эти вопросы. Первый скучный, ты сам можешь найти ответ, если вспомнишь теорию рынка Адама Смита… ах да, ты с ней не знаком. Ну, попробуй почитать на досуге, это не так страшно, как кажется. Знаешь, буквы складываются в слова… А второй… он самый важный. Ключевой… — речь Джима вдруг стала чуть спутанной. Он прикрыл глаза, словно сильно устал. Мотнул головой, отгоняя не то дремоту, не то какой-то приступ, хрустнул шеей и сказал, глядя Себу через плечо:

— Вот и твоя девушка… — Себ резко оглянулся и действительно увидел спешащую к ним улыбающуюся Аннет. Нахмурился. Она подлетела, поцеловала его в щёку и сказала:

— Я тебя сразу нашла, спасибо за записку. Привет! Я Аннет, — она протянула Джиму ладонь. Себ не успел ничего сделать и даже сказать, что не оставлял записки, — Джим ответил на рукопожатие, чуть задерживая пальцы Аннет в своих, и перевернул её руку тыльной стороной вверх. Она дёрнулась — и Джим немедленно разжал хватку.

Его взгляд стал тяжёлым, Аннет заметно напряглась. Себ переводил взгляд с одного на другую, пытаясь разобраться, в чём дело.

— Однажды… — прошипел Джим на грани слышимости, — ты не очнёшься. Тебе кажется, что остановиться легко, что ты её контролируешь, но это не так. Это не прыжок с парашютом, как ты думаешь… Всё равно, что положить голову под нож гильотины. Нож опускается… ты ещё не видишь, но он уже нацелился на твою хорошенькую шейку…

— Что за бред вы несёте? — пробормотала Аннет, и Себ хотел задать тот же вопрос, но Джим его опередил.

— Спроси её, чем она колется, Себастиан… А меня ждут дела. Билеты у тебя в номере. Но ты ещё успеешь на прогулку… Если захочешь.Увидимся, дорогой.

Развернувшись на босых пятках пятках, Джим неторопливым шагом пошёл прочь и почти сразу скрылся из виду за буйной тропической растительностью, оставив недопитый коктейль на столе и полный кавардак в душе и мыслях Себа.

Глава 32

Рейсовый автобус ехал быстрее, чем следовало бы, учитывая ширину и состояние дорогие. Собственно, он нёсся как сумасшедший, едва не сбивая зеркалами дорожные знаки.

У водителя орала музыка: на басах и проигрышах он прибавлял газу, а на вокале резко скидывал скорость, отпускал руль и дирижировал певице. Ещё он курил, и запах сигареты расплывался по всему салону, зависал в душном мареве сизыми клочьями и постепенно оседал на одежде пассажиров.

Пассажиров было слишком много: они толкались, тёрлись друг о друга, крикливо ругались и так размахивали руками, что, казалось бы, вот-вот должны были попасть друг другу по головам. Но не попадали.

Себу повезло. Его соседом слева оказался мирного вида дедок в шляпе как из фильмов с Челентано, единственным грехом которого было то, что он положил Себу на колени половину своей газеты. Ещё и вежливо кивнул: читайте, если угодно.

По-итальянски Себ не читал, а картинок было мало, так что он предпочитал игнорировать газету. Не убирал он её с себя из опасения, что дедок обидится и пересядет, а на его место заберётся, например, вот эта дама двадцать шестого (1) размера, и вместо газеты на колени Себу усадит орущего младенца.

Слева, уронив голову на грудь и прижавшись плечом к окну, сладко спал Джим — единственная причина, по которой спустя сутки после внезапного окончания отпуска Себ оказался чёрт знает где, в Италии, и с сомнительными перспективами на выживание.

Подвох следовало бы заметить сразу: билет до Лондона, который оставил ему Джим, оказался с пересадкой в Амстердаме. И возможно, Себ забил бы на билеты и недвусмысленное требование возвращаться в Англию, если бы не Аннет. Он и не планировал поддерживать отношения после того, как закончится курортный роман, но после слов Джима и её молчания, подтверждавшего его правоту, он не хотел видеть её ни минутой дольше. Это было что-то среднее между брезгливостью, жалостью и разочарованием. Аннет и не напрашивалась на разговор — молча захватила из бунгало пляжные тапочки, полотенце и купальник и исчезла за дверью.

Обратная дорога оказалась выматывающей: в прошлый раз и переезд на байке, и паром, и автобус, ползущий по бесконечным пробкам, не вызвали такого раздражения и не выкачали столько сил.

Так что на пересадку Себ вышел в состоянии лёгкой дезориентации и с единственным желанием: снять номер в отеле и проспать шесть часов.

— Разрешите помочь с багажом! — обратился к нему носильщик по-английский, но с жутким акцентом.

— Нет, спасибо, — Себ перехватил сумку, скользя взглядом мимо, в поисках нужной вывески.

— Я настаиваю, сэр. Иначе вы опоздаете на самолёт.

— Я никуда не… — Себ готов был поставить прилипчивого работника на место — но осёкса на полуслове. Из-под форменной фуражки на него смотрели знакомые глаза. Себ разжал пальцы, роняя сумку на телегу.

— Следуйте за мной, сэр, — сообщил Джим-носильщик, перекатил во рту ком жвачки и заверил: — Всё доставим в лучшем виде.

Себ послушно последовал за ним в зону вылета международных рейсов.

— Ваш самолёт через час, сэр, самое время пройти на посадку, — Джим вернул ему сумку, из внешнего кармана которой торчал посадочный талон. Себ достал его и прочитал: «Амстердам, аэропорт Схипхол — Рим, аэропорт Фьюмичино. Пассажир: Кристофер Скотт». Почти без удивления сунул руку поглубже в карман и достал оттуда видавший виды британский паспорт со своей фотографией. На имя этого самого Кристофера. Что ж, оставалось надеяться, что парень просто бухает где-нибудь в английской глубинке и гарантировано не планирует её покидать (2).

Между последними листами паспорта обнаружилось ещё три билета — на поезда и автобус.

Джим уже исчез — потерялся в толпе, и даже намётанный глаз Себа не мог его отыскать. Впрочем, смысла всё равно не было.

Усталость и сонливость отступили на второй план. Сжав покрепче билет и чужой паспорт, Себ особенно ярко ощутил прилив адреналина.

Поспит потом.

Он продержался на этом возбуждение от предвкушения очень долго: весь перелёт, во время которого почти силой заставил себя закрыть глаза и немного подремать, поездку на поезде до вокзала. Быстрый перекус каким-то хот-догом. Ещё поезд — до Перуджи.

И там, выйдя на холодный после тайландской жары воздух, совершенно дезориентированный после смены часовых поясов, с трудом разбирающий, утро сейчас или вечер, он понял, что больше адреналин его никуда не поведёт.

Прислонившись к фонарному столбу, он пытался выровнять дыхание, но чувствовал, что глаза закрываются. Попытался посчитать, выяснил, что нормально не спал уже сутки… или часов тридцать? сбился на подсчётах, потряс головой и чуть не снёс кулаком голову Джиму: по обыкновению, тот подкрался сзади и прошептал:

— Не спи на улице, детка.

— Сэр… — хрипло выдохнул он, — я действительно могу навредить однажды, если вы не перестанете подходить сзади.

Джим рассмеялся. Он уже снял форму носильщика, но выглядел всё равно непривычно — на нем были джинсы, футболка и потрёпанная куртка, не то кожаная, не то из кожзама, но удивительно дешёвая на вид.

Из-под ворота футболки свисали наушники.

— Не бойся, дорогой… — сказал он ласково, — и возьми это. Тебе пригодится.

Джим снял и отдал ему серо-красный рюкзак с порванным карманом.

Рюкзак весил так, словно был набит железом доверху. И быстрый взгляд на содержимое подтвердил: именно что набит. Винтовка, два пистолета, сменные магазины, мотки проводов, какие-то компьютерные платы, пара телефонов…

Себ застегнул рюкзак и молча надел. В этом состоянии ему было похер на то, что у него за спиной висел мини-арсенал.

— Нам нужно немного подождать, дорогой. Пойдём.

И Джим уверенно двинулся через площадь, мимо пустой пыльной чаши фонтана. Себ пошёл за ним машинально, не раздумывая о том, куда идёт и зачем.

Всё-таки вечер: сумерки постепенно переходили в глубокую темноту. Людей становилось меньше, и выглядели они откровенно несчастными, кутались в пальто и шарфы, как будто стоял мороз, хотя, на деле, было градусов десять.

Миновав длинный тоннель под домом, Джим вывел их на перекрёсток, к автобусной остановке, где уже стояло несколько человек.

— Туристы, — шепнул Джим, но об этом Себ и сам догадался: по рюкзакам и крепкой практичной одежде, — но местные… Из Милана или ещё откуда-то с севера. Двое в разводе, путешествуют, чтобы отвлечься, у тех, кто правее — роман… неудачный, она ему изменила уже несколько раз только за время поездки… — Джим бормотал всё тише, и Себу пришлось нагнать его и наклониться, чтобы хоть что-то разобрать, — в красной куртке вор. Клептоман… О, какие страсти… — Джим облизнул губы, — она зря надеется…

Выгоняя мутную сонливость из головы, Себ посмотрел на группу — потом на Джима. Снова на группу.

— С чего вы это взяли?

Джим развеселился, хотя и так пребывал, похоже, в отличном настроении.

— Господи, дорогой мой, ты не пробовал пользоваться своим мозгом? Я точно знаю, что он у тебя есть.

— Я пользуюсь, — сухо сообщил Себ.

— Тогда смотри.. Ну же! — восклицание Джима привлекло к ним внимание туристов, но он только виновато пожал плечами и продолжил: — Характерные следы от колец на пальцах. У тебя тоже такой был, да? — Джим с любопытством наклонил голову, а потом цепко схватил левую руку Себа, критически повертел и выпустил, — Уже пошло. У красной куртки рюкзак набит ненужной ерундой. Дёргаются руки. И взгляд… обрати внимание на то, как он рассматривает игрушку на рюкзаке соседки.

— Это может значить что угодно, — сказал Себ упрямо. Как-то не по себе ему становилось от понимания того, что Джим может читать абсолютно любого человека как открытую книгу.

— Тем не менее, это значит именно то, что он клептоман. Прости, детка, долгие объяснения не по моей части. А вот твой старый знакомый воспользовался бы случаем…

— Знакомый?

Джим сделал удивлённое лицо:

— Как же! Ты забыл? Не огорчай меня, я уверен, его забыть совершенно невозможно… Ночь, машина, наркопритон…

— Этот Шерлок!

Джим широко улыбнулся:

— Умница. А теперь пойдём. У нас почти час до автобуса, пора кое-что выяснить… — он подошёл к компании, помахал рукой и затараторил на итальянском. Себ чуть приблизился, но всё-таки остался в стороне.

Он не понимал итальянский, только вычленил из речи Джима смутно-знакомое «мио рогаццо», прозвучавшее в тот момент, когда он махнул рукой в его сторону.

Остальные отвечали охотно. Похоже, за время путешествия они порядком друг другу надоели и были рады возможности поболтать с кем-то ещё. Себ подошёл к широкой каменной лавочке и поставил на неё свою сумку — рюкзак предпочёл оставить за спиной. Итальянская трескотня очень быстро превратилась в фоновый неразличимый шум.

Мимо изредка проезжали машины. В домах за грязным сквером тускло светились окна. В голове засел этот «рогаццо», которого он точно где-то слышал. Ругательство? «Мио» вроде «мой», а «мой придурок» или что-то подобное — это перебор для любого языка, да? Себ остановился на переводе «друг» и решил, что Джим пояснил компании, что его друг не говорит по-итальянски, и на этом успокоился.

Подбиралась нудная, выворачивающая челюсть зевота.

Хот-дог забылся как сладкий сон.

Чёртов Джим с его авантюрами. Оставалось надеяться, что в этот раз будет лучше, чем в Остраве, и их не попытается убить ещё и итальянский мафиози.

Начался мелкий дождь. Себ поправил куртку и надел капюшон, Джим смешно затряс головой — и его тут же накрыли зонтами туристы. Он обернулся и поманил Себа пальцем.

Пришлось подходить, кивать разведённым изменщикам-клептоманам и бормотать что-то невнятное, чтобы никакой полиглот не вздумал блистать знанием английского и втягивать его в разговор.

— Устал, детка? — с очень странной заботой в голосе поинтересовался Джим, и Себ напрягся. Что-то во взгляде Джима ему не понравилось. Была в нём какая-то явственно заметная чертовщина. Джим сказал что-то остальным, причём из его слов Себ сумел выхватить незнакомое, но слишком уж выделенное голосом «ил поверино», опять, похоже, касающееся его.

А потом Джим сжал пальцами его плечо и в полшага подошёл совсем близко, почти прижался, начисто игнорируя личное пространство. Себ дёрнулся было — но пальцы вцепились в него так жёстко, а смотрел на него Джим так угрожающее, что пришлось выдохнуть и замереть.

Обращаясь к группе, Джим произнёс короткую фразу, из которой Себ вытащил «тимидо»(3) — и скрипнул зубами. Это он перевёл, даже не зная по-итальянски ни слова, кроме «чао».

Значит, скромный?

Ну, ладно, пожалуй, он сумеет воспользоваться мозгом, как советовал Джим, и разгадать, во что с ним играют. Точнее, не с ним, конечно, а с туристами — он так, декорация и реквизит в одном лице.

Себ изобразил на лице улыбку, максимально похожую на оскал, чем вызвал незлой смех остальных. Вспомнилось, что Санта так и не подарил ему право безнаказанно врезать Джиму по лицу. Может, надо было не думать, а писать и сжигать в камине? А что делать, если камина нет или он электрический? На газовой плите пойдёт?

Шизофренические размышления о способах общения с Сантой прервал подъехавший автобус. И только увидев на нём вывеску, Себ сопоставил информацию на билете с картой. Из Рима он доехал до Перуджи как раз для того, чтобы сесть на автобус до Терни (4).

Не отпуская его плеча, Джим завёл его в автобус, скользнул к окну и сказал:

— Три часа сна. Советую воспользоваться.

Выбирая между заведомо бесполезной просьбой ни для каких целей не разыгрывать больше подобных представлений (и важным уточнением, что если бы представление зашло чуть дальше, никакой контракт и никакая рабочая этика Джима бы не спасли) и лишними минутами сна, Себ, не колеблясь, выбрал второе. И немедленно отключился.

И вот теперь, уже на следующем автобусе, уже утром они продолжали движение на юг. О еде Джим не заикался, да и вообще, выйдя из автобуса в пустынном ночном Терни, впал в мрачное расположение духа и глубокое молчание, которое соизволил нарушить ради единственной фразы: «Ни звука, Моран, или я убью тебя».

Себ сразу же отдалился на пару шагов. Разговаривать он всё равно не собирался, но становиться мишенью для срывов дурного настроения не имел никакого желания. Даже при том, что в угрозу верил слабо. Конечно, Джим мог его убить. Как Клауса, например. Мог подложить ему бомбу в хлопушку или подсыпать яд в чай. Но это всё убийства, требующие времени, за которое плохое настроение точно испарится. В рукопашной же шансов у Джима было не больше, чем у трёхмесячного щенка. Оружие нёс Себ. И своего пистолета у Джима не было — разве что совсем уж смешного размера игрушка, которую нужно ещё достать и возвести…

К счастью, сев в очередной автобус, тряский и старый, Джим подобрел, улыбнулся и уснул. А Себ пялился в газету дедка и по сторонам, игнорировал бурчание в желудке и даже не решался строить предположений, куда они едут и что их там ждёт.

Примечание:

(1) Это английский размер, соответствующий нашему шестидесятому.

(2) У британцев с паспортами забавная история — их можно не получать. Паспорт необходим при пересечении границы, а вот человек, который всю жизнь прожил в своём городе, может так ни разу и не озаботиться получением паспорта.

(3) Итальянское «timido» одного происхождения с английским «timid» — «робкий, скромный, застенчивый».

(4) То есть строго в обратную сторону.

Уже стемнело, когда они вышли из автобуса в Генуе, и Джим впервые за весь день заговорил.

Пнув камешек на асфальтированном тротуаре, он присвистнул и уточнил:

— Сейчас около семи?

— Семь двадцать четыре, сэр, — отрапортовал Себ совершенно неживым голосом. Джим поднял глаза от тротуара, посмотрел на Себа и произнёс мягко и как-то удивлённо:

— Устал, детка?

С чего бы, интересно?

Спать уже не хотелось — короткие мгновения дремоты сбили остатки биологических ритмов, организм запустил дополнительные резервы, и сна действительно не было ни в одном глазу. Хотелось есть. Злой и раздражённый Джим позволил ему только раз ухватить упакованный позавчерашний сэндвич, а учитывая, что это был уже второй день на таком пайке, выдержка Себа постепенно таяла.

— Нет, сэр, — огрызнулся Себ. Джим улыбнулся:

— Здесь есть хорошее местечко… Пойдём.

Город был, похоже, нетуристический — стоило свернуть с широкой улицы, по которой они приехали, как начались старые лабиринты узких переходов, тоннелей, лестниц и проулков. Окна в основном были закрыты деревянными ставнями, магазинчики прятались за металлическими решётками и плотными жалюзи, уже опущенными. Стены покрывали граффити. Кое-где было трудно пройти из-за возведённых, но заброшенных строительных лесов и гор мусора.

Себ шёл, внимательно оглядываясь, забыв про голод и злость. Ловил каждую тень и каждый шорох. В таких местах часто тусуются наркоманы или просто отморозки, и им вполне может приглянуться содержимое рюкзака и сумки Себа или куртка Джима. А он не хотел драться в таком состоянии.

Воняло дерьмом, плесенью и солью.

Освещения почти не было: фонари стояли, но не работали, и свет пробивался только из щелей в окнах.

Джим шёл вперёд, как будто свободно ориентировался в этой дыре.

В одном из боковых ответвлений, совсем тёмном и узком, Себ заметил группу — человек пять, с бутылками. Потом им встретился парень в одних шортах, растянувшийся на грязной раздолбанной плитке.

И вдруг внезапно улица повернула и упёрлась в массивную каменную стену старой церкви. Стало светлее. Себ втянул носом воздух: вонь утихла, и он начал различать запахи еды, отчего рот наполнился слюной. Они обошли церковь и попали на небольшую освещённую площадь, немного в стороне от которой, на углу пристроился ресторанчик с тусклой вывеской.

— Отличная кухня, — сообщил Джим тоном гида, — рекомендую мидии.

— Я не слишком-то люблю есть то, что плавает, сэр, — сказал Себ, чтобы немного отвлечься от рези в желудке, — но сейчас согласен на всё.

Джим зафыркал, а когда они сели за столик, снова, как тогда, в Остраве, сам сделал заказ. Отпустил молодого бойкого официанта. Устроил подбородок на ладонях и посмотрел на Себа с выражением сдержанного любопытства.

Официант принёс корзину нарезанного хлеба, и Себ немедленно схватил кусок. Если Джим хочет от него светских манер — обойдётся. Двухдневная голодовка не способствует застольному этикету.

Хлеб оказался отличным: мягким внутри и с хрустящей корочкой снаружи. Корзина постепенно пустела. Джим следил с прежним любопытством. И только после четвёртого куска спросил:

— Голоден?

— Странно, что вы — нет… Джим, — пожал плечами подобревший Себ.

— Скучно… еда — это скучно. А сейчас у меня как раз есть, о чём подумать. Ни о чём не спросишь?

Официант вернулся, и перед Себом появилась большая тарелка долбаных овощей с сыром.

— О, не смотри так, детка… — протянул Джим, мгновенно считав выражение его лица, — продолжение следует. Мне в детстве говорили, что питомцев необходимо кормить, чтобы они служили верно… И не сожрали своего хозяина. Моего дядю съели собаки, знаешь ли, его собственные. Сгрызли его лицо…

Себ взял вилку, посмотрел Джиму в глаза и отчётливо подумал:

«Иди нахер». Раз уж он так хорошо читает мысли, может, и эту уловит? Джим заулыбался шире, и Себ приступил к салату, надеясь, что босс заодно и догадается, что задавать вопросы с полным ртом сложновато.

Догадался.

— Кое-кто хочет Джеймса Мориарти себе… — проговорил он. — Удобно иметь личного консультанта, правда? Особенно если хочешь потягаться с такой фигурой как Майкрофт Холмс.

Эти имя Себу ни о чём не говорило, да и салат с хлебом шёл не так плохо, как мог бы, так что он ограничился пожатием плечами. Джим подпёр щеку ладонью.

— Не так-то просто меня похитить, знаешь ли… Собственно, невозможно. Но кое-кто решил попробовать.

— В Остраве… — напомнил Себ, не прекращая жевать, — профессору почти удалось.

Джим цокнул языком:

— Он сам не знал, кого похищает… Имя Мориарти тогда ещё мало значило, он думал, что хватает ферзя… Ему очень понравилось содержимое флэшки, и он хотел добавки. Жадность… смертный грех, между прочим.

Это заявление Себ проигнорировал, проглотил и спросил о важном:

— Так вы… скрываетесь здесь? Для этого переезды? Тай, Амстердам, автобусы? Запутать следы?

Это многое объясняло…

Джим хохотнул:

— Не совсем. Я не скрываюсь. Я сейчас сижу в номере «Коринфии», возле окна. На прицеле меня держит снайпер, и я соглашаюсь со всеми условиями шантажиста… Или, может, уже согласился? Эта разница во времени всё путает.

— Не понимаю...— нахмурился Себ.

— Мне не нужно скрываться, мне нужно перестать существовать на неделю. Ты думаешь, так много людей знает Мориарти в лицо? — он покачал головой. — Кое-кто убеждён, что всё посчитал правильно. Мориарти приподнесёт ему Майкрофта Холмса на блюдечке. А тот, кто владеет Майкрофтом Холмсом, владеет Британией.

Официант поставил на стол тарелку с сочным стейком, но Себ не притронулся к приборам. Он задумчиво ущипнул переносицу.

Нет, все эти игры и интриги Джима его мало волновали. Друзья, Майкрофты и прочие — ему не было до них дела до тех пор, пока они не окажутся у него на прицеле. Он принципиально игнорировал политику.

Задуматься его заставило другое. Два вопроса: зачем в это увлекательное путешествие Джим втянул его и почему вдруг решил рассказать о том, что происходит?

— Оу… — Джим подался вперёд, — ты не перестаёшь удивлять. Верный вопрос.

Себ выдохнул.

— Я не задавал вопросов.

— «Зачем он мне всё это рассказывает, бла-бла-бла», — кривляясь, озвучил Джим, а Себ порадовался, что он хотя бы не догадался о первом вопросе, — я скажу… Я мог бы использовать тебя вслепую, Себастиан, ты пошёл бы туда, куда я прикажу, и сделал бы всё, что я потребую, верно?

Смерив его самым мрачным взглядом из своего арсенала, Себ подвинул поближе стейк и отрезал первый кусок. Оценил прожарку — с кровью. Прожевал. Взялся за второй.

Нет, серьёзно, стейк большой, Себ — голодный, так что они могут так сидеть и молчать довольно долго. Соглашаться с очевидным, да ещё и вслух, только чтобы потешить больное самолюбие Джима, Себ не собирался, особенно когда есть мясо, жаждущее его внимания.

— Ты ведь сам осознаёшь, что это омерзительно, да? — вдруг уточнил Джим будничным тоном.

— Что?

— То, что ты ешь.

— На войне нет атеистов и вегетарианцев. Вернее, бывают, но недолго. А прожарку вы сами заказывали, — и, чуть-чуть назло боссу, Себ отрезал особенно крупный кусок. Джим покачал головой и махнул рукой официанту. Что-то заказал, причём от официанта Себ расслышал «вино», от Джима — «но, граци» («нет, спасибо»?) и «салат». Явный прогресс в итальянском.

— Есть же скучно, — напомнил он. Джим подмигнул:

— На этот вечер ты — моя шоу-программа, дорогой. Так вот… возможно, в ближайшие дни тебе придётся поработать головой, — резко вернулся он к теме, — подумать самому. Тебе для этого пригодится немного информации, не считаешь? — и он замолчал. Себс некоторой печалью закончил со стейком, глотнул морса, на который сначала и вовсе не обратил внимания, откинулся на низкую спинку дивана и спросил:

— Так что мне нужно знать?

После еды и думать, и говорить стало легче. Он охватил взглядом ресторанчик — маленький и полупустой. Обратил внимание на всех, кто был одет недостаточно легко и мог бы прятать оружие. Убедился, что у него за спиной стена, а значит, как минимум, к затылку пистолет ему никто не приставит.

Джиму принесли салат, он взялся за вилку с ленцой, попробовал траву. Может, если бы он ел мясо, процесс его бы больше веселил? Всё время жевать зелень Себу тоже было бы скучно, пожалуй… Он понимал, что в этих размышлениях нет никакого смысла, но не тормозил их. Они забавляли.

— Можешь пока не переживать. У нас около четырнадцати часов, прежде чем они поймут, что ошиблись. И после этого… — он чуть прищурился, как от удовольствия, — будет весело. Я даю мистеру Холмсу три дня на то, чтобы разобраться в ситуации. Как думаешь, Себастиан, сможешь не позволить меня убить на протяжении трёх дней?

Если так же, как в Остраве, их подловят в людном месте и без оружия — точно нет.

— Сэр… — Себ оставил стакан, выбросил из головы все посторонние мысли и сосредоточился. Мозг немедленно включился и настроился на работу, — зависит от обстоятельств и условий.

— Условия… Когда они поймут, что ошиблись, то будут ловить Мориарти. Но они не знают, кто он… Так много людей хотели бы утверждать, что это они… Может, Мориарти вообще не человек, а логотип? Ширма? — Джим качнулся вперёд и обжёг Себа совершенно сумасшедшим взглядом: — Кто такой Мориарти, Себастиан? Ты знаешь?

Чёртовы загадки.

В речи Джима снова засквозил омерзительный ирландский акцент, и было неясно, свидетельство ли это раздражения или подступающего безумия, а может, часть какого-то розыгрыша.

— Ты ведь сам мне рассказывал, помнишь? «Нет никакого Груффало, я выдумал его..», — он зажмурился, — может, я просто мышонок, который придумал страшного Мориарти?

Себ сглотнул.

Можно, пожалуйста, обратно злого босса? Или босса, который разыгрывает гея? Ну, пожа-алуйста, он даже подыграть готов, если это нужно, чтобы убрать такого Джима куда-нибудь подальше.

Зажмуренные глаза распахнулись, зрачки расширились.

— Ты не понимаешь, мой дорогой? Что-то иррациональное, да? — он тонко хихикнул. — Но ты знаешь, кто такой Мориарти? Дик, Чарли, Эдди и остальные не знают, но ты…

Каким-то совершенно бессмысленным, сумасшедшим диалогом Джим пытался завести его в трясину. Себ выровнял дыхание, выпрямил спину, шире развёл плечи и отчеканил:

— Это вы, сэр. И я на вас работаю. По контракту. Остальное меня не касается. Давайте вернёмся к теме, и я попробую что-то сделать, чтобы вы пережили следующие три дня.

Джим откинулся на спинку стула и медленно соединил ладони в одиночном хлопке. Растёр шею. Щёлкнул пальцами, подзывая официанта.

Расплатился не глядя.

Набросил куртку и пошёл к выходу, ничего не говоря.

Себ чуть задержался, логично предположив, что без него босс вряд ли уйдёт. Заскочил в туалет, закрылся в кабинку и, прикрыв рюкзак курткой, вставил магазин в «L9a1»(1), судя по гравировке, аргентинский и достаточно старой модификации, убедился в надёжности предохранителя и сунул пистолет в во внутренний карман куртки. Не лучший выбор, но лучше уж старенький надёжный «браунинг», чем голые руки.

Джим ждал на улице, как будто не сомневался, что Себ задержится. Спрятав руки в карманы, он что-то немелодично насвистывал, но сразу прервался. Безошибочно определил, какой из карманов Себа потяжелел, довольно кивнул.

— Сэр… — позвал его Себ, когда они немного прошли вперёд, — возьмите второй.

— И не подумаю. Не люблю пушки.

Хреново.

Генуя окончательно вымерла. Не осталось даже местной шпаны в тёмных углах. Хотелось верить, что слова Джима про четырнадцать часов — не шутка, потому что отбиваться от… кого бы там ни было на незнакомых пустых улицах — самая дерьмовая идея, какую только можно представить.

В идеале, нужно было укрытие. Чтобы, если вдруг найдут, было, откуда отстреливаться. И, при этом, не безлюдное, чтобы не сработали совсем уж отчаянные приёмы. В идеале, Себ выбрал бы комнату в хостеле на предпоследнем этаже, окнами на море или реку (он не помнил точно, есть ли здесь река). А если внизу будет ещё и людная набережная — вообще отлично. И обязательно, чтобы вход был с той же стороны, которая просматривается из окон. Конечно, всегда останется задняя дверь, но хотя бы одну точку можно будет контролировать.

Поделиться этими соображениями с Джимом он не успел — они остановились возле потёртой зелёной двери. Джим нажал на кнопку звонка — и они оказались в обшарпанном отельчике. Чувствовался низкий сезон — старик за стойкой регистрации посмотрел на них почти как на врагов, но мгновенно оттаял, стоило Джиму заговорить с ним по-итальянски. Помахав руками, а потом ещё немного — паспортами, они пришли к соглашению и остались совершенно довольны друг другом. Джим передал Себу один из ключей вместе с фальшивым паспортом и кивнул наверх, на узкую деревянную лестницу, покрытую линялым лысым ковром.

«Буонна нотте, синьори», — пожелал им старичок в спины.

— Мы одни в отеле, — шепнул Джим на втором этаже. — Очень удачно…

— Сэр…

— Нет.

Вот и поговорили, спасибо.

Номера оказались рядом, на шестом этаже(2), под самой крышей. Себ осмотрел оба по очереди, игнорируя обстановку и уделяя особое внимание видам. Не лучший вариант, но и не худший. Улица достаточно узкая, хотя и с проезжей частью (за что, похоже, уже надо сказать «спасибо». Местная лестница(3) была бы ещё хуже). Напротив — жилой дом, главным плюсом которого была этажность Всего пять этажей, плоская крыша — как раз напротив окон номера, а за ней — ряды таких же низких домов, и только через три квартала — первая шестиэтажка. Померив комнату шагами, Себ провёл носком ботинка грязную черту на полу. Подумав, сдвинул её немного подальше. Снова выглянул в окно. Сделал ещё один замер. Целиком номер не простреливался ни из одной точки.

Джим, прислонившись к стене, наблюдал, не вмешиваясь.

Когда с расстоянием было покончено, Себ принялся за дверь. Она выглядела надёжно только в том случае, если требовалось обороняться от назойливой уборщицы. Крепкий парень стулом её выбьет без проблем, и самодельные преграды не помогут.

— Мда… — протянул он мрачно.

— Детка, у тебя есть свой номер, иди туда, — протянул Джим, — что подумает о нас администратор?

— Что мы тут бухаем и планируем пьяный дебош, — пробормотал Себ под нос, — или трахаемся. Мне плевать.

Убедившись, что кровать не закреплена, он сдвинул её с середины комнаты в угол, шкаф немного переместил, чтобы он наполовину закрывал дверь. Разгрузил рюкзак, сунул в карман второй пистолет и сменные магазины и принялся за винтовку.

В этот раз Джим либо столкнулся с проблемами контрабанды оружия в чемодане, либо сэкономил. Складную СВД девяностых годов точно нельзя было назвать лучшим инструментом в жизни Себа. Но, опять же, лучше она, чем ничего.

Позицию он оборудовал слева от окна, чтобы видеть и комнаты в доме напротив, и крыши, и улицу (увы, далеко не полностью).

— Детка, — позвал его Джим, когда винтовка была собрана и установлена, — мне нужно уединение. Иди к себе.

Обычно Себ выполнял приказы без споров. Но в этот раз собирался ослушаться. Ему очень хотелось пережить эту авантюру, и было бы круто ещё и сохранить жизнь Джиму. А для этого нужно было держать его рядом, под присмотром. Учитывая ситуацию, их отношения несколько изменились. Они больше не босс и подчинённый, а гражданский и военный в боевой обстановке.

— Ванная, сэр, — ответил он. — Можете там уединиться и даже включить воду, я не буду подслушивать.

Джим раздул ноздри, а Себ выпрямился и посмотрел на него с высоты своего роста:

— Сэр… вы сами сказали, что я — ваша охрана. Не мешайте работать.

Если они выживут, он об этом ещё пожалеет — явственно обещал взгляд Джима. Но если они выживут, это будет не так уж важно.

Выдержав долгую паузу, Джим подхватил полегчавший рюкзак и скрылся с ним в ванной.

Себ бросил взгляд на наручные часы, сходил в соседний номер за одеялом, пледом и подушками, вернулся обратно, запер за собой дверь, устроился на полу и закрыл глаза. Открыл.

Джим и правда включил воду. В коридоре тихо. В порыве непривычной сентиментальности он достал из кармана подарок Сьюзен, пролистал, страница за страницей, убрал обратно — и мгновенно заснул чутким сном.

(1) Армейский пистолет Browning High Power L9a1 — очень популярный в Британии, Европе и Америке пистолет. Разные модификации выпускались с пятидесятых годов. С того же времени состоит на вооружении британской армии в качестве штатного личного пистолета. А в Латинской Америке часто используется как полицейское оружие, в частности, его носят аргентинские полицейские. У этих пистолетов есть специальная гравировка, по которой Себ и узнаёт происхождение пистолета.

(2) Поскольку Себ — британец, это седьмой этаж)) А дальше по тексту, следовательно, шестой. Потому что наш первый этаж считается за нулевой.

(3) Как во многих старых прибрежных городах, построенных на холмах и в предгорьях, в Генуе очень много лестниц. Это отдельный вид улиц, можно даже иметь адрес типа «Лестница Святой Марии, 23».

Если бы в этот момент кто-нибудь предложил бы Себу деньги за убийство Джеймса Мориарти, он бы сказал: «Не траться, чувак. Я сделаю всё бесплатно». Сутки. Грёбаные мать вашу сутки он провёл в одном номере с боссом, и от его нервной системы, прекрасно выдержавшей три войны, десятки убийств, смерти товарищей и ещё много разного дерьма, остались одни ошмётки.

Если бы Джим не был согласен с планом Себа, он, конечно, приказал бы всё переиграть. Велел бы выбрать другую позицию, сказал бы, что опасности больше нет, сорвался бы с места… Но Джим не спорил, из чего приходилось делать вывод, что он считает решение Себа правильным. Он отлично осознавал, что лучше ждать в затерянном, никому толком неизвестном номере вшивого отеля с оружием наготове, а не гулять по центральным улицам. И, похоже, его это здорово злило. Или, может, заставляло скучать?

А злой скучающий Джим был опаснее химического оружия. Он разъедал мозг.

— Мне скучно, детка… — протянул он с кровати. За последние сутки он встал с неё дважды — видимо, даже скука не блокировала позывы мочевого пузыря.

В комнате, конечно, было темно. Себ запретил включать свет, про то, чтобы открыть окна, не шло и речи. Не стоило облегчать кому-то задачу. В прошлый раз на эту жалобу Себ посоветовал пойти в ванную и почитать там газету. Даже эту газету купил, сделав короткую вылазку в магазин. Но Джим предложение отверг с негодованием.

— Сэр… — отозвался он после очень долгой паузы, во время которой вспоминал Тайланд, море, солнце и ощущение покоя, — тогда надо было брать с собой комика, а не снайпера.

Вообще-то в такую поездку надо было брать охрану. Пару крепких ребят с чёрными поясами по рукопашному превращению чужих мозгов в кашу. И второго снайпера.

— Детка…

Помимо доведения Себа до белого каления Джим занимался ещё чем-то загадочным. В его работе участвовали провода, компьютерная плата из рюкзака и обнаружившийся там же, в скрытом отделении, ноутбук. То и дело он принимался мягко шуршать клавишами, мурлыча себе под нос что-то крайне немузыкальное. В такие минуты Себ отдыхал. Но, к сожалению, длились они недолго.

— Ты спросил ту девушку о наркотиках?

Учитывая, что последние три часа Себ наблюдал только за одной девушкой — секретаршей в офисе на втором этаже дома напротив — вопрос до него дошёл не сразу.

Зато когда дошёл, Себ повернулся к Джиму и встретился с ним взглядом — впервые за весь день. Выпрямился. Спросил спокойно:

— Зачем вы это делаете, Джим?

Джим растянулся на кровати, закинул руки за голову и пялился в потолок. Себа он вниманием не удостоил. Пожал плечами, не меняя позы.

— Скучно. Спросил?

— Нет.

Выдохнув, Себ вернулся на позицию. Через час нужно будет сделать небольшой перерыв. Возможно, Джим справится с наблюдением некоторое время? Не сочтёт это занятие слишком уж скучным? Потому что трое суток без перерыва Себ, конечно, выдержит, но на его реакции и способности соображать скажется это очень плохо.

Как будто угадав его мысли, Джим напомнил:

— Ты говорил, что можешь оставаться таким… неподвижным… очень долго.

— И говорил, что через три-четыре дня съеду с катушек, — ровно сказал Себ.

— Скажи, святой мой Себастиан, — раздалось через восемь минут, — чем ты занимаешь свой мозг? — сзади послышался шорох, который означал, что Джим сменил позу для лежания. — Ты не читаешь, не смотришь фильмы, ничего не планируешь… Я уверен, в творческих способностях с тобой может соревноваться эта тумбочка, — видимо, от скуки и нежелания следить за собой, у Джима опять прорезался акцент. Себ подумал, что его это раздражает. — Ты не любишь новости, у тебя нет ни одного хобби… Господи, Себастиан, чем ты занимаешь голову? — последнюю фразу Джим протянул с надрывом. — Чем отгоняешь скуку?

И Себ вдруг понял странную вещь, которая сняла раздражение как рукой. Джим не издевался и не выдумывал способы оскорбить его. Он действительно хотел знать.

— Я… — никакого резкого ответа не вышло, захотелось подобрать такие слова, которые дойдут до Джима и, как знать, помогут ему, — мне редкое бывает скучно. Если приходится долго лежать на позиции, я отвлекаю себя тем, что придумываю… о чём могли бы говорить люди, которых я вижу. Это забавно.

Джим хмыкнул.

— Ещё о Сьюзен думаю. Считаю… мне нравится перемножать большие числа, это успокаивает.

Тишина в ответ. Потом долгий тяжёлый вздох.

— Я завидовал… всегда завидовал этому. Ваши мозги такие простые… Не обижайся, Басти, — он хихикнул на высокой ноте, — почти все люди такие. Обычные…

Себ не обиделся.

— А о чём вы думаете?

— О следующем ходе, — пробормотал Джим слабо. — Смотри внимательно, Себастиан… Если ты справишься, о Груффало узнают самые страшные звери в лесу.

«Никогда больше. Никаких сказок Джиму», — подумал Себ, слушая, как дыхание босса постепенно выравнивается и затихает — как у глубоко спящего.

Ясно. Перерыв не светит.

Он уже выучил улицу наизусть. И каждую крышу в пределах видимости. Глаза уставали, а сумерки только затрудняли задачу. Чувствовалось, что ещё немного — и внимание начнёт падать. По закону подлости, отлично проверенному на собственной шкуре, именно в такие моменты и появляется цель.

Крепко зажмурившись, он дал глазам небольшой отдых — а потом снова прошёлся по местности секторами. Верх, центр, низ. Несовершенство человеческого глаза в том, что именно в фокусе остаются слепые пятна. Хочешь увидеть всё — обязательно смотри выше и ниже цели, тогда периферийное зрение сумеет уловить важную деталь.

«Сунуть в сумку прибор ночного видения. Носить как телефон, всегда с собой», — мелькнула мысль. Ну, или напомнить Джиму, что он не кошка и в темноте видит не лучше, чем любой другой человек. Раз уж босс таскает с собой винтовки, может, будет класть к ним в комплект ещё парочку полезных штук?

В кармане завибрировало.

На улице по-прежнему было чисто, и Себ достал телефон — с явной опаской. И с трудом, почти болезненно сбросил вызов от Сьюзен.

— Нет, — раздалось с кровати.

— Что нет?

— Не пиши сообщение.

Какого чёрта? Откуда он вообще?..

— Твоя дочь подождёт немного… А нас вычислят.

Джим был прав. Себ не был экспертом в области технологий, но понимал, что, при желании и определённых возможностях, засечь телефон можно. Наверное.

Джим снова затих, а Себ убрал телефон в карман и снова пристроился к объективу. Верх, центр, низ, сдвинуться правее. Верх, центр, низ…

Себ не увидел, скорее, зацепил краем глаза какое-то пятно. В густых сумерках было полно обманок и теней, но это пятно появилось только что. Тени на крышах не ползают без причины.

Вернувшись назад на полсектора, Себ снова просканировал местность. Дрожащие облака и луна сильно мешали, но к ним он почти присмотрелся. И всё-таки только что он заметил нечто лишнее.

Он подкрутил оптику, приблизил и прочесал крышу слева направо. И снова поймал что-то только самым уголком.

«Иди сюда», — подумал он. Слух, осязание — всё отключилось. Осталось только зрение. Себ закрыл глаза. Сосчитал до десяти, глядя, как расплываются жёлто-чёрные круги под веками. Открыл — и увидел его: не более чем пятно в тени вентиляционного короба на крыше через квартал. Его единственным отличием была густота — он был темнее прочих теней, и неправильной формы. То, что Себ его заметил, было почти чудом. Либо он только вышел на позицию, либо пошевелился.

Отчаянно захотелось свою «М24» с родным десятикратным прицелом. И снова — прибор ночного видения. Потому что в городской неровной темноте даже на детском расстоянии в двести метров подловить ублюдка было очень непросто. Но всё-таки он попался.

По телу прошла горячая волна. Очень знакомая. Это особое чувство — когда на прицеле другой парень с винтовкой. Не обычная цель, а точно такой же снайпер. В этот раз у Себа было преимущество. Он видел врага — а тот только знал, куда смотреть.

— Ты не можешь, — без тени дремоты в голосе заметил Джим. — Как бы сильно тебе ни хотелось. Ты ведь понимаешь, детка?

— Я не идиот. Нет! Сидите на месте! — попытку Джима встать с относительно безопасной кровати Себ увидел не иначе как затылком. — Он знает, куда стрелять. Не надо ему помогать.

Джим засмеялся, но, судя по скрипу кровати, подниматься передумал.

— Скоро будет интересно… — проговорил Джим. — Ты знаешь, что будет?

Их пойдут ловить. Учитывая обстоятельства, снайпер вряд ли будет стрелять на поражение. Во всяком случае, в Джима — он ведь нужен. Снайпер — просто прикрытие для тех, кто скоро вломится в номер и откроет окно.

Твою мать.

— О, да… — протянул Джим, жутким образом, похоже, прочитав мысли Себа, — я ждал, когда ты поймёшь.

— Самая херовая идея в моей жизни, сэр.

— Ты думал о том, почему я взял только тебя… Видишь ли, ты не в счёт. Тебя не знают. Тебя не существует.

Себ больно закусил губу изнутри.

Риск огромный.

— Меня убивать не станут, сам понимаешь… Я — их главная цель, — Джим не приказывал, он уговаривал, и это было бы даже забавно — в другой ситуации.

К сожалению, это действительно могло сработать, несмотря на все риски. И, пожалуй, это был единственный вариант, при котором они вдвоём могли справиться с превосходящими силами противника.

Себ решительно собрал винтовку, сунул в рюкзак. Закинул его на плечо. Взял куртку. Он держался рядом со стеной, чтобы случайно не мелькнуть в прорезях жалюзи. Посмотрел на Джима. Тот сел на кровати, расправил мятую футболку, улыбнулся совершенно сумасшедшей улыбкой и протянул:

— Поиграем, детка… Будь внимателен, — и, повысив голос, добавил: — Ча-о.

— Оставите себе пистолет?

Он покачал головой, и Себ тихо вышел из номера. Не таясь, вытащил «браунинг» — но в коридоре было пусто, во всяком случае, пока. Что ж, если так посмотреть, он тоже нападал бы не в девять вечера, а ночью.

Но всё-таки рисковать и лезть к главному входу он не стал — аккуратно выбрался из окна в туалете на основном этаже.

Как и накануне, сегодня вечерняя Генуя была пуста и мертва. Погода испортилась, спасибо ей за это. Начал накрапывать совершенно британский дождь. Себ набросил куртку, а рюкзак зажал под мышкой — чтобы не мелькал. Он помнил местоположение снайпера, и шёл так, чтобы не попасть в поле его зрения.

Теперь, в темноте и на улице, он позволял глазам отдыхать, а вот ушам пришло время поработать. План в целом был прост и примитивен, но осложнялся тем, что, во-первых, что бы там ни показывали по телику, снайпер всё-таки не глохнет на позиции, а во-вторых, кто-то помимо снайпера может услышать выстрел.

Поэтому Себ прислушивался.

Если бы вдруг на улице решили запустить салют, это было бы подарком, но почему-то никто этого делать не хотел. Зато вдали раздавался металлический лязг. Из порта, что ли? Он то затихал, то появлялся снова, просчёту не поддавался, но, кажется, был лучшим вариантом из возможных.

Дом, на крыше которого лежал снайпер, Себ обошёл по широкой дуге, зато потом надел рюкзак и продолжил путь с совершенно непринуждённым видом. Подумаешь, турист.

Генуя, по счастью, была городом старым и не очень богатым. Каких-нибудь пятнадцать минут поисков — и Себ отыскал незапертую дверь в подъезд. Поднялся по узкой чёрной лестнице и свободно выбрался на крышу через пыльный чердак. Сразу же пригнулся, чтобы не маячить на фоне неба. Приморгался. Снял рюкзак — и пополз от трубы к трубе, к самому краю с высоким старинным ограждением. В идеале, конечно, было бы попасть чуть левее, тогда бы и снайпер, и номер, где остался Джим, были бы в расположены на одной прямой. Но чего нет — того нет.

Выждав, пока в порту снова не начнёт громыхать, Себ быстро собрал винтовку.

Тень вентиляционной шахты прикрывала его достаточно плотно — но едва ли плотнее, чем второго. Действовать требовалось быстро.

Он прицелился.

Снайпер, не отрываясь, следил за закрытым чёрным окном. Хороший знак: если бы внутри зажёгся свет, можно было бы предположить, что за Джимом уже пришли.

Выстрел будет слышен, ничего не поделать. Даже с глушителем звук будет достаточно громким.

Без контрольных, всего один выстрел.

Опять заскрипел металл в порту, что-то огромное задвигали, раздался стук — и Себ спустил курок.

Винтовка косила немного влево. Будь мишень чуть меньше, Себ промазал бы, но голова человека на расстоянии в девяносто метров была весьма крупной целью. Звук выстрела органично встроился в грохот из порта — и затих вместе с ним. Проследив за тем, как снайпер дёрнулся и обмяк, Себ больше не смотрел на него. Собрал винтовку — и покинул крышу тем же путём, каким пришёл.

Это была самая простая часть плана, но её успех всё равно вдохновил. Поднявшись на вторую крышу, Себ опять бросил взгляд на окно: по-прежнему темно.

Снайпер оказался совсем молодым парнем. Себ осторожно откатил тело поближе к вентиляционному коробу, на всякий случай проверил отсутствующий пульс — и лёг на освободившееся место.

Присмотрелся.

Трофейный «кеппелер» выглядел лучше СВД, но Себ преодолел возникшее искушение и всё-таки собрал ту винтовку, которую уже опробовал. Конечно, она тоже была не пристреляна, но хотя бы с пробным выстрелом справилась. А что накрутили здесь — не угадать.

Он сдвинул трофей подальше, к телу, подкрутил оптику и замер. Если теперь его снимет третий снайпер, это будет отличный сценарий чёрной комедии.

Из окна отеля Себ видел улицу. Отсюда — только нужные окна и соседние крыши. Если Джиму на голову решат молча надеть мешок — Себ ничего не успеет сделать.

Уловив важную идею, он скосил глаза на труп — никаких наушников и проводов, к счастью, не наблюдалось. Либо он ждал смс-ку, либо должен был действовать по своей инициативе.

Ничего не происходило.

Близость мёртвого тела коллеги по ремеслу не то, чтобы напрягала — скорее настраивала на философский лад. Парня было жалко. Не то, чтобы Себ жалел о его смерти — скорее о том, что он выбрал эту профессию и связался не с теми людьми, а потому оказался убит. На вид ему было лет двадцать пять. Как его вообще занесло в криминал? Уже не спросишь.

Дождь постепенно закончился, зато похолодало. Не до минуса, конечно, но градусов до десяти. Себ делал перерывы. Десять минут работы — тридцать секунд отдыха с зажмуренными глазами. Начинала сказываться нехватка сна. Был бы напарник — Себ уже передал бы ему наблюдение и заснул бы, не меняя положения.

«Что, парень, может, присмотришь?» — подумал он мрачно, косясь на труп. Тот, разумеется, остался неподвижен и принимать вахту не спешил.

Себ принялся за четырёхзначные числа — без разгона.

Глаза не закрывались, но то и дело подёргивались мутной плёнкой. Возможно, стоило с утра купить несколько банок энергетиков. Да, вредно, да, очень вредит рефлексам и бьёт по мозгам, но, возможно, помогло бы прогнать сонное отупение.

Четырёхзначные числа не сработали, зато на пятизначных мозг слегка взбодрился. Серия медленных вдохов и резких выдохов закрепила результат, и в глазах прояснилось.

Окно оставалось тёмным.

Если Себ ошибся, то Джим, возможно, уже мёртв.

Хотя нет.

Он мог бы ошибиться. Джим — едва ли.

И в этот момент за закрытыми жалюзи зажёгся свет. Окно распахнулось, и последние остатки вялости и дремоты пропали.

В комнате было людно — шестеро человек, не считая Джима. Себ быстро оценил каждого. Все вооружены, но иерархия легко угадывается. Тот, кто открыл окно, и ещё трое: рядом с Джимом (в центре комнаты) и у двери — просто охрана. Ещё двое — те, кто стояли у правой стены и разглядывали Джима, — боссы.

Джим выглядел, кажется, совершенно спокойным. Стоял себе, убрав руки за спину, и о чём-то говорил. Охрана нервничала. Боссы потряхивали стволами.

Сейчас пригодилась бы лазерная указка. Просто чтобы дать понять, кто именно ведёт в игре.

Один из боссов указал на дверь. Джим покачал головой, и босс кивнул на окно. Себ чуть подкрутил прицел, во второй раз за сутки жалея об оставшемся дома «люпольде».

«Давай, двигай», — скорее всего, приказал босс.

«Нет, спасибо», — возразил Джим.

«Тогда мой снайпер прострелит тебе башку», — добавил мотивации босс.

Джим пожал плечами: «На здоровье».

Себ передёрнул тугой жёсткий затвор.

Боссы ещё пригодятся для конструктивного диалога, так что — прости, приятель, не стоило стоять у открытого окна и сверкать в него лысиной. Как мишень в тире.

Уже зная об особенности винтовки, Себ сделал дополнительную поправку, выдохнул — и выстрелил.

Охранник упал. Босс задёргались, а Джим запрокинул голову вверх и наверняка расхохотался этим своим истеричным высоким смехом.

Пара секунд неразберихи — и ситуация изменилась. Один из боссов схватил Джима за шею, пытаясь спрятаться за ним, как за живым щитом, а второй перевёл пистолет в темноту. Первый прижал пистолет к виску Джима. Тот что-то сказал, нарочито кривляясь.

О чём они говорили, Себ не взялся бы даже предполагать, да и времени на пустые фантазии не оставалось. Если вся компания решит отойти к двери — начнутся проблемы. Себ ведь и сам вчера считал, откуда и насколько простреливается номер.

В этот момент чужую СВД Себ буквально ненавидел. Конечно, первый босс был достаточно крупный, а Джим — мелкий и вертлявый (лучше бы просто мелкий). Но перепады температур и ветер требовали очень аккуратной корректировки, и гарантии, что выстрел в нижнюю часть черепа выйдт хирургически-точным и убьёт сразу, наверняка, блокируя все мышечные рефлексы, у Себа не было.

Босс чуть дёрнулся, немного отступил, прижимая к себе Джима как любимую плюшевую игрушку.

Перезарядка.

Джим не мог видеть его, разумеется, но он вдруг как будто угадал или почувствовал, что хочет сделать Себ. Он перестал кривляться и дёргаться. Чуть наклонил голову, как бы невзначай.

«Спасибо», — подумал Себ, спуская курок. И потом, уже не колеблясь и не дожидаясь новых поворотов диалога, уложил второго босса.

Осталось трое охранников, дезориентированных и напуганных. Джим дёрнул плечами с нарочитой брезгливостью, расправил футболку. Провёл пальцами по волосам, как будто сильно беспокоился, что его подпортили причёску.

Себ внимательно прислушался, чтобы убедиться, что никто не крадётся сзади. Но нет — тишина, и только в порту опять загрохотало что-то металлическое и тяжёлое. Интересно, скоро ли на выстрелы и крики вызовут полицию? А главное — скоро ли она приедет?

Охранники оставались в номере, но, очевидно, разговор был окончен. Джим — безоружный, в дурацкой футболке (наверняка мятой) — явно пугал троих здоровенных мужиков. Чёрт их поймёт, о чём они беседовали, но никто не пытался наставить на него пистолет, закрыть окно, спрятаться. Просто стояли и пялились на него. А Джим что-то достаточно эмоционально говорил. Потом прижал ладонь к губам и помахал, посылая воздушный поцелуй. Развернулся и вышел.

Себ остался на позиции.

Он не знал, чего именно ждёт — чего угодно. Например, кто-то мог решить последовать за Джимом. Кто-то решил бы выглянуть в окно. Но они стояли неподвижно, чего-то ожидая. Может, Джим сказал, что снайпер пристрелит их по одному, если они попытаются шевелиться?

Вторая минута.

Джим позвонит? Или уже пора сворачиваться и искать его на тёмных улицах?

Прошло ровно две минуты с того момента, как за Джимом захлопнулась дверь, и грохнул взрыв. Небольшой мощности, короткий — буквально одна слепящая вспышка, но крыша над номером затряслась, и внутри вспыхнул огонь. Погас свет.

Себ собрал винтовку, затёр возможные следы и отпечатки пальцев, бросил короткий взгляд на мёртвого снайпера и его винтовку — и пополз на чердак.

Вдали уже слышались пожарные сирены, да и полиция должна была всё-таки приехать. Воздух казался удивительно свежим и чистым. Пыль и песок подошли бы лучше.

Джим нашёлся сам — на половине пути. Он так и остался в одной футболке и выглядел не угрожающе и не опасно, хотя только что взорвал как минимум троих человек, которые не пытались сопротивляться и угрожать ему. И будет круто, если обошлось без лишних жертв.

— Ты был великолепен, детка, — ласково проговорил Джим. Себ выдохнул, переложил телефон и подарок Сьюзен в карманы штанов, запихнул пистолеты в рюкзак, а куртку отдал Джиму. Он завернулся в неё, утонув в рукавах, и они неторопливо побрели куда-то по лабиринту проулков. Поднялись по лестнице. зачем-то спустились.

Себ хотел было спросить, зачем был взрыв и откуда — но не стал. Сам догадался. Слишком много осталось в номере отпечатков, слишком много увидели охранники. А откуда? Так не зря Джим возился в ванной с проводами, ноутбуком и ещё чёрт поймёшь чем. Скорее всего, всё необходимое Себ перевёз в рюкзаке. Или кто-то доставил Джиму те компоненты, которых не хватало.

— Мне немного мешало оружие, — проворчал Себ. — Не лучший выбор, сэр.

Джим засмеялся самым человеческим своим смехом:

— Какая ты капризная дива. Где же сожаления, дорогой мой?

Себ чувствовал себя настолько вымотанным, что не стал возмущаться. Даже мысленно.

— Я бы их всё равно убил. Они видели вас, видели мою работу.

— А как же мирные жители за стенкой и чудесный фасад девятнадцатого века? — притворно охнул Джим.

— Отель был пуст. И мне плевать на фасады.

Больше всего на свете он хотел в Британию. В свою квартиру. Закрыться на замок, выключить телефон — и спать, спать, спать.

Но Джим предпочитал неторопливую прогулку по Генуе, поэтому Себ брёл рядом, почти не обращая внимания на холод, и благодарил бога за то, что босса не прорывало на разговоры.

Они гуляли, пока не начало медленно светать. В этот момент у Джима звякнул телефон. Он прочитал сообщение — и медленно хищно улыбнулся.

— Мы едем домой, дорогой. Мистер Холмс справился с проблемой на «отлично».

Не в первый раз Себ испытывал это чувство. Совершенно сюрреалистичное. Вчера ещё ты возился в грязи, крови и дерьме, голодал, глотал пыль, решал, кому жить, а кому умирать, сам мог сдохнуть в любой момент — а сегодня сидишь в чистой уютной гостиной, пьёшь чай из фарфоровой чашки с рисунком, жуёшь домашнее печенье и слушаешь про школьные успехи дочери.

Собственно, это ощущение нереальности происходящего накрывало Себа всякий раз после возвращения домой. И даже при том, что итальянское приключение было очень коротким, Себ никак не мог перестроиться. Осознать, что всё позади. Что самая главная проблема сейчас — это низкие оценки Сьюзен по математике.

— Басти?

Себ сфокусировал взгляд на миссис Кейл и улыбнулся:

— Да, я поговорю с ней… и напишу учительнице, — он всё-таки краем уха уловил её последние слова. Миссис Кейл покачала головой:

— Басти, ощущение, что ты вернулся не из отпуска, а с войны.

Миссис Кейл подлила ему ещё чаю и села на диван, чуть в стороне.

— Прости, я не хочу лезть в твою жизнь…

— Да нет, — он пожал плечами и глотнул чаю, — всё отлично, правда. Просто… пришлось поработать последние дни, устал, — он выдавил из себя неловкую улыбку. Это было сложно. С Эмили тоже — всегда. и то, что она знала, откуда он возвращается, ничуть не помогало. Он не хотел приносить войну к ней, но всё равно приносил.

— Знаете, — он отставил чашку, — поеду, заберу Сьюзен сам. Позвоните мисс Кларенс, скажите, что она сегодня может отдохнуть.

Миссис Кейл вздохнула, но кивнула:

— Хорошо. Привезёшь её домой или..?

— Или, я думаю. Она, — он провёл пальцами по волосам, чувствуя неловкость из-за своих слов, — немного на меня обижена. Поедем ко мне, обсудим это. И математику, конечно.

Он был рад выйти из дома миссис Кейл — вдохнуть неожиданно прохладный морозный воздух полной грудью, снова остаться в одиночестве.

Он знал, что через пару-тройку дней это пройдёт. Но Сьюзен не могла ждать столько времени. Прилетев в Британию, он сразу позвонил ей — и она сбросила вызов. Потом снова. И теперь, проспав не неделю, как мечталось, а всего сутки, он чувствовал необходимость поговорить с ней.

Внезапно выпавший ночью снег, разумеется, превратил лондонские дороги в одну бесконечную пробку. Десятиминутная поездка растянулась почти на полчаса. «Форд» полз со скоростью улитки, а Себ восстанавливал душевное равновесие и порядок в голове.

Всё закончилось. Ночная мрачная Генуя, залитая холодным дождём, шесть трупов, взорванный номер, изнывающий от скуки Джим — всё осталось в прошлом. Здесь только Лондон, обычные люди, обычные пробки.

«Я позвоню тебе, детка. Отдыхай», — звякнуло в ушах. Джим исчез в аэропорту так же внезапно, как появился — просто растворился в толпе, даже не забрав поддельный паспорт. Себ убрал его в сейф — на всякий случай.

Горячий душ и удобная кровать казались каким-то извращённым излишеством. И, несмотря на смертельную усталость, Себ проворочался почти час, прежде чем смог уснуть.

«Да ладно, приятель, — подумал Себ с раздражением, — как будто в первый раз».

После полугода в ЧВК к нормальной жизни он привыкал полтора месяца. Хотелось верить, что последствия нескольких дней в Генуе пройдут быстрее.

Он запарковался у школы и посмотрел на часы — почти точно. Осталось подождать минут пять. Он вышел из машины, поднял воротник куртки и прислонился к закрытой дверце, поглядывая на здание школы, пока тихое и как будто пустое.

— Мистер Моран! — раздался в стороне возглас, и Себ обернулся без капли удовольствия.

— Миссис Харрис…

— Сесиль, пожалуйста! — словно и не было неловкого рождественского обеда. Она протянула ему руку, и Себ был вынужден её пожать.

— Забираете Сьюзен?

Он кивнул, подтверждая очевидное. Что ещё, чёрт возьми, он мог делать возле школы? Хотя однажды с крыши этого здания он следил за домом Эмили…

— Неожиданно. Обычно её возит няня. Милая женщина, — миссис Харрис улыбнулась, показывая ровные выбеленные зубы, — а вот мне с нянями не везёт. Как вы её нашли?

Себ пошутил бы, что дал в газете объявление про самую хорошую няню на самое маленькое жалование — но не с этой женщиной. Она вызывала слишком сильную неприязнь, так что он ответил:

— Эмили нашла.

— Оу… — глаза миссис Харрис распахнулись шире, — да, она была умницей. А я иногда с ума схожу со своими. У меня двое, вы знаете… Джулия, пожалуй, подаёт неплохие надежды, в отличие от Питера.

Себ открыл было рот, чтобы поддержать ненапряжный и безопасный разговор о детях, но миссис Харрис не дала ему этого сделать. Она тряхнула головой, отчего светлые кудряшки заколыхались, и сказала жизнерадостно:

— Впрочем, мужчинам это неинтересно. Я слышала, вы были в отпуске, да? Загар заметен, — она перевела взгляд на его шею, — где вы были?

— В Тайланде, — отозвался Себ, начиная поглядывать на часы. Сьюзен уже пора было бы появиться.

— Обожаю Тайланд… А где именно? — и выдохнула, словно Себ сообщил ей что-то невероятное, — прекрасное место! Правда, мне сложно отдыхать в жарких странах. Всё время обгораю. Кожа такая, — и она приподняла рукав куртки, демонстрируя белую руку, — никакой крем не спасает.

Возможно, Сьюзен стоит сократить общение с этой Джулией. Даже если на пока ещё неплохая девочка, с такой матерью продлится это недолго.

— Мда, — протянул он, — думаю, вы с мужем выбираете страны с более мягким климатом.

Миссис Харрис поджала губы, но всего на секунду.

— Эдди ненавидит путешествовать, предпочитает рыбалку, я обычно отдыхаю одна. И знаете, приятно иногда вырваться из привычного круга, немного отдохнуть от роли матери…

К счастью, она не успела завершить свой монолог и задать новый вопрос, потому что двери школы открылись, и оттуда потоком хлынули дети разных возрастов. Сью выбежала одной из первых — вместе с Джулией и Эммой, конечно. Они что-то оживлённо обсуждали, и Себ невольно улыбнулся.

— Вот и наши! — совершенно без необходимости воскликнула миссис Харрис. — Мистер Моран, мы же с вами почти соседи… С моей стороны будет очень грубо попросить подвезти нас?

Себ перевёл на неё взгляд. Подавил общественно-одобряемое и совершенно необходимое в этой ситуации: «Конечно, не вопрос», — выдохнул и покачал головой, изображая на лице сожаление:

— Простите, миссис Харрис, сегодня не смогу. У нас со Сьюзен дела в центре.

Почему-то подумалось, что, скажи он о делах раньше, она попросила бы подбросить её куда-нибудь в центр. Во всяком случае, на её лице отразилась явная досада.

— Ничего, — улыбнулась она, — может, мне повезёт в другой раз.

— Мама! — и миссис Харрис была вынуждена отвлечься.

Себ посмотрел на Сьюзен, которая тут же надулась и опустила голову.

— До свидания, миссис Харрис, — с некоторым нажимом сказал Себ, надеясь, что она отойдёт от его машины. Она была вынуждена это сделать — оба её ребёнка, да ещё и Эмма, которую, похоже, она заводила домой по пути, просто не оставили ей выбора.

— До встречи, мистер Моран!

Себ повернулся к Сьюзен и сказал, уже не обращая никакого внимания на остальных:

— Даже не скажешь мне «привет»?

— Я поеду домой с няней, — решительно сообщила Сьюзен и сложила руки на груди, — а тебя я видеть не хочу.

— Очень жаль… — проговорил Себ, с некоторым удивлением ощущая, что эти неискренние и продиктованные обидой слова маленькой девочки причиняют физическую боль, — а я отпустил миссис Кларенс на сегодня, чтобы провести время с тобой. Неловко.

Сьюзен избегала его взгляда.

— Слушай… — начал он, — я не мог поговорить с тобой. И перезвонить тоже.

— Работа? — спросила она с явным недоверием.

— Именно. Мне пришлось немного сократить отпуск. И я действительно не мог говорить.

— Почему?

Вместо ответа Себ открыл дверцу «Форда» и предложил:

— Продолжим в дороге?

Однако, даже выехав на шоссе, они молчали. Себ искал слова, а Сьюзен дулась. И только после поворота на забитую машинами М11 он смог проговорить:

— Мне правда жаль, что так вышло. Думаю… это было обидно для тебя. Я бы сам обиделся.

Сьюзен подвинулась поближе, наклонилась и просунула голову между передними сиденьями. Себ мягко провёл пальцами по её волосам, но сразу же строго велел:

— Сядь ровно.

В правом ряду шли авария за аварией. На скользкой дороге влететь кому-нибудь в зад было проще простого. Когда они объехали очередной затор, сзади раздалось:

— Пап…

— М?

Несмотря ни на что, Себ ещё чувствовал какую-то отчуждённость, но питал слабую надежду на то, что совместный перекус её снимет.

— У тебя есть пистолет?

Интересно (вопрос чисто академического толка), как выдерживают родительство люди с менее закалённой нервной системой? И в сколько аварий они попадают после таких вопросов?

— Откуда такой интересн?

— Есть или нет?

Себ был в замешательстве. Во-первых, было совершенно непонятно, зачем ей вообще понадобилось это узнавать, во-вторых, несколько сбивал с толку этот требовательный тон. Вроде бы не было ничего плохого в том, чтобы ответить. Но Себ не хотел, чтобы вся военная тема хоть как-то касалась Сьюзен. И интерес к оружию с её стороны казался чем-то опасным. Сценарий, при котором Сьюзен лет в одиннадцать уговаривает его научить её стрелять, и оказывается, что она унаследовала от него этот весьма неподходящий для девочки талант вместе с отсутствием реакции на выстрел, казался Себу кошмаром. Он ещё помнил свои чувства после первых выстрелов — не идеально точных, конечно, но достаточно метких для пацана, впервые взявшего в руки оружие. Это была эйфория. Невероятный, захлёстывающий с головой восторг. Он не хотел, чтобы Сьюзен это испытала. Её жизнь ни при каких обстоятельствах не будет связана со смертями — и за это Себ был готов бороться до последнего. Пусть получает любые отметки, пусть, если хочет, заваливает A-level — это будет её решение. Но ни армия, ни полиция, ни остальные структуры её не получат.

Но, возможно, как раз сейчас лучше ответить? Убедить её, что в этом нет ничего интересного.

— Да, есть, — сказал он. — Почему ты решила об этом спросить?

В зеркало заднего вида Себ видел, что Сьюзен нахмурилась.

— Мне надо на него посмотреть.

— Исключено. Пистолет — не игрушка.

— Я знаю, — очень серьёзно сказала она, — я поспорила с Джулией. Она говорит…

Так, это уже становится тенденцией. Джулия Харрис говорит какую-то чушь, которая потом оседает у Сьюзен в голове. Себ удержался от резкого комментария, позволяя дочери продолжать:

— Говорит, что ты не воевал. Что это… — голос у неё чуть дрогнул, — мама выдумала, чтобы объяснить… — на щеках выступили розовые пятна, — почему ты её бросил. Я сказала… — Себ с силой прикусил кончик языка, чтобы промолчать. Пусть Сьюзен выскажется до конца, — что она ничего не понимает. А Эмма… Эмма говорит, что есть простой способ проверить. Надо просто найти пистолет. Но я не хочу искать, это будет плохо. Я решила спросить.

— Хорошо, что спросила, — начал Себ медленно, изо всех сил стараясь говорить спокойно, — во-первых, ты вряд ли бы что-то нашла. Оружие — не игрушка, оно хранится в специально отведённом месте. Во-вторых, я был бы очень разочарован, если бы узнал, что ты роешься в моих вещах.

— Я бы не… — начала она возмущённо, но Себ её перебил:

— Знаю, ты молодец. Мне не очень нравятся слова Джулии, — о, господи, пожалуйста, давайте снова Геную? — по сути, она сказала, что твои родители тебе врут.

Сью уставилась на свои руки, явно чувствуя себя виноватой из-за слов подруги.

— Но это не так. Когда ты станешь постарше, мы поговорим о том, почему мы с твоей мамой перестали жить вместе, — слова шли с большим трудом, через силу. Но их было совершенно необходимо произнести — чтобы потом какая-нибудь новая Джулия не заставила Сьюзен сомневаться снова, — действительно, иногда, когда дети маленькие, а один из родителей уходит из семьи или должен куда-то уехать, говорят про войну, космос или плаванье в море. Не в нашем случае, — и вдруг он угадал истинную причину беспокойства Сьюзен (или решил, что угадал), и сказал тихо: — Мама всегда была с тобой честной, дорогая. И я тоже.

Уже когда они сидели за столиком в кафешке и обсуждали математику, Сью внезапно спросила с хитрой улыбкой:

— А можно мне всё-таки посмотреть на пистолет? Одним глазочком?

— Ни одним, ни половиной, ни одной четвёртой, ни… — Себ подмигнул ей: — что там дальше?

— Ни одной восьмой? — умильно сложив ладошки в молитвенном жесте, уточнила Сьюзен.

— Ни даже одной шестнадцатой.

Чёрт его знает, зачем он это устроил. Не то для того, чтобы окончательно прийти в себя, не то из-за смутного чувства ответственности за незаконченный на Рождество разговор.

Как бы то ни было, вот уже полчаса они с Эриком, Сьюзен Эммой Бейкер гуляли по заснеженному Ридженс-парку.

Себ специально предложил Сьюзен позвать Эмму — чтобы поощрить её общение с ней, а не с Джулией Харрис. Теперь девочки шли немного впереди и о чём-то очень серьёзно говорили. По долетавшим до Себа обрывкам разговора можно было догадаться, что они увлечены игрой. Во всяком случае, Эмма то и дело повышала голос и просила: «А скажи теперь… как будто это Майкл!» И Сьюзен что-то отвечала, явно пытаясь сделать голос более низким.

— Пираты закончились, да? — тихо спросил Эрик, тоже прислушиваясь к игре.

— Похоже на то, — кивнул Себ. Он, конечно, мог бы встретиться с Эриком наедине, но решил, что непринуждённая обстановка семейной прогулки подойдёт больше. Правда, он всё никак не мог начать разговор. Спрашивал парня о школьных успехах, о родителях и прочей ерунде, но не переходил к сути.

— Мистер Моран… — Эрик немного замедлил шаг, — можно вас попросить?

Себ кивнул.

— Мы как-нибудь ещё сможем поиграть в дартс? Я подумал… это ведь полезное упражнение для меткости, да?

Что ж, Эрик сам вышел на нужную тему. Убедившись, что Сьюзен и её подружка не пытаются залезть в озеро, а просто идут вдоль воды, он спросил:

— Всё ещё думаешь идти в армию?

— Да! — с некоторым вызовом отозвался Эрик.

Себ убрал руки в карманы и произнёс медленно:

— Я не стал тебе говорить об этом в прошлый раз, чтобы не портить Рождество. Но слушай… твои родители уже похоронили одного сына. Им точно не нужно хоронить второго.

Эрик вспыхнул — как краснеют только подростки, сразу от шеи и до ушей.

— Лучше так! Я всё равно не… — он осёкся. Себ остановился и повернулся к нему. В отличие от Сьюзен, Эрика он не мог читать с одного взгляда. Но он видел, что в его душе бушует настоящий ураган. Опустив голову, Эрик всё-таки закончил: — Я всё равно не могу быть вторым Джексоном. Мне надо было умереть, и всё было бы хорошо.

Сьюзен с Эммой возились в снегу и в грязи — и кажется, были совершенно счастливы. Себ какое-то время смотрел на них, почти бездумно, а потом совершенно отчетливо спрашивал самого себя: на кой хер он в это влез? Что он может сказать? Почему Эрик не нашёл себе старшего друга поумней?

«Как насчёт Джима?» — невольно мелькнула мысль. И стало ясно, что он сам — ещё не худший вариант.

— Не было бы, — сказал Себ. — К тому же, это был не выбор, кто из вас умрёт.

— Я знаю, — надломленно отозвался Эрик. — Но он был лучше меня. Во всём. Это просто… Мама говорит, я должен прожить жизнь за нас обоих, а я просто… Я даже учусь так себе! — выпалил он и зажмурился. Себ вцепился пальцами в переносицу. — Простите, я…

— Не извиняйся, — оборвал его Себ. — Твоя мама имеет в виду немного другое. Знаешь, иногда родители несут чушь, такое бывает.

Эрик кивнул, истерично хмыкнул и зажал рот ладонью.

— Я не мастер таких разговор, честно говоря… Но ты точно никому ничего не должен. Точно не Джексону.

Эрик открыл покрасневшие глаза и покачал головой:

— Вы не понимаете…

— Нет. У меня нет братьев, и я никогда не терял их. Но у меня был друг. Напарник. Мы с ним работали двойкой сначала в Ирландии, потом в Ираке. Он был наблюдателем. Называл меня криворуким идиотом, — Себ фыркнул и улыбнулся, — и не мог заткнуться, если нервничал. Рассказывал тупые шотландские анекдоты.

Эрик шмыгнул носом:

— Он был вашим другом?

— Лучшим, наверное. Когда его убили, я думал примерно о том же, о чём ты сейчас говоришь. Что лучше бы это был я. Но если бы он об этом узнал, он надрал бы мне зад, так что… — Себ положил руку Эрику на плечо, чуть сжал. — Ты не можешь прожить жизнь за Джексона. Только за себя.

— Я никогда не смогу стать врачом… — пробормотал Эрик. — Я думаю, может, если я стану солдатом…

— То вместо того, чтобы спасать жизни, будешь убивать людей пачками. Знаешь… в мире много профессий и помимо врача. Ну, там… дизайнер. Космонавт. Программист. Химик какой-нибудь. Учитель.

Эрик неуверенно засмеялся, и Себ почувствовал, что парня немного отпускает. К ним подбежала Сьюзен, открыла было рот — и замерла. Несколько раз моргнула, смутилась и промямлила:

— Эрик… можешь нам немножечко помочь?

— Эй! А я не могу? — притворно возмутился Себ. Сьюзен решительно помотала головой, и Эрик, разведя руками, пошёл к берегу следом за Сьюзен. На часах было уже почти двенадцать, но Себ не стал прерывать игру и звать всех обедать. Ему нравилось просто стоять, дышать прохладным воздухом, следить за тем, чтобы дети не свалились в озеро и ни о чём не думать.

Джим посмеялся бы над ним. Наверное, состояние, когда в голове пусто, он считает унизительным признаком беспросветной тупости.

Чёрт.

Меньше всего на свете Себу нужен был сейчас Джим — что живьём, что в виде смутных, невнятных мыслей. Его и так было слишком много в Италии.

Скоро уже день рождения Сьюзен. Нужно будет подумать над подарком — что-то в этом году пока не приходило ни одной здравой идеи. Может, свозить её куда-нибудь? Или компьютер? Разумеется, пользоваться она им будет под строгим контролем — никаких игр и никакого бесконтрольного сёрфинга в интернете. Но для учёбы он может быть полезен. Или всё-таки рано? Кукол пусть уж миссис Кейл покупает — Себ всё равно ничего в них не понимал.

Когда дети вместе с Эриком вернулись и сообщили, что хотят есть, Себ так ничего толкового и не придумал — но решил, что время ещё есть. Сьюзен осторожно схватила Себа за руку и пошла рядом. Эмма без остановки трещала, в основном с Эриком — и спасать его Себ не собирался. А вот молчаливость Сьюзен настораживала.

Чуть подотстав, он спросил полушёпотом:

— Всё в порядке?

Сью вяло кивнула.

— Плохо себя чувствуешь?

Уверенное отрицательное качание головой.

— Хочешь, поедем домой?

Снова молчаливое «нет».

Себ приобнял её. Возможно, просто нет настроения? Такое тоже бывает.

Сьюзен молчала на протяжении всего ланча. Даже Эрик заметил это и попытался было её разговорить, но она ответила односложно и спряталась за большим меню. Себ оставил её в покое.

Джим снова пропал: ни звонков, ни сообщений, ни внезапных появлений в неожиданных местах. А Себ снова маялся от безделья — и отчаянно заполнял горы свободного времени тренировками, домашними делами и встречами с Грегом и остальными ребятами: Крисом, Полом и новенькой темнокожей девочкой Салли. Она отличалась от Джоан решительно и никакой опасности не представляла — поэтому Себ с большим удовольствием виделся и с ней тоже. Было видно, что Грег её оберегает — причём, кажется, не столько от преступников, сколько от своих же коллег.

Пола понизили в должности и перевели в другую команду — но, кажется, он немного восстановил веру в себя и смотрел вперёд с оптимизмом. Утверждал, что значок старшего детектива-инспектора ещё к нему вернётся. Он много болтал о раскрытых преступлениях и методах работы.

Крис, наоборот, чаще заговаривал о домике на побережье — утверждал, что устал до смерти. Но Грег патетически спрашивал его, на кого же он бросит их, несчастных, и Крис, вздыхая, соглашался ещё немного поработать.

Семимильными шагами приближался день рождения Сьюзен. После долгих переговоров с ней самой, миссис Кейл и мисс Кларен Себ всё-таки остановился на компьютере и даже выбрал его, но почему-то удовлетворения не ощущал. Хотелось дать ей больше. Подвыпивший Грег, с которым Себ поделился своими опасениями, философски сообщил, приподнимая бокал:

— Нельзя быть идеальным, старик. Мужем, отцом, полицейским… Стараешься, лезешь из кожи, а потом… — он с силой опустил бокал на стол, расплескав пиво. Себ, который, вопреки обыкновению, сегодня тоже пил (в последнее время он чаще заказывал что-нибудь безалкогольное — на всякий случай), грустно салютовал ему своим бокалом. Если так смотреть, то отец из него, похоже, всё-таки немного лучше, чем из Грега — муж. Или там не в нём проблема? Ему не было особого дела до их отношений, но на Грега было тошно смотреть в те минуты, когда он говорил о своём браке.

— Знаешь… — протянул он задумчиво, — мы подумываем о ребёнке. Мне кажется, это то, чего нам не хватает.

— Пф… — помотал головой Себ, — пожалей ребёнка. Это так не работает.

Грег тяжело вздохнул — кажется, и сам был того же мнения, но готов был пойти на поводу у жены.

И конечно, именно в этот момент (аккурат после второй пинты пива) у Себа зазвонил телефон. Голова сразу же прояснилась. Он вытащил телефон быстрым движением — и с досадой, которая уже не вызвала никакого удивления, понял, что звонит ему Эрик.

Ничего серьёзного.

— Прости, — сказал он Грегу, поднимаясь из-за стола, — подопечный.

Грег салютовал ему пивом, и Себ вышел на улицу, чтобы не перекрикивать собравшихся за соседним столом футбольных болельщиков.

— Здравствуйте, мистер Моран! — раздался в трубке очень серьёзный голос.

— Что случилось? — вместо приветствия уточнил Себ.

— Простите… Я вас не очень сильно отвлекаю сейчас?

Этот тон и вопрос Себу категорически не понравились. Чёрт, он привязался к Эрику, и ему совершенно не хотелось, чтобы у парня были проблемы посерьёзней, чем низкая оценка за контрольную.

— Совершенно не отвлекаешь. В чём дело?

Последовала долгая пауза, заполненная взволнованными резкими вздохами. Но до того, как Себ успел придумать хотя бы одну возможную причину такого волнения, Эрик спросил:

— Сэр, а можно с вами поговорить… ну, лично? Не обязательно сегодня, я понимаю, что вечер…

«Получай, Белоснежка. Сам напросился», — мрачно подумал Себ и ответил:

— Давай сегодня. Но приехать придётся самому — я немного выпил, и мой приятель из Скотланд-Ярда гарантировано оштрафует меня, если я сяду за руль.

Эрик хихикнул.

— Приеду! Я живо. А куда?

Чуть поколебавшись, Себ назвал ему свой адрес, и они условились, что встретятся там через час.

Грег сразу же уточнил, всё ли в порядке и не нужна ли помощь, но Себ отказался. Знать бы ещё, с чем помогать.

— Вот пытаюсь вспомнить… — пробормотал он, отказываясь от третьего бокала, — я в шестнадцать был таким… таким… — он сделал рукой неопределённый жест, а Грег фыркнул:

— Я смотрю на стажёров и задаю себе тот же вопрос. Пол утверждает, что мы все такими были, просто предпочитаем об этом не вспоминать.

Себ неуверенно согласился.

Но через час пришёл к окончательному выводу: Пол неправ. Никогда в жизни он не был таким упёртым тупым ослом, как Эрик.

Они сидели на кухне, и он с блеском в глазах рассказывал, что долго думал и решил: армия — его призвание. И да, он хочет непременно быть снайпером. И нет, ничего серьёзнее водяного пистолета он в руках не держал, но совершенно точно убеждён, что справится.

Себ, прислонившись к холодильнику, разрывался между двумя желаниями: вытолкать парня взашей на улицу — и пусть делает со своей жизнью, что ему вздумается, или надавать воспитательных оплеух.

На первое он был не способен. Каким-то (хер его разберёт, каким именно) образом парень вошёл в число тех людей, которыми Себ дорожил и о которых готов был заботиться. Занял пустующее место не то племянника, не то очень сильно младшего брата, не то сына старого друга — и вышвырнуть его оттуда не представлялось возможным.

Второе, к сожалению, не работало. Весь его опыт говорил о том, что затрещина может испугать, но никак не научить. К тому же, он помнил единственный раз, когда сам получил ремня от папы — помнил злость, обиду и угрюмую решимость всё равно сделать по-своему. Боль совершенно не убеждала — только требовала в следующий раз действовать осторожнее. Позднее папа попросил у него прощения за тот случай — и Себу было не сказать, чтобы очень просто его простить. Так что — нет. Даже имей он право выпороть Эрика, он не стал бы это делать.

Хотелось преподать урок, устроить какую-нибудь безумную выходку в духе Джима, чтобы просто показать один раз, что война — это не так круто и весело, как кажется со стороны.

А на него самого бы подействовало?

Себ перевал возбуждённую речь Эрика рубящим движением руки. Выдохнул — и посмотрел ему в глаза, которые светились упрямством. Казалось, ещё одно «нет», ещё одна резкая отповедь — и Эрик поступит как любой подросток, которому что-то категорически запрещают. В смысле, пойдёт и назло всем сделает именно так, как делать не нужно.

— Ладно. Ладно, я понял, — сказал он резковато, — аргументы ты не слышишь. Хорошо. Давай договоримся. Если, скажем, к концу февраля эта идея будет для тебя всё так же актуальна, я свожу тебя на стрельбище.

Упрямство во взгляде Эрика сменилось щенячьим восторгом, а Себ ощутил настойчивое желание удариться лбом о стену.

Единственное, на что оставалась надежда, так это на скуку. Пролежит под мокрым кустом в грязи несколько часов — и разом растеряет все романтические представления. Собственно, именно поэтому Себ выбрал февраль — так был максимальный шанс застать невообразимую слякоть, дождь и ветер в любой выходной день.

Обычно Себ не видел снов — или, во всяком случае, не запоминал их. Сон всегда приходил легко, приносил отдых, восстанавливал силы — без всяких побочных эффектов. Максимум, что могло привидеться — это очертания изящной женской груди и смутное возбуждение, но даже о них он утром вспоминал с большим трудом.

А этим утром впервые понял, что, встав с постели, можно ворваться в ванную, влезть под душ и замереть, подставляя спину и плечи потоку воды и отчаянно надеяться, что это поможет смыть недавний кошмар.

Судорожно вздохнув, он прижался спиной к кафельной стене, позволяя душевой струе обжигать грудь и живот. Открыл глаза. Сглотнул. Руки тряслись.

Мать твою.

Он по привычке схватился за переносицу, но тут же принялся тереть горящие глаза. В лёгких не хватало воздуха.

Стоило зажмуриться — и кошмар ожил снова. Так ярко, как ещё никогда в жизни.

Это снова был Ирак. Снова дуэль с другим снайпером. Себ выбрал себе укрытие на чердаке полуразрушенного дома. Тот, другой, засел на крыше в трёхстах метрах. Себ знал, где он лежит, но не видел его. Он знал, что если шевельнётся — выдаст себя, поэтому лежал неподвижно, прирастал к дощатому полу. И — точно как в реальности — другой не выдержал первым. Движение было мимолётным, но его хватило для демаскировки. Шевеля только кончиками пальцев, Себ подкрутил прицел. С непривычной резкостью он выхватил на фоне жёлтого камня вымазанное в маскировочной краске лицо. Краска посыпалась, и с другой позиции широко улыбнулся Йен.

Конечно, на самом деле его уже не было в это время. Он умер за три месяца до того… Но он лежал и улыбался, уже не таясь.

«Ты мог бы его убить, дорогой мой?» — прошептал в наушнике голос Джима.

Себ понимал, что не должен двигаться или говорить. Он должен был только выстрелить — и всё. Но там был не вражеский снайпер. Там был Йен.

— Ты должен, Себастиа-ан, — промурлыкал Джим, — ты же знаешь правила.

Он действительно был должен. Но Йен не был врагом, никак не мог им быть, и он улыбался, и махал рукой.

— Стреляй, — приказал Джим.

И Себ выстрелил.

Ещё раз проведя пальцами по глазам, Себ выпрямился и сунул под душ голову. Выкрутил вентель холодной воды, постоял немного — и выбрался, поёживаясь от холода, но зато чувствуя, что оживает.

Жутко.

На кухне он налил себе большую кружку чая — руки уже не тряслись, но во рту всё ещё стояла горечь, а голова казалась тяжёлой и чужой.

Он редко вспоминал Йена. Не иначе как беседы с Эриком разодрали давно зажившие шрамы.

На душе было мерзко. И от самого сна, и от того, что смерть Йена (настоящая, не та, которая привиделась) всплыла в памяти во всех неприятных подробностях, а ещё, как ни смешно, от того,что во сне он выстрелил.

Да, он убеждал себя, что это просто дурацкая фантазия, в которой виноват, наверное, несвежий бекон в яичнице. Но пальцы зудели, словно он на самом деле нажал на курок.

Йен не улыбался перед смертью. Он орал от боли и крыл матом Себа, курдов, Штаты, королеву и военного врача. Обещал встать на ноги и затолкать Себу в зад все его идиотские подбадривания и утешения. «Не дождёшься, придурок, не сдохну я», — было его последними внятными словами. Дальше — только бред, долгая агония и конец. В общем и целом, они оба знали, что это может случиться. С любым из них — или с обоими сразу.

Только теперь перед глазами стояла широкая дурацкая улыбка, отлично различимая через прицел.

Впрочем, чай и пара сэндвичей помогли ему окончательно прийти в себя, и вскоре кошмар забылся.

Наступил день рождения Сьюзен — в этом году ей повезло, и праздник пришёлся на выходной.

Себ поехал к ним с миссис Кейл с самого утра. Компьютер уже дожидался Сьюзен в гостиной — оставалось только снять обёрточную бумагу с системного блока и монитора. К нему прилагался и второй подарок — большая коробка с красками, пастельными мелками, разноцветной бумагой для рисования, кистями и множеством других мелочей, которые помогла выбрать мисс Кларенс.

Сьюзен уже, конечно, проснулась.

Себ застал её за изучением большого домика для кукол — от миссис Кейл. Краски и прочее уже стояли, распакованные, а Сьюзен бросала заинтересованные взгляд на компьютер. Как обычно, её раздирали противоречивые желания: начать пользоваться сразу всеми подарками или сначала методично распаковать каждый. И, как обычно, второе победило. Отодвинув домик в сторону, она подошла к монитору и начала осторожно надрывать бумагу. Миссис Кейл суетилась рядом, предлагая помощь и совершенно счастливо улыбаясь. А Себ остановился в дверях, надеясь, что не спугнёт их.

— А это от кого? — вдруг звонко спросила Сьюзен, обернулась — и заулыбалась ещё шире. — Пап, от тебя?

— С днём рождения, дорогая, — Себ подошёл, кивнул миссис Кейл и встал на колени рядом со Сьюзен. — Что там?

— Ещё подарок.

Себ нахмурился. Миссис Кейл удивлённо приподняла брови, а Сью уже вытащила из-за монитора что-то вроде коробки, сантиметров двадцать пять в длину и около тридцати — в высоту.

Обёртка была строгой, серебристой. Лента — изумрудно-зелёной.

— От кого это? — спросила миссис Кейл. Сьюзен хотела было развязать ленту, но Себ не дал этого сделать.

— Дай-ка мне, — он осторожно забрал предмет, взвесил в руке, прислушался, но ничего не заметил. Ощупал края. Больше всего это походило на…. книги?

— Я сама открою! — запротестовала Сьюзен, но Себ встал, отнёс подарок на стол, поставил и совершенно открыто приложил ухо. — Пап, что ты делаешь?

— Пытаюсь угадать, что там внутри, — проговорил Себ задумчиво. Осторожно тряхнул. Снова ощупал. Кажется, это действительно были книги. Сквозь обёртку даже пробивался характерный запах, к которому Себ долго привыкал, когда они с Эмили стали жить вместе.

— Это мой подарок! — Сью упрямо поднырнула под руку Себа, но он забрал свёрток и сказал:

— Твой. Но сначала нужно кое-что проверить.

— Пап!

— В чём дело, Басти? — удивлённо спросила миссис Кейл.

— Открывайте компьютер. Сью, даже не пытайся делать вид, что плачешь, не поверю. Я кое-куда съезжу и вернусь через час, — и он вышел, не слушая ни вопросы, ни уговоры, ни шмыганье носом.

Уже в машине он набрал Грега и спросил без предисловий:

— У тебя есть рентген?

На другом конце повисла недолгая тишина, но Грег, справившись с удивлением, сказал:

— Найдётся. Тебе зачем?

— Надо просветить кое-что, — рассказывать по телефону про подарок он не стал, потому что со стороны это показалось бы торжеством паранойи.

— Подъезжай в Ярд, — сказал Грег, — проверим.

Он встретил Себа на улице — как раз докуривал сигарету. И сразу же нахмурился, увидев запакованный в бумагу подарок.

— У тебя тайный поклонник?

— Скорее уж у Сьюзен, — мрачно сказал Себ, протягивая не то коробку, не то стопку. — Знаю, звучит бредово, но он появился в доме не пойми откуда.

Грег забрал подарок с совершенно серьёзным выражением лица.

— По уму, такие подарочки даже трогать не надо. Как нашёл — сразу метров на десять в сторону и вызываешь полицию, — сказал он. — А то потом мы разбираемся, что это рвануло: газ или подарок.

— Сью нашла его первая, я не успел даже заметить, — несколько виновато сказал Себ, понимая, что друг прав.

Они прошли мимо постовых в стеклянные двери, Грег двинулся дальше, к турникетам, бросив на ходу:

— Подожди немного.

Себ присел на металлический стул — и тут же у него зазвонил телефон. «Номер скрыт».

— Ха, детка, да ты параноик, — раздался в трубке голос Джима, — странно, что не согнал в дом команду из службы спасения…

— Сэр?

— Не бойся, дорогой. Предметы в свёртке могут тебя напугать, но твоей дочери они не причинят никакого вреда. Я помню о нашем маленьком соглашении.

— Зачем?

Снова послышался смех.

— Разве я мог пропустить праздник? Не переживай, я фея, чтобы обижаться, что меня не позвали на семейный обед, — тон Джима изменился, как будто переключился режим у автомата: — Отдай подарок ребёнку, Себастьян. Не расстраивай меня, — и гудки.

Грег вернул Себу свёрток с пояснением, что внутри просто книги, но смеяться не стал, вместо этого повторил ещё раз:

— Найдёшь ещё один — всё равно звони. Сразу мне.

— Грег?

— М?

Себ заметил, что выглядит он откровенно плохо. Как будто не спал пару суток.

— Что-то случилось?

— Не могу рассказать, — покачал головой Грег, — но у нас завёлся сумасшедший подрывник.

— Жертвы?

— Ни одной, в этом и штука. Ладно, — он махнул рукой, — передавай дочери привет и поздравления.

Если бы это был Джим, жертвы наверняка были бы. В этом Себ не сомневался. Он ехал домой в мрачном расположении духа. Во-первых, предвидел и неудобные вопросы от миссис Кейл, и обиду Сьюзен. А во-вторых, боролся с желанием выкинуть книги в первый же попавшийся мусорный ящик.

«Отдай подарок. Не расстраивай меня».

Да, Себ верил Джиму в том, что эти книги не грозили Сьюзен решительно ничем. Но сама идея отдать их коробила. Ему не хотелось никакой, даже самой призрачной связи между Джимом и Сьюзен. Они должны были оставаться в разных мирах.

Уже подъехав к дому, он снова взял подарок и осторожно надорвал упаковку, вытащил верхний том.

«Гарри Поттер и философский камень», Дж.К. Роулинг.

На картинке был изображён малиновый паровоз и задумчивый человек в круглых очках.

Себ открыл книгу и прочитал на форзаце сделанную от руки дарственную надпись: «Милой Сьюзен Моран в день её рождения. Надеюсь, ты любишь сказки».

В гостиной обнаружилась одна только миссис Кейл. Увидев Себа, она поспешно спросила:

— Что случилось, Басти? Я не поняла…

— Я не люблю предметы, которые попадают в квартиру непонятным образом, — сказал Себ и уточнил: — Где Сьюзен?

Компьютера, надо заметить, тоже не было — только горы обёрточной бумаги.

— Наверху, с Эриком. Славный мальчик, — миссис Кейл покачала головой, но вид у неё был настороженный и подозрительный. — Что там, в итоге? — она кивнула на серебристый свёрток.

— Просто книги. Что здесь делает Эрик? Я думал, гости у нас к трём…

Миссис Кейл улыбнулась:

— Он позвонил ей, чтобы поздравить, услышал про компьютер и предложил помочь. Они его собирают наверху.

Они действительно возились с компьютером в спальне Сьюзен. Вернее, возился Эрик, а Сьюзен сидела на кровати и смотрела на него с совершенно искренним восторгом. Когда Себ открыл дверь, оба вздрогнули. Эрик подскочил, едва не стукнувшись головой о столешницу, под которой подключал провода, выбрался и радостно поздоровался.

Сьюзен бросила на Себа быстрый взгляд и отвернулась.

— Привет, Эрик. Спасибо. что решил помочь… с этим всем, — проговорил Себ, сел на кровать рядом с дочерью и спросил: — Этот подарок тебя больше не интересует?

— Ты его уже открыл, — обиженно сказала Сьюзен.

— Что за подарок? — тут же встрял Эрик. — Ух ты, весь комплект. Дашь почитать шестую?

Стоило Эрику проявить интерес к книгам, как Сью немедленно выхватила свёрток у Себа из рук, стянула обёртку и принялась разглядывать книги.

— Можно мне? — Эрик взял одну из книг и открыл с некоторой жадностью.

— Бери, — разрешила Сьюзен, — на время.

— Спасибо, — отозвался Эрик, а Сьюзен, изучив дарственную надпись на форзаце первого тома, спросила: — От кого это?

— Мой знакомый, — отозвался Себ, снова испытывая иррациональное желание избавиться от книг. Но было уже поздно, так что он просто перевёл тему на компьютер.

— Вы извините, — проговорил Эрик, закончив с проводами и запустив системный блок, — что я вот так пришёл. Но Сьюзен сказала, что вы подарили ей компьютер и куда-то уехали, а миссис Кейл… В общем, я предложил помочь.

— Очень кстати, — кивнул Себ, — я, конечно, собрал бы это всё, но куда медленнее. Сьюзен, — Себ встал, подошёл к компьютеру, проверил регулировку монитора (накануне он внимательно прочитал, как подстроить его для ребёнка), — сразу договоримся: компьютер для учёбы. Включать на час в день, не больше. Никаких игр. Интернет — только под присмотром мисс Кларенс.

— Жёстко, — присвистнул Эрик, но под тяжёлым взглядом Себа кивнул и добавил: — Но всё правильно, детям это… вредно, да?

К счастью, Сьюзен не настолько интересовалась компьютером, чтобы возмущаться — просто кивнула.

— Я могу поучить её, как пользоваться, — предложил Эрик, — мне не трудно…

И на этом Себ их оставил — пусть развлекаются. Книги так и остались валяться на кровати, и оставалось только надеяться, что Сьюзен не проявит к ним особого интереса, и они останутся пылиться на полке.

Тем же вечером, когда гости Сьюзен ушли, а дом удалось привести в относительный порядок, Себ снова поднялся в комнату к дочери. Она выглядела уставшей, но не засыпала на ходу, и ему хотелось с ней немного поговорить — не о чём-то конкретном, просто так: о подарках, друзьях.

— Мне нравится Эмма, она хорошая девочка, — заметил он мимоходом, — будет хорошо, если ты продолжишь общение с ней.

Сьюзен — маленький хитрый чёрт, — несмотря на усталость, разгадала намёк и уточнила:

— Эмма нравится. А Джулия — нет? Это из-за пистолета, да? Из-за того вопроса?

— Нет, — Себ покачал головой и упал спиной на кровать. Сьюзен немедленно устроилась под боком, и какое-то время они разглядывали потолок.

— Давай играть, как будто там небо.

— Ну, давай, — согласился Себ. — Где Медведица?

— В углу. Большая.

— Ладно, тогда малая… слева от люстры.

— А вот тут, где тень, хвост дракона, да?

— Вроде того. В правом углу, выходит, Кассиопея…

— Упс. Потолок закончился, — Сьюзен рассмеялась, и Себ обнял её чуть крепче. Прикрыл глаза. Когда она здесь, под рукой, так спокойно. Можно не сомневаться, что она в безопасности.

— Пап… Можно я скажу тебе что-то?

— Что угодно.

— Обещай не смеяться.

— Моё слово.

— Бабушка смеялась… — голос Сьюзен стал тише, в нём послышалась искренняя печаль.

— Я не буду. Что бы там ни было.

— Я влюбилась.

Нет, Себ не засмеялся. Он даже не дёрнулся, не выругался вслух и не спросил: «Какого чёрта? Я думал, у меня еще года четыре в запасе!» Он просто вспомнил, что в шесть лет влюбился в девочку из параллельного класса: всё, что о ней вспоминалось, правда, это две чёрные косички и дырка вместо переднего верхнего зуба. Но в шесть лет Себ был уверен, что это самое сильное чувство в его жизни. А когда ему удалось подержать её за руку, он, кажется, чуть не умер от счастья.

Так что он спросил совершенно серьёзно:

— В кого?

— Это не смешно? — робко уточнила она.

— Ничуть. Влюбиться — это приятно, иногда весело, временами грустно, но точно не смешно, — честно сказал Себ.

Сьюзен спрятала лицо у него под мышкой и оттуда пискнула:

— В Эрика.

И, надо сказать, это было испытание для нервов Себа, потому что засмеяться хотелось совершенно отчаянно. Неизвестно, правда, над чем больше — над самими признанием или над мыслью о том, каково парню в шестнадцать лет стать объектом влюблённости восьмилетней девочки. Но он снова сдержался.

— Бабушка говорит, я не могу влюбиться, я ещё маленькая. Что это смешно.

Кажется, предстоит небольшой воспитательный разговор с миссис Кейл. Себ не сомневался, что она хочет Сьюзен только лучшего. Но в этом вопросе он собирался до последнего штриха следовать маминому примеру — а мама никогда не позволяла себе даже намёка на улыбку, когда речь заходила о чувствах Себа. Она могла посмеяться вместе с ним, но над ним — никогда.

— Думаю, можешь, — и это надо как-то объяснить, не роняя авторитет бывшей тёщи. Ну и задачка. Нельзя просто ляпнуть, что бабушка ошиблась, — знаешь, бабушка всё ещё скучает по твоему дедушке. Думаю, ей не очень просто сейчас говорить о любви.

Честно говоря, это единственное, что ему удалось сочинить.

Будь Сьюзен старше, наверное, он пришёл бы в ярость. Думать о том, что на её пути рано или поздно попадётся какой-нибудь скользкий ублюдок, даже сейчас было сложно — а Себ понимал, что ему придётся это пережить. И не один раз. Но пока это было забавно и совсем нестрашно.

— Он к нам ещё придёт?

— Думаю, да. Только знаешь… В жизни не всегда бывает всё как в сказках.

Сьюзен строго буркнула:

— Я знаю. Я не маленькая!

— Не-ет, — протянул Себ, — целых восемь. Уже почти совсем большая.

Комнату освещал только ночник, да компьютер мигал лампочками. Постепенно Сьюзен затиха, её дыхание стало медленнее и ровнее. Себ боялся шевельнуться, чтобы не разбудить её. Закрыл глаза — и уснул сам.

Его разбудил телефонный звонок.

Сьюзен сонно заворочалась, Себ проморгался, быстро поцеловал дочь в лоб и вышел из комнаты. На лестничной площадке принял вызов.

— Детка, с добрым утром.

Себ прочистил голос и уточнил:

— Откуда вы знаете, что я спал… сэр?

Он не мог выдать себя голосом — он, чёрт возьми, молчал.

— О, брось… — протянул Джим скучающим тоном, — только когда ты спишь, ты не читаешь сообщений. Поторопись, — и он отключился.

Себ ещё несколько раз моргнул, разгоняя остатки сонливости, и прочитал три сообщения: «Флит-стрит, 101, без оружия». «Уже пора». «Я начинаю скучать».

Чёрт!

Крикнув миссис Кейл, которая смотрела в гостиной телевизор, что Сьюзен надо уложить спать, он выскочил из дома. Повезло, что пробки уже рассосались. Через сорок минут он уже втискивал машину в узенькое пространство на стихийной парковке в квартале от нужного дома.

Джим ждал точно под вывеской «101». Ради разнообразия, одет он был совершенно нормально — костюм, пальто, лакированные и блестящие, несмотря на снег и грязь, туфли.

— Простите, Джим, — коротко сказал Себ, невольно вытягиваясь, как перед армейским начальством.

Джим хмыкнул, смерил его внимательным взглядом с головы до ног и сказал:

— Расслабься, детка. Мы как раз вовремя. Пойдём.

Они обошли сто первый дом, через узкий проход добрались до внутреннего дворика, беспрепятственно открыли заднюю дверь, поднялись на чердак и выбрались на крышу. Приписка «без оружия» в сообщении и полнейшее спокойствие Джима радовали. Можно было не слишком-то таиться. Хотя было у Себа подозрение, что даже в случае необходимости Джим откажется ползать по крыше брюхом в этом своём пальто.

— Располагайся, дорогой, — Джим широким жестом обвёл мокрые скользкие металлические листы. Себ пожал плечами и сел, облокотившись на высокий выступающий конёк.Джим пристроился рядом, положил подбородок на колени и вздохнул.

Себ молчал и не спешил лезть с вопросами. А Джим выглядел не то задумчивым, не то грустным.

— Знаешь, зачем мы здесь? — спросил он через некоторое время.

— Нет, сэр.

Из внутреннего кармана Джим вытащил маленький белый театральный бинокль. Себ хмыкнул. Отличная оптика. Почему не подзорная труба из музея?

Джим посмотрел в бинокль и протянул его Себу. Указал:

— Прямо напротив, пятое окно.

Себ подкрутил бинокль, которому было самое место где-нибудь на барахолке, и посмотрел, куда требовалось. В окне было темно.

— Я не кошка, сэр, — Себ вернул бинокль. — В темноте не вижу.

Джим грустно усмехнулся.

— Я тоже, дорогой, я тоже… Но ничего, скоро он зажжёт свет.

Они сидели и ждали. Через час с четвертью в окне действительно зажёгся свет. Шторы были не задёрнуты, и Себ без всяких приборов увидел, что это спальня — винтажная и, наверное, достаточно дорогая. Всё это дерево, балдахин над кроватью.

Свет зажёг мужчина. Достаточно высокий и в плаще или пальто — больше ничего не разобрать.

— Долго думал… — пробормотал Джим, снова отдавая бинокль. Себ смог точнее рассмотреть обстановку и мужчину. Черты лица всё равно выглядели смазанно, но, по крайней мере, можно было сказать, что он достаточно молодой, темноволосый — и нервный.

Он не стоял на месте ни одного мгновения, совершенно без всякой системы перемещаясь по комнате. В какой-то момент он встал на колени и заглянул под кровать. Джим рядом засмеялся и забрал бинокль себе.

Больше он не отрывался, следя за мужчиной в комнате. Себ, которому видно было плохо, перевёл взгляд на самого Джима и ощутил что-то вроде мурашек по коже. Лицо Джима светилось восторгом. Крылья носа подрагивали, губы были приоткрыты, и Джим то и дело облизывал их, как от нетерпения или возбуждения. Как будто мужчина в комнате был для него очень важен.

Какова вероятность, что сейчас они следят за дружком Джима?

Себ прикинул варианты и решил, что она не так уж и высока. Несмотря на все шуточки и манеры, представить его в отношениях не удавалось.

Мужчина в комнате снова выключил свет.

Джим медленно опустил бинокли и закрыл глаза ладонью. Провел рукой по лицу и посмотрел на Себа с какой-то шальной улыбкой. Подмигнул.

— Он великолепен, правда, детка?

— Я ничего не понял, если честно.

Джим ответил негромким смехом:

— Ты и не мог. Ты не понял бы, даже если бы стоял рядом с ним в той же комнате.

— Потому что я тупой солдафон, ну да, — без тени обиды согласился Себ.

— Не дуйся, — Джим щёлкнул языком, — никто бы не понял. Кроме меня и, может, нашего любимого мистера Майкрофта Холмса. Но — т-с-с. Некоторые имена лучше не произносить лишний раз. Что ты думаешь, Себастиан?

Ничего. Себ не думал об этом всём ровным счётом ничего, потому что — честное слово, какие вообще тут могут быть мысли? Они проторчали полтора часа на холодной мокрой металлической крыше для того, чтобы понаблюдать за тем, как чувак скачет по чужой спальне и ползает в неё же по полу.

— Я думаю, это кто-то важный для вас, вот и всё, — сказал он вслух.

— О, детка, не ревнуй, — пропел Джим, Себ фыркнул:

— И не собирался, — он добавил бы ещё кое-что, но всё-таки не решился. Хотя Джим и бывал неплох в хорошие дни, не стоило путать его с приятелем.

— Ну? — он улыбнулся.

— Что?

— Заканчивай фразу. Меня бесит то, как мысль бьётся у тебя в голове.

Себ поёжился:

— Сэр, я….

— Да брось, — протянул он. — Ну же, говори. Давай, не ломайся, детка. Хочешь, потом я отвечу на любой твой вопрос?

По глазам Джима было совершенно ясно — не отстанет, а ведь фраза, которая едва не сорвалась у Себа с языка, не казалась уже остроумной.

— Я… — Себ покачал головой, — хотел сказать, что выдохну с облегчением, если вы будете хотя бы время от времени делать перерывы и насиловать чей-нибудь ещё мозг. Ничего умного.

Джим однако захохотал, запрокинув голову. Растёр затылок.

— Ты действительно прелесть, дорогой мой, — сказал он манерно. — Вопрос?

Составлять, что ли, в свободное время список вопросов для этой игры? Потому что придумывать их сходу у Себа не хватало фантазии.

— Не знаю… Вы… у вас были когда-нибудь отношения? С женщиной? Да хоть с кем-то?

— С женщиной… с мужчиной… и с теми, и с другими сразу. Скука!

— Я не про секс.

Улыбка пропала с лица Джима, но выражение лица не сделалось опасным. Скорее задумчивым.

— Видишь ли, Себастиан, — сказал он медленно и серьёзно, — люди вокруг очень глупы, в большинстве своём. Их мысли, страсти, страхи так примитивны. Даже твои, хотя ты, в некотором роде, исключение. То, что ты зовёшь отношениями, это животный инстинкт, помноженный на социальную условность. Вы слипаетесь друг с другом, порождаете потомство, и в конце концов загибаетесь от скуки. Меня это не интересует, — он отвернулся, вглядываясь в замершую, уснувшую улицу с потухшими вывесками и чёрными молчаливыми окнами. — Самое сексуальное, самое сильное, что есть в жизни…

Джим замолчал, и Себ догадывался, что он так и не договорит. Впрочем, этого и не требовалось. Он достаточно знал своего босса, чтобы угадать концовку.

Смерть.

Вокруг творился форменный дурдом. Давно уже Себ так отчаянно не мечтал о звонке или сообщении от Джима — о любой возможности сбежать подальше из Лондона, где все сошли с ума.

Вместе с февральскими дождями на город, похоже, свалилась любовная эпидемия. И, что интересно, буквально каждый заражённый стремился поделиться своими душевными терзаниями именно с Себом — как будто все остальные конфиденты в мире закончились.

И ладно Сьюзен — её болтовню об Эрике Себ готов был слушать часами, как и болтовню на любую другую тему. Её переживания казались ему значительно важнее собственных, и вникать в них было легко и естественно.

Когда сам Эрик решил вдруг поделиться своими чувствами к однокласснице, Себ несколько напрягся. Давать советы влюблённым подросткам — точно не его профиль, так что он коротко поздравил его и посоветовал носить с собой пачку презервативов на тот случай, если платонические чувства перейдут в другую плоскость. Эрик покраснел до корней волос, но промямлил, что так и сделает. К сожалению, влюблённость не помешала ему уточнить, в силе ли их договорённость на конец февраля.

Следующим на очереди стал Грег — они с женой решили начать всё совсем-совсем с чистого листа, и он ходил непривычно счастливый, не задерживался после девяти и то и дело с довольной улыбкой слал смс.

И казалось бы, этого более чем хватало — но нет, миссис Кейл неожиданно начала едва ли не через слово упоминать хозяина местного кафе, и тоже улыбаться без причины.

Миссис Харрис, будь она неладна, повадилась заходить в гости всякий раз, когда видела «Форд» Себа у дверей — и всякий раз напрашивалась на грубость. Даже доброжелательная и вежливая миссис Кейл при виде неё стала поджимать губы и цедить слова.

Когда в очередную пятницу на встрече в пабе Пол объявил, что женится и ждёт всех на свадьбе, Себ едва не завыл. Как будто его насильно заставляли смотреть дурацкий древний сериал вроде «Корри»(1).

А Джим пропал — снова.

В газетах, которые Себ взял за привычку просматривать, не писали ничего интересного, а интернет загадочно молчал и на запрос «Джеймс Мориарти» выдавал пространную информацию о любых ирландцах-Мориарти, кроме нужного.

Оптимизма не добавляла и маячившее на горизонте занятие с Эриком. Отказаться от данного слова Себ не мог, но и придумать, как повернуть его, чтобы раз и навсегда убить в мальчишке желание идти в армию, не мог.

Откровенно говоря, он боялся, что занятие произведёт обратный эффект. Ему приходилось давать уроки новичкам — не на постоянной основе, конечно, по личным просьбам командиров. И он знал, что неплохо делится с остальными тем наслаждением, которое ему приносит и всегда приносил меткий выстрел.

Время от времени перед глазами мелькали жутковатые кадры, и всегда концовка была одной и той же: Эрика привозят в Британию в закрытом гробу, а его родители сходят с ума от горя. Хотя, откровенно говоря, могли быть и сценарии, при которых привозить окажется нечего. Он такое видел.

Единственное, что приходило в голову, это повторить номер, который однажды провернул папа. Кажется, Себ был тогда помладше Эрика — ему было лет тринадцать, но он уже проводил львиную долю свободного времени в саду с охотничьей винтовкой. Тогда папа взял его с собой на охоту. Сейчас вспоминалось уже смутно, но кажется, они ходили по лесу целый день, голодные, уставшие и в промокших сапогах. В какой-то момент они заметили лисицу, и папа велел стрелять. До этого момента мишенями Себа были консервные банки, мишени на стенах, в крайнем случае — стволы деревьев, но никогда — живое существо. Это было странное чувство — вскидывать винтовку и целиться в кого-то, способного дышать и думать. Лисица не думала убегать — стояла на другом конце поляны и разглядывала охотников. Потом сделала несколько шагов вперёд, к ним. Папа рядом требовал стрелять и не распускать нюни. Говорил, что винтовка — не игрушка, а орудие убийства, и раз Себу оно так нравится — пусть действует. Себ выстрелил — как по учебнику, на полном выдохе, между двумя ударами сердца, — и промазал. Он целился в голову, а попал куда-то в брюхо. Поляну и лес наполнили визги. Лисица упала, поднимая фонтан грязи, и забилась, не замолкая ни на секунду.

Папа смотрел мрачно.

Тогда Себ подошёл чуть поближе, перезарядил винтовку и выстрелил ещё раз, на этот раз — точно в череп, обрывая агонию.

Позднее, через пару вечеров, папа зашёл к Себу в комнату, чего обычно не делал, и спросил, как он себя чувствует. Сейчас Себ понимал: он ожидал слёз, жалоб, сочувствие — или, наоборот, каких-то признаков опасной подростковой жестокости. А тогда он не мог точно сказать, что именно ощущает, и выдавил из себя только: «Она была бешеной. Кто-то должен был её пристрелить. Плохо, что со второго раза». После этого их с папой споры о том, можно ли взять винтовку, прекратились.

Но Эрик — другое дело. Возможно, осознание того, что на его руках — кровь кого-то живого, отрезвит его? Заставит выкинуть из головы сумасшедшую идею об армии и заняться чем-то, что ему подходит? Вот, с компьютерами возиться. Или с детьми…

Телефонный звонок вырвал Себа из размышлений и почти сразу же вверг в уныние: дело было не в том, что он не хотел слышать Грега, а в том, что ожидал хоть чего-то от Джима.

— Привет, старик! — бодро сообщил Грег с другого конца линии. Себ мрачно подумал, что ничего хорошего не услышит — и угадал. — Пол переживает, что ты не ответил на приглашение. На два.

— Приглашение? — сделал вид, что не понял Себ.

— На свадьбу. В пятницу.

Вообще-то он планировал сказать, что уже занят. Позднее отправить открытку с извинением и поздравлениями, но Грег как-то об этом догадался и сказал:

— Только не говори, что занят. Себ… — он вздохнул, — у Пола это первое хорошее событие за последние… месяцев восемь, а то и больше. Он реально заслужил свою вечеринку, даже при том, что объявил о ней очень поздно. Ты хотя бы на фуршет загляни — ему будет приятно.

— Если на фуршет… — дал слабину Себ, после чего, конечно, отступать было поздно.

Грег повторил ему дату, время и место, уже указанные в приглашениях, пожелал хорошей недели и отключился.

На самом деле, Себ до последнего надеялся, что Джим подарит ему законный предлог пропустить свадьбу — не тянуло его на многолюдное торжество. Но Джим всё ещё молчал, а врать новому приятелю и хорошему другу Грега было совестно.

Зато всплыла неожиданная проблема — костюм. «Тысяча девятьсот девяносто седьмой год?» — вспомнилось ироничное замечание Джима, и, ругаясь в голос, Себ отправился в магазин, где, после короткой примерки, выбрал нечто более или менее сносное и не такое древнее. На собственный взгляд, выглядел он в костюме максимально глупо, но девушка-консультант улыбалась подбадривающее, а не снисходительно, так что, возможно, всё было и не так плохо.

Для празднования Пол выбрал симпатичный двухэтажный отель в Дагенхаме — когда Себ подъехал, празднование уже шло полным ходом. Внутри мелькали сине-красные огни, гудела музыка.

Собралось, наверное, человек пятьдесят.

Он осторожно вошёл и остановился на входе в зал, выглядывая Пола, его незнакомую невесту и, главное, Грега, который его в это втянул.

— Себ! Здорово, что пришёл! — к нему подскочил почти неузнаваемый, сияющий Пол под руку с пухлой смешливой девушкой в коротком голубом платье. — Энди, знакомься, Себ Моран, ты про него слышала.

— Поздравляю вас обоих! — Себ вручил подарочный конверт и подал руку улыбающейся невесте.

— Напитки, закуски — там, у стола, — быстро сориентировал его Пол, — Грег уныло напивается у бара…

— С чего бы?

— С женой поссорился, — встряла Энди. — Не советую его трогать, пусть напьётся, бедняга, и переночует в отеле.

— Я за ним прослежу, — кивнул Себ.

— О, и ещё… — Пол уже хотел было умчаться дальше, но замер, — тут кое-кто будет рад тебя видеть, — он загадочно подмигнул, но тут музыка сменилась.

— Dancing Queen! — воскликнула Энди, — обожаю её, пойдём!

Они вылетели на танцпол, вызывая радостные и подбадривающие крики гостей, а Себ остался в некоторой задумчивости: кто именно будет рад его видеть?

Постукивая носком ботинка в такт музыке, Себ огляделся: нашёл мрачного Грега за барной стойкой, нашёл столы с закусками, и уже собрался было направиться к ним, но так и не сделал шага.

Он её не увидел — едва уловил краем глаза. Медленно обернулся — и тут же поймал её взгляд.

Твою мать.

А ведь мог бы догадаться, если бы думал головой, а не пребывал в сонной прострации последние пару недель! Что бы изменилось, если бы он знал, что увидит Джоан? Да чёрт его знает, скорее всего — ничего, разве что встреча с ней не оказалась бы ударом под дых.

Засунув поглубже ребяческое желание сделать вид, что он её не заметил, Себ решительно пошёл к ней, разглядывая, несмотря на мерцающий полумрак, с жадностью, улавливая каждую деталь. Она стояла с бокалом шампанского, к которому, похоже, не притрагивалась. И на неё, чёрт её возьми, было платье. Ничего откровенного — синий мешок, но он открывал крепкие ноги ниже колена, обнажал сильные руки и бесстыдно выставлял напоказ одно белое округлое плечо. Она не решилась надеть каблуки. И кажется, постриглась ещё короче.

— Себ… — она улыбнулась, к некоторому его облегчению, нервной улыбкой, — не думала, что ты носишь костюмы.

— Не думал, что ты носишь платья, — ответил он. Джоан недовольно дёрнула плечом:

— В жизни больше не надену. Дурацкая тряпка. Не смей говорить, что мне идёт.

— Не буду, — пожал он плечами, а губы сами собой растягивались в шальной дурацкой улыбке. Несколько месяцев, безумная круговерть событий, Аннет на тайском пляже, трупы в Генуе — а при виде Джоан он откровенно дурел, да ещё и радовался, что пиджак достаточно длинный.

Задержал дыхание, чтобы хотя бы физические признаки возбуждения немного снять. Выдохнул.

— Ты здесь с утра?

— Да, с церкви. Готова убить Пола. А ты только пришёл?

Себ кивнул.

— Счастливчик. Выйдешь со мной? Умру, если не закурю.

Обойдя танцующих, они выбрались на балкон, из достаточно объёмной сумки Джоан вытащила сигарету и зажигалку, сама прикурила, затянулась и довольно выпустила в прохладный воздух облако дыма. Себ скривился: конечно, сигаретный дым — не худшая в мире вонь, но он его не любил.

— Как Плимут?

— Неплохо, — она кивнула как будто своим мыслям и оперлась на металлическую решётку балкона, — сначала было ужасно, такая дыра… Но там неплохая команда. Найду себе толкового судмедэксперта — и вообще будет здорово. Повышаю раскрываемость…

— Здорово, — с излишним воодушевлением сказал Себ.

Он думал, что костюм заставляет его выглядеть идиотом? Что ж, если так, его внешнее состояние сейчас полностью соответствует внутреннему. Последний раз настолько беспросветным тупым неудачником он себя чувствовал… как раз десять лет назад, кажется. Когда снова, спустя полтора года, увидел Эмили — опять на вечеринке у общих знакомых, но уже под руку с бородатым парнем из Оксфорда. Разница была в том, что Эмили на этого парня было наплевать, а самому Себу было двадцать два, мозгов у него было поменьше, а энергии — побольше. Да и ситуация немного отличалась. Работа в полиции — не бородатый умник. У работы девушек не уводят.

— Я слышала про твою бывшую жену, — сказала Джоан тихо и непривычно грустно, — мне очень жаль.

— Мне тоже, — честно сказал Себ, — она была хорошим человеком, то, что случилось… так не должно было быть.

— Что показало расследование?

— Идёт медленно, — равнодушно пожал он плечами, — есть версия, что это был теракт, но доказательств мало.

Вспомнилось, как горели пальцы, когда он одного за другим убивал тех, кто был причастен к падению самолёта. Джоан бы этого не одобрила, вот уж точно.

Джоан докурила, затушила сигарету в маленькой пепельнице в углу и обернулась назад, на зал, где Abba уже допели, и теперь играло что-то ритмичное и Себу незнакомое.

Себ тоже повернулся и случайно — почти — задел рукой её руку. Джоан вздрогнула, вцепилась пальцами в его ладонь. Музыка, и до того проходившая почти незаметно, где-то на задворках сознания, стихла окончательно. Себ обхватил Джоан за плечи и поцеловал её.

Как будто она и не уезжала. Как будто не было ничего другого. Целовать её было всё так же охрененно, как ему и вспоминалось.

Примечание:

(1) «Корри» — сокращённое название одного из самых популярных мыльных сериалов Британии, «Улицы Коронации». Он выходит с 60-х годов и до сих пор. Существуют посчёты, что за всё время в сериале произошло восемьдесят с чем-то свадеб, сколько-то десятков похорон, несколько сотен свиданий и т.д. Британцы могут его любить, могут презирать, но не могут не знать. Даже не знаю, что такого общенационального российского привести для аналогии.

Капли здравого смысла просочились через пелену возбуждения только тогда, когда он почувствовал пальцы Джоан на своём брючном ремне. Глотнув воздуха, он перехватил её руки и прошептал:

— Полегче… Иначе тебе придётся оштрафовать нас обоих за нарушение… общественного порядка.

Джоан смотрела на него мутным взглядом, и Себ подумал, что готов заплатить любой штраф.

— Весь Скотланд-Ярд пьяный… — пробормотала она хрипло, — а я могу закрыть глаза на маленькое правонарушение.

— Бедный Плимут… Ты ввергнешь его в хаос.

Они оба тяжело дышали. И, откровенно говоря, перспектива продолжить Себу очень нравилась — но всё-таки для секса на открытом балконе он был, во-первых, слишком трезв, а во-вторых, похоже, слишком стар. Быстро сжав руку Джоан и тут же отпустив, он перевесился через перила балкона и посмотрел наверх. Изучил окна. Джоан смотрела весело, но с удивлением. Себ снова выпрямился, расправил пиджак, откашлялся и сказал серьёзным тоном:

— Знаешь… я совершенно профессионально выбираю укрытия.

Джоан расхохоталась, но Себ строго свёл брови и велел:

— Пошли.

В зале танцевали медленный танец, а в воздухе висел отчётливый спиртной дух. Никто не обратил внимание на очередную парочку, которая куда-то направлялась. Едва выйдя из зала, они взялись за руки. Джоан пробивало на смех, да и Себ чувствовал внутри бурлящий азарт и адреналин. Вкупе с возбуждением смесь выходила адская — била в голову покруче любого алкоголя.

По лестнице для персонала они пробрались наверх, Джоан, проявив жутковатую сноровку, вскрыла замок на чердаке длинной прямой заколкой, которая нашлась в её сумке, и они оказались в прохладном тёмном помещении. Себ обежал его торопливым взглядом, убеждаясь, что нет ничего опасного, выдохнул — и снова прижал к себе Джоан, уже не мешая ей возиться с ремнём и пуговицами.

Выругался.

— Что?

— Я как-то не готовился к встрече. Резинок у меня нет.

Джоан хмыкнула — и потянулась за сумкой.

— На кой чёрт ты носишь с собой презервативы? — уточнил он, чувствуя что-то вроде ревности, которая схлынула после нового поцелуя.

— Я ношу всё необходимое, — отозвалась Джоан хрипло.

— Это подсобка. Не хочу, чтобы нас нашли. Так что ни звука, ладно?

— Я умею держать язык за зубами, — заверила она его.

— А вот это лишнее, — пробормотал Себ.

Да, ему было бы не жалко заплатить любой штраф.

Уже приводя себя в порядок, Джоан вдруг хихикнула — и расхохоталась в голос. Себ лениво спросил:

— В чём дело?

— Себастиан… — протянула она, — сейчас я поняла. Мы в отеле.

Несколько секунд информация доходила до размягчённого сонного мозга. А когда дошла — Себ расхохотался следом, закрывая лицо ладонью. Хуже подростков. Старший детектив-инспектор полиции и опытный военный вдвоём не сумели догадаться, что в отеле можно снять номер, и вместо этого спрятались на чердаке.

— Что ж… — сказал он, отсмеявшись, — это был интересный опыт.

— Весьма, — признала Джоан, и они, убедившись, что не оставили никаких следов, осторожно покинули чердак. Замок Джоан заперла всё той же заколкой.

В зал идти не хотелось. Конечно, Себ пробыл там от силы минут десять, но Пол его видел, подарок принял — и едва ли хватится. Попозже нужно будет забрать Грега и убедиться, что с ним всё в порядке. Но пока он предложил Джоан пройтись, и она согласилась. Он забрал в машине куртку и отдал ей — чтобы не мёрзла.

У отеля была своя небольшая территория, и они пошли по тропинке мимо тускло-зелёного газона.

— Себ… — неловко позвала его Джоан, — скажи, что ты сейчас не изменил со мной какой-нибудь хорошей девушке?

— Измены — не мой конёк, — сказал он откровенно, — нет. А ты? — он улыбнулся. — Не изменила, надеюсь, хорошему парню?

— Хорошие парни — не мой конёк, — бодро сообщила Джоан, и Себ возмутился:

— Хочешь сказать, я — плохой парень?

Джоан до сих пор поглядывала на него, а тут вдруг отвернулась, словно очень сильно заинтересовалась травой.

— Мутная история в Афганистане, увольнение с запретом продолжать военную службу. «МорВолд», полгода. Дальше фриланс совершенно непонятного свойства… Кому нужен в телохранителях бывший снайпер? — проговорила она сухо, как будто зачитывала рапорт.

— Ты собирала информацию, — заметил Себ ровно, — могла бы попросить, я бы полное досье прислал. Резюме, список наград… — хотелось возмутиться, но, с другой стороны, он её понимал.

— Знаю, звучит…

— Нормально, — кивнул он, — звучит нормально. И я не шучу про резюме. Что до фриланса, но ты удивишься, насколько востребован снайпер. Большие дяди в чёрных пиджаках хотят знать, откуда именно их могут убивать. Я вижу уязвимости, могу подсказать, как переоборудовать фамильное поместье. Да и в обычной охране от меня не так уж мало толку. А «МорВордл»… Я этим не горжусь. Мне нужно было куда-то деться, чем-то себя занять, — он продолжал говорить спокойно и неторопливо, даже при том, что предпочёл бы с Джоан обсудить что угодно другое, — а умею я не так уж много. В основном, стрелять, — он пробежался по её списку, — история в Афганистане засекречена, я подписал документ о неразглашении. Могу только сказать, что я стрелял, будучи уверенным, что поступаю правильно, в ситуации, когда говорят: «Приказа не будет, решение за вами». Решение оказалось ошибочным.

— Прости. Я была бы в ярости, если бы узнала, что кто-то копается в моём прошлом, хотя там мало чего интересного.

Чуть помолчав, Себ заметил:

— Это и правда неприятно, но я подумал… у меня есть дочь, и я предпочёл бы, чтобы она, когда вырастет, плевала на все неудобства и выясняла, кто этот скользкий тип…

Джоан засмеялась и заверила его, что он совершенно точно не скользкий, и пошатнувшаяся было атмосфера спокойствия и удовлетворения была восстановлена. Правда, стало немного неловко. Если честно, говорить им было не о чем. Ничего не изменилось: она полицейский в Плимуте, а он — наёмный убийца, который работает на психопата. Дело безнадёжное.

— Слушай… — неожиданно для самого себя произнёс Себ, — дай мне совет.

— Неожиданно…

— У меня есть приятель… Младший брат парня моей бывшей жены, как бы бредово это ни звучало. Ему шестнадцать, и он… — Себ щёлкнул языком, подбирая слова, — вбил себе в голову, что хочет быть снайпером.

— Интересно, с чего это вдруг… — проговорила Джоан будто бы себе под нос.

— Это другое. Мы разные, и он не похож на меня. Он добрый наивный пацан, там будет просто мясом. У меня не получается его отговорить. Все слова уже перебрал…

Джоан задумалась, и Себ краем сознания отметил, насколько удобно разговаривать с женщиной почти что своего роста — не нужно наклоняться, чтобы рассмотреть в темноте выражение лица.

— Страшно советовать… — медленно сказала она, — скажу что-нибудь, а у парня потом вся жизнь — к чертям. Но мне кажется, слова не помогут.

— Я подумал… вытащить его в поле, повалять как следует в грязи, под дождём. Чтобы понимал, на что подписывается. Хотя… — к счастью, Джоан и сама понимала, что грязь и дождь — не самое страшное на войне.

— Его бы в госпиталь… В Бримингем или в Хедли-Корт (1). Только не нарочно, а как бы случайно… Что-то вроде: «Прости…», — как его зовут?

— Эрик.

— «Прости, Эрик, потратим полчаса — надо проведать знакомого, он попал в больницу. Зайдёшь со мной?»

В британские военные больницы Себ не попадал — обходился полевыми лазаретами. Но представлял, что именно там можно увидеть. Если Эрик не решит, что Себ запугивает его специально — это может и сработать. Во всяком случае, он посмотрит на менее удачливых военных, посчитает у них недостающие конечности и сможет принимать решение с открытыми глазами.