Пряничного человечка застрелят в десять ноль одну (джен)

Себ не спал, скорее, провалился в дремоту. Тело затекло, глаза закрывались сами собой, но сознание продолжало бодрствовать и фиксировать каждый шорох.

Внутренние часы сбились. В квартире Джима, похоже, был полный блэкаут, не различались даже очертания окон. О тусклом свете уличных фонарей и говорить нечего.

Можно было достать телефон, но тогда пришлось бы сбросить оцепенение — этого делать не хотелось. За это ощущение покалывающей немоты Себ держался как за спасательный круг: это была единственная связь с реальностью.

Себ много раз думал, что его босс — сумасшедший, но всякий раз это была скорее характеристика его эксцентричных поступков, манер и странного образа мыслей, а не что-то вроде диагноза. Чёрт, Джим был слишком умён, чтобы быть настоящим психом. Но этот приступ…

Стоило подумать о нём, как перед глазами вставала жалкая картина, которую выхватил из темноты луч света. Джим напоминал загнанное в угол раненое животное.

А потом просил его убить.

Где-то в глубине души Себ хотел это сделать.

После Клауса — особенно.

«Ты же знаешь, что это будет хорошо», — так сказал сам Джим.

И всё-таки Себ даже не взглянул на разбросанное по комнате оружие. Сидел рядом, рассказывал идиотскую сказку, болтал о какой-то чепухе и почти мечтал, чтобы слабый надорванный голос сменился обычным: высоким, насмешливым. Чтобы Джим рассмеялся и сказал: «Попался, Себастиан». Лучше было стать жертвой тупого розыгрыша, чем видеть Брука… каким? Поломанным? Слабым?

Рядом раздался едва слышный скрип. Шуршание. Рука поскребла по дивану. Щёлкнула кнопка пульта — и темнота начала рассеиваться: шторы поднимались вверх, впуская предрассветный сумрак.

Себ метнул взгляд на Джима. Он выглядел вымотанным и очень нормальным, разве что глаза покраснели и опухли. Можно было легко решить, что он с похмелья.

— О, привет, дорогой, — чуть хрипло, но весьма знакомо пропел Джим, поднялся с пола, повёл тощими плечами и оглянулся на Себа, как будто ожидал каких-то комментариев или вопросов.

— Сэр, — ответил Себ, поднимаясь. Болтать желания не было никакого: он прекрасно знал, что зло остаётся самим собой хоть в дорогом костюме, хоть в мятых трусах. Стоило распрямиться, как по позвоночнику что-то прострелило, и Себ мысленно поставил печать и подпись под приговором: «старость».

Джим хохотнул и пошёл куда-то вглубь гигантской комнаты, дошёл до стены, нажал на неё — и скрылся за потайной дверью.

Себ медленно выдохнул, немного размялся, разогнал кровь — и понял, что надо уходить. Причём побыстрее, пока Джим, уже пришедший в себя и, если можно так сказать, протрезвевший, не вернулся и не решил выместить раздражение на свидетеле своей слабости.

Быстро осмотревшись, Себ нашёл на полу относительно чистый лист бумаги (без записей, только с кофейными пятнами), шариковую ручку и, пристроившись на диване, накорябал: «Прошу предоставить мне отпуск на две недели с 26 декабря. Себастьян Моран». Он устроил свою записку поверх ноутбука и понадеялся, что Джим не вышвырнет её на пол, не читая.

Прислушался. Отличная звукоизоляция: принимал ли Джим душ или резал за стеной младенцев, слышно этого не было.

Убедившись, что ничего не вывалилось у него из карманов и не осталось на полу, да и вообще, кроме заявления на отпуск, никаких следов его пребывания в квартире нет, Себ быстро вышел на лестничную клетку, сбежал вниз и выдохнул, оказавшись в машине.

Стоило ему захлопнуть дверцу, как странное оцепенение полностью отпустило: вдруг стало понятно, что хочется спать, ещё больше — есть, а сегодня канун Рождества, завтра праздник, за которым, возможно, последует отпуск…

Толком не понимая, в чём дело, Себ однако чувствовал, что его потряхивает, словно он только что выбрался из смертельно-опасной заварушки, выжил, пройдя по самому краю.

Хотя нет. Совсем другое чувство.

Себу было, с чем сравнивать. Да, дрожь похожа, но к ней добавлялся ещё непривычный, чуть сладковатый привкус во рту, лёгкая ломота в теле, шальная весёлость… Нет, это не страх солдата, выжившего после бомбардировки. Скорее уж страх ребёнка, вышедшего из кинотеатра после ужастика. С маленькой поправкой на то, что Брук был реально опасным. Но они играли на одной стороне.

Себ завёл мотор и неспешно повёл машину по совершенно пустым дорогам. Включил радио, попал на совершенно не подходящую под настроение «Песню тишины» — и поленился переключать, пропуская звуки и смыслы мимо ушей.

У него был отличный план: завтрак в какой-нибудь ранней кафешке, дома контрастный душ, а потом крепкий сон.

И он был чертовски удивлён, когда ничто этому плану не помешало.

Он проснулся под вечер, перекатился на другую сторону кровати, успел подумать, что в Карлайле сейчас родители садятся за стол и взрывают первые хлопушки, и заснул снова, уткнувшись лицом в мягкую подушку.

Внутренний будильник сработал в шесть тридцать, Себ резко сел на кровати, посмотрел на телефон, выругался, осознав, что действительно проспал почти сутки — и улыбнулся.

Кажется, это было именно то, что требовалось. Он чувствовал себя бодрым и полным энергии: от мрачных мыслей, апатии и слабости не осталось даже намёка, история с Бруком и тёмной комнатой как будто подтёрлась в памяти и потускнела, зато мысль о празднике и о том, как Сьюзен отреагирует на подарок, сделалась особенно яркой.

Он приехал к миссис Кейл к девяти — и едва сдержал стон наслаждения, когда оказался в прихожей, наполненной запахом жареного бекона и яиц.

— Папа! — тут же раздалось сверху, и Себ подхватил Сьюзен на руки. — С Рождеством! Я открыла первый подарок, но бабушка сказала, с остальным нужно подождать тебя! Пошли… Там твой подарок тоже есть!

Оказавшись снова ногами на полу, Сью схватила Себа за руку и потянула в столовую, к развешенным над диваном разноцветным носкам. Один уже и правда был пустым, а на диване лежала коробка шоколадных мишек. Миссис Кейл в домашнем бордовом костюме и в фартуке суетилась у стола, и Себу не показалось, что она выглядит счастливой. Но стоило ей увидеть Сьюзен, как она тут же заулыбалась, за что Себ ей был благодарен.

— Басти, дорогой, с Рождеством! — она поставила блюдо с беконом на стол, подошла и обняла его. Себ торопливо ответил на объятие и поздравление и протянул ей заготовленный подарок:

— Простите, что не в носке. Подумал, не стоит забираться ночью в дом.

— Забираться? — тут же навострила уши Сьюзен. — Зачем?

— Да вот, думал подловить Санту, — фыркнул Себ, — но проспал. представляешь?

— Пап… — Сьюзен посмотрела на него очень внимательно, — ты ведь знаешь, что про Санту просто так принято говорить? На самом деле, он выдуманный.

Вот так номер. А когда они встречали Рождество вместе в прошлый раз, Сью верила в Санту безоговорочно.

— Чушь, — объявил он, — я в него верю.

Сью закатила глаза совершенно по-взрослому:

— Ты как маленький, — и Себ, не выдержав, рассмеялся. Сью полезла за следующим носком, а миссис Кейл сзади издала странный звук. Себ обернулся и успел увидеть, что она стирает краем фартука слезы. Подошёл к ней поближе, наклонился, как будто помогал раскладывать бекон.

— Прости, Басти… — прошептала она, гремя тарелками, — она так похожа на Эмили…

— Тш-ш… — Себ дотронулся до её руки, — это ведь хорошо.

— К… Конечно. Пойду принесу чай, — она попыталась улыбнуться, — и сядем завтракать. А Сьюзен покажет тебе подарок.

— Пап, иди сюда! — крикнула Сьюзен, и Себ подошёл к ней, сел на диван. Сьюзен пристроилась рядом и показала куклу в яркой коробке. — Это от бабушки.

— Выглядит мило, — сказал Себ, беря коробку в руки, — у неё уже есть имя?

— Я ещё не решила, — ответила Сьюзен и забрала куклу обратно, положила к коробке с мишками — и полезла за следующим носком. В этих действиях была забавная методичность: Сью не стремилась тут же открывать подарки, она собирала их рядом, изучала, а потом уже принималась распаковывать. Кажется, в свои два года она делала ровно точно так же.

— Вау! Клёво… — раздалось со спинки дивана, и Себ тут же напомнил:

— Следи за языком! — впрочем, не особо строго.

— Ну, здо-орово, я хотела сказать, — она опять спустилась вниз, и Себ увидел у неё в руках свой подарок — мобильный телефон. Сью прищурилась и угадала: — Это от тебя, да?

— Угу, — кивнул Себ — и мгновенно получил новую порцию объятий, на этот раз не приветственный, а радостно-благодарственных.

— Спасибо! Я теперь смогу тебе звонить, когда захочу, да? Без разрешения бабушки?

— Не в четыре утра, пожалуйста, но в целом — да. Я уже добавил туда свой номер, у меня есть твой, так что…

— Вау… — повторила Сьюзен и прижала упаковку к груди. Бросила взгляд на уже найденный подарки. Потом на оставшиеся носки. Кажется, её разрывали два противоположных желания: по-прежнему придерживаться своей системы, с одной стороны, и открыть телефон, с другой. Система победила, Сью с большой неохотой положила коробку к остальным, опять забралась на спинку дивана и объявила оттуда:

— Это тебе!

Себ перевернулся, встал на диван коленями и забрал у Сьюзен полосатый носок.

— Хм… — протянул, — ты уверена, что это не Санта?

— Это я! — упрямо ответила Сью, и Себ с преувеличенной осторожностью заглянул в носок.

— Ладно… посмотрим…

— Вообще-то, это не только мой подарок, мне бабушка немного помогла, — честно призналась Сьюзен, — и ещё няня. Но я придумала почти всё! и Делала тоже сама, и рисовала...

В носке лежала кожаная обложка, как для паспорта. Вытащив её, Себ понял, что это маленький альбом. Открыл.

Внутрь были аккуратно вшиты листы плотного белого картона, разрисованные и обклеенные вырезками из фотографий. На первом листе фотография была одна: он сам держал на руках Сьюзен, которой было, похоже, года четыре. Он не помнил эту фотографию, кроме того, большая часть фона оказалась обрезанной. Вокруг фотографии явно рукой Сьюзен была нарисована цветная рамочка, а сверху шла подпись: «Любимому папочке». А снизу, зеркально: «С Рождеством».

На второй странице фотографий было две: первая снова совместная, с позапрошлого Рождества, а на второй — одна Сьюзен с пышном розовом платье что-то танцует. Видимо, из школы.

Себ листал маленький альбом, смотрел на кривоватые, но выполненные с огромным старанием рисунки и подписи, и чувствовал, что у него не находится слов. Зато в глазах горело и щипало.

— Бабушка сказала, что раз ты часто уезжаешь, ты тоже скучаешь, — между тем, поясняла Сьюзен без малейшей неловкости, — я когда скучаю, смотрю на твою фотографию. А тут даже лучше, фотографий сразу много. Бабушка помогла с обложкой, — прижавшись к его боку, Сью ткнула пальцем в корешок, — а няня смотрела, как я рисую. И вырезала фотографии, чтобы было ровно. Пап… тебе нравится?

Себ кивнул и порывисто обнял Сьюзен, прижимаясь губами к светлой макушке.

— Очень, — прошептал он, — это лучший подарок. Спасибо, дорогая.

Сью высвободилась из объятий и довольно улыбнулась, а потом, с видом человека, выполнившего свой долг, вернулась к подаркам: основное, конечно, она уже нашла, но в носках оставалось немало конфет и приятных мелочей. Себ продолжал разглядывать маленький альбомчик, и только перелистав его, наверное, в десятый раз, он сумел встать, выйти в прихожую и убрать его во внутренний карман куртки. А заодно вытер влажные глаза, радуясь, что Сью пока таких мелочей не замечает, а миссис Кейл всё ещё возится с чаем.