Пряничного человечка застрелят в десять ноль одну (джен)

Джим и не думал засыпать. Себ слышал его неровное, прерывистое дыхание, то и дело переходящее в надсадный хрип, и слова застревали в горле. Но он их проталкивал через силу.

— Чего ты боишься, Себастиан? — слабо спросил Джим, когда сказка закончилась.

— Я не знаю.

— Врёшь.

Себ выдохнул. Лучше уж «Очень голодную гусеницу» читать — как продолжение программы, — чем опять участвовать в сеансе мозгового изнасилования.

— Я не хочу отвечать на этот вопрос, Джим, — произнёс он ровно. — Он личный.

Джим издал каркающий звук, который, наверное, можно было бы принять за смех. При наличии хорошего воображения.

— Вот как мы умеем… Ты становишься интереснее, если зацепить тебя за живое, детка.

— А вы? Вы чего боитесь? — Себ не знал толком, зачем спрашивает. Ему не было интересно. У него вообще было чувство, что чем меньше он узнает о Джиме, тем безопаснее и спокойнее будет жить. Но других вопросов в голову не приходило, а босса надо было отвлечь. Пусть говорит — и тогда, возможно, устанет достаточно, чтобы отрубиться.

— Скуки… Который час? — он вдруг дёрнулся и сел на кровати.

Себ включил телефон.

— Половина двенадцатого.

— Пойдём… Помоги мне.

Себ встал и протянул руку вникуда, однако Джим цепко схватился за его ладонь и с трудом поднялся. Пошатнулся. Себ схватил его за липкие ледяные плечи и уточнил:

— Может, не стоит?

— Включи свет, детка… Мне нужно одеться, — Джим нервно хихикнул, и Себ подчинился, надеясь, что, пока он ходит включать свет, босс не упадёт и не разобьёт себе голову.

Джим снова нервно вскрикнул, когда зажёгся свет, но не попросил выключить обратно, а, шатаясь, наклонился за смятым костюмом. Не справился с собственным телом — повалился на диван.

Да твою мать, серьёзно? Ладно, одеть — как ему тащить это тело?

Себ подошёл к дивану, присел на корточки и попытался поймать воспалённый взгляд. Преуспел. Не разрывая контакта, мягко сказал:

— Джим, вы не в себе. Вам нужно отдохнуть. Поспать.

Джим долгие несколько секунд, чуть щурясь, выдерживал его взгляд. Потом зажмурился и засмеялся.

— Я в норме, детка… Дай… — он попытался указать на кучу одежды, но жест вышел смазанным.

Точно зная, что ещё пожалеет об этом, Себ собрал одежду и положил рядом с Джимом. Минут за двадцать он сумел одеться — почти без помощи. Разве что пуговицы сам застегнуть не смог, и шнурки завязать.

Себ помогал ему молча и в каком-то автоматическом режиме. Не рассуждая.

Конечно, нормально идти Джим не мог — его шатало из стороны в сторону, как будто его разбивал частичный паралич. Будь он повыше, вести его было бы проще — а так Себу приходилось сгибаться, чтобы, закинув безвольную руку себе на плечи, вести его, удерживая за подмышки.

— До машины… — прохрипел Джим. — Рядом…

Стоило хотя бы порадоваться, что он лёгкий — особенно в сравнении с Грегом, которого Себ таскал недавно. «Себ Моран — услуги по транспортировке бессознательных тел в любой кондиции», — подумал он, но признал, что шутка вышла очень слабенькая.

Ещё Джиму в плюс перед Грегом можно было отнести запах. Он, конечно, вонял потом, но куда меньше.

В лифте с выбитой лампочкой Джим слегка взбодрился и даже сам начал держаться на ногах, но по дороге к машине всё равно загребал пыль носками модных туфель.

— Карман…

Знал бы — заехал бы за «Фордом» прежде, чем отправляться к Джиму — было бы удобнее, чем на чёртовом «Роллс Ройсе».

Джима пришлось пристёгивать: упав на пассажирское сиденье спереди, он, кажется, совершенно растерял последние остатки сил и буквально повис на ремнях.

— Куда едем?

— К Британскому музею, — через несколько минут скомандовал Джим, и Себ поехал.

Ночью в воскресенье дороги были совершенно пустыми. Джим устроился на сиденье и не то просто затих, не то уснул. Машина шла легко. Себ чувствовал, что напряжение слегка ослабевает. И тут вспомнилась Джоан.

Глупо до смешного. Он спокойно рассказывал ей сегодня про девяносто шесть убитых своими руками — и не сомневался, что она сможет понять. А спроси она, чем занимался сегодня весь вечер…

Он бы не смог ответить. Вернее, не захотел бы. Что-то придумал бы, говорил бы про пункт о неразглашении в контракте.

Смерти на войне были нормальными. А Джим находился за гранью нормальности. Такой вот постыдный секрет. И не только для Джоан, но и для Сьюзен. Когда-нибудь её вопросы о папиной работе станут более конкретными и настойчивыми. Возможно, однажды его ложь перестанет действовать.

Чтобы заглушить неприятные размышления, Себ повернул колесо громкости, и магнитола тут же наполнила салон какой-то инструментальной музыкой. Себ в ней совершенно не разбирался, но звучало достаточно бодро и красиво, так что он не стал искать радио.

Джим чуть пошевелился, но глаз не открыл, так что, видимо, ему музыка тоже не мешала.

Себ сосредоточился на дороге, выкидывая из головы лишние мысли. Без пробок до Британского музея они долетели за двадцать минут. Джим очнулся за мгновение до того, как Себ сбросил скорость и начал оглядываться в поисках места для парковки.

— На той стороне, — сонным голосом скомандовал Джим, а потом сам отстегнулся и выбрался из машины. Кажется, короткий сон пошёл ему на пользу — он уже держался на ногах и смотрел осмысленным, трезвым взглядом. Зажмурился, поднимая голову вверх и подставляя лицо редким дождевым каплям. Улыбнулся.

— Пойдём, детка. Здесь недалеко.

И он, сунув руки в карманы пиджака, первым зашагал по узкой, заставленной машинами улице.

После нескольких поворотов они выбрались на широкую Хай Холборн, Джим остановился, повернулся к Себу и спросил с неожиданным участием:

— Ты голоден, дорогой?

До этого вопроса Себ о еде не думал — хватало забот. Но тут осознал, что обед был достаточно давно и особой плотностью не отличался. Ответить он не успел — Джим, как обычно, всё прочитал на его лице и заметил:

— Тебе понравится. Жди здесь, — и, наплевав на сигнал светофора, перешёл на другую сторону улицы.

Себ следил за ним, как если бы он был целью — не выпуская из виду ни на секунду. Он прошёл ещё немного по улице и остановился под козырьком — судя по всему, там был какой-то магазин. Правда, учитывая позднее время, он должен был быть закрыт — но Джима это явно не смущало.

Из-под козырька он отшёл через несколько минут, держа небольшой свёрток в одной руке. Вернулся — и протянул свёрток Себу. Отчётливо запахло едой.

— Один парень уверял меня, что это лучшая шаурма в Лондоне (1). Тебе должно понравиться, — подмигнул ему Джим. — Надеюсь, ты можешь есть на ходу.

За Джимом следом Себ пошёл, совершенно ошарашенный. Что это вообще сейчас было?

Не найдя ни одного внятного ответа, Себ принялся за шаурму — лучшую там в Лондоне или нет, но определённо, отменную.

Они уверенно двигались в сторону Сити, но Себ даже не пытался угадать, зачем. Может, Джиму просто хочется прогуляться по знакомым местам? А может, где-то на крыше уже заготовлена винтовка? Единственное, в чём он был уверен, так это в том, что они не будут ни за кем наблюдать в дурацкий театральный бинокль — в карманах у Джима ничего тяжёлого не лежало.

Себ успел расправиться с шаурмой, когда они вышли к Собору Святого Павла. Джим остановился, разглядывая собор, наклоняя голову то в одну сторону, то в другую. Приблизился к ступеням и, чуть поколебавшись, присел на одну из них — мокрую и наверняка холодную. Кивнул, приглашая присоедниться.

— Я лучше постою. И вам советую.

Джим фыркнул:

— Сумасшедшим не страшна простуда, — помолчал, — я люблю это место. Особенно купол. Мне нравится думать о том, чего нет.

Это заявление Себ не прокомментировал никак.

— Здесь в разное время стояло четыре разных собора. Мне нравится их разглядывать. Особенно предпоследний… Каменная громада, склонившаяся перед буйством огня.

Угадав намёк на лондонский пожар, Себ мысленно вывел себе отличную отметку по истории — и подтвердил её, вспомнив год. Он-то думал, что эти знания остались где-то в старшей школе.

— Здесь всё пылало, знаешь… Сердце Лондона в языках пламени, осыпающиеся камни, перекрытия, прогорающие до головёшек, — Джим сощурился с наслаждением. Кажется, мысль о пожаре доставляла ему удовольствие. Открыв глаза, он ухмыльнулся: — Не бойся, я не собираюсь поджигать город. Который час?

— Двенадцать… — Себ глянул на часы, — двадцать три.

— Почти, — он протянул руку. Себ помог ему подняться, и они пошли в обход собора — и решительно прочь от Сити. Если Себ правильно помнил карту, то в пешей доступности в ту сторону был только Госпиталь Святого Бартоломея. Но представить, что Джим внезапно среди ночи решил прибегнуть к медицинской помощи, Себ не мог. Однако же оказалось, что идут они именно к Бартсу.

Ничуть не колеблясь, Джим подошёл к патологоанатомическому отделению и открыл небольшую служебную дверь с выразительной надписью: «Только для персонала».

Внутри, в коридоре, было совершенно темно. Себ закрыл за собой дверь. отсекая даже слабое уличное освещение, и понадеялся, что впереди на проходе не стоят какие-нибудь коробки. Или гробы, да.

Джима не было видно, но Себ не терял его — слышал. Он достаточно шумно дышал и, кажется, не пытался притаиться.

Из коридора они вышли в чуть более светлый за счёт длинных высоких окон зал для прощаний. Пересекли его, разбудив эхо шагами.

Вошли в ещё одну служебную дверь и попали в пустую, пропахную формалином комнату, подсвеченную единственной лампочкой. Джим приложил палец к губам и поманил Себа за собой — к большим дверям с прозрачным окном на уровне глаз.

Себ немного наклонился и заглянул в окно: за дверью располагалась лаборатория, очень ярко освещённая, несмотря на глубокую ночь, и, как ни странно, не пустая.

За микроскопом сидел растрёпанный темноволосый парень в строгом костюме. Джим рядом шумно выдохнул.

У парня, кажется, что-то не получалось — он буквально вжимался глазом в объектив, кривил губы и то и дело стискивал руки в кулаки. Вдруг он вскочил — и широким взмахом опрокинул стоявшую рядом с ним металлическую ванночку. Хватил ладонью по столу. Растрепал волосы ещё сильнее — и буквально упал обратно на стул.

В этот момент Себ его узнал: Шерлок, наркозависимый гений-детектив, подопечный Грега. И, похоже, больной интерес Джима. Учитывая волосы и фигуру, можно было легко предположить, что именно за ним они наблюдали с крыши в театральный бинокль.

Джим дёрнул Себа за рукав, и они оба присели — резко, без всяких на то оснований. Джим счастливо улыбался. Раздались шаги. Скрип дверной ручки. Недовольное приглушённое бормотание, свидетельствовавшее о том, что дверь заперта.

Они ушли тем же путём — по служебным помещениям. На улице, за территорией госпиталя, Джим громко и с лёгким налётом истеричности расхохотался.

— Что в нём такого? — спросил Себ, когда Джим успокоился. — В этом Шерлоке?

— Снова ревность, дорогой? Ладно-ладно, не делай такое лицо. Шерлок особенный. Почти такой же, как я, только… чуть более скучный. Я знаю его достаточно давно…

— А он вас?

— Умница… Правильные вопросы… — речь Джима снова замедлилась, — однажды он меня узнает. И уже не сможет забыть. Будет думать обо мне каждую минуту, повторять моё имя, ненавидеть меня каждой клеткой своего гениального мозга, — он слабо улыбнулся, — не могу дождаться.

— По вашему тону, — слегка осмелев, заметил Себ, — непонятно, вы его хотите… или вы его хотите убить?

Джим засмеялся тихим, неопасным смехом.

— Как ты думаешь, детка?

— Где-то посередине.

Джим опустил руку в карман, пошарился там и достал клочок бумаги и карандаш. Что-то быстро нацарапал и протянул Себу.

Номер телефона.

— Возможно, ты захочешь как-нибудь мне позвонить, — он подмигнул. — Не стесняйся.

На обратной дороге он снова уснул, а в своей квартире, устроившись на диване прямо в костюме, махнул рукой и сказал:

— Ты свободен, Себастиан. Можешь взять мой автомобиль, если хочешь.

Себ кивнул, но про себя подумал, что предпочтёт идти пешком. К счастью, этого не потребовалось — всего через пару кварталов он поймал такси.

(1) В основном, все упомянутые в «Секундах» дома и учреждения существуют в реальности (или существовали в 2006-2007 годах). Это — исключение. Вернее, там сейчас действительно располагается палатка с шаурмой, на которую пишут восторженные отзывы, но, учитывая, как быстро этот восточный фаст-фуд мигрирует по городу, утверждать, что в феврале 2007 года она там действительно была, я не берусь.