Если бы герои Поттерианы... (джен)

Прошло уже больше месяца, как Гарри приехал в Хогвартс.

Первое время он увлеченно знакомился со своим факультетом, привыкал к суматошной жизни в школе, разбирался в темных закоулках, странных лестницах, меняющих направление по своему усмотрению, и во множестве коридоров и тупиков, присматривался к преподавателям и изучал обитателей замка, начав, конечно, с кухни и домовиков-кулинаров.

Его очень сильно раздражало, что нигде нет элементарных указателей, как в магловских учреждениях — какой этаж, где находится Большой Зал, где библиотека, не было табличек на туалетах, и приходилось на первых порах считать двери, пока память не запоминала точное месторасположение комнат. Хорошо еще, что первокурсников первую неделю на занятия отводили старосты, а потом за это дело с энтузиазмом взялся Толстый Монах — факультетское привидение, который просто обожал слушать киношные рассказы Гарри.

Это было очень кстати, потому что Гарри несколько раз видел, как кучка гриффиндорцев обреченно стояла на внезапно поменявшей направление лестнице, которая относила их совершенно в другую сторону, и они, таким образом, сильно опаздывали на урок. К слову сказать, рейвенкловцы, с ними у хаффлпаффцев были совмещенные занятия по Зельям и полетам на метлах, никогда не задерживались, потому что Флитвик им раздал карманные магические навигаторы по Хогвартсу с заложенным в них планом замка и расписанием на полгода. Поэтому воронятам было гораздо легче ориентироваться, ну и само собой, имидж факультета умников-вундеркиндов обязывал...

Очень странно оказалось также наблюдать за живыми портретами, от которых была немалая польза — если они не спали, то с удовольствием рассказывали детям, как пройти в какой-либо кабинет коротким путем. Да и вообще там присутствовали очень прикольные экземпляры, не только маги, но и русалки, кентавры и даже тролли и гоблины. Гарри их всех воспринимал, как эпизодики в кинотеатре.

Профессора Снейпа Гарри поблагодарил за подарок в самом конце своего эссе по ядовитым грибам, применяемым в зельях. Ему достались для описания бледные поганки, и Гарри расстарался вовсю — накатал аж полтора фута вместо одного, как было задано. А в конце сердечно поблагодарил за волшебную рамку, изображениями в которой любовался каждую ночь перед сном. Долго он ее не гонял — экономил магический заряд. Потому что не знал, есть ли в магмире аналоги батареек, как на старом Тетрисе, доставшемся ему, когда Дадли купили навороченную игровую приставку. Или рамку надо заряжать как-то иначе...

Профессор Снейп предсказуемо не ответил, да Гарри и не ждал — они же договорились, что их встречи и разговоры будут тайной. Гарри даже за едой в Большом зале не смотрел на профессора, лишь иногда поднимал руку и махал ею неизвестно кому — подразумевая, само собой, что передает привет Снейпу. И даже пару раз увидал, как тот, глядя на него, усмехался и слегка салютовал в ответ бокалом.

В общем, немного пообвыкнувшись и притеревшись к своим софакультетникам, Гарри устремил любопытный пристальный взор на другие факультеты — ему было интересно, так ли там все устроено, как у них на Хаффлпаффе?

Наблюдения его не порадовали.

В других гостиных, он, конечно, пока не побывал — никто не приглашал. Общались ученики строго в пределах своего стола, за которым трапезничали. Никто ни к кому не подсаживался и не разговаривал. А уж чтобы слизеринцы о чем-то поговорили с гриффиндорцами! Ну и наоборот тоже никто не стремился.

Гарри давно обратил внимание на ту девочку, которая заглядывала к ним с Роном Уизли в купе в поезде, и искала жабу. Тревора, кажется. У Гарри ведь была прекрасная память и на лица и на имена. Она почему-то попала на Гриффиндор, хотя, по ее репликам и назойливым пространным лекциям перед распределением, Гарри ожидал, как минимум, Рейвенкло. Кажется, звали ее Гермиона Грейнджер. Вот, точно! Память Гарри никогда не подводила!

Она чаще всего сидела совсем одна с краю, опустив лохматую голову и уткнувшись в книжку. С ней почти никто не разговаривал, даже девочки-сокурсницы. А Рон Уизли, проходя мимо, даже иногда толкал ее, вроде бы нечаянно, но Гарри-то видел...

Рон Уизли, поступивший на Гриффиндор, как он того и страстно желал, вел себя среди первоклашек как хозяин и признанный авторитет. Гарри подумал, что возможно, причиной такому поведению служит тот факт, что Перси Уизли — староста Гриффиндора, а еще там учатся близнецы Джордж и Фред, которые играли в квиддичной команде. А это, как минимум, было очень круто, по меркам Хогвартса. Только вот сама родня Рона почему-то была не в восторге от младшего брата. Близнецы то и дело отвешивали Рону подзатыльники, а Перси обращался холодно и безразлично, как со всеми остальными. Гарри был в недоумении. Неужели и у них такие же отношения, как у него с Дадли? И это родные братья?

Гарри пока подружился только с одним гриффиндорцем — Невиллом Лонгботтомом, который постоянно околачивался в теплицах профессора Стебль. Его там уже все считали за своего, до того он был похож на хаффлпаффца — румяный, пухлощекий и очень застенчивый. Стебль постоянно нахваливала его, призывая переходить к ней на факультет, но Невилл, грустно качая головой, говорил, что бабушка ни за что не позволит. У него родители были аврорами и учились на Гриффиндоре, и сама бабушка тоже была оттуда. Ну и само собой, на распределении Шляпа ему предложила Гриффиндор и Хаффлпафф на выбор, а он, чтобы не расстраивать старую женщину, выбрал львиный факультет.

Профессор Стебль все сокрушалась на этот счет, говорила, что нельзя выбирать, чтобы угодить кому-то, даже пусть это будут твои родители. Потому что жить-то дальше тебе, а не им.

— Невилл, может тебе все же поступить так, как Гарри? — не в силах видеть грустную физиономию Лонгботтома предлагала она.

— Не получится, профессор. Я ведь совсем не такой. У него вон все уже было давно распланировано, и он твердо решил идти к своей цели, а я до сих пор не знаю даже, кем хотел бы стать... Бабушка настаивает на Аврорате, а я не хочу, я крови боюсь! Но если я сейчас даже смогу перевестись, она меня обратно в Гриффиндор запихает. Бабушка и так очень боялась, что я на Хаффлпафф попаду, — тихо пробормотал Невилл.

Стебль нахмурилась. Она уже готова была крупно поругаться с этой упертой лонгботтомовской бабушкой. Это ж надо, так презирать ее факультет! Подумаешь, истинные потомственные гриффиндорцы! А кто их кормит, вообще-то, этих безбашенных вояк!

Тут миротворчески вмешался Гарри.

— Профессор Стебль, не обязательно ведь переходить на Хаффлпафф. Невилл и так все свободное время проводит у вас в теплицах. В гриффиндорскую спальню только ночевать ходит и там почти ни с кем не разговаривает, потому что друзей нет. А переведется, когда станет постарше и определится со своими истинными желаниями, не всем же удается на первом курсе настоять на своем. Я-то смог, потому что я обаятельный нахал, так тетя говорит! И еще беззастенчивый вымогатель! Я же не криком и скандалом своего добиваюсь, как мой брат Дадли, а как это... тихой сапой!

Профессор Стебль засмеялась.

— Твое выступление перед директором на второй день тихим не назовешь!

Гарри улыбнулся.

— Ну, это же не я испортил преподавательский стол! Я просто был сильно возмущен тем, что эта старая дурында Шляпа меня не послушалась! И, между прочим, себя очень храбрым, отважным и благородным не считаю, ну так, чуть-чуть если только.

Так что, Невилл, приходи просто так, неважно ведь, на каком ты факультете учишься, главное, чтобы интересы совпадали.

Невилл облегченно вздохнул, радуясь, что его пригласили в гости к хаффлпафцам.

Потому что он и впрямь по вечерам не знал, куда себя деть. В гостиной всегда было очень шумно из-за проказ близнецов Уизли, и он все время проводил в спальне, где и делал уроки прямо на кровати.

Невилл теперь был постоянным гостем в подземельях. Засиживался до самого отбоя, а потом его кто-нибудь из взрослых ребят провожал в башню, чтобы Филч или Снейп не поймали и не оштрафовали. Профессор Стебль говорила, что мальчишечка очень талантливый, но с такой бабкой не каждый выдержит. Задавит. Авторитарная Августа Лонгботтом училась вместе с Минервой МакГонагалл и проповедовала такие же принципы в воспитании мальчиков, что и гриффиндорская деканша. Строгость и еще раз строгость, никаких муси-пусей, потому что гриффиндорцы суровые воины по натуре своей и вообще, им не положено сюсюкаться.

Профессор Стебль же придерживалась совершенно иного мнения. В детстве, которое и так короткое, дети должны получать все, что им положено: ласку, тепло, заботу и просто любовь. И ничего хорошего в том, что мальчикам с раннего возраста начинают внушать, что ты мол, парень, и не должен того-то и сего-то, нет. Вот у нее два взрослых сына, ну да, фермеры простые, но выросли настоящими мужчинами, которые могут и в поле поработать и семью свою защитить от кого угодно, и с девушками себя ведут очень вежливо и галантно, и родителям не грубят и не хамят. Тут уже от человека зависит, а не от факультета...

Гарри был склонен согласиться с ней. Ведь у них на Хаффлпаффе всегда дружелюбная и веселая атмосфера, никто не злится, не раздражается и не кричит малышне «Отстаньте» или «А ну-ка замолчали, малявки!», а всегда расскажут и покажут. И вопреки всему, первокурсники вовсе не наглеют, а только больше уважают своих старших товарищей. Да и как не уважать и не любить ту же Хельгу? Она с младшими девчонками возится, волосы им постоянно расчесывает и заплетает, куклам, которых те привезли из дому, платья помогает шить, всегда порванную мантию починит Репаро, и советы женские тоже дает, все время шушукаются кучкой у камина.

Да и юноши тоже невредные. Поделятся и полиролью для метел, и саму метлу помогут отрегулировать и сбалансировать, прутики переберут и подрежут... Даже с совами возятся, если те вдруг захандрят. Про помощь в уроках и разговору нет — и покажут, и расскажут, и ошибки исправят в эссе.

Гарри не знал, как там на остальных факультетах, но свой он ни за что бы не променял на что-то другое.

Он уже понял, что личность в магическом мире известная, но знал так же, и что такое черный пиар. Это когда звезда ведет себя так, что ее не любят, а, наоборот, везде обсуждают и ругают. Таким людям нужно внимание, а какое оно — доброе или не очень, им не суть важно.

Но Гарри, по малолетству, считал, что злые сплетни и разговоры за спиной — это не для него! Он вообще-то далеко вперед смотрел. А как он собирался в будущем продавать что-то, если о нем люди будут такого отрицательного мнения? Как любила повторять тетя Петунья, фундамент для благополучного будущего надо закладывать пораньше. Потом может стать поздно, особенно если ты живешь в небольшом городке или деревушке.

Поэтому он твердо для себя решил, что будет всячески избегать всяких сомнительных предложений и конфликтных ситуаций, которые помешают его... о, вот — имиджу. Причем, о первом странном предложении с квиддичем он довольно долго размышлял, рассматривая и так и эдак, и в итоге успокоил себя, что все сделал правильно. У него и так слава была довольно сомнительная, потому что он догадался почитать в библиотеке о Первой магической войне. Понял он оттуда то, что так называемые Пожиратели и тот, кого он нечаянно убил, были слизеринцами, и сейчас дети этих Пожирателей учились бок о бок с ним в Хогвартсе. А им в семьях наверняка говорили, кто именно победил их лидера.

Да уж, хватает того, что его одна четвертая населения этого странного магического мира терпеть не может, если не сказать, ненавидит, так еще и в школе быть каким-то исключительным самым юным игроком в квиддич — невзлюбят еще больше! А Гарри так надоело постоянное преследование Дадли, что он хотел просто жить тихо и мирно, и чтобы в него пальцем не тыкали и не хихикали вслед. Он всего этого вдоволь повидал в старой школе, с него хватит.

* * *

Приближался Хэллоуин.

Гарри этот праздник любил, потому что реально мог наесться халявных конфет и печенек. Дадли, конечно, покупали крутой новый костюм, ну а Гарри довольствовался его прошлогодними обносками. Но он не печалился. Во-первых, костюмы были всего один раз надеванными, потому что Дадли два раза одно и то же носить не собирался, а во-вторых, все окупалось собранными сладостями.

Правда, в Хогвартсе, по всей видимости, школьникам по домам ходить не разрешали, хотя рядом и была большая деревня, но уж на щедрое праздничное угощение рассчитывать можно было, и дух праздника в воздухе витал, а еще Хагрид везде понаставил гигантских тыкв со страшными кривыми рожами и вставленными в них негаснущими свечами. Такие же тыковки, но поменьше, летали и под потолком, и Гарри все время боялся, как бы не упали кому на голову — ведь убьют на месте. То же самое относилось и к горяшим летающим свечкам, но вроде бы они хотя бы были заколдованы так, что горячий воск на учеников не капал.

На перемене Гарри с товарищами как раз пробирался сквозь густую толпу в коридоре к лестнице на второй этаж, как вдруг в него врезалась та самая девочка с Гриффиндора. Гарри успел увидеть ее заплаканное лицо и услышал, как Рон Уизли довольно громко пробурчал:

— Неудивительно, что ее никто не выносит! Если честно, она настоящий кошмар!

Стоявшие рядом гриффиндорцы засмеялись и одобрительно захлопали его по плечу, но Гарри недовольно нахмурился. Он уже до того привык, что у них на факультете девочек никогда не обижают, что и представить не мог, что где-то отношение к ним совершенно другое. К примеру, рейвенкловок задеть было очень трудно, потому что у них у всех были острые язычки и очень живой ум, они могли обидчика просто словесно так приложить, то тот не рад был, что начал вообще перепалку.

Слизеринки происходили из богатых семей, да и вообще они там все были такие важные и невозмутимо-чопорные, как говорила про таких людей тетя Петунья, что трудно было представить, что они даже просто посмотрят на грубияна, не то что станут с ним беседовать.

К тому же, почти все опасались професора Снейпа, и в открытую его учеников никто оскорблять не пытался.

А вот гриффиндорцы, значит, своих же собственных товарищей обзывать и обижать не брезговали...

Гарри неодобрительно покачал головой, совершено не удивляясь данному факту. В конце концов, будь на Гриффиндоре все прекрасно, стал бы Невилл постоянно сидеть в их гостиной? Вопрос риторический. Гарри знал, что значит риторический. И поэтому решил, что надо ту девочку найти и как-то утешить, что ли...

Но сейчас у него были уроки, и он поспешил за своими одногруппниками.

Вечером ученики, принарядившись как могли, отправились на Праздничный пир. Хаффлпаффцы были, в общем-то, таки избалованы разными вкусностями с кухни, но атмосфера праздника обещала много веселья. Так что пошли все, во главе с профессором Стебль, которая в праздничной желто-полосатой мантии напоминала огромного пухлого шмеля, заботливо жужжащего над своими цветочками.

Гарри вспомнил про обиженную Гермиону и подошел к Парвати и Лаванде, двум смешливым гриффиндоркам, везде ходившим под ручку с вопросом, где она.

Девчонки, глядя на него, захихикали, как дурочки и сообщили, что Грейнджер сидит в женском туалете и рыдает без остановки, и даже отказалась идти на ужин. Гарри решил дождаться, пока девочка выйдет из своего убежища и отправился обратно к своему месту.

Вечер проходил замечательно, на столах появились тарелки с тыквенными пирогами, тыквенные печеньки и даже какая-то желтая каша — опять же с тыквой. Оказалось, все вполне съедобно, и Гарри решил, что тыкву он у себя тоже будет сажать, вроде бы она была очень полезной.

За преподавательским столом также царило веселье. Дамблдор залихватски размахивал палочкой, по очереди осыпая столы жареными тыквенными семечками, небось от Хагрида, от которых ученики плевались, потому что ими вся еда оказалась засыпана, но сказать что-то никто не осмеливался. Кто был поумнее, пытался почистить мясо Эванеско, но оно пропадало начисто вместе с семенами. Наконец кто-то из преподавателей приструнил не в меру развеселившегося старого садиста, и тот разом уничтожил весь посевной запас, маньячно хихикая. По крайней мере, Гарри именно так весь этот балаган директорский увидел.

Праздник шел своим чередом и все уже приступили к роскошному разнообразному десерту, как в Большой Зал, пошатываясь и спотыкаясь, ворвался немного неадекватный преподаватель ЗОТИ профессор Квиррелл. Гарри ехидно называл его профессор Белочка. Он был какой-то странный — шарахался от всего и всех, удушливо вонял чесноком и носил фиолетовую чалму на манер персидских падишахов. Гарри старался не смотреть ему в глаза, от этого у него шрам очень неприятно зудел и чесался. Гарри даже подумал, что подхватил экзему от Роновской крысы Коросты, которую тот ему настойчиво пихал в руки в поезде, но мадам Помфри, к которой он сбегал в выходной день, успокоила его, что ничего страшного, просто раздражение, и выдала ему мазь.

Когда он выходил из Больничного Крыла, то наткнулся на профессора Снейпа, который левитировал большой поднос с зельями для мадам Помфри. Само собой, профессор тут же спросил, с какой жалобой Гарри пришел к медсестре. Ну, Гарри и рассказал — ему стало очень приятно, что профессор тоже обеспокоился его здоровьем. Профессор Снейп дотронулся до его шрама пальцем и их обоих словно током ударило.

Он нахмурился и задумался о чем-то. Гарри начал вежливо спрашивать, как у него дела, и как успехи в работе и в личной жизни, на что профессор, усмехнувшись, ответил, что на личную жизнь времени не остается. А потом отпустил, сказав, что попозже они поговорят подробно обо всем.

Гарри обрадовался, потому что понял, что немного скучает по профессору, тот был не такой, как остальные преподаватели. Да, ему было хорошо и спокойно с профессором Стебль, и Флитвик к нему прекрасно относился, но Гарри хотелось общаться с кем-то, кто знал его маму, с ее ровесником. И он не оставлял надежды поподробнее разузнать о ней именно у очевидца прошлых лет. Преподаватели, конечно, на все лады расхваливали Лили Эванс и Джеймса Поттера, но Гарри-то понимал, что плохое о них никто не скажет, потому что они мертвы. А ему нужны были родители не обезличенные герои, а когда-то бывшие живыми молодые люди со своими недостатками и достоинствами.

* * *

Профессор Квиррелл в сбившемся набок тюрбане-чалме, с перекошенным от страха лицом, пулей влетел в зал и завопил:

— Тролль! Тролль в подземелье! Спешил вам сообщить!

И брякнулся в обморок. Гарри c интересом подумал, неужели незнакомые ему тролли жуткие на вид, или это у профессора Белочки просто такая слабая психика?

В зале тут же поднялась дикая паника, из чего Гарри заключил, что все действительно очень боятся троллей.

Дамблдору пришлось несколько раз выстрелить из палочки громко взорвавшимися фиолетовыми фейерверками, чтобы суматоха стихла.

— Старосты! — прогрохотал Дамблдор, — немедленно уводите детей в спальни!

Перси Уизли сразу вскочил и начал командовать, крича, что он староста и все должны его слушаться, в общем, кэпствовал, как мог.

Однако даже его родные гриффиндорцы наплевали на него, тут же устремившись переполошенной беспорядочной ордой к выходу из Большого Зала. Только первокурсники испуганно подошли к Перси, столпившись вокруг него как цыплята.

Гарри подумал, как же они пойдут к себе в спальни, если они находятся в подземелье? А вдруг они наткнутся там прямо на тролля? Вход и выход-то из подземелий только один... Наверное, лучше всего им выйти в холл, а оттуда можно будет и на улицу удрать врассыпную, чем спускаться в закрытое пространство подземелий. Он тут же подбежал к Хельге, которая собирала вокруг себя девочек, и выложил ей свой план эвакуации. Та согласно кивнула, заметив, что и правда было бы большой глупостью соваться троллю прямо на обед. Ее напарник-староста Мердок Браун тем временем отдавал короткие распоряжения мальчикам, которые спокойно стояли вокруг, закрывая малышей.

Гарри краем глаза заметил, что слизеринцы, как всегда, стройными рядами, без суеты и шума, направились к выходу из зала и заволновался, что надо же и их предупредить. А вдруг они послушаются распоряжений директора? И вообще, Дамблдор странный какой-то! Зачем же расходиться, создавая пробки и ажиотаж, когда можно просто накрепко закрыть двери в Большой Зал, а самим преподавателям всем вместе пойти на перехват этого самого тролля.

Он взволнованно подергал Хельгу за мантию, сбивчиво выкладывая ей свои опасения.

Хельга, подтолкнув малышей к Мердоку и старшекурсникам-хаффлпафцам, тут же ринулась за слизеринцами. Гарри успел увидеть, как она, схватив Хелену Картер за плечо, что-то у нее спрашивает. Обе девушки кивнули друг другу, и Хельга замахала своим барсукам рукой, призывая следовать за ней.

Уворачиваясь от проносящихся мимо, подобно беспорядочно запущенным пушечным ядрам, гриффиндорцев, Гарри со Сьюзен Боунс, Ханной Эббот и Эрни МакМилланом поспешили к выходу.

Старосты торопливо уводили младшекурсников в противоположную от подземелий сторону. Мимо промчался профессор Снейп, на бегу делая какие-то непонятные знаки своим старостам. Те поспешно закивали, подтверждая, что все поняли и продолжили путь.

И тут Гарри вдруг похолодел... Он же позабыл про Гермиону! А она сейчас в каком-то туалете сидит и рыдает, и ничего не знает об эвакуации и вырвавшемся тролле!

Он опять помчался к Хельге и быстро, взахлеб, рассказал ей про обиженную гриффиндорку.

Староста пару секунд подумала, а потом послала Мердока проверить все туалеты на первом этаже. Молчаливый и спокойный Мердок только кивнул и тут же повернул назад. Гарри подумывал было кинуться за ним, чтобы поучаствовать в спасении Гермионы, но Хельга так посмотрела на него, что он устыдился столь неуместного геройского порыва и виновато похлопал глазами.

Он понимал, что если случится что-то непредвиденное, Мердоку будет сложнее тащить двух детей вместо одного. Так что уж лучше его не отвлекать от спасательной миссии.

Детей завели в большой класс-аудиторию и велели рассесться за партами. Старшие студенты патрулировали за дверью с палочками наизготовку. Правда, слышались шепотки, что горного тролля, если это он, одолеть очень сложно, но если навалиться всем вместе и дезориентировать, то... может что-то и получится. В любом случае, лучше сидеть тихо, не привлекать внимания, и не мешать старшим.

Спустя четверть часа томительно тянущегося времени, дверь открылась и в аудиторию влетела зареванная Грейнджер. Девочки тут же бросились к ней, усаживая и успокаивая. Хельга сунула ей под нос склянку с Успокоительным, неодобрительно отмечая ужасный внешний вид первоклашки. И куда только деканша и старосты смотрят? Вопрос риторический...

Еще через полчаса за ними пришли деканы и развели всех по гостиным и спальням. Оказывается, тролля оглушили и порталом отправили обратно в горы, откуда он невесть каким способом попал в Хогвартс. Насчет этого загадочного неожиданного появления в самой безопасной школе Англии долго еще шушукались и строили предположения, но ничего толкового никто так и не выяснил.

А несчастную Гермиону хаффлпафцы после неудачного Хэллоуина увели к себе. Таковы уж были дети Хельги Хаффлпафф — они никого не оставляли в беде или отчаянии. А Гермиона в тот вечер была ну просто на грани нервного срыва.

— Почему у тебя на голове такой беспорядок? — ласково спросила Хельга. — Разве ваши старосты не могут помочь тебе расчесаться и заплестись?

Грейнджер, восхищенно глазевшая на роскошную косу хаффлпаффской старосты, громко шмыгнула носом. Гарри тут же вытащил из кармана чистый платок и сунул ей в руки.

— Нет, никто ни разу не подошел и не спросил. А разве они должны это делать?

— Ну, конечно! Понятно ведь, что одиннадцатилетний ребенок не всегда может справиться с такими густыми и длинными волосами самостоятельно! Для этого нужно иметь определенный навык. Да что там, иногда малыши и вымыться толком не могут, не то, что голову помыть и расчесаться. Знаешь, все-таки рано вас в Хогвартс отправляют, надо бы лет в тринадцать-четырнадцать.

— А мне уже двенадцать, — шмыгнула носом Гермиона. — У меня день рождения в сентябре...

— Все равно вы еще такие маленькие, — Хельга послала хаффлпаффку-второкурсницу в спальню за своей шкатулкой. Та с удовольствием помчалась выполнять поручение. Остальные пододвинулись поближе, предвкушая парикмахерский мастер-класс.

— Так, а почему мама не показала, как надо ухаживать за собой? — cпросила осторожно Хельга. Ведь никогда не знаешь, какая обстановка в семье, если ребенком толком не занимались.

— Они стоматологи и постоянно на работе, — печально сказала Гермиона. — И потом, они говорят, что я уже не маленькая и должна учиться сама ухаживать за собой. Я просила их подстричь меня перед оттъездом в школу, но они не согласились, сказали, все должно быть естественно, а мне короткая стрижка не пойдет. Маме с папой нравятся мои волосы...

— Нравятся... — недовольно пробурчала Хельга. — А каково ребенку управляться с такой массой волос, они не подумали? Мерлин и Моргана, да у тебя в шевелюре колтуны! — ужаснулась Хельга, открывая свой саквояж, который называла почему-то шкатулкой. Тут целое воронье гнездо на голове, девочка моя!

— Ага, я в последнее время не могла нормально расчесаться, а отрезать не получается — неудобно, — подтвердила незамутненная Грейнджер.

Следующий час терпеливая староста распутывала и разбирала упомянутое гнездо.

Волосы намочили, спрыснули специальным зельем для распутывания колтунов, расчесали несколькими щетками с разной щетиной, потом заплели в две сложные косы и закрепили специальными волшебными заколками, которые крепко-накрепко держали даже самые скользкие и непослушные волосы. Все эти парикмахерские прибамбасы продавались в Косом переулке, но откуда маглорожденной об этом было знать?

У Гермионы сразу открылись аккуратные розовые ушки и высокий умный лоб. И сама она выпрямилась и повеселела, без конца щупая заплетенные волосы. Хельга пообещала, что они вместе отправят сову с заказом на заколки и ленты в ближайшие выходные в тот магазинчик.

— А почему тебя на Гриффиндоре не любят? — ляпнул любопытный как сорока и простой как пень Гарри. — Я слышал, как Рон тебя называл заучкой.

Хаффлпафцы зафыркали и захихикали. Про нелюбовь гриффиндорцев к ботаникам и вундеркиндам ходили легенды. Храбрые и благородные сердцем воители считали, что фундаментальные прикладные знания не есть главное в жизни. У них в приоритете стояли непрерывная борьба с вселенским злом и квиддич навека.

— Так профессор МакГонагалл же сама сказала, что факультет должен зарабатывать баллы... — растерянно сказала Грейнджер. — А их дают за правильные ответы. Вот я и старалась. А они смеются надо мной. И профессор Снейп внимания совсем не обращает на мою поднятую руку... — хлюпнула она огорченно.

— Это потому, что ты руку тянешь и подпрыгиваешь на месте, — вставил свои пять кнатов такой же простодушный, как и Гарри, Невилл, который как обычно оказался в гостиной Хаффлпаффа. — И еще это... ты всем рвешься подсказывать.

Хаффлпафцы переглянулись.

— Знаешь, Грейнджер, вот где-где, а на Зельях тебе лучше не высовываться. Снейп ужасно не любит, когда ему в нос тычут, что ты знаешь предмет лучше всех. Так что воздержись, если хочешь нормального к себе отношения. Да и потом, все учителя хотят примерно знать, кто на что способен, и спрашивать только отличников не станут, им ведь нужно выяснить уровень знаний и у других студентов, — сказал Мердок.

— А в старой школе ты тоже так себя вела? — допытывался дотошный Гарри. — Какое там было к тебе отношение?

— Да такое же, — на глаза Грейнджер навернулись слезы. — А что я сделаю, если у меня на вопрос «Кто желает ответить или пойти к доске» рука сама поднимается!

— Ой-ой... условный рефлекс, — сумничал Гарри, впечатлившийся посмотренной однажды единственной передачей о методах дрессировки животных. — А знаешь что, попробуй проучить своих одногруппников! На уроках сиди спокойно, как будто тебя ничего не касается, руку не поднимай, никому не подсказывай. Думаю, через некоторое время, как только факультет не будет получать камней, все сразу вспомнят, кто именно приносил им баллы.

— Да, но... как же... а соревнование? Школьный кубок... — растерянно бормотала Грейнджер.

— Да далось тебе это соревнование глупое! Разве в старой школе такое было? — слегка рассердился на Гермионское тщеславие Гарри. — Не это главное.

— Гарри совершенно прав, — вмешалась Хельга. — Соревнование такая тонкая вещь, что может моментально перейти в сражение, а потом и во вражду. И друг тебе станет неприятелем. Вот мы уже сколько лет занимаем третье или четвертое место и ничего — все живы-здоровы и веселы. Для нас показуха не главное. Главное — человеком оставаться во всей этой суматохе с баллами и факультетскими соревнованиями. А кому-то ведь нужно занимать и последние места, не бывает так, чтобы все были победителями.

— Ну, если вы так думаете... я постараюсь! — Гермиона робко улыбнулась, и оказалось, что у нее передние зубки как у бобрихи, но хаффлпафцам это показалось очень милым.

— Попробуй, и убедишься, что отношение к тебе сразу станет другим. А почему тебя отправили на Гриффиндор? Я думал, тебя к воронам распределят, — опять начал допытываться Гарри, вошедший в роль следователя.

Гермиона вдруг смутилась и покраснела.

— Вообще-то Шляпа настоятельно советовала Рейвенкло, но я... — она опустила голову. — Я почитала про все факультеты, и подумала, что на Рейвенкло ведь все такие как я — умные и начитанные, а может, там есть дети и одареннее. Мне было бы трудно соревноваться с ними...

— Аааа... ты это... как оно называется... — Гарри постучал себя по лбу. — Амбициозная! И тщеславная, поэтому хочешь всегда и во всем быть первой, я прав?

— Ну да, наверное, мне хочется, чтобы меня все уважали, прислушивались к моему мнению, спрашивали обо всем, что непонятно, — пробормотала Гермиона.

— Ну, тогда ты немного ошиблась, все-таки надо было распределяться на Рейвенкло. Там такие замашки как у тебя очень даже привычны и в ходу. Вороны все такие, их просто надо принимать, как есть. На самом деле, они хорошие, просто, как Гарри верно сказал, амбиции у них зашкаливают, ну так ведь и не без причины! Ребята там действительно умницы, такое знают, что нам и не снилось. А раз уж ты пошла за славой и признанием на Гриффиндор, придется или вести себя соответственно, или же терпеть пренебрежительное отношение к себе, — подвела итог сказанному внимательно слушавшая первоклашку Хельга.

Гермиона, озиравшаяся вокруг, но не видевшая привычного презрения и насмешливых лиц, заметно повеселела и воспряла духом. Может, и правда, стоит немного изменить линию поведения? Ведь в ее старой школе все было так же, как и здесь. Значит, дело не в окружении, а в ней самой?

Все, с завтрашнего дня она будет спокойной и невозмутимой! И будет отвечать, только когда ее спросят. А баллы... ну прав Гарри, что они, в самом деле? И почему только она должна об этом заботиться, пусть и другие зарабатывают рубины для Гриффиндора. А если они проиграют — она уж точно виновата в этом не будет.

Тут в гостиную вплыли подносы с богатым выбором десертов, недоеденных из-за явления тролля, и хаффлпаффцы радостно продолжили праздничный ужин.

Голодная девочка уплетала пирожные за обе щеки, впервые за долгое время почувствовав облегчение. Кто же знал, что понимающие и добрые друзья найдутся совсем не так, где она предполагала их найти?