Сценарист (джен)

— Что за ужас тут творится? — задал вопрос Син, обращаясь к Дженсену, смотря при этом на двух девушек, которые прямо сейчас сидели на его кровати, будучи в неглиже.

Тодд же самодовольно улыбался, сидя между двумя своими подругами. На нём также отсутствовала практически вся одежда, кроме, разумеется, нижнего белья, которое успел натянуть на себя мужчина, когда услышал скрип петель входной двери. Конечно, он мог бы и не стараться выглядеть подобным образом перед своим другом, но посчитал, что уж лучше придерживаться некоторых норм приличия, чтобы не вызвать у паренька приступ гнева, злобы и, не исключено, зависти.

Держа сигарету между своих губ, Дженсен с позитивным настроем развёл руки в стороны и окинул взглядом обоих девушек, которые, судя по их не слишком спокойному виду, были немного взволнованы.

— Приветствую тебя, друг мой. — решил начать с чего-то нейтрального мужчина. — Я очень рад, что с тобой всё в порядке, и что твоё милое личико никто не узнал. Не хочешь поинтересоваться, как у меня дела? — задал вопрос Тодд, попытавшись сменить тему разговора.

— Дженсен, твою мать, я же по-человечески попросил тебя не приводить никого в МОЮ квартиру. — подметил предпоследние слово парень более высокой интонацией. — Кто это такие? — указал он на двух подруг мужчины.

— Эти прекрасные дамы? — уточнил бывший солдат, решив убедиться в своём правильном понимании вопроса. — Мы познакомились с ними недалеко от «Бессмертия». Прекрасные девушки не только внешне, но и внутри. — подмигнул он. — Начитанные, умные и умеют поддержать разговор. Что мне, старику, ещё нужно для полного счастья?

— И что они делают здесь? — не унимался подросток.

— Перестань делать вид, что ничего не понимаешь. Мне казалось, что ты уже вполне зрелый малый. Не делай из себя дурачка. — отмахнулся Дженсен. — Быть может, хочешь присоединиться? — ехидно спросил он. — Я думаю, что и в этом деле мы сможем стать с тобой напарниками. Главное, друг мой, помни, что во время сего процесса не стоит производить «дружеский огонь», если ты понимаешь, о чём я. — издал смешок мужчина, прикрывая глаза. — Да, я знаю, что ты не из этих, но мало ли что. Быть может, эти длинные волосы скрывают за собой более раскрепощённые вкусы.

— Так, я всё понял. — раздражённо произнёс Айкава, потирая переносицу. — Брысь из моей квартиры. — приказал он двум незваным гостям.

— Может всё-таки подумаешь над моим предложением? Мне не хочется сворачивать шоу на его начале. — с некой просьбой в голосе поинтересовался мужчина.

— Либо они уходят сами, либо я делаю так, что их будет искать весь город. — с угрозой произнёс подросток, указывая на дверь. — Выбор, конечно, за вами, юные леди, но я бы не рекомендовал вам играть в симулятор конструктора «ЛЕГО». — намекнул на возможную судьбу дам Син. — Иногда некоторые детали очень трудно найти, а собрать всё воедино — ещё труднее.

Немного обдумав слова парня, девушки быстро поднялись с кровати, собрали свои вещи и поспешили быстро покинуть квартиру под недовольное бурчание Дженсена, который явно не был в восторге от достаточно душного отношения подростка к подобным вещам. Дамам хватило всего две минуты на то, чтобы полностью исчезнуть из поля зрения Тодда и Айкавы, после чего последний, будучи явно не очень радостным, вновь начал причитать своего новообретённому другу:

— Ты же прекрасно должен понимать, что мы с тобой террористы, а не грёбанные кондитеры или же пекари. Какого чёрта ты решил устроить из моей квартиры притон?

— Во-первых, две девушки — это не притон. — поправил подростка мужчина. — Во-вторых, я просто не мог им отказать, друг мой. Прошу тебя вспомнить, что я — уже старый и достаточно больной человек. Я не могу отказать девушкам, если они просят. — ухмыльнулся он и выпустил из своего рта клубок табачного дыма, который тут же растворился в стенах небольшой комнаты.

— Не кури в комнате. Я же говорил, что ненавижу сигаретный дым. — с хмурым лицом произнёс парень, присаживаясь на деревянный стул, что стоял прямо напротив кровати.

— Тебе кто-нибудь говорил, что ты очень скучный? — поинтересовался мужчина. — Не любишь обнажённых девушек, ненавидишь сигареты. Ты вообще нормальный человек?

— Нормальный человек бы не стал подрывать здание геройского агентства в центре города. — подметил Син. — Я никогда не считал себя нормальным человеком, если на то пошло. Скорее, я — обиженный ребёнок, что жаждет одной лишь мести. — грустно ухмыльнулся подросток. — Самый обычный обиженный ребёнок, жизнь которого, увы, не будет такой уж длинной, как ему бы хотелось.

— Пробовал больше общаться с Максвеллом? Мне кажется, вы удачно споётесь на эту тему. — ухмыльнулся мужчина.

Син лишь молча поднялся со стула и подошёл к окну. Прямо сейчас на дворе была довольно-таки солнечная погода, потому свет, что проходил через стёкла, был очень ярким. От такого света подростку пришлось даже немного зажмурить глаза, чтобы последним не было уж очень больно.

— Как они там, кстати? — задал вопрос он. — Ты был в «Бессмертии» вчера, насколько я знаю. Они в порядке?

— Они прекрасно себя чувствуют. — тут же ответил Тодд. — Лола каждый день посещает бар, а Максвелл очень часто с ней общается, пытаясь укрепить дружескую связь. По крайней мере, я не заметил, что с ними что-то не так. Есть повод сомневаться в них?

— При штурме они оказались достаточно бесполезными. — вспомнил события прошедших дней Син. — Не смогли одолеть одного героя. Разве они смогут помочь нам в битве со Звездой?

— Чувак, они боролись против правой руки этой самой героини. Учитывая то, какая у него была причуда, можно считать успешным то, что они вообще продержались столько времени в схватке с ним. — подметил Дженсен, продолжая курить сигарету.

— Тем не менее, они провалились. Если они также поведут себя и в бою со Звездой, нам не победить. — продолжал высказывать свои опасения парень.

— В нашей команде всё ещё есть ты и я. Разве наших сил не хватит для того, чтобы добить героиню? — поинтересовался мужчина.

— Слишком опасно выходить на героя подобного калибра вдвоём. Как минимум, мы можем лишиться жизни. — ответил Айкава.

— Но при этом ты готов с лёгкостью пожертвовать жизнями девки и паренька, верно? — ухмыльнулся Дженсен.

— С чего ты взял? — сделал весьма удивлённый вид подросток.

— Не притворяйся. — отмахнулся Тодд. — Я всё уже прекрасно понял. Тебе же плевать на все жизни, кроме своей, верно? Ты готов пожертвовать всем, чтобы добиться своей цели, и тебе абсолютно наплевать на остальных.

— Немного не понимаю тебя. — продолжал отнекиваться парень.

— Ты скармливаешь всем нам лишь нужную информацию, опуская не менее значимые детали. Используя этот трюк, тебе удаётся манипулировать остальными, чтобы они следовали за тобой. Та же Лола желает убить Звезду из-за мести, но тому ли она человеку мстит? — изогнул бровь мужчина. — Причастна ли вообще эта героиня к трагедии нашей девчули? Не-а. — ухмыльнулся бывший солдат. — Ты скормил ей лишь ту информацию, что выгодна тебе, и благодаря этому она видит в тебе человека, за которым можно следовать, и который точно приведёт её к желаемой цели. И ты, мой дорогой друг, прекрасно пользуешься её наивностью и её доверием. — объяснил свои слова солдат, после чего немного изменил своё сидячее положение, выпрямив ноги. — Максвеллом же манипулировать ещё проще: достаточно просто быть крутым парнем, который хочет осуществить невероятное и практически невозможное. Он видит в тебе этого самого крутого парня, потому и следует за тобой, выполняя твои приказы. Да, это можно было бы не считать манипуляцией, если бы ты намеренно не рассказывал ему о том, для чего вообще планируется вся эта битва с героиней номер один. Как по мне, если бы он узнал причину твоего, безусловно, грандиозного злодейского плана, он бы точно отказался присоединяться к твоей команде, ибо то, ради чего ты стремишься осуществить свою задумку, совершенно не в его стиле, да и вряд ли он обрадуется, если узнает, что ты очень нечестным способом манипулируешь Лолой. Насколько я могу видеть, они хорошо сдружились, так что теперь он тебе подобного точно не простит.

Син слушал внимательно слова Тодда, не скрывая удовольствия от его анализа. Взгляд его был пристальным, а лицо — с выражением самодовольной улыбки. Его черты были наполнены уверенностью, словно он наслаждался каждой протекающей секундой этой беседы. Он не испытывал негативных эмоций к Дженсену, скорее, он был заинтригован тем, как тот проник в суть его планов и так точно описал его действия.

Айкава медленно кивнул, продолжая всматриваться в окно, как будто задумываясь над сказанным. Его рука лениво опиралась на раму, а глаза неспешно скользили по проходящим мимо прохожим, словно он увидел в них потенциальных пешек на своей шахматной доске. Его мишень была ясной — манипулировать, контролировать и использовать всех вокруг, чтобы добиться своей цели.

— И как же я манипулирую тобой? — задал вопрос Син, нарушив молчание. — Если я действительно такой, каким ты меня описываешь, я должен как-то и тобой ведь управлять.

— Я с тобой по своей воле. — пожал плечами мужчина. — У меня пока нет других планов, да и сотрудничество с тобой приносит только выгоду. По крайней мере, бухнуть хорошо я бы точно не смог, если бы ты не оплатил всё то, что мне было нужно. Пока мне это выгодно, я буду работать с тобой. — ухмыльнулся он и поднялся с кровати, встав напротив подростка. — Тем не менее, выгода не может длиться вечно. Когда-нибудь нам придётся разойтись по разным путям, и неизвестно, останемся ли мы друзьями.

— И тебе всё равно, что я управляю всеми вами? — немного недоумевал парень. — Я-то думал, что вслед за такими объяснениями последуют осуждения и обвинения.

— Мне выгодно молчать и работать с тобой. — вновь повторил свою мысль Дженсен. — Мне глубоко плевать на судьбу Лолы и Максвелла — мне нужно лишь собственное благополучие и свои цели.

Син, не отводя взгляда от глаз собеседника, насмешливо ухмыльнулся.

— Знакомая позиция. — произнёс с насмешкой он.

— Ты даже не представляешь, насколько она тебе знакома. — также ухмыльнулся мужчина.

Подросток прикрыл глаза и немного отошёл в сторону, увеличивая расстояние, что разделяло его и Дженсена.

— Вот только ты немножечко ошибся в своём предположении. — поднял на уровне глаз указательный палец он. — Я ещё не такой монстр, которому плевать на людские жизни и судьбы. Мне всё ещё дороги подобные человеческие ценности, если на то пошло. — улыбнулся парень. — И я не стараюсь управлять вами. Мне не нужна манипуляция. Я не монстр. — вновь повторил он.

— Тогда для чего тебе убийство Звезды? — задал вопрос Тодд, вновь присаживаясь на кровать, прикрывая глаза. — Не похоже на то, что ты хочешь убить её из-за мести или ненависти — я не вижу этого в тебе. У тебя не горят глаза при мысли о том, что Звезду нужно убить. Да и твой смех два дня назад, когда ты наблюдал за паршивым состоянием героини, что обращалась к нам по ТВ, был очень наигранным и неестественным. Создалось впечатление, будто бы ты старался скопировать поведение совершенно другого человека. Получается, этот вариант отпадает. — начал предполагать Дженсен. — На героя ты тоже не сильно то тянешь, учитывая то, что ты с лёгкостью готов убить человека, так что вариант с тем, что ты хочешь восстановить некую справедливость в нашей системе, тоже не очень подходит для правильного ответа. — сразу загнул два пальца на руке он. — Выходит, что ты просто должен убить её. Скажем, её смерть откроет тебе некоторые возможности, которых ты жаждешь. Я бы назвал это неким «заказом». Если брать именно такой расклад событий, то всё выглядит вполне логично: ты не жаждешь её смерти, но убить её должен, ты её не ненавидишь, но при этом стараешься убить. Паззл сложился. — улыбнулся своей белоснежной улыбкой мужчина, закончив свою довольно-таки большую речь, после чего вновь столкнулся взглядом с глазами подростка, который, судя по всему, был немного обескуражен подобным заявлением.

Син продолжал стоять у окна, но теперь его выражение стало слегка менее самодовольным. Он слушал слова Дженсена с интересом, внимательно анализируя каждое сказанное предположение. Его уверенная поза чуть-чуть ослабла, словно он начал задумываться над тем, что было сказано.

Впервые за этот разговор, его улыбка стала более скрытной, но она все равно оставалась на лице.

— Прекрасный анализ, Дженсен. — похвалил старания собеседника парень. — Очень интересное предположение, и звучит всё вполне логично, но даже если ты близко к правде, то ты далеко от полной картины.

— Я и не сомневаюсь в этом. — развёл руками мужчина. — У тебя, несомненно, есть причины поступать так, а также есть причины умалчивать о некоторых аспектах, и уж точно не мне говорить тебе, что ты что-то делаешь неправильно. — спокойно, даже немного безразлично, проговорил он, вновь поднимаясь с кровати. — Ты используешь нас, я использую тебя, Максвелл использует наивность Лолы, чтобы заманить её в пастель, а Лола использует самоуверенность парня, чтобы поиздеваться над ним и обломать его в последний момент — каждый из нас старается использовать другого. Это вполне нормальное явление, и для сотворения этого явления у каждого из нас имеются причины. Я не стараюсь лезть в твою голову, и я хочу поблагодарить тебя за то, что ты не стараешься лезть в мою. Тем не менее, я хочу вновь сказать тебе о том, что ты можешь делиться со мной различной информацией.

— Зачем мне это делать? — недоумевал парень. — Разве тебя волнуют проблемы человека, с которым ты знаком меньше месяца?

— По большей части, парень, мне плевать. — не стал врать мужчина. — Но почему-то, когда я смотрю на тебя, я вижу себя. Не молодого себя, а именно нынешнего себя. Только вот к этому состоянию я шёл почти два десятилетия, а ты такой уже в подростковом возрасте. Мне очень интересны условия, при которых возник нынешний ты. Здесь явно кроется что-то необычное.

— Даже если так, ничего уже не изменить. — с грустной улыбкой произнёс парень.

— Всё можно изменить в любой момент. — не согласился с собеседником Дженсен, натягивая при этом на себя джинсы. — Если ты действительно будешь желать изменений, они произойдут. Тем не менее, если ты всё время будешь думать в сторону обречённости, ты никогда не сбежишь из этого ада. Более того, ты и умрёшь в этом самом аду. Умрёшь в одиночестве. И никто не придёт на твои похороны, да и не будет их. Такая судьба у таких людей, как мы. — теперь уже Тодд грустно улыбнулся. — Поэтому, парень, если ты захочешь избежать подобной судьбы, просто поговори со мной. Меня уже не спасти, учитывая мой возраст и всю мою подноготную, а вот тебя всё ещё можно спасти. По крайней мере, ты ещё можешь начать спокойную жизнь: без убийств, без смертей и, быть может, даже с семьёй. — договорил мужчина, надевая на себя футболку.

— Складно ты всё говоришь, но немного противоречишь сам себе. — подметил подросток. — Если всё можно изменить в любой момент, то почему ты продолжаешь быть прежней версией себя? Разве ты не можешь всё резко изменить? — задал вопросы он, пытаясь подловить своего собеседника.

— Проблема в том, что я не желаю этих изменений. — тут же ответил Дженсен. — В моей голове уже укоренились некоторые принципы, соблюдать которые я поклялся себе до конца жизни, потому не могу свернуть с выбранного пути. — объяснил он, после чего вновь взглянул на Сина. — Твоя же голова пока не забита подобной ерундой, потому ты можешь делать всё, что только тебе вздумается, и ты в любой момент можешь пойти по другому пути. Именно в этом наше различие. Практически единственное отличие. — закончил он, надевая на себя куртку.

Син внимательно слушал Дженсена, его брови слегка нахмурились, пока он улавливал нюансы в сказанных словах. Его выражение стало более задумчивым, и он даже немного откинул голову, словно пытаясь понять суть того, что ему говорили. Он не отрывал глаз от бывшего солдата, как будто стараясь прочитать в них какие-то тайные мотивы.

Когда Дженсен закончил свою вновь затянувшуюся речь, Айкава медленно кивнул, словно давая понять, что понял сказанное. Его улыбка стала менее яркой, но она все еще оставалась на лице, хотя теперь она выражала больше уважения, чем самодовольства. Он подошел к столу и нашел на нем стакан с водой, чтобы утолить свою жажду.

— Те две девки всё ещё в зоне действия моей причуды. — сказал Син, отпив немного воды из стеклянного сосуда. — Сам убьёшь или мне это сделать?

— А зачем их убивать? — недоумевал мужчина. — Через несколько часов они точно забудут о том, что произошло здесь. В добавок, они ничего не сделали, чтобы быть убитыми.

— Последние слова мог бы и не говорить. — ухмыльнулся подросток. — Ты явно не тот, кого подобное заботит.

— Я не всегда был таким. — подметил Дженсен. — Не трогай их. Пусть живут. Быть может, они найдут своё счастье в жизни, в результате чего перестанут цепляться за первых встречных мужчин.

— Не люблю, когда лишние свидетели живы. — не унимался подросток.

— Перестань поддерживать свою психическую болезнь. Не все в этом мире желают сделать тебе плохо и больно. — продолжал стоять на своём бывший солдат, всем своим видом явно давая понять, что он против данных убийств.

Наконец, Син сдался, позволив двум дамам явно лёгкого поведения жить. В конце концов, мужчина был в чём-то прав. По крайней мере, подросток мог согласиться с тем, что не все в этом мире желают ему зла. Да и убивать их было бы слишком подозрительно и опасно, ибо в последние несколько дней Звезда гонялась за каждым преступником в этом городе, потому убийство этих девушек могло привести к нежелательному на данный момент вниманию.

— Далеко собрался? — поинтересовался Син, наблюдая, как Дженсен собирался покинуть квартиру, надевая обувь.

— Хочу повидать одного родственника. Давно с ним не общались. — ответил ему мужчина.

— Надолго?

— Постараюсь вернуться пораньше, но ничего не обещаю. — закончив с обувью, произнёс Тодд, выпрямляясь. — У тебя есть планы?

— Да, есть. — честно ответил Айкава. — Нужно напомнить нашей Звёздочке о том, что мы ещё существуем.

— Мне опасаться того, что она придёт по наши души этой ночью? — с явным сарказмом поинтересовался Дженсен.

— Надеюсь, что нет. — не слишком уверенно ответил подросток.

— Ну, если что, я и так не планировал долго жить. — пожал плечами Тодд, открывая входную дверь. — Я пошёл. Будь паинькой.

— Обязательно, пап. — саркастично ответил парень.

Бывший солдат лишь улыбнулся, после чего вышел из квартиры и начал спускаться по лестничной клетке. Син же, захлопнув дверь, вернулся в свою комнату и подошёл к окну, где и остался стоять на достаточно долгое время, глядя на уходящего Дженсена через стекло. Его выражение стало более серьезным, как будто он обдумывал сказанные слова и размышлял о том, что происходило. Он переводил взгляд с уходящего мужчины на улицу, словно что-то таинственное занимало его мысли. Он слегка скрестил руки на груди, словно внутри него происходила внутренняя борьба, и он пытался в ней разобраться. Его брови были слегка нахмурены, и глубокие морщины появились на его лбу, свидетельствуя о напряжении, которое он переживал.

Его взгляд был направлен вдаль, но его глаза казались пустыми, будто он углубился в свои мысли и внутренние раздумья. Его улыбка, которая ранее выражала уверенность, сменилась настороженностью и даже некоторой тревогой.

Син подошел к столу и опустился на стул, опустив голову между ладонями. В его позе можно было увидеть усталость и некоторую печаль. Он задумался, словно пытаясь собрать свои мысли воедино. В его движениях было что-то медленное и углубленное, как будто он погружался в свой внутренний мир. Его пальцы беспокойно стучали по столу, выражая его внутренние колебания и беспокойство.

Постепенно, его поза стала более расслабленной, и он поднял голову, взглянув на свои руки, которые лежали на столе. В его глазах мелькнуло что-то на подобии решимости, как будто он пришел к какому-то выводу. Тем не менее, через несколько секунд эта самая решимость вновь исчезла, уступив своё место небольшой грусти и неопределённости, что терзали его сердце и душу.

— Что-то я расклеился. — произнёс он, слегка улыбаясь. — Надо быть… более уверенным в себе. Как учили, Син… Как учили.

* * *

— Слушай, Макс… А мы действительно всё делаем правильно? — задала вопрос Лола с ноткой грусти в голосе, смотря при этом на своего собеседника, что сидел напротив неё.

Этот вопрос начал беспокоить ум девушки с того самого дня, как они подорвали здание геройского агентства. Сначала, разумеется, она была рада успеху своей команды, но затем наступил период осмысления всего произошедшего, в результате которого Мелтон начала сомневаться в правильности действий своей команды. Нет, она ещё не отказалась от своего желания отомстить героям, что испортили её жизнь, но она начала думать, что этой самой мести можно было добиться другим — более мирным путём.

С каждым новым шагом в мире зла, которых девушка сделала не так уж и много, она начинала осознавать, что её путь, который она обрисовала перед собой, мог быть не единственным. Она задавала себе вопросы о цене, которую придётся заплатить за эту месть, о последствиях, которые они создают, и о том, стоит ли оно всего этого. Ведь на пути мести неизбежно возникают жертвы и разрушения, даже если цель оправдана.

Всё это сильно давило на неё морально. Она не пыталась отказаться от выбранного пути, но что-то глубоко внутри шептало ей, что всего можно добиться иным образом — таким образом, при котором пострадает намного меньше людей. Тем не менее, она также и понимала, что уже нельзя свернуть с выбранной дороги, ибо основные действия уже сделаны, а это значит, что теперь ей и её напарникам предстоит справляться с последствиями своего выбора, который привёл к многочисленным жертвам не только среди героев, но и среди обычных людей, которые, как думала девушка, не должны были пострадать.

Взрыв оказался настолько мощным, что разрушил не только здание агентства, но и несколько рядом стоящих жилых домов, в которых в то время находились люди. Кто-то отделался лишь царапинами после крушений, а кто-то отправился на тот свет без шанса вернуться назад — такова была цена выбора, что сделали злодеи. Девушке было тяжело смотреть новости, в которых показывали убитых и раненых людей, ибо она понимала, что всё это произошло из-за неё — она к этому причастна не меньше, чем все остальные члены её команды. Ей также было трудно смотреть на людей, которых поразила радиация, было тяжело смотреть, как они буквально умирали на глазах, как в репортажах показывали последние минуты их жизни, было тяжко слушать слова семей погибших, которые не скрывали своего горя, выливая из глаз большое количество слёз.

«Не такого я хотела.» — горестно думала Лола, наблюдая за этой, безусловно, страшной картиной, которую каждый день транслировали на ТВ, напоминая о том, с какой трагедией пришлось столкнуться городу.

— Думаешь, что мы поступили несправедливо, подорвав здание? — ответил вопросом на вопрос Райт, будто бы читая мысли девушки.

— Да. — кивнула она, опустив голову. — Мы собирались выступить только против героев. Я… я не хотела убивать невинных.

— Понимаю. Тебе сейчас очень тяжело, ибо сталкиваешься с этим впервые. — понимающе кивнул парень, попивая разбавленный виски. — Но именно это и делают злодеи, коими мы и являемся. Разве ты не знала, на что подписываешься?

— Я собиралась убивать только героев, а не гражданских! — слабо ударила девушка по столу, выплёскивая накопившийся гнев наружу. — Я была готова убивать только их, ибо они и испортили мою жизнь! Мне ничего не сделали обычные люди. Они же… они же такие же, как и мы. — сдерживаясь от плача, проговорила девушка.

— Если ты сомневаешься в нашем пути, то почему бы тебе не сойти с него? — поинтересовался парень, сохраняя спокойный вид. — Наши личности никто не раскрыл, так что ты всё ещё можешь вернуться на более мирную и спокойную дорогу. Никто не станет винить тебя за это, ибо каждый из нас понимает, что это очень тяжёлый моральный груз, вынести который способен не каждый. Почему бы тебе не сказать это Сину?

— Он меня просто так не отпустит. — грустно улыбнулась Лола. — Если я решу уйти из команды, меня не станет.

— С чего ты это взяла? — удивился Максвелл, убрав руку от стакана с горячительным напитком.

— Ему не нужны лишние свидетели, коим могу стать и я, если откажусь от участия в этом самоубийственном походе. — посмотрела в глаза собеседника она. — Он не из тех, кто просто так отпускает. Если бы ты видел его взгляд в ту ночь, когда мы впервые встретились, ты бы понял, о чём.

— И каков он был тогда? — заинтересовано спросил Райт, немного наклонившись вперёд, чтобы лучше слышать свою собеседницу.

— Этот взгляд я никогда не забуду: кровожадный, но при этом чересчур спокойный, устрашающий, но с ноткой заботы, расчётливый и решительный. Столько слов в языке нет, чтобы описать его глаза в ту ночь. Я тогда даже немного испугалась его, но сумела скрыть это. — поёжилась девушка, обхватив свои руки. — Голос его тоже наводил панику. Этот тембр… он будто бы старался вызвать ужас во мне. Его слова были тщательно подобраны и грамотно построены в предложения. По сути, в ту ночь он не сказал ничего лишнего — всё для того, чтобы я впала в некое состояние гипноза. Его голос пьянил и ужасал, позволял наслаждаться своим звучанием, но при этом нёс в себе угрозу.

Максвелл молчал, внимательно слушая Лолу и в то же время проникаясь её словами. Его взгляд скользил по лицу девушки, словно ища в нем ответы на её внутренние метания. Воздух вокруг стал гуще, словно вдруг наступила тишина, отделяющая их от всего мира. Слова Мелтон о Сине и его мнимых угрозах оказались тяжелым бременем, лежащим на плечах этой молодой женщины.

Их взгляды встретились, и в этом моменте слова казались излишними. Понимание пролетело между ними как невидимая нить, связывающая их чувства и размышления. Максвелл понимал, что Лола переживает внутренний конфликт, и не мог сказать, что сделать в такой ситуации — ведь дорога мести, которую она выбрала, неизбежно приводит к жертвам и разрушениям.

Несколько мгновений молчания, что тянулись, как целая вечность, стали свидетельством их раздумий и внутренних переживаний. Каждое слово, сказанное девушкой, оставалось в воздухе, словно висящая между ними нить, которая пыталась разгадать сложные чувства и моральные дилеммы.

— А потом он дал мне то, о чём я мечтала с того самого момента, как фактически лишилась матери. — продолжила свой рассказ девушка. — Он вручил мне в руки нож и позволил совершить месть. В тот момент… я впала в самое настоящее безумие. — горько ухмыльнулась девушка. — Я не помню того, что было после этого, но, когда я очнулась, мои давние обидчики уже были мертвы, а сама я была полностью покрыта чужой кровью, и в руках у меня находился нож, что также был весь в крови. — очередная пауза повисла в разговоре, но она была ещё меньше, чем прошлая. — И затем Син рассказал мне про то, что Звезда покрывала моих обидчиков, защищая их от всех обвинений.

— И предложил тебе помочь ему убить её, да? — задал логический вопрос парень.

— И я согласилась. — кивнула девушка. — В тот момент это решение казалось для меня долгожданным глотком свежего воздуха. Казалось, что всё будет очень просто и весело. — горько усмехнулась она. — А получилось… вот так.

— А как звали твоих обидчиков? — неожиданно поинтересовался Максвелл.

— Настоящих имён я не знаю, но знаю их прозвища. Их звали «Стервятник» и «Ворон». — ответила девушка. — Это имеет значение сейчас?

— Просто заинтересовало. — отмахнулся парень.

«Странно. Я не помню, чтобы эти герои светились в агентстве Звезды, хотя и слежу за всей геройской сферой. Моя оплошность? Или намеренная ложь?» — размышлял Райт в своей голове.

— Что-то не так? — решила удостовериться в своём чутье Лола.

— Всё в порядке. — тут же ответил Райт, нацепив на лицо фальшивую улыбку. — Просто думаю, сколько ещё Звезда протянет. Она уже два дня без перерыва геройствует. Как мне кажется, эти дни станут решающими для нашей операции. — решил сменить тему парень. — Так что, если ты всё ещё не уверена в том, что мы поступаем правильно, тебе лучше отказаться от участия в нашей миссии.

— Даже если я смогу, Макс, я никогда не забуду того, к чему причастна. — отмахнулась Мелтон от предложения собеседника.

— Брось. — ухмыльнулся Райт. — Через время всё забудешь.

— Не забуду.

— Это ты так сейчас думаешь. Плохие вещи быстро забываются.

— Я не смогу такое забыть.

— Сможешь.

— Не смогу! — перешла на более высокий тон Мелтон, сжимая кулаки.

— С чего ты это взяла? — недоумевал парень.

— Я до сих пор не могу забыть о том, что убила свою мать! — не выдержала девушка, вытащив наружу то, что тщательно старалась скрыть.

Слова Лолы пронзили Максвелла, вызвав в нем маленький шок и глубокое удивление. Он слушал её рассказ с вниманием и пониманием, но, когда она наконец произнесла слова о том, что она убила свою собственную мать, его глаза немного расширились, а лицо выразило удивление. Это было нечто неожиданное, и он почувствовал, как его представление о Мелтон начинает меняться, раскрывая её гораздо более сложную и мучительную историю.

Словно в ответ на его реакцию, девушка, чувствуя, как её эмоции выплеснулись наружу, вдруг почувствовала, что её глаза расширились. Она осознала, что произнесла то, что столь долго скрывала внутри себя, и этот момент стал как будто разрывом в реальности. В ней зашевелились разные эмоции — стыд, страх, сожаление — и они были так сильными, что девушка даже не могла удержать взгляд.

Лола ощутила, как слёзы теперь текли более обильно, и её взгляд снова встретился с взглядом Максвелла. В этом моменте она поняла, что сказала что-то гораздо более глубокое, чем планировала, и что этот момент означал не только её собственное освобождение, но и своеобразное открытие перед парнем.

Эти слова вырвались из неё как последний крик души, жаждущей прощения. Она ощутила, как они обрели жизнь, став орудием, которое обрывает нить разума, оставляя только место для боли. Слёзы скатывались по её щекам, оставляя влажные следы, и её мимика выразила исключительно глубокие, сложные эмоции. Руки Лолы расслабились, и она опустила их на стол, словно не в силах больше сдерживать этот поток чувств.

Поддерживая внутренний диалог между собой и своими эмоциями, Мелтон начала плакать. Её слёзы были как поток, освобождающий её от груза, который она держала на плечах столь долго. В этот момент Максвелл поднялся с места, медленно приблизившись к ней. Он остановился перед ней, взгляд его был полон сострадания и поддержки. И, наконец, он обнял её нежно, словно пытаясь передать свою поддержку и тепло через этот живой контакт. Девушка же была удивлена подобными действиями парня.

— Должно быть, ты долго держала всё в себе. — успокаивающим голосом проговаривал он, гладя Лолу по голове. — Всё в порядке. Выплесни всё наружу. Не нужно сдерживаться.

Лола в ответ обхватила его туго, словно не хотела отпускать этот источник поддержки. Её плач превратился в рыдание, скрытые страхи и стыд разбивались о границы её эмоциональной устойчивости. В этот момент, под этим обнимающим покровом, она позволила себе рыдать, освобождая те эмоции, которые долгое время держала под плотным замком.

«Как же хорошо, что сейчас клуб закрыт.» — подумал Райт с улыбкой на лице, понимая, что при большом количестве человек девушка бы точно не позволила себе открыться ему.

В этот момент, когда Максвелл обнял её, Лола почувствовала, как все барьеры, которые она столь долго создавала вокруг себя, начали рушиться. Он словно стал опорой, на которую она могла наконец-то опереться. Струя эмоций, давно зажатых внутри, бушевала силой натиска в её груди, и она позволила им вырваться наружу через слёзы и рыдания.

Поддерживая её при помощи объятия, Максвелл стал гладить девушку по спине и плечам, словно его прикосновения могли унять её боль. Его тепло и близость словно создавали защитную оболочку вокруг девушки, и она почувствовала, что может открыться ему настолько, насколько никогда не открывалась никому.

Лола рыдала все сильнее и сильнее, её плач становился истеричным, будто вместе с слезами из неё вырывались годы скрытой боли и страха. Её тело дрожало в объятиях Райта, а сердце билось как будто оно хотело выбраться из её груди. На каждый момент его дыхания она чувствовала, как его поддержка была настолько реальной, что словно отразилась на её внутреннем состоянии. Парень же просто стоял, держа Лолу в объятиях, словно хранил её драгоценные эмоции, несмотря на собственный внутренний шок от всего, что она открыла перед ним. Его глаза были полны сострадания и понимания, и он не пытался сдерживать её чувства, а наоборот, позволял им вырваться наружу, как они того требовали.

Со временем рыдания стихли, а слёзы постепенно высохли на щеках Мелтон. Она осталась в объятиях Максвелла, тяжело дыша, но чувствуя себя как будто немного облегченной. Этот момент стал каким-то особенным и важным для них обоих, словно их связало что-то гораздо более сильное, чем просто разговор.

Когда Лола немного пришла в себя, она осторожно отстранилась от Максвелла, осмотрев своё искаженное слезами лицо при помощи фронтальной камеры своего телефона. Её глаза были покрасневшие и опухшие, но в них теперь проглядывало что-то новое — какое-то облегчение, словно тяжёлый груз был наконец снят с её плеч.

— Спасибо тебе. — произнесла она тихим голосом.

— Не за что. — улыбнулся парень своей лучезарной улыбкой.

Собравшись с мыслями, девушка приняла очень важное для себя решение, которое, скорее всего, способно изменить её жизнь.

— Думаю, ты должен знать кое-что обо мне. — выпалила она.

— Что именно? — уточнил парень.

— Мою… мою историю. — с трудом выговорила она, сжимая кулаки. — От начала и до конца.

* * *

Уже на протяжении нескольких минут мужчина стоял возле входной двери в частный жилой дом, не решаясь постучаться. Мысли в его голове буквально кричали ему о том, что он не должен появляться здесь, что он должен просто уйти и больше никогда не приходить в это место, но всякий раз, когда он уже собирался уйти, его что-то останавливало. Несмотря на то, что большинство его мыслей твердили о правильности уйти оттуда, были и те, что советовали ему всё-таки постучаться в дверь.

Он не знал, что ему стоит сделать, потому просто стоял на месте и пытался собрать волю в кулак для финального решения. В этот момент его конечности плохо слушались его, будто бы обретя свой разум и свою волю — по-другому он никак не мог понять причины своей нерешительности. Сколько он себя помнил, он ещё ни разу не вёл себя подобным образом. На его памяти он всегда был решительным и смелым, способным принимать важные решения за секунды, а сейчас он не мог сделать даже простой выбор. По крайней мере, таковым он являлся с виду, а вот с моральной точки зрения он был крайне тяжёл.

«Господи, почему я ломаюсь, как девка на выпускном? Нужно просто взять и постучать. Разве мне хуже от этого станет?» — раздумывал мужчина с фальшивой улыбкой на лице, пытаясь заставить себя сделать хоть что-то, что изменило бы ситуацию.

Мужчина продолжал стоять перед входной дверью, словно внутри его развернулась настоящая борьба между разумом и интуицией, между прошлым и настоящим. Время казалось тянущимся бесконечно, как будто каждая секунда стояния перед дверью превращалась в минуту. Его сердце билось сильнее, а в голове кружились вопросы без ответов. Он вспоминал моменты своей жизни, когда он чувствовал себя сильным и решительным. Воспоминания о тех моментах, когда он переступал через сомнения и страхи, приходили в его голову словно призраки прошлого. Он пытался извлечь силу из этих воспоминаний, чтобы преодолеть нерешительность, которая владела им сейчас. Но всякий раз, когда он намеревался взяться за ручку двери, какое-то невидимое препятствие останавливало его. Как будто внутри него разыгрывалась война между двумя силами: одна пыталась толкнуть его к действию, а другая настойчиво подсказывала, что лучше всего остаться на месте и уйти.

— И долго ещё какой-то уебан будет стоять около моей двери? — послышался голос со стороны, который тут же привлёк внимание мужчины.

Взглянув в сторону, он заметил довольно-таки старого мужчину, что прямо сейчас находился за открытым окном, наблюдая за ним. Саркастическая ухмылка старика отражала его презрение к сцене, которую он наблюдал. Мужчина увидел морщины, углубившиеся в старческое лицо, словно глубокие следы времени, оставленные на его коже. Он имел высокий лоб, на котором виднелись паутинообразные сети тонких морщин. Его глаза, хоть и окружены морщинами, выражали какую-то странную яркость и живость, словно они были окном в его опытную душу.

Седые волосы старика беспорядочно торчали в разные стороны, словно не желая следовать каким-либо стандартам ухоженности. Но именно эта неопрятность придавала ему некую индивидуальность и характер. Он был одет в старую, но ухоженную домашнюю одежду. На нем была расцветавшая вишнёвая рубашка с небольшими пятнами и потёртостями, словно она служила ему верой и правдой на протяжении многих лет. Открытая застёжка на груди демонстрировала, что старик предпочитает комфорт и свободу перед официальностью. Его тёмно-синие брюки были также потёрты и имели несколько заплаток, но это лишь добавляло им индивидуальности. Старик носил их с некой небрежной гордостью, будто бы не обращая внимания на мирские стандарты. Его обутые в домашние тапочки ноги покоились на подоконнике, и, казалось, они также носили в себе множество историй и приключений.

Старик продолжал наблюдать за мужчиной, словно читая его мысли и эмоции. Наконец, он рассмеялся коротким, но звонким смехом, который разорвал напряженную атмосферу вокруг. Его голос звучал хрипло, но в тоже время обладал каким-то магическим пленительным звучанием.

— Не знаю, что ты тут намеревался делать, молодой человек, но явно стоило уже что-то предпринимать, а не таращиться на мою дверь словно долбоящер. — произнес старик с невозмутимой уверенностью.

— А ты как всегда гостеприимен, отец. — ухмыльнулся Дженсен, убирая взгляд со старого мужчины.

— Я — сама гостеприимность! — ответил на очевидный сарказм старик, сохраняя уверенный вид. — Что понадобилось преступнику в моём мирном доме?

— Пришёл поговорить с собственным отцом. — пожал плечами Тодд. — Мы же долго с тобой не виделись.

— И лучше бы не виделись столько же. — буркнул старший Тодд. — Пока тебя не было, всё было спокойно!

— Я не думаю, что об этом стоит говорить на улице. — решил намекнуть отцу Дженсен. — Сомневаюсь, что ты хочешь испортить свою репутацию перед соседями. Они же вроде тоже какие-то крупные шишки, которые важны для тебя. Не хочется хоронить твои возможные перспективы стать ещё богаче. — ухмыльнулся мужчина, не оставляя старшему выбора.

С тихими проклятиями и весьма весомыми недовольствами старик исчез в оконном проёме, судя по всему, направляясь к входной двери. Тодду пришлось ждать целых три минуты до момента, пока до его ушей не дошёл звук открытия замка, что явно уже дало понять, что мужчина точно сможет сегодня стать гостем данного частного дома. Ещё через несколько мгновений дверь распахнулась, что могло служить приглашением войти внутрь, но в проёме стоял недовольный старик, который явно не был рад пускать внутрь пришедшего гостя.

— Тебе здесь не рады. — язвительно произнёс он и шагнул назад, пропуская Дженсена внутрь.

— Мне везде не рады. — с прежней ухмылкой ответил Тодд, входя в дом. — Даже в родном доме не желают меня видеть.

— Это мой дом, а не твой. Он тебе никогда не принадлежал. — продолжал показывать свою злобу старый.

— И никогда не станет моим. Можешь не продолжать. — отмахнулся Дженсен. — Себе оставь. Мне уже давно не дано жить настолько открыто.

— Хорошо, что ты привыкаешь к закрытым пространствам. В тюрьме тебе точно будет удобно. — ухмыльнулся старик, направляясь в гостиную.

— И даже там я найду хорошее бухло. — издал смешок мужчина. — Хоть что-то от тебя я наследовал хорошо.

— То, что ты пьёшь, я бы даже ослу не предложил. — ответил острым выражением старший Тодд, присаживаясь на диван.

— Знаю-знаю, мой «любимый» папочка. — фальшиво улыбнулся бывший солдат, присаживаясь на противоположный диван. — Ты пьёшь только очень дорогое пойло. Я же… ну, скажем, обычный человек с обычными вкусами. — закинул он одну ногу на другую. — Ты сам научил меня быть таким.

Гостиная была украшена старинной мебелью, которая, похоже, сохранилась в этом доме уже много лет. Тяжелый деревянный диван и кресла были обиты тёмным кожаным материалом, потрепанным временем и использованием. Повсюду вокруг можно было заметить небольшие декоративные статуэтки, книжные полки с пыльными томами, а также несколько портретов, изображающих предков старика и некоторые моменты из его жизни. На некоторых из картин, к слову, был изображён и Дженсен, которого «любяще» обнимали отец с матерью. От вида старых фотографий бывшего солдата аж передёрнуло от злобы и отвращения.

«Я уже и забыл, насколько тут всё хреново выглядит.» — пронеслось в голове у него, от чего он невольно сжал зубы.

Освещение в комнате создавалось мягким светом из старинных настольных ламп, расставленных на разных уровнях. Плотные шторы, вынесенные временем и старением, придавали гостиной некий загадочный шарм, словно в этой комнате каждая вещь хранила свою историю.

— Если ты пришёл сюда просто помолчать, боюсь, у меня нет на это времени. — произнёс старик, нервно подёргивая ногой.

— Неужели даже не соскучился по собственному сыну? Мне казалось, что мы — семья. — ответил Дженсен, всё ещё сохраняя ухмылку на лице.

— То, что мы с тобой одной крови, не делает меня обязанным относиться к тебе иначе. — всё ещё был на своей волне старший Тодд.

— Разве отцы не должны любить своих детей? — не унимался бывший солдат.

— Я не обязан любить тебя. Разве есть закон, который может заставить меня это делать? — теперь уже ухмылялся старый. — Где такое написано, что я обязан тебя любить только потому, что я твой отец? Знаешь, это никогда не входило в мои обязанности. — продолжал он, чувствуя своё превосходство в данной ситуации. — У тебя была крыша над головой? Была. Ты был накормлен? Всегда был сытым. Тебе было, во что одеться? Конечно! И всё это благодаря мне! Я дал тебе всё, что должен был, и при этом это не означает, что я тебя любил. Скорее, я просто делал то, что должен был. Единственное, что я был обязан тебе дать — это жизнь. И я её дал тебе. — закончил свой монолог он, меняя сидячую позицию на более расслабленную. — Какие у тебя ещё ко мне вопросы? Хочешь, чтобы я тебя в зад целовал? Прости, но такого делать я никогда не стану.

— Конечно, ведь для этого у тебя есть работа. — издал смешок Дженсен.

— Что тебя не устраивает? Ты пришёл сюда лишь для того, чтобы поговорить о сраной любви? — уже не скрывал своего раздражения старик.

— Я пришёл сюда для того, чтобы восстановить отношения со своим отцом. — тоже злым тоном произнёс бывший солдат. — Долгое время я тщательно обдумывал этот момент, представлял его в своей голове, размышляя о том, что могу тебе сказать, размышлял о том, что я должен был тебе сказать, и перед этой встречей я действительно был готов открыто поговорить с тобой по душам, но ты, судя по всему, остался таким же ублюдком, каким всегда был.

— И зачем мне меняться? — не понимал старый. — Я прожил довольно-таки успешную жизнь, живя подобный образом. Стоит ли менять механизм, если он исправно работает.

— Быть может, как человек ты и вышел успешным, но как отец — ты полное дерьмо. — озвучил свой вердикт Дженсен.

После звучного конфликта, словно зарядившего воздух страстью и несогласием, наступила мрачная тишина. Гостиная стала местом противостояния двух характеров, двух взглядов на жизнь, которые не собирались сглаживаться или искать общий язык. Внутри комнаты витала атмосфера напряжения, словно в воздухе оставались заряженные слова и упреки, которые отражались в выражениях лиц обоих мужчин.

Старик смотрел на Дженсена с неким пренебрежением, словно он видел перед собой не своего сына, а некоего непрошеного гостя, который нарушил его покой. В его глазах можно было прочитать гордость и уверенность в себе, которые по-прежнему оставались его незыблемым щитом. На его лице морщины словно углубились, добавляя выразительности и скрытой злобы.

С другой стороны, Дженсен смотрел на своего отца с некоторой смешанной пачкой эмоций — от горя и разочарования до гнева и решимости. По его весьма грустному выражению лица можно было понять, что этот разговор — явно не то, на что он рассчитывал, приходя в этот дом.

— Что бы ты себе не надумывал, я никогда не буду с теплотой встречать преступника и террориста в одном лице. — нарушил тишину старик. — Я прекрасно знаю, что ты причастен к недавним событиям в городе.

— И откуда же взялась подобная информация? — поинтересовался бывший солдат.

— Мне доложили о том, что ты вернулся в город. Мне не составило труда сложить две части паззла. — нахмурился старик.

— Получается, ты знал, что все эти года меня держали в плену? — догадался младший Тодд.

— Я прекрасно знал об этом. — не стал скрывать старый.

— И даже не решился спасти меня?

— Зачем мне было тебя спасать? Чтобы ты убил ещё нескольких людей? Чтобы ты продолжил быть отбитым террористом, что мешает людям спокойно жить?

— Все эти пять лет на мне ставили такие эксперименты, какие тебе даже не снились. Каждый день я мечтал о том, чтобы кто-нибудь пришёл и спас меня. — начал говорить с обидой в голосе мужчина, но оказался перебит.

— И никто не пришёл. — быстро закончил историю старик. — И всё из-за того, что ты, парень — редкостный мудак, который никогда не ценил людей подле себя.

— Вот тут ты сильно ошибся. — помахал указательным пальцем в воздухе бывший солдат. — Я всегда ценил важных людей возле себя. И меня всё-таки спасли.

В этот момент бровь старого человека удивлённо изогнулась.

— Наверное, ты думал, что я сам выбрался из плена. — издал смешок Дженсен. — Но меня всё-таки спасли. Конечно, я никогда не думал, что подобному человеку понадобится спасать меня, но он действительно освободил меня, вернув долгожданную свободу. Ни ты, ни Фурия… никто из вас не пришёл. Зато незнакомому человеку понадобилось меньше часа, чтобы сделать то, что вы не сделали за годы.

— Ты нам просто не был нужен. — ответил на обвинения старик. — Ты наворотил столько дел, что не было нужды вытаскивать тебя из той ямы. Мне очень жалко того человека, что спас тебя. Наверное, он уже в другом мире, да? — ухмыльнулся он.

— Он жив. Скажу даже то, что мы с ним теперь что-то вроде друзей.

— Вероятно, он — самый настоящий дурак. — вынес свой вердикт старый. — Только такие люди будут водиться возле тебя.

— И вновь у микрофона превосходный отец. — саркастично выразился Дженсен.

— Всю свою жизнь я хотел себе такого сына, который не будет нуждаться в чьей-либо любви. — с открытой злобой выражался старший Тодд. — Желал, чтобы у меня был по-настоящему сильный телом и духом сын, который сможет пройти через любые препятствия. Мне очень хотелось, чтобы у меня был достойный наследник. — с разочарованием твердил он. — А получилось такое жалкое зрелище. Неужели тебе настолько важна моя любовь? Ты постоянно требуешь её от меня. Всё это время ты жаждал лишь этого от меня, и именно поэтому ты отправился на ту войну — ты хотел завоевать мою любовь и моё уважение. Не к этому ты должен был стремиться. — отрицательно помотал головой он. — Любовь — дело слабых и жалких. Если ты от неё так зависишь, то мне тебя жаль. Ты… — не успел договорить он, как оказался перебит.

— Твоё главное разочарование. — закончил фразу собеседника бывший солдат. — Ты ни капельки не изменился. — устало произнёс он и встал с дивана. — Я думал, что люди становятся мудрее с годами, но с тобой, похоже, это не работает. — договорил он и медленно направился к выходу из дома.

— Именно из-за твоей наивности тебя и схватили. — ухмыльнулся старик.

Дженсен медленно шёл к выходу из дома, каждый шаг казался тяжелым и затруднённым, словно он нес в себе бремя этой встречи и разговора. Его шаги были решительными, но взгляд оставался усталым и грустным. Сквозь окна гостиной доносились разрозненные шумы за окном — шум листьев, шуршание ветра, словно природа сама отражала ту напряженную атмосферу, которая существовала внутри дома. За его спиной старик наблюдал за уходящим сыном, и в его глазах тоже можно было прочитать смешанный набор эмоций — от насмешки и удовлетворения до какой-то тоски и неудовольствия. Он сидел на диване с улыбкой на лице, словно победитель в какой-то внутренней битве, сохраняя своё превосходство над ситуацией.

Дверь неспешно и с громким звуком закрылась за Дженсеном, отделяя его от дома и от встречи с отцом. На пороге он замедлил шаг, словно не горячо спеша уйти, будто хотел внимательно взглянуть на место, которое когда-то был его родным, но которое стало чужим, как и мужчина, с которым он только что разговаривал.

Тем не менее, его голову беспокоили не только тоскливые мысли.

Его мозг зацепился за несколько фраз, сказанных стариком.

«Зачем мне было тебя спасать? Чтобы ты убил ещё нескольких людей? Чтобы ты продолжил быть отбитым террористом, что мешает людям спокойно жить?»

«И никто не пришёл. И всё из-за того, что ты, парень — редкостный мудак, который никогда не ценил людей подле себя.»

«Ты нам просто не был нужен. Ты наворотил столько дел, что не было нужды вытаскивать тебя из той ямы.»

«Именно из-за твоей наивности тебя и схватили.»

И откуда этот старик знал столько подробностей?

* * *

— Буду верить, что эта штука запишет всё хорошо. В противном случае, придётся драпать отсюда, пытаясь спастись от толпы разъярённых героев и не менее злой Звезды. — произнёс Син, располагая камеру прямо напротив себя.

Айкава аккуратно расправил складки черного строгого костюма, удостоверившись, что каждая деталь сидит безупречно. Он вдохнул глубоко, пытаясь унять быстро бьющееся сердце. Под этой маской спрятаны были его чувства, страхи и амбиции. Тщательно обдуманная маска в виде черного черепа с позолотой была не только символом его анонимности, но и мощным предостережением для тех, кто осмелился встать на его пути.

Он убедился, что камера настроена правильно, проверил освещение и фон. В комнате было тихо, лишь слабый свет отражался от стен, придавая атмосфере загадочности. Син снова оглянулся на оборудование — всё должно было быть идеально. Он знал, что его слова и образ имеют важное значение — они могли поднять массы или повергнуть в ужас.

Затем он включил камеру. Красные индикаторы загорелись, и запись началась. Голос Сина звучал уверенно и хладнокровно, словно он был слишком далеко от происходящего, чтобы оно могло его коснуться. В добавок, на него автоматически накладывался фильтр, что делало его звучание неузнаваемым для тех, кто мог его знать.

— Добрый вечер, граждане Соединённых Штатов Америки, лишенные иллюзий. Сегодня я говорю вам не как лидер, не как мессия, а как голос разума в этом безумии. Мы живем в мире, где герои стали тиранами, где понятие справедливости искажено до неузнаваемости. Пришло время открыть глаза и увидеть истинное лицо тех, кто декларирует свою нравственность.

Сделав небольшую паузу, дабы зрители сумели переварить сказанное, он продолжил.

— Так бы сказал я, если бы имел другие цели, нежели сейчас. Нет, моё обращение будет про другое. — издал слабый смешок он. — Сегодня я хочу поговорить не с вами, дорогие ОБЫЧНЫЕ зрители, а конкретно с одним человеком, которому пару дней назад я и моя команда устроили небольшой сюрприз. Да-да, я говорю про тот самый фейерверк в центре города, который смогли наблюдать практически все. Понравилось шоу? — задал риторический вопрос он, вновь посмеиваясь. — Знаю, что понравилось. Можете не отвечать.

Злобно ухмыльнувшись под своей маской, он вновь сделал паузу в своей речи, ибо теперь зрителям нужно было осознать, что прямо сейчас они наблюдают, непосредственно, за злодеем, да ещё и за тем, что причастен к недавней трагедии, унёсшей жизни многих людей.

— Хочется признаться, что мы не планировали хоронить столько людей в тот день. В наших планах было убийство лишь героев, что находились в здании. Приношу свои глубочайшие извинения тем семьям, что познали горе, лишившись родного человека. Мне действительно жаль, что так получилось, но изменить этого, увы, я уже никак не могу, так что придётся жить дальше, осознавая, что я повесил себе столь тяжёлый груз на плечи. Можете не переживать, господа — я выдержу. Не стоит опасаться за мои чувства и мою жизнь, ибо всё со мной будет в порядке, — открыто издевался он, осознавая, что прямо сейчас провоцирует людей. — Не стоит злиться на меня. Если так подумать, то я и мои товарищи вообще не виноваты в этом всём, как и не были виноваты те люди, что не были героями. Всего этого могло бы и не случиться, если бы не одна героиня, которая перешла нам дорогу.

Айкава продолжал говорить, несмотря на то, что его слова были настолько противоречивыми и циничными. Под маской его глаза оставались неподвижными, как будто ничто из того, что он говорил, не имело к нему отношения. Он продолжал держать себя уверенно и хладнокровно, словно он действительно был далеко от всего происходящего.

— Если бы Звезда не была такой успешной героиней, быть может, мы бы и не потеряли столько невинных людей в тот день, но, увы, она оказалась настолько упрямой, что нам пришлось прибегнуть к подобным действиям. Мы не станем прикрываться высокими целями, ценной моралью и всем подобным дерьмом. Нет, господа, мы просто желаем сделать то, что вам покажется невозможным. Для вас, быть может, оно действительно таким является, но вот для нас… это уже кажется вполне выполнимой целью.

Он продолжал улыбаться под маской, хотя прямо сейчас этого никто не видел. Было похоже на то, что ему действительно нравилось делать то, что он делал сейчас, и это по-настоящему устрашало.

— Наша цель невероятно проста в понимании — мы желаем покончить не только с карьерой героини номер один, но и с её жизнью. Наша цель — Звезда и Полоса. Это мы заявляем вам официально. — обратился Син от лица всей команды к зрителям. — Мы не желаем враждовать с другими, но, если вы попытаетесь помешать нам, вы, несомненно, будете уничтожены. Мы не потерпим вмешательства в наши дела, так что и реагировать будем соответствующе. Поэтому, если вы не хотите стать нашей жертвой, вам лучше отойти в сторону и позволить нам прикончить вашу героиню. — озвучил свои условия парень, стараясь говорить угрожающе. — Вы, конечно, можете попытаться помешать нам, но, если вы цените свои жизни и жизни своих близких, вам лучше этого не делать. Нам плевать на мораль, и я хочу, чтобы вы хорошенько запомнили это.

Айкава, всё ещё под этой маской черного черепа, делал паузу, чтобы дать своим словам запечатлеться в мозгах зрителей. Он наслаждался моментом, словно настоящий актёр на сцене, играя роль своей жизни. Его движения были умеренными, но уверенными. Он медленно прошагал взад и вперёд перед камерой, словно предвкушая свою победу.

Он продолжал ухмыляться, и хотя лицо его было полностью скрыто, в воздухе чувствовалась его злоба и презрение. Внезапно он остановился и поднял руку, сделав жест, словно приглашая зрителей на свою сторону.

— Мы не маскируем свои намерения. Мы не играем в кошки-мышки. Мы просто делаем то, что считаем нужным. И будем делать это, даже если наш путь будет усеян трупами героев и их сторонников.

Его рука опустилась. Всё в нём, даже через маску, говорило о том, что он действительно верит в свою превосходство, в свою непоколебимость.

— Теперь я хочу обратиться напрямую к нашей Звёздочке. — усмехнулся он, приближаясь к камере. — Мы доберёмся до тебя, нравится это тебе или нет. Однако, дорогая наша героиня, мы не станем делать это открыто и в лоб, ибо никто из нас не имеет причуды бессмертия. Тем не менее, тебе не стоит расслабляться ни на секунду, если ты не хочешь, конечно, чтобы кто-то ещё пострадал. Нам очень нравится твой новый подход к своей работе. Геройствовать столько времени без перерыва… Это достойно уважение. — похлопал он, одобрительно кивая. — И мы очень сильно хотим, чтобы ты продолжала в том же духе. Если ты попытаешься перейти к отдыху, я лично устрою ещё один яркий фейерверк, что осветит город своими цветами, и во время сия действия этот мир покинет ещё много невинных людей. Только ты можешь помешать этому, Звёздочка. Просто… работай также, как делаешь это сейчас. Изнуряй себя, становись слабее и менее сосредоточенной, расходуй силы на никчёмных злодеев, делая себя всё больше и больше бесполезной. Когда ты дойдёшь до предела, мы явимся на белый свет, чтобы сразить тебя. — обратился он, прекрасно понимая, что его и его команду могут посчитать трусливыми слабаками. — Да, быть может, это не совсем правильно, но я говорю об этом тебе честно. Мы не станем биться с тобой, пока ты на пике своей формы. Повторюсь, господа — никто из нас не бессмертен. Каждый член нашей команды ценит свою жизнь не меньше вашего, так что мы будем крайне осторожны во время выполнения нашей задачи.

Син завершил свои слова, словно дав зрителям время осознать всю глубину его заявлений. Тишина окутала комнату, и только мелькание индикаторов на камере напоминало, что этот момент запечатлен на видео. Затем он медленно повернулся и шагнул в тень, исчезая из поля зрения камеры. Его черный строгий костюм слился с темнотой, а маска черного черепа с позолотой, словно часть ночного кошмара, продолжала сверкать в слабом свете. Его движения были плавными, как будто он стал частью ночи самой.

— И запомни, Звезда. — обратился он уже из тени. — Мы внимательно следим за каждым твоим движением, и мы всегда находимся рядом с тобой. Если ты попытаешься нарушить озвученные мною условия, мы сделаем то, что грозились сделать, так что будь умной и послушной девочкой. Просто позволь нам сделать наше дело. Прими свою смерть, как должное, и как то, чего нельзя избежать. Как бы ты не старалась обратить эту столь трагичную судьбу, у тебя ничего не выйдет. Будь готова к тому, что совсем скоро ты попрощаешься с этим миром.

Запись прекратилась.

* * *

Звезда с трудом делала каждый шаг, поднимаясь выше и выше по ступенькам. Её тело было измотано, её дух был в ослабленном состоянии, а её энтузиазм практически находился на нуле. Всё, что ей хотелось прямо сейчас, так это крепкий сон, который поможет ей восстановиться морально и физически, и в это время она почти уверенно двигалась к своей цели, минуя очередной этаж, следуя к своей квартире.

«И надо же было именно сегодня отключить свет во всём районе. Лифт бы сейчас был к месту.» — с грустью на лице озвучила в своей голове девушка, прикладывая оставшиеся силы для того, чтобы подняться выше.

Она геройствовала на протяжении трёх дней без какого-либо перерыва. После того обращения, что оставил злодей днём ранее, героиня не могла найти себе места, в быстром темпе патрулируя весь город в поисках очагов преступности, один из которых мог принадлежать той самой команде террористов, что взорвали её агентство почти четыре дня назад. Ей всем сердцем хотелось верить в то, что ей повезёт наткнуться на этих злодеев раньше, чем они устроят ещё что-либо, но, увы, они были очень осторожны и предусмотрительны, в результате чего поиски Звезды не дали тех результатов, на которые она надеялась.

Ещё один шаг. Её ум снова взбудоражила мысль, что ей не стоит направляться в собственную квартиру для отдыха, ибо тот террорист угрожал устроить ещё одну трагедию, если она попытается расслабиться. Конечно, её коллеги уверили её в том, что они вряд ли следят за ней, поскольку данное действие является чистым самоубийством, учитывая то, что героиня бы легко заметила слежку, если бы такова имела место быть. Звезда хотела верить в подобную теорию, поскольку её тело уже отказывалось выполнять приказы, что направлял ему мозг.

Звезда продолжала подниматься по ступенькам, преодолевая каждый шаг с усилием. Её ноги казались тяжелыми, словно сделанными из чистого свинца, и даже поддерживающие перила не помогали скрыть её физическую и моральную изнурённость, что отражалось в её неуверенных шагах и пошатываниях в стороны. Она ощущала усталость в каждом своем мускуле, каждой клетке своего тела. Спустя долгие дни беспрерывного героизма, она уже находилась на пределе своих сил. Её дыхание было неровным, и она с трудом подавляла ощущение душевного истощения. Ментальное напряжение, вызванное тревожными мыслями и огромной ответственностью, обостряло её чувства, словно звук ветра в ушах стал громче, а сердце билось с более высокой интенсивностью.

В её глазах можно было прочесть большую смесь эмоций: усталость, растерянность и решимость. Она была измучена, но в тоже время не сдавалась. Её горячее желание защищать свой город, защищать невинных, продолжало гореть внутри неё, даже если многие из них сомневались в ней.

«Помнится, Всемогущий совершил такой же подвиг.» — с ухмылкой подумала она, минуя ещё один этаж.

Когда она увидела то обращение в интернете, она сразу поняла, с кем имеет дело. Конечно, его лицо было скрыто за маской, из-за чего говорить уверенно что-либо о его личности не позволяет, но по его уверенному и самодовольному поведению она сразу узнала этого человека. И в тот момент, когда осознание накрыло её разум, она, помнится, улыбнулась, ибо тот, кому она долгое время мечтала отомстить, пришёл к ней сам, и пришёл к ней с целью убить, что развязывает ей руки для той мести, которую она так долго желала.

Звезда ждала их встречи с большим нетерпением.

Наконец-то она могла отомстить за смерть своего кумира жизни.

Звезда продолжала подниматься по ступенькам, каждый шаг был как попытка вырваться из пут замысловатых мыслей и физической истощенности. Её ноги дрожали, а на лице отражалась усталость, которая словно впитала в себя все моменты беспрерывной борьбы и героизма. Её сознание словно стало ареной постоянной борьбы между желанием отдохнуть и обязанностью продолжать защищать город. Она чувствовала, как слабеют её колени, и каждый новый шаг требовал от неё огромной внутренней воли.

Каждая дверь, каждый угол коридора напоминали ей о необходимости оставаться бдительной. Она знала, что даже в своей собственной квартире ей не удастся найти убежище. Её мозг работал на пределе, а множество эмоций и переживаний заполняли её сознание. Она хотела верить в то, что её коллеги правы, и террористы не могут следить за ней, но страх, давно утонувший в её сердце, снова поднимался на поверхность.

С каждым шагом она вспоминала обещание, данное ей внутренним голосом — быть защитницей, бороться за справедливость. Она стояла на том же пути, что и Всемогущий, и тот внутренний камень надежды и решимости, что был вложен в её душу, поддерживал её. В её сердце тлело желание не поколебаться перед угрозами, не уступить своему страху, быть тем, кто защищает даже в самые тяжёлые моменты. Её мысли боролись с чувством отчаяния, и её горячее стремление отомстить смешивалось с пониманием, что она не может пойти на компромисс со своей совестью. Каждая ступенька была как рубеж между слабостью и решимостью, между муками тела и стойкостью духа. В её глазах отражалась сложная внутренняя борьба, как будто она стояла на перекрёстке своей судьбы.

Наконец, нужный этаж был достигнут. Героиня с облегчением взглянула на дверь своей квартиры и вплотную подошла к ней. Какой-то голос внутри её головы твердил ей, чтобы она не заходила внутрь, но в этот раз чувство усталости брало верх, что тут же вылилось в действия. Вытащив ключи из кармана, девушка быстро воткнула один из них в дверной замок, после чего провернула. Услышав одобрительный щелчок, она вынула ключ и потянула дверь на себя, впуская себя внутрь.

Вошла она в квартиру, как будто переступая порог своей личной крепости. Воздух внутри казался тяжелым, наполненным не только ароматами дома, но и предвкушением близящейся встречи с опасностью. Она закрыла за собой дверь, слегка задыхаясь от напряжения и усталости, словно каждый шаг внутри собственного жилища был ещё одной победой над искушением упасть.

Её шаги были неуверенными, но цельными, как будто каждый из них был маленьким актом сопротивления усталости. Её квартира была уютной и знакомой, но сегодня она ощущала, что с каждым шагом пространство её дома меняется, словно превращается в поле битвы. Но даже в этой обстановке, где стены могли бы стать свидетелями будущей схватки, она чувствовала, что её решимость только нарастает. Тяжело дыша, она двигалась вперед, отступая от двери квартиры, в которую только что вошла. Лампы в прихожей и коридоре расцвечивали пространство мягким светом, создавая атмосферу покоя. Её глаза все ещё переливались смешанными эмоциями: усталость и решимость, страх и воля.

Она медленно приближалась к спальне. Это было её последнее пристанище, где она могла бы отдохнуть перед неминуемой схваткой. Взгляд её блуждал по комнате, словно она искала ответы в каждой мебельной детали. Её кровать стояла там, немного в стороне, как бастион уединения и покоя. С каждым шагом к ней она ощущала, как внутри неё стихает буря борьбы, словно подавляя её последние сомнения.

И, наконец, она достигла края своей постели. Она ощутила мягкость покрытия под ногами, как будто земля, на которой она сражалась, смягчилась и приветствовала её. Она села на край кровати, глядя вдаль, словно находясь перед важным выбором. Череда дней борьбы, страха и решимости сейчас концентрировалась в этом моменте, когда она снова осталась один-на-один с собой.

Её мысли вновь вернулись к Всемогущему, тому, кто был образцом стойкости и героизма. Она понимала, что стала на этот путь, чтобы следовать его примеру, даже если это требовало от неё больше, чем она могла представить. Внутри её горел огонь решимости, подобно маяку в ночи, освещая путь через темные воды.

Она легла на кровать, чувствуя, как мягкость матраса приглашает её уйти в объятия сна. Но она не могла позволить себе отдохнуть слишком долго. Её сознание было наполнено картинами жестоких и безжалостных схваток, и теперь она знала, что настало время действовать. Ей нужно было всего лишь немного отдохнуть, после чего она перейдёт к более решительным действиям, которые точно приведут её к победе.

Нужно лишь немного поспать.

Героиня прикрыла глаза и позволила своему разуму взять передышку. В один миг её мысли очистились, от чего девушке стало так тепло и спокойно. Её хотелось чувствовать подобное всегда, но она понимала, что таких мирных моментов в её жизни будет очень мало, ибо она выбрала самую неблагоприятную для таких моментов работу — герой номер один.

С небольшой улыбкой на лице Звезда начала проваливаться в долгожданный сон, которым она была готова наслаждаться вечно.

В этот же момент в воздухе раздался оглушительный грохот, после чего улицу накрыл яркий свет. Этот звук пронзил её мечты о покое, заставив сердце захлопнуться в унисон со взрывом. Она мгновенно проснулась, вздрогнув от неожиданного воздействия звука на её усталое тело. Секунды, словно замирая, тянулись медленно, пока она пыталась понять, что произошло. Взгляд Звезды метался по комнате, а мозг начал судорожно анализировать ситуацию. В окно бросился смутный свет, ослепительный и яркий. Она вскочила с кровати, понимая, что что-то ужасное произошло.

Сердце её начало биться быстрее, а мысли снова оживились, переплетаясь с бурными эмоциями. Не тратя время на лишние мысли, она подбежала к окну и с ужасом увидела картины разрушения. Здание, которое стояло всего в нескольких сотнях метров от дома, в котором находилась она, было разорвано на части, как будто сама земля бунтовала против него. Словно в медленном кино, она наблюдала, как огромные обломки и облака пыли поднимались в небо. Большой жилой комплекс, где могли находиться десятки людей, был превращен в руины. Взрывная волна, словно зловещее дыхание разрушения, широко раскинулась, разрушая все на своем пути.

В этот же момент героиня поняла, что стоит на битом стекле своего когда-то целого окна. В пылу адреналина она даже не заметила, что все окна в её квартире в один миг разбились под действием взрывной волны. Некоторые кусочки стёкол впились в её обувь, от чего её тело чувствовало дискомфорт, но ум героини прямо сейчас был занят другим.

Когда героиня осознала масштаб катастрофы, внутри неё что-то щелкнуло. Всё, что она ощущала ранее, казалось настолько ничтожным в сравнении с этим моментом. Её разум переключился на боевой режим, а ноги вновь стали двигаться. Эта катастрофа, этот взрыв — это был их след, след террористов, которых она так долго искала. Теперь они снова пролили кровь, превратив жизни невинных людей в пепел и развалины.

И через несколько секунд она осознала, что в этом взрыве была виновата она сама.

Они всё-таки следили за ней.

В тот же момент её телефон завибрировал. Звезда не хотела отвечать на звонок, но что-то внутри неё подсказывало, что ей стоит сделать это. Достав гаджет из кармана, она внимательно посмотрела на экран, после чего изогнула бровь в удивлении.

«Неизвестный номер»

Собравшись с мыслями, героиня провела пальцем по экрану и прислонила телефон к своему уху.

Но ответить не успела.

Звонивший начал говорить первым, не ожидая слов от самой девушки.

— Мы тебя предупреждали. — тут же напомнил о своём обещании он. — Ты сама виновата в их смертях.

— ЧЁРТОВЫ УБЛЮДКИ! — не выдержала героиня и закричала. — Я НАЙДУ ВАС! ВЫ ВСЕ ЗАПЛАТИТЕ!

— Доброй ночи. — не стал отвечать на обвинения злодей и сбросил звонок.

Звезда с яростью бросила телефон в стену, после чего вновь посмотрела на здание, что уже успело стать значительно меньше.

И в этот же момент по её щеке прокатилась слеза.

Слеза обидной ошибки.

Слеза глупой наивности.

Слеза поражения.