Сценарист (джен)

Церковь — не самое популярное место нынешнего времени. Раньше в ней сходились толпы верующих людей, что поклонялись Богу, что просили его милости, просили его помочь им в их трудных ситуациях, и их вера действительно помогала им преодолеть все невзгоды, после чего они начинали верить ещё сильнее. Так и работала церковь раньше — до прихода в этот мир таких, казалось бы, невозможных и немыслимых вещей, как «причуды», что являлись по своей природе суперспособностями, о которых раньше люди могли только мечтать.

Безусловно, приход оных спровоцировал настоящую панику: люди не знали, что с этим делать, они не понимали, как с этим работать, но больше всего они находились в неведении, что всё это значит. Никто до нынешнего времени так и не смог объяснить, откуда появились эти самые суперспособности, которыми в данное время владеет почти каждый человек, что живёт на планете Земля. Сейчас к этой самой недосказанности о происхождении причуд относятся вполне нормально и здраво, но тогда всё было намного хуже. Доходило даже до своеобразной гражданской войны, где на одной стороне воевали обладатели причуд, а на второй — те, у кого их не было. Это было то ещё ужасное и кровавое зрелище, о которых сейчас принято не вспоминать, дабы новое поколение не знало тех ужасов, что испытывали люди в то время.

Что же касается церкви, так тут ситуация была намного интереснее. Верующие люди всегда верили в то, что на чудеса способен лишь сам Бог, и когда в мире возникли причуды, многие из них посчитали это своеобразным даром с небес, которые Бог им любезно преподнёс для более комфортной и лучшей жизни. Однако у многих в тот момент возник диссонанс: а зачем, собственно, Богу предоставлять людям подобный инструментарий самых разных чудес? К чему вообще подобный дар? Разве люди нуждаются в подобном? И зачем тогда Бог, если человек уже сам способен творить настоящие чудеса?

Из-за этих вопросов в церкви начался раскол, который, как итог, привёл её к её нынешнему состоянию: по всему миру их осталось достаточно мало, верующих людей стало намного меньше, а сама концепция Бога практически растворилась для человека. Разумеется, это не значит, что мировая религия вовсе погибла для этого мира, но её влияние на жизнь обычных людей существенно снизилось, и сейчас к ней относятся совершенно по-другому — без того почёта и уважения, что раньше.

Тем не менее, как уже было сказано ранее, верующие полностью не растворились. Их стало мало, но они всё ещё продолжают существовать в этом мире, всем сердцем веря, что ситуация вскоре изменится, и что церковь вернётся на прежние позиции, после чего продолжит вселять в душу и сердце каждого человека веру, что поведёт их навстречу светлому будущему.

* * *

Дженсен аккуратно захлопнул за собой массивные двери и устремил свой взор вперёд, рассматривая уже знакомое помещение, которое сегодня было заполнено людьми на целую четверть — такого события никогда не происходило на его памяти. Можно было даже подумать, что к людям вновь возвращается вера, но, взглянув в лица пришедших, мужчина понял, что сегодня сюда просто решили прийти практически все верующие сразу. Непонятно, конечно, почему они решили собраться все вместе именно в этот день, но на эту картину даже было приятно смотреть, от чего на лице бывшего солдата скользнула мимолётная улыбка, которая мгновением позже сменилась спокойным выражением лица.

Огромный зал церкви сиял своей исторической красотой, его высокие сводчатые потолки удивляли и восхищали воображение. Стены украшали мозаичные изображения святых, блики света играли на многочисленных стеклянных окнах, раскрывая дивный цветочный узор на полу.

Дженсен двигался медленно по центральной аллее, ощущая торжественность этого места. Пристальный взгляд, полный изумления, скользил по античным резным деревянным скамьям, уступавшим величию и возрасту самого храма. Воздух пропитан был тишиной и ароматом ладана, создавая особую атмосферу почтения. Нарядные стеклянные гирлянды, венчающие весь храм, были украшены цветами, а капли света, проникающие через высокие оконные проемы, танцевали на золотистом прахе, словно звезды на ночном небе.

Повернувшись в сторону, бывший солдат последовал к непримечательным кабинкам, что были сделаны из тонкого тёмного материала. Он не был из тех людей, что приходили в церковь молиться. Скорее, ему было нужно лишь излить душу кому-то, а в церкви для этого есть самые лучшие, подходящие и понимающие люди, которые умеют слушать. По крайней мере, так казалось именно Дженсену, потому полноценно открывался он лишь в этом месте. В добавок, никто из местных священнослужителей не стал бы оскорблять его, осуждать или докладывать о его деяниях героям и полиции. Всё, на что они были способны — дать совет, который может изменить твою жизнь к лучшему, если ты, конечно, правильно им воспользуешься. Собственно, это и нравилось Дженсену в этом месте.

Мужчина никогда особо не был верующим человеком, сколько он себя помнил. Сама концепция того, что кто-то наблюдает за ним с небес, никак не укладывалась в его голове, а если этого не происходит, собственно, значит, что этого просто нет. Так, по крайней мере, мыслил Дженсен, так что вера большую часть его времени была ему чужда.

Но открыть душу кому-то надо было, а друзей у него почти не было, потому ему нужен был человек, которому он бы смог, так сказать, пожаловаться на свою тяжёлую и несправедливую жизнь, и такой человек всё-таки нашёлся — одна из служительниц церкви, которая вот уже долгие годы терпеливо выслушивает всё, что ей говорит бывший солдат. Если быть точным, то Дженсен приходит к ней жаловаться вот уже почти десять лет. Первый раз он пришёл в это место, когда отчаялся в жизни, а произошло это на фоне окончания военной кампании в Ираке, в которой он участвовал с самого начала. Насмотревшись на человеческую жестокость, ему нужно было найти новый ориентир в жизни, который бы помог ему не сойти с ума, и он обратился за помощью в место, в которое бы никогда не пошёл, если бы не обстоятельства.

Закрывшись в кабинке, Дженсен вздохнул и медленно присел на стул, который занимал почти всю территорию данного помещения, если это место так можно было назвать. Теперь оставалось только ждать, пока в кабинку по соседству зайдёт уже знакомый ему человек. Честно говоря, несмотря на то, что он уже долгое время изливает служительнице душу, каждый раз, приходя сюда, ему довольно-таки неудобно говорить о своих проблемах, ибо сама мысль о том, что ему, сильному человеку, что прошёл войну, нужно рассказать женщине о своих проблемах и получить от неё дельный совет, казалась очень бредовой и ужасной. Тем не менее он знал, что ему это нужно, потому принял это событие, как само собой разумеющееся.

Наконец, спустя несколько минут длительного ожидания, дверь соседней кабинки скрипнула и внутрь зашла женщина, облачённая в чёрно-белую одежду, что закрывала собой почти все открытые части тела данной особы. Тихо ругнувшись из-за раздражающей боли в спине, служительница повернулась лицом к двери и присела на стул, после чего, прикрыв глаза и улыбнувшись, прервала уже устоявшееся в этом помещении молчание:

— Рада, что ты вновь пришёл сюда, Дженсен, — старческим голосом, наполненной нотками радости, произнесла она.

— У меня просто нет выбора, — прикрыв глаза, с улыбкой на лице ответил бывший солдат. — Вы единственный человек, сестра, кто так хорошо слушает меня и понимает.

— Работа у меня такая, — иронизировала женщина. — В религии главное, чтобы люди умели слушать людей, понимать их и помогать им, если нужно.

— Разве это не описание работы психолога?

— Мы не берём за это денег — это наше главное отличие.

— Понимаю, — кивнул мужчина, хоть женщина этого увидеть и не могла. — Сегодня я вновь пришёл к вам с проблемой.

— По-другому и не бывает, — в её голосе можно было услышать нотку грусти. — Люди приходят сюда лишь тогда, когда им нужна помощь. В те же моменты, когда у них всё хорошо, никто из них сюда не спешит. Ты же никогда не был исключением.

— Звучало так, будто бы вы пытаетесь пристыдить меня, сестра.

— Кто знает, — многозначительно сказала она. — Не в каждом моём слове есть смысл, но не в каждом предложении он отсутствует. Подумай сам, к какому лагерю относятся сказанные мною слова.

— Я не очень люблю загадки, если честно, — признался мужчина, надеясь закончить эту не очень понятную для него часть разговора.

— Если бы в церкви не говорили загадками, боюсь, она бы перестала существовать через несколько лет после открытия.

Издающийся из глубины груди смех Дженсена, неожиданно искренний, прозвучал в тесном помещении церковной кабинки. Он не первый раз слышал от нее что-то подобное — веселую и мудрую шутку, смешную в своей истине, и каждый раз такие колкости вызывали на его лице улыбку.

— Что же гложет тебя сегодня? — задала весьма интересный вопрос священнослужительница.

Улыбка на лице бывшего солдата тут же мигом испарилась, заменившись лёгкой грустью.

— Вы… вы же помните всё то, что я вам рассказывал о себе? — поинтересовался он.

— Такие истории не забудешь, — пробурчала в ответ женщина.

— В прошлый раз я рассказывал вам про одного паренька, который очень сильно…

— Напоминает тебе тебя прошлого, — мягко перебила мужчину служительница. — Ты не один раз мне о нём рассказывал. Помнится мне, в прошлый раз ты говорил о том, что ваши пути разошлись.

— И они вновь сошлись, — решил продолжить свой рассказ Дженсен. — Теперь мы снова наслаждаемся компанией друг друга.

— И что стало причиной столь быстрого воссоединения?

— Тут… две причины, — слегка замялся бывший солдат. — Первая причина кроется в том, что я обнаружил его, когда он находился на грани жизни и смерти, и я не мог позволить ему умереть так, потому спас. А вот вторая…

— Похоже, ты пока ещё не готов морально озвучить вторую причину, — догадалась женщина. — Расскажи о первой поподробнее. Быть может, это поможет тебе снять с себя оковы, что не позволяют тебе рассказать обо всём сейчас.

— Хорошо, — легонько кивнул Тодд, соединив руки на ногах. — Так уж получилось, что мне… было известно, где он должен был находиться. После того, как я закончил одно своё дело, я отправился к нему, дабы… Нет, это не так уж важно, — помотал головой он, отметая мысли, что пришли ему в голову в этот момент. — Так вот, когда я явился в нужное место, я обнаружил его лежащим на земле. У него были серьёзные раны и он… бредил. Ну, знаете… просил, чтобы его добили, просил, чтобы ему не помогали, и всё в этом роде. Я был в замешательстве, не зная, как стоит поступить правильно.

— Разве было не очевидно, что его стоит спасать? — слегка удивилась служительница церкви.

— Это да, но… Тут, в общем, кроется вторая причина нашего воссоединения, — не мог правильно сформулировать свои слова Дженсен, потому ему приходилось добавлять в них воды, чтобы за это время придумать что-то логичное и правильное. — Когда я его увидел в таком состоянии, внутри меня что-то сжалось, да так сильно, что аж дыхание перехватило. Я мог… не спасать его. Просто… оставить там, и дело было бы закончено и без моего вмешательства, но… я не смог, — полностью опустил голову он. — Я и сам не понимал, что я делаю. Я поднял его с земли и потащил его в свою квартиру, где оказал ему всю нужную помощь. Из-за этого он сейчас жив, и ему даже удаётся идти на поправку. Упрямый малец, — в этот момент на лице мужчины появилась улыбка. — Несмотря на то, что он желал смерти в тот день, он всё равно хватался за жизнь, сам того не осознавая. Я спросил его об этом, но он и сам не знает причины, почему хочет жить дальше. Говорит, что будто бы что-то его ещё держит в этом мире, что-то вроде незаконченного дела, завершив которое он сможет полностью освободиться от оков.

— Человек всегда цепляется за жизнь — такова его природа, — вспомнила некоторые уроки философии женщина. — Он заблуждается в том, что хочет умереть. Скорее, его положение так сильно сыграло на его психике, что он подумал, что хочет смерти. На самом же деле, я думаю, он хотел жить, и желал он этого всем своим сердцем, потому и продолжал цепляться за жизнь, — объяснила свои слова она, после чего решила вернуться к интересующему её вопросу. — Но почему ты медлил с помощью? Что-то внутри тебя желало его смерти?

— Можно сказать, что так, — решил не скрывать бывший солдат, — Вы прекрасно знаете род моей деятельности.

— Заказные убийства, — тут же озвучила служительница.

— Верно, — вновь кивнул головой он. — Так уж получилось, что незадолго до того дня мне поступил новый заказ. Заплатили за него очень хорошо, да и цель всего одна. Казалось бы, что всё достаточно просто, и что на это не понадобится потратить много времени, но проблема в том, кто является этой самой целью.

Глаза женщины слегка расширились от осознания всей ситуации. Ей не составило труда составить логическую цепь, и теперь она понимала, с какой проблемой столкнулся её собеседник, сидящий за тонкой перегородкой.

— Тебе заказали этого парня, да? — решила всё-таки уточнить она.

— Да, — слегка поникшим голосом ответил Дженсен. — Я не знаю причины, но мой заказчик очень сильно желает смерти этого парня. Удивляет также и то, кем приходятся друг-другу этот человек и парнишка, и я искренне не понимаю, почему первый хочет прикончить второго, и ведь это даже учитывая мой опыт отношений с важными людьми моей жизни.

— Ты много раз говорил мне о том, что служение и выполнение заказов — самая важная часть твоей жизни.

— Да, это так. Так уж сложилось, что на большее в своей жизни я не способен. Мои руки способны лишь на то, чтобы отнимать жизни по желанию людей с деньгами. Это единственное, что у меня получается хорошо, и это единственное, что заставляет меня просыпаться каждое утро уже достаточно долгое время. В остальных аспектах своей жизни, ну, у меня всё плохо. Я живу благодаря чужим смертям и не умираю благодаря им же.

— Но ты всё-таки заколебался в тот момент, когда увидел парня в предсмертном состоянии, — подметила важный момент женщина.

— В этом и вся проблема, — тяжело вздохнул Тодд. — По сути, мне нужно было лишь добить его, чтобы закончить задание и получить деньги. Но… я не смог. Как я уже говорил, что-то внутри меня сжалось от его болезненного вида, и я впервые в своей жизни захотел кого-то спасти. Такого… практически никогда раньше не было. Говоря по правде, я почти всегда относился к другим людям с пренебрежением. Спасибо папаше и остальному обществу за это, — с отвращением в голосе произнёс он, — Я не ценил жизни других людей, не воспринимал их, как равных себе, и всегда отыгрывал какую-нибудь роль, дабы все окружающие меня люди не знали моих истинных качеств. Я пользовался Фурией, играя роль хорошего парня, что готов помочь в любой момент, да отыгрывал её так хорошо, что сам в неё поверил, — издал смешок мужчина. — И это привело меня к тому, что меня предали, — кулаки его невольно сжались. — В любой другой ситуации я бы добил человека и завершил миссию, но в этот раз что-то пошло не так. Понимаете, этот парень уж чересчур напоминает мне меня: он такой же эгоист и нахал, он также смотрит на мир, как и я раньше, и он также относится к человеческим жизням, как и я. Можно сказать, что мы с ним практически полностью идентичны. От того я и не смог позволить ему умереть.

— Но для чего ты его спас? — пыталась понять служительница. — Вряд ли ты откажешься от своего кредо и своего главного идеала жизни.

— Да, я не смогу отказаться от этого, — согласился Дженсен. — Я думаю, что мне придётся попытаться его убить в ближайшем будущем, ибо я не могу себе позволить провалить задание подобным образом. Это бы перечеркнуло смысл всей моей жизни, сделало бы все мои поступки бессмысленными и ужасными в моих глазах, — первый раз в своей жизни он говорил подобное кому-то. — Что же касается моего решения… Я и сам не знаю. Пожалуй, я просто схватился за знакомый образ и не мог позволить ему раствориться.

Казалось, каждое слово Дженсена несло в себе тяжесть темных тайн и глубоких размышлений, которые проникали в самую глубину его подсознания. Женщина внимательно слушала, стараясь разобраться в сложной ситуации, в которой оказался ее собеседник.

— Ты говоришь, будто ты пытался спасти его, но на самом деле ты пытался спасти себя в прошлом, верно? — спросила она, заглядывая внутрь его души сквозь тонкую перегородку, отделяющую их.

Дженсен взглянул в её сторону с слегка удивлёнными глазами. Неожиданность в ее словах заставила его замедлить дыхание.

— Это была часть меня, которая была утрачена, — прошептал он, голос звучал еле слышно, словно отголосок прошлых сожалений. — Когда-то давно я жаждал спасения, но не было тех, кто пришел бы на помощь. Никто не вставал на моём пути, чтобы вытащить меня из темноты. И я понимаю, что стоять на краю, надеясь, что кто-то сможет протянуть руку помощи... Это нелегко понять, но я вижу это сейчас.

Служительница церкви медленно кивнула, словно она прониклась пониманием его слов. Она не пыталась просто осудить его, она старалась проникнуть в те места его души, которые долгое время оставались замкнутыми.

— Ты видишь в нем отражение самого себя, отражение прошлых ошибок и несбывшихся надежд, — сказала она, ощущая тяжесть слов, наполненных ностальгией и болью. — И ты видишь в его спасении возможность спасти того, кто был бы в твоем положении тогда.

Дженсен кивнул, словно это было осознание того, что он боялся признать даже самому себе.

— Мне кажется, что я пытаюсь исправить ошибку, которую никто не исправил для меня, — признался он.

Женщина медленно протянула руку к перегородке, словно желая дать ему поддержку, невзирая на разделение.

— Важно не повторять ошибки прошлого, но также важно дать себе возможность изменить свою историю, — сказала она, голос ее звучал как ласковый ветерок, пытающийся развеять тяжесть прошлого. — Спасение другого может быть началом спасения себя. Никогда не поздно попытаться изменить свою судьбу.

— Изменить свою судьбу? — издал смешок он. — Мне то? А у вас очень хороший юмор, сестра, — продолжал смеяться он, но смех быстро закончился. — Мне уже ничего не изменить в своей истории. Я навсегда останусь подонком, что лишь вредил миру, отнимая у него жизни, и при этом я ничего не смог дать этому миру взамен, кроме хаоса, трагедий и убийств, — он поднял голову вверх и прикрыл глаза. — Я прожил плохую жизнь, сестра.

— Все мы прожили плохую жизнь, Дженсен, — в ответ произнесла женщина, — Все мы грешим. Но я тебя знаю.

— Боюсь, что вы ничего обо мне не знаете.

— В этом и проблема — ты не знаешь себя.

— И как это понимать?

— Да как хочешь. Каждый раз, когда ты приходишь поговорить со мной, ты открываешь мне душу и раскаиваешься в плохих делах, что совершил. Делая это, ты уже лучше того, кем видишь себя в своих глазах.

— Я потерял всё, сестра, — не сдавался Дженсен. — У меня была девушка, которую я любил, и я своими руками лишил её жизни. Мама моя умерла из-за того, что я был слаб, из-за чего не смог спасти её от рук отца. А сам отец… погиб на моих глазах, и я был чертовски рад этому, ведь именно я и лишил его жизни.

— Жизнь полна боли, — слегка дрогнувшим голосом произнесла служительница. — Но в ней также есть любовь и красота.

— И что мне делать с этим? Что мне делать с тем, что я должен убить этого парня, но при этом не могу? Как мне правильно поступить?

— Поступи так, как велит тебе твоё сердце, Дженсен, — озвучила она весьма шаблонный для такого места ответ.

— И как мне его услышать? — искренне не понимал мужчина.

— Просто поверь в собственный разум и силы, и тогда ты поймёшь, какое твоё действие будет правильным.

— Но я до сих пор ни во что не верю.

— Я тоже не всегда верю, — издала смешок женщина, — Но потом встречаю множество самых разных людей в этом месте, и всё становится на свои места.

— И что это значит?

— Ты не такой плохой, как думаешь, Дженсен. Прямо сейчас ты ясно видишь всю свою жизнь, и это поможет тебе сделать правильный выбор. Ты видишь свои прошлые ошибки, понимаешь свои прошлые желания и осознаёшь всю тяжесть тобою сделанного. Это может стать прекрасным катализатором для первого и по-настоящему доброго дела в твоей жизни, и я с уверенностью полагаю, что ты уже начал идти по этому пути, а это значит, что катализатор уже сработал.

— Шанс на искупление, да? — задал риторический вопрос Тодд, покачивая головой с болезненным выражением лица. — Полагаю, я и сам это понимаю, но… просто… боюсь. Боюсь выйти за поставленные мною же рамки, боюсь заглянуть за них и увидеть истину, что скрывалась от моих глаз. Боюсь того, что после этого вся моя жизнь будет бессмысленной. Да, я определённо боюсь этого, — сделал вывод он, кивая.

— Отбрось страх, Дженсен, и столкнись лицом к лицу с тем, чего так долго избегал, — решила женщина дать ему совет. — Страх часто ослепляет, мешает увидеть истину. Но только принимая его, можно идти дальше, — тихо проговорила женщина, словно призывая его обратить внимание на свои страхи.

Дженсен посмотрел в её сторону со смешанными чувствами — в его взгляде была и тревога, и стремление понять, что происходит в его душе.

— Что, если я этого не смогу? — спросил он, словно ища поддержки.

— Важно попытаться, Дженсен. Сделать шаг вперед. Даже если это будет самый маленький шажок. Жизнь — это путь, а не конечная точка, где необходимо быть совершенным. Иногда самый важный шаг — это признание своих собственных ощущений и попытка изменить ход событий, — ответила она, словно делилась опытом, который получила от жизни в своем святом убежище.

— Я… попытаюсь, — сказал он, словно только что начал понимать, что сделать первый шаг — значит дать себе шанс. — Спасибо, сестра. За разговор.

Дженсен медленно поднялся с места и собирался выйти, но внезапно замер, когда кое-какие мысли настигли его разум.

— Наверное, мы говорим с вами в последний раз, — тут же сказал он, обращаясь к женщине, что продолжала сидеть и слушать, находясь за перегородкой. — Парень очень быстро идёт на поправку, и я полагаю, что совсем скоро настанет тот момент, когда мне придётся вновь поступить так, как мне велит смысл моей жизни, и я сомневаюсь, что в этот раз выйду победителем.

— Значит, именно такой путь ты для себя избрал, — произнесла служительница с грустью в голосе.

— Я не могу перебороть свою сущность, но я могу с ней сосуществовать и взаимодействовать, могу использовать её для того, чтобы добиться чего-то значимого, и я собираюсь потрудиться, чтобы из этого вышло хоть что-нибудь действительно хорошее.

Нельзя вести дурную жизнь и надеяться на счастливый исход. Это как пытаться урвать зрелые плоды с гниющего дерева. Хотя надежда на счастье всегда присутствует в нас, она не может процветать на почве, загрязненной ошибками и злом. Такая надежда — как цветок, пытающийся пробиться сквозь щель асфальта. Она нуждается в плодородной земле, в уходе и терпении, чтобы расцвести в полную красоту. Точно также и надежда на счастье требует чистоты мыслей, добрых дел и решимости создать что-то новое в своей жизни. Дженсен не был способен на добро, но он желал хотя бы попытаться. Он ни за что не собирался отказываться от собственных идеалов, но он собирался вытащить из них максимум пользы, и в этот раз она будет предназначена не ему или заказчику, а, непосредственно, третьему лицу в бесконечной спирали смерти этого мира.

Есть ли у него шанс на искупление? Безусловно, но получит ли он его? Сможет ли он сбросить с себя оковы, что создал сам? Это станет известно лишь в ближайшем будущем.