Обратная сторона луны (джен)

Что бы ни означали эти таинственные девятки, никаких перемен, кроме ежедневых мучительных попыток разгадать эту головоломку и напряжённого ожидания чего-то смутного и пугающего, они в жизнь узников не принесли: словно спицы в ободе бесконечно вращающегося колеса, «уроки» сменялись работами, за которыми наступало время омовений и музыки, а затем вновь работ. Причарду, Фоссет, Пиксу и Долишу оставалось лишь снова и снова возвращаться в своих разговорах к тому, что же всё то, что каждый из них видел в том странном видении, могло бы значить, однако после рассказа Арвида оно не повторялось — и когда они уже почти готовы были выкинуть его из головы, загадка трёх цифр снова повисла в воздухе. В тот день Арвид в очередной раз оказался в учебном классе, и, едва переступив порог, с отчаянием понял, что проводить его будет та самая женщина, которую они давно уже между собой обозначили правой рукой Моахейр. «Уроки» с ней всегда бывали особенно тяжелыми и выматывающими, и Арвид с тоскливой покорностью приготовился увидеть что-нибудь действительно мерзкое — и, неожиданно обнаружив себя стоящим на кухне того самого маггловского дома, так изумился, что даже не сразу начал осматриваться.

Всё выглядело точно так же: посуда, оставшаяся от завтрака, завершившегося, словно пару минут назад, на чистом столе в чистой кухне, тыква на подоконнике и яблоки на буфете, кукла, сплетенная из колосьев, на холодильнике… и мерцающее зеленым табло электронных часов с невероятным временем девять часов девяносто девять минут.

Нарисованные вишнёвым джемом девятки тоже обнаружились на прежнем месте, a, когда Арвид решил осмотреться в доме, они появились на полу в коридоре, в ванной на зеркале и даже на экране выключенного телевизора в гостиной — тогда он, не выдержав, взмолился, обращаясь куда-то в сторону потолка:

— Я не по-ни-маю!

Часы замигали, словно привлекая к себе внимание, и он в устало проговорил:

— Я правда не понимаю. Я вижу девятки — и что?

Но ответа он так и не получил, бесцельно промаявшись в доме ещё какое-то время — а пришёл в себя уже в «общей камере» измученным и усталым.

Он сел, прислонившись спиной к стене и, медленно блуждая взглядом по «общей камере», поймал себя на той мысли, что обсуждать таинственно послание при Маллигане ему не хотелось. Словно это была тайна, которой он не был готов делиться с теми, кто в неё посвящён не был, а ведь сам Маллиган ни разу не упомянул о том, что загадочное видение его посещало. И Арвид промолчал, решив подождать удобного случая, однако его немного опередили.

Тем же вечером, когда Маллиган еще не вернулся от своих новых «друзей», а несчастный Саджад (которого Причард в шутку называл высшим воплощением эгоизма, когда в плену у врага не то, что муки товарищей, даже еда менее интересна, чем свои внутренние глубины) не то уснул, не то впал в свой пугающий транс, который был куда глубже, чем его обычная погруженность в себя. Риона О'Нил, устроив голову на коленях Фоссет, вздрагивала, забывшись тревожным сном, а Джимми Пикс только вернулся после купания, чистый и посвежевший.

Окинув товарищей взглядом невидящих глаз, тему девяток неожиданно поднял Причард. Он почесал бороду, а затем задумчиво произнес:

— Не хотел говорить при всех… но, кажется, я сегодня тоже побывал в вашем таинственном доме. Это было очень странное приключение, начиная с того момента, как я на четвереньках переползал тротуар, — Причард выдавил из себя кривую ухмылку. — У меня было время подумать — и где-то между мечтами о книззле-поводыре, с собаками я лажу немного хуже, и трости с волшебной палочкой у меня родилась свежая версия, которую я нахожу более реалистичной, чем нумерология в трактовке давно уже мёртвых кельтов.

— Ты уверен, что это был тот же дом? — уточнила Фоссет.

— Голову не прозакладываю, — усмехнулся Причард, — но по описанию очень похоже. Не то чтобы у меня была возможность там осмотреться, — хмыкнул он иронично, — но вот джем на полу и стенах я оценил — или что там было такое, не знаю, сладко-вишнёвое и липкое до неприличия. Я в него вляпался, когда на ощупь изучал обстановку — я долго ходил по всему дому, так как выход найти так же сложно, как вход. Там было полно вещей — и многие из них я даже определить не сумел, как ни ощупывал. Знаете, — он нашёл руку Фоссет и сжал её — как делал теперь очень часто: было похоже, что его это успокаивало, — я, наверное, никогда в жизни так ясно не понимал, насколько же слабо я представляю быт магглов. Вот ты, Долиш — ты себе хорошо представляешь, как они готовят и что делают со всеми этими штуками? — спросил он.

— Не слишком, — признался Арвид. — Я помню, конечно, с маггловедения разное, но…

— А ты, Фоссет, сможешь ли испечь в доме маггла пирог, при условии, что ты вообще на такие вещи способна? — не дослушав, обратился к ней Причард.

— Мой предел — поджарить парочку стейков, — сказала она. — Но ты прав, когда то маггловедение было...

— А ты, Пикс? — не отставал от них Причард.

— Понятия не имею, — ответил тот. — Ты к чему?

— К тому, что если не представляю я или вы — то кто-то же должен был представить все это с такими подробностями и знанием подобного рода деталей. И раз уж они не могут быть игрой моего больного воображения — значит, скорее всего, это действительно существует. Долиш, ты не напомнишь статистику похищений — кто у нас там, в основном, пропадал и теперь, вероятно, составляет ядро учащихся в этой уважаемой школе с традициями, уходящими во тьму веков, как говорит наш блудный коллега Шон?

— В основном, — задумавшись, с некоторым трудом вспомнил Арвид, — магглорождённые… полукровки значительно реже, а чистокровных, кажется, в отчётах вообще не было…

Причард торжествующе заулыбался и хотел было что-то сказать, но Фоссет его перебила:

— То есть, ты хочешь сказать, что эти послания оставляет похищенный магглорождённый, который узнал о волшебниках только здесь, а это значит…

— … что мы просто смотрим на проблему не с той стороны. О послании нужно думать с позиции маггла, — очень довольно подтвердил Причард. — А что обозначают у магглов три девятки подряд? — спросил он, кривя губы в усмешке.

— Ох я дура, это же номер службы спасения, — Фоссет хлопнула себя по лбу ладонью, а затем спохватившись погладила по волосам заворочавшуюся во сне О'Нил и осторожно спустила с колен её голову, подложив под неё свою мантию.

— Да, — довольно подтвердил Причард. — Мы кретины. Нам шлют сигнал с просьбой о помощи — а мы дорассуждались до нашего грядущего перерождения в ублюдков этой… распутной мамаши. Хотя сохранилась она ничего...

— Грэм! — Фоссет легонько двинула его кулаком в плечо, а затем придвинулась к нему и порывисто стиснула его руки. — Какой же ты… иногда молодец.

— Что сохранил интеллект чуть выше среднего по нашей камере? — фыркнул он, впрочем, беря её руки в свои. — О да, я молодец. И раз уж я по-прежнему ваш командир, не только согласно бумажке в моем столе в кабинете, но и, как мы только что выяснили, по законному праву самого умного в этом племени, даю вам коллеги, задание: стоит внимательно присмотреться на «уроках» к ученичкам и постараться вычислить этого анонима. У вас, скорее всего, ничего не получится — но все же, вдруг? Мне представляется, что там могли появиться новые лица — и они, как мы только что вычислили, выросли среди магглов.

— Зачем, Грэм? — тихо и грустно спросила Фоссет. — Даже если ты прав — мы только подставим их, дав понять, что что-то не так.

— А вы не давайте, — пожал он плечами. — Я бы может и сам… присмотрелся — но вот беда: кто-то лишил меня зрения.

— Не паясничай, Грэм, просто ответь, зачем, — мягко, но очень настойчиво повторила свой вопрос Фоссет.

— Вдруг получится наладить с ними контакт, — так же тихо пояснил Причард. Фоссет поманила к себе Пикса и Арвида, и когда те подсели к ним, Причард спросил, улыбнувшись своей характерной хищной улыбкой: — Вы же не собираетесь просто так сидеть здесь до скончания века? То, что я провалил дело, не значит, что больше не надо пытаться. Если у нас будут сторонники среди них — пусть даже и подростки со странной тягой к шарадам — возможно, у кого-то из вас получится выбраться.

Он притянул их всех поближе к себе и яростно прошептал:

— Я не хочу провести следующую сотню лет, путаясь в этих корнях, и сдохнуть, предварительно обретя свет, так как тени в моей душе мне отчего-то дороги, а с похищениями и детьми связываться вообще дело неблагодарное, это вам даже наш героический шеф подтвердит. Если вас подобная перспектива тоже не слишком прельщает — надо попробовать выбраться ещё раз. Только, на сей раз, постараемся всё спланировать и не вести себя, как один хорошо известный вам идиот.

…Три следующих урока прошли совершенно обыденно, с прогулкой по коридорам в класс и корнями, не дающими рухнуть на каменный пол во время видений. Однако выпав из реальности на четвёртом Арвид вновь обнаружил себя у того же самого дома. На сей раз он отправился туда сам — и, дойдя до кухни, вновь заполненной разного вида девятками, крикнул:

— Да Мерлина ради, кто вы?

Снова не получив никакого ответа, он заозирался, надеясь увидеть какую-нибудь подсказку — новую надпись, явление или предмет, однако нигде ничего подобного не обнаружил.

— Где вы? — громко проговорил он, вновь оглядываясь — и опять не получая ответа.

Он снова вернулся к холодильнику и даже заглянул внутрь, обнаружив там полпирога и бутылку сока. Рассеянно хлопнув дверкой, Арвид обратил внимание на разноцветные стикеры на его белоснежном боку. Наверно, их было бы удобно срывать, когда что-то готовишь... Приглядевшись к ним, Арвид разглядел странные, нечитаемые каракули — словно неграмотный ребёнок пытался изображать буквы, сложенные в слова, хотя отметать версию с забытой письменностью некой древней цивилизации тоже не стоило.

— Я не понимаю! — в отчаянии проговорил он, проводя пальцами по розовому листку.

Но ответа, увы, не последовало.

Наверное, он делает что-то не так, решил Арвид. Как там говорил Причард, зайти с другой стороны, да, служба спасения… Хорошо, он примет их правила.

Он поправил одежду и принял официальный вид.

— Я младший аврор Арвид Долиш! — громко представился он. — Если вы хотите заявить о преступлении с применением волшебства или вам нужна помощь, то я могу вам помочь. Но вы должны объяснить, что случилось, ведь это же явно не ложный вызов? — закончил он, добавив в свой голос строгости.

Результатом этой короткой тирады стал прохладный ветерок, коснувшийся его затылка. Арвид обернулся, и его взгляд упал на настенный календарь со всё той же странной датой из прошлого «31 июля 999 года» — а потом он заметил привязанный к нему длинной тонкой бечёвкой маггловский механический карандаш. Арвид оторвал чистый розовый стикер от блока, обнаружившегося на холодильнике, и задрожавшими вдруг руками аккуратно вывел: «Кто вы и чем я могу вам помочь?», а затем прилепил его среди остальных.

И через секунду на нём появилась явно написанная ребёнком, но при этом вполне ясная надпись:

«Вы знаете, как найти нашу маму?»

Арвид выдохнул — глубоко-глубоко. Ему невероятно захотелось воды, обычной холодной воды, и он даже бросил взгляд на кран над раковиной, но удержался. Слишком много легенд и сказок твердили, что в подобных случаях никогда нельзя ни пить, ни принимать пищу, и он, с сожалением отвернувшись от раковины, задумался ненадолго — а потом написал:

«Чтобы найти вашу маму, мне нужно знать, как зовут вас и её»

Ветер пробежался по стикерам, и Арвид с удивлением заметил среди них детский рисунок, на котором были изображены два человечка, держащихся за руки, и женская фигура рядом с ними. «Киф и Ниса Дойлы» гласила подпись к рисунку, а ниже, уже другим почерком: «И мама. Её зовут Мюрин Дойл».

Арвид задумался.

Эти имена ни о чём ему не говорили — но он не мог сейчас полагаться на свою память и не поручился бы, что они действительно новые, а не вычитанные им в архивных бумагах во время работы над тем отчётом, с которого всё началось. Раздумывая, он оторвал себе чистый стикер и написал:

«Когда и где вы в последний раз её видели?» — а затем приклеил под первым.

«31 июля 2016, в лесу» получил он ответ, в принципе, соответствовавший его ожиданиям.

Эта дата всколыхнула в нём какие-то воспоминания. Тридцать первое июля… что это за день и откуда он его знает? Чей-нибудь день рождения? Чей?

Привычно заныла голова — как всегда бывало, когда он пытался сосредоточиться и что-нибудь вспомнить. Правда, прежде это случилось в реальности, а не в видениях — но он ведь никогда прежде и не пытался в них этого делать…

Надо… надо что-то спросить — что-то важное, что даст ключ… их же учили! Учили в академии, как проводить опросы свидетелей, но сейчас он вообще ничего не мог вспомнить. От настойчивых попыток сделать это голова буквально взорвалась болью, и следующим, что Арвид увидел, была уже «общая камера».

Позже, когда Арвид шёпотом рассказывал об этом Пиксу, Фоссет и Причарду, готовясь взять на себя вину за то, что провалил всё, что мог, командир неожиданно его похвалил:

— Главное — ты додумался до способа коммуникации, остальное не так существенно. Не помню я этих имён в списке пропавших — но тут я не поручусь, что действительно их не видел, а не просто забыл.

— Я тоже не помню, — сказал Арвид.

— А значит, — с радостным возбуждением подхватила Фоссет, — это всё может вполне оказаться правдой — тем более, что я тоже этих имён не помню. Мы же выяснили, что никто из нас ни разу не встречал в виденьях того, о ком не рассказывал бы на тех первых беседах.

— Понять бы, кто это точно, — сказал Причард. — Попробуйте на уроках — хотя бы перед началом — повнимательней приглядеться к ученикам: вдруг увидите среди детей новеньких — я думаю, после пятнадцати мало кто первым делом пытается отыскать маму.

Легко сказать «приглядитесь»…

Для Арвида, как и для остальных, лица учеников давным-давно уже слились в одно мутное пятно: какой смысл рассматривать тех, кто, по сути, пытал их и мучил? И как было теперь понять, есть ли среди них новички, а тем более дети, на которых смотреть всегда было особенно неприятно.

Однако же это оказалось проще, чем представлялось — и Арвиду хватило одного взгляда на малышей, которые оказались за первой партой на одном из «уроков», роль учителя на котором исполняла та самая особо приближенная к Моахейр женщина, чтобы понять, что они и есть Дойлы. Совсем ещё маленькие, лет, от силы, восьми, брат и сестра сидели рядом друг с другом, крепко прижавшись друг к другу коленями, сжимали волшебные палочки — сам Арвид в их возрасте разве что несколько раз брал тайком материнскую — и смотрели на него… по-другому. Он не сумел определить этот взгляд иначе, как «даже слишком нормальный», когда привычно почувствовал непреодолимое желание уснуть, а потом очнулся перед тем дверью того самого дома.

На сей раз он сразу прошёл на кухню и, взяв карандаш, написал на чистом розовом стикере: «Итак, расскажите подробней, что случилось 31 июля 2016».