Обратная сторона луны (джен)

Простившись с Шеклболтом, Гарри с Гермионой отправились к ней домой — где оказалось пусто и тихо.

— Рон с детьми у Билла и Флер, — пояснила она, устало опускаясь на диван и смахивая с него рубашку сына. — Ты что-то выглядишь совсем мрачным…

— Знаешь, о чём я думаю? — спросил он, садясь рядом с ней.

— Думаю, что догадываюсь, — кивнула она. — О волчатах?

— О том, что, похоже, мы с тобой — единственные, кого эти дети вообще волнуют. Сами по себе, а не как ставка в важной игре. Мы, — он вдруг усмехнулся, — да ещё мистер Винд. Такая вот забавная у нас с тобой подобралась компания.

— А с чего ты решил, что они его тоже волнуют? — очень удивилась она. — Он, насколько я помню, явился со всей этой компанией… с чего ты взял, что…

— Мне кажется, я всё же успел его немного узнать, — перебил он. — Нет, в нём я уверен. Он действительно хочет помочь… Стая же, — не сдержал он улыбки. — У него, как ни странно, тоже есть своеобразный кодекс чести… ну, или как оно там называется. В общем, нас пока трое — и нужно что-то радикальное, чтобы выбраться из того тупика, в котором мы все сидим. Потому что, пока тупик — даже если сейчас этих детей отправить под домашний арест, чему я не только не намерен мешать, но ещё и поспособствую со своей стороны.

— Домашний арест? — перебила она. — К этой их… тётушке?

— Ну а что, — усмехнулся он. — Не только же им нас использовать — мы тоже можем сыграть в эту игру. Тут наши интересы совпали, и я очень бы хотел знать, почему, и какое вообще до них дело людям МакТавиша, если это они. Однако какое-то точно есть — и, я полагаю, в среду детишки отправятся к этой миссис Монаштейн. А мы последим за ними. Может, что и узнаем. Хотя вряд ли, конечно, да и не о том речь. Среди всего этого мрака есть и хорошая новость: Долиш и Данабар раскололи-таки поставщика пыли — и у нас появилась ниточка. Мы найдём настоящих виновников — и будет суд… но меня больше всего интересует, что будет с этими детьми после него. Я не собираюсь отдавать их обратно стае.

— Я согласна, — кивнула она. — Но, если их всё-таки не приговорят собственно к заключению, от штрафа-то им никуда не деться — а ты думаешь, у них есть на него деньги? А если и деньги найдутся — куда им идти ещё? А главное — как ты намерен им помешать вернуться туда, где они выросли?

— Понятия не имею, — признался он. — Я всю голову уже сломал. Понятия не имею. Нужен какой-то необычный, нетривиальный ход, которого никто не ждёт — и который сработает. Пока моя фантазия мне отказывает, а главное — все эти размышления обретут актуальность, только если мы в принципе выплывем из того д… извини, — он засмеялся, прикусив в последний момент язык. — Из той ямы, в которой мы все сейчас и сидим. Даже если каким-то чудом их выпустят — то они останутся под опекой тетушки и нашим надзором, пока им не исполнится по семнадцать. Да и как за ними следить — пост ставить? Сменят они палочки — и мы даже их колдовство отследить не сумеем... Нет, тут нужно что-то другое… да и со штрафом как быть — непонятно, не говоря уже про возмещение ущерба. Не знаю я, в общем. Но придумать мы что-то должны. Я не политик, Герми — я человек. И я их не брошу. Ты со мной? — он посмотрел на неё впервые с того момента, как они вошли в дом, и она, улыбнувшись, решительно кивнула ему.

* * *

— Крис?

Гвеннит неслышно подошла к нему, сидевшему на влажной после прошедшего дождя земле возле лодочного сарая, и села рядом — как была, в своём голубом пальто, прямо на грязную землю. Он обернулся и, заставив себя улыбнуться, посмотрел на неё вопросительно.

— Расскажи мне, пожалуйста, что у тебя случилось, — попросила она. — Даже если я не смогу помочь.

— Нет, — сказал он, качнув головой, и привычно растрепал её волосы ладонью. — Извини, маленькая. Но помочь ты не можешь — а просто так жаловаться я не хочу.

— А вдруг смогу? — спросила она с надеждой.

— Нет, — он снова покачал головой и, обхватив её за плечи, привлёк к себе. — Это всё не имеет к тебе ровным счётом никакого отношения. Ни к тебе, ни к Кристи.

— Я прочитала тот пятничный номер «Пророка», после которого ты стал сам не свой, — сказала она. — И три дня пытаюсь понять, почему он мог бы расстроить и разозлить мистера Поттера — и я поняла бы, если бы ты тоже расстроился и разозлился… но ты нервничаешь, и я не понимаю, почему. Ты из-за того, что…

— Нет, — перебил он её, не дослушав — что бы она сейчас ни сказала, всё равно от истины это было бы весьма далеко. — Не гадай — дело не в самой статье… статьях — а в том, что за ними вскоре последует. И, — он вздохнул и с явной неохотой продолжил, — по-хорошему, надо бы мне отсюда съезжать. Кристи уже довольно большой, и…

— Ты не можешь нас бросить! — взвилась она с совершенно неожиданной в ней горячностью — и, развернувшись к нему лицом, с силой схватила его за плечи. — У нас нет никого, кроме тебя, Крис!

— У вас много, кто есть, — серьёзно ответил он. — Есть твои родные и родители Арвида, и есть Поттер — который, конечно, не бросит вас, что бы ни случилось. Это много, Гвен. Очень много. Куда больше, чем есть у большинства других людей. Я знаю, что ты меня любишь, — проговорил он очень мягко, невероятно её этим смутив, — но поверь мне, пожалуйста: будет куда лучше и проще, если вас перестанут со мною связывать. Я всё думаю, как это сделать…

Вопреки его ожиданиям, она не заплакала — даже намёка на слёзы не появилось в её потемневших серых глазах. Встав рядом с ним на колени, Гвеннит взяла его лицо в ладони и, глядя ему в глаза, сказала с несвойственной ей твёрдостью:

— Никак. Нас никогда не перестанут с тобою связывать, Крис, потому что Кристи — твой крестник, и это навсегда. И я не просто так сделала это — а потому что, я не хочу, чтобы ты когда-нибудь исчез из нашей с ним жизни. Даже если нам от этого будет только сложнее. Потому что, не все предают, — улыбнулась она одними глазами, — что бы ты там не думал.

— Это другое, — сказал он, обнимая и прижимая к себе такую серьёзную сейчас дочку. — Это не предательство, Гвен. Я сам тебя об этом прошу. Пожалуйста, маленькая, — проговорил он очень искренне, чуть ли не в первый раз в жизни действительно прося о подобном. — Мне очень нужно. Действительно нужно, Гвен.

— Нет, — решительно отказала она. — Ты знаешь — я сделаю для тебя всё, что угодно. Кроме этого. Я никуда не отпущу тебя — даже и не надейся. Я тоже волчица, — она положила голову ему на плечо. — Ты сам меня такой воспитал — терпи теперь, — она рассмеялась и, сев ему на колени, удобно устроилась у него на руках и закрыла глаза.

— Ты не понимаешь, — с куда меньшей решительностью проговорил он, снова чувствуя себя загнанным в угол — только сейчас это чувство почему-то не только не раздражало, а, напротив, совершенно неразумно радовало и согревало его. — Мне же первому будет так проще. А вам — лучше и безопаснее без меня. Я прошу тебя, Гвен.

— Нет, — повторила она. — Вот как хочешь. Мы твоя семья, а ты — наша. А семьи держатся вместе. Всегда.

— Какая же ты упрямая, — пробормотал он, сдаваясь и едва удерживаясь от неуместной сейчас совершенно улыбки. — Гвен…

— Даже не начинай, — перебила она.

И он сдался.

И, целуя её мягкие тёмные волосы и жмурясь при этом от совершенно иррационального счастья, он думал о том, что, оказывается, иногда бывает совсем неплохо, когда тебе наотрез отказываются подчиняться — и о том, что же ему всё-таки теперь делать.

Они долго сидели на берегу — пока совсем не стемнело и пока согревающие чары не перестали спасать их от тянущей с озера промозглой сырости. И только, когда Скабиор почувствовал, что Гвеннит уже ощутимо дрожит и заметил, как она поджимает под себя ноги, он, обругав себя за невнимательность, встал вместе с ней и приказал:

— В дом. И где, я хотел бы знать, Кристи?

— У мамы, — ответила Гвеннит, крепко беря его под руку. — Я отнесла его к ним — зайду сейчас… только покормлю тебя ужином для начала.

— Ты меня караулила? — засмеялся он, ведя её по тропинке, а сам идя по мокрой траве.

— Да, — кивнула она. — А что мне ещё оставалось делать?

— Не лезть не в своё дело, — вновь рассмеялся он, но, едва они вышли из-за скрывавших их дом деревьев, смех этот замер, и Скабиор, подобравшись, отступил назад и очень требовательно сказал: — А сейчас ступай к маме и останься там ночевать.

— Что там, Крис? Что там такое? — тоже вмиг посерьёзнев, спросила она.

— Ничего… ничего слишком опасного. Там просто… гость, — заставил он себя улыбнуться. — Ну, можешь не на ночь, если не хочешь. Можешь на пару часов — думаю, нам хватит поговорить. Хотя лучше бы ты там осталась.

— Я не…

— Гвен, — он стиснул её плечи и слегка встряхнул. — Со мной ничего страшного не случится — мне просто нужно поговорить с ним наедине. Гвен, пожалуйста. Иди к ним.

— Ладно, — вздохнув, кивнула она. — Но я вернусь через два часа. С Кристи.

— Да, — согласился он очень мягко и ласково. — Возвращайся.

А потом обнял её и, прижав к себе, подержал так пару секунд — и, разжав руки, почти приказал:

— Ну, всё. Аппарируй.

И, когда она с характерным хлопком исчезла, постоял ещё пару минут, а потом, сорвав молоденькую травинку и зачем-то оглядевшись вокруг с непонятной тоской, ступил на тропинку и неспешно направился к дому.