Пятеро в молчании (гет)

— При чём тут мои родители? — проговорил Морган заплетающимся языком, когда мы отошли за машину скорой помощи, подальше от суеты.

Грейнджер и Стюарт, не раздумывая, зашагали за мной. Я испытал к ним такое чувство благодарности, какое никогда ещё не испытывал. Просить помощи не пришлось, эта парочка и без слов сообразила, что следовало делать. И если уж они не смогут найти слов, то никто не сможет.

— Детектив-инспектор, это всё довольно непросто, но дайте нам шанс объясниться с вами. Поверьте, мы в таком же недоумении, — мягко сказала Грейнджер, коснувшись моего локтя.

Мне хотелось, чтобы она достала палочку и стёрла ему память. Вот так, просто, наплевав на то, что вокруг была целая толпа маглов. Просто хотелось поскорее с этим покончить. Но она этого, конечно, не сделала.

Морган перевёл на неё стеклянный взгляд и ни слова не сказал, но по-прежнему держался за грудь. До меня только теперь дошло, что это был вовсе не нервный тик. Начало светать, и теперь можно было разглядеть ровный плоский кружок под тканью рубашки, который он сжимал в пальцах.

— Что это у тебя? — я кивнул на его руку. Морган быстро опустил её, словно его застали за чем-то неприличным.

— Не твоё дело! — огрызнулся он совсем как мальчишка, а потом снова посмотрел на Грейнджер. — Ну?

— Малфой спросил про ваших родителей… — я ощутил, как она немного сдвинулась вперёд.

Морган старался держать нас троих в поле зрения одновременно, и его взгляд то и дело перебегал от одного лица к другому. От этого мельтешения у меня закружилась голова, заколотило где-то глубоко внутри черепа. Казалось, будто кто-то хорошенько его встряхнул в надежде размазать по стенкам мозги. Я закрыл глаза, чувствуя плечом плечо Стюарта. Лишь бы не блевануть прямо здесь.

— Он… — снова заговорила Грейнджер, но Морган, оскалившись, требовательно её перебил:

— При чём тут, мать вашу, мои родители?

Пытаясь подавить тошноту, я подумал, что попытка Грейнджер зайти с этой стороны обречена на провал. Но молчал, понятия не имея, как следовало поступить иначе. Так, чтобы он не дал дёру. Весь его вид говорил о том, что он готов на это, но осторожный тон Грейнджер будто пригвоздил его к месту. И это хорошо — так мне думалось, потому что каждый из нас троих понимал, что нельзя было отпускать Моргана просто так.

Если он сейчас уйдёт, то вариантов развития событий будет немного, и все они ни к чему хорошему не приведут. Если он начнёт болтать о магии на работе и дома, то его сочтут за чокнутого. И наверняка не просто отстранят от работы, но и отправят в психушку, а уж после этого его карьера будет обречена. Итог — загубленная жизнь из-за того, что кто-то не успел вовремя стереть маглу память. Нас за это уж точно по головкам не погладят. А если он не будет болтать, держа всё это в себе, то его «крыша» может съехать ещё быстрее.

— Потому что они, скорее всего, кое-что тебе не рассказали, — сказал я, надеясь, что эти слова ещё прочнее прикуют внимание Моргана. Что он захочет услышать продолжение.

— Этого я уже не узнаю, — жёстко ответил он. — Они умерли, насколько мне известно.

— Что значит… насколько тебе известно?

Грейнджер и Стюарт молчали, понимая, что внимание Моргана теперь сосредоточено на мне.

— Я вырос в сиротском приюте. В Эдинбурге, — холодно, будто это его не касалось, ответил он. — Ты ничего не можешь знать о моих родителях, Малфой.

— Я бы поспорил.

Ощущать под ногами твёрдую почву уже было недостаточно. Приходилось делать усилие даже для того, чтобы произносить слова, и напрягать слух — из-за выстрела в крохотной комнатушке до сих пор звенело в ушах, голоса и звуки слышались приглушёнными. Сев прямо на низкий бордюр, который отделял проезжую часть от пешеходной, на мгновение прикрыл глаза. И тут же почувствовал касание к плечу. Рука Грейнджер. Я мог бы отличить её прикосновение от тысячи таких же невесомых и настороженных.

— Сколько тебе лет? И… когда погибли твои родители?

Послышались шаги — это подошёл Морган. Он сел рядом и словно не обращал внимания на то, что мы были не одни.

— Что ты имеешь в виду? — спросил он и напористо, и растерянно. — Почему поспорил бы? Малфой, я… ничего не понимаю! Мать твою, объясни мне, какого чёрта…

Его голос звучал отчётливо даже через тот купол вакуума, который будто окутал голову. Он явно говорил громче обычного, ведь тоже пострадал от выстрела. Мои же собственные слова впитывались в этот вакуум, вызывая новые волны тошноты.

— Я задал тебе вопрос.

Он выругался. Потеряв способность различать тихие звуки, я словно кожей ощутил, как переступил с ноги на ногу Стюарт, будто готовый в любой момент среагировать на какую-нибудь неадекватную выходку Моргана. Подняв взгляд, понял, что так оно и было. Стюарт весь напрягся, это было отчётливо видно даже в предрассветном сумраке. Даже учитывая то, что отёк от моего распухшего носа уже переползал к глазам.

— Тридцать пять, — в его тоне слышалось недовольство. — Я этого не помню, но… — он сделал паузу, — в приюте я оказался, когда мне было шесть. Женщина, которая привела меня в участок, сказала, что я назвал своё имя и возраст. И всё.

В голове немного прояснилось, но всё равно казалось, что мысли будто пробирались через густую чащу леса. До ушей донёсся глухой голос Грейнджер — я не понял ни слова. Как, очевидно, и Морган — мы одновременно подняли головы и уставились на неё.

— Семьдесят седьмой год, — повторила она и выразительно на меня посмотрела. — В Шотландии тоже были… беспорядки.

Я прекрасно понял, что она имела в виду. Родители Энди — один из них или оба, предположительно, волшебники — могли сгинуть по любой причине. Но в то время в самом разгаре была первая магическая война, и их смертям, возможным и одним из многих, могли поспособствовать пожиратели смерти. Такое вполне могло произойти, ведь тогда убийства происходили везде, и постоянно пропадали люди. Сейчас я готов был поверить во что угодно, ведь сам факт того, что Морган мог видеть заколдованную надпись в удостоверении, был сам по себе чем-то из ряда вон выходящим. Он явно имел отношение к волшебникам, но не имел об этом понятия.

Стоило напрячь мозги, как голова чуть не раскололась надвое. Морган, сидящий рядом, спрятал в ладонях лицо, с силой потёр его.

— Это что, какая-то секта, да? — с насмешкой спросил он, опустив руки. — Хочешь сказать, что мои отец и мать были какими-то сектантами? Как вы?

Он приобрёл вид человека, который только что пришёл к неоспоримому выводу. Нос снова болезненно запульсировал, как и затылок.

— Нет, Морган. Мы не сектанты. Мы волшебники, как ты мог догадаться, — сказал я, не имея ни сил, ни желания ходить вокруг да около. — Вернее, только я и Грейнджер… м-м-м… мисс Грейнджер.

Звуки суеты, творившейся в некотором отдалении от нас, вдруг стали совсем еле слышными. Морган смотрел на меня не отрывая взгляда широко распахнутых глаз, а потом вдруг захохотал. Смех казался таким громким, будто раздавался внутри моей головы. Стюарт и Грейнджер по-прежнему молчали, но теперь ошалело пялились на него как на последнего психопата. Впрочем, он таковым и выглядел, сидя на бордюре посреди грязной улицы в компании хранивших спокойствие людей.

— Сложно поверить, но это так, — наконец заговорил Стюарт. — Я прекрасно понимаю твою реакцию. У меня нет способностей. Почти всю жизнь я прожил с верой в то, что магии не существует. Привыкнуть к этому нельзя. Понять — тоже. Здоровому человеку лучше и не пытаться, иначе… — Стюарт покрутил пальцем у виска с совершенно серьёзным лицом. — Я стараюсь думать только о том, что люди со способностями совершают преступления так же часто, как и обычные. Они, — он указал на меня и Грейнджер, — называют таких, как я, маглами. То есть, не волшебниками. Мы работаем в департаменте магического правопорядка, в отделе специальных расследований. Да, такой отдел действительно существует. Тот парень, которому ты сломал руку, тоже волшебник, но магии у него нет. Бывает и такое.

— А бывают такие, как я, — вступилась Грейнджер. — Мои родители обычные люди, но я родилась со способностями. Я знаю, что это звучит странно и пугающе. Вы можете считать нас психами, детектив-инспектор, но это ничего не изменит. Вероятно, ваши родители были волшебниками, и это передалось вам. Как, например, у него, — она кивнула на меня. — Родители Драко тоже волшебники, как и он сам. Но они могли быть и обычными, а вы… — Грейнджер мягко улыбнулась, — что-то в вас есть, раз вы можете видеть то, что написано в документах. Я узнала правду о себе, когда мне было одиннадцать. Как и остальные, кто родился в обычных семьях… Ребёнок в таком возрасте ещё в состоянии поверить в магию, но уже достаточно взрослый и сознательный, чтобы понимать всю ответственность и следовать правилам. Мне очень жаль, что с вашими родителями случилось подобное. Вот только не пойму, почему вы…

— Хватит, — спокойно, но твёрдо перебил её Морган, мотнув головой.

Схватившись за кружок, висящий на шее, он поднялся на ноги. Он не выглядел потрясённым или напуганным. Скорее задумавшимся о чём-то. Но мне же думалось, что он, конечно, не поверил. Можно было бы попросту достать палочку и применить какое-нибудь лёгкое заклинание. Но я тут же представил, какова будет реакция неподготовленного к подобному человека. Что он мог сделать, находясь в большом скоплении людей?

Шесть лет — не такой уж малый возраст. Странно, что он не помнил о магии, если знал о ней. Может, родители стёрли ему память, чтобы сберечь, пусть и таким страшным способом?

Я посмотрел на Грейнджер. Казалось, она думала о том же самом, потому что выглядела несчастной. Может, подобная мысль первой пришла в её голову. Она поступила со своими родителями в том же духе.

— Что это у тебя? — я тоже поднялся на ноги — тут мне помог Стюарт — всё ещё думая о том, почему даже министерство обошло его стороной.

— То, что тебя никак не касается, — сжав челюсти, ответил он.

Небо стало светлым и бесцветным, и всё вокруг обретало более реальные, приземлённые черты. И произошедшее в отеле, и открытие Моргана, и слова Стюарта с Грейнджер — все эти события словно отодвигались вместе с границей бледного солнечного света, который медленно полз по асфальту. Было ли всё это на самом деле? Мы действительно задержали Остина? И была ли Грейнджер, стоящая на пороге своего дома? Я уже не понимал.

— Знаю, сложно поверить…

— Знаешь что, парень? — резко перебил Морган. Его лицо исказилось в гримасе. — Я не знаю, кто ты такой. Я вижу тебя второй раз в жизни. И честно говоря, ты мне чертовски не нравишься. И вы тоже, — она кивнул на Грейнджер и Стюарта. — С какой стати я должен верить всему этому бреду? Я не знаю, чего вы добиваетесь, — он сделал шаг назад, — но не надо втягивать меня в это, психи вы чёртовы!

Я даже глазом моргнуть не успел, а Грейнджер уже достала палочку. Морган опустил взгляд на её руку. Сама Грейнджер выглядела довольно угрожающей — наверное, поэтому Морган замолчал.

— Совсем плох, — сказал я негромко.

Вернее, надеялся, что сказал, потому как слова лишь глухо прозвучало где-то внутри, будто проскользнувшая мысль. Морган этого точно не услышал. Он стоял как вкопанный, пришпоренный к месту видом Грейнджер с палочкой в руке, и будто ждал продолжения. Она огляделась по сторонам, прекрасно понимая, что колдовать заклинание в столь оживлённом месте было опасно.

— Покажи, — вдруг сказал Морган, не отрывая взгляда от палочки. Он чуть приподнял руку, будто снова хотел схватиться за подвеску, но опустил.

— Нет, Морган, — сказал я. — Ты не готов, и здесь слишком много людей. Это небезопасно. Думаю… нам с тобой нужна медицинская помощь.

Я бросил взгляд на Грейнджер, зная, что она согласится со мной. И что каким-то непостижимым образом поймёт мою идею. Самое главное — убраться от людского скопления.

— Ты приехала или…

Она качнула головой.

— Нет, я своим ходом. Но договорилась, что нас подвезут до Мунго на полицейской машине.

— У Моргана есть машина, — я посмотрел на него, всё ещё молча стоящего. Он осторожно кивнул, пялясь на каждого из нас по очереди. — Ты должен увидеть всё собственными глазами, Энди. Но не здесь.

Он быстро-быстро заморгал, будто пытался что-то сообразить.

— Ладно, — наконец ответил он. — Едем. Пистолета у меня теперь нет, но ты видел, на что я способен. Так что без глупостей, Малфой.

— Хорошо, — выдохнула Грейнджер, пряча палочку в рукав. — Подождите меня немного здесь, надо сказать, что мы поедем на другой машине.

Она ушла, а я перевёл взгляд на Моргана. Он топтался в некотором отдалении от нас со Стюартом и ещё не знал, что ему предстояло забыть обо всём, что здесь произошло. Наверное, так будет лучше — думалось мне всю дорогу до Мунго. Лучше — не знать. Это логично. Это правильно. Поступить иначе было бы безответственно. Но какая-то часть меня противилась этим мыслям. Та, что чаще всего говорила голосом Стюарта.

Нас поместили в одну палату, не пришлось даже особенно настаивать. Магл в Святом Мунго — вещь редкая, и помощница целителя, которая только что вышла за дверь, тихонько прикрыв ей за собой, явно была рада, что он будет под присмотром знакомого волшебника. Единственное, что он сказал за всё время пребывания в стенах больницы — «твою же мать!», когда один из живых портретов вежливо ему улыбнулся и помахал рукой.

Пациентов в такой ранний час было мало, и нами занялись практически сразу. Починили мне нос и голову, напоили зельями, и чувствовал я себя гораздо лучше. Энди, судя по всему, тоже. Правда, его, по настоянию Грейнджер, накачали ещё и ударной дозой успокоительного. Он давным-давно должен был отрубиться, и стоило только удивляться его стойкости.

Я сразу же улёгся на кровать, а вот Морган продолжал сидеть и пялиться перед собой, как самый настоящий псих. Одна его рука держалась за грудь. Когда он переодевался, я сумел рассмотреть предмет. Круглый медальон с резным рисунком на крышке, но каким именно, понять не удалось. Хотелось поскорее уснуть. Болели глаза, но я держал их широко открытыми и наблюдал за Морганом. Может, он уже съезжал с катушек после всего увиденного? Но когда Грейнджер крепко взяла его за локоть и потащила за собой через стеклянную витрину «Чист и Лозоход лимитед», он оставался невозмутимым. Как и в момент, когда внимательно наблюдал за тем, как целитель колдовал над моим лицом.

— Морган, — позвал я. Он не услышал, хотя его кровать стояла напротив, совсем недалеко, и в палате стояла полнейшая тишина. Как сказал целитель, барабанные перепонки не пострадали, и слух восстановится в течение пары недель. — Морган!

Он поднял голову и опустил руку на колено.

— Тебе надо попытаться уснуть.

Он не ответил. Было такое чувство, что если он и хотел что-то ответить, то просто не мог раскрыть рта. Стало даже немного жаль его. Вспомнились слова Стюарта, которые он сказал возле машины скорой помощи: лучше даже не пытаться понять.

— Труп в доме Бристоу, — прочистив горло, вдруг заговорил Морган, — теперь понятно, почему дело отдали тебе… вам. Тот парень, которого мы взяли, Остин… Хм. Погоди, твой напарник сказал, что он волшебник, но у него нет способностей, так? Как же он попал в дом, не взломав замков?

— Если опустить все нюансы, у него был ключ.

— От сестры, так?

— Я не могу обсуждать с тобой подробности дела, — ответил я, мысленно молясь тому, чтобы на него подействовало успокоительное. Поразительно, как ему всё ещё удавалось так ясно мыслить.

— Ну ещё бы, — пробормотал Морган. — Хотя бы убийца всё-таки нашёлся.

— Ага. Департамент пришлёт тебе благодарственную грамоту. Будет что в рамочку над столом повесить.

— Ты сейчас серьёзно? — помолчав, спросил он.

— Нет, — я поправил подушку, чтобы улечься поудобнее.

— Теперь мне многое понятно, — он хмыкнул. — Часто волшебники творят черти что? Я имею в виду…

— Работы всем хватает.

— Вас много?

— В отделе?

— Вообще.

— Если ты хочешь точной цифры, то вряд ли я назову её.

Ему предстояло забыть обо всём, что он узнал или увидел — или узнает и увидит, находясь со мной. Можно было не беспокоиться о том, что он сможет улизнуть с горой полученной информации, и ответы на парочку вопросов не виделись такими уж опасными.

— А что с моими родителями? — спросил Морган, на мгновение превратившись в того потерявшегося шестилетнего пацана, которого привели в полицейский участок. Почему-то я очень чётко представлял себе эту сцену.

— Я не знаю. Это лишь предположение. В то время шла война, и…

— В семьдесят седьмом? В Шотландии? — спросил он с отчаянием человека, который битый час пытался разобраться в сложной задаче. — Это какой-то прикол?

— Нет, не прикол. Не все волшебники так милы, как, например, я.

Морган не отреагировал на шутку.

— Война не в привычном для тебя понимании, — продолжил я, так и не дождавшись реакции, но зато вспомнив образ Лорда, который ещё совсем недавно преследовал меня в кошмарах практически каждую ночь. Метка на руке запульсировала, напоминая о себе. — Это всё слишком сложно, чтобы объяснить за пару минут. Но факт остаётся фактом. Твои родители могли быть волшебниками. Или один из них. Не суть. Они могли погибнуть просто потому… что не согласились помогать преступникам, которые держали в страхе весь наш мир. Многие тогда погибли и по этой причине, насколько мне известно. Да, в Шотландии тоже. Что ты помнишь о родителях? Или вообще, о том, что было до того, как тебя нашли?

— Ничего не помню, — он резко мотнул головой. — Поверь, это я проходил десятки раз. Ходил к психологам и прочее, но… итог один. Я ничего не знаю о том, что со мной было и почему я оказался на улице. Даже лиц родителей не помню. Будто… провал в памяти. Ты мне вот что лучше скажи… Я не понимаю. Как вообще такое можно скрыть? Как так получилось, что никто из людей никогда не замечал этого? — он осмотрел палату, ничем не примечательную. — Я что, первый?

Этот вопрос насмешил.

— Разумеется, нет. Есть способы заставить магла забыть о том, что он видел.

— Но ведь вы работаете с… маглом? — быстро спросил он. — Миллер ведь обычный.

— Да, — согласился я. — Наш отдел экспериментальный. До этого волшебники никогда не работали с обычными людьми. Хотя есть исключения. Кое-кому из высших чинов правительства о магии известно, но это скорее крайняя необходимость. На всякий случай. Но времена требовали перемен. Волшебники могут быть чертовски несведущи в вопросах магловского мира. Но, как уже сказал мой напарник, люди со способностями совершают преступления так же часто, как и обычные.

— И что, у вас так мало людей, что приходится брать на работу обычных? — снова спросил он. — У вас же есть какая-то своя система правопорядка? Я имею в виду… — он снова прочистил горло, — не проще обучить своих ребят, чем брать кого-то со стороны? И как вы жили до этих перемен, о которых ты говоришь?

— У нас есть министерство магии, которое всем заправляет. Есть люди, которые решают вопросы, когда магия просачивается к маглам. Но в последнее время волшебники вдруг осознали, что мир не заканчивается на той территории, что им отведена. Так что… Думаю, нет, обучить не проще.

— Я не понимаю, — Морган взъерошил волосы, потёр лоб. — Не понимаю. Это же магия! С помощью неё можно… можно… Да всё, что угодно! Сделать всё, что угодно! Почему это скрывается, если можно лечить за пару минут? Многие страдают неизлечимыми болезнями, вдруг магия может помочь? Можно решить глобальные проблемы одним взмахом! Это же просто несправедливо, держать такое в секрете! С помощью магии можно…

Морган с каждой секундой распалялся всё больше и больше, буквально подпрыгивая на месте. Я потянулся к палочке, готовый позвать целителя, но он вдруг обмяк и замолк. А потом засмеялся.

— Ну да, теперь я понял, — горестно сказал он. — Вот почему стирают память о магии. Таких умников, наверное, полно.

— Это точно. Ещё что-то помнишь о прошлом?

— Это, — он выудил из-под больничной рубашки медальон на цепочке, — всё, что было при мне в тот день.

Он сжал медальон в кулаке и прижал его ко рту, словно для поцелуя.

— И что это?

— Мой талисман, — он невесело усмехнулся.

Я зажёг палочку и встал с кровати, чтобы подойти и ближе рассмотреть медальон. Потускневший, он был испещрён по кругу мелкими англосаксонскими рунами в витиеватом растительном узоре. В середине — тонкой работы изображение чертополоха.

— А внутри него лежит записка, — Морган ошалело пялился на палочку. — «Никогда не снимай». Я думаю, это написал кто-то из родителей.

Но это меня не интересовало. Рунная надпись — вот что представляло интерес. Символы на плоской крышке медальона шли по краю, подряд, образуя кругообразный узор.

— Я не знаю, что они значат. Пытался сам найти расшифровку, но не вышло.

Он неуверенно пожал плечами, и цепочка, на которой висел медальон, встряхнулась.

— И что, никогда не пытался обратиться к какому-нибудь специалисту?

— Как ты себе это вообще представляешь? — Морган скорчил гримасу. Лицо в голубоватом свете палочки выглядело до странности непохожим на человеческое, будто его вырезали из гладкого камня. — Поверить не могу, что говорю всё это вслух, но много ли ты знаешь людей, которые способны читать руны?

Я сдержал удивление, кое-что для себя поняв. И то, почему у Моргана не проявлялись способности к магии, и то, почему министерство обошло этого волшебника вниманием.

— Нет. Никого не знаю.

— Вот именно, — Морган вырвал медальон из моей руки и заправил его под рубашку.

Я погасил палочку, успев прочитать то, что было написано на крышке медальона. Символы в верхней половине значили: «владелец будет скрыт». А внизу — три отдельных слова: «защитник, усмирение, волхование». Похоже, медальон был не простым талисманом. Он не только скрывал Энди от внимания волшебников, но и вроде бы подавлял его магические способности, какими бы они ни были. И были ли вообще? Вряд ли он сумел до шести лет развить их хоть как-нибудь.

— Но получается… — его лицо вдруг озарилось, — раз мои родители могли быть… и я вижу надпись в твоём… Я тоже волшебник? Или… как этот ваш парень, Остин?

— Может быть, — я вернулся к кровати и подумал: до него только сейчас это дошло?

— И что мне теперь делать? — после минутного молчания спросил он.

Ожидаемо. Я ощущал на плечах всю тяжесть прошедшей ночи и меньше всего сейчас хотел, чтобы Энди Морган, обычный коп из Кента, который вдруг обнаружил, что не так прост, как думал, увидел во мне кого-то вроде наставника, проводника или, не дай Мерлин, соратника. Но решил — хорошо, что он сейчас был здесь, а не варился в этой информации в одиночестве, сидя в машине где-нибудь на парковке.

Однако, я молчал. Что ему ответить? И не хотел думать, к чему всплыла фраза, как-то сказанная Стюартом: незнание — худший расклад.

— Значит, со мной тоже так будет, — снова заговорил он.

Я прекрасно понимал, что Энди слишком хорошо соображал, чтобы удовлетвориться ответами, которые получил.

— Что будет?

— Думаю, мне сотрут память. Как маглу. Если бы у меня была магия, то я бы знал… так? Или нет? Как это проверить? Чёрт возьми, я реально говорю это вслух!

Я лежал на спине и смотрел в потолок, но знал, что Морган смотрел прямо на меня. Чувствовал в полумраке палаты его негодование, смешанное со смущением.

— Давай обсудим это завтра.

Я скосил глаза в его сторону. Морган поднял голову и посмотрел в единственное маленькое окошко. Оттуда исходил слабый свет. На улице уже рассвело.

— Я имею в виду, нам надо поспать, — уточнил я.

— Ты думаешь, я смогу уснуть после такого? — усмехнулся Морган.

Но уже через пять минут после того, как он улёгся, послышался тихий храп. Успокоительное, наконец-то, подействовало. Я перевернулся на бок и тоже закрыл глаза.

* * *

Половина первого — именно столько показывали часы, когда я очнулся. И тут же понял, что был в палате один. Вещей Энди нигде не было видно. Быстро соскочив с кровати, не почувствовал даже отголоска ночного происшествия. Ощупав нос и голову, я пришёл к выводу, что вполне здоров, хотя помощница целителя, на которую наткнулся в коридоре, так не считала. Она попыталась убедить меня вернуться в палату.

— Где тот парень, что был со мной в палате?

Она вскинула брови.

— Выписан пару часов назад. Мы подправили ему память и посадили в машину. Всё под руководством мисс Грейнджер и ещё одного мужчины. Он утром был здесь, с вами.

— И они были здесь пару часов назад?

Девушка кивнула и немного отступила. Её реакция стала понятна спустя мгновение — похоже, я слишком громко говорил, будто это она оглохла от выстрела.

Стюарт и Грейнджер не посчитали нужным разбудить меня, и я ощутил лёгкую досаду. На слова помощницы целителя о том, что мне «следовало принять ещё зелья» я поклялся, что чувствовал себя отлично. Хотелось поскорее отсюда убраться. От запаха костероста, который заполнил весь коридор, начинало подташнивать. Где-то в другом конце коридора кто-то громко заорал, и по телу снова прошла дрожь. На мгновение я перенёсся на несколько часов назад, в крохотную комнатушку, где Остин направлял на меня пистолет. Он был не заряжен, теперь я знал это, но не мог противиться испытанному ужасу.

Небо заволокло низкими серыми облаками, накрапывал мелкий дождь. Я огляделся, но не увидел машины Моргана, на которой мы приехали к Мунго. Где он, как добрался до дома? От этих мыслей потяжелело где-то по рёбрами.

Было бы странно, явись я в отдел в джинсах и футболке, а потому пришлось сначала трансгрессировать к дому, чтобы переодеться. Только ступил на порог, как сразу увидел Кэти — бледная, сама не своя.

— Мерлин мой! — она приложила ладони ко рту и облегчённо вздохнула, прикрыв глаза.

— Да нет же, это я, Драко, — я запер за собой дверь и принюхался — похоже, Кэти что-то готовила.

— Офигеть, как смешно, — опустив руки, она метнулась на кухню и чем-то там загремела. Тут же в кухонном проёме показался Кот.

— Все в сборе, — поприветствовал я животину. Он лениво моргнул и, помахивая хвостом, ушёл в комнату. Я последовал за ним. В гостиной был включен телек, но, вроде бы, без звука.

— Ты слышишь меня? — Кэти показалась на пороге гостиной.

— Что?

— Я из-за тебя точно чокнусь! — громко повторила она.

— В смысле?

Её вопрос настиг меня у дверей в спальню. Я обернулся. Брови нахмурены, руки скрещены на груди.

— Хоть бы крохотную записку оставил, — с серьёзным лицом сказала она. — Мы же договорились вчера, что ты не будешь молча уходить по ночам. Я…

— Беспокоишься за меня. Да. Знаю, — я шагнул в спальню, думая, что она последует за мной. Но она не последовала.

Пока переодевался, то пытался подавить странное чувство тревоги. Может, оно уже стало перманентным, а я лишь иногда замечал его? По крайней мере, так казалось. Я знал, что Кэти беспокоилась. На мгновение представил, как она металась по квартире, желая, но не имея сил остановиться — почему-то именно так мне это представлялось. А сам перенёсся в тот вечер, когда беспокойство погнало меня через весь город и заставило перелезть через несколько стен, чтобы убедиться, что с Грейнджер ничего не случилось. Незнание — худший расклад, и неизвестность просто убивала. Снова ощутил ту тяжесть под рёбрами, когда она не отвечала на звонки, и я представлял её белое мёртвое тело в гробу. Тяжесть — совсем как у Мунго, когда подумал о Моргане.

Морган, по большому счёту, был не слишком приятным типом, но я действительно испытывал к нему сочувствие. И ещё, как бы глупо это не звучало, я ощутил свою ответственность за него. Беспокойство — вот что это была за тяжесть.

Беспокойство за совершенно постороннего человека, который в темноте больничной палаты рассказывал о том, что его тревожило, задавал вопросы о мире, из которого его выкинули, по той или иной причине. Я вдруг понял, что сознательно искал поводы, чтобы проникнуться к нему, и искренне не понимал: на какой чёрт мне всё это нужно. Но хотелось, правда, хотелось хотя бы убедиться в том, что он в порядке. Излишнее сострадание к человеку, которого я больше не увижу. До которого мне не должно быть дела. Откуда оно взялось?

Но, наверное, именно оно подтолкнуло Грейнджер к желанию помочь Алексии Брок, косвенно повинной в том, что случилось в доме Бристоу. Ещё тогда я понимал, что ею двигало, но согласился с её решением отнюдь не потому, что испытал сочувствие к чужой женщине. Я испытал сочувствие к Грейнджер. Позже она признала свою неправоту. Признала, что поступила непрофессионально. Да, проще было сделать по правилам. Может быть, и так. Но зато она поступила по-человечески.

Малфой, проявляющий беспокойство к чужому человеку, — сказал Стюарт, когда я приходил к нему в больницу. Он посмеялся над этой мыслью, сразу поняв, что идея выгородить Алексию принадлежала не мне, а Грейнджер. Наверное, он удивился бы, если бы мог сейчас слышать мои мысли.

Перед тем, как покинуть квартиру, я рассказал Кэти о том, что произошло ночью. Я не стал расписывать ей то, что оказался под дулом пистолета, пусть и не заряженного, а ограничился кратким рассказом о потасовке в отеле. Но и этого хватило.

— Так что да, ты точно чокнешься, если останешься здесь, Кэт, — я усмехнулся, глядя на её вытянутое лицо. Сунул руку в карман куртки, пальцами коснувшись бархатной коробочки, в которой лежал отцовский перстень. Пора с этим заканчивать. Прошлое — прошлому.

— Какой милый способ сказать тебе-пора-валить, — фыркнула она. — Думаешь, во Франции я буду меньше волноваться?

— Так я буду меньше волноваться.

Кэти усмехнулась, опустила голову и вытерла повлажневшие глаза. Конечно, она всё прекрасно понимала — с этой мыслью я покинул квартиру.

В отделе стояло сонное затишье. Понедельник, начало второго — самое ленивое время. Уже не утро, суматоха стихла, а до конца рабочего дня ещё далеко. Везунчики, и сами того не понимали. Мне же предстояло отстранение. Я поднимался по лестнице с чувством предвкушения. Чувством ожидания. Странно знать, что вот-вот должно произойти. Странно и приятно — быть над ситуацией.

В коридоре я не услышал ни звука. Никто не поджидал меня возле кабинета, чтобы тут же развернуть и отправить на выход. Я выдохнул, радуясь тому, что хоть на мгновение можно отпустить ситуацию. Дёрнул ручку двери, поглядывая в другой конец коридора, не откроется ли дверь, ведь на слух полагаться особо не приходилось. Но она не поддалась. Я перевёл взгляд на дверь и ещё раз провернул ручку. Тот же результат. А ведь на парковке точно стояла машина Стюарта.

Эти два факта молниеносно соединились воедино — такое уже бывало, и с каким результатом? Стараясь дышать ровнее, я открыл дверь своим ключом, ожидая, что кабинет окажется пустым. Но тут же облегчённо выдохнул.

Стюарт, подложив под голову руки, преспокойно дремал за своим столом, и даже то, что дверь открылась, не потревожило его сна. Я подавил дурацкое желание наколдовать ему усы или надпись «я сплю на рабочем месте» на лбу. Но не удержался от того, чтобы немного подшутить.

— Спишь на рабочем месте? — крикнул я ему в самое ухо голосом гораздо ниже, чем мой собственный, и очень от этого похожий на голос Форда.

Стюарт так подскочил на стуле, что чуть не опрокинулся назад, и только тот факт, что за его спиной была стена, не позволил ему упасть. Я засмеялся, глядя на его испуганную физиономию и то, как он быстро-быстро заморгал, пытаясь поймать меня в фокус.

— Очень смешно, — скорчив гримасу, вывел напарник, потирая лоб. — Который час?

— Начало второго, — всё ещё посмеиваясь, ответил я. Стюарт смерил меня гневным взглядом, но я знал, что это всё напускное. — Запер дверь, чтобы не застукали? Умно.

— Да, давай, смейся над несчастным! — он поправил смятый пиджак. — Ты-то выспался на больничной койке!

— Тоже хочешь?

— Нет, спасибо, я своё уже отмотал, — усмехнулся он и пригладил волосы. А потом спохватился и спросил уже без усмешки: — Ты как себя чувствуешь? Как слух?

— Всё нормально, но слух так себе, лучше говори погромче, — ещё раз усмехнувшись, я прошёл к своему столу, зацепив взглядом синюю папку, которую оставила Грейнджер. — Что там с Морганом?

— В каком смысле?

— Вы с Грейнджер приходили, пока я спал. Помощница целителя растрепала.

— А, да… — он почесал затылок и снова пригладил волосы. — Ему заменили память о событиях в отеле и после. Теперь он думает, что мы взяли Остина, но он оказал сопротивление, и Моргану пришлось выстрелить в потолок, чтобы его напугать… и мы спокойно разъехались. Мисс Грейнджер вернула ему пистолет, поблагодарила за помощь, ну и… всё, в общем-то, неплохо. Уехал домой с уверенностью, что он герой.

— Морган слишком хорошо соображает, — с досадой сказал я, хоть к истории и невозможно было придраться. — Надеюсь, не будет проблем. А что с Остином?

— О-о-о… — протянул Стюарт, заулыбавшись и почесав бровь. — Цирк, не иначе.

Я присел на край стола и приготовился слушать. Но вместо того, чтобы сосредоточиться на рассказе Стюарта, я вдруг вспомнил о сообщениях Грейнджер. Ни возле отеля, ни в больнице она даже вида не подала, что писала.

— Ты слышишь? — спросил Стюарт.

— Да, разумеется.

— Так вот, — продолжил он. — Остина отвезли в участок, но он так там орал, что у него сломано запястье, что полицейским пришлось везти его в больницу. Потом, естественно, его оттуда забрали и повезли в Мунго…

— Так вот почему вы там оказались?

Напарник рассеянно кивнул, но тут же спохватился:

— Ну и вас проверить, конечно. Морган сам не свой был… — он задумался. — Страшно всё это немного. Вот человек помнит, а вот уже и в ус не дует. Знаешь, бывают в жизни моменты, которые хотелось бы удалить из памяти.

Он примолк, явно о чём-то задумавшись.

— Так, и что? — дав ему минутку, спросил я. Стюарт поднял взгляд.

— Да-да, — он быстро собрался с мыслями. — Его отправили в министерство, оформляют и всё такое. Скоро сможем с ним поговорить. Мисс Грейнджер так сказала. И да, пистолет, который у него был, тоже отправили на экспертизу, чтобы снять отпечатки и проверить на совпадение с пулей, которую…

—  Вытащили из Аллин Солсберри, ага. А где сама Грейнджер?

— В лаборатории с экспертами, буквально только что туда отправилась. По поводу книги.

— Отправил леди одну, а сам спать завалился? — поддел я Стюарта. — Джентльмен.

— Я жду результатов по пистолету и пуле, — оскорбился он. — И кто бы говорил!

— У меня голова была пробита, уважительная причина, как-никак, — я усмехнулся, глядя на него, пожимающего плечами.

— А ты чего пришёл-то? — будто только очнувшись, спросил он. — По-моему, тебе начальство выходной дало?

— Ещё успею дома насидеться.

— Форд тебя ещё не поймал, значит?

— Нет, но сомневаюсь, что мой значок ещё действителен.

Стюарт вздохнул, подперев щеку кулаком, и посмотрел с откровенной жалостью. Я лишь отмахнулся и стал собирать вещи в сумку, которые могли пригодиться. Синяя папка, копию которой я тут же сделал, тоже отправилась туда.

— Надеюсь, с отстранением всё скоро решится, — сказал он, когда я передал ему копию папки. — Что теперь будешь делать? Сам к Форду пойдёшь?

— Нет, — закинув сумку на плечо, ответил я. — Я же ничего не знаю, верно?

— И куда ты сейчас?

— Пожалуй, навещу лабораторию. Только не надо вот этого взгляда!

— Ага, — хмыкнул напарник. — Увидимся.

— Передавай Лоле привет.

Распрощавшись с ним, я вышел в коридор и сразу же бросил взгляд в противоположную часть коридора. По-прежнему — никого. Впрочем, это были проблемы Форда, а не мои.

Без всяких препятствий спустился в холл, встретив по пути лишь парочку сотрудников. Свернул к камину, и уже через пару секунд оказался в той части министерства, куда приходилось захаживать совсем редко. Обыкновенно корреспонденция из лабораторий доставлялась в отдел по связям, а уж оттуда рассылалась по конкретным адресатам.

Небольшое фойе, от которого отходили многочисленные коридоры, ничем не отличалось от помещений в департаменте правопорядка с его деревянной отделкой стен, коврами и вычурными подсвечниками на стенах. Слева, в каморке за окошком, сидела девушка. Я подошёл и увидел кипу лежащих перед ней конвертов, которые она рассортировывала по разным стопкам. Узнав у неё, где можно было найти мисс Гермиону Грейнджер, зашагал по одному из коридоров, чувствуя странное покалывание в груди.

Грейнджер нашлась в небольшой комнатке, которая прилегала к одной из лабораторий. На столике возле неё стоял бумажный стаканчик. Сама она сидела на стуле, склонив подбородок на грудь, и явственно дремала в ожидании человека, который смог бы дать ей те ответы, за которыми она сюда пришла. Если над Стюартом хотелось подшутить, то Грейнджер вдруг стало жаль. Мало того, что она не спала, беспокоясь, не сильно ли меня разозлил приход Уизли, так ещё пришлось пожертвовать остатками сна, чтобы бежать на помощь посреди ночи, а потом, как ни в чём не бывало, выходить на работу и исполнять свои обязанности.

И всё-таки слишком много сантиментов для одного дня. Теперь, немного оклемавшись, я склонялся к мысли, что в этом виновато дуло пистолета, будто осознание хрупкости собственного организма окрасило мир в иные краски. Может, это пройдёт к ужину?

Грейнджер так и не проснулась, ни от звуков открываемой и закрываемой двери, ни от шагов. Я осторожно сел на стоящий рядом с ней стул.

— Грейнджер.

Никакой реакции. Я осторожно коснулся её руки, и это подействовало. Она резко подняла голову и молча уставилась на меня. Бледная, не с мешками под глазами — а с целыми чемоданами, она моргнула, нахмурилась и что-то тихо произнесла. Я прочитал по губам что-то вроде «ты что тут делаешь?».

Она огляделась по сторонам и подтянулась на стуле, явно смущённая, что её застукали за тем, как она спала.

— Ты вообще не ложилась? И говори громче, ради Мерлина, я ничего не слышу.

— Всё в порядке, бывало и хуже, — она натянуто улыбнулась и потянулась к бумажному стаканчику. — Бодрящее зелье не действует вообще.

Она с сомнением посмотрела на стаканчик и немного отпила. Поразмыслив, опять повернулась ко мне.

— Сегодня ты должен лежать в постели, — снова нахмурилась она. — Как ты?

— А ты? Выглядишь… — я проглотил слово «дерьмово», — уставшей.

— Это же просто усталость, не страшно. Голова не болит?

— Я в полном порядке, честное слово. Ну, за исключением слуха.

Я наблюдал за ней, и Грейнджер это явно напрягало. Она быстрым движением поправила волосы, достала из сумки зеркальце, глянула в него и выдохнула. Быстро-быстро заморгав, сказала:

— Я выгляжу не устало, а дерьмово.

— Да брось, ты прекрасна, — я хотел её подбодрить, но в ответ получил снисходительную улыбку, посыл которой понял так: «какой же ты милый идиот».

— Спасибо. Только не кричи так, я ведь тебя прекрасно слышу.

Грейнджер опустила голову, и пышная копна волос загородила её лицо. Она убрала зеркало обратно в сумку, снова оглядела помещение, где мы сидели, и посмотрела на часы.

— Стюарт рассказал мне про Моргана. И про пистолет. И про цирк, который устроил Остин.

— Ты был в отделе? — удивилась она, но тут же спохватилась. — Ну да, как иначе ты бы с ним разговаривал. А с Фордом поговорил?

— Нет, я его не встретил. Я ведь ничего не знаю про отстранение, не забыла?

— Да, конечно… — она закусила нижнюю губу, а потом напряжённо проговорила: — Адвокат Купера хочет завтра встретиться, у него к нам есть какие-то вопросы.

— Думаешь, по поводу моего разговора с Купером?

— Не знаю, — она склонила голову, поправляя воротник чуть помятой рубашки.

Я выдохнул и откинулся на спинку стула. Нет, просто невероятно, что Купер рассказал об этом адвокату. Я напрямую обвинил его в убийстве, и он себя выдал. Мы оба знали, что он сделал. Тактику Купера я прекрасно понимал, и она строилась на невозможности добыть прямые доказательства его вины. Ничто не могло указать на то, что он был в чёртовом переулке, что поспособствовал кончине Софи Палмер из-за старых книг и вшивой картины. Оставалось только одно — расколоть его, чтобы он сам в этом признался. А если он был уверен в своей неуязвимости, то какой толк трепаться об этом с адвокатом? Это равноценно признанию.

Я не сомневался, что рассказать Куперу обо всём было верным шагом, потому как сделать это было нужно хотя бы для того, чтобы Купер понял: я понимал ход его мыслей, я залез к нему в голову, я знал, что он сделал. Я хотел, чтобы он боялся. Чтобы трясся от страха за свою вонючую шкуру. Чтобы понял, что натворил.

— Ладно, нет смысла гадать, — наконец сказал я. — Когда сможем поговорить с Остином?

— Сегодня, — кивнула Грейнджер, радостно ухватившись за эту тему. Мысль о встрече с адвокатом явно доставала её. — Но я хочу дождаться экспертизы пистолета и пули. Думаю, с таким доказательством его невиновности в смерти Аллин он будет поохотнее с нами говорить. Пока что его мнение таково: мы все можем отправляться к дьяволу в задницу. Ожидаемо, на самом-то деле. Морган сломал ему запястье, это кого угодно расстроит.

— Да уж, он точно расстроился, — усмехнулся я. — Слышала бы ты, как он орал.

— Слышала. И видела. Всё, что происходило в отеле, — её глаза вдруг заблестели. — Перед тем, как поправить Моргану память, я извлекла у него воспоминания.

— А Морган…

— Уехал в Кентербери. С ним всё нормально.

— Ты уверена в этом? Что он будет в порядке?

— А ты волнуешься за него? — Грейнджер заинтересованно на меня посмотрела.

— Э-э-э… Я думаю, не начнёт ли он болтать.

— Ну и пусть болтает. Было бы о чём. О деле? — отмахнулась она. — Всё, что узнал и услышал о магии, вычищено из его памяти. Как и присутствие в Мунго. А воспоминания о событиях в отеле подправлены… Он наверняка завалил тебя вопросами ночью?

— Точно, — выдохнул я, не понимая, почему так сложно было признаться в собственном беспокойстве. — Вот именно. Невыносимый говнюк.

Она коротко усмехнулась и воцарилась тишина. Нет, не так — она повисла между нами в спёртом душном воздухе. Грейнджер откинула волосы за спину и закинула ногу на ногу. Джинсы туго обтянули её бедро, и я отвёл взгляд, снова вспомнив ночные сообщения. Глядя на неё, вдруг захотелось оправдаться — за свой уход из её дома, за то, что не позвонил, чтобы сказать о зацепке с машиной. За то, не сказал о разговоре с Картером сразу. За то, что не ответил на чёртовы сообщения.

Хотелось узнать, думала ли она об этом или вовсе выкинула из головы, посчитав ошибкой. Хотелось ясности, хотелось дать эту ясность. Но я не знал как. Ни разу в жизни я не испытывал перед женщиной такого трепета. Странное чувство.

— Слушай, по поводу твоих сообщений…

Я старался говорить тише, и почти не слышал своих слов. Сказал ли это достаточно громко? Грейнджер выпрямила спину и кивнула. Похоже, услышала. Похоже, всё-таки ждала, что я заговорю об этом. Перед тем, как я ушёл, она сказала — прояви чуть больше выдержки, а я спросил, стоит ли оно того. Но не для меня, для себя я всё уже решил, а для неё. Грейнджер опустила голову, и её лицо снова скрылось за копной волос.

— Я не хочу трепать тебе нервы, — обратился я к густой стене кудряшек, — но ты ведь должна понимать, что всё это, чёрт возьми, непросто. Для меня.

Она кивнула.

— Мне нравится то, что между нами происходит. Думаю, я дал тебе это понять.

Она снова кивнула, но не поворачивала головы. Я выдохнул. Пусть. Так проще говорить.

— Но есть множество вещей, которые стоят над нами. Мы ничего с ними сделать не можем. Согласна?

— Да, — услышал я и ощутил, как быстро застучал пульс внутри головы.

— Это хорошо. И мы оба… точнее, я. Я должен был понимать всё это. И должен был понимать, что ни ты, ни я не свободны в своём выборе. По крайней мере, на данный момент. Понимаешь?

— Понимаю, — она наконец чуть повернулась, но её глаз я не видел.

— Да, конечно, ты понимаешь. Я хочу сказать, что нас никогда не будет двое, Грейнджер, так ведь? Всегда будет Уизли, и Поттер, и всё остальное. Всегда будет какое-то дурацкое «и», над которым не поставить точку.

— Ладно, Малфой, я поняла, — она повернулась. Щёки, порозовевшие, определённо добавили ей пару баллов привлекательности. — Я вижу, что тебе не просто говорить это, поэтому… давай закроем тему. Я поняла, правда. Я понимаю, что ты по этому поводу чувствуешь и думаешь. Да, это не просто, но я думала… — она подняла глаза к потолку, — нет, всё это просто глупо. Бред, не так ли? Боже мой, только подумать, это же просто чушь собачья. Да, ты прав, я ничего не имею против. По-моему, знаешь… мы неплохо сработались. Я и этому очень рада. Я понимаю.

Голос её был сбивчивым, но каждое слово отчётливо отпечатывалось в мозгу. Я немного помолчал, переваривая этот малопонятный монолог.

— Чушь собачья?

Грейнджер пожала плечами. Взгляд её скользнул по моему лицу, но она тут же его отвела.

— Ты так считаешь? — переспросил я, неуверенный, что понял её.

— Это ты так считаешь, — она огляделась и нахмурилась. — Я думала, ты хочешь сказать, что… это как бы… конец?

— Какой конец, ведьма? Ты спятила? — я встал на ноги, раздражённый её непониманием. — Ты ни хрена не поняла, что я хотел сказать!

— А может, тебе стоит выражаться поточнее? — она тоже вскочила, скинув на стул пальто, которое держала на коленях. — Какого чёрта ты вообще имел в виду?

— Я имел в виду, что вполне способен примириться со всем этим дерьмом, если ты, разумеется, ничего не имеешь против!

— Что? Какого… — она вскинула брови.

— Мерлин мой, ты, вроде, умница, но бываешь такой идиоткой, честное слово, — я потёр переносицу, пытаясь понять происходящее. Выдохнув, медленно и негромко, так, чтобы кто-нибудь не услышал, сказал: — Я ведь уже говорил тебе. Говорил. Ты мне нужна, чёрт возьми. Понимаешь, Гермиона Грейнджер? Я не хочу больше проёбывать свою жизнь. Не хочу. Я хотел, чтобы ты поняла… Всегда будет что-то, что нам помешает. Всегда будет что-то. И если так надо, то ни единая душа ни о чём не узнает. Разберёмся. Придумаем что-нибудь. И мне плевать на Уизли. Плевать на Поттера. Плевать на министерство, на газеты, на всех, кто имеет что-то против, понимаешь? Главное, что ты не против. Главное, что для тебя это хоть чего-то стоит. Я не знаю, что тебе ещё сказать. Вот я, весь перед тобой, чертовски раздражён и…

Да, влюблён. Влюблён в Гермиону Грейнджер — но слово не сорвалось с языка.

Но эта мысль, только что образованная из сотни кусочков её взглядов, её слов и прикосновений, её улыбок — чистая и ясная. Доказательства найдены, приговор вынесен, дело можно закрывать.

Но я не сказал этого, потому что она смотрела так, будто сейчас даст такой отворот-поворот, какой мне и не снился. Однако, Грейнджер молчала, чуть сведя брови. Взгляд вдруг переменился, будто она окончательно потерялась в собственных мыслях. В попытке понять сказанное.

— Скажи что-нибудь, Грейнджер. Не томи.

Мы стояли посреди пустой комнатушки не в силах пошевелиться. Я бы хотел поцеловать её — и если бы она ответила на поцелуй, это было бы яснее всяких слов — но не мог этого сделать. Мы очень быстро могли оказаться не одни.

— Тебе стоит научиться выражаться… не так витиевато, — сказала она, вскинув брови.

— Не каждый день я говорю девушке, что…

Грейнджер быстро перевела взгляд на дверь, одновременно с этим отступив на пару шагов и скрестив на груди руки. За какое-то мгновение до того, как дверь открылась и в комнату вошёл эксперт, который наверняка был среди прочих в музее, я сообразил, что происходит. Естественно, его шагов из коридора я не услышал, но зато услышала Грейнджер.

Он поздоровался с Грейнджер, удостоив меня лишь кивком. Без маски я не сразу его признал, но это именно он дал нам надежду на то, что книга могла быть подделкой. Даже несмотря на то, что он появился в неподходящий момент, я был рад его появлению. И не только потому, что ждал от него хорошей новости.

— Не хочу вас расстраивать, — начал он с виноватой полуулыбкой, — но, похоже, я ошибся. Книга не подделка. Это оригинал.