Пятеро в молчании (гет)

— А как вообще «Пророк» узнал об этом?

Я закрыл глаза в попытке отвлечься от нескончаемого шума улицы и сосредоточился на болезненной пульсации в левом виске. Та скорость, с которой газетчики выведали о найденном в узком тупике теле молодой волшебницы, действительно поражала. Даже если учитывать тот факт, что декорациями к этому событию стал без конца бурлящий и шумный Сохо. Взгляд на часы — Мерлин, всего десять минут второго! В горле беспощадно саднило, глоток чего-нибудь прохладительного не помешал бы.

— Что? — без надобности переспросил я, лишь бы дать себе несколько секунд, чтобы собраться с мыслями.

Глаза никак не хотели фокусироваться на человеке, который сосредоточенно вглядывался в моё лицо. Стюарт рассеянно посмотрел на тело, распластавшееся футах в двадцати от нас, скрытое теперь чёрным пластиковым пакетом. Но перед глазами всё ещё маячило застывшее в испуге лицо девушки, явно красивой при жизни. Её тело было скрыто тенью высокого серого дома. Голова с растрёпанными короткими тёмными волосами в небольшой луже засохшей крови — будто в обрамлении алого нимба.

Плотные серые облака быстро затянули небо, но воздух всё равно был густым и тяжёлым; то ли от пыли, то ли от ещё не сбавившей обороты жары, которая порядком нагрела салон авто Стюарта. До перекрёстка Оксфорд и Риджент-стрит мы ехали, обливаясь потом.

Узкая улица, которая оканчивалась тупиком и была зажата между двумя зданиями, напоминала разбушевавшуюся и бесконечно жужжащую стаю мух. Толпа зевак не уменьшалась, хотя этому усердно способствовал небольшой отряд волшебной полиции. На смену разогнанным или заскучавшим соглядатаям приходили другие. Редкие вспышки фотокамер, мелькание белой формы судмедэкспертов, громкие переговоры прохожих, что стояли за ограждающей лентой, и грохот соседних оживлённых улиц создавали невыносимую какофонию звуков. Головная боль усиливалась.

— Как «Пророк» так быстро получил информацию обо всём этом? — повторил мой напарник, внимательно следя за тем, чтобы столпившиеся плотной кучей прохожие оставались за лентой.

— Не знаю, Стюарт. Работа у них такая, — отмахнулся я, отметив троицу девиц в коротких юбках. Они остановились, чтобы сделать несколько снимков на мобильный телефон. Мерзкий запах крови словно забился в ноздри и чувствовался даже на языке. К горлу подкатывала тошнота.

— Когда уже заберут тело? — с неожиданным недовольством в голосе поинтересовался Стюарт у первого попавшегося под руку криминалиста. Тот ответил что-то неразборчивое.

— Нашедшего опросил?

Стюарт коротко кивнул, помахав блокнотом. Его взгляд устремился мне за плечо, и он сдвинулся к стене дома, уступая дорогу. Я последовал его примеру. Мимо нас пронесли тело в пластиковом пакете и погрузили в санитарную машину, которая, подъехав, практически полностью разогнала прохожих и теперь перегораживала им вид.

— Странное местечко для прогулки волшебницы, не находишь? — проговорил Стюарт, наблюдая за тем, как криминалист что-то объяснял водителю санитарной машины.

Я неопределённо качнул головой, не желая вступать в разговор. Это бы только усилило пульсацию в виске, которая начала плавно продвигаться к затылку. На самом же деле я думал только об одном: такой малопривлекательный для прохожих тупик, куда не выходили окна домов, очень удобен для трансгрессии из оживлённого района.

— Надо ехать к… — Стюарт что-то промычал, раскрыл блокнот и провёл пальцем по строчкам, — Джейсону и Патрисии Макдэниэлам. Они держат магазинчик в Косой аллее. Это они сегодня утром заявили о пропаже сотрудницы.

— И долго её не было?

— Малфой, ты где был? — он раздражённо фыркнул. — Форд сегодня с утра сказал, что она жила у знакомой этих Макдэниэлов. Эта женщина им и сообщила, что девушка дома не ночевала. Они сразу обратились в полицию, а тут как раз пришло сообщение о найденном теле, а неподалёку нашли волшебную палочку… Да что с тобой сегодня?

Я и правда не очень хорошо запомнил то, как прошло утро, сознание будто упаковали в вакуум. Путь до работы — как в тумане, да и последующие несколько часов тоже.

— Поехали, — оставив Стюарта позади и без ответа, я проскочил мимо журналистов, которых отвлекла отъезжающая санитарная машина. Стюарт, несмотря на его внушительную комплекцию, тоже сумел протиснуться между ними и стеной дома незамеченным и быстро со мной поравнялся.

— От тебя перегаром за милю несёт, — негромко проговорил он.

— А от тебя занудством, — огрызнулся я. Мы прошли мимо корейского ресторана, провожаемые кисловатыми и пряными запахами. Пёстрые наклейки на витринах магазинов одежды, откуда глядели безлицые манекены, сулили большие скидки.

— Ну-ну.

— Сейчас меня беспокоит только этот труп, — добавил я. — Ты, кстати, заметил синяк на её руке?

Он коротко кивнул, скорчив кислую мину. Возле двух плотно стоящих друг к другу телефонных будок мы свернули, и впереди тут же показалась машина Стюарта. Сам он обиженно сопел, поправляя пиджак на объёмном животе. Каждый раз мне казалось, что Стюарт уже привык к единственно возможному моему состоянию — отвратительному, в разных градациях от меньшего к большему. Конечно, настроение подпортили и внезапно накатившая головная боль после вчерашних посиделок в баре, и тошнота от запаха мёртвого тела и засохшей крови. Да и сам вид размозжённой об асфальт человеческой головы испортит настроение кому угодно. Но показалось, что его сегодняшняя реакция была другой.

Сев в пропахший сигаретным дымом салон авто, я ожидал, что он заговорит. Напарник же потянулся к пачке сигарет, опустил стекло и, не заводя двигателя, закурил, по локоть высунув руку в окно.

Мы со Стюартом не были друзьями, но у нас сложились неплохие отношения. Поначалу я всячески пресекал его попытки расспросить о чём-то личном, зато сам он всё время рассказывал истории из своей жизни. Неоправданный оптимизм, болтовня, дурацкий смех и несмешные шутки откровенно раздражали; всё, что не касалось работы, воспринималось мной как белый шум. Но за год совместной работы я к нему более или менее привык, как и он ко мне. И как бы я ни бесился от постоянного жужжания Стюарта, напарником он был отличным.

— Ладно, — примирительным тоном проговорил я, не в силах выносить его молчания. — Сегодня я с похмелья. Доволен?

Обычно спокойный, он со злостью выпустил струю дыма в приоткрытое окно. Его круглое лицо скорчилось в гримасе.

— Чтобы ты знал, нет. Не доволен. Если моё мнение тебя волнует, конечно. Форд наверняка заметил, что ты утром на планёрке чуть не захрапел во время его речи.

— Что ещё известно об этой девушке?

Выслушивать нравоучения не хотелось, поэтому оставил его слова без ответа. И надеялся, что Стюарт правильно истолкует этот манёвр.

— Тебя вообще не заботит, к чему это может привести? — продолжал он, будто не услышал вопроса. — Хочешь получить отстранение, да? Или чтобы тебя уволили за неподобающий вид? Тебя, кроме работы, вообще ничего не интересует. Пора что-то с этим делать, как считаешь?

— Точно. Запишусь к тебе на психотерапию. Что уставился? С чего кому-то меня увольнять? Просто не болтай об этом и всё. Я ведь ни разу не подводил тебя, разве не так?

— Так.

Стюарт докурил и запустил окурок в окно. Ещё раз поглядел на меня, не то хмыкнул, не то хрюкнул, но тень осуждения с его лица исчезла. Я решил, что на этом разговор окончен. Напарник пристегнул ремень безопасности, повернул ключ зажигания.

— Девушку зовут Софи Палмер, двадцать два года, — начал он, когда мы выехали на запруженную автомобилями дорогу. — Сегодня утром, как ты понял, её обнаружили в том проулке. Ждём новостей от судмедэкспертов. Думаю, она там не пару часов пролежала.

— Мне кажется, около суток, — согласился я, выловив из памяти те выводы, которые сделал при беглом осмотре тела. Стюарт кивнул на свой блокнот. На несколько минут, пока я изучал записи, в салоне воцарилась тишина.

— Никто ничего не видел, естественно. А записи с камер?

— В том проулке никаких камер нет. Может, удастся засечь её на других… Пока проверяют, нам сообщат.

Я выдохнул. Пусть Стюарт Миллер и был самым занудным из всех маглов в мире, он отлично разбирался в вопросах техники. Даже мне, человеку далёкому от магловского мира, он смог быстро и доступно объяснить что к чему во всех этих магловских штучках. Такому в центре подготовки мракоборцев, конечно, не учили.

Несколько лет назад я посмеялся бы над тем, кто описал бы моё нынешнее положение. Даже подумал бы, что он сумасшедший. Я, Драко Малфой, детектив в следственном отделе департамента магического правопорядка, а мой напарник — магл.

Благодаря некоторым волшебникам из высших чинов магической Британии, в мире произошли ощутимые перемены. Происходили они постепенно, аргументированно и, можно сказать, незаметно. По крайней мере, для большинства. В общей массе маги жили без оглядки на маглов, стараясь поскорее наладить собственные жизни, разрушенные войной. Самые ярые ненавистники простецов, спустя какое-то время, канули в забытье со своими попытками вернуть прежнее расположение. Кредит доверия был безнадёжно потерян. Кто-то, наверное, просто смирился, другие — помалкивали. Нельзя сказать точно, ведь никого об этом и не спрашивали.

Следственный отдел, который занимался преступлениями магического характера на территории маглов и с их участием, появился недавно, всего год назад, куда я попал сразу после выпуска из центра обучения. Я-то рассчитывал вступить в ряды мракоборцев — в самом лучшем случае. Или в отдел неправомочного использования колдовства, к примеру. Но формирующий состав отдел, названный экспериментальным, тогда похерил все надежды. После бесконечных тренировок, лекций, экзаменов и тестов, после десятка проверок и бесед, трёх откровенных допросов и пары капель сыворотки правды я подумал, что это глупая насмешка. Так это или нет, возражать не было смысла. Всё же, работа начала приносить некое удовлетворение.

Мне, в общем-то, повезло: так я предпочитал думать о своём нынешнем положении. Кто, в здравом уме, захотел бы взять на работу Малфоя, заклеймившего себя меткой пожирателя смерти? Как и любому человеку, мне хотелось большего. Повышения? Когда-нибудь. Возможно. Почему бы и нет? Но размышления об этом случались всё реже, а в последнее время я вообще перестал об этом думать. Даже так: слишком хорошо стал осознавать ситуацию. Как любили говорить некоторые — довольствуйся тем, что есть. Скрипя зубами от злости, я довольствовался.

Окно автомобиля было чуть приоткрыто. В салоне стало слишком шумно из-за врывающегося ветра, а потому мы молчали. Напарник включил диск (который за всё время нашего знакомства ни разу не вынимался из проигрывателя), и через шум ветра и дребезжание стёкол начали пробиваться знакомые инди-мотивы группы Kasabian. На волне игравшей музыки мысли текли лениво, но всё время сворачивали в сторону несчастной Софи Палмер, которую этим утром обнаружили на окраине Сохо.

Мы высадились возле «Дырявого котла». Стюарт начал возиться с проигрывателем, и сразу стало ясно, что у него не было никакого желания отправляться в обитель волшебников; он воспринимал путешествие в Косой переулок как личное испытание. Всё, что касалось магии, у Стюарта вызывало странную реакцию. Сначала, когда мы только начали работать вместе, он был в неописуемом восторге от волшебных палочек, заклинаний и прочих прелестей жизни обычного среднестатистического мага. Но в какой-то момент всё изменилось. Я никогда не спрашивал его о причинах такой перемены. Наверное, он просто привык.

Лавка старьёвщика, которая оказалась стиснутой между двумя другими магазинчиками с аляповатыми стеклянными витринами, даже не имела своей вывески. Бросив взгляд Стюарту, я получил в ответ короткий кивок. Не успели мы вступить на порог, как ароматы лавки подержанных вещей цепкой хваткой впились в ноздри. Стюарт выглядел неважно и даже слегка позеленел. Табличка «открыто» болталась на двери, выглядывая из-за стекла как любопытный зверь. Мы вошли внутрь.

Тошнотворная смесь запахов плесени и дряхлых книг с рассыпающимися переплётами, старого тряпья и древесной трухи здесь ощущалась так, будто впиталась в стены. По моему личному мнению, гвоздём программы можно было считать невидимую глазу тварь, которая приползла в эту Мерлином забытую лавчонку с единственной целью — помереть. И, судя по запаху, весьма в этом преуспела. Я старался дышать преимущественно ртом, ощущая, как вся эта грязь оседает на поверхности лёгких.

Прямо напротив дверей стоял покосившийся прилавок, на котором в кучу была навалена всякая всячина. Над ним к стене крепились две полки, не уступавшие по захламленности прилавку: тут были и проржавевшие птичьи клетки, и стопки блокнотов в толстых кожаных обложках, и коробочки из-под волшебных палочек, и пучки сломанных перьев. И даже потускневший закопчённый череп, похожий на человеческий. Часть прилавка загораживали двое, что-то обсуждая с продавцом — седым мужчиной с белой и пышной, пусть и короткой бородой. Один из посетителей тряс перед его носом мантией, явно стараясь что-то объяснить. Продавец лишь бросил на нас мимолётный взгляд. Его не удивило появление двух мужчин в магловской, официального вида одежде. Он явно нас поджидал.

Слева от прилавка располагался небольшой торговый зал, уставленный высокими неустойчивыми стеллажами. У задней стены примостились вешалки с мантиями, брюками и пиджаками разной степени изношенности. В углу стоял стол, на котором, одна на другой, были сложены остроконечные шляпы. Рядом — несколько старомодных цилиндров, местами потёртые и заплатанные. Стюарт, увидев их, усмехнулся.

Видимо заслышав характерный скрип старых проржавевших дверных петель, в пятно света, что сочился из грязноватого окна, вышла немолодая женщина. Стюарт явственно вздрогнул, так резко она появилась. Продавец и посетители не обратили на это никакого внимания.

— Вы… вы из полиции? — пролепетала она сдавленным голосом, который, однако, заслышали и двое посетителей. Возня возле прилавка усилилась, а через секунду посетители выскочили за дверь.

— Вы миссис Макдэниэл?

Рука уже нащупала в кармане пиджака удостоверение в кожаной обложке с блестящим значком, в котором значилось:

«Отдел обеспечения магического правопорядка. Следственное подразделение. Детектив Драко Малфой».

— Меня зовут Драко Малфой, мой напарник — Стюарт Миллер. Мы из следственного отдела, по поводу Софи…

— Палмер, — вставил Стюарт, предъявив и свой документ.

Патрисия Макдэниэл, как значилось у Стюарта в блокноте, тут же разрыдалась. Неспешно, будто прикладывая непомерное усилие, от прилавка подошёл продавец. Положив сморщенную загорелую руку на плечо плачущей женщины, он представился Джейсоном Макдэниэлом.

— Кем она вам приходилась? — спросил я, жестом дав понять Стюарту, что нужно записывать.

Между нами существовало эдакое негласное правило: если предстояло общаться с маглами, то начало беседы брал на себя Стюарт, если с волшебниками — это считалось моей территорией. Патрисия отошла, извинившись, что ей нужно привести себя в порядок, поэтому на вопрос ответил Джейсон.

— Она нам как дочка… была, — Джейсон шмыгнул носом и потёр морщинистое веко указательным пальцем. — Не могу поверить, что её нет… Только вчера утром видели её, она заходила. Торопилась куда-то, обещала сегодня прийти, помочь в лавке, да… так и не… не пришла. Мы её с семнадцати лет знаем. Она тогда работу искала, только школу кончила.

Вернулась Патрисия. Она пригласила нас сесть на продавленный диванчик в самом дальнем углу лавчонки. Вся процессия проследовала за ней. Получив отказ на вопрос о том, хотим ли мы чего-нибудь выпить, она уселась на стул, вытянувшись как струна, и сложила руки на коленях. Края её тёмно-зелёного платья проскользнули по полу, подняв небольшое облако пыли.

Как рассказывала им Софи, после Хогвартса, как только ей исполнилось семнадцать лет, она сбежала от отца. Он был маглом, как и её мать, которая умерла, когда Софи было четырнадцать. Про отца Софи практически ничего не рассказывала, но чета Макдэниэлов усвоила чётко: отца Софи люто ненавидела, и разговоры о нём не поднимались. В начале двухтысячного года отец забрал Софи в Норфолк, в деревушку под названием Уолсингем, откуда она в последствии и сбежала, с тех пор не имея с отцом никаких связей. После этого, уже здесь, в Лондоне, она посещала художественные курсы в школе искусств. Стюарт, время от времени шмыгая носом, быстро застрочил, когда Патрисия примерно описала местоположение школы искусств, после чего снова разрыдалась.

— Нам известно, что она жила у вашей знакомой, — сообщил я, мечтая только о том, чтобы поскорее закончить этот разговор и выйти на свежий воздух.

— Верно, это миссис Хилл, Софи снимает… снимала у неё комнату.

— Значит, она подрабатывала у вас, — встрял Стюарт. — А чем ещё занималась?

— Рисовала картины на заказ, — просипела миссис Макдэниэл, потирая покрасневшие глаза. — Об этом мы мало знаем. Может, миссис Хилл что-то знает? Спросите у неё. А ещё…

Тут она бросила быстрый взгляд на мужа.

— Что?

— У неё появился какой-то друг. Софи сказала, что это какой-то старый друг, с которым она очень давно не виделась.

— И вы не расспрашивали её? — оживился мой напарник, округлив глаза. — С кем она ещё общалась?

Патрисия рассеянно пожала плечами.

— Этот друг… Мы почему-то не придали этому значения. Подумали, что кто-то с художественных курсов. Может, встретила там кого. А началось это… даже не знаю. По-моему, с мая. Там ещё праздник был, день победы Поттера над Сами-Знаете-Кем, — сдавленно вставил Джейсон.

При упоминании этих имён внутри неприятно ёкнуло, но я не подал виду. Джейсон, пожевав нижнюю губу, нахмурился.

— А ещё есть Билли.

— Билли?

— Да, так его зовут. Увивается… увивался за Софи. Но мы не знаем, кто он такой, откуда взялся… Он иногда поджидал Софи возле входа. Или ошивался неподалеку, пока она была здесь. Софи говорила, что он…

— Чокнутый, — чуть более громким голосом, чем следовало, вставила Патрисия. — Так и сказала: он чокнутый. Он за ней следил. Вроде как, помешался на Софи. Мы говорили ей, надо сказать кому-нибудь, а она отмахивалась, мол, могу за себя постоять!

— А вчера вы его видели?

Макдэниэлы одновременно отрицательно покачали головами.

— Но миссис Хилл сказала, что они, вроде как, поругались вчера возле её дома. В начале двенадцатого дело было, она так сказала. Спросите у неё, — жалобно проговорила Патрисия, вытирая лицо засаленным платком.

После того, как я задал ещё несколько вопросов про Билли — мог ли он, к примеру, навредить Софи — они пообещали связаться сразу же, как только его увидят. Стюарт записал ответы, и мы наконец-то покинули душную вонючую лавчонку. Я услышал, как Стюарт за моей спиной глубоко втянул воздух. Улица бурлила жизнью, было шумно и людно, но шум этот разительным образом отличался от шума того же многолюдного Сохо.

Мешанина звуков в Косой аллее полнилась стуками каблуков многочисленных волшебников и волшебниц, бесконечным потоком проходящих мимо, громким уханьем сов. Открывались и закрывались видавшие виды разноцветные двери, бренчали колокольчики, провожая и встречая посетителей. Находясь в Косой аллее в это время года, можно было сразу понять, что приближается сентябрь. Тут и там сновали мужчины и женщины с детьми разных возрастов, нагруженные бумажными пакетами и свёртками. Некоторые из них тащили за собой совсем мелких ребятишек, которым только предстояло поехать в Хогвартс. Кое-кто из родителей, в благоразумном одиночестве, задумчиво всматривался в списки покупок для школы, заскакивая то во «Флориш и Блоттс», то в аптеку, то за новенькой школьной формой к мадам Малкин. Студенты постарше формировали маленькие тесные группки. Ошивались они в основном возле магазина «Всё для квиддича» и в маленьких кафешках, из которых раздавались весёлый смех и громкие разговоры.

— Надо поспрашивать здесь, у местных. Может, кто-то этого Билли знает. И насчёт отца нужно навести справки. Как думаешь, это Билли её убил? Малфой? Слышишь?

Я засмотрелся на высокую черноволосую женщину в остроконечной шляпе и в насыщенной фиолетовой мантии. Она отчитывала своего сына за то, что он, видимо, разбушевавшись, порвал пакет с лягушачьей икрой. Теперь эта малоприятная масса растекалась прямо у него под ногами. Мальчишка громко ревел.

— Ага, слышу. Вот только какой в этом смысл? Под это описание половина Косой аллеи подходит. Да ещё и Лютный переулок рядом. Мне больше интересно другое… Кто такой этот старый друг?

— И зачем Софи вообще пошла туда?

— Оттуда удобно трансгрессировать, — на автомате ответил я. — Вопрос в другом. Откуда она шла.

Пройдясь по ближайшим магазинчикам и не добившись этим ровно ничего, Стюарт наконец-то признал мою правоту. Но оправдался тем, что это было необходимо сделать.

Попасть к дому миссис Хилл можно было и с помощью трансгрессии, чего напарник категорически не любил. Ему повезло, что я был не таким уж частым гостем в Ист-Энде. Но я был на взводе. Мы целых пятнадцать минут спорили о том, является ли трансгрессия лучшим способом передвигаться по городу. Казалось, что последнее слово осталось за мной. Но, судя по самодовольному лицу Стюарта, он остался глух к моим словам, считая, видимо, что его «мне потом ещё неделю не по себе» стало решающим контраргументом в этом вопросе.

Когда мы выехали к дому миссис Хилл, по крыше авто резко забарабанил дождь, моментально окрасив асфальт в чёрный цвет, и так же резко дождь закончился. В машине было душно и накурено, освежитель источал приторный химический аромат. Я приоткрыл окно, и в лицо тут же ударил поток свежего воздуха, смешанного с запахом мокрого асфальта. Так гораздо лучше. Стюарт потянулся к пачке сигарет, но я бросил на него недовольный взгляд. Взгляд, очевидно, получился суровым; напарник отдёрнул руку.

Kasabian снова прорывались через дребезжание стекол. Небо быстро светлело, и очень скоро на мокром асфальте заискрились солнечные блики. Стюарт сощурился и опустил солнцезащитный козырёк. Прохожие спешили по своим делам, вдалеке раздавался детский смех и шум отбойного молотка. Звуки проезжающих мимо машин стремительно проносились сквозь поток мыслей, разбиваясь где-то в уголках сознания.

Через полчаса мы прибыли в Уайтчепел. Пришлось сделать довольно-таки длинный круг в объезд дорожных работ. Оказавшись посреди практически пустынной улицы в окружении плотной застройки двухэтажных засаленных домишек, Стюарт поинтересовался, готов ли я к разговору со свидетельницей. Наверное, вид у меня был совсем паршивый. Я нашёл взглядом узкую коричневую дверь с потемневшей бронзовой табличкой, к которой вели семь ступенек.

— Разумеется, Стюарт. Пошли.

Внутренность дома, как и его наружный вид, оставляла желать лучшего. Помимо неистребимого запаха тухлых кабачков, вся обстановка кричала о том, что здесь жила самая настоящая ведьма. Несмотря на огромную разницу и в размерах, и в убранстве, и в чистоте, мне сразу вспомнился мэнор. В последнее время не так уж часто случалось бывать в домах волшебников.

Возле двери, в крошечной прихожей, стояли несколько котлов, один на другом. Слева грузным чёрным пятном висели поношенного вида мантии. В полутьме газовых рожков, еле освещавших небольшое пространство, виднелась лестница, ведущая на второй этаж.

Миссис Хилл, высохшая, шумная, на вид — склочная старушенция, проводила нас в комнату Софи. Она говорила быстро и без умолку, и приходилось напрягать слух, чтобы вычленить из потока слов хоть что-то более или менее ценное. Взбираясь по слишком крутой лестнице и стараясь не касаться даже плечом облезлой стены, я чуть не споткнулся о кошку. Она скатилась по ступеням и с громким шипением унеслась в недра дома. Бросив на меня ледяной взгляд, старуха на время замолчала.

— Софи рассказывала вам что-нибудь о своём старом друге? — завёл я разговор. — Мистер и миссис Макдэниэлы утверждали, что она упоминала некоего друга, с которым встретилась где-то в начале мая.

— Не, не знаю, — отмахнулась старуха. — Но вещички-то у неё, как я ни гляну, всё новые и новые! Уж не знаю, с кем она там спуталась. Мы с ней не шибко-то говорили, мне что главное? Чтобы платила исправно.

Я уже не сомневался, что миссис Хилл — обыкновенная старая сплетница, которой, по сути, было неважно, кто её собеседник. Подобно золотоискателям, нам предстояло отсеивать действительно важное от множества бесполезного мусора. Привычное дело. Но то, с каким удовольствием старуха выдала эту информацию, поразило своей чёрствостью.

— И она платила? — не без яда поинтересовался я, внутренне всячески сопротивляясь тому, чтобы подпитывать её самодовольство.

— Трахалась, поди, с каким-нибудь богатеем!

Ехидство на её лице было таким откровенным, что Стюарт не выдержал и тихонько кашлянул. Я же, изобразив на лице простодушную улыбочку, спросил:

— Вы что-то знаете об этом? Может, даже видели?

Старуха не услышала хмыканья напарника и отрицательно покачала головой. Как показалось — разочарованно.

— Значит, Софи не всегда ночевала дома? — подал голос Стюарт.

Миссис Хилл с подозрением уставилась на него. Как и любому, чьё хобби состояло в подглядывании, подслушивании и перемывании костей, миссис Хилл не понравилось, что Стюарт практически открытым текстом уличил её в этом. По его лицу я понял: он мгновенно пожалел, что открыл рот.

— Мой напарник хотел сказать, что вы сообщили миссис Макдэниэл об отсутствии Софи на следующее же утро после того, как она не ночевала дома, — вежливым тоном объяснил я, борясь с раздражением.

— Всегда ночевала дома, — коротко ответила старуха таким тоном, каким принято сообщать о чём-то не очень приятном. Вряд ли ей нравился этот факт, ведь он отбирал у неё возможность посудачить о чужой личной жизни.

Комната Софи больше походила на лавку старинного барахла Джейсона и Патрисии Макдэниэлов, но гораздо чище и светлее. Стены подпирали высоченные стеллажи, на которых, надо признать, царил больший порядок, чем во всём доме. Старинные вазы — пузатые, со сколами в разнообразных местах, разномастные фарфоровые чашки тонкой работы, гобелены в тяжёлых рулонах, множество потемневших кубков, чайников и графинов с причудливыми ручками в виде разных животных и птиц. Стало даже интересно — что заставляло людей обрастать таким количеством хлама? Отдельную полку занимали книги: о художниках, как магловских, так и волшебных, о композиции и цветоведении, энциклопедии о музеях мира и огромный, в тошнотворно-розового цвета шелковой обложке, «Путеводитель по миру живых портретов. Курс для начинающих».

Цвет стен оставалось лишь угадывать, они были сплошь завешаны разномастными картинами. Некоторые из них были обрамлены в массивные на вид рамы, которые на проверку оказывались искусно расписанными кусками пластика. Переглянувшись со Стюартом, мы пришли к молчаливому согласию: Софи и правда была отличной художницей.

Трёхэтажный столик, стоящий возле кровати с навесом из тонкой ткани разных цветов, был завален статуэтками, тюбиками, всевозможными коробочками с цветными этикетками на иностранных языках, кисточками, испачканными в краске тряпочками, пузырьками и прочей ерундой. Внизу, на последней полке, лежал фотоальбом. Быстро пролистав его, я обнаружил, что он совершенно пуст. Может, она планировала заполнить его, но так и не успела.

Посреди комнаты стоял внушительного вида мольберт, такой же старый и потрёпанный, как и большинство вещей Софи. На полочке мольберта разместилась большая рама с холстом. Софи совсем недавно начала новую картину — на шероховатой поверхности холста виднелись карандашные штрихи.

Я старался запомнить каждую мелочь, сосредоточенно всматриваясь в детали обстановки, но очень скоро одолело неприятное чувство досады.

Глядя на многочисленные и жалкие отголоски жизни юной девушки, стало не по себе. Казалось, что Софи просто вышла из комнаты за новыми красками, например, и вот-вот вернётся. Но незаконченная картина так и останется стоять посреди этой захламлённой комнаты, пока сюда не въедут новые жильцы. Как останется и недавно начатая книга, распластавшаяся обложкой вверх на незаправленной кровати. Как и кружка с недопитым чаем, оставленная возле мольберта на высоком стуле. Как и распахнутое окно, которое хозяйка комнаты никогда уже не закроет.

— Да-да, — проскрипела миссис Хилл, получив отказ на запоздалое предложение чая. — Билли этот, так Софи его называла, будь он неладен. Не знаю, кто он такой. Но…

Мы со Стюартом дружно подняли головы, уставившись на неё. Старухе определённо нравилось всё это внимание, пусть даже и причина ему — чья-то смерть. Она выдержала драматическую паузу, смерив довольно-таки высокомерным взглядом сначала меня, потом Стюарта, и выдала:

— У него на руке… Да, на руке, вот тут, — стараясь придать себе загадочности, проговорила она и ткнула себя в предплечье, — татуировка.

Воцарилось молчание. Я почувствовал, как по спине прокатилась волна холодного пота. Моя метка, отпечатанная на том самом месте, куда указала старуха, вдруг запульсировала; череп со змеями редко позволял о себе забыть. Но разве такое могло быть? Разве мог Билли носить метку?

— Вы уверены? — с сомнением спросил Стюарт.

Без особого удивления я заметил, что старуха пялилась на меня. Вряд ли ей известны какие-то подробности, но она наверняка знала о связи Малфоев с Тёмным лордом. Газетчики по сей день, хоть и очень редко, но полоскали имя отца, запертого ныне в Азкабане, а заодно и имя матери, которая сбежала из страны.

— И что там было изображено? — с некоторым вызовом и недрогнувшим голосом спросил я.

— А ты Малфоям родственник? Сын, что ли? — прищурившись, спросила она, предвкушая новую тему для обсуждения с другими старухами.

С самого начала, как только я извлёк документы и озвучил своё имя, то заметил её заинтересованный взгляд. Теперь, улучив момент, она всё-таки задала свой вопрос. Мне даже показалось, что наши рассуждения протопали практически по одной и той же дорожке.

— Я им никто. Просто однофамилец, — легко солгал я. — Так что там было изображено, миссис Хилл?

— Не знаю, что там было изображено. Он схватил её за руку, да! Я видела, как он тут ошивался. А она дёрнулась. Кофта у него была такая, серая, с капюшоном. Рукав-то и задрался, а я всё подмечаю! Она закричала, и он убежал. Так-то!

Миссис Хилл поведала, что наблюдала за сценой ссоры из окна дома с первого этажа. Толстенные линзы в её очках наводили на мысль: как много ей могло показаться? Может, это была даже не татуировка. Я задал этот вопрос и получил вполне предсказуемый ответ. Старуха напустила на себя оскорблённый вид и тряхнула головой — так, что закачалось причудливое сооружение из волос на её голове — и заявила, что она ещё не выжила из ума и прекрасно всё видела своими глазами.

Второй раз отказавшись от чая, мы задали ещё несколько вопросов — во сколько это произошло и слышала ли она их разговор — и вышли из дома.

— Он её схватил, — подытожил Стюарт. — По крайней мере, это объясняет синяк. Как думаешь, стоит ей верить? Про татуировку?

— Может быть. Высокий, черноволосый и худой — так себе описание. Но, помимо татуировки, эта старуха знает не больше, чем Макдэниэлы.

— А к чему это она? Про родственника?

Я не собирался поднимать своё прошлое и с кем-то его обсуждать. Стюарт знал только то, что я, как и большинство сотрудников нашего отдела, учился в Хогвартсе. После этого некоторое время ничем не занимался, а ещё то, что мой отец каким-то жутким образом замешан в магической войне и теперь заперт в волшебной тюрьме посреди Северного моря. Ещё он знал, что я учился в мракоборческом центре и почти сразу после окончания вышел на работу — в следственный отдел, где мы с ним и познакомились. Ни о метке, ни о Тёмном лорде, ни о моём печальном влиянии на всё произошедшее он, разумеется, не знал. По крайней мере, не подавал виду.

Многие в отделе знали, кто таков мой отец и я сам. Некоторые знали, как именно мне досталась эта работа. Но сейчас практически никто не поднимал этих тем — слишком много воды утекло, да и поговорить было о чём. Несмотря на это, я всё равно чувствовал, как порой быстро всплывали детали прошлого, стоило мне только появиться в поле зрения коллег. Кое-кто, вроде Тейлора, пытались поддеть откровеннее других, а его подпевалы с радостью подхватывали весь этот трёп. Но Тейлор — мудак, каких ещё поискать надо, чего от него ждать? Стюарт редко о чём-то переспрашивал, хоть и мог кое-что вычитать в газетах. В основном он пребывал в счастливом неведении, и я был абсолютно уверен, что его более или менее хорошее отношение ко мне только и держится на этом незнании.

— Да чёрт его знает, что там творится под этим её лохматым париком, — помолчав, ответил я. — Я же говорил тебе про отца. Знаешь, надо ещё съездить в ту школу искусств, куда Софи ходила на курсы.

Стюарт верно истолковал манёвр и расспросы прекратил. Когда мы сели в машину, он молча раскрыл блокнот, чтобы сделать пометки.

Неизвестный «старый друг», Билли, по описанию которого можно арестовать половину Лондона — отличное, мать его, начало. Расследование убийства грозило перейти в разряд обыкновенных поисков, что не могло не разочаровывать. По крайней мере, из Уайтчепела мы уезжали с ещё одной крупицей информации, которая должна была привести к скорейшему аресту убийцы.

— Рабочий день почти закончился, успеем как раз приехать в офис и отчитаться Форду, — проговорил Стюарт, заводя авто. — Надо организовать поиски этого Билли, он неплохой подозреваемый. Знаю я таких психопатов-фанатиков.

Упоминание об отце снова навело на дурацкие мысли. Подумать только, прошло целых восемь лет. И, надо сказать, весьма паршивых. Да, последствия войны остались позади, но порой казалось, что время — всего лишь формальность. Память с удивительным энтузиазмом подкидывала образы для ночных кошмаров, хотя в целом подобные сны стали появляться гораздо реже. Но каждый день я по-прежнему сталкивался с неприятием и непониманием. Когда-то я предпочитал даже не начинать размышлять о том, заслужил ли я это. Спустя некоторое время стало просто плевать.

Чудом избежав Азкабана, мне пришлось доучиться в Хогвартсе. После я целых два года пребывал в затянувшейся печали по прошлой жизни, лелея её остатки. Мать сбежала из страны, не в силах больше бороться ни с последствиями опороченной фамилии, ни с моим бездельем и пьянством. Отец коротал срок в Азкабане. Я остался один. Фамилия, открывавшая все дороги в прошлом, в настоящем превратилась в сущее проклятье. Я практически смирился с тем, что в этом мире для меня не было места. Я лишился всего и буквально остался на улице, но из этой беспросветной тьмы, где казалось, что нет никакой надежды, меня вытащил, мать его, Поттер. Это казалось чем-то нереальным, неправильным, словно жестокая издёвка. Но больше всего удивило то, что кому-то действительно было не всё равно.

Что бы там ни было, но это действительно спасло мне жизнь. Школа мракоборцев, несколько лет подготовки и разнообразных экзаменов, серьёзных проверок и прочего — и вот, я сижу в тёплом кабинете, который делю со своим напарником-маглом и ношу звание детектива. Казалось бы, жизнь устроилась как нельзя лучше. Наверное, так мне теперь полагалось думать.

Мы уже подъезжали к месту, где обосновалось следственное подразделение отдела магического правопорядка: трёхэтажное здание на Чалтон-стрит между магазинчиком, продающим сумки, и рестораном со зловонной индийской едой. Наше со Стюартом обиталище располагалось на третьем этаже. Два стола, три стула и один огромный стеллаж, полностью забитый папками и документами — вот и всё, что его наполняло. Из единственного окна виднелись захудалый книжный магазин с облезлой вывеской и высоченные жилые дома.

Я подождал, пока Стюарт припаркует машину, и после мы вместе шагнули в вестибюль следственного отдела. Каждый раз, входя сюда, я отмечал тошнотворный бледно-жёлтый цвет стен, который ассоциировался исключительно с больницей святого Мунго. Молча поднявшись по лестнице и оказавшись в небольшом холле третьего этажа, я собирался свернуть налево по коридору, где располагался наш со Стюартом кабинет. Но остановился, как и Стюарт. По небольшому столпотворению в холле, человек десять, было понятно — что-то происходит.

Из самого конца правого коридора раздавался басовитый голос Форда, который громогласно и сердито вещал что-то невнятное. Из кабинета, откуда раздавались крики, будто пробка из бутылки, вылетела Нэнси и быстром шагом двинулась в нашу сторону. Сегодня на ней чёрное платье, простое, но обтягивающее эффектную задницу. Про себя я каждый раз думал, что эта задница с лихвой компенсирует и маленькую грудь, и вздорный характер. Тёмные волосы цвета крепкого чая убраны наверх. Нэнси была не то чтобы умна, но вполне сообразительна и по-своему красива. Я предпочитал думать, что она удобная. Понятная. Простая.

— Что там случилось? — в качестве приветствия сказал я, когда Нэнси приблизилась. Бросив надменный взгляд на Стюарта и коротко, нехотя ему кивнув, она сказала:

— Ещё одно ограбление. Посреди белого дня, просто ужас! — она пожала плечами, впрочем, не выражая какого-то особенного испуга или сожаления.

— Так Форд там на Тейлора орёт? — поинтересовался Стюарт, сдвигаясь в сторону, чтобы освободить проход к лестнице для нескольких сотрудников. Мы с Нэнси сделали то же самое.

— Да, — коротко ответила она Стюарту, хотя продолжала смотреть на меня.

Нэнси происходила из чистокровной семьи, которая отчасти поддерживала предрассудки по поводу маглов и маглорождённых. Я же предпочитал больше не вешать на людей ярлыки. Иногда казалось, что у большинства людей вообще слишком навязчивая идея всему давать имена и обозначения. Мне самому, пусть и с большим трудом перешагнувшему порог этого безумия, пренебрежительное отношение Нэнси к Стюарту и другим маглам казалось бессмысленным. Раньше я часто упрекал её за эту нетерпимость, и она стала держать себя в руках. По крайней, мере, очень старалась, хоть и говорила, что не сможет меня понять.

— А у тебя как дела? — будничным тоном спросила Нэнси. — Как вызов?

Я не успел ответить. Дверь, ведущая в кабинет Форда, распахнулась, и оттуда вышел узнаваемый даже издалека Тейлор. По мере его приближения становилось понятно — он зол как чёрт. Он бросил на меня презрительный взгляд, поняв, видимо, что я тоже стал свидетелем его позора.

— Что-то интересное увидел, Белоснежка?

Я от всей души улыбнулся прямо в его побагровевшее лицо. Одновременно с этим отметил, что у его рубашки, прямо на выпирающем пузе, не хватало пуговицы.

— Привет, Тейлор. У тебя что-то случилось? Выглядишь неважно, — кивнул я ему, от чего тот совсем рассвирепел. Но вместо ожидаемого потока брани он выдал:

— Всё зубоскалишь, Малфой? Ну-ну. Дали дело об убийстве, да? Наконец-то почувствуешь себя настоящим детективом, поздравляю!

Те, кто толпились в коридоре, слушая, как Форд разносил Тейлора, расходиться не торопились. Теперь они переключились на новую стычку.

— Я и раньше работал над убийствами. С твоей-то внимательностью… Хм, я не удивлён, что дело с ограблениями ещё не раскрыто.

Я услышал, как кто-то из наблюдателей тихо присвистнул.

— Думаешь, самый умный здесь? — пролаял он, сделав шаг навстречу. Его багровое лицо с мясистым носом практически нависло надо мной. Нэнси, тихо пискнув, скользнула в толпу зрителей. Я с нескрываемым пренебрежением сделал шаг в сторону и поравнялся с напарником.

— Не сомневаюсь, что ты не в курсе.

Верхняя губа Тейлора резко взлетела вверх, будто он и правда собирался зарычать.

— Да брось, Малфой… — начал Стюарт, но не договорил. Из кабинета показался Форд.

— Эй! Что у вас там? Малфой! Миллер! А ну, сюда! Всем работать, чего там столпились?

Тейлор попятился с видом бешеного зверя. Я ухмыльнулся и последовал за Стюартом, который воспользовался первой же возможностью ретироваться. Немногочисленная толпа мгновенно испарилась, будто её и не было.

— Ещё поговорим, — в спину прошипел Тейлор, на что я, уже не оборачиваясь, махнул рукой.

Со стороны могло показаться, что я полностью спокоен, но это было далеко не так. Сердце барабанило в рёбра, как сумасшедшее. Вид разъярённого Тейлора мог напугать кого угодно. Но промолчать? Нет, такого я не мог себе позволить. Даже несмотря на то, что сегодня он выглядел так, будто был на грани. И не то чтобы хотелось лезть в драку, но всё-таки приятно отомстить Тейлору за его постоянные нападки на глазах у коллег.

Впервые мы сцепились по совершенно дурацкому поводу. Через полтора месяца после того, как я поступил на службу, нас со Стюартом привлекли к расследованию в команду, которую возглавлял Тейлор. Я предложил самый действенный, на мой взгляд, способ решения задачи. Но Тейлор не посчитал нужным прислушиваться к мнению такого новичка, как я. Дело чуть не провалилось, а он так и не смог простить мне мою правоту. С тех пор я твёрдо уверился в том, что моя интуиция, какое-то подсознательное, необъяснимое чутье — самый настоящий дар свыше, а Тейлор больше не упускал возможности меня подцепить.

Как спустить ему, к примеру, тот случай, который произошёл спустя четыре месяца работы в отделе? Тогда Тейлор ляпнул кому-то из местных сплетников, что я целых полгода отсидел в Азкабане, после чего сошёл с ума и ещё два года пролежал в больнице святого Мунго в отделении спятивших из-за магии. Впрочем, я ему отомстил, хотя месть эта вылилась в неприятные последствия и для меня. Стюарт, с которым мы к тому времени уже нашли общий язык, отвлёк его во время обеда в столовой для сотрудников. Я сделал вид, что проходил мимо, и незаметно добавил в чай Тейлора изрядную дозу блевательного батончика, растёртого до порошка. Зрелище было грандиозным. Спустя неделю Тейлор, вспомнивший, что я в тот момент отирался где-то рядом, накатал на меня жалобу Форду, хотя толковых доказательств у него не было, да и от Стюарта он ничего не добился. С того случая взаимная неприязнь только набирала обороты. Однако, до драки дело так и не дошло. Я чувствовал ту грань, за которую переходить не стоило, и был настороже. Ходили слухи, что удар у Тейлора был поставлен отлично.

— Смотри-ка, ему хватило ума придумать что-то новенькое, — хохотнул напарник. — Раньше был только «папенькин сынок». Но я всё ещё не понимаю, зачем ты реагируешь на него?

— А что такое Белоснежка?

— Сказочная принцесса, — объяснил он и беззвучно захихикал, чем изрядно досадил.

— Что-то интересное, Белоснежка? — деланным тоном передразнил я Тейлора вполголоса, когда мы уже почти подошли к двери, возле которой нас поджидал недовольный Форд. Стюарт ещё раз весело фыркнул, заслышав это, и первым скользнул в приёмную.

Когда мы прошли в кабинет и уселись на стулья, Форд смерил подозрительным взглядом сначала меня, а потом Стюарта. В порядке профилактики он минут на десять растянул монолог о правилах внутреннего распорядка, в ответ на который мы с серьёзными лицами покивали. После этого мы доложили ему о том, что узнали про Софи Палмер, «старого друга» и некоего Билли.

— Да, необходимо найти этого Билли. Есть у меня одна идея, — Форд с задумчивым лицом принялся рассматривать документы на столе. — А вы пока наведите справки об отце. Изучите прошлое. Может, всплывет какой-нибудь «старый друг». И где она была в день смерти, её точные передвижения.

— Мы хотели съездить в школу искусств, пообщаться с преподавателями. Возможно, «старый друг» оттуда. Завтра прямо с утра позвоню туда и договорюсь о встрече, — сказал Стюарт, на что Форд рассеянно кивнул. Показалось, что он не расслышал его слов, будто думал о чём-то другом.

— Завтра же суббота, — помолчав, наконец выдал он.

— Скоро начинаются занятия, конец августа, — ответил ему Стюарт.

— Ладно, работайте, — властно произнёс Форд и тут же запустил руку в ящик стола. — Задержись-ка, Малфой.

Я бесшумно выдохнул. Когда Стюарт скрылся за дверью, Форд твёрдым голосом произнёс:

— Если я ещё раз увижу, что вы с Тейлором сцепились, отстраню и тебя, и его. Это понятно? Я предупреждаю тебя заранее, Малфой, потому что ты хороший работник, как и он, и я вовсе не хочу этого. Но есть правила внутреннего распорядка. Я надеюсь, ты меня услышал.

Поражённый этим кратким, но весьма впечатляющим монологом, я несколько секунд тупо пялился на его блестящую лысину. Похвала от Форда?

— Да, я понял. Спасибо.

Форд покивал и жестом дал понять, чтобы я убирался из кабинета. Стюарт и Нэнси стояли в коридоре, прямо напротив двери, явно поджидая меня. К удивлению, они шёпотом переговаривались.

— Что? — кратко спросил Стюарт, будто предвкушая самые плохие новости.

— Ничего, — ответил я, всё ещё пытаясь свыкнуться со словами Форда. Это определённо стоило отметить самым лучшим виски.

— Всё нормально? Точно? — осторожно спросила Нэнси. Из заколотой гущи её волос выбился завиток локона, и она нервным жестом заправила его за ухо. Я кивнул.

Было похоже на то, что они со Стюартом уже успели обсудить стычку с Тейлором. Нэнси облегчённо улыбнулась. Когда напарник повернулся к ней спиной, она жестом изобразила телефонную трубку — просьба, чтобы я ей позвонил — и скрылась за дверью.

В тишине мы дошли до нашего кабинета.

— Если тебя уволят и ты оставишь меня одного в этом дурдоме, я этого не прощу, — вдруг заявил Стюарт, усаживаясь за свой стол. Я не сразу нашёлся с ответом.

— Не уволят. Не беспокойся.

— В этот раз Тейлор был сам на себя не похож. А что Форд сказал?

— Не поверишь.

Стюарт прервал возню и поднял голову. Он как раз собирался заняться запросом по поводу отца Софи.

— Ну?

— Он сказал, что я хороший работник.

Новость о грозящем отстранении, если не перестану ругаться с Тейлором, я благоразумно попридержал.

— Ну вот, — Стюарт насмешливо фыркнул, — а ты говорил, что он тебя терпеть не может. А что он там придумал по поводу поисков Билли? Не сказал?

Я отрицательно качнул головой. Стюарт пообещал, что закончит с документами сам — в прошлый раз эту обязанность я брал на себя — и мы попрощались. Настроение стало чуточку лучше, и даже Тейлор не мог его испортить.

Спустившись вниз, я обогнул небольшую очередь, что столпилась перед двумя каминами. Не имея в квартире такой роскоши, я кивнул нескольким знакомым из очереди, поправил сумку, болтающуюся на плече, и направился к выходу — решил прогуляться пешком до ближайшего парка, а оттуда трансгрессировать прямо к дому, в Хаммерсмит.

Выскочив на улицу, спустился со ступенек и уже шагнул на тротуар, но услышал грубоватый голос, который окликнул меня по имени.

Обернулся, и мир тут же потерял чёткость. Я ударился обо что-то твёрдое и почувствовал нестерпимую боль в носу. Падая, я запоздало определил, что наконец-то познакомился с огромным кулаком Тейлора.

Солнечный луч всё-таки нашёл путь сквозь задёрнутые шторы спальни, засветив прямо в лицо. Я проснулся с явственным ощущением тревоги.

Открыв глаза незадолго до звонка будильника, попытался вспомнить, что же мне снилось, и что стало причиной учащённого сердцебиения и влажных ладоней. Не обнаружив совершенно никаких воспоминаний, я остался лежать в постели.

Сегодня на работу идти не нужно.

Голова слегка побаливала после вчерашних посиделок с самим собой в компании моих лучших друзей — телевизора и дивана. Весь предшествующий вечер был как в тумане. После того, как Тейлор сломал мне нос, нас обоих отстранили на неделю. На не-де-лю! И это в начале расследования. Внутри закипала самая настоящая лава. Ну и проклятый же сукин сын!

Внутренности, будто расплавленные, бурлили и переворачивались. Я так явственно почувствовал обжигающий ком в груди, что и меня самого, целиком, бросило в жар — злость будто выжигала грудную клетку изнутри.

Клокоча от ярости, но не имея никакого желания вставать с постели, я уткнулся лицом в подушку. Нос всё-таки побаливал, пусть Нэнси над ним и поколдовала. Я повернул голову на бок, и нос неприятно запульсировал. Соседняя подушка пахла духами Нэнси и свежестью кондиционера. Мне казалось, будто Нэнси вот-вот войдёт в комнату с кружкой кофе, присядет на краешек кровати и тронет прохладными пальцами по плечу. Но нет — на подушке одиноко лежал лишь длинный тёмный волос. Словно прощальный жест рукой, перед тем, как захлопнуть дверь.

Я закрыл глаза, и под веками тут же всплыла вчерашняя неприятная сцена. Её дрожащие от обиды губы, недоумение в глазах, а после — слёзы, замирающие на кончиках ресниц. Потом взрыв гнева, тут же сменившийся ещё одной порцией слёз. Ну и под занавес — разрывающий барабанные перепонки удар двери о косяк и жалобное поскуливание расхлябанных петель.

Нет, в этой ссоре я не считал себя виноватым. Было же сказано — не приходить, не выказывать жалости, не реветь. А Нэнси почему-то посчитала, что мне совершенно точно нужна её компания и забота. Завалилась в квартиру спустя всего два часа после происшествия и принесла ненужную суету. Подумаешь — сломанный нос! Но, надо отдать ей должное, ещё в офисе она залечила его на отлично. И зачем было всё портить своим чёртовым участием?

Из окна повеяло прохладным воздухом, будто погода прислушалась к невысказанной просьбе мучавшегося от жара лица. Ненависть к Тейлору, которая ещё секунду назад могла бы прожечь ему башку насквозь, если смогла бы высвободиться наружу, сменилась досадой из-за дурацкой выходки Нэнси. Чёрт с ним, с Тейлором, он ещё получит своё. Шестерёнки уже крутились в поисках достойного отмщения. Такую выходку нельзя было спускать. Это было бы настоящим наплевательством на чувство собственного достоинства.

Немного позлорадствовав над делом об ограблениях магловских банков, которым Тейлор — безрезультатно — занимался вот уже третий месяц, я наконец-то принял сидячее положение. Подопнув пустую бутылку из-под вина, которая отозвалась громогласным стуком, бросил взгляд на мобильник. Он лежал на столике возле кровати безмолвным чёрным прямоугольником. Но тут сердце подскочило — и так же стремительно рухнуло вниз. Шумным дребезжанием телефон только лишь оповестил о том, что уже восемь часов утра. Интересно, договорился ли Стюарт о поездке в школу искусств? И позвонит ли после, чтобы рассказать о том, что удалось выяснить?

Мысли снова свернули в сторону отстранения. Мало того, что это было абсолютно несправедливо (Тейлор, всё-таки, напал первым), так ещё и дело об убийстве Софи покатилось к чёрту. Много ли сможет сделать Стюарт в одиночку? Хотя, наверняка ему дадут в напарники на это дело кого-то другого.

Я схватился за голову и выдохнул. Будто в ответ на это, со стороны окна раздалось какое-то движение. Первая мысль: Форд прислал письмо с совой. Написал о том, как сильно он ошибся, слёзно умолял вернуться и вообще — Тейлора он уволил. Но нет. Это был всего лишь Кот. Огромный чёрный зверь басовито мякнул и протиснулся в щель приоткрытого окна. Створка окна раскрылась шире, и он шумно спрыгнул на пол.

Имени у кота не было. Вернее, он был просто Кот. Его притащила с улицы Нэнси, и я, честно говоря, не мог понять, чем её так привлекло это создание. Она бы забрала его себе, но владелец квартиры Нэнси не разрешал заводить питомцев. Я и сам не горел желанием кого-либо заводить, но Нэнси, к несчастью или к радости, умела уговаривать.

В последствии кот оказался весьма удобным соседом. Чаще всего он где-то шлялся, приходил незаметно, не требовал внимания, еду себе находил сам. Иногда устраивался на диване рядом, довольствовался несколькими поглаживаниями и утробно мурчал. Я до сих пор не мог понять, зачем ему вообще кто-то нужен. Он вполне мог продолжать существовать где-то на улице и сам о себе заботиться. Но кот раз за разом возвращался, ложился на диван и позволял себя поглаживать. Мне нравилась такая идея: ему, как и мне, хочется знать, что он не так уж и одинок. Где-то есть существо, которое от тебя ничего не требует, ничего не ждёт, иногда находится рядом и изредка с ним можно очень уютно помолчать.

Потрепав кота за ухом, я прошёл через спальню и комнату, которую принято называть гостиной, прямиком на кухню. Водрузил на плиту турку, насыпал кофе, залил водой и включил огонь. За окном погода радовала ранних пешеходов солнцем и чистым небом, но меня это откровенно злило. Они-то топали, наверное, на работу. Я отвернулся от окна.

Переехав в магловский район, подальше от Косой аллеи и всего волшебного, что было отголосками прошлой жизни, первое время я откровенно злорадствовал. Почему — даже сейчас точно ответить на этот вопрос не смог бы. Может, из-за обжигающего все внутренности желания вытрясти из себя всю магию и зашвырнуть создателю в лицо? Может, из-за позорного клейма фамилии? Или это всё гордость и желание кому-то что-то доказать; но, как показывала реальность, доказывать-то было и не кому.

Меня вполне устраивало то, что многие меня, мягко говоря, не любили. Не нужно фальшиво улыбаться, рассматривая фотографии чьих-то детей, на которых тебе абсолютно плевать. Придумывать вежливые отговорки, чтобы не идти на очередную встречу. Делать вид, что интересна нелепая будничная болтовня, которая сопровождала жизни всех обычных людей. Удобно быть нелюдимым. Удобно, когда ты мало кому нужен.

После переезда дела стали приобретать весьма неудобный поворот. Стоило только немного попользоваться магией, как практически вся техника в многоквартирном доме начинала барахлить, перегорать и отключаться. Некоторые блага магловского мира очень мне нравились, да и соседи могли что-то заподозрить. Поэтому в рамках квартиры я превращался в обыкновенного человека. Изредка, боясь даже самому себе в этом признаться, я наслаждался немагичностью своего бытия, словно это сбрасывало, пусть и ненадолго, бремя прошлого.

С чашкой кофе вернулся в гостиную, включил телевизор и уселся на диван. Тут же прискакал Кот и с таким усердием взобрался на диван, что я чуть было не расплескал весь кофе на себя. Он замурчал, свернувшись в клубок.

— Опять всю ночь шлялся, да, приятель? — спросил вслух у Кота, который в ответ пару раз шевельнул пушистым хвостом.

Подумав о том, как по-идиотски, наверное, выглядит разговор с котом со стороны, перевёл взгляд на экран телевизора. Там маячила чересчур жизнерадостная физиономия ведущего новостей, бодрым голосом что-то вещавшая; я не прислушивался.

В этот раз я пролил несколько капель кофе на ноги, потому как из недр спальни мобильный телефон издал приглушённый звук оповещения об СМС.

Увидев сообщение от Стюарта, откровенно удивился. Разве мог он так быстро съездить в школу искусств? Но текст сообщения, открывшийся взору, заставил сердце колотиться ещё более отчаянно, чем мысли о мудаке Тейлоре.

«Жду тебя напротив того места, где мы были вчера».

Рыща взглядом по комнате в поисках одежды, метнулся за носками, которые приметил возле прикроватного столика и ещё раз запнулся о треклятую пустую бутылку. Чёрт бы её побрал!

Решив, что душ можно и пропустить, надел первое, что попалось под руку — футболку и джинсы. Футболка с жёлтым логотипом квиддичной команды «Уимбурнские Осы», судя по запаху, требовала стирки, но пришлось отбросить эту мысль. Секунд десять потратил на то, чтобы умыться, пять секунд — чтобы ужаснуться отражению своей физиономии в зеркале, три секунды — чтобы понять, что удостоверение детектива вчера забрал Форд. Натянул кеды, схватил ключи и волшебную палочку, накинул куртку — и через секунду был на улице, стремительно несясь к знакомому тупику в паре домов от моего, чтобы трансгрессировать.

Минут через десять уже стоял возле назначенного места. Пришлось пройти пешком пару кварталов; решил, что трансгрессировать в ту самую улочку, где нашли тело, было бы глупо, а других мест, поближе, я не знал. Несмотря на ранний час, улица гудела разношерстными звуками: проезжающие авто, шумные, крикливые туристы, где-то громко играла музыка.

Совершенно случайно увидел движение Стюарта — он махал рукой — так многолюдно было на улице. Он устроился в одной из кафешек и сидел теперь в тени под ярким зонтом. На нём, в отличие от меня, была рубашка и брюки официального вида. На его фоне я почувствовал себя подростком в своих джинсах, кедах и мятой фанатской футболке. На столике, который он занял, примостилась чашка с почти допитым кофе, пепельница и пачка сигарет. Я сел рядом, выжидающе испепеляя его взглядом.

— Знаю, что мне может здорово попасть из-за этого, — в качестве приветствия сообщил он, — но ведь это наше с тобой дело. Так что, я думаю, тебе надо присутствовать. Ты как? В норме?

— Ты о чём? Конечно.

— Не знаю. Думал, будешь дольше беситься из-за отстранения. Что будешь делать?

— Перебесился уже. Что я буду делать… с чем? С Тейлором?

Стюарт кивнул.

— Ничего не буду делать. Пока что.

— Последствий не избежать, — многозначительно проговорил он. — Ну ладно, давай ближе к делу.

— Почему мы здесь? Не рановато ехать в школу искусств?

Я бросил взгляд на часы, но их на руке не оказалось. И мобильный телефон тоже остался в квартире.

— Который сейчас час?

— Почти половина десятого. Встреча назначена на двенадцать. Но я тут подумал… — Стюарт нахмурился. Казалось, что он в чём-то сомневался.

— Ну? — поторопил я его, рассматривая стеклянную пепельницу, в которой уже покоились несколько окурков.

— Ты вчера сказал, мол, не так важно, как Софи попала в тот тупик. Важно откуда она шла.

— Верно, — я подивился тому, насколько точно запомнил Стюарт вскользь брошенные слова. — И?

— Маршрут передвижения Софи. Вот, смотри. Грубовато, конечно, по времени, но всё же.

Стюарт невесть откуда извлёк свой блокнот и раскрыл его.

«Около 10:30 — лавка Макдэниэлов. 11:20 — ссора с Билли. Между 13:00 и 14:00 — Сохо».

Приподняв бровь, я уставился на него.

— Точное время смерти будет только в понедельник, так? — спросил я, на что Стюарт изобразил непонятный жест рукой. — Ну, хорошо, пусть будет примерно. Из Косого переулка, из той лавки, Софи вернулась домой. Там она поругалась с этим Билли, а после снова отправилась сюда. Вход в Косой переулок буквально в получасе ходьбы от места её смерти, на другом конце Сохо… Зачем возвращаться домой, а после снова идти сюда же? И ещё — где она была всё это время после ссоры с Билли?

— Макдэниэлы сказали, что она торопилась, — напомнил напарник. — И миссис Хилл сказала, что она очень быстро переоделась и ушла.

 — Ты считаешь, что она с кем-то здесь встречалась. С этим старым другом? Шла со встречи с ним?

Стюарт приосанился и, глядя на меня, покивал с таким видом, будто раскрыл дело.

— И… что ты хочешь сделать? — я с недоверием поглядел на напарника. — Обойти десятки ближайших кафе и ресторанов? Думаешь, кто-то её узнает?

— А ты хочешь поехать домой и торчать там неделю до тех пор, пока Форд не разрешит тебе выйти на работу? — с неприсущим ему сарказмом проговорил Стюарт, потянувшись к помятой пачке сигарет. Закурил и, выпустив облако сероватого дыма, добавил: — Лучше, чем вообще ничего. Если её кто-то узнает, то может удастся получить запись с ней и этим её другом. Если она и правда встречалась с ним.

— Ну ладно, — согласился я, откинувшись на пластиковом стуле, подальше от разъедающего глаза дыма.

— Я раздобыл фото, вот, — Стюарт извлёк из недр блокнота небольшую фотографию. — Взял из комнаты Софи в доме миссис Хилл. Здесь я уже опросил официантов, никто такой девушки не видел. Предлагаю начать с тех кафе, что прямо рядом с тупиком. Только ты… хм. Значка-то у тебя нет.

— Понял, Стюарт, буду молчать.

На небольшой карточке, совсем обычной, магловской, Софи была изображена по пояс на фоне каменной стены. На ней было надето глубокого синего цвета платье на бретельках. Я оглядел знакомое лицо. При жизни она была чертовски хороша собой. Волосы, чёрные и короткие, заправлены за уши. Лицо в форме сердца, оканчивающееся острым подбородком. Широко распахнутые глаза глядели слегка исподлобья, на губах играла едва заметная, кокетливая улыбка.

— Красотка, да? Жаль её, — проговорил Стюарт, когда я отдал ему фото.

— Ага. Может, её действительно кто-то узнает. У неё очень приметная внешность.

В несколько больших затяжек Стюарт докурил, ввинтил окурок в пепельницу, допил кофе, и мы двинулись в сторону места, где Софи сделала свой последний вздох.

Попытки найти того, кто бы мог видеть её, оказались тщетными. Не везёт — так не везёт. На мгновение даже подумалось, что причиной этого невезения был я сам, а вот если бы Стюарт был в одиночестве, то дело обязательно сдвинулось бы с мёртвой точки.

— Может, Билли проследил за ней? — проговорил Стюарт, когда мы отошли от двадцать второго по счёту кафе. — Как думаешь?

— Судя по всему, Софи передвигалась по городу с помощью трансгрессии. Если она трансгрессировала от дома в Уайтчепеле, где они с Билли поссорились, вряд ли он мог за ней проследить. Невозможно. Если бы только вцепился в неё в последний момент.

— То есть, ты его не подозреваешь, — Стюарт уставился на часы, слегка отстав.

— Пока ничего нельзя утверждать. Он мог и правда вцепиться в неё, трансгрессировать с ней до этого тупика, а там… «Пророк» писал о Софи. Все знают, что с ней случилось. Но Билли до сих пор не объявился. Остаётся гадать, почему? И нам в любом случае нужно найти его. Возможно, он последний, кто её видел.

— Может, он просто испугался полиции? Слушай, Малфой, время поджимает уже. Последнее кафе, и поедем в школу искусств.

— Билли мог знать маршрут её передвижений, — продолжал я, жестом дав понять, что услышал его. — Макдэниэлы сказали, что он за ней, вроде как, следил. Всякое может быть. Ни они, ни эта миссис Хилл ничего не знают о том, с кем общалась Софи. Впрочем, это не такая уж и странность. Я тоже не трещу о своих знакомствах направо и налево.

Стюарт задумчиво покивал. Слегка воодушевившись тем, что напарник не бросил меня из-за отстранения, я испытывал к нему двойное расположение.

Мы свернули с улицы Грэйт-Касл на Грэйт-Портленд, прошли мимо крошечной лавчонки, торгующей газетами и журналами и высокого здания банка, сложенного из красного кирпича. Впереди замаячил итальянский ресторанчик с довольно вычурным названием. Стюарт тут же свернул к нему.

— Стой, — резко проговорил я, пока он не вошёл внутрь. В мгновение подхваченный внезапной идеей, поманил Стюарта подальше от входа.

— М?

— Знаешь, сотрудники не очень-то хотят говорить с полицией, в этом мы уже убедились.

— Ага, — угрюмо согласился Стюарт. — А что делать? Мы обязаны сообщить, что из полиции. Ты ведь знаешь правила.

— Ты, может, и обязан, — с ухмылкой проговорил я, жестом обращая его внимание на своё одеяние. — А я сегодня не детектив.

Стюарт с пониманием хмыкнул.

— И что будешь говорить?

— Разберусь, — сказал с уверенностью, которую действительно чувствовал.

Стюарт, пожевав язык и повращав глазами, согласно кивнул. Сомневался ли он в этой идее? Наверное. Он, как и я, просто не верил, что нам повезёт. Терять было нечего.

— У тебя есть пятнадцать минут, а после нам нужно ехать. Хотя, я жду тебя через пять. Сомневаюсь, что в двадцать третий раз тебе повезёт, — сказал он, подтвердив мою догадку.

— У тебя есть деньги? Я кошелёк дома оставил.

— Зачем тебе? — удивился Стюарт, но тут же полез в задний карман брюк.

— Дай двадцатку. Я верну, — и протянул руку, приняв бумажку. — Сейчас приду.

— Ты куда? — бросил Стюарт в спину, когда я быстро зашагал обратно к газетному киоску.

Заплатив сорок пенсов за номер «The Mirror» и подмигнув симпатичной молодой продавщице с пирсингом в губе, поспешил обратно к напарнику. Он стоял на том же месте, сгорая от нетерпения. Я показал ему свою покупку, и он тут же всё понял. Половину первой полосы занимали чёрные буквы:

«Убийство в Сохо».

Скользнул за двери ресторанчика, скатав газету в трубку. Это обстоятельство не выглядело необычным. Многие лондонцы-маглы — я сам много раз видел — просиживали в кафешках и парках за чтением обычных бумажных газет.

Внутри было уютно и прохладно. Светло-бежевые стены, деревянные столы и стулья, мягкий, в отличие от ослепляющего солнечного, свет. На каждом столике стояли растения в горшках, которые выглядели такими зелёными и бодрыми, что не оставалось сомнений в их искусственности. Бармен за стойкой, молодой парень лет двадцати, неохотно переставлял бутылки с алкоголем, его коллега постарше — сонно протирал столешницу. В зале было совершенно безлюдно, но меня всё равно не заметили.

Я прекрасно знал, что в кожаной куртке и джинсах, с двухнедельной щетиной и до сих пор заметными остатками вчерашней милой беседы с Тейлором, похож на кого угодно, но только не на полицейского. Только приблизившись к бару и сев на высокий деревянный стул без спинки, мне удалось привлечь внимание. Один из барменов, тот, что постарше, быстро шмыгнул за дверь, наверняка ведущую в подсобное помещение.

— Привет, — накинув на себя непринуждённый вид, положил руку с газетой на стойку. — Кофе.

После подумал и добавил:

— И влей туда глоток виски.

Бармен улыбнулся и тихо хмыкнул, то ли изображая вежливость, то ли безмолвно задавая вопрос: не рановато ли? Но оценив моё помятое лицо и щетину, молча принялся за дело. Я, между тем, развернул газету на стойке и принялся читать статью об убийстве. Зашумела кофемашина, лаская слух, потянуло свежемолотым кофе.

— Ну и дерьмо у вас тут творится, — вслух сказал я, делая вид, что ни к кому в особенности не обращался.

Краем глаза наблюдая за барменом, заметил, что он с испугом глянул на страницу с заметкой об убийстве. Уж больно приметная реакция. Опыт подсказывал, что этот парнишка что-то знал. Или даже видел?

Он молча поставил на стойку дымящуюся чашку. Я решил рискнуть и положил перед ним оставшиеся от двадцатифунтовой бумажки деньги.

— Сдачи не надо.

Сказал это не отрываясь от газеты. Он негромко поблагодарил, и я поднял глаза. Взгляд его потеплел.

— Это произошло недалеко отсюда? — ещё один заход, потому что бармен совсем притих.

— Да, — коротко ответил он. — Кажется, рядом… с перекрестком Оксфорд и Риджент.

— Такая красотка. Жаль её, — снова заговорил я, сделав глоток горячего кофе. Виски бармен явно пожалел. — В жизни наверняка ещё красивее.

Бармен чуть пошевелился. Сделав ещё несколько глотков, я посмотрел на него — тот бросил быстрый взгляд на дверь подсобного помещения, где ранее скрылся его старший коллега.

— Это точно, — вдруг произнёс он.

— Видел её? — голос не дрогнул, но сердце забилось о рёбра, словно обезумевшая птица.

— Да, — с неким налётом гордости подтвердил он, бросив ещё один взгляд на дверь. — Заходила сюда несколько раз с каким-то мужиком, и всегда только в обед. Ни раньше, ни позже, как по часам.

Я уткнулся в чашку с кофе, лишь бы не выдать своего волнения. Мысли полетели стремительно, рыща в поисках такого вопроса, который бы не спугнул размякшего от щедрых чаевых бармена.

— И как?

Бармен, рыжий и веснушчатый, показал два больших пальца и широко, даже нахально улыбнулся.

— Неужели и в тот день заходила?

Внутренне я треснул себя по лбу за такой вопрос. Очень изящно! Но он, ничего не заметив, едва приметно кивнул.

— Кошмар, — добавил рыжий, засуетившись. Я сразу понял, что он сообразил — сболтнул лишнего. Наверняка начальник приказал им не трепаться, чтобы не поднимать шумиху.

— Да ладно, я никому не расскажу, — сделав ещё глоток, сказал я. — Я приехал-то всего на пару дней, да и в полицию не побегу. Ещё чего не хватало.

Бармен, ещё раз оценив мой потасканный вид, поверил этой незатейливой лжи.

— Может, мужик тот и прихлопнул её? Как выглядел-то? Похож на убийцу?

— Не очень, — доверительно поведал он. — Мужик как мужик, лет тридцать пять на вид, белый, худой. Я его не рассмотрел. Кто будет смотреть на мужиков, когда рядом такая красотка?

— Такие вот обычно и становятся убийцами, — грубовато пошутил я, глядя, как меняется, вытягиваясь в изумлении, гладкое веснушчатое лицо. — Шучу. Расслабься.

Я бросил взгляд на здоровенные круглые часы, висевшие на стене — отведённое Стюартом время вышло вот уж как пять минут назад. Сделав последний глоток, поставил чашку на стойку и, свернув газету, попрощался с озадаченным барменом. Путь до выхода казался бесконечным. Хотелось вылететь из этого ресторана и поскорее всё рассказать напарнику. Неужели — удача? После двадцати двух попыток? Но я двигался медленно, в развалку, как совершенно ни чем не обременённый человек.

Стюарт стоял возле газетного киоска, подперев кирпичную стену здания банка. Он весь вытянулся, завидев меня и мою, наверняка довольную, физиономию.

— Не может быть! — выдал Стюарт после того, как я рассказал ему о беседе с барменом. Мы уже подошли к его машине. Он был в таком удивлении, что даже забыл попенять мне за задержку.

— Значит, можно и камеры проверить. Наверняка что-то записалось.

— Малфой… Ну даёшь. И да, не забудь, ты должен мне двадцать фунтов, — проговорил он, но вид у него был добродушный и весёлый. — От тебя что, пахнет кофе?

Пристегнув ремни безопасности, мы выехали в направлении школы искусств. Стюарт снова включил диск — наверное, в сотый раз.

Я же, абсолютно абстрагировавшись от бодрой композиции, задумался: почему именно это место выбрала Софи для встречи со своим другом? Из Уайтчепела путь не близкий, да и трансгрессировать в центр столь оживлённого района небезопасно. Но зато мы выяснили, откуда именно шла Софи, и на мой взгляд это было отличным итогом той случайной кампании, которую затеял напарник.

— Знаешь, — вдруг заговорил Стюарт, сделав музыку чуть тише. — А ведь то описание, которое дал бармен, подходит и для Билли. Высокий, худой, белый, лет тридцать-тридцать пять. Миссис Хилл и Макдэниэлы говорили то же самое.

— Это бессмысленно, — тут же отрезал я. — Зачем им ругаться возле дома, а после идти обедать вместе?

— Ну да, — Стюарт шмыгнул носом и поглядел в зеркало заднего вида. — Мне вот интересно, что придумал Форд, чтобы найти этого Билли?

Упоминание Форда заставило вновь вспомнить вчерашний вечер. Тейлор, Нэнси, отстранение. Будто все сговорились! Стюарт не стал переспрашивать, а я не намерен был отвечать. Что там придумал Форд — его проблемы.

— А он тебе что-нибудь вчера говорил? — спросил я после некоторого молчания. — По поводу моего отстранения?

Стюарт нахмурился.

— Нет. Может, просто не успел… К нему после этого пришла какая-то дамочка, он с ней заперся в кабинете. Я уходил часов в семь, и он всё ещё торчал с ней. Даже свою племянницу выгнал.

— Нэнси, — разочарованно произнёс я, только подумав о ней. Её привычка подслушивать могла бы сослужить неплохую службу. Мысленно сделал пометку о том, что нужно будет при случае её расспросить.

— Ага, — кивнул Стюарт, сворачивая на соседнюю, менее запруженную улицу. — Я так понял, что это кто-то… М-м-м… довольно важный. Уж как он лебезил перед ней, даже с другого конца коридора было слышно.

— Важный? Кто-то сверху? — и мысленно перебрал знакомых дамочек из Министерства. — Как она выглядела?

— Не знаю. Я издалека видел. Высокая, в костюме, вся такая важная. Ну, ты понимаешь, — многозначительно закончил он и притормозил на светофоре, пропуская пешеходов. На ум пришло несколько имён, но я тут же отбросил эту мысль. Наверняка очередная проверка, ничего важного.

Очень скоро мы высадились у школы искусств. Как и предполагал Стюарт, школа вовсе не стояла пустой. Преподаватели, родители, студенты — жизнь вовсю кипела. Удалось поговорить с преподавательницей Софи, которая весь разговор рыдала. Как она сообщила, Софи была очень талантливым и многообещающим художником. Среди присутствовавших оказалась и одна из сокурсниц Софи — низкая и тощая чернокожая девушка, которая неохотно отвечала на вопросы. Мы выяснили несколько имён тех, с кем она общалась. Был ли в том смысл? Возможно.

Всё это записал в блокнот Стюарта, и мы попрощались. Естественно, никто не знал, что Софи была волшебницей. По крайней мере, никто не заикнулся о каких-то странностях в её поведении.

Уже сидя в машине мы составили примерный список тех, с кем общалась Софи.

— Неужели у неё не было ни одной близкой подруги? — нахмурился Стюарт, глядя на свои записи, где значилось:

«Макдэниэлы; миссис Хилл; заказчики картин; «старый друг» —? Билли, есть татуировка; отец (не общ.) —?; одногруппники из школы искусств;»

— Да, такое бывает. Ну нет у человека близких друзей, подумаешь! — с нотой сарказма бросил я, но Стюарт не обратил на это внимания.

Мой же взгляд заострился на слове «татуировка».

Татуировка…

И тут проскользнула мысль. Внезапная, будто яркая вспышка. Настоящее озарение. И как я раньше не подумал об этом?

— Стюарт.

— М?

— У меня есть идея. Но она тебе не понравится.

Стюарт был категоричен. Ему не хотелось возвращаться в Косую аллею, чтобы посетить Лютный переулок. Если быть честным, я и сам не горел желанием туда отправляться. По крайней мере, в компании Стюарта. Вернее — особенно в компании Стюарта. Не хватало ещё, чтобы он понял, в каких условиях мне приходилось выживать. Да и мало ли, всплывут какие-нибудь подробности. А Стюарту это знать вовсе не нужно.

После того, как мать сбежала из страны, а отца заперли в Азкабане, Лютный переулок стал для меня укрытием. Пусть и паршивым, но всё же — укрытием. За пару лет, что пришлось там ошиваться, успел завести несколько знакомств, парочку подружек и, что уж говорить, не одного врага. Но не потеряв остатки благоразумия, никогда не представлялся своим настоящим именем. Тем более, тогда я был мало похож на свою лощёную фотографию в газете. Да никто и не допытывался. Кому интересно, как зовут очередного пьянчужку?

Иногда я задумывался о том, почему Лютный переулок вообще продолжал существовать. Глупо ли было держать такое злачное местечко в самом посещаемом месте магической части Лондона? Несомненно. Но ещё более глупым было бы попытаться его прикрыть. Обитатели переулка, словно чёрная плесень, не перестали бы существовать, а просто расползлись бы за его пределы, что создало бы ещё больше проблем.

Законсервированные таким образом, большинство малоприятных личностей предпочитали не вылезать из своих вонючих нор. Надо заметить, мало-мальский контроль там всё-таки поддерживался. Этим занимались отряды волшебной полиции, чья компетенция весьма ощутимо отличалась от моей, а потому я предпочитал и вовсе в это не лезть. Попытки сдерживать всю ту разруху, упадок и периодическое мелкое беззаконие, что там творились, меня никогда не интересовали. Незаконная продажа зелий и подпольные лаборатории, где эти самые зелья готовились, наркотики, проституция, пьяные драки, воровство — всё это происходило и до меня, и будет происходить после. Единственная вещь, незыблемая и непоколебимая. То, что никогда не сгинет.

— Ты можешь подождать меня в Косой аллее. Или ещё где-нибудь. Слушай, я ведь не новичок, местность знаю, палочка у меня с собой. Никто из местных не знает, чем я занимаюсь, так что всё будет в порядке, — сказал я, глядя на хмурого Стюарта. Но тот, спустя двадцать минут спора, всё ещё подыскивал аргументы против этой идеи.

— Ну…

— Мне не нужно твоё разрешение, кстати говоря, — с нажимом проговорил я. — Значка у меня нет, я волен ходить везде, где мне заблагорассудится. А ты вообще можешь ехать домой.

Стюарт закатил глаза.

— Н-да, разве кто-то в силах переубедить Малфоя…

— Вот именно. Так что? Будешь ждать или поедешь домой?

— Ладно, пойду с тобой, — устало выговорил Стюарт, и я беззвучно чертыхнулся.

— С ума сошёл? Полиция в Лютном переулке! Ага, жди, всё они тебе расскажут.

Стюарт поёрзал на месте, потянулся к пачке сигарет, закурил.

— Ну ладно, подожду в Косой аллее. У тебя есть сорок минут. Если ты не вернёшься…

— Пойдёшь меня спасать? — усмехнулся я, тронутый такой, пусть и излишней, заботой Стюарта.

Я подождал, пока он докурит (мне показалось, что он специально тянул время), и мы вместе прошли через «Дырявый котёл» на задний двор паба.

Оказавшись в толпе магов в Косой аллее, я вдруг подумал, что мне не удастся незаметно проскользнуть в Лютный переулок. Поймав взглядом своё отражение в стеклянной витрине магазинчика «Зелья Дж. Пиппина», я взъерошил волосы, приобретя совершенно дикий вид. Сделав несколько десятков шагов, с совершенно невозмутимым видом и не останавливаясь, свернул в тёмную улочку мимо указателя «Лютный переулок».

Повыше приподнял воротник куртки, сунул руки в карманы и опустил голову — здесь не принято светить физиономией. Несколько магов в потасканного вида мантиях проводили меня взглядами. Но это не так важно.

Краем глаза заметил какое-то движение по правую от себя сторону. Ускорил шаг, но не подал виду, что заметил наблюдателя. Свернув влево, явственно услышал чьи-то приглушённые шаги. Если слежка не отвалится сама собой, придётся сделать манёвр вокруг домов, чтобы сбросить хвост.

Углубляясь в Лютный переулок, то и дело испытывал мерзкое чувство дежавю. Чуть ли не из каждого тёмного угла глядели воспоминания, но я сосредоточился на своей задаче. Разве всё это имело сейчас значение? Догадка с татуировкой выглядела ниточкой настолько тонкой, что, наверное, вообще не стоило тащиться сюда. Но это и правда лучше, чем сидеть в четырёх стенах.

Ещё несколько волшебников с тёмными кругами под глазами прошли мимо, не удостоив, впрочем, меня вниманием. Пройдя мимо слесарной мастерской и лавки древностей, остановился и обернулся. Улица была практически пуста, но никакого внимания к себе я не заметил. Впереди маячила вывеска «E.L.M», а прямо передо мной выросла чёрная обшарпанная дверь с надписью «Тату-салон Маркуса Скаррса».

Толкнув дверь, вошёл в ярко освещённое помещение с низким потолком. Давным-давно я бывал здесь несколько раз, и с тех пор ни черта не изменилось. Будто время не тронуло это место. Обшарпанные стены всё ещё сплошь увешаны плакатами, фотографиями и рисунками — изображения музыкальных групп, живые карточки, эскизы татуировок. Всё так же местами через тёмно-бордовую краску, которой были выкрашены стены, проступала кирпичная кладка.

Громко играла музыка, источник которой определялся сразу: маленькое волшебное радио, примостившееся на высокой табуретке. Справа от входа — перегородка с небольшими непрозрачными зелёными стёклами, обрамлёнными в частый деревянный переплёт. Она тянулась почти до противоположной стены. Старые на вид кресла словно подпирали ветхую стену. На то, что в шотландскую клетку, сложили стопку бумаг и журналов. Второе, с зелёной бархатной обивкой, пустовало. Импровизированный столик (на здоровенный бетонный блок уложили деревянные доски) занимали пепельница, несколько бутылок и банка с чем-то подозрительно напоминавшим щупальца.

В салоне никого не было видно. Вероятно, из-за музыки хозяин не услышал, что кто-то вошёл.

— Эй! Есть кто? — выкрикнул я, сделав ещё пару шагов в глубь помещения. Вслед за этим входная дверь за моей спиной открылась. Сквозь музыку раздалось немелодичное бряканье колокольчика, и вошёл ещё один посетитель.

— Джек! Это ты?

Я обернулся, услышав своё старое прозвище. Девушка, примерно моего возраста, одетая на магловский манер: джинсы, массивные кожаные ботинки на толстой подошве. Ярко-розовый топ с изображением логотипа рок-группы «Кривокрылые снитчи» выглядывал из-под потасканной кожаной куртки с шипами на плечах. Бирюзовые волосы, татуировки и кольцо в носу. Именно такой я и помнил Кэти Уэст.

— Кэти… — выдохнул я, поражённый такой внезапной встречей. Она и так была ниже меня на две головы, но теперь казалась ещё более мелкой.

На громкое восклицание Кэти выскочил здоровенный мужик, весь в татуировках, с блестящей лысиной и густой бородой. Кожаная жилетка, надетая на голое тело, даже не пыталась скрыть волосатое пузо.

— Кэт, он тебя достаёт? — громогласно поинтересовался он, разглядывая меня с таким выражением, будто только что вляпался в дерьмо.

— Нет, Арчи, это же Джек! Ты что, не помнишь, я говорила о нём?

Лично я не помнил эту волосатую обезьяну по имени Арчи. На моей памяти в салоне всегда работал только один Маркус. Этот факт неприятно поразил, пусть и знакомство с Маркусом не было близким. Кэти минут пять объясняла громиле, что я опасности не представлял, и он угомонился. Тонкой рукой она скользнула по моей спине, чтобы приобнять.

— Джек! Я так рада тебя видеть! Я думала, что ты сдох! — весело объявила она, подмигнув густо подведённым чёрным цветом глазом.

— Извини, что не оправдал твоих надежд, — я натянуто улыбнулся, чтобы не выдать своего удивления.

— Всё такой же остроумный, да? Ты где был? — взволнованно спросила она, поманив меня за собой. — Пиво хочешь?

Я кивнул. Справа, за перегородкой, заметил единственного клиента тату-салона — седого мужика в чёрной безрукавке. Арчи уже вовсю орудовал над его плечом. Очевидно, Кэти чувствовала себя здесь как дома.

— Это мой брат. Он сидел в тюрьме, когда мы познакомились, — громко заявила она, прорываясь сквозь орущую музыку, и жестом указала на одно из кресел. Сама Кэти прошла за перегородку и через секунду появилась снова, выудив откуда-то две бутылки.

— Так что? Где ты был всё это время? — она села в продавленное кресло, закинув ногу на ногу, тут же откупорила свою бутылку и сделала большой глоток.

Туманно объяснившись, мысленно рассчитал, сколько уже потратил времени на всю эту бесполезную возню. По моим прикидкам, прошло уже минут двадцать. Кэти болтала без умолку, но я слышал только бесконечные «а помнишь?», «помнишь, где это было?» и «а помнишь, мы с тобой…» из-за звуков надрывающегося радио. Никто и не собирался убавлять громкость.

— Слушай, я тут ищу кое-кого, — перебил я, когда седой мужик ушёл, а Арчи наконец-то сделал радио чуть тише. — Его зовут Билли.

Кэти бросила взгляд на брата и нахмурилась. От этого движения ярко-бирюзовые волосы заблестели под ярким светом. Она извлекла из заднего кармана джинсов помятую пачку сигарет, достала одну и сунула в рот.

— Кто такой?

— Мой знакомый. Высокий, худой, у него татуировка… вот тут, — я ткнул себя в предплечье, сделав вид, что описывал старого приятеля. — Он мне денег должен, — подумал и добавил: — Хмырь.

Арчи смотрел равнодушно, но неотрывно, даже когда брал из руки Кэти пачку сигарет. Я от предложения закурить отказался. Чтобы как-то себя занять, пока эти двое сосредоточенно курили, я открыл бутылку. Сделал глоток — и чуть не поперхнулся. Такого гадкого пойла давно не пробовал.

— Не знаю таких, — прогрохотал Арчи. — Ты, Кэт, не рассиживай здесь. Ко мне скоро клиент придёт. Поняла?

Неприличным жестом дав понять братцу, что она поняла, Кэти, всё ещё нахмуренная, принялась внимательно всматриваться в моё лицо. Поглубже забравшись в кресло, прижав коленки к груди, она сделала одну большую затяжку и тонкой струйкой отправила сизое облако вверх, чуть задрав подбородок.

— Что у тебя с лицом?

— Мило поболтал с одним своим знакомым. Ну давай, Кошка, напряги извилины. Может, видела здесь такого типа?

Кэти чуть улыбнулась, сделала ещё несколько коротких затяжек и глоток пива. Ей нравилось, когда я называл её Кошкой. Сейчас это, видимо, напомнило ей о нашем общем прошлом.

— А что за татуировка-то? Что изображено?

Я сделал вид, что силюсь вспомнить.

— М-м-м…

— Слушай, если он здесь ошивается, то можно спросить у Люси. У Арчи бесполезно спрашивать о его клиентах, он их не запоминает. Если этот твой приятель делал тату здесь, то, наверное, заходил в бар. Хм. Все туда заходят.

— Что ещё за Люси? И что за бар?

— Ну Люси… А, чёрт, ты же не знаком с ней. Она работает в «Белой Виверне». Вот тут, между нашим и соседним домом. Да ты ж там был! Помнишь?

— И Люси может знать его?

Кэти грубовато хохотнула, выплеснув немного пива на свои джинсы.

— Люси всех знает. У неё, как это… В общем, супер-память. Она реально ничего не забывает, ни-че-го! Страшновато, да?

— Что, прям реально супер-память? — с сомнением переспросил я.

— Да, — проговорила она, отставляя почти пустую бутылку. — Как-то так.

Арчи что-то бросил ей вдогонку, когда мы покидали прокуренное помещение. Я вышел первым. Кэти, что-то ответившая братцу, последовала за мной. И вдруг я почувствовал, как её маленькая рука сжала правую часть моей задницы.

— Помнишь…

Я развернулся, высвободившись из цепких пальцев, и поймал её взгляд.

— Конечно, Кошка, я всё помню. Разве тебя забудешь?

Внутренне скривившись от этих слов, я увидел то, что и ожидал увидеть: Кэти расцвела улыбкой. На самом же деле, о ней не вспоминал ни разу после того, как покинул Лютный. Но Кэти отлично ориентировалась здесь и было бы глупостью упустить возможность воспользоваться этим. В противном случае я бы наверняка сделал вид, что не узнал её.

Сырость Лютного переулка показалась глотком свежего воздуха после заполненного сигаретным дымом помещения. Сделав пару шагов, Кэти легко отворила металлическую решетчатую калитку и побежала вверх по ступенькам. Я последовал за ней.

Лестницу, что вела к «Белой Виверне», зажали два дома из тёмного кирпича. Их стены сплошь поросли мхом и казались зеленоватыми. Над металлической калиткой болталась круглая, с изображением той самой белой виверны, вывеска, которая крепилась к кованому держателю. Тот, в свою очередь, врастал в одинокий столб. Из столба торчал закопчённый фонарь, тускло освещавший ступеньки. Откровенно говоря, я не помнил это место.

Как только Кэти толкнула дверь, мы сразу же окунулись в ещё большую мрачность, чем царила во всём Лютном переулке. В воздухе витали едва уловимые ароматы сырости, выдохшегося пива и ещё чего-то, странно знакомого. Но что это было, так и не разобрался.

Посетители уже прибывали. Четыре столика занимали фигуры, скрытые густой тенью. У бара стояли трое. Там же, в пятне света от нескольких десятков свечей, что болтались в воздухе над выскобленной столешницей, я приметил черноволосую женщину с броскими татуировками на плотных руках.

— Привет, Люси! — завопила Кэти, пристроившись сбоку от троицы. — Свободна?

Я подошёл ближе. Люси оказалась женщиной лет сорока, но несмотря на всю грязноватую обстановку, выглядела она ухоженной. Полноватые руки, обтянутые короткими рукавами чёрной футболки, были забиты изображениями черепов и цветов. На объёмной груди, скрытой под футболкой, растягивалась надпись «Я ловец».

— Люси, это мой старый друг Джек, — представила меня Кэти.

Я невольно поморщился от этих слов. Может, и Софи вот так же представляла кому-нибудь своего «старого друга».

«Знакомься, Люси, это Джек, мой убийца…»

Я тряхнул головой, прогоняя идиотскую мысль. Люси, тем временем, впилась в меня взглядом.

— Джек, говоришь? Я тебя знаю, — прищурившись, сказала она. Голос у неё был слегка сипловатый.

— Вряд ли, — кисло улыбнувшись, сказал я. Но почувствовал, как на лбу выступила испарина.

— Нет, правда знаю. Я видела тебя пару лет назад. Здесь. Только тогда я ещё не работала.

Люси хмыкнула, заметив, видимо, моё напряжение.

— Ладно, красавчик, расслабься. Что будешь пить?

— Вообще-то, Джек ищет кое-кого, — вставила Кэти. — Его зовут Билли.

Я снова описал ей Билли, стараясь делать вид, что и правда припоминаю внешность своего знакомца. Люси помолчала, уставившись на одного из троицы, что торчала у бара.

— Если ты ещё раз попробуешь спереть стакан, я оторву тебе руку и ей же забью тебя до смерти. Понял? — ровным тоном, даже слегка лениво, сказала она. Будто эти слова ей приходилось говорить чуть ли не каждый день. — У нас работает парень. Ил, — будто в продолжение предыдущей фразе, произнесла Люси.

— Это имя такое? — вырвалось у меня. Кэти отреагировала рваным смешком.

— Да, Ил. Вообще-то его зовут Уилл, но все зовут его просто Ил. У него татуировка дракона на руке.

Дракон. Я бесшумно выдохнул. Это просто дракон. Просто дракон… Возможно ли, что это и есть тот самый Билли?

— Так ты его искал? Ила? А Билли и Уилл… Это же… Уильям? Вроде как, одно и то же? — спросила Кэти и сморщилась, глядя попеременно то на меня, то на Люси.

— Давно он тут работает?

Вопрос Кошки повис в воздухе без ответа.

— Месяца, чтоб не соврать, три-четыре. Да он нигде надолго не задерживается. Такой уж он, — равнодушно пожала плечами Люси.

— А вы знаете, где он живёт? — я решился на опасный манёвр, не зная, к чему приведёт эта ложь. — Он сказал мне свой адрес, но когда я пришёл туда, то никакого дома там не было.

Люси понимающе покивала.

— Вот подлюга, а! Это на него похоже. Такого прохиндея ещё поискать надо!

— Не то слово, — с жаром поддержал я. — Он ведь мне денег должен!

— И мне, — деловито согасилась Люси. — Ну и паскудник! Он, между прочим, на работу не пришёл. Его ж смена. Пусть меня на месте порвёт, если я ошибусь, но сегодня уже и не появится. Со вчерашнего выходного, наверное, не очухался ещё.

— То есть, в четверг он на работе был? — не скрывая интереса, я наклонился через стойку.

— Да, у него была ночная смена. Хоть он и опоздал, но в полвосьмого был тут.

— И он… нормально себя вёл?

Люси уставилась на меня. Между подведённых чёрным бровей залегла морщинка.

— Что ты, нахрен, имеешь в виду, парень?

— Ну… не нервничал?

— Как ты сейчас, типа того? — усмехнулась она.

Я внутренне чертыхнулся.

— С чего бы мне, нахрен, нервничать?

— Шучу, — протянула она и засмеялась, но как-то странно скосила глаза на Кэти.

— В четверг мы договаривались о встрече. Вот и спрашиваю.

— А-а-а… — протянула Люси. — Нет. Он не нервничал. Всё было нормально.

Кэти усмехнулась.

— Так что, может, адресок подкинете? Наведаюсь к нему.

— Он живёт здесь, недалеко. Но… не хочу тебя расстраивать, красавчик, но вряд ли он там. Уже давненько не бывает, насколько мне известно. Хотя как-то сболтнул про Сейнт Кэтринс.

— Сейнт Кэтринс?

— Ну. Рядом с… с этим… с мостом. Тауэрским, во.

— И рядом с Уайтчепелом, — пробормотал я вполголоса.

— Да… ага, вроде бы, — кивнула Люси, сосредоточив всё внимание на типе, который хотел стащить стакан.

Я же думал об одном: может, и не зря он там ошивался.

— Далековато отсюда. А где именно в Сейнт Кэтринс?

— Старые склады возле доков. Хм. Говорю же, как-то нечаянно сболтнул. Думаешь, я расспрашивать стала бы, где этот паразит ночует? Ну или жди, пока тут объявится.

Я вспомнил о Стюарте и тут же бросил взгляд на часы. Но их там не было.

— Чёрт…

— Торопишься? — спросила Кэти, заметив этот жест. Люси отошла к другому концу барной стойки, чтобы обслужить нового посетителя.

— Если честно, то да. Тороплюсь. Надо найти этого Ила. Увидимся.

Сказал это и подумал: не дай Мерлин такому случится.

— Эй, Джек! — окликнула меня Люси уже на входе и поманила к себе. — Вон там, среди фотографий, есть его карточка. Глянь, может, и не тот вовсе.

Она махнула на неприглядную со стороны входа стену с другого конца барной стойки.

— Он? — Люси ткнула ногтем в живое изображение бледного и худого лица.

Фото было сделано здесь, за барной стойкой. Среди прочего, приметил и его татуировку. Я постарался запомнить каждую черточку его лица, пока в груди бешено колотилось сердце. Сделать копию не удалось — Люси очень пристально за мной следила.

— Ага, спасибо. И… не говорите Илу, что я его искал, если он объявится. Не хочу его… спугнуть.

— Удачи в поисках, — покивала Люси. — Если найдёшь, то скажи, что я его точно прибью за этот прогул. И пусть готовится отдавать мне долг!

Махнув Люси, что всё услышал, я уже выходил из «Виверны», когда меня за локоть схватила маленькая рука.

— Джек!

— Кэтс, я правда тороплюсь.

— Объявился спустя столько времени, а теперь снова уходишь? Да что с тобой не так? Скажи хоть, где тебя искать?

Кэти спустилась со мной по ступенькам и вышла за калитку.

— Увидимся позже, окей? Я обещаю.

— Может, я смогу помочь? С поисками или… хоть с чем-то? — без всякого энтузиазма спросила она. Наверное, заранее знала, какой услышит ответ, а потому вопрос ещё больше взбесил.

— Не лезь в это. Поняла? — грубо отрезал я, не желая более с ней церемониться. Не до того.

Кэти осталась возле тату-салона. Когда напоследок обернулся, то она потряхивала от негодования бирюзовыми волосами. Унося ноги из Лютного переулка с ворохом информации, я был уверен, что мы больше никогда не увидимся.

Запоздало вспомнил, что кто-то вёл за мной слежку, но теперь отмахнулся от этой мысли. Наверное, это Кэти приметила меня где-нибудь на входе и шла до тату-салона.

Выйдя на солнечную улицу Косой аллеи, будто стряхнул с себя пыль и мрачность Лютного. Стюарта заприметил сразу же — напротив витрины магазина «Всё для квиддича».

Стюарт предложил подвести до дома в Хаммерсмит, ему явно хотелось подробнее всё обсудить, но я его отговорил. В результате мы облюбовали небольшую кафешку в Ковент-Гардене, у обоих сегодня и крошки во рту не было. К тому времени, как нам принесли заказ, за который заплатил Стюарт (и получил от меня обещание вернуть ему деньги вместе с двадцатифунтовой бумажкой), я уже рассказывал о том, что удалось выяснить про Билли. И особенно — об увиденной фотографии.

— Значит, он может прятаться в… типа укрытии возле доков? — спросил Стюарт, принимаясь за свой чизбургер. — Оттуда рукой подать до дома Софи.

— Думаю, надо там его поискать. Хочешь съездить? — проглотив кусок своего бургера, спросил я. Стюарт чуть не поперхнулся.

— И думать забудь! Спугнёшь, и он вообще исчезнет! Не смей туда соваться, слышишь?

— Слышу.

— А как тебе удалось разболтать эту барменшу? — мгновенно сменив гнев на милость, спросил он. Я помолчал.

— Встретил знакомую. Она… типа местная.

Стюарт дожевал последний кусок и закурил, прихлёбывая кофе из крошечной кружечки. Не дав ему возможности задать ещё какой-то вопрос, сказал:

— Но вот что странно. Я понимаю, почему он сбежал — увидел новости в газете. Но если верить словам Люси, то он вёл себя как обычно. Не представляю, как он после убийства объекта своего обожания просто взял и вышел на работу.

— Значит, это всё-таки не он? — Стюарт выпустил струю дыма и закашлялся. Я пожал плечами и молчал до тех пор, пока не справился с едой.

— Ну и денёк, — выдохнул напарник, устраивая локти на столе.

— Продуктивный. Жаль, что расследовать дело придётся без меня. Это может быть интересно.

Не хотелось думать, что такое бодрое начало расследования похерено выходкой Тейлора. Оставалось только надеяться, что он тоже сейчас не в лучшем состоянии из-за отстранения.

— Буду держать тебя в курсе.

— Слабоватое утешение, — усмехнулся я. — Но спасибо.

Ехать домой не хотелось, особенно предвкушая недельное заточение в собственной квартире в изоляции от работы. Промелькнула идиотская мысль — можно и правда навестить Кэти, раз Нэнси решила упиваться обидами. Но встреча с бывшей подружкой, как ни крути, не заменит расследование. Я выбросил эту идею из головы.

Всё воскресное утро я попеременно пребывал в двух состояниях.

Распластавшись на кровати, был уверен, что никаких внутренних резервов не хватит, чтобы пробиться сквозь прижимающую свинцовую тяжесть. Но лишь одно мгновение — и вот, я уже на ногах, хожу из стороны в сторону, вдалбливая пятки в пол. При этом ощущалась вибрация, расходившаяся по всему телу. Я словно вкладывал в эти судорожные передвижения всё своё негодование и беспокойство. Чертовски обидно, что ценнейшие крупицы информации дадут начало расследованию, к которому у меня не будет доступа.

Чем дольше таскался по квартире без дела, тем больше давила мысль о том, чтобы смотаться к складам в Сейнт Кэтринс и проверить, там Билли или нет. Но Стюарт был прав, в идейном отношении: соваться туда одному, безо всякого плана и поддержки, было бы просто глупо. И всё же, что-то внутри так и подёргивалось при мысли о Билли. Да, у него была возможность следить за ней, и перед тем, как Софи отправилась в Сохо, они поругались. Но…

Что-то не вязалось, не клеилось.

Он убил её случайно? Из-за ревности? Потому, что она не отвечала ему взаимностью? Но какой человек после убийства объекта своего обожания будет вести себя так, будто ничего не произошло? Почему-то я хотел верить этой Люси и её наблюдательности. Интуиция подсказывала, что Билли не виновен, и она же — он что-то знал. Хорошо было бы отправить наблюдателей в Лютный переулок. Вдруг Билли туда вернётся? Но о том, что я туда ходил, пока знать никому не полагалось. В любом случае, в обход Форда это было не провернуть.

А вот предположение насчёт «старого друга» и правда выглядело весьма интригующе. Я готов был поклясться, что именно он тот, кто нам и нужен.

Вспомнив о клочке бумаги с маршрутом Софи, который переписал для меня Стюарт, я метнулся к джинсам. Пока что там значилось:

«Около 10:30 — лавка Макдэниэлов. 11:20 — ссора с Билли. Между 13:00 и 14:00 — Сохо».

Мы знали, что между ссорой с Билли и смертью Софи встречалась с каким-то высоким и худым мужчиной. Отчёт медэкспертов ожидался только в понедельник, как и информация о палочке, которую нашли рядом. Но я был полностью солидарен со Стюартом — Софи пролежала в той узкой улочке не менее суток, если судить по состоянию её тела.

Кот, не выдержав судорожного мельтешения, куда-то смылся, оставив за собой распахнутое настежь окно. Не думая о том, как котяра попадёт обратно в квартиру, я плотно захлопнул створку. Поразмыслив, хотел было направиться в ближайший бар, который как раз должен был открыться, но быстро пришёл к выводу, что одеваться и выходить из дома попросту лень. На глаза попался плеер, но без наушников — интересно, куда они запропастились?

Сегодня было пасмурно, и это придавало всей квартирке в Хаммерсмите, что располагалась на последнем, третьем этаже, ещё большей, чем обычно, серости. Из окна спальни можно было увидеть Темзу, но это было совершенно безрадостное зрелище. Впрочем, я мог бы позволить себе большее. Если бы захотел.

Выдвинул верхний ящик комода, надеясь, что наушники положил именно туда. Каждый раз я со странным ощущением пустоты вспоминал свою комнату в уилтширском мэноре, которая по размерам превосходила всю нынешнюю квартиру. А всё из-за одной хранящейся в комоде вещицы. Помимо всякой мелочи, там лежала единственная оставшаяся ценная вещь, которая связывала меня с Малфоями. Массивный отцовский перстень с фамильным гербом. Какая же глупость! Я отлично знал, что эта штука стоила столько, что можно было бы спокойно жить как минимум полгода безо всяких мыслей о нехватке финансов. Но перстень так и не покинул своей бархатной обители даже спустя столько лет.

Когда у нас отобрали дом, а на счёт в Гринготтсе наложили арест, то мать как-то пыталась решить этот вопрос. Но, видимо, желание стряхнуть с себя бремя мужа-заключённого и сына, которого в равной степени можно было назвать и бездельником, и алкоголиком, оказалось сильнее, чем необходимость восстановить разбитое семейное гнездо. Да и собственную разрушенную жизнь тоже. К чёрту её.

С грохотом, от которого даже ощутил удовлетворение, захлопнул ящик, выудив наушники. Развалился на кровати, воткнул наушники в допотопный плеер, и в уши тут же протяжно полилась композиция «2+2=5» группы Radiohead.

Вчера снова пришлось столкнуться с прошлым. Теперь было понятно, почему весь вечер меня не покидало чувство тревоги и безысходности. То, что я предпочитал не вспоминать, предстало в образе Кэти Уэст с её нелепыми бирюзовыми волосами.

«Где ты был?»

«А помнишь?..»

«Где тебя искать?..»

Будто и не минуло несколько лет, будто ничего не изменилось. Хотя, для Кэти, возможно, всё так и было. Но зато теперь я знал точно: если окончательно провалюсь на детективном поприще, то прошлое будет ждать меня с распростёртыми объятиями. Такая мысль очень мотивировала сделать всё возможное, чтобы не облажаться.

Неосознанно, нехотя, но мысленно всё равно возвращался к прошлому ещё и каждый раз, когда видел лица школьных знакомых. После этого приходилось бороться с мерзким чувством вины, и чтобы сбросить ненавистное ощущение, повторять: я уже давно не тот человек, которым был тогда. С едва заметным сожалением, но прервал все связи с бывшими одноклассниками, с которыми поддерживал хоть какие-то отношения. Особенно жаль было прощаться с Забини. Он сделал несколько попыток восстановить общение и периодически писал, но, наверное, всё понял. Школьные друзья теперь всплывали редко; мне удавалось избегать мероприятий типа встреч одноклассников, идиотских годовщин, что проводились в школе, и прочих бесполезных массовых сборищ.

Но убеждая себя в том, что прошлое забыто, выброшено и не имеет никакого значения, я раз за разом нырял в воспоминания с головой, так и не сумев их отпустить. А может, никогда по-настоящему того и не желал? И отцовское имущество, хранившееся по сей день, тому доказательство?

Взгляд рассеялся, протаптывая дорожки воспоминаниям. Я не противился туману, протягивающему свои невесомые пальцы. Воспоминания загорались в темноте черепной коробки словно фейерверк. Вспыхивали то ярче — рассыпаясь множеством искр, то едва рассеивали мрак и сразу же угасали. Медленно подкрадывалась мысль, которая, наверное, посещала всякого, кто так же, как и я, болтался на краю собственной реальности: такой ли представлялась жизнь? Но снова и снова пережёвывать рассуждения о правильности своих решений не было никакого смысла. Всё равно что спрашивать у слепого, что он видел — неловко и бесполезно.

С внезапно нахлынувшей злостью выдернул наушники, из которых ещё доносились последние ноты «We Suck Young Blood», и бросил плеер на соседнюю подушку. И только проделав это, заметил, как телефон, оставленный на прикроватном столике, призывно мигал экраном. Не успел схватить телефон, как раздался громкий треск со стороны окна. Из-за стекла на фоне уличной серости глядела коричневая сова. К её лапе была привязана записка. Кому понадобилось связываться таким способом? С телефоном в руках соскочил с кровати, чтобы открыть окно.

Отпустив птицу, которая тут же снялась с подоконника, тут же прочёл пришедшее сообщение:

«Прислали вызов на беседу с комиссией по поводу тебя и Тейлора. Ты получал что-нибудь?»

Сердце вдруг припустилось. Я распечатал свиток пергамента, только сейчас заметив, что он был запечатан восковой печатью синего цвета с двойной буквой «М». Из министерства.

«Уведомление о назначении заседания дисциплинарной комиссии.

Ув. мистер Малфой,

в связи с происшествием от 25.08.2006 г., вы вызываетесь на беседу с дисциплинарной комиссией для установления обстоятельств вышеуказанного инцидента по ст. 19-1-03 (драка) в понедельник, 28 августа в 10:30 в Министерство Магии, уровень 2, каб.294».

Ниже шли подпись с завитушками, печать и дата отправления — сегодняшняя. Отлично. Просто отлично.

В итоге, Форд не стал лезть в перипетии разбирательств сам, а просто обратился в комиссию. Я нажал кнопку вызова и приложил аппарат к уху. Стюарт ответил сразу же.

— Эй, Малфой, что делать-то?

Я выдохнул и попытался сделать голос беспечным и равнодушным. Пусть моей вины не было, но встреча с комиссией не стояла в списке желанных событий. Очередное унизительное сборище — во-первых, запись в личное дело — во-вторых.

— Ничего не делать. Это он меня ударил, так что не волнуйся. Ты, кстати, ещё не выложил Форду то, что мы вчера накопали?

В трубке раздавались пощёлкивания и какой-то шум.

— Нет. А ты, надеюсь, не поехал в доки?

— Нет, Стюарт, я дома. А ты где? Что там за шум у тебя?

— Поехал навестить сестру, — ответил он. — В общем, встретимся завтра пораньше, я тебе наберу. У меня тут поезд. До завтра.

И он повесил трубку. Не успел сообразить, что к чему, как пришло ещё одно СМС. На этот раз — от Нэнси. Вероятно, она была не у себя дома, раз использовала телефон.

«Привет, Драко. Мне пришло письмо из Министерства, по поводу пятницы. Встретимся?»

И ей тоже. Похоже, завтра вся компания будет в сборе. Но, в отличие от беспокойства напарника, её сообщение выглядело как предлог помириться. Нэнси не умела долго обижаться. Заглянув в холодильник и убедившись в том, что там совершенно пусто, набросал ответ:

«В The Secret Garden через полчаса».

Если бы ситуация складывалась по-другому, я бы просто проигнорировал её сообщение. Но к Нэнси у меня было несколько важных вопросов, отложенных ещё со вчерашнего дня.

Небольшой паб The Secret Garden был самым ближайшим местом, где наливали более или менее приличный алкоголь, к тому же там можно было вполне сносно поесть. Собравшись минут за пятнадцать — не пренебрегая в этот раз душем — надел вчерашнюю футболку, от всей души заехав рукой по лицу. Нос, будь он не ладен, по-прежнему побаливал тупой фантомной болью. Полностью одевшись, бросил взгляд на палочку, но решил её не брать. Будто этот поступок мог стать достойным ответом чёртовому министерству.

Под когда-то чёрным навесом, теперь приобретшим вид грязно-серого полотна с наслоением желтоватой пыли, были в безобразную кучу сдвинуты столы и стулья на железных ножках. Обычно их расставляли под навесом ближе к вечеру, чтобы уставшие от шума паба посетители могли, видимо, насладиться видом стройки через дорогу. Или видом самого паба — обшарпанный фасад с чёрными дверями. Небольшие стеклянные вставки в ней были густо заклеены рукописными объявлениями. Судя по виду, они трепались тут не меньше десятка лет.

Внутри бросил взгляд на часы: всего сорок три минуты третьего, а значит Нэнси прибудет ещё только минут через десять. В пабе было немноголюдно, но шумно: небольшая компания за самым дальним столиком явно уже навеселе. Отмахнувшись от мысли, что выпивать ещё рановато (где-то ведь уже наступил вечер?), заказал пинту пива, которую принесли сразу же, и стейк с картошкой — слишком уж соблазнительна картинка в меню. Устроившись возле окна за столом на четверых, я наблюдал за редкими крупными каплями, падающими на грязно-коричневые плиты возле входа в паб. Желтоватый свет, гул голосов, приятно холодящий ладонь бокал пива и еле различимый шум дождя за окном погружали в приятную расслабленность. Было бы кощунством не позволить себе на минутку прикрыть глаза и откинуть всякие мысли.

Ровно в назначенное время в паб вошла Нэнси, встряхнув волосами. Показалось, что я не видел её целую неделю, хотя с нашей ссоры прошло всего-то два дня. Растянувшаяся от поездок суббота, насыщенная и многообещающая, затмила мысли и о Тейлоре, и о Нэнси.

Бросил на неё быстрый взгляд и сразу понял: она слишком встревожена предстоящей встречей с дисциплинарной комиссией, чтобы начать выяснять отношения. И уж тем более — обсуждать ту неприятную сцену, после которой она покинула квартиру под аккомпанемент своих же подвываний. Я облегчённо выдохнул и выдавил улыбку. Нэнси же смерила меня недовольным взглядом, приметив почти пустой бокал.

— Я думала, ты места себе не находишь! А ты… Не рановато для пива? — без тени улыбки поинтересовалась она, усаживаясь напротив и стягивая с себя светло-бежевый тренч. Официант тут же подскочил с меню, на что она брезгливо отмахнулась, потребовав лишь кофе.

— В самый раз, — в ответ на её нелюбезность отрезал я. — Ты думала, я буду тут рыдать, что ли?

Памятуя рассказ Стюарта о том, как в пятницу в отдел приходила какая-то женщина, «высокая и в костюме», перед которой стелился Форд, я не дал Нэнси прокомментировать эти слова. Отхлебнув пива, сказал:

— Вопрос. Что за женщина приходила в пятницу к твоему милому дядюшке? После стычки с Тейлором?

Нэнси, словно застигнутая врасплох, замерла и нахмурилась.

— А ты откуда знаешь?

— От Стюарта. Он её видел. Правда, издалека. Сказал, что Форд выставил тебя из приёмной.

Глядя ей в глаза, допил пиво и жестом дал понять официанту, который принёс Нэнси кофе, чтобы он повторил. Официант кивнул, взял пустой бокал, тарелку с остатками картошки и бросил подозрительный взгляд в сторону расшумевшейся компании за дальним столиком.

— А… — обиженно протянула Нэнси, склонив лицо над чашкой. Её явно задело то, как я выделил слово «выставил». Так-то лучше — не стоило мне дерзить. Отпив немного, она аккуратно опустила чашку на стол, заправила прядь волос за ухо. Потеребила воротник блузки. — Ну… да.

— Ты её рассмотрела? Слышала, может, имя?

— Хм-м-м… Высокая, молодая, в костюме. Обычная. А имя у неё такое… Идиотское. Я его видела в документах несколько раз. Как-то… что-то… вроде Хем… Гем… Гер…

Я чуть не подскочил, шугнув при этом официанта, который принёс ещё одну пинту.

— Гермиона?

— Да, точно! Гермиона…

— Грейнджер, — с раздражением закончил я. — Гермиона Грейнджер, заместитель начальника отдела обеспечения магического правопорядка. Нэнси, как можно не знать того, кто практически возглавляет наш отдел?

Нэнси пожала плечами на это замечание и отпила кофе. На краешке белой чашки остался след тёмно-сливовой помады. Я откинулся на спинку стула, со злостью потерев щеку. Какого чёрта Грейнджер понадобилось в отделе? Уж кому-кому, а ей-то точно совершенно нечего там делать. Разве что…

— Ты слышала, о чём они говорили? Хоть что-то? Краем уха? Про дисциплинарную комиссию? Или про Тейлора? Меня?

Нэнси отрицательно качнула головой и нахмурилась. Взгляд её стал рассеянным. Похоже, появление Грейнджер её тоже не на шутку встревожило.

— Нет, но… — она сфокусировала на мне взгляд, — я сейчас тоже так подумала. Зачем ей ещё приходить к нам? Так ведь?

— Стюарт предположил, что это просто внеочередная проверка.

При упоминании имени Стюарта Нэнси нахмурилась. Я сделал вид, что не заметил этого.

— Может, из-за какого-нибудь дела? Те же ограбления, например, — высказалась она, почесав наманикюренным пальцем кончик вздёрнутого носа и чуть поёрзала на своём стуле.

— Может быть, — я рассеянно кивнул и отвернулся к окну, за которым бушевала непогода.

— Наверное, ты бы что-то услышал? М-м-м… Я имею в виду… если бы что-то было не так.

Я перевёл взгляд обратно. Её явная тревога слегка позабавила.

— А ты-то чего так переживаешь? — усмехнулся я. Она натянуто улыбнулась и пожала плечами. Похоже, лёд между нами всё-таки немного растаял.

Но появление Грейнджер, на самом деле, не предвещало ничего хорошего. Тем более — практически сразу после инцидента, который повлёк за собой вызов на беседу с дисциплинарной комиссией. Последний раз эту дамочку я видел месяца три назад, когда только-только произошли первые ограбления магловских банков. Возможно, Нэнси была права. Тогда Грейнджер тоже приходила к Форду и, судя по всему, даже меня не заметила.

За последний год, пока работал в отделе, я встречался с Грейнджер трижды. Первый раз мы столкнулись в тот момент, когда обсуждали с Поттером моё назначение в только что созданный отдел. Мы говорили в его кабинете, когда туда ворвалась взмыленная Грейнджер с кипой документов. На ходу она орала на какого-то сотрудника такими словами, которые ни я, ни даже обалдевший от такого эффектного появления Поттер не считали нужным произносить вслух. Тем более, на людях. Перед этим я не видел её несколько лет, и испытал только одно чувство — раздражение.

Второй раз произошёл после жалобы Тейлора из-за подмешанного в чай порошка из блевательного батончика. Хоть меня тогда и не поймали, но всё-таки немного потрепали; пришлось тащиться в министерство для дачи объяснений. Мы с Грейнджер вместе ехали в лифте, и это длилось каких-то несколько секунд, которые показались вечностью. Тогда она сказала, будто слегка перед этим задержав дыхание, только одно:

«Здравствуй…»

Краем глаза я заметил, как она пялилась в потолок, будто боялась встретиться со мной взглядом. К слову сказать, я этой встречи и не искал, предпочитая сосредоточиться на носках своих ботинок. Последний раз — в период начала ограблений. Исключая срыв с потоком брани, в остальные встречи я натыкался на фирменную «каменную» физиономию, которая не изменилась бы, пусть даже под её задницей взорвалась бы бомба.

Если какой-нибудь чудак попросил бы меня описать свои к ней чувства, то я не нашёл бы сразу достаточно красочных эпитетов. Это было чем-то средним между ощущением от того, когда целый день к ряду где-то жужжит невидимая муха (и этот мерзкий звук будто заползает под кожу) и той симпатией, которую испытываешь к полуночному ору местных забулдыг, не затыкающихся до самого утра.

— Значит, и тебя вызывают завтра на эту беседу.

Нэнси вздёрнула подбородок.

— Да. Не понимаю, при чём тут вообще я?

— Как свидетеля, наверное, — правильно истолковав её возмущение, предположил я.

Никто, кроме Стюарта, не знал, что у нас с Нэнси что-то было. В большей степени благодаря правилу, которое гласило, что сотрудникам из одного отдела нельзя иметь никаких личных отношений между собой. В меньшей — потому что мне этого не хотелось.

Однажды я слышал, что в отделе неправомочного использования колдовства, который находился в здании министерства, парочку застали за весьма неприличным делом. Может, никого бы и не уволили, если бы кто-то прознал о самом факте этих отношений. Перевели бы одного из них в другой отдел или что-то в этом духе, но… Ситуация вышла слишком далеко за рамки дозволенного. Нет, ну только подумать! Вот идиоты.

Пока мы болтали о том, чего завтра ждать, я осушил вторую пинту и попросил счёт. Нэнси, разодетая и при полном макияже, домой сегодня явно не собиралась. Спорить с ней не хотелось.

Всего лишь час назад, когда я только-только получил извещение, стало не по себе. Почти сразу это чувство сменилось лёгкой заинтересованностью. Но рассказ Нэнси о том, что Грейнджер за каким-то чёртом припёрлась в отдел и говорила с Фордом, навевали некоторую тревогу. Оставалось только надеяться, что явилась она не по мою душу (хотя, я был бы не против, если по душу Тейлора), а в связи с какой-нибудь совершенно безобидной причиной.

Утро, обычно сопровождаемое утробным ором Кота и шумом проезжающих под окном машин, в этот раз встретило приятным ароматом кофе, витающим в прохладном воздухе. Сквозь задёрнутые в спальне шторы проглядывал мягкий сероватый свет. Похоже, сегодня снова пасмурно. На кухне что-то брякнуло, и Нэнси тихо выругалась.

Не то чтобы ей очень нравилась моя «магловская» жизнь. Но после нескольких громких ссор она больше не возмущалась, что в квартире нельзя пользоваться магией. Сама она имела съёмную квартиру в квартале волшебников в Бетнал Грин. Я наотрез отказывался ночевать у неё. Не хватало ещё, чтобы какой-нибудь любопытный соглядатай пустил ненужный слух.

В окружённой мощными маглоотталкивающими и защитными чарами части Бетнал Грин проживали только волшебники, беспрепятственно используя магию. Нэнси несколько раз предлагала пригласить специалиста, который навёл бы все положенные чары, чтобы и в моей квартире можно было бы колдовать и не привлекать внимания. Но отказываться от некоторых благ магловского мира, таких как телефон, телевизор и прочее, я не хотел. К слову, мои рассказы о том, что мобильный телефон — вещь очень удобная, возымели успех. Когда Нэнси обзавелась собственным, месяца три-четыре назад, (как она объяснила — только для связи со мной), я пожалел, что вообще открывал рот.

Я поискал взглядом футболку, но потерпел поражение. Не очень-то хотелось сейчас щеголять перед Нэнси «вечным приветом от Поттера» — белыми полосками шрамов, что остались на груди и животе после одной очень неприятной истории. Было бы неплохо, если бы она не видела и метки, но каждый раз перевязывать руку эластичным бинтом было попросту неудобно, а спать в рубашке с длинными рукавами — тем более.

В комнату вошла растрёпанная Нэнси с двумя дымящимися чашками. Я машинально натянул одеяло чуть ли не до подбородка, не успев доковылять до шкафа, чтобы вытащить оттуда хоть какую-то одежду. Пропажа обнаружилась сразу: Нэнси щеголяла в моей вчерашней футболке с логотипом «Ос» и призывом «поймай меня, если сможешь». Я, поморщившись, не стал говорить ей о том, что вещичку, вообще-то, стоило бы лучше отправить в стирку. Из-под футболки виднелся краешек чёрных кружевных трусиков. По моему личному мнению, они явно создавались не для удобства обладателя, а исключительно на радость его партнёру.

— Доброе утро, — проговорила Нэнси, всем своим видом выражая обратное.

Она протянула мне чашку, свободной рукой слегка раздвинула шторы и присела на край кровати. В свою кружку Нэнси вцепилась обеими руками.

— Что-то по тебе и не скажешь, — констатировал я, сделав глоток обжигающего, восхитительно ароматного свежемолотого кофе. Наконец-то Нэнси научилась готовить его без магии и не ту бурду, что называлась «растворимый».

— Через два часа твоя встреча с дисциплинарной комиссией. Что вообще им говорить?

Этот вопрос — «что им говорить» — она задала вчера раз двадцать.

— Правду. Говори правду. Всё как было, лгать ни к чему.

— Но я не хочу, чтобы у тебя были проблемы!

— А ты хочешь рассказать им что-то такое, из-за чего у меня могут быть проблемы?

— Что? Ох… нет, конечно нет, — Нэнси едва заметно и очень натянуто улыбнулась. Что с ней такое в последнее время?

— Но нужно будет ещё встретиться со Стюартом. Он обещал позвонить с утра.

Нэнси кивнула, но не сменила кислой мины. Допив кофе и поразмыслив немного о том, что под футболкой у неё совершенно ничего не было, я отставил пустую чашку. Нэнси ушла в ванную, а я, раскрыв шкаф, решил, что дисциплинарная комиссия вполне достойна и свежей рубашки, и чистых носков. Не успел толком ничего решить, как пришло сообщение. Наверняка Стюарт. И точно:

«Только что был в отделе. Тейлора не видел. Форд пока у себя, потерял Нэнси. Встретимся возле будки».

Нэнси проторчала в ванной добрых полчаса. Пока я возился с завтраком, то полностью осознал всё великолепие её вчерашней настойчивой просьбы сходить в ближайший супермаркет. И это было единственное полезное, что она вчера сделала. На моей памяти, так сильно она ещё не бесила.

Сначала жаловалась на слишком долгое ожидание в очереди. Потом ныла о том, что ей натёрли новые туфли. Потом возмущалась тому, что я слишком медленно шёл, после — что слишком быстро. Спустя некоторое время, уже дома, она сделала несколько замечаний в сторону вина, которое, вообще-то, выбрала сама. А во время просмотра одного из моих любимых фильмов «Третий человек», который хотелось бы посмотреть в тишине и покое, всю дорогу фыркала, закатывала глаза и шептала: «он же даже не цветной!». После всех этих выходок настроение было окончательно испорчено, и даже секс получился каким-то не таким, как всегда.

Когда Нэнси наконец-то вышла с мокрыми волосами и завёрнутая в полотенце, то тут же вызвалась помочь с глажкой рубашки. Я посмеялся над этим её порывом, вслух предположив, что она и утюг-то никогда в руках не держала. Отправив её на кухню, где уже остывал завтрак, оставил рубашку на диване. Но положил её так, чтобы Нэнси не увидела предательских мелких складок на рукавах. Обращаться с утюгом, вообще-то, мне тоже давалось не очень хорошо.

— Тебя Форд потерял. Ты что, не сказала ему, что и тебя вызвали в министерство?

Нэнси замерла с занесённой в руке вилкой и широко распахнула глаза.

— Э-э-э… Да как-то не до того было, если честно.

Во время завтрака Нэнси всё норовила узнать подробности дела об убийстве. Конечно, я не стал посвящать её в события субботнего дня. Мало ли, проболтается кому-нибудь. Коснулись в разговоре и дела с ограблениями, но я честно признался, что мне откровенно наплевать и на эти ограбления, и на Тейлора.

В назначенное время мы прибыли к телефонной будке, где нас и поджидал Стюарт, спрятав руки в карманах. Небо заволокло серыми тучами, было прохладно и по-утреннему свежо. Увидев со мной Нэнси, он едва заметно качнул головой. Я никогда не слышал от Стюарта что-то плохое о Нэнси, но подозревал, что его о ней мнение далеко не лучшее.

— В общем, не хотел писать в сообщении, — начал Стюарт, кивнув нам обоим в качестве приветствия, — но мне показалось, что я снова видел ту дамочку в костюме у кабинета Форда.

Мы с Нэнси посмотрели друг на друга.

— И чего вы переглядываетесь?

— Эта дамочка, между прочим, заместитель начальника отдела магического правопорядка.

— Ты серьёзно? — нахмурился он. — И… с чего это она снизошла до нас? Откуда ты вообще знаешь, что это она?

— Она сказала, — ответил я, кивнув на поправляющую воротник тренча Нэнси. — Слышала, как Форд назвал её по имени. Думаю, она может быть как-то связана с комиссией.

Стюарт пожевал язык, а потом сказал:

— Ну ладно. Ещё вопрос. Мы рассказываем всё так, как было? Или приукрасить? Он, вообще-то, сам полез.

Я усмехнулся. Ещё один.

— Что приукрасить? Там ещё человек семь торчало, помимо нас. Так что говорим всё как было, без всяких выдумок. Моей вины нет, так что…

Договаривать не было смысла, но такое беспокойство этих двоих было приятно. Мы втроём еле-еле загрузились в будку (в большей степени в этом был виноват Стюарт), и Нэнси, прижатая почти к самому аппарату, набрала положенную комбинацию. Будка тут же начала спускаться, погружая нас в темноту.

* * *

— Тебе просто повезло, — радостно объявила Нэнси, когда она, я и Стюарт вошли в холл здания отдела.

— Я больше всего волновался за отстранение, — заявил Стюарт. — Хорошо, что всё это закончилось.

Я самодовольно кивнул. Заседание комиссии прошло как нельзя лучше. По крайней мере, для меня. Возле кабинета, где предполагалось заседание, топтался и недовольный Форд, который, только завидев Нэнси, отозвал её на пару слов. На нас со Стюартом он даже взгляда не бросил. Я его понимал. Только он предупредил об отстранении, как ситуация между мной и Тейлором достигла своего пика. Тут же обнаружился и сам озлобленный Тейлор. Мы не проронили между собой ни слова, только мерили друг друга взглядами.

Провокация была засчитана и с моей стороны, и со стороны Тейлора. Правда, мне хотели приписать ещё и ту объяснительную после случая с блевательным батончиком. Спасло только то, что моё участие тогда доказать не смогли, а безосновательные обвинения Тейлора в счёт не пошли. Стюарт и Нэнси в один голос утверждали, что Тейлор вёл себя агрессивно и именно он был зачинщиком. В этот момент я еле сдержался, чтобы усмехнуться.

Отстранение было аннулировано, обошлось одним только выговором с занесением в личное дело: нарушение правил внутреннего распорядка и всё в таком духе. Как говорится, отделался малой кровью. Но с тоской подумал о том, что запись в личном деле ещё аукнется, и лучше бы всего этого не произошло. Тейлору, к моей бесконечной радости, отстранение не аннулировали, а потому его багровую рожу предстояло забыть на целую неделю. Форд был не особо доволен тем, что моё наказание было таким ничтожным. Сам виноват — мог бы просто отстранить нас обоих и без всякой комиссии.

Нэнси убежала в приёмную Форда на своё рабочее место, а мы со Стюартом продолжили обсуждать заседание комиссии. Затем тема плавно скатилась к субботнему дню и его событиям. Стюарт ожидал информацию об отце Софи, запрос на которого он сделал ещё в пятницу. Ещё должен был прийти отчёт судмедэксперта по поводу тела Софи и её палочки.

Стюарт вдруг шумно закопошился в ящике стола.

— Малфой.

— М?

— А где папка с делом? Я точно помню, что положил её в свой стол.

— Нет её у меня, — поочерёдно выдвинув все три ящика в своём столе, объявил я.

— Вот чёрт… Там же показания Макдэниэлов, миссис Хилл. Ещё отчёт о поездке в школу искусств, Форд его ещё даже не видел. Я его составил ещё в субботу, заезжал после того, как мы разошлись. Ведь специально сделал всё заранее, чтобы время сэкономить…

— Ты ведь там ничего не написал про Лютный переулок и тот ресторан?

— Нет, конечно! Только про школу искусств. Я тут подумал…

— Я скажу, что тебя там не было.

— А тебе за это не влетит?

— Раньше надо было думать, Стюарт.

— Да кто же знал, что так выйдет? Я и не надеялся…

— Слушай, ну неужели неравнодушный гражданин не может помочь следствию? — с вялой бравадой сказал я. — Просто скажу, что тебя со мной не было, и всё это только моя инициатива. Говорить с людьми не запрещено, верно? А чем я занимаюсь в свободное время — не его, Форда, дело. Так что не беспокойся. Тем более, информация очень интересная. Не думаю, что он будет очень против. Поворчит немного и ладно.

— В другое время — может быть. Но после комиссии…

— Ой, да ладно тебе, не занудствуй, — отмахнулся я и принялся писать запрос на получение ордера для изъятия видео с камер. — Поищи папку у себя ещё раз, у меня её нет.

В этот самый миг в дверь кабинета постучали, и вошла Лола Кэрри. Приметив Стюарта, она слегка порозовела. Впрочем, и сам Стюарт заметно приосанился. Я закатил глаза.

— Привет. Ну как слушание? — заправив за ухо прядь коротко стриженных каштановых волос, она прикрыла за собой дверь.

В руках у неё был объёмный конверт. В горчичного цвета свитере с воротником под горло (который странновато сочетался с её бледной фарфоровой кожей) и цветастой юбке в пол, она выглядела гораздо моложе своих двадцати девяти. Да и голос у неё был звонкий и высокий, почти девчоночий. Но это не раздражало, даже было забавно. Стюарт, её ровесник, напротив — выглядел старше лет на пять.

Лола бросила ему взгляд, едва заметно улыбнулась и снова посмотрела на меня.

— Ты уже в курсе, — я усмехнулся, наблюдая за этими странноватыми переглядываниями.

Они определённо друг другу нравились, но правила не позволяли им проявлять прямого интереса на рабочем месте. Стюарт до сих пор не набрался смелости предпринять хоть что-то, и я знал — дело вовсе не в правилах. Он попросту трусил, как сопливый пацан.

— Конечно, в курсе! Все это обсуждают. Хочу тебя предупредить, что многие таким исходом не очень-то и довольны. Тоже мне… Будто кого-то волнует их мнение. Этот Тейлор сам виноват, — она с негодованием фыркнула, тряхнув головой.

Лола была одной из тех немногочисленных людей, которые хорошо относились ко мне, да и я сам воспринимал её как хорошую приятельницу. Она производила впечатление человека, которому можно доверять.

— Ты ведь знаешь, что мне плевать? — я неопределённо махнул рукой, присматриваясь к конверту, который она держала. — Не беспокойся об этом. Что-то ещё случилось? Не из-за комиссии же ты пришла.

Лола быстро отвела взгляд от Стюарта и сказала:

— Точно. В общем, я сейчас заходила к Форду… Вы ведь в курсе про бал?

— Бал?

— Да, осенний бал. Ну вы что, в вакууме живёте? — она негромко мелодично хохотнула.

— Кажется, я что-то слышал, — пробубнил Стюарт.

— Неужели опять?

Я выдохнул. Лола — не без гордости — сообщила, что в этом году она участвует в организации бала и ей было поручено раздать приглашения.

Про себя подумал: нет на свете более идиотской, бесполезной и скучнейшей ерунды, чем этот, с позволения сказать, праздник. Вокруг совершаются преступления и творится всякая чертовщина, а министерство всё равно считает важным организовывать этот проклятый бал. Я готов был поджечь ботинки даже тому, кто придумал одно только название для этой нудятины.

Побывав на подобном мероприятии единожды, в самом начале службы, для себя я решил, что ноги моей там больше не будет. Ушёл оттуда почти сразу после официальной части, которая продлилась ровно двадцать минут. Мало того, что всё это нагоняло скуку, так приходилось выдерживать подозрительные изучающие взгляды, что было выше моих сил.

«Члены не магического и волшебного сообществ, — говорилось перед балом в прошлом году, — должны укреплять и поддерживать отношения для более продуктивной работы. Это же относится и к поддержанию дружеских отношений как внутри отделов Министерства Магии и их подразделений, так и между ними…»

Я мысленно усмехнулся от пронесшейся в голове мысли: если кому-то хочется укреплять отношения внутри отделов министерства, то обратились бы лучше в отдел неправомочного использования колдовства. Уж там-то об этом кое-что знают.

Лола вручила мне карточку с приглашением и заставила дать обещание, что обязательно приду, потому что «обязательно будет весело». Не желая её обижать, я согласился, не очень искренне улыбнувшись в знак благодарности.

— А ещё Форд попросил, чтобы вы оба к нему зашли, как освободитесь, — отвернувшись, сказала Лола, чуть дольше положенного задержав пальцы на карточке, которую передала Стюарту. Я беззвучно изобразил, будто меня только что стошнило прямо на стол.

— Он был один? — встрепенувшись, спросил я, отложив карточку на край стола, едва мазнув по ней взглядом.

— Не знаю, — слегка встревоженно ответила Лола, заметив такую реакцию. — Я не заходила в кабинет. Я зашла в приёмную, чтобы оставить для него и его секретарши приглашения. А тут он… Выглянул из кабинета, увидел меня и попросил вас позвать.

Мы со Стюартом переглянулись. Какого чёрта могло ещё произойти? Лола, между делом, попрощалась и ушла. Видимо, искать новую жертву для торжественного вручения приглашения.

Я опустил взгляд на приглашение. Там говорилось, что бал был назначен на эту субботу, шесть часов вечера, и проходить будет в здании министерства. Я сжал зубы. Почему-то этот простой факт чертовски взбесил.

Постучался в дверь приёмной, стараясь не реагировать на нервные подёргивания Стюарта. Нэнси проводила нас настороженным взглядом, но ничего не сказала.

Светлый кабинет Форда показался серым. По подоконнику нестройным ритмом стучали капли дождя, который будто не решил: устроить ли ему потоп или только слегка подмочить незадачливых пешеходов. Странно, что я не заметил разошедшейся непогоды.

Форд, как обычно, сидел за своим столом. Но в этот раз он был не один. Фигура, сидевшая на стуле с самого края его стола, была одета в брючный костюм тёмно-синего цвета, на затылке возвышался тугой пучок из каштановых волос. Тонкая шея вырастала из белоснежного воротничка рубашки. Я слегка поёжился. Наверное, просто сквозняк.

— Мистер Малфой, мистер Миллер, — кивнул Форд без всякого выражения и жестом пригласил нас сесть на два свободных стула.

Стюарт, сообразивший быстрее, занял крайний, оставив мне стул рядом с посетительницей. Помедлив ещё секунду, занял свободное место. Я отлично знал, что за дамочка сидела сейчас в этом мрачном кабинете, копаясь в своей сумке. Ещё до того, как Форд успел что-то сказать, я произнёс:

— Здравствуй… Грейнджер.

Раздражение, привычное, как чашка кофе после пробуждения, было уже тут как тут. Я не знал, как ощущал себя Стюарт, но мои собственные чувства болтались где-то на отметке «жертва гнусного заговора».

— Да… Мистер Малфой, вы уже знакомы. А вам, мистер Миллер, — Форд обратился к Стюарту, который уже вежливо кивал моей соседке, — я хочу представить мисс Гермиону Грейнджер, заместителя начальника отдела магического правопорядка. Вряд ли вы встречались до сегодняшнего дня, верно?

Стюарт кивнул.

— Верно, не имел счастья познакомиться раньше. Очень приятно, мисс Грейнджер.

«Не имел счастья…» Он это серьёзно?

— И мне очень приятно, мистер Миллер. Будем знакомы, — ответила она без всяких эмоций.

Я тихо фыркнул, и прекрасно знал, что Грейнджер это услышала. Острые коленки, обтянутые плотной тёмно-синей тканью, чуть сдвинулись вбок, подальше от моих. Сидела так, словно палку проглотила! И в каждой черточке — фирменная «каменная» надменность. Между тем, Форд продолжал:

— Мисс Гермиона Грейнджер прибыла в наш отдел по моей просьбе, чтобы помочь в поисках.

— С чего бы это? — не сдержался я, поймав недоуменный взгляд Форда. Но с ответом выступила всезнающая Грейнджер, не терпевшая, видимо, вопросов без ответов.

— Поиск людей — одна из моих специализаций, — чётко и без запинки отрапортовала она.

На секунду мне показалось, что она вообще ненастоящая. Что-то вроде робота. В ответ на такое заявление я широко улыбнулся и обратился к Форду.

— Я уже вычислил, где прячется подозреваемый.

Форд и Грейнджер уставились на меня с налётом лёгкого недоумения во взглядах. Стюарт, сидящий рядом, медленно сползал на стуле.

— В каком это смысле? — пролаял Форд, бросив осторожный взгляд на гостью.

— Я знаю, где этот Билли. Сэр.

— И откуда это? Малфой… Ты был отстранён. Что ты имеешь в виду? Миллер, надеюсь, ты тут не при чём?

— Он тут не при чём. Я был отстранён, но не упоминал ни полицию, ни министерство магии, ни даже сочетание «расследование убийства». Просто поговорил с несколькими людьми, которые, по моему мнению, могли знать Билли. И ещё я выяснил кое-что о том «друге» Софи, которого упоминали Макдэниэлы.

— Что? — Форд совсем обалдел от такого заявления и снова посмотрел на Грейнджер. За дело взялась она, чуть развернувшись и слегка сведя брови.

— То есть, вы хотите сказать, что во время отстранения продолжали работать над делом без ведома начальства и своего напарника? Без поддержки? Без плана? На удачу?

— Я хочу сказать, что в свой выходной, без значка и удостоверения сотрудника отдела магического правопорядка во время прогулки встретился и поговорил с несколькими людьми, которые кое-что знали о том, что могло бы помочь в расследовании.

— Значит, вы обсуждали личность подозреваемого с третьими лицами? — Грейнджер слегка приподняла бровь. Отступать она была не намерена.

— Нет, я с ними ничего подобного не обсуждал, — выходя из себя, ответил я.

— Но откуда нам знать, что это не так? — не замедлила отозваться она. Я не сдержал раздражения.

— Оттуда, что до субботы мы вообще о нём ничего не знали!

Все замолчали. С каменным лицом я посмотрел на Форда.

— Но я видел его фотографию и знаю, как он выглядит. Описания трёх свидетелей полностью соответствуют внешности того человека, которого я видел на том фото. Мне не удалось сделать копию, это было бы слишком подозрительно.

Форд прокашлялся.

— Кхм, да… Так что там, про этого подозреваемого?

Я вкратце описал поход по кафе и удачный случай со «старым другом», про то, как вспомнил о татуировке и отправился в Лютный переулок (Грейнджер, услышав это, поёрзала на своём стуле), чтобы спросить в местном тату-салоне о некоем Билли с татуировкой на руке, а также поведал про его укрытие в Сейнт Кэтринс. Во время рассказа я представил всё так, будто Стюарта со мной не было, а его путешествие в школу искусств никак не связано с моими субботними приключениями.

— Я уже составил запрос для получения ордера на изъятие записей с видеокамер, — закончил я и положил перед ним лист бумаги для подписи. — Мы с детективом Миллером это обсудили и готовы ехать в Сейнт Кэтринс, нужно только ваше разрешение и несколько человек в команду для поддержки. И ещё нужно поместить несколько наблюдателей в Лютный переулок. Если Билли надумает вернуться, то…

— А с чего вы взяли, что эти ваши знакомые не связались с подозреваемым и не предупредили его о том, что его разыскивают? — высказалась «помощница», прервав меня.

Я посмотрел прямо в лицо Грейнджер и вдруг подумал, что толком никогда её не рассматривал. Особенно так близко. Никогда бы не подумал, что у неё такие тёмные глаза. Впечатление было неоднозначное.

— Во-первых, не думаю, что это кому-то нужно. Во-вторых — у него сейчас есть проблемы поважнее, чем некий человек, который хочет стрясти с него очередной долг.

Снова повисла тишина.

— Будет в-третьих или аргументы закончились? — поразмыслив, сказала Грейнджер. — Уверена, в Сейнт Кэтринс вы его уже не найдёте. А что за «старый друг»? Вы должны ввести меня в курс дела. Уверена, я смогу помочь вам.

Я с сомнением хмыкнул, но промолчал под тяжёлым взглядом Форда.

— Ну… Хорошо, — наконец-то произнёс Форд в повисшей тишине. Грейнджер отвернулась.

— Сэр, вы не в курсе, где все документы по делу? — спросил Стюарт, оценив ситуацию и поняв, что никто больше ничего не хотел добавить. Форд кивнул на край своего стола.

— Да, нужно было сделать копии, можешь забрать. В общем…

Он бросил вопросительный взгляд на Грейнджер. Похоже, он её слегка побаивался.

— У вас, мисс, есть ещё вопросы?

— Нет, — безразлично проговорила она и взяла в руки сумку. — Если появятся, то…

— Обращайтесь. Кабинет я уже вам показал, — выдал Форд с приторной улыбочкой. Но… что он сказал? Кабинет? Так она ещё будет и ошиваться здесь на постоянной основе?

Грейнджер ушла, сказав, что ей нужно «срочно кое с кем связаться», а мы со Стюартом не двинулись с места. Оставалось только клокотать от злости, предвкушая все те проблемы, которые обязательно возникнут с появлением в отделе мисс-заместительницы.

Ещё минут двадцать обсуждали дальнейший план действий, не касаясь темы новой сотрудницы. Форд оставил свою подпись на принесённом мной документе, дал разрешение на поездку в Сейнт Кэтринс, позволив самим выбрать несколько человек из отряда волшебной полиции. Я рассказал Форду, что с некоторым сомнением отношусь к тому, что убийца Софи — Билли. Учитывая его сомнительную возможность увязаться за девушкой в Сохо, меня настораживало и то, что он вышел на работу спустя всего несколько часов после предполагаемого убийства. Форд отреагировал неоднозначно, но согласился, что найти Билли всё равно нужно.

Так хорошо начавшийся день очень быстро катился к чертям. Я искренне не мог понять, зачем тут нужна Грейнджер? Будто мы до этого не разыскивали тех, кто не хотел быть найденным. Какой у неё в этом деле интерес? Когда мы покидали кабинет Форда, я хотел было спросить его, что всё-таки значит появление такой «помощницы», но передумал. Вместо этого он сам меня остановил и попросил «ввести мисс Грейнджер в курс дела и ни в коем случае с ней не пререкаться». Из кабинета я вышел озлобленным и на Грейнджер, и на самого Форда.

В приёмной Нэнси вручила нам несколько конвертов, которые пришли во время нашей беседы с Фордом. Во-первых, мы наконец-то получили информацию от судмедэкспертов. В общем-то, мы оказались правы насчёт времени смерти. Произошла она в период с часу до двух дня. Во время первого осмотра тела, я решил, что Софи кто-то ударил по голове, и она упала, но выяснилось, что удар был всего один. Обнаруженные в ране следы говорили о том, что орудием убийства, по сути, стал асфальт — неудачное падение и последующая мгновенная смерть. Но зато на теле обнаружены следы какого-то сильного заклинания. В отчёте было указано: судя по магическому следу, который удалось обнаружить, это было что-то вроде заклинания обезоруживания или полностью парализующие чары — точнее сказать было невозможно. Обнаруженный на предплечье, возле сгиба локтя, синяк был получен незадолго до смерти. Во-вторых, удалось выяснить кое-что и о палочке. Последним выявленным заклинанием оказалось то, что расщепляет объекты. Мы сделали вывод, что им убийца, возможно, избавился от личных вещей Софи. Но почему не избавился от самой палочки? Никаких отпечатков, кроме отпечатков самой Софи, на палочке найти не удалось. Оставалось только ждать информацию из полиции маглов об отце Софи.

Стюарт всё суетился и суетился, а после отправился договариваться с отрядом волшебной полиции. Его, как и меня, неприятно поразил тот факт, что теперь к делу подключилась такая «помощница». Нехотя подумав о том, что придется тащиться в Министерство за ордером, я внезапно осознал, что наличие под боком заместительницы начальника избавляет от этой неприятной процедуры. Она вполне может выдать ордер, хотя в кабинете Форда об этом даже не заикнулась.

Поездку в Сейнт Кэтринс назначили на вечер, а потому было достаточно времени, чтобы собрать группу. Из кабинета мы вышли одновременно. Стюарт — на второй этаж, к сотрудникам, которые занимались связями между отделами. Я, сжимая подписанную Фордом бумажку, к соседней двери. Как бы комично это не было, но «подселили» Грейнджер именно в соседний кабинет. Наверное, чтобы удобнее было следить.

Я постучался, и ответом была тишина. Но через секунду за дверью застучали каблуки, а после раздалось приглашение войти. Я глубоко вздохнул.

— Мне нужно, чтобы ты подписала ордер на изъятие видео с камер. Чтобы не терять время в Министерстве.

Кабинет словно заволокло серой дымкой, за окном по-прежнему отбивал свой ритм не на шутку разошедшийся дождь. Похоже, кабинет до этого пустовал. Раньше я не особо обращал на него внимание. Грейнджер присела на краешек стола и важно сложила руки на груди. В тёмно-синем костюме и с тугим пучком из волос, она выглядела намного старше своего возраста. Единственным ярким пятном на лице была красная помада, чудовищно контрастирующая с бледностью. После некоторого молчания и рассматривания меня до нелепости надменным взглядом, она сказала:

— Конечно, давайте сюда.

Всё с тем же безразличием на лице, она протянула руку. Я сделал несколько шагов вперёд и передал ей документ, внимательно наблюдая за тем, как Грейнджер копается в сумке и вчитывается в документ, подписанный Фордом. Интересно, она вообще испытывала хоть какие-нибудь чувства? Ну хоть что-то?

— Зачем ты здесь? — ровным голосом спросил я. Она подняла глаза, не двинувшись при этом ни на дюйм. Теперь Грейнджер смотрела исподлобья, что выглядело весьма жутко.

— Меня пригласили, — и тут же опустила взгляд, продолжая читать документ.

— Я уверен, что помощь не понадобится. Или ты собралась и в Сейнт Кэтринс с нами тащиться? — с усмешкой проговорил я, многозначительно глядя на туфли на высоченных каблуках. Мне казалось, что если она встанет рядом, то мы окажемся одного роста.

— Нет ничего страшного, чтобы принять помощь в расследовании. Дело, всё-таки, важное. А некомпетентность, она, знаете, лечится, — с жутким подобием вежливой улыбочки, которую я назвал бы оскалом, она коснулась листа палочкой, шлёпнула по нему печатью и протянула мне. Мышца под глазом непроизвольно дёрнулась. Представив, как размазываю по её физиономии эту мерзкую помаду, злость удалось задушить на корню.

— Некомпетентность? — тут я позволил себе натужную саркастичную усмешку и выдернул лист из её пальцев.

— А как ещё назвать вашу необдуманную попытку узнать что-то о подозреваемом в то время, когда вы, мистер Малфой, были отстранены от работы?

— Значит, вы, мисс Грейнджер, явились сюда в качестве врача?

— Что-то в этом духе.

Я сжал кулак, свободный от документа, чтобы не заскрипеть зубами от злости. Сказать, однако, ничего не успел.

— Зайдите минут через двадцать, чтобы подробнее ввести меня в курс дела. И обсудить план действий. А мистер Миллер сейчас где?

Я изобразил на лице простодушие.

— А что, в мои обязанности входит следить за вашими пациентами?

— Да, — коротко ответила. — Если они приходятся вам напарниками. До встречи.

Я покинул её кабинет с непреодолимым желанием что-нибудь разгромить. Тут как раз вернулся Стюарт и объявил, что группа будет готова к назначенному времени. Сделав несколько глубоких вдохов, рассказал ему о предстоящем «введении в курс дела».

Очевидно, вид у меня был совершенно обалдевший от таких кульбитов судьбы, потому что Стюарт очень осторожно поинтересовался, в порядке ли я. Если быть честным, то я не знал, что ему ответить.

— Может, она и не человек вовсе? — высказался Стюарт, когда выслушал меня. Мы сидели в столовой для сотрудников, я то и дело бросал взгляд на часы.

— Чего? — рука с чашкой чая дрогнула. — Ты о чём?

— Не знаю. Может, она и правда… какой-нибудь… робот? Я тоже был в кабинете Форда, между прочим, и слышал, как она разговаривает.

Я выдохнул.

— Стюарт, ты поосторожнее с такими вот высказываниями.

— М? — промычал Стюарт, не отрывая взгляда от Лолы, которая сидела за пару столиков от нас.

— Я говорю, ты уже год знаешь о магии. Стоит ли разбрасываться такими фразами?

— А, вон ты про что… М-да, прости. Конечно, она человек.

— Ты уже пригласишь её?

— Что? — встрепенулся напарник. — Кого?

— Да брось. Вы уже пару месяцев в гляделки играете. Соберись и пригласи её. И повод есть.

— А как же твоё правило «не говори со мной о личном, иначе заколдую»?

— Да, но когда тебя это останавливало? — я усмехнулся. — Просто меня раздражает эта ваша… неопределённость. Стоит только Лоле…

Стюарт зашипел, махнув на меня рукой.

— Ну ладно, ладно. Стоит только ей появиться в поле твоего зрения, как ты тут же отключаешься.

— Неужели? — он снова бросил взгляд на Лолу. Она помахала ему рукой. Стюарт чуть не опрокинул свою чашку.

— Стюарт!

— Ничего подобного, — он скорчил равнодушную мину.

— Что и требовалось доказать. Ты и правда слышал об этом бале раньше? Или просто так сказал?

— Да, слышал. Где-то пару недель назад, — ответил он, шмыгнув носом и делая глоток из своей чашки.

— А почему я не слышал?

— Ты слышал, вообще-то. Я думаю, что ты просто фильтруешь всё, что не касается работы. Чем ты, к примеру, интересуешься вообще?

— Ну… Я сплю, ем, и всё такое.

— Отличное хобби, — хмыкнул Стюарт. — А ты-то с кем пойдёшь? С Нэнси?

— Ага, сейчас же. Ещё чего не хватало. Форд и так бесится. Не думаю, что стоит трепать его нервы ещё и этим. Ты представляешь, что с ним будет, узнай он… Впрочем, не важно. Пошли уже отсюда, нас там одна ведьма заждалась.

По пути к Грейнджер размышлял о том, что её появление стало не просто какой-то неприятной неожиданностью. Это откровенно выбивало из колеи. Главным образом потому, что лично мне казалось это лишним, просто глупой блажью. Теперь-то я сообразил, что имел в виду Форд, когда произнёс ту самую фразу: «есть у меня одна идея…». И её приход в тот же день, после выходки Тейлора, тоже укладывался в эту историю. Грейнджер вовсе не было дела до разбирательств между подчинёнными. И уж тем более до дисциплинарной комиссии.

Я решил держаться отстранённо, памятуя о просьбе Форда. Бесить начальницу было бы просто глупо. Лучше по-быстрому решить вопрос с поисками, и тогда она отправится обратно в свою министерскую обитель. Тихо, без скандалов, упрёков и эмоций — именно под таким девизом должно пройти время её пребывания в отделе. Билли найдётся в Сейнт Кэтринс, «старый друг» обнаружится на камерах и — прости-прощай, мисс Грейнджер, было бы приятно больше никогда с вами не видеться.

В присутствии Стюарта сдерживаться было гораздо проще. Но дело было совсем не в этом. Я никогда не разговаривал с Грейнджер дольше, чем было необходимо для нескольких оскорблений. Сидя в кабинете и наблюдая за её странным, будто натянутым, как тетива лука, поведением, испытывал вместо привычного раздражения одно лишь недоумение. С ней и правда что-то происходило. Или наоборот, не происходило вообще ничего? Почему она такая дёрганая? Она ни разу не улыбнулась, даже ради приличия. Её лицо вообще не выражало никаких эмоций. Хотя, в отсутствии сосредоточенности её нельзя было упрекнуть. Она так внимательно смотрела на Стюарта, когда он говорил, что несколько раз напарник сбивался и начинал заикаться, чего раньше за ним не наблюдалось. Похоже, Грейнджер на всех производила подобное впечатление, и постепенно у меня и вовсе исчезло желание с ней огрызаться.

Она выслушала всё, что мы готовы были ей предоставить по делу, потом что-то записала в свой блокнот с выпуклой двойной буквой «М».

— Значит, в Лютный переулок вы ходили за тем, чтобы расспросить о татуировке подозреваемого? — обратилась она ко мне. Тут Грейнджер позволила себе слегка прищуриться.

Странновато было слышать от неё «вы». И до жжения в лёгких — неприятно. Какую бы строгость не источал её деловой костюм и тугой пучок из волос, покоящийся на затылке, всё это выглядело не как попытка соблюсти приличия, а как самая настоящая насмешка. Я не имел понятия, как на такое реагировать. И тут же представил, как удивился бы Поттер, если бы я обратился к нему на «вы». К чему это глупое соблюдение субординации? Будто мы не знакомы. Будто не учились вместе. Будто нас не связывали семь, пусть и неприятных, школьных лет.

Как бы ни отмахивался, из головы никак не лезла мысль, что судьба нашла ещё более изощрённый способ поиздеваться надо мной. Грейнджер, которая стояла на много карьерных ступенек выше и от чьего взгляда шугался даже Форд, теперь здесь, передо мной, собралась работать над нашим со Стюартом делом. Но что особенно неприятно удивило — ещё и ехать с нами на задание. Видимо, чтобы воочию убедиться в своей правоте. Начальница, чёрт бы её побрал. Конечно, она и так считалась нашей начальницей, но осознание того расстояния, которое нас разделяло, очень грело душу.

— Да, я был в Лютном переулке именно за этим. Повторюсь: в своё свободное время. Это, надеюсь, не проблема?

— Конечно, нет, — тут же ответила она, и в голосе послышались нотки сарказма. — Всего лишь сотрудник отдела магического правопорядка, повторюсь — в своё свободное время — разгуливает в Лютном переулке. Очевидно, это может произойти с каждым.

Я тупо уставился на неё. Во мне боролись две половины: одна очень хотела съязвить, другая предлагала благоразумно промолчать. Как оказалось, Грейнджер не только превратилась в надменную стерву, а, как бы смешно это ни звучало, ещё и отрастила зубы.

— Сарказм, мисс Грейнджер, низшая форма юмора, — с вежливой улыбочкой проговорил я. К несчастью, та половина, что убеждала заткнуться, с треском проиграла.

— А вы, мистер Малфой, как я погляжу, в этом очень хорошо разбираетесь?

Воцарилась тишина. Её физиономия приняла вид лёгкого удивления, как бы говоря: «очко в мою пользу». Я фыркнул и покачал головой, безмолвно отвечая: «мне это не интересно».

— А что было в пятницу?

— А что было в пятницу? — лениво отозвался я, всем своим видом давая понять, что присутствовать здесь мне в тягость.

— Я имею в виду, чем вы занимались.

С ответом выступил Стюарт, решив, что мне и правда нужно заткнуться. Похоже, от нашей «беседы» он слегка обалдел. Грейнджер слушала внимательно и с таким видом, будто не нахамила несколько минут назад. Казалось, она о чём-то сосредоточенно размышляла, и это навевало необъяснимое чувство тревоги.

— Да что с тобой? — прошептал Стюарт, когда мы вернулись к себе.

— Что со мной? Со мной? — возмутился я, но тоже приглушил голос. — Да ты слышал, как она разговаривала? Будто я в чём-то провинился!

— И что, будешь теперь играть с ней в игру «кто-кого-переязвит»?

— Переязвит? Ты в курсе, что нет такого слова?

— Но ты меня понял! Что тебе Форд сказал? Так что держи-ка ты себя в руках. С этой дамочкой, по-моему, шутки плохи.

Я с сомнением фыркнул.

— Ну да.

— Ты ведь не собираешься проверять это?

— Да плевать мне на неё, ясно? — со злостью прошипел я. — Мне вообще никакого дела до неё нет!

— Что-то незаметно! С чего ты вообще на неё накинулся? — допытывался Стюарт, бросая настороженные взгляды на дверь.

— Сдалась она мне.

— Вот и отлично. Всем на всех плевать, лучший расклад, — не без удовлетворения продекламировал он. — До поездки в Сейнт Кэтринс ещё три часа. Давай съездим в тот ресторан и разберемся с записями камер.

— Поехали, — продолжая клокотать от злости, пробормотал я.

Уехать подальше от ведьмы Грейнджер было бы весьма кстати. Да и побыстрее разобраться с поисками «старого друга» было бы отличным раскладом: возможно, завтра этой сучки в отделе уже не будет.

С камерами мы изрядно помучились. Похоже, что тот рыжий молодой бармен меня даже не узнал. С чисто выбритым лицом, минимально заметными остатками моей встречи с кулаком Тейлора и в официального вида одежде, я мало походил на самого себя с разбитой физиономией, щетиной и в кожаной куртке. Оно и к лучшему.

Софи на записи мы приметили сразу, пусть и изображение было чёрно-белым — слишком уж приметная у неё была внешность. Как на зло, тот самый мужик, которого описывал бармен, сидел к камере спиной. К другой камере он сидел лицом, но они с Софи слишком далеко от неё сидели, чтобы можно было хоть что-то разобрать. Камера, находящаяся на улице, показала, что мужчина вышел из кафе, и они с Софи разошлись в разные стороны. Надпись в уголке экрана гласила, что покинули они заведение в двадцать одну минуту второго.

С уличных камер проследить за Софи не удалось бы по двум причинам: огромное количество туристов и слишком большая отдалённость самих камер. Впрочем, всё было не так уж и беспросветно. Мы выяснили, что знакомый Софи отправился по Грэйт-Портленд-стрит, но после чего будто растворился.

— Он мог наложить на себя чары невидимости, к примеру. Как вариант, — рассуждал я вслух спустя часа два, пока мы сидели в машине. Стюарт закурил.

— Или просто куда-то свернул. Такой вариант ты не рассматриваешь? Может, он и вовсе не был волшебником? Софи училась в школе искусств, мало ли…

— Ладно, разберёмся с этим позже. Ты забрал распечатки?

Стюарт кивнул на стопку листов с распечатками фотографий с камер, которую уже упаковал в пластиковую папку. Теперь она покоилась на заднем сидении авто. Время уже поджимало. Явившись к складам в назначенное время, я с неприязнью заметил, что Грейнджер была тут как тут. Группа полицейских, девять человек, стояла вокруг автомобиля, разложив на капоте карту местности. Хозяин машины угадывался сразу. Я не мог сказать точно, чем были вызваны эти подозрения, но от тёмно-бежевого блестящего небольшого авто определённо попахивало занудством.

Дождь давно закончился, но было по-прежнему пасмурно. Тучи, бледно-серые, висели очень низко, а влажный воздух казался чересчур густым и тяжёлым. Грейнджер, увидев остановившуюся машину, властным жестом попросила подойти. Она была одета в чёрный защитный костюм сотрудника волшебной полиции: сплошной комбинезон, наглухо закрывающий все части тела. Благодаря тому, что чуть ли не каждая ниточка плотной ткани была пропитана чарами, костюмы защищали от многих мелких и средних заклятий. От смертельного заклинания, конечно, никакая защита не помогла бы.

Её повседневная одежда — брюки, свободного покроя пиджак и такая же рубашка, как выяснилось теперь, отлично скрывали тот факт, что Грейнджер была очень тощей. Без каблуков и высоко собранных волос, она казалась ещё и мелкой. Защитный костюм довольно плотно облегал её тело, и я, не без яда, подумал о том, что у неё, по-видимому, не было сисек. Только два нагрудных кармана определяли примерное расположение груди. Но надо было отдать ей должное — выглядела она очень собранной и серьёзной, хотя ранее утверждала, что никого в указанном Люси месте мы не найдём.

— Вот здесь, — она ткнула пальцем в кусок бумаги, и мы со Стюартом одновременно склонились над картой, — те самые склады. А тут, по бокам, похоже, сквоты. Две группы будут прочесывать их, другая пойдёт на территорию складов.

Заброшенные склады располагались недалеко от доков Сент-Катрин, и, к нашему счастью, людей там было совсем мало. Немногочисленные прохожие обходили нашу компанию чуть ли не за милю, ни один не решался, как это иногда бывало, подойти и спросить: в чём тут дело и что происходит. В большинстве случаев, магловские полицейские не носили с собой оружие, но так как Стюарт был маглом, на это задание Грейнджер вручила ему пистолет, грозно сверкнув при этом взглядом. Сам Стюарт оружие не очень любил, хоть и клялся, что стреляет отменно.

Разобравшись с картой и планом действий, мы со Стюартом, прямо поверх брюк и рубашек, натянули защитные костюмы, которые он попросил прихватить для нас. Грейнджер с особым занудством напомнила об антитрансгрессионных чарах. Никто не сказал ни слова в ответ на это напоминание. В принципе, такие вот облавы — явление вполне обычное. Главное действовать по чётко определённому алгоритму и быть предельно внимательным и собранным.

Стюарт заявил, что поведёт группу в один из сквотов. Грейнджер решила пойти в другой, а мне достались поиски на территории складов. Разделившись на три группы, мы разошлись в разные стороны. Я пошёл вперёд, разбрызгивая лужи, остальные шли за мной. Вокруг стояла оглушительная тишина, разве что из доков до нас доносилось размеренное, с правильными интервалами, гудение.

С обеих сторон кусок земли был зажат глухими грязными стенами выставленных в длинные ряды таунхаусов. Те самые сквоты, о которых говорила Грейнджер. У оснований дома поросли густыми кустарниками. Невысокий металлический решётчатый забор, огораживающий территорию складов, возвышался практически впритык к стенам. Тесно прижатые друг к другу низкие железные коробки, на манер вагончиков, образовывали (если судить по карте) что-то вроде лабиринта. Коричневые и проржавевшие, вагончики были щедро изрисованы яркими граффити. Дороги, шириной метра два, сильно развезло, и очень скоро ботинки и низ комбинезона были заляпаны вязкой грязью.

В петлях некоторых вагончиков болтались огромные амбарные замки, двери других были открыты нараспашку. Я то и дело готовился увидеть здесь шатающихся обитателей близлежащих сквотов, которые ищут, чем поживиться или собирают металлолом. Но было тихо, пусто и очень грязно. Я покрепче сжал в руке палочку, приготовившись к любой неожиданности. Шуршащие от порывов ветра блестящие обертки из-под чипсов, картонные упаковки от фастфуда, полиэтиленовые пакеты, бутылки, покореженные куски ржавого металла, вроде труб и каких-то деталей — казалось, будто этот хлам потихоньку захватывал всю территорию.

Наручные часы показывали ровно шесть часов двадцать минут, когда к нам присоединилась группа Грейнджер. По её каменному лицу я сразу понял, что они ничего не нашли.

— Там вообще пусто. Кажется, даже никто не живёт, — тихо, но очень чётко, сказала она, как только подошла.

— У нас тут тоже пока ничего, — ответил я, несколько разочаровавшись от такой новости.

Сами мы обошли лишь половину территории, и пока не обнаружили никаких признаков того, что здесь кто-то мог жить или иметь временное убежище. Грейнджер чуть приподняла подбородок, приобретя при этом вид такой самодовольный, что я в мгновение рассвирепел. Однако, промолчал. Не выяснять же отношения при полицейских?

Все вместе — я, шесть полицейских и Грейнджер — прошли немного вперёд и снова разбрелись, теперь уже по двое. Шестеро полицейских испарились моментально, чему я вообще не удивился. Похоже, находиться рядом с начальницей им не особо-то хотелось. Мы остались вдвоём.

— Я же говорила, что ваша идея… — начала она, и я тут же насмешливо фыркнул.

— Что?

— Ничего. Просто не могу понять, зачем ты всё усложняешь, — я свернул влево, к решётчатому забору, который отделял территорию от стены сквота. Грейнджер засеменила за мной, разбрызгивая грязь.

— Я? — вмиг ощетинилась она. — Это вы…

— Мы семь лет вместе учились, в конце концов, — закатив глаза, заявил я, не в силах слушать её дурацкое издевательское «вы». — Можешь и не соблюдать субординацию, тут тебя точно никто не услышит. И обращаться ко мне «вы» и «мистер Малфой» не обязательно.

— Я делаю что-либо или не делаю не потому, что на меня кто-то смотрит или не смотрит, — витиевато ответила она холодным тоном, поравнявшись со мной. — А вам стоило бы субординацию соблюдать.

Я резко затормозил и жестом дал ей понять, чтобы она заткнулась. Мне послышалось какое-то движение. Но тут же сообразил, что это всего лишь ветер шуршит запутавшейся в ветках куста блестящей упаковкой из-под чипсов.

— Да как скажешь… те.

И пошёл вперёд. Внутри всё так и колотилось от злости. Вот же стерва.

По правую руку вдаль уходили ещё штук десять вагончиков. На одном из них, ближайшем ко мне, была надпись: «боролись ли мы за великое или за мелочь, поставив на колени совесть, благословленные убивать», сделанная яркой жёлтой краской, которую было отлично видно на коричневой металлической стене. Левее самой последней железной коробки, возле одиноко торчащего из земли металлического столба, кто-то вырыл яму. Комья влажной чёрной земли кучей были навалены возле решётчатого забора. Тупо подумав о том, что кто-то, наверное, хотел вырыть этот столб и получить немного деньжат, я бросил ещё один взгляд на режущую глаза надпись. Грейнджер молча обогнала меня на несколько шагов, чтобы первой заглянуть за угол самого дальнего вагончика. Я машинально ускорил шаг.

Лишь миг понадобился для того, чтобы понять, что произошло. Я видел, как Грейнджер развернулась, будучи уже возле самого последнего складского вагона. Видимо, для того, чтобы что-то сказать. И как только она это сделала, вокруг раздался такой оглушительный вой, будто тысяча кошек одновременно завопили над самым ухом. Раздирающий барабанные перепонки визг всколыхнул стаю птиц с крыш сквотов, десятки металлических вагончиков в ответ на это дребезжание завибрировали — и каждая клеточка тела будто затрепетала, готовая рассыпаться на куски.

Грейнджер, заткнув уши руками, выронила палочку. Она сделала шаг назад, ещё один. Её ботинки оставили след, примяв комья чёрной земли. Пятка опасно нависла над вырытой ямой. Грейнджер попятилась ещё, будто её что подтолкнуло: в следующий миг она отклонилась назад, широко распахнув глаза и открыв рот, готовая свалиться в зияющую чернотой яму. В несколько прыжков я подскочил к ней, выбросив вперёд руку, совершенно на удачу. В голове мгновенно пронеслись десятки, нет — сотни мыслей. Глубока ли эта яма? И что будет, если туда упасть? Сердце готово было вывалиться наружу, оно с бешеной скоростью билось уже где-то в горле.

Под жуткий вой, который абсолютно дезориентировал, пальцы схватились за плотную ткань. Мне показалось, что я почувствовал дикую вибрацию, которое распространяет отчаянно бьющееся под костюмом сердце. Я резко потянул Грейнджер на себя, мгновенно отпустив — так, что она кулём повалилась прямиком в грязь. Руки дрожали как после двухнедельного запоя, и отменить действие воющих чар мне удалось только с третьей попытки. Всё смолкло, но на каких-то пару мгновений. Со стороны того сквота, куда отправился Стюарт со своей командой, раздавались мужские выкрики.

Всё это произошло за какие-то несколько секунд, которые, будто жвачка, растянулись на целую вечность. Я пошатнулся — закружилась голова. Грейнджер по-прежнему сидела в грязи, завалившись на бок и склонив голову. Тут же из-за угла появились шестеро полицейских с палочками на изготовку, дико вращая глазами и не говоря ни слова. Я отправил их к сквотам. Все шестеро одновременно кивнули и поспешили в указанную сторону. Выстрелов я не слышал — хороший знак. Но их могли заглушить и воющие чары.

Я сделал несколько шагов в сторону, готовый пойти за полицейскими, которые уже скрылись из виду, но остановился. Грейнджер не двигалась. Я поморщился — не померла ли, от испуга? Нет, вроде жива. Спина сотрясается, голова опущена, одна рука, по локоть в коричневой жиже, держится за грудь. Я понадеялся, что это не какой-нибудь сердечный приступ. Волосы, заплетённые в толстенную косу, растрепались и тоже были заляпаны грязью. Подошёл, поднял из лужи её палочку и протянул ей. Но реакции не последовало. В ушах всё ещё шумело, но я с удивлением и весьма отчётливо услышал исходящие от неё рваные всхлипы.

Через пятнадцать минут возле складов уже была целая толпа народа.

Потревоженные шумом местные жители, прохожие, работники доков — все они теперь образовывали полукруг возле территории складов. Несколько магловских полицейских, огородив территорию, внимательно следили за тем, чтобы никто не проник за жёлтую ленту. Отдел магических происшествий и катастроф чуть ли не всем составом прибыл на место, пытаясь разобраться и с произошедшим, и с толпой налетевших зевак.

Мы стояли неподалёку от полицейской ленты. Я лениво подумал о том, сколько же придётся измарать бумаги, чтобы написать отчёт об этом происшествии. Стюарт, тяжело дыша, рассказывал о событиях в сквоте.

Как выяснилось, когда сработали Воющие чары возле вагончика, на втором этаже сквота началась полная неразбериха. Несколько человек, которые в то время там находились, принялись вопить и разбегаться, сшибая всё на своём пути. Кто-то из них с перепугу врезал одному из полицейских гитарой по голове. В отличие от самой гитары, полицейский пострадал несильно. Теперь он сидел в стороне, прикладывая к макушке упаковку со льдом и стреляя в обидчика грозным взглядом. Бывший владелец гитары, озадаченный и бледный, сидел в наручниках на заднем сидении одной из магловских полицейских машин. Впрочем, не ему одному сегодня не повезло: мельком я услышал, что арестовали ещё кого-то.

Напарник клялся, что видел убегающего человека, который несколько раз попытался трансгрессировать. Никому из них не удалось хоть как-то задержать убегавшего. Стюарт предположил, что тот весьма быстро сообразил: на здание наложены антитрансгрессионные чары. Но воспользовавшись неразберихой и паникой, он выскочил за пределы защитного поля и испарился.

Похоже, Люси была права, и Билли скрывался именно здесь. Мне хотелось думать, что это был он. Вероятно, отлучившись из своего убежища, он предусмотрительно наложил возле вагончика Воющие чары, которые и активизировала Грейнджер. Она так меня взбесила, что даже не подумал о том, чтобы остановить её. Но больше всего интересовало другое: зачем Билли, если это был он, понесло в дом? Судя по рассказу Стюарта, он ошивался в здании заброшенного таунхауса, а заслышав дикий вой, тут же всё понял и поспешил смыться.

— Я не успел его разглядеть… как следует. Но у него точно были тёмные волосы. Прости, — Стюарт тяжело вздохнул. Ему удалось наконец-то восстановить дыхание.

— Да брось, — уныние накатывало с бешеной скоростью. — Ты не виноват. Я должен был проверить… Ладно, пошли к складам.

Рассказывать о «милой» беседе с Грейнджер не стал. Не упомянул и то, как она меня взбесила. Ни к чему это. Потерять голову во время задания из-за какой-то Грейнджер! До этого момента я и не понимал, насколько сильно влияло её присутствие. Эта ситуация слегка поубавила пыл.

Мы продвинулись вперёд от единственного входа на территорию складов. Возле того места, где мисс заместительница чуть было не нырнула в яму, стояли несколько полицейских. Стюарт присоединился к отряду волшебной полиции — те пытались проникнуть внутрь углового вагончика, на котором до этого висел здоровенный амбарный замок. Они водили палочками в воздухе, проверяли, нет ли внутри ещё каких-нибудь чар. Я затормозил, глядя на зияющую чернотой яму, возле которой по-прежнему в кучу была навалена земля, правда теперь местами истоптанная и ботинками Грейнджер, и моими.

После того, как не позволил ей свалиться и потратил секунд десять, чтобы убедиться в том, что она более или менее в порядке, то тут же поспешил к сквотам. Сделав несколько шагов, в одно мгновение забыл о Грейнджер, сидящей в грязной луже и сотрясающейся от безмолвных рыданий. Вспомнив эту картину, сообразил, почему она держалась за грудь. Да и содрогалась наверняка не от испуга, а от боли. Похоже, я ухватил её не только за нагрудный карман защитного костюма, но и за то, что было под ним.

Подошёл к вырытой яме, ступая осторожно — как бы не поскользнуться на этой грязной жиже и не последовать примеру Грейнджер. Остановившись в нескольких дюймах от края, глянул вниз. Похоже, я спас её если уж не от смерти, то от сильных увечий точно. Яма была в глубину футов десять, точнее на взгляд не определить. Кто и зачем выкопал здесь эту яму, да ещё и такую глубокую? На её дне покоились металлические обломки, по типу тех, какими была усеяна вся территория.

Я услышал тихие хлюпающие шаги за спиной и повернулся.

Глядя сейчас на всё ещё бледное лицо, я вспомнил, как широко распахнулись глаза, когда она отклонилась назад. Лишь удивление, смешанное с подступающим ужасом. Падение ещё не произошло, но в эту секунду Грейнджер точно поняла, что происходит и чем может закончиться. Сейчас от былого спокойствия и холода ни черта не осталось. Даже показалось, что она стала ещё меньше, но разве такое возможно? Чёрный костюм, волосы, руки, лицо — всё было по-прежнему покрыто коричневой подсыхающей грязью. За грудь она уже не держалась, но по лицу было заметно, что ей всё ещё больно.

Поймал удивлённый взгляд Стюарта, который топтался у вагончика. Он не мог слышать нас из-за разговоров зевак и снующих туда-сюда полицейских и сотрудников отдела магических происшествий и катастроф, которые тоже без конца бубнили.

— Я не сказала… В общем, спасибо, — пролепетала Грейнджер, не моргающим и совершенно потерянным взглядом глядя на мои ботинки.

Тоже опустил взгляд вниз и понял, чего она так уставилась. Я стоял практически на том же месте, что и она, когда развернулась, чтобы что-то сказать.

— Не стоит, — холодноватым тоном ответил я, и она резко подняла глаза, вперившись взглядом в лицо. — Будешь должна. И у меня твоя палочка. Я подобрал её из…

— Спасение жизни не стоит благодарности? — она чуть выгнула бровь. Показалось, что уголок губ дёрнулся вверх, когда она протянула руку за палочкой. Но это, конечно, была всего лишь игра тени.

— Сломала бы пару костей, делов-то. Завтра нужно будет написать отчёт об этом, — с безразличием ответил я, вручая палочку. Потом подумал и добавил: — По-моему, я там… не очень удачно схватился. Прощения за это просить не буду.

И без лишних слов обойдя Грейнджер, которая только и успела открыть рот, направился к Стюарту. Краем глаза заметил, как её рука снова взметнулась к груди. Она осталась стоять на месте. Я буквально чувствовал, что она провожала мою спину всё тем же недоуменным взглядом.

— Похоже, она в сильном шоке, — прокомментировал Стюарт, то и дело посматривая мне за плечо. Я не стал оборачиваться.

— Пройдёт. Что у нас?

— Что произошло-то? — не унимался он. Я прикрыл глаза, борясь со странным чувством нереальности происходящего. Меня и самого по-прежнему потряхивало.

— Она чуть не свалилась в яму. Чистая случайность. Активизировала Воющие чары и, видимо, испугалась… Не знаю, в общем… жива, да и ладно. А то столько бумажной волокиты было бы, разбей она себе башку. Ещё сказали бы, что это я её столкнул.

Стюарт с неодобрением покосился на меня.

— Что?

— А с чего бы тебе её толкать? — с выражением выговорил он.

— Не обращай внимания. Это я так…

— Насколько давно вы знаете друг друга?

Разговор явно выходил за рамки дозволенного, и Стюарт это прекрасно понимал. Но я всё равно ответил. Сил спорить не было совершенно.

— Со школы.

— Значит, вы не ладили в школе? — снова вступился Стюарт, зацепившись за слова. Я обернулся. Грейнджер уже и след простыл.

— Что-то типа того. Не ладили, не общались, не были друзьями. У нас мало общего.

— Да ладно. Я, вообще-то, и так знал, что вы вместе учились. Просто не спрашивал.

— Откуда ты знал? — с недоверием покосился я на Стюарта, почувствовав, как холод прокатился по позвоночнику.

— Простой вывод, — хмыкнул он. — Она англичанка, говорит без акцента, на вид явно не больше двадцати пяти-двадцати шести. Скорее всего вы ровесники, так? Ты сам говорил, что в Англии одна школа магии. Значит, с наибольшей вероятностью, она там училась. Да и наверняка была отличницей. А таких никогда вниманием не обходят.

— С чего ты взял, что она была отличницей? — хмуро поинтересовался я, топая по дорожке рассуждений Стюарта.

— Ведьма она, судя по всему, отличная, раз в таком возрасте занимает должность заместителя начальника отдела. Такое с годами никуда не уходит.

— Спасибо, Стюарт. А я, значит, неудачник?

— Думаю, она, в отличие от тебя, не год назад начала работать. Так что нет, ты не…

Стюарт не договорил, да и мне не хотелось больше поднимать эту тему. Нас подзывали к себе двое полицейских, которые уже стояли на пороге вагончика, закончив со всеми проверками.

Я обвёл взглядом узкое и вытянутое помещение, которое совершенно точно служило кому-то укрытием. Грязноватый матрас и несколько толстых замызганных пледов лежали прямо на земляном полу. Вокруг, так же, как и везде, был раскидан всякий мусор. Несколько коробок, которые на проверку оказались практически пустыми. Земляной пол был плотно утрамбован, и следов на нём было не различить. Пропустил вперёд двух криминалистов — может, им удастся снять отпечатки пальцев или найти хоть что-то, что бы подтвердило, что Билли ошивался именно здесь. Благо, место его обитания в Лютном уже исследовали, поэтому было с чем сравнивать найденные образцы.

Но, кто бы тут ни жил, все личные вещи он носил с собой, а потому ничего стоящего не обнаружили.

— Ушёл… ушёл, сукин сын!

— Может, он вернётся в Лютный переулок? — предположил напарник, когда мы закончили осматривать оставшиеся вагончики.

— Вряд ли, конечно. Там была полиция. Нам сообщат, если что.

Закрыл глаза и почувствовал, что смертельно устал. И тело, и мозг требовали немедленно принять горизонтальное положение. Живот слегка подводило от голода и очень хотелось спать. Просто лечь и проспать неделю-другую. Последние несколько дней меня изрядно доконали. И новое дело, и отстранение, и Тейлор, и дисциплинарная комиссия, да в добавок путешествие в Лютный и сегодняшняя неудача с поисками Билли. И как вишенка на самом паршивом в мире тортике — Гермиона Грейнджер, которая не просто влезла туда, где ей не рады, но и чуть не померла у меня на глазах. А ведь сегодня только понедельник!

Очень быстро местность опустела. Но сотрудники отдела магических происшествий и катастроф всё ещё продолжали сновать туда-сюда, придерживая руки под плащами — держали наготове палочки. Начинало темнеть. Облака, казалось, спустились ещё ниже.

Когда сели в машину, на лобовое стекло упало несколько капель дождя. Рядом с машиной Стюарта всё так же стояло бежевое авто. Я был прав — владелицей оказалась Грейнджер. Она просто сидела на водительском месте и не двигалась. Неужели так испугалась?

Стюарт явно проследил за моим взглядом, потому что сказал:

— Давай предложим ей… Давай её подвезём. Кажется, она не в состоянии вести авто.

Не успел возразить, как Стюарт уже выкатился из машины, хлопнув дверцей. Я сжал зубы и даже услышал, как они заскрипели. Трансгрессировать, чтобы не ехать вместе с ней? Глупость! Я жутко устал, да и тем более — вовсе не обязан покидать машину своего напарника только из-за этой женщины. В конце концов, это она здесь гостья.

Я видел, как Стюарт подошёл к машине, как она опустила стекло, как он что-то принялся ей втолковывать. Грейнджер отмахнулась, вяло улыбнувшись, но Стюарт сказал что-то ещё. Грейнджер пару раз качнула головой, подняла стекло и вышла из машины. Взмахнув палочкой над авто, она, как и Стюарт, всё ещё в защитном костюме, грязная и усталая, потащилась за ним. Я тоже не успел стащить забрызганный костюм, но на это не было сил.

Стюарт, чтобы не создавать неловкой тишины, включил музыку. Ехали в основном молча, хотя эти двое перекинулись парой ничего не значащих фраз. Я бесцельно глядел через стекло, по которому ветер размазывал капли. Стена дождя уже была такой плотной, что едва различались жёлтые прямоугольники витрин, потемневшие фасады домов и расплывавшиеся вывески кафе. Собрав, наверное, все пробки в Лондоне, примерно через час мы были в Челси.

Без особого удивления обнаружил, что Грейнджер весьма неплохо устроилась. Мы остановились возле ряда аккуратных серых двухэтажных домиков. В сумраке вечера они выделялись светлыми пятнами. Дождь закончился, оставив после себя искрящиеся лужи, которые подёргивались рябью от лёгкого ветра. Вокруг не было ни души, разве что где-то лаяла собака. На другой стороне узкой улицы стояли точь-в-точь такие же дома. Некоторые с приглушённым светом в окнах, некоторые — глазели пустыми чёрными дырами.

Вдруг подумалось, что это место очень ей подходило: всё симметричное и вымеренное до тошноты. То, что нужно для занудной высокомерной стервы. Казалось, даже ливень здесь прошёлся очень аккуратно, чтобы не размыть ровные клумбы и не заляпать автомобили — не дай Мерлин расстроить местных жителей.

Низкий каменный заборчик, поверх которого были высажены аккуратно выстриженные кусты, железная кованая калитка, чистенькая дверь с белоснежным портиком. На ней виднелась крупная цифра пять. Высокие окна, на манер французских балконов, обрамлены белыми же ставнями. Грейнджер, очевидно, жила одна — в окнах стояла кромешная чернота.

Она вышла из машины и вяло попрощалась, махнув рукой. Напарник тут же тронулся с места. Ещё минут через двадцать машина подъехала к моему дому. Прохладно попрощавшись с ним, скоро уже стоял на пороге квартиры и был способен только на то, чтобы уткнуться лицом в подушку.

* * *

Утро вторника началось не очень радужно: проснулся с чётким осознанием ненависти ко всему миру. Так и не выспавшись, пропустив завтрак, запнувшись об Кота и разлив кофе на последнюю чистую рубашку, дотащился до здания следственного подразделения совершенно без сил.

Небо было чистым, солнце светило ярко, и лужи отражали его лучи. Проходя мимо парковки, как обычно попытался высмотреть машину Стюарта — приехал ли напарник на работу или нужно будет его прикрыть? Но тут же резко затормозил. Возле машины торчала знакомая девица.

Сжав покрепче кулаки, направился в стороны пешеходного перехода, прямиком на парковку.

— Эй! Ты чего там делаешь?

Грейнджер резко дёрнулась и развернулась. Она тут же сунула руки в карманы пальто.

— Ничего не делаю, — невозмутимо ответила она. — Мне показалось, что это машина Миллера, и я… хотела подойти и сказать спасибо за его вчерашнюю услугу. А ты что тут делаешь?

Я с подозрением уставился на неё, спрятав сжатые в кулаки руки в карманы.

— Работаю, — огрызнулся я. — И где же ваше «мистер Малфой»? Вы, леди, не переходите-ка границы, пожалуйста.

Брови у Грейнджер поползли вверх.

— Ну мы ведь не на работе, — от её прошлой холодности не осталось и следа, но это выглядело не менее странным и не убавило подозрительности.

— Если честно, я надеялся, что вне работы мы с вами, мисс Грейнджер, пересекаться не будем. Уж простите, мне пора.

Не сказав больше ни слова, развернулся и пошёл обратно через дорогу. Сзади послышался стук каблуков об асфальт.

— Малфой!

Я остановился, прикрыл глаза. Глубокий вздох — и пульсирующая в затылке жирная точка раздражения немного ослабла.

— Вам что-то нужно?

Вдохнув, ощутил приторный аромат духов, так близко она остановилась.

— Ещё раз спасибо за вчерашнее спасение, — неловко произнесла она.

— Одного раза вполне достаточно, — холодно ответил я и пошёл вперёд, но она снова последовала за мной.

— Знаешь, вчера я повела себя непрофессионально и всё испортила. Всё это моя вина. Я… я не хотела.

Я шёл и не знал, что ответить. Значит, она была не столько напугана, сколько выбита из колеи внезапной неудачей?

— Виноваты оба. И оба будем за это отвечать. Надо было проверить на заклинания.

Грейнджер промолчала, а я не стал разрушать эту неловкую тишину, пока мы практически бок о бок шли ко входу.

Только сделав шаг за порог, сразу понял — что-то происходит. Холл шумел намного громче, чем обычно в такой утренний час.

— В эту субботу осенний бал, — будто прочитав мысли, равнодушно проговорила за спиной Грейнджер.

Она прошла вперёд и повернула направо в сторону лестницы, которая вела на верхние этажи. Возле большой доски объявлений, висевшей прямо напротив главного входа, столпилась группа, человек двенадцать. Прошагав мимо, заметил большой цветастый плакат, который возвещал о «празднике». Закатив глаза, проскользнул мимо, вслед за Грейнджер.

Девушки и женщины разных возрастов, словно какие-то недалёкие школьницы, только и говорили об этом событии. По пути до кабинета раз пять натыкался на группы сотрудниц, которые толпились в самых неожиданных местах. Мужчины вели себя более достойно, но нельзя было не уловить их заинтересованных взглядов, которые они бросали на эти группки. Очевидно, подбирали себе для вечера партнёршу посимпатичнее.

Поднявшись на этаж, заметил, что Грейнджер, ещё укутанная в пальто, стояла возле нашего со Стюартом кабинета и говорила с мужчиной в чёрной куртке. На груди у него была вышита двойная буква «М». Мужчина увидел меня и тут же отвлекся от Грейнджер.

— Утро доброе. Меня послали из отдела волшебной полиции передать вам вот это.

Он протянул большой конверт из коричневой бумаги, который держал в забинтованной руке. Я дёрнул ручку двери, но кабинет оказался запертым, пришлось открывать его самому. А ведь машина Стюарта была на парковке. И куда он делся?

Бросил взгляд на Грейнджер. Она стояла и не двигалась с места. Я только и успел заметить вздёрнутую бровь, когда захлопнул перед её носом дверь.

— Что это? — я бросил сумку на стол Стюарта, который стоял к двери ближе всего, и взял конверт.

— Это результаты опросов задержанных, — сказал он, пока я распечатывал конверт, присев на край стола моего напарника.

— М-м-м…

— Из заброшенных домов. По вашему делу, — уточнил он, неверно истолковав заминку.

Быстро пролистал несколько заполненных форм и вручную исписанные листы показаний. Но самый последний лист, с формой для записи личных данных задержанных, был пуст.

— А кто проводил опрос?

— Я и ещё двое, — ответил он. — Что-то не так?

— Почему здесь пустой лист?

— А… — он покачал головой и недобро усмехнулся. — По ошибке положили со всеми, наверное. Одна девица отказалась говорить. Я её опрашивал. Бешеная какая-то. Единственная, между прочим, из наших.

— Бешеная, значит? — я оторвался от записей чьих-то показаний. Бегло пролистав анкеты, и сам понял, что все задержанные, помимо этой неизвестной, были маглами.

— Да, бешеная, точно говорю! Она меня укусила! — он протянул забинтованную руку в доказательство своим словам. — Орала, как сумасшедшая! Пришлось даже наложить на неё заклинание. До сих пор в ушах звенит.

— Что, даже имя не узнали? Отпечатки? Приводов не было?

— Не было, — замялся он, но тут же усмехнулся. — И не думаю, что её настоящее имя «пошёл к чёрту, козёл».

— Адрес? Вообще ничего?

— Если на карте есть город с названием «задница мира», то забирайте мою зарплату за полгода, — снова рассмеялся он. Я тоже посмеялся, больше для приличия.

— Бывает, — с видом сочувствия, которого не испытывал, сказал я. — А что хоть орала-то?

— Да много чего. Что она тут вообще ни при чём, что её попросил осмотреть этот дом её парень. Джек, что-ли.

В ушах как-то неприятно зашумело.

— Что?

— Якобы какой-то парень по имени Джек попросил её…

— Так, — я прикрыл глаза, чувствуя, что бьющий по вискам пульс вот-вот разорвёт голову на куски. — И как она выглядит?

— Чудо в перьях, — со злобной усмешкой сказал он. — Вся в татуировках, волосы бирюзовые. Я сначала не заметил, она была в куртке с капюшоном. И…

— Где она? — не дав ему договорить, бросил конверт на стол.

Неужели Кэти? Кэти попёрлась в доки, чтобы… чтобы помочь? Или встретиться с Билли? И именно поэтому сам Билли пошёл в тот дом? Внутри что-то неприятно сжалось.

— В Министерстве, — тут же ответил он, обеспокоенный, видимо, моей реакцией. — В камере временного задержания. А что?

— Мне нужно с ней поговорить, — я снова схватил сумку, запихнул туда конверт с бумагами, и мы вместе вышли из кабинета. — Сможете быстро организовать разговор с этой… с этой девушкой?

Мужчина растерянно кивнул. Соседняя дверь в одно мгновение распахнулась.

— Что случилось? — вдогонку спросила Грейнджер. Я резко затормозил, а мой спутник по инерции прошёл ещё несколько шагов.

Шестерёнки в голове лихо закрутились. Кэти ничего не знала обо мне как о Драко Малфое. Не знала, что работал на министерство. Не знала, что всё когда-либо от меня услышанное — ложь. Ну, почти всё. Если она пришла в доки, чтобы встретиться с Билли и предупредить его, успела ли что-то сообщить ему? О том, что его искал некий Джек, чтобы вытрясти долг? Но смысла в этом было совсем мало. А если её задержание всего лишь результат желания помочь своему бывшему приятелю Джеку, то как отреагирует на моё появление со значком сотрудника отдела правопорядка?

Немного поразмыслив, обратился к полицейскому:

— Я буду в министерстве через полчаса. Идёт?

Тот кивнул. Когда скрылся из поля зрения, я подошёл к Грейнджер.

— Мне нелегко это произносить, но поможешь мне кое с чем?

План до конца ещё не оформился. Как поступить в этой ситуации? Жаль, рядом не было напарника, уж он бы дал дельный совет. Взгляд сфокусировался на хмуром лице Грейнджер. Мы вернулись в наш со Стюартом кабинет.

— Значит… мне надо просто сказать ей, что я знаю тебя. И помогу ей выбраться. Только она должна рассказать мне правду. Но ты… это не ты. Ты — это Джек. Так? 

Грейнджер уселась на краешек стола Стюарта, сдвинув несколько папок в сторону. Я же устроился за своим столом, уперев лицо в ладони и глядя на неё исподлобья. Мозг лихорадочно работал.

— Да… именно. Мне нужно знать, зачем Кош… зачем Кэти пошла в доки. Это очень важно.

Вкратце я рассказал Грейнджер об истории с Кэти, обойдя при этом самые красочные подробности. Довериться было непросто, но к кому ещё податься? К этому безмозглому полицейскому? Сообщил только то, что некоторое время эта девушка знала меня под именем Джек (судя по взгляду Грейнджер, она прекрасно поняла, о каких временах велась речь), и мы не виделись до прошлой субботы несколько лет. Так же я сказал о том, что именно с ней беседовал в субботу насчёт Билли, и она слышала, как Люси говорила про доки и местный склад.

— И ты боишься, что если она узнает о тебе правду, то вообще не захочет говорить?

— Да.

— А нам нужно выяснить, зачем она туда ходила. Разузнать для тебя информацию или связаться с Билли.

— Верно.

Воцарилась прохладная тишина. Где-то в глубине здания хлопнула дверь.

— Знаю, что… мы друг друга терпеть не можем и всё такое, но ты ведь тоже работаешь над делом. Значит, это и для тебя важно. Если тут есть связь… Тем более, ты мне должна. Я ведь тебе жизнь спас, так?

Грейнджер закатила глаза, но, похоже, воодушевилась, что пришло время действовать.

— Хорошо, — сказала она, прикрыв рукой глаза, будто что-то соображала. — Попробуем. А за спасение я тебя поблагодарила, причём дважды и весьма искренне. Могу выписать благодарственное письмо с печатью министерства. Хочешь?

— Очень хочу. У меня как раз одна рамка на стене пустует, — я встал и надел куртку, позабавившись представленной сценой вручения такой грамоты. — В общем, пошли. Отчёт о вчерашнем потом напишем.

— С чего ты взял, что я тебя терпеть не могу?

Я бросил на Грейнджер взгляд. Солнечные лучи поигрывали на её гладких блестящих волосах, тёмные глаза сосредоточенно всматривались в моё лицо. Красной помады на губах не было. Но зато она надела строгое белое платье, и из-за этого казалась блёклой молью.

— Я ведь не слепой. И не тупой. И мне, если честно…

— Не в этом дело. Просто… — не дав сказать «плевать», перебила она и замялась, — просто у меня поганый период в жизни.

— Знаешь что?

— М?

— Запомни только одно правило: не говори со мной о личном. Мне всё равно, что у тебя происходит. Я хотел сказать, что даже если бы ты меня терпеть не могла… это не имеет значения. Спокойно закроем дело и попрощаемся. Идёт?

— Идёт, — тут же откликнулась она, удивлённо вздёрнув бровь.

Мы вышли в коридор. Грейнджер заскочила в свой кабинет, чтобы взять сумку и пальто. Пока запирал дверь, она уже появилась рядом. И, видимо, по пути напрочь вытряхнула из головы те слова, которые я только что озвучил.

— Значит, ты меня терпеть не можешь?

Внезапный порыв взять её с собой показался самой настоящей глупостью. Тот факт, что Кэти задержали при обыске сквотов, что она может быть как-то связана с Билли, скрасил ненадолго привычное раздражение. Но Грейнджер, видимо, во что бы то ни стало решила поддерживать высокий уровень неприязни к ней, задавая идиотские вопросы.

— А ответ будет занесён в моё личное дело? — не без яда спросил я, ковыряясь в замке ключом, будь он неладен. Грейнджер, помолчав, ответила:

— Смотря каким будет ответ.

— Тогда ты лучшее, что произошло в моей жизни, — с нескрываемой издёвкой в голосе, нарочито чётко и с расстановкой, сказал я. Замок наконец-то поддался, и я развернулся, чтобы пойти на выход.

И столкнулся нос к носу с Нэнси.

Судя по её каменному лицу, она очень отчётливо слышала сказанное мной. Особенно — последнее. Вернее, только последнее.

— Не хотела вам мешать, — холодно произнесла Нэнси. — Доброе утро, мисс Грейнджер, мистер Малфой. Я зайду… попозже. Раз вы уже уходите.

Произнесла она это не глядя на меня. Нэнси, одетая сегодня в кожаную юбку чуть выше колена и тёмную блузку, вызывающе контрастировала с чопорным платьем Грейнджер. Первая так откровенно прожигала взглядом вторую, что хотелось мгновенно трансгрессировать куда-нибудь за пределы Англии.

— Ну что вы, мисс… — начала Грейнджер, прищёлкнув пальцами. Она явно намеренно сделала вид, что позабыла имя Нэнси. Та в ответ поджала губы, неприкрыто осматривая «соперницу» с ног до головы.

— Стоун, — коротко ответила она, чуть приподняв подбородок.

— Да-да, конечно, — беспечно проворковала Грейнджер, никого, впрочем, не обманув этим приёмом. — У вас что-то важное?

— Нет, это подождёт. Всего хорошего, — безразлично ответила Нэнси и бросила мне непонятный взгляд.

Она ещё раз глянула на Грейнджер из-под густо накрашенных ресниц и, развернувшись, пошла в противоположную сторону. Стук каблуков отбивал в моей голове ругательства, причём голосом их хозяйки. Грейнджер проводила взглядом Нэнси, наверняка думая, что сделала это незаметно.

— Какая странная, — прокомментировала Грейнджер, приподняв одну бровь и надев пальто. — Что это с ней?

— Не знаю, — отрезал я и первым начал спускаться. Неужели Нэнси всерьёз подумала, что я тут стою и объясняюсь Грейнджер — прости, Мерлин — Грейнджер! В любви? Уму непостижимо. Если она решит закатить по этому поводу истерику, то тут же развернусь и уйду.

Шли до каминов молча. Запретив себе распаляться из-за Нэнси, снова подумал о Кэти. Мне казалось, что я знал её отлично, и даже сейчас считал, что Кошка не стала бы ввязываться в нечто подобное. Пусть жизнь не сильно баловала её, иногда обходилась жестоко, но Кэти, по своей сути, была добрым, заботливым и совершенно наивным человеком.

Я не знал, как именно относился бы к ней, повстречайся она мне на другом отрезке жизни. Возможно, что-то сложилось бы иначе. Но каким бы хорошим человеком она ни была, Кэти как никто напоминала мне о прошлом. Это было невыносимо. Невыносимо было находиться там, в Лютном, рядом с ней. Слушать её мечтательное: «а помнишь?». Я просто не мог её видеть. Не мог смотреть в эти голубые глаза. Не мог слушать её бархатный, будто мурлыканье кошки, голос. Когда-то я сделал всё, чтобы никогда не вспоминать о ней. Теперь же даже думать о том, что Кэти снова всплывёт на поверхности, было тяжело.

Мы познакомились с ней на каком-то препаршивом сборище в Лютном. Большая часть воспоминаний покоилась в тумане, созданном алкоголем, но всё же я отлично помнил, как она старалась помочь тому, до которого никому не было дела. И вот такая благодарность перепала ей в ответ. Лгать было легко, и я находил сотни причин для всей этой лжи. И тогда, в субботу, снова пришлось ей врать. Наверное, стоило рассказать правду ещё пару лет назад. Но я предпочёл остаться в памяти Кэти Джеком и с лёгкой руки Поттера навсегда покинул и её, и Лютный, и свою самую отвратительную часть жизни. Сейчас эта правда ничего не стоила, и принесла бы нам обоим только разочарование и досаду.

Когда мы спустились в холл, к каминам, затея с посещением министерства магии показалась какой-то дурацкой. Но разве был выбор? Отправлять Грейнджер одну было бы просто идиотизмом. Ну, и откровенной трусостью, конечно. Тем более, она уже впуталась в проблемы с Кэти, и отступать не имело смысла. Я не знал, поняла ли Грейнджер, какие отношения нас связывали с Кошкой раньше, но это было сейчас совсем неважно.

Грейнджер шагнула в камин первой. Странный взгляд, который она бросила перед тем, как её унесло с зелёной вспышкой пламени, показался дурным знаком. О чём она думала? Возможно, что подумают о ней самой в министерстве, если увидят нас вместе.

Глупый пацан, принявший метку пожирателя смерти, сын своего отца и носитель позорной фамилии — наверное, это было основным перечнем претензий. Никто, конечно, не тыкал пальцами и не рассуждал вслух, почему я не оказался в Азкабане. То время прошло, а сейчас других проблем хватало. Но всё-таки периодически улавливал косые взгляды, которые говорили даже больше, чем можно сказать словами. Подозрение, недоверие, сомнение. Я привык к этому и старался не обращать внимания. Но всё же: сколько вообще может выдержать человек прежде, чем сорваться?

Смешно было даже думать о вещах, вроде «священные двадцать восемь семей» или о самом понятии чистой крови. Конечно, это по-прежнему для кого-то являлось предметом гордости. Но после перемен, которые произошли в магическом сообществе, наличие родословной не давало ни прежних привилегий, ни особого отношения. Маленькое сообщество чистокровных, которое с прохладой относилось к новой расстановке сил, предпочитало держаться в стороне, обособленно, выстроив вокруг себя иллюзию прошлого мира. Но, как я слышал, никто и никогда не заговаривал о Тёмном Лорде, лозунгах, вроде «власть — чистокровным» и прочем. Будто ничего и не было. Будто можно было отмотать время лет эдак на сто назад и продолжать жить, варясь в собственных мелких проблемах. Впрочем, я понятия не имел, насколько им это удавалось.

Прибыли в министерство часам к десяти. Выбравшись из камина (перед этим чуть не пропустив нужный выход), я почти врезался в толпу проходящих мимо волшебников. Они не обратили на это никакого внимания, такая была толпа в Атриуме. Сотрудники прибывали на работу, стекаясь сюда из разных уголков Англии. Шум стоял невообразимый.

Грейнджер стояла в пяти шагах от камина и уже с кем-то говорила. Судя по её строгой физиономии — о работе. Её собеседница, смуглая девица, бросила взгляд в мою сторону. Её лицо вытянулось от изумления, когда я целенаправленно пошёл в их сторону. Грейнджер обернулась.

— Идём? — маленький кивок приветствия в сторону девушки. Она тоже кивнула, правда очень уж неуверенно. Я надеялся, что Грейнджер обойдётся без светских бесед.

— Конечно, — она кивнула. — Хорошо, Парвати, надеюсь, ты меня поняла. Увидимся позже. Если что, присылай сову.

Девушка ушла, пару раз обернувшись. Выглядела она так, будто торопилась не выполнить поручение, а поскорее рассказать сплетню своим подружкам. Или это просто идиотская надуманность?

Всё это время мы торчали возле лифтов в бесконечной очереди, молча, не глядя друг на друга. Было в этом что-то странное, какая-то дурацкая комедия положений. Я не надеялся освободиться хотя бы через час-полтора и запоздало подумал, что следовало оставить Стюарту хоть какую-то записку. Только минут через пятнадцать я и Грейнджер оказались на нужном этаже, где располагались камеры временного задержания.

Низкий каменный потолок, мрачные стены, факелы, развешанные по стенам. Я содрогнулся от накатившего холода, который, казалось, исходил от стен. На моей памяти, я впервые спустился сюда. До этого, если приходилось разговаривать с подозреваемыми и задержанными, всё происходило в допросной в мракоборческом отделе, реже — в магловском полицейском участке. Открывшееся зрелище было похоже на один из ночных кошмаров; камеры временного задержания были похожи на темницу Азкабана. Почему-то именно так она мне представлялась, хотя я никогда там не был.

Навстречу вышел всё тот же тип, который принёс конверт. Он сообщил, что готов проводить нас к задержанной. От вида его забинтованной руки мне стало смешно, хоть и чувство это было совсем неуместным. Кэти его укусила! Вот это характер.

Отведя меня в сторону, Грейнджер спросила:

— А если она попросит доказать факт нашего с тобой… вернее, с Джеком. Нашего с Джеком знакомства. Что ей сказать? Как доказать?

Я призадумался.

— Просто назови её Кошкой.

— Прости?

— Прощаю. Не тупи, это прозвище. Она поймёт.

Грейнджер посмотрела на меня с полным надменности взглядом: «тупить — твоя прерогатива». Она пошла вслед за удивлённым полицейским. Казалось, он до сих пор пытался сообразить, каким образом связана заместительница руководителя отдела со странной девчонкой из сквотов. Жестом дал ему понять, что пойду позади. Грейнджер провели в комнату для допросов, забинтованный дал коллеге указание — привести Кэти, а я поинтересовался, когда тот подошёл:

— За что конкретно её задержали?

— Нарушение статута о секретности, нападение на сотрудника департамента, — перечислил он. — И она достала палочку прямо при тех маглах, которые были в том доме. К тому же…

Он помахал перед моим носом забинтованной рукой. В голове пронеслась мысль: «поделом».

— Мне даже пришлось идти в Мунго, вдруг она и правда бешеная.

— Какая беда, — кисло отозвался я. Хотел было сказать ему пару ласковых, но передумал. — Вы серьёзно собрались держать её здесь за такую мелочь?

— Мелочь? — удивился он.

— Но она ведь не колдовала. Подумаешь, — я опустил взгляд на его руку и деланно усмехнулся. Тот смутился.

— Не колдовала, потому что её вовремя остановили. А там… кто знает, что было бы. Ненормальная. Пусть сидит, да и денег на залог у неё явно нет.

— А какой залог?

Полицейских нахмурил брови.

— Вроде бы… пятьдесят галлеонов.

— Пятьдесят? За то, что всего-то достала палочку? — не сдержался я, зачем-то прикинув, сколько это будет в магловских деньгах.

Он не успел ответить. Где-то совсем близко хлопнула дверь и раздались шаги.

— Вы заходить будете? — раздражённо уточнил он. То, что я насмехался над его бедой, ему явно не понравилось.

— Нет, я снаружи подожду. Девушка должна говорить только с мисс Грейнджер, но мне нужно слышать их разговор.

Полицейский явно заинтересовался.

— Зачем такие сложности?

— Не твоего ума дело, — отрезал я. — Так, кажется?

Чуть приоткрыв дверь комнаты, так, чтобы мог слышать их разговор, я понял, что придётся полагаться только на слух. Жаль, что в министерстве комнаты для допросов устроены не как у маглов. Чтобы увидеть обеих, мне пришлось бы заглянуть в комнату.

— Здравствуй, Кэти, — недрогнувшим голосом сказала Грейнджер. Она явно чувствовала себя уверенно, однако, ответом ей была тишина. — Меня зовут Гермиона Грейнджер, и я хочу помочь вам. Джек попросил меня об этом.

— Что? Джек? Ты… знаешь Джека? — я даже вздрогнул. Голос Кэти, слегка сипловатый, прозвучал очень громко.

— Да, — ответила Грейнджер всё так же спокойно. — Он попросил меня помочь… Кошке.

Даже не видя Кэти, представил, как она расцвела бы улыбкой. Полицейский удивлённо вздёрнул бровь. Он, конечно, думал, что она просто психопатка, которая выдумала историю про Джека. Я состроил раздражённую гримасу и кивнул в сторону, как бы говоря, чтобы он отвалил. Он подчинился, хотя явно был недоволен.

— Где он? Он в порядке?

— Кэти, — продолжила Грейнджер, будто не услышав её. — Я могу помочь вам по просьбе Джека. Но вы должны рассказать всю правду о том, как оказались в Сейнт Кэтринс.

В комнате немного помолчали.

— Как ты мне поможешь? И где Джек?

— Его бы сюда не пустили, — мягко ответила Грейнджер. — Послушайте, Кэти. Вчера в том районе, где вас взяли под стражу, проходило важное полицейское расследование. И Билли — его часть.

— Так… то есть, как? У Джека проблемы? — взволнованно прошептала Кэти. — Из-за тех денег, которые он хотел стрясти с Ила?

— Нет-нет, — тут же успокоила её Грейнджер, а я закатил глаза. — Джек тут вообще не при чём. Он мой знакомый. Он узнал, что вы были в доках, попали в неприятности. Он обратился ко мне за помощью.

— Чёрт… К тебе? — с нескрываемым сомнением переспросила Кэти. Внутри у меня всё сжалось. Лишь бы она не послала Грейнджер куда подальше с такими-то речами.

— Да. Мы учились вместе и были хорошими друзьями в школе.

Я чуть было не хмыкнул, но сдержался. Однако, эта ложь так легко и непринуждённо слетела с уст Грейнджер, что стало не по себе. Ни единой дрогнувшей нотки, ничего, что бы выдало неправду. В комнате снова повисла тишина.

— И как ты собираешься мне помогать? — с ноткой дерзости в голосе спросила Кэти.

— Если вы расскажете, зачем приходили в тот район и что видели, то станете свидетелем в важном расследовании. Вас выпустят под залог, а когда расследование подойдёт к концу, то снимут все обвинения.

— Я не собиралась колдовать. Достала палочку… — теперь Кэти явно злилась, — просто… просто… рефлекс, ясно? Что я сделала?

— Я это понимаю, но закон есть закон. К сожалению, я не могу его переписать. Но зато могу помочь вам избежать неприятностей. Мы с Джеком вам обязательно поможем, но помогите и вы мне.

— А если Ил узнает, что я… что я как-то причастна к этому?

— Никто не узнает, что вы давали показания. Всё это будет совершенно анонимно, — спокойно произнесла Грейнджер. Надо было признать, что говорила она очень убедительно.

— Правда? — не без скепсиса, но с ноткой заинтересованности и надежды спросила Кэти.

— Конечно, Кэти. Я обещаю, — с абсолютной уверенностью и искренностью в голосе подтвердила Грейнджер.

И лёд тронулся.

— Джек объявился в субботу, — с горечью в голосе начала Кэти. — Он просто как снег на голову свалился. Его не было столько лет… В общем, он заявился и спрашивал про Билли. Говорил, он ему денег должен. Но я ведь знаю Джека. Вижу, что-то не так. Что-то его беспокоит. Может, он и знал про это ваше расследование… Не знаю. Он-то что сказал?

— Джек не знал о расследовании. Я отвечу на все вопросы после, — вмиг сообразила Грейнджер. — Пожалуйста, продолжай.

В комнате помолчали. Я прекрасно понимал свою старую приятельницу — заявляется какая-то дама и говорит, что знает человека, выхода на которого у Кэти не было несколько лет. Какую историю сочинил для неё тогда, в тату-салоне? Жаль, что хотя бы в двух словах не рассказал её Грейнджер. Это могло пригодиться.

— В общем, дёрганый какой-то весь, да… Он спросил про татуировку, но даже толком ничего не объяснил. Арчи, это мой брат, он вообще ничего не запоминает. Ему, как бы, пофигу. Я отвела его к Люси в «Виверну». Этот Билли, вернее, Ил… Оказалось, что он там работает. Я и подумать не могла, что разговор-то про Ила! Но зато сразу поняла: что-то здесь не то. И… испугалась, что Джек куда-то опять вляпался. Предложила ему свою помощь, но он… Ты ведь его знаешь. Ему не нужна ничья помощь!

В комнате снова замолчали. Я подумал про Арчи. Искал ли он свою сестру, которая исчезла как минимум со вчерашнего дня? По словам полицейского, Кэти привезли сюда сразу после происшествия в доках. Значит, ночевала она здесь. Но вряд ли Арчи пошёл бы в полицию.

— Что было дальше? — с искренним участием в голосе спросила Грейнджер. Я снова подивился тому, как она ловко орудовала своим голосом.

— В субботу Ил на работу должен был прийти. Но Люси сразу сказала: он не придёт. Так и вышло, в общем-то… В воскресенье от Джека новостей не было. С утра я сходила домой к Билли… Тьфу-ты, Илу. Короче. Его там не было, и никто его там не видел уже давно. Я подумала, что он может заявиться в «Виверну» вечером и решила подождать. Да и Джек мог выйти на связь, он сам так сказал — скоро увидимся. Но часа в два ночи я ушла из «Виверны».

Я поморщился. Кэти, наивная душа, ждала от меня вестей. Знала бы она, кто я на самом деле. Была бы рада встрече?

— Значит, вы хорошо знакомы с Илом?

— Ну… — протянула Кэти. — Не то чтобы. Так, ходил какой-то странный тип. Не знаю. В общем. Вчера с утра захожу к Люси, узнать, не приходил ли Джек или Ил после моего ухода. Но она с ночной смены была, наорала на меня и выгнала. Я ещё раз сходила к Илу домой, а потом… потом я решила разведать в доках. Люси говорила про склады, я быстро их нашла. Прождала возле них пару часов, на территорию не заходила. Мало ли чего. Часам к пяти… ну, или половине шестого, вроде… В общем, приехала какая-то машина. Я видела, она недалеко от складов остановилась. Потом появились ещё человек десять. Я поняла, что это полиция. По одежде. Я быстренько сделала круг вокруг складов и забежала в заброшенный дом. Залезла наверх, а потом на чердак. Но оттуда окна не выходили к складам! Ну, дьявольщина… Поэтому я не знала, что там происходит. Хотела спуститься, а тут в дом заявилась какая-то компания. Я слышала, как они там ходят снизу, говорят, на гитаре играют. Решила немного подождать и спуститься, посмотреть, чем дело кончится. Я подумала, что Джеку это могло быть интересно. Знаю, ему бы это не понравилось…

Я топал по следам событий вчерашнего дня под сипловатый (видимо, сорванный от крика) голос Кэти с проскальзывающими бархатными кошачьими нотками. Значит, она пошла в тот дом, чтобы спрятаться от машины Грейнджер, а после понаблюдать? И Билли тут не при чём? Кэти явно говорила правду. По крайней мере, я бы услышал по тону её голоса, если бы она соврала.

Видимо, Кэти спряталась на чердаке ещё до того, как мы со Стюартом прибыли на место, раз видела, как появились Грейнджер и полицейские. Но не видела нас, на второй машине. И Кэти, очевидно, не понимала, что перед ней сидела та самая владелица авто, которое она видела со стороны. К тому времени как Стюарт и его команда обследовали те дома, в одном из которых пряталась Кэти, Грейнджер с полицейскими уже вернулись, и мы начали обходить склады.

В допросной снова повисла тишина. Грейнджер не торопила свою собеседницу. Позволяя рассказывать в удобном для Кэти ритме, мисс заместительница, на мой взгляд, избрала верную тактику.

— В общем… Потом… потом… как завыло! Я сразу поняла, что это Воющие чары, — с убеждённостью продолжила Кэти. — А ещё поняла, что надо валить. Хотела трансгрессировать, но не вышло. Спустилась с чердака, а там полиция, какие-то люди носятся, все верещат, как ненормальные, за окном орёт так, что мозги плавятся… Я, конечно, выхватила палочку. Хотела в окно сигануть, даже почти получилось. А что бы ты сделала на моём месте? Я запаниковала! Короче. Палочку выхватили, скрутили меня… Смотри, синяки остались. Это можно записать как… эти… Как их? А, побои! Можно?

А в этот самый момент я не позволил Грейнджер свалиться в яму. Странно было думать о том, что Кэти находилась так близко и вполне могла проникнуть в мою тайну, если бы ей повезло чуть больше. Но она не могла видеть меня из окна, когда её скрутили. В это время я ещё бежал к дому со стороны складов. А когда прибыл на место, её, очевидно, уже усадили в одну из полицейских машин, которые стояли в отдалении от сквота и жёлтой полицейской ленты. К тому же, все сотрудники, выехавшие на место, были одеты совершенно одинаково: в защитные чёрные костюмы. Как тут разглядишь?

Но если бы я не задержался возле Грейнджер, если бы мне достались для исследования сквоты, где пряталась Кэти, а не склады, то всё могло бы выйти иначе.

— Значит, Ила вы не видели?

— С ним-то самое интересное, — усмехнулась Кэти. — Я стащила из бара его карточку, ну, чтобы наверняка узнать. Она в моём рюкзаке, его эти ваши козлы отобрали. Заберите, если надо, я-то отлично её рассмотрела. И могу поклясться, что видела Ила из окна, когда меня скрутили. Он убегал быстро, хотел трансгрессировать, но у него не получалось. Я сразу поняла, что и мне сбежать не удастся. Но Ил обернулся несколько раз, а потом один толстяк на меня навалился и заорал чуть ли не на ухо, мол, убегает, убегает. Я значения не придала, но… потом до меня дошло, что дело тут именно в Иле. Да и ты сказала, что он часть вашего расследования. Так что… знаешь, Гермиона…

— Да, Кэти?

— Скажи, как мне связаться с Джеком. Я волнуюсь за него, — голос её вмиг переменился, стал каким-то жалобным. Я почувствовал укол совести. Но и беспокойство — как отвертится Грейнджер?

— Пока что я не могу этого сказать, — мягко ответила Грейнджер, казалось, даже не задумываясь. — Он сказал, что сам с вами свяжется.

— Но… когда? — спросила Кошка с надеждой в голосе.

Грейнджер ей ответила уже совсем другим тоном, властным и прохладным. Очевидно, допрос подошёл к концу, и можно было не церемониться.

— Сейчас я поговорю кое с кем, и в ближайшее время вас отпустят. Нужно будет подписать несколько документов. Ещё придётся наложить следящие чары. В большей степени — для вашей безопасности. Пока вы числитесь как свидетель, вам нельзя покидать город. Если вы сделаете попытку, неважно, магловским способом или при помощи колдовства, то мы всё равно вас найдём. И это будет нарушением договора. Нарушив его, вы подвергнетесь наказанию за те действия, из-за которых вас задержали. Это понятно?

В ответ не раздалось ни звука.

Минут через тридцать, пока закончили с подготовкой документов для Кэти, мы стояли возле лифтов. Всё это время ни я, ни моя спутница не проронили и звука. Хотя Грейнджер сказала, что залог для свидетелей, приобщённых к делу, предоставляется министерством, я всё равно нервничал по этому поводу. Оставалось надеяться, что до конца расследования Кэти не нарушит условий.

Из её рассказа я понял две вещи. Во-первых, Билли совершенно точно не возвращался в Лютный переулок после моей субботней вылазки. Во-вторых, он в это время ошивался в доках. Но мне подумалось, что обещания Грейнджер были несоизмеримы полученной информации; разве что та самая фотокарточка Билли, которая теперь покоилась на дне моей сумки в пластиковом пакете. Можно ли было надеяться на лучший исход для Кошки?

— Значит, ты хочешь протащить её как свидетельницу по нашему делу, — произнёс я, когда вдалеке послышалось дребезжание подъезжающего лифта.

— Да, хотелось бы, — тут же ответила Грейнджер, сунув руки в карманы пальто. — Похоже, она тебе не безразлична, как и ты ей. А я обещала помочь.

Я помолчал, обдумывая эти слова, когда мы шагнули в пустой лифт. Да, я был ей всё ещё не безразличен. Но это было не только способом надавить на Кэти, чтобы она всё рассказала, но и поводом для беспокойства. Оставит ли она свои попытки разыскать Джека? Захочет ли снова помочь ему, во что бы то ни стало? Но если рассказать всю правду сейчас, то ситуация станет ещё более непредсказуемой. Я решил, что стоило пока отложить эту мысль.

Грейнджер знала или как минимум догадывалась, при каких обстоятельствах произошло знакомство с Кэти. Можно было ничего ей не объяснять. Да она и не требовала. Может, Грейнджер и считала себя виноватой во вчерашнем провале в доках и хотела отблагодарить за «спасение», но это всё равно не вязалось с привычным образом холодной и надменной стервы. Зачем она так старалась?

— Тогда… спасибо, вроде как. Надеюсь, всё это останется между нами.

— Рада помочь. Мне кажется, что Кэти хорошая девушка, — ответила она. — И да, разумеется, это останется между нами.

И, повернувшись ко мне, слегка улыбнулась. Я несколько раз моргнул.

— Почему ты думаешь, что она хорошая?

Грейнджер пожала плечами.

— Просто чувствую.

Это заявление поставило в тупик. И что с ней творилось, в конце-то концов? Может, у Грейнджер слегка поехала крыша? Но, памятуя о её же словах про поганый период в жизни, я не стал заморачиваться.

— Жаль, что Билли не поймали. Он наверняка что-то знает, раз так упорно избегает полиции, — снова заговорила Грейнджер, делая шаг из лифта в атриум, где народу уже поубавилось. — Но зато у нас есть его фото, можно объявить в розыск. Как считаешь, почему они поругались в тот день возле дома Софи?

— Откуда я знаю? Видимо, были причины, раз он так за неё ухватился, что оставил синяк, — я вышел вслед за ней.

— А может… Билли знал про «старого друга» и пытался отговорить Софи от встречи с ним? Знал, что он опасен? Софи ведь сразу после этой ссоры пошла в кафе, — снова предположила Грейнджер, остановившись возле небольшой очереди у одного из каминов. Она приветственно кивнула кому-то за моей спиной, но я не стал оборачиваться.

— Может, и знал. Но это всё не имеет смысла. Если он кого-то подозревал, почему никому не рассказал о своих подозрениях? Я бы на его месте пошёл в полицию.

— Но ты ведь не на его месте. Может, он просто испугался? Что его никто не станет слушать? Он, на самом деле, хорош как подозреваемый, если не особо вникать. Миссис Хилл видела их ссору, а через несколько часов Софи погибла. И я не думаю, что посещение полицейского участка входит в список его любимых дел.

Я согласно промычал, выходя за ней. Облегчение, которое испытал, узнав, что Кэти никак не причастна к делу, а виновата только в том, что оказалась не в то время и не в том месте, позволило слегка расслабиться. А Билли — вот же ублюдок! Если он не убивал Софи, в чём я практически не сомневался, то и правда, зачем бежал от полиции? Действительно не верил, что кто-то станет его слушать?

Когда мы прибыли обратно в отдел и поднялись на свой этаж, то часы показывали почти полдень, а день разошелся ещё пуще. Последние тёплые деньки перед бесконечными дождями, которые, как всегда, принесут с собой осеннюю прохладу. Я заметил, что дверь нашего со Стюартом кабинета была слегка приоткрыта. Явился, наконец-то.

— Сегодня мы ждём вестей об отце Софи, — сказал я Грейнджер, когда мы остановились возле дверей наших кабинетов. — Сообщу, когда мы с этим разберёмся.

— Хорошо. Я… — она запнулась, — я постараюсь сделать для Кэти всё, что смогу. По крайней мере, сегодня она будет спать не в камере, а в собственной постели.

— Понял. Спасибо.

Мы помолчали. Она покивала, больше ничего не сказав, а я зашёл в кабинет. Стюарт тут же подскочил на месте и громко (но абсолютно неразборчиво) объявил о какой-то волнующей его новости.

— Чего?

— Я, говорю, пригласил Лолу. Лолу! На осенний бал!

Мысленно закатив глаза, я показал ему большой палец. Судя по его реакции, Лола согласилась на предложение.

— Ты поэтому с утра куда-то пропал? Караулил её?

— Ну… — Стюарт замялся, — вроде того.

— Класс, Стюарт, наконец-то. Я рад. Только один вопрос. Ты будешь до самой субботы ходить с такой счастливой физиономией?

Тот самодовольно кивнул. Я вслух, но шутливо, выругался.

— А ты с кем идёшь?

— Даже не начинай.

— Пригласи мисс Гермиону. Это с ней ты сейчас говорил в коридоре?

— Да, с ней, — я бросил сумку на стол, чувствуя на себе внимательный взгляд Стюарта. — И нет, не приглашу. Ещё только утро, а ты уже пьян?

Тот расхохотался. Казалось, что теперь ему вообще любая грубость нипочём.

— Так почему нет?

— Она… наверное, уже занята. Закроем тему, — памятуя о реакции Нэнси на неосторожно брошенную фразу, выцепленную её слухом из контекста, представил, что с ней будет, если я приду на бал с Грейнджер под ручку. Просто нелепо.

— Да. Наверное. Она ведь очень хорошенькая. К тому же, первое впечатление оказалось ошибочным. Верь мне, Малфой, она точно не робот! — продекламировал он. Я поморщился.

Конечно, её уже пригласили. Таких женщин всегда приглашают. Тот же Уизли. Краем уха, от Поттера, я слышал, что они начали встречаться ещё в то время, когда некоторые вернулись в Хогвартс, чтобы закончить обучение. Я сам помнил тот год совсем плохо и вообще не интересовался интрижками сокурсников. Зная Грейнджер и Уизли, отчего-то мне казалось, что эти двое вместе и по сей день. Может, её «поганые деньки» как раз и связаны с ним?

Вообще-то, странно было рассматривать Грейнджер как женщину. Как коллегу, бывшую школьную зубрилу и неприятельницу, начальницу — пожалуйста. Надо было признать, что выглядела она отлично, если брать в расчёт школьные дни. Но слишком много всего произошло в тот несчастный военный год, слишком много утекло воды. Может, Стюарт и был прав насчёт обманчивого впечатления, да и сама Грейнджер сказала, что у неё довольно сложный период. Но что это меняло для меня? Совершенно ничего. Чуть меньше пренебрежения, и только. Спасибо и на этом.

Можно было найти десятки причин, почему она так переменила своё ко мне отношение. Может, это просто снисходительность. Или геройское всепрощение, которым она заразилась от Поттера. Возможно было и то, что Грейнджер просто не терпела оставаться в долгу, а потому решила побыстрее отделаться от навязчивой мысли: быть должной бывшему школьному неприятелю. Ну кому такое могло понравится?

— Ладно, пусть так. Не робот, и чёрт с ней.

— А ты-то где был?

— Я был в министерстве, разговаривал с одним из задержанных из вчерашнего сквота. А по поводу отца Софи ничего не слышно?

Стюарт помахал в воздухе плотным конвертом, точно таким же, какой пару часов назад принёс полицейский.

— И что выяснилось? — спросил он.

— Похоже, ты был прав. Тот убегавший был нашим парнем.

— Билли?

— Ага.

И пока Стюарт не начал задавать новые вопросы, напомнил ему о конверте:

— Что-то долго они в этот раз, — прокомментировал я, отмечая, что конверт по-прежнему запечатан. Стюарт, карауливший Лолу всё утро, так и не успел его открыть.

— Да, долговато, — мой маневр прошёл успешно, и Стюарт принялся открывать конверт. Я подвинул свой стул к его столу, стянул куртку и бросил её на спинку. В это же время раздался стук в дверь.

— О, ты вернулся, — прохладно заметила Нэнси. — Можно поговорить с тобой?

Она не стала проходить в кабинет, а стояла на пороге, заглядывая в приоткрытую щель и сверкая глазами.

— Можно, но позже. Пока занят, — как бы ставя точку в этом ещё не начавшемся разговоре, отрезал я.

Где-то совсем близко открылась и закрылась дверь. Нэнси повернула голову, глядя на невидимого для нас человека. Заметив её скривившиеся губы, я решил, что это была наша соседка. Дверь распахнулась шире.

— Я хотела попросить распечатки фотографий с камер из того кафе, где была Софи. Вы их ещё не смотрели? — раздался голос Грейнджер.

Нэнси слегка попятилась, чтобы дать дорогу начальнице, которая даже вида не подала, что заметила препятствие. Стюарт помахал в воздухе пластиковой папкой с фотографиями.

— Можете просмотреть их здесь, сразу и обсудим, — любезно предложил он.

Я закатил глаза. Бросил взгляд на Нэнси, которая всё ещё торчала в коридоре, рассыпаясь искрами.

— Я на минутку, — шепнул я Стюарту. Так, чтобы Грейнджер не услышала.

Плотно закрыв за собой дверь, схватил Нэнси за руку чуть повыше локтя и потащил её в самый конец коридора, к окну. Благо, на этаже было пусто и никто этого не видел.

— Ты совсем обнаглела? — с ходу рявкнул я, стараясь сдерживать подступающую злобу. — Почему ты так себя ведёшь?

Нэнси сделала маленький шаг назад. Явно испугалась.

— Я себя веду? Я?! Ты точно ничего не перепутал? — прошипела она, сжав кулаки. — Какого чёрта ты ей там говорил? Лучшее, что было…

— О, Мерлин, ты серьёзно? Мы на работе или где? Ты просто вырвала это из контекста, это был сарказм, и… я вообще не понимаю, почему мы это обсуждаем здесь! Если вся эта дурь из твоей головы не выветрится до вечера, поговорим после работы. И ещё. Если заместительница что-то заподозрит, то проблемы будут у всех. Ты хочешь, мать твою, чтобы у меня были проблемы?

Она гневно раздувала ноздри, но молчала. Кулаки сжаты, как и губы — в такую тонкую полоску, что позавидовала бы сама Макгонагалл. Она постояла секунд пятнадцать, что-то соображая, а потом развернулась и быстрым шагом направилась по коридору. Дойдя до выхода на лестничную клетку, Нэнси резко свернула и скрылась из виду.

Привыкнув к тому, как незамысловато, прямолинейно и отчасти по-детски устроена голова Нэнси, я сразу предвидел что-то подобное. Но всё равно взбесился. Нашла время! Даже пообещал себе развернуться и уйти, если об этом зайдёт речь, но уходить было некуда, разве что выпрыгнуть в окно.

Вернулся в кабинет, где стояла оглушительная тишина, в полном раздрае. Я еле-еле мог сдержаться, так меня колотило. Стюарт только на секунду обратил взгляд и продолжил молча читать содержимое конверта, делая вид, что ничего не заметил. Грейнджер, пристроив задницу на краю моего стола, изучала фотографии. Говорили они или нет, пока меня не было? Нельзя было сказать точно. Возможно, заместительница могла попытаться расспросить Стюарта. Но я точно знал, что он ничего ей не расскажет.

— В министерстве стулья отменили? Хорошие новости: у нас они по-прежнему котируются. Тем более, их тут три штуки, даже палочку доставать не надо.

Сказал это, но на Грейнджер даже не посмотрел. Снова сел на место возле стола Стюарта, спиной к своему столу, всячески игнорируя присутствие постороннего. Услышал, как она молча встала, выдвинула из угла стул.

— У вас есть карта? — послышался голос из-за спины.

— Конечно, — тут же отозвался Стюарт и вытащил сложенную в несколько слоёв карту из своего стола.

Грейнджер подошла со спины, взяла карту из протянутой руки напарника. Затылком ощутил небольшое дуновение от её передвижений, а затем — сладкий запах духов. Я поморщился.

— Что тут? — спросил я, кивнув на конверт. Все усердно делали вид, что ничего не произошло.

— В общем-то… знаешь, это довольно интересно. В Норфолке, в деревне Уолсингем, нет никаких Палмеров, и уж тем более мужчин по имени Майкл, которые бы представлялись такой фамилией.

— Как это?

— Разгадка несложная. Я попросил проверить фамилию Палмер ещё и по базе данных Лондона, имена Софи и Майкл.

— И?

— Есть совпадение, — торжественно объявил Стюарт. — Некая Джулия Палмер, не волшебница, была замужем за не волшебником Майклом Хантом и имела дочь Софи. Восемь лет назад скончалась от передозировки наркотиками. Она несколько раз привлекалась за хранение и продажу. Дочь забрал к себе отец.

— И что за тип, этот Майкл Хант?

Я взял из рук Стюарта несколько листов и убедился в его правоте. Восемь лет назад. Тогда шла война. Софи было лет тринадцать-четырнадцать.

— А вот тут начинается самое настоящее мракобесие. Если честно, я прекрасно понимаю Софи, которая сбежала при первой же возможности. У её папаши просто шикарный послужной список. И мошенничество, и воровство, и нападения… В общем, вот, сам посмотри, — Стюарт вручил мне ещё несколько листов.

Я присвистнул. Похоже, этот Майкл времени зря не терял.

— А Софи, значит, волшебница, — подытожил я.

— Да. Значит, она и в Хогвартсе училась? Может, сделать запрос туда?

— И зачем? — отложив листки с досье на Майкла Ханта, спросил я. — Как нам поможет её табель успеваемости?

— Но «старый друг» может оказаться школьным приятелем.

Не скрывая скепсис, я ответил:

— Ты хоть представляешь, сколько человек там училось в одно время с ней? Это как тыкать пальцем в небо. Только зря время потратим.

— Ладно, — вяло отмахнулся Стюарт. — Получается, когда мать Софи погибла, отец забрал её к себе… Интересно, он вообще знал, что она волшебница?

— Наверняка знал. Если даже они не общались с отцом до этого момента, то утаить учёбу в школе не удалось бы. Почти год Софи проводила там, а после приезжала на каникулы. А там домашние задания и прочее. Как скрыть кучу книг про магию, котёл, палочку? Нет, наверняка знал, — с убеждённостью сказал я, не обращая внимание на шуршания бумаги за спиной.

— Думаешь?

— Спрашиваешь у того, кто учился в школе магии?

— Хорошо. Ты прав, — он едва приметно улыбнулся, глядя на меня. Как бы говоря: «успокойся уже».

— Значит, Софи с отцом прожила в Лондоне ещё год после смерти матери, — я отвёл взгляд, подавив ответную улыбку. — Потом они переехали в Норфолк. В начале двухтысячного. Через год, когда Софи закончила школу, то тут же смоталась обратно в Лондон. Макдэниэлы сказали, что когда они её встретили, Софи было семнадцать лет.

Стюарт кивнул и добавил:

— И она с отцом, якобы, больше не общалась. И даже ненавидела его.

— Думаешь, это ложь? Знаешь, она могла что-то разнюхать о его делах уже будучи взрослой и… например, шантажировать его. За что он её и… 

— Ты считаешь, что это он её убил? — хмыкнул он, потирая лоб.

— Надо ехать в Уолсингем. Майкла Ханта, я полагаю, там нашли?

— Нашли, — подтвердил Стюарт. — Но это же… сколько до туда миль? Часа три придётся ехать, если без остановок.

— Это если ехать через Колчестер, миль сто пятьдесят. А можно по прямой, тогда доберётесь часа за два с половиной. По этой дороге примерно сто двадцать миль, — вдруг раздался голос Грейнджер.

Я так резко развернулся на стуле, что чуть с него не свалился.

— А ты откуда знаешь? — с недоверием спросил я, перебирая в уме, откуда она могла это знать. Грейнджер вскинула брови и помахала перед нами картой, над которой корпела всё это время.

— Ясно. Конечно. Вообще-то, я хотел предложить трансгрессировать.

Стюарт мгновенно скис.

— Ну нет! — отмахнулся он.

— Да шучу я.

— Вы что-нибудь нашли? — обратился он к Грейнджер.

— Вообще-то… да, — с лёгким самодовольством ответила она, сложив руки на груди.

— И что же такого ты там нашла? На фото? Мы видели записи с камер и…

— Неужели? — она надменно вскинула бровь. — Тогда я ума не приложу, как ты мог это пропустить.

— Что-что? — я соскочил со своего места и тоже навис над разложенной картой и несколькими фотографиями. — Что я упустил?

Стюарт тоже подошёл к столу, заглянув мне через плечо.

— Итак, — Грейнджер выпрямила спину, чуть задрала подбородок. — Здесь видно, что этот мужчина пошёл по Грэйт-Портленд-стрит, а Софи — в другую сторону. И это неоднократно повторялось. Вернее, каждый раз, когда они встречались в этом кафе.

Она разложила несколько практически идентичных фотографий. Ни на одной из не было видно лица «старого» друга, каждый раз камера на выходе запечатлевала только его спину.

— Да, спасибо. Мы это уже знаем, — не без яда в голосе, сказал я.

— Но потом он исчезал с камер, так? — вставил Стюарт, глядя на Грейнджер. — Он мог свернуть куда угодно.

— Мог, — всё с тем же самодовольным выражением сказала она. — Но если он был волшебником, а мы думаем, что он им был, то он мог свернуть на Риджент-стрит, а после — вот сюда.

Я опустил взгляд и прочитал: «Олл Саулс Плейс». Короткий отрезок дороги вёл в тупик.

— Там тупик. И? Ты имеешь в виду, что он оттуда мог трансгрессировать? И что нам это даёт? — усмехаясь, спросил я.

— Нет же! Ты серьёзно? Не знаешь? Там ведь находится музей магии!

Ответом была тишина. Стюарт, слегка приоткрыв рот, быстро взял себя в руки.

— А есть такой музей?

— Погоди, Грейнджер, — прервал я напарника. — Ты что-то путаешь. Музей магии находится в Брикстоне. Я точно это знаю. Я был там раз сто, не меньше.

Грейнджер склонила голову, выразив вежливое, как ей наверняка казалось, изумление.

— И когда же это было?

— Когда… когда учился в школе. Какая разница вообще? У музея за это время ноги выросли, что ли?

— Тогда понятно, — снисходительно хмыкнула она, отчего я опять начал беситься. Её самодовольство было невыносимо.

— Уж просветите, мисс Грейнджер. К чему эти ваши драматические паузы и лирические отступления?

— Выражаясь твоим языком: да, у него выросли ноги. Музей магии и правда находился в Брикстоне. Но после взрыва, который произошёл там года два назад, его перенесли сюда.

Она снова ткнула ногтем, покрытым бежевым лаком, в название «Олл Саулс Плейс» и несколько раз постучала по изображённому на карте отрезку дороги.

— Взрыв?

— Да-да, я что-то слышал, — оживился Стюарт. — Говорили, что взорвался газ или что-то в этом духе. Там был ремонт дороги в то время.

— Да, но на самом деле там произошла попытка ограбления. Кто-то использовал взрывное заклятье. И колонны, и балкон с частью второго этажа обвалились, — объяснила Грейнджер. — Правда, виновных не нашли. Но внимание не магического населения это привлекло, и очень сильно. Так что пришлось срочно искать новое место. Теперь для всех, кроме волшебников, это закрытый на ремонт научный музей.

— Музей магии, значит, — ощущая себя болваном, подытожил я.

Вообще-то, это было вполне логично. В какой-то мере. Софи — художница, в музее частенько проходили разного рода выставки. Её появление там не выглядело чем-то из ряда вон выходящим.

Все эти события со взрывом и переездом я успешно пропустил по причине своей физической и информационной изоляции в Лютном. Вероятно, я мог слышать что-то об этом, но в отравленном алкоголем мозгу событие не отложилось. Тем более, в то время предпочитал не читать газет.

Мы со Стюартом переглянулись. Сколько бы понадобилось времени, чтобы мы сами прознали про музей?

— Значит, «старый друг» может там… работать? И они с Софи ходили обедать? — сказал Стюарт. — Малфой, тот бармен сказал, что они приходили только в обед, да?

— Ни раньше, ни позже. Как по часам, — процитировал я слова рыжего бармена. — Но это нелогично. Если они хотели скрыть эти встречи, то встречаться во время перерыва рядом с музеем… странно, разве нет? Вдруг кто-нибудь из его коллег заглянул бы туда?

— Но это даёт ему алиби, — сказала Грейнджер. — Мы несколько раз видели, что он ходил из кафе и, предполагаемо, до музея одним и тем же путём. Будто специально проходил под камерой, чтобы это доказать. После он мог вернуться в тот тупик каким угодно путём, банально — трансгрессировать. Сделать всё, что задумал и вернуться.

— Или ему было всё равно, увидит их кто-нибудь или нет. Мы знаем только то, что сама Софи держала личность своего друга в секрете. Но почему? — высказался Стюарт, и я бросил на него взгляд. Он пожал плечами.

Пораскинув мозгами, понял, что каждый из этих вариантов имел место быть. Так и получалось — либо «старый друг» хитрый и изворотливый маньяк, задумавший обзавестись правдоподобным алиби перед убийством, либо — простой человек, который оказался не в том месте и не в то время. Совсем как Кэти.

— Хм… Да, возможно, — с задумчивым видом сказала Грейнджер. — Но если он не виноват, почему тогда не пошёл в полицию? Её ведь убили почти сразу после встречи в четверг. Если они дружили, Софи явно была ему небезразлична. Она могла что-то рассказать ему, пожаловаться на кого-то…

— Пожаловаться на Билли, имеешь в виду? Из-за синяка? — спросил я. Грейнджер неопределённо качнула головой и подёргала плечом.

Странно, что ни один из тех мужчин, кому, предположительно, было дело до Софи, не обратился с предложением помощи. Оба они видели Софи в день её гибели, и оба могли знать что-то друг о друге. Можно было понять Билли, практически бездомного и обитавшего в самом злачном местечке магического Лондона. Такие типы не очень любят общаться с полицией. Но поведение второго парня ставило меня в тупик. Судя по записям с камер, одет он был прилично, да и сам ресторан был не из дешёвых. Значило ли это, что он оказался в такой же ситуации как и Билли — испугался? Испугался, что какие-то из его тёмных дел выплывут наружу?

— Значит, всё-таки есть какая-то причина тому, что он не заявился в полицию. И если бы я оказался в такой ситуации и решил бы помалкивать, — поразмыслил Стюарт с таким выражением, будто раскрыл дело, — то… залёг бы на дно, пока дело не разрешилось.

— Да, я тоже об этом подумал. Тогда ищем некоего высокого и черноволосого мужчину, который может работать в музее магии. И с пятницы не выходил на работу. Так?

Оба моих собеседника одновременно кивнули.

Недавнее напоминание о ресторане и обеде отозвалось в желудке неприятным тянущим чувством. Пропустив завтрак, я так ничего и не успел поесть. Стюарт опустил взгляд на часы и будто прочитал мои мысли.

— Половина второго. Пообедать бы, а потом… куда отправимся? Музей или Уолсингем? Надо решать, что важнее.

Ощущая себя выжатым лимоном, не выспавшийся и мечтающий только о том, как бы принять положение погоризонтальнее, я подумал, что ехать далеко в таком состоянии было бы идиотизмом высшего порядка. Да и найти того самого «друга» было куда важнее, чем беседа с человеком, который, судя по всему, не виделся с Софи очень много лет.

— Займёмся сначала «старым другом». А завтра разнюхаем в Норфолке. Идёт?

Грейнджер о чём-то сосредоточенно думала, водя пальцем по подбородку и закусив губу.

— С нами поедешь? — спросил я чисто из вежливости, переминаясь с ноги на ногу и разминая затекшую спину. Конечно, она потащится с нами. Потащилась же в доки?

— М? Нет… Нет. У меня есть другие дела. Расскажете потом, чем дело кончилось.

Стюарт уже отошёл к своему столу, собирая все листы в несколько разных стопок.

— Другие дела? — не понял я.

— Другие дела, — подтвердила она, и на лице снова отразилось то самое каменное выражение. — Какое из этих слов тебе не понятно?

В некотором недоумении я помолчал. Проглотив желание огрызнуться, я тихо сказал:

— Скажешь мне, когда Кэти выпустят. И всё ли получится… с ней, как со свидетельницей.

— Скажу. Не беспокойся об этом, — она сложила карту и передала её Стюарту вместе с фотографиями. Грейнджер отвернулась, но я заметил, как она напряглась.

И какие дела у неё могли быть, когда расследование шло полным ходом? События с Кэти напрочь выбили из головы какие-либо сомнения по отношению к ней. Но теперь я вспомнил, как она ошивалась с утра возле машины Стюарта. В голову медленно вползали мрачные неясные подозрения.

Грейнджер вышла за дверь, коротко попрощавшись. Я сразу взял и сумку, и куртку — Стюарт проделал тоже самое. После обеда решили сразу отправиться в музей. Бросив взгляд в конец противоположного коридора, пока шли до лестницы, вспомнилась выходка Нэнси.

Грейнджер ни словом, ни жестом не дала понять, что её как-то взволновала эта ситуация. Можно было предположить, что она вообще не обратила внимания. Но не спрашивать же у неё об этом прямо? Да и сама Нэнси, дура набитая, как можно было воспринять всерьёз те слова? Не зная ни контекста, ни ситуации. Да ещё и прискакала разбираться прямо посреди рабочего дня. И чего она вообще притащилась с самого утра? По её словам, это было что-то «неважное». И Грейнджер, и Кэти, и Нэнси… Эти девицы точно сведут меня с ума. Видимо, эта озлобленность отразилась на лице. Когда мы спустились вниз, в холл, чтобы пойти в столовую, парочка сотрудниц буквально отпрыгнула от меня.

Проходя мимо гигантского стенда для объявлений, я ещё раз бросил взгляд на плакат с крупными буквами «осенний бал». Может, Нэнси приходила, чтобы поговорить об этом? Вчера мы с ней не виделись, разминувшись после дисциплинарного слушания. Выведенный из себя хамским поведением Грейнджер, я и думать о ней забыл, а после было уже не до того.

Я уже придумал, что сказать Нэнси, если она заикнётся о том, чтобы пойти вместе. Да, некоторые приглашают коллег, но бесить Форда не хотелось. Я тут же представил, как он, грозно посверкивая лысиной, наблюдает за нами целый вечер. Пусть тогда Форд и сказал про хорошего работника, его мнение могла подпортить дисциплинарная комиссия.

На моей памяти давно не было столь насыщенных дней, даже когда шло расследование. Всё как-то слишком навалилось, будто напасти специально поджидали удобного момента. Или это появление Грейнджер в отделе, как раз в прошлую пятницу, активизировало какое-то древнее проклятье, предназначенное исключительно для меня?

В столовой только и было слышно о субботнем событии. Мы уже заканчивали обед и готовы были ехать в музей, но Стюарт будто специально тянул время, чтобы остаться тут подольше. Я заприметил Лолу в компании каких-то девиц — она помахала нам, широко улыбаясь. Сегодня был лишь вторник, и я подумал: неужели только меня волновала работа? Даже Стюарт, такой же преданный работе, как и я, ходил словно пришибленный мешком со своим внезапным счастьем.

Нэнси в столовой не было, что я посчитал хорошим знаком. Не хватало ещё, чтобы кто-то заметил, как она буравит меня взглядом. Иногда работа среди наблюдательных и опытных людей стирала некоторые границы личного. Необходимые по долгу службы наблюдательность и умение делать верные выводы некоторые использовали не только в работе, но и для собирания сплетен.

Тут в дверях столовой показалась Грейнджер, собрав с десятка два восхищённых мужских взглядов. Да что уж говорить — даже парочку женских. Нас она, казалось, не заметила. И чего тут отирается, раз заявила, что у неё дела? Села возле окна, за свободный столик. Нас разделяло футов двадцать пять.

— Малфой.

— М?

— Ты пялишься.

— Неужели? — я перевёл взгляд на напарника, который вовсю ухмылялся.

— Ты пялишься на мисс Гермиону.

— Я не… И что?

Рассказывать ему о том, что она что-то вынюхивала с утра возле его машины, я не стал. Может, она действительно хотела лишь поблагодарить Стюарта? Мало ли какие у неё в голове жили тараканы.

— Ничего, — улыбаясь, сказал он.

Бросил ему испепеляющий взгляд. Дважды положительно: он перестал смеяться, а я — наблюдать за Грейнджер. Молча мы вышли из столовой и направились к выходу, пропустив перед этим несколько человек, которые только шли на обед.

— Значит, едем в музей? Интересно посмотреть на него.

— Ага, Стюарт. В музей.

Ехали до музея магии всего минут десять-пятнадцать, объехав гигантскую пробку по чистой случайности. За это короткое время я выяснил две вещи. Первая: диск Kasabian, который всё время слушал Стюарт, как оказалось, просто застрял в проигрывателе, а потому можно было слушать или его, или радио. Второе: я заранее и весьма искренне ненавидел этот чёртов осенний бал.

— А в чём ты пойдёшь? — спросил напарник, когда мы уже подъезжали к той самой Олл Саулс Плейс.

— В твоих туфлях и диадеме, принцесса. Да какая разница-то?

Но ответом мне был смех.

Ничего примечательного снаружи входа в музей магии не было. Но я-то знал, что внутри музей скрывал секреты огромных пластов магических знаний, целые эпохи волшебной истории.

Переехавший музей наверняка мало чем отличался от того, что располагался в Брикстоне. Здесь тоже было два этажа. Часть первого занимало фойе с толстыми резными колоннами и стойкой администратора, которая сейчас пустовала, остальное место занимал выставочный зал. Внутри было много воздуха и света. Сразу становилось понятно, что всё это просто колдовство. В старом здании научного музея не могло быть высоты футов в сто, и уж тем более — куполообразного стеклянного потолка. Стюарт едва сдерживал вздохи изумления. Я ухмыльнулся. Это он ещё остального не видал. В музее, по крайней мере, в его прошлом воплощении, было шесть тематических залов.

Зал художественного достояния магической Британии, где были собраны сотни разнообразных экспонатов — от созданных несколько тысяч лет назад до самых современных. Зал Славы, где хранились экспонаты, связанные с жизнью и работой знаменитых волшебников и колдуний. Копии их волшебных палочек, личные вещи и многое другое. О самых значительных свершениях великих магов рассказывали они сами, важно вышагивая на огромных полотнах. Впрочем, вся их важность была напускной: живые портреты с превеликим удовольствием трепались о всякой ерунде с посетителями.

Зал британско-ирландской истории, где можно было узнать о появлении первых волшебников, магических поселениях, войнах между волшебниками и великанами, гоблинами и прочей нечистью. Огромный стенд и несколько десятков экспозиций были отведены и Хогвартсу.

Зал, посвящённый всякого рода волшебным тварям. Он представлял собой лабиринт из высокой живой изгороди, устроенный под разнообразные ландшафты. На входе желающие получали толстую брошюру с краткими описаниями зверей. Там можно было увидеть и драконов в натуральную величину, и единорогов, и разных водных тварей. И ещё многих. И все они двигались и издавали звуки, совсем как настоящие. Стенд, посвящённый известным магозоологам, книги которых можно было приобрести в магазине музея, располагался на выходе из лабиринта.

Пятый зал уступал остальным по размеру, но маленьким его назвать нельзя даже приблизительно. Он был посвящён тематике спорта, в основном — квиддичу. Там стояли множество стендов, посвященных самым выдающимся игрокам. Спортивную статистику за игровую карьеру так же, как и в зале Славы, рассказывали живые портреты. Там можно было увидеть и дневник Герти Кеддл, и письмо Модести Рэбнотт, и даже первый экземпляр всех квиддичных правил — толстая книга в зелёной обложке из драконовой кожи. Одну из стен украшал большой старинный гобелен, на котором изображались сцены охоты на сниджета.

Под стеклянным куполом и с такой магической защитой, что буквально физически ощущалась вибрация, если подойти совсем близко, располагался первый выкованный в Британии снитч. Постамент сопровождала золотая табличка с информацией о самом снитче и его изготовителе. Отдельная экспозиция была посвящена эволюции гоночных мётел. В воздухе сновали бладжеры, их отбивали парящие в воздухе биты. Квоффлы, крутясь и подскакивая, залетали в установленные по обоим концам зала кольца. Множество маленьких трепещущих снитчей кружили над головами посетителей, не позволяя, однако, себя поймать. Живые портреты игроков, когда не были заняты, выступали в роли болельщиков и выкрикивали лозунги своих команд.

Я помнил, как в детстве мечтал поймать в этом зале хотя бы один снитч, а после — как сам захотел играть в квиддич. Мечта сбылась, но не совсем так, как хотелось бы. В спортивном зале всегда было людно, шумно и весело. Да, я очень хорошо помнил этот зал и знал его, как свои пять пальцев. Впрочем, как и любой мальчишка, обожавший квиддич. Мы с отцом часто его посещали. Сейчас я периодически ходил на квиддичные матчи в Лондоне, но на метлу не садился уже лет семь.

Шестой зал — небольшой, посвящённый астрономии. Там часто проводились экскурсии, что было представлением совершенно завораживающим. Океан звёзд и планет вокруг, а посетители будто парят над всем этим великолепием.

Всё это я рассказывал напарнику, пока мы пересекали огромное фойе и ждали администратора. Прошло уже не меньше двадцати минут. Женщина, сидящая в будке с табличкой «билетная касса» лишь пожала плечами, когда услышала вопрос о том, как скоро кто-то появится у стойки. Она не была удивлена отсутствию коллеги, будто это было нормой, и не предприняла никаких попыток хоть что-то сделать. Но чудо всё-таки свершилось.

Администраторша, немолодая женщина довольно броской внешности, оценивающе смерила нас взглядом. Меня это откровенно взбесило. Не так уж она была хороша собой, чтобы заставлять кого-либо столько ждать.

— Добрый день, детектив Малфой, отдел магического правопорядка.

— Полиция? — она вопросительно вздёрнула тонкую бровь, когда я сунул ей под нос документ.

— Да, — я убрал его в карман и обернулся. — Это мой коллега, детектив Миллер. С кем мы можем поговорить по поводу ваших сотрудников?

Она широко распахнула глаза.

— А… а что? Что-то случилось?

— Пока ещё не знаю, — с вежливой улыбочкой выдавил я. — Так как насчёт моего вопроса?

Женщина ещё раз смерила взглядом сначала меня, потом Стюарта. После махнула кому-то, и тут же возле стойки материализовался молодой парнишка. Женщина что-то шепнула ему, и он снова умчался куда-то вглубь здания.

— Подождите… немного, — с некоторым замешательством сказала она, и её глаза забегали по всему огромному фойе.

Помотаться по музею пришлось изрядно. Как выяснилось, директора на месте не было, его заместителя — тоже, а потому нас передали другому администратору, который наконец-то смог с нами поговорить. В итоге выяснилось, что за прошедшую неделю не вышли на работу трое. Две женщины и один мужчина, который, к нашему восторгу, с пятницы на работу не выходил. Описание, которое мы предоставили, тоже полностью подходило к некоему Дэниэлу Шоу, начальнику библиотеки. Администратор, который всё время пытался вызнать хоть какие-то подробности, сообщил, что сегодня в музее присутствует его заместитель. Небольшой процессией мы двинулись в сторону библиотеки.

Библиотека являла собой огромное, светлое, наверное, с сотней стеллажей помещение. Если обратиться к потолку, то тут же начинала кружиться голова, такая была высота. Стюарт смотрел на всё это раскрыв рот. Десятка два голов, работники библиотеки, тут же обратили всё своё внимание на нашу небольшую группу.

Под руководством заместителя Дэниэла Шоу, мистера Купера, работа здесь шла откровенно вяло. Кто-то болтал с коллегами, вальяжно откинувшись на стуле, кто-то пил чай или кофе, устремив всё своё внимание в огромное пространство потолка. Администратор, имя которого на табличке было написано чересчур кудрявым и неразборчивым шрифтом, бросил коллегам многозначительный и едва уловимый взгляд, как обещание рассказать обо всём, что сможет узнать. Или подслушать.

Мистер Купер то и дело заламывал руки. Новость о том, что его начальником заинтересовалась полиция, явно его взволновала. Он проводил нас в свой кабинет. Отказавшись от чая, принялись задавать вопросы. Внутри всё так и подпрыгивало от предвкушения. Правда, слегка подпортила настроение мысль о Грейнджер. Сама она, найдя неплохую ниточку для дальнейшего исследования, не пожелала тащиться с нами в музей. Может, заместительница считала, что это слишком мелко для неё? А для нас со Стюартом — в самый раз?

Выяснилось, что тридцатидвухлетний Дэниэл Шоу стал начальником библиотеки совсем недавно. Работал в музее вот уж как лет шесть, а эту должность занял около полугода назад. Судя по кислому выражению лица Купера, повышению коллеги он был не особенно рад.

Дэниэла не было на работе с пятницы, но в четверг, по словам Купера, он действительно выходил из музея на обед. Позже он Дэниэла не видел и не мог сказать, во сколько точно тот вернулся, зато остаток рабочего дня был на месте. Как сказал Купер, Шоу «был слегка не в себе». Сам же он тоже был на обеде, но не покидал музея.

У Дэниэла, как оказалось, была жена по имени Джина. Купер был с ней знаком, но чисто формально. Стюарт показал ему фото Софи, и тот признал в ней девушку, которую видел вместе с Шоу здесь, в музее. По его словам, он начал замечать Софи где-то в середине июля, но предполагал, что знакомство произошло раньше, так как они общались как давние знакомые.

— Значит, вы утверждаете, что мистер Шоу в четверг был слегка не в себе, так? — спросил я, делая мысленные пометки. — В чём это выражалось? И был ли у него повод так себя вести?

Тот поджал губы, старательно припоминая.

— Нет, вообще-то, нет… Всё было нормально. Как обычно. Он ничего о себе не рассказывал, не любил это. Мы же просто коллеги, не друзья, так что…

— А мистер Шоу упоминал, куда собирался в четверг? — продолжал я, краем глаза видя, как напарник строчил в блокноте. — Строил ли какие-то планы на другие дни?

— Да-да, — живо отозвался Купер. — Он должен был в субботу разбираться с новыми экспонатами. Теперь вот мне… мне пришлось это делать. А в четверг… вроде ничего особенного не было. Разве что после обеда был каким-то странным… Дёрганым, что ли… Волновался, несколько раз терял нить разговора… Как ещё объяснить? Он был чем-то взволнован!

— Значит, о Софи мистер Шоу ничего не рассказывал? Как с ней познакомился? Часто ли виделся? Какого характера у них были отношения? — вставил Стюарт.

— Честно говоря, нет, не рассказывал. Да я и не спрашивал, — нервно пожал плечами Купер. — В последний раз я видел её в тот понедельник, она приходила к Дэниэлу. Я лично проводил её в кабинет, а после они вместе ушли.

Купер рассказывал о Шоу весьма охотно, пусть и знал мало. Очевидно, в глубине души он радовался тому, что у Дэниэла проблемы, хотя очень тщательно старался это скрыть. Но и заметно нервничал. Большинство реагировало на полицию именно так. В своих огромных очках с толстыми линзами и взлохмаченной шевелюрой заместитель выглядел вдвойне нелепо.

Купер дал очень смазанное представление о том, каким человеком был Шоу. Скрытный, неразговорчивый, ни с кем не ссорился, любил свою работу и хорошо делал её, да и никаких странностей за ним не замечалось. Он не слышал, чтобы Дэниэл и Софи когда-либо ссорились, но это совершенно ничего не значило. Особенно после того, как Купер заявил, что он был не в себе. Не потому ли, что совершил убийство?

— А почему никто не стал выяснять, где он? Если у него на субботу была запланирована важная работа? Вы говорили, что раньше он работу не пропускал, — спросил я, поёрзав на неудобном стуле с прямой спинкой.

Купер неопределённо качнул головой.

— Я попытался связаться с ним, но из этого ничего не вышло. Мало ли что у него там произошло. Я не стал ввязываться. Подумал, что он сам выйдет на связь.

Стюарт бросил мне мрачный взгляд.

— Мы бы хотели осмотреть его кабинет, — сказал он.

Купер слегка дёрнул головой.

— У меня не будет проблем? Для этого, вроде бы, нужен какой-то документ?

— Мы просто осмотримся. Ничего трогать не будем. Для этого документ не нужен, — успокоил его напарник.

Купер закусил губу, но, блеснув линзами очков, неуверенно кивнул.

Кабинет оказался небольшим, но по меркам выставочных залов и библиотеки всё казалось крошечным. Все свободные горизонтальные поверхности были заставлены книгами, свитками, стопками пергаментов, но они пребывали в абсолютном порядке. Одна из стен насыщенного изумрудного цвета была завешана картинами разных размеров, от пола до потолка. Пребывая на первый взгляд в хаосе, они всё-таки подчинялись какой-то системе.

Массивный стол с резными ножками стоял по левую сторону от картин, за ним — грамоты в неброских рамках, вывешенные в ровный ряд на стене. Узорчатый ковёр на тёмно-коричневом паркете, тонконогие столики, высокие стеллажи с книгами, несколько старинных чемоданов. Как я понял, в них лежали те самые экспонаты, которыми должен был заниматься Шоу. Несколько книг лежали на стоящем рядом столике и были покрыты чем-то вроде плёнки в несколько слоёв. В кабинете витал едва уловимый аромат старой бумаги.

Я снова перевёл взгляд на стену с картинами. Наверное, эта коллекция стоила целое состояние. Все картины были искусно выписанными: пейзажи, натюрморты, несколько портретов. Больше всего понравилась красивая синяя птица с маленькими жёлтыми глазками, она очень выделялась на фоне всего остального. Выглядело всё это довольно впечатляюще, особенно массивные резные багеты.

— Как вообще Дэниэл Шоу попал на эту работу? Вы не в курсе? — спросил Стюарт, рассматривая старинные чемоданы.

— Эм-м-м… — замялся Купер, заламывая руки. — Я… откровенно говоря, не знаю… Вам лучше поговорить с кем-то другим.

Поймал насмешливый взгляд Стюарта. Похоже, этот странный Купер и у него вызывал лишь улыбку. Жалкий тип.

— С кем-то другим… Хорошо. Скажите, кто ещё имел сюда доступ?

Говоря это, я разглядывал синюю птицу с изящными крыльями.

— Никто. Только я и сам Дэниэл. А что?

— Ничего. Просто вопрос, — я тут же перевёл взгляд на Купера. Он отогнул рукав свитера и посмотрел на часы. Похоже, из него уже было ничего не выудить.

— Подскажите адрес Дэниэла, мистер Купер.

— Я… я… — Купер, глядя на меня, опять начал заикаться. — Не уверен, что… личная информация сотрудников… Я не могу… Директор… Я могу отправить к нему домой записку. Сказать, что полиция им интересуется. Может, он просто куда-то уехал или…

Я раздражённо кашлянул.

— Не стоит отправлять никаких посланий. Как с вами связаться, если появятся ещё вопросы? — спросил Стюарт, уже приготовив ручку, чтобы записать. Эта привычка тянулась за ним со времён старой работы в магловском полицейском управлении. Иногда она бывает очень полезной, на самом-то деле.

— Меня можно найти здесь, — повращав глазами, ответил Купер.

— Когда ваш директор появится здесь, знаете? — продолжил напарник.

— Ему уже сообщили. Думаю, он свяжется с вами завтра утром.

Потратив ещё около часа на разговор с работниками музея и поняв при этом, что уровень их осведомленности примерно такой же, как у Купера, мы со Стюартом осели в кафе неподалёку от музея.

В четверг Шоу встречался с Софи, после чего она погибла. Был странным и не в своей тарелке до конца дня, а после просто не вышел на работу. Идеальный подозреваемый. Напарник согласился с предположением, что убийцей мог быть Дэниэл, но попросил не торопить события. Я же думал о другом: найдём ли мы его по адресу? Было бы очень странно, если бы он отсиживался на своём диване, когда газеты трубили о смерти его знакомой.

— Что с тобой? — спросил Стюарт, жуя сэндвич.

— А что со мной?

— У тебя такое лицо…

— Всё нормально.

— Я думал, ты… Ну, обрадуешься. Что мы нашли «старого друга» Софи. По-моему, всё идёт очень хорошо. За Косой аллеей и Лютным переулком ведётся наблюдение, в доках тоже наши люди дежурят. Если Билли объявится в ближайшие день-два, то его тут же поймают. Завтра решим вопрос с адресом и съездим. Я, конечно, сомневаюсь, что он сидит дома и ждёт полицию, но… это же зацепка. Дело сдвинулось. В конце концов, ещё у отца Софи можно расспросить про этого Шоу. Вдруг они знакомы.

Мысленно перебрал фамилии, связанные с преступной деятельностью Майкла Ханта. Фамилии Шоу там точно не было, я бы запомнил. Запомнил же, к примеру, тот факт, что фамилии эти были практическими идентичными в каждом деле. И даже отложилось в голове, что среди этих имён было всего одно женское. Элисон. При этом, по возрасту она годилась Майклу Ханту если уж не в дочери, то как минимум в племянницы; разница в их возрасте была около четырнадцати лет. Интересно, как эту Элисон туда вообще занесло?

— Я и так очень рад.

Стюарт с выразительным сомнением хмыкнул.

— Оно и видно. Значит, эта твоя перманентная гримаса радости говорит о том, что ты невероятно счастлив каждый день.

Откинувшись на спинку пластикового стула, никак не прокомментировал его слова. На самом же деле я думал о том, как разочарован. Да, такое продвижение в деле должно приободрять. Дэниэл Шоу совершенно точно тот самый «старый друг», которого мы искали. Но из-за идиотской конфиденциальности, которая охраняет информацию о работниках музея, мы просто потеряли вечер. Потеряли возможность пройтись по и так уже почти остывшим следам Шоу. Он мог трансгрессировать, спрятаться, уехать, всё что угодно — и каждый час промедления всё больше и больше отодвигал нас от момента поимки.

А ещё меня смущали некоторые узнанные подробности, и это не могло не бросаться в глаза. У Дэниэла были и средство, и возможность для убийства. Но вот ясный мотив для этого пока никак не вырисовывался. Тут ситуация могла предпринять очень изощрённые повороты, а потому именно понимание всего произошедшего между Софи и Дэниэлом ранее являлось ключом ко всем ответам.

Вдруг вспомнилось, как один из наставников во время обучения в центре мракоборцев, говорил: «сначала возможность, потом средство, а затем мотив». А ещё говорил, что те, кто считают мотив важнее возможности — просто «зелёные». Так ли это? Мне казалось, что не всегда. Может, и не в этом случае.

Дэниэл Шоу был старше Софи на десять лет. Когда она могла познакомиться с ним? Они совершенно из разных миров. Не имела же в виду Софи под словом «старый» возраст Шоу? Нет, не то, разница в возрасте не настолько большая. Далее: что могло их связывать в настоящем? Первое и логичное предположение — у них могла быть интрижка. Но Шоу не скрывал встреч с Софи, даже его помощник знал её в лицо. Знала ли о ней жена, которая, кстати, тоже могла быть замешана? Купер не смог сказать точно, какие у Софи и Дэниэла были отношения. Кем она ему всё-таки приходилась? Любовницей? Может, какой-нибудь потерянной в юности сестрой? Софи могла работать на него? Или шантажировать?

Купер не сказал напрямую, что подозревал Дэниэла, и уж тем более — Джину. Не хотел ввязываться в дело полиции? Но что-то в его туманных заявления о странном поведении начальника подсказывало, что сам он склонялся в пользу его вины.

«Был не в себе»

Что это, чёрт возьми, должно значить? Он убил Софи, вернулся на работу, досидел до конца, а на следующий день скрылся? Как? Куда? Зачем? Почему не пошёл в полицию? Вопросы крошили всякую логику на мелкие куски. Слишком мало было информации.

А что бесило больше всего, так это отсутствие в нашей компании Грейнджер. В её полномочиях было выписать ордер, чтобы нам немедленно предоставили всю личную информацию о Дэниэле, которую тот дал при устройстве на работу. Уж она бы сделала всё быстро, как вчера, когда понадобились записи с камер. А теперь из-за этой чёртовой бюрократии целый вечер, который можно было потратить на разбор по косточкам жизни Дэниэла Шоу, пойдёт коту под хвост. Дела у неё. Чёрт бы их побрал.

— Что, мисс Гермиону поминаешь?

— Чего? — я опешил и слегка съехал на стуле. — В смысле?

Стюарт усмехнулся и покачал головой. Он уже покончил со своим сэндвичем и теперь закурил.

— Когда ты говоришь с ней или смотришь на неё, у тебя точь-в-точь такое же выражение лица, какое было секунду назад.

— И какое же? — с натужным весельем спросил я, глянув на часы. В музее проторчали почти три часа. И я был уверен, что большая часть времени ушла на то, чтобы прорваться через неорганизованность.

— Ты её будто в чём-то подозреваешь, — подумав секунд десять, выдал он.

— А почему тебя это беспокоит?

— В чём же, если не секрет?

Поразмыслив, не стал рассказывать Стюарту, как она обтиралась возле его машины, да и про другие свои мысли. Чувства были смешанные. С одной стороны — она вела себя странновато. С другой — весьма ощутимо помогла, пусть и помощь эта была ответной любезностью. Но, надо отметить, Грейнджер сразу согласилась мне помочь и поговорить с Кэти. Более того, придумала провести её как свидетеля, что избавляло Кошку от наказания. Но её решение не ехать в музей никак не шло из головы. Что может быть важнее работы? Её дурацкая личная жизнь?

— Ну?

— Ни в чём я её не подозреваю. Но меня бесит, что она пошла по каким-то там делам посреди рабочего дня, хотя могла бы очень нам помочь в музее, ускорить процесс. Сама же нашла эту ниточку и свалила. Ну кто так делает? Вот ты бы так сделал?

— Может, и правда что-то важное? Не знаю. Может и сделал. Зависит от обстоятельств.

Я хмыкнул.

— Ты просто её не знаешь. Это же Гермиона Грейнджер. У неё хватка как у цербера. Она всегда такой была. И не могу поверить, что она так просто упустила возможность засветиться со своей неоценимой помощью. Ты думаешь, она за красивые глазки эту должность занимает?

— Не знаю, настолько пристально я её не рассматривал. Но, думаю, нет, — Стюарт сделал последнюю затяжку и потушил сигарету в пепельнице. — А ещё я думаю, что её появление раздражает тебя. Просто… как факт. И теперь ты ищешь причины, чтобы аргументировать своё недовольство.

— И зачем мне это? — с налётом сарказма ответил я, задетый, однако, таким заявлением. — Я могу раздражаться и без причин, ты ведь меня знаешь.

— Точно, как же я забыл! Но признайся, всё так и есть, — Стюарт откровенно рассмеялся. Его хорошее настроение начинало бесить.

— Признание подразумевает вину, а я ни в чём не виноват. И её появление — не моё чёртово дело, — отрезал я, и Стюарт тут же прекратил ухмыляться.

— Ну, ладно, — отмахнулся он, ставя точку в этом разговоре и переводя тему. — Поскорее бы разобраться с этим Шоу. Посмотреть, были ли у него приводы в прошлом, съездить к нему домой, поговорить с женой, осмотреться.

— Мне всё же не даёт покоя такой вопрос: как они познакомились? Дэниэл и Софи.

— Точно не в школе, так? — тут же подхватил Стюарт, наверняка обрадованный тем, что продолжения разговора про Грейнджер не последовало. — У них разница десять лет. Надо спросить у Макдэниэлов и миссис Хилл, слышали ли они эту фамилию.

— Надо, но вряд ли они знают её. Они из разных миров, я бы так сказал. И не могу представить, зачем начальнику библиотеки музея магии тащиться в старую лавчонку в Косой аллее, у которой даже вывески своей нет, — ответил я, представляя эту странную сцену. — Вряд ли Софи упоминала имя Дэниэла отдельно от понятия «старый друг».

Пока мы были в кабинете начальника библиотеки, то приметили на его столе рамку с фото и имели теперь полное представление, как выглядел Дэниэл Шоу. Худое лицо, слегка впалые скулы, длинный прямой нос, голубые глаза. Нельзя было сказать, что внешность его была выдающейся. Но зато рыжеволосая женщина рядом с ним была настоящей красоткой. Как я понял, это и была его жена Джина.

— Купер сказал, что он стал замечать Софи в…

— В середине июля, — ответил я. — Маловато пары месяцев, чтобы называть его «старым другом». Но всё-таки. Если они знали друг друга уже не первый год, то где пропадали всё это время? Оба жили в Лондоне, Дэниэл работал в музее уже давно, они могли там пересечься. Почему именно сейчас? И что такого было в июле?

Стюарт пожал плечами.

— Нет, серьёзно, почему она раньше не объявилась? Или другой вопрос. Почему именно сейчас Дэниэл стал проявлять к ней интерес?

— Согласен, — наконец-то согласился он. — Тут есть где копать.

Мы со Стюартом вернулись в офис, нужно было написать отчёт о произошедшем в доках. Хоть это и не заняло, как я предполагал, много времени, неприятно поразил тот факт, что Грейнджер так и не вернулась после своих дел. Её машины на парковке не было, да и соседний кабинет был заперт. Мало того, что она так удачно смоталась, сбросив всю писанину на нас со Стюартом, так ещё и не дала возможности сегодня решить вопрос с музейной бюрократией.

Вечерний воздух пронизывали солнечные лучи, и вся улица казалась объятой золотистым тончайшим покрывалом. Выходя из здания офиса, я думал о том, что остаток вечера можно скоротать в пабе за просмотром показаний задержанных в заброшенных домах, мало ли кто и что ещё видел, а потом хорошенько выспаться. Перспектива так себе, но беситься из-за Грейнджер и упущенной возможности было бы просто лишней тратой и без того потрёпанных душевных сил.

— Драко! — прохладным тоном окликнул знакомый голос, когда я уже сворачивал за угол здания отдела. Обернулся. Нэнси семенила на своих высоченных каблуках, её тренч болтался на сгибе локтя. Так, видимо, торопилась, что не успела его накинуть.

— Ну чего ещё?

— Мы вроде хотели поговорить, забыл? — она приблизилась, поправила юбку и всучила мне свою сумку, чтобы накинуть тренч.

— Поговори… О, Мерлин! Ты серьёзно?

Нэнси вырвала свою сумку из моих рук — чуть жёстче, чем требовалось — и удивлённо вскинула бровь.

— Конечно, я серьёзно! Это…

— Знаешь, — я развернулся, чтобы идти дальше, — я так сказал не потому, что действительно хотел поговорить об этом. Тут вообще говорить не о чем. Я с ней просто спорил.

— И о чём же? — пробормотала она, поравнявшись со мной.

— Это касается работы. И я не намерен это больше обсуждать. Я тебе уже всё сказал ещё в коридоре. И не смей больше так себя вести на работе, поняла?

Последнее прозвучало довольно грубо, но на то и был расчёт. Не было ни сил, ни желания объясняться и оправдываться. Сейчас мне хотелось, чтобы Нэнси обиделась и ушла, но она промолчала. Может, у неё уже выработался иммунитет к моему хамству? Впрочем, плевать. Она и сама знала, что прокололась. Работа — не место для выяснения отношений.

— Ты домой? — спросила она, когда мы оказались у ближайшей станции метро.

Я кивнул. Всё ждал от неё какой-то реакции, чтобы развязаться хотя бы с этим. Трансгрессировать сил не было совершенно никаких. Подумал о Стюарте с его машиной. Он умчался по каким-то своим делам, и я склонялся к мысли, что это как-то связано с субботним мероприятием.

— Мне с тобой?

— Давай не сегодня, — уже спокойно ответил я, слегка смягчившись из-за её спокойной реакции. — Может, на выходных?

— Но сегодня только вторник! — она нахмурилась.

В последний раз глянул на неё, перед тем как спуститься в подземку. И подумал: какого чёрта с ней сегодня творилось?

* * *

С утра появился в отделе с единственной мыслью: выцепить Грейнджер, пока она не смоталась ещё по каким-нибудь делам. Уже практически дойдя до двери кабинета, я остановился, заслышав стук каблуков, и обернулся. Но это была не Грейнджер.

Нэнси шагала по коридору с папками в руках, и когда она приблизилась, я заметил, что вид у неё был очень довольный. Это подарило некоторое облегчение. Похоже, очередных выяснений отношений не предвиделось.

— Привет! — объявила она, притормозив возле меня. Вид у неё и правда был какой-то слишком уж довольный.

— Привет. Что это у тебя? — я кивнул на папки в её руках.

— Это документы по делам ограблений магловских банков. Несу их детективу Кларку, — с улыбкой ответила она, поправив волосы. Теперь они волнами спускались на плечи, почти сливаясь по цвету с её платьем.

— Детективу… кому? Не понял. Это дело Джонса и Тейлора. Его отстранили всего на неделю, разве нет?

Нэнси усмехнулась.

— Тейлора сняли с этого дела. Вернее… в общем, он взял отпуск. По семейным обстоятельствам. Но… — она хитро прищурилась, — думаю, это ты его достал.

— Я его достал? Взял… отпуск? Ты что несёшь, милая?

Нэнси сияла улыбкой, но я её радости не разделял. Скорее испытывал недоумение.

— Всё так, — свободной от папок рукой Нэнси изобразила в воздухе кавычки.

Странно. Чтобы Тейлор бросил дело, над которым работал несколько месяцев? Чтобы бросил своего напарника разгребать дерьмо одному? Нэнси явно заметила моё замешательство и выгнула бровь в немом вопросе. Я внимательно всмотрелся в неё и кое о чём вспомнил.

— Драко? Что с тобой? — с нервным смешком выдавила она.

— О чём ты хотела поговорить вчера? Когда… заходила утром. Ты сказала, что это неважно.

— Забудь, — отмахнулась она.

— Нет, не забуду. Не беси меня.

Нэнси поджала губы и задумалась, покрепче прижав к себе папки.

— Зайдём к тебе на минутку?

Прислушиваясь, нет ли шорохов за соседней дверью, открыл кабинет и пропустил Нэнси вперёд. Похоже, Грейнджер ещё не явилась. Нэнси прошла внутрь, по-хозяйски уселась на стул Стюарта. Сложив ногу на ногу, она сказала:

— По поводу… субботы.

Я чуть не застонал. Предвидев такой поворот событий, покопался в памяти и выудил оттуда заготовленный на этот случай ответ.

— Нэнси…

— Знаю-знаю, — она криво улыбнулась.

Я никак не выразил своё удивление, но Нэнси вела себя странно, не как всегда. И что же её так обрадовало?

— Что именно ты знаешь? — я приблизился к столу, глядя на неё сверху вниз.

— Что ты приглашать меня не намерен, и в этом виноваты дядя, запрет, и сам Мерлин, видимо. Я всё понимаю и не настаиваю. Вообще-то… вообще-то я хотела спросить тебя, не против ли ты будешь, если…

Я стоял напротив неё, нас разделял стол Стюарта. Нэнси будто замялась, заправила прядь волос за ухо и закусила губу.

— Тебя пригласил кто-то другой?

Она бросила мне удивлённый взгляд.

— Да…

— И почему я должен быть против? Я не вправе указывать тебе, что делать.

Но где-то глубоко внутри чуть пошевелилось самолюбие. Я отодвинул это чувство. Такой ответ Нэнси явно не устроил, но сказать иначе просто не мог. Ещё не хватало, чтобы она спрашивала у меня разрешения пойти куда-либо с кем-то другим — сущая нелепица. И всё это, конечно, жалкая попытка вызвать ревность, не более. А может, подобие мести за вчерашнюю ситуацию с Грейнджер? С Нэнси станется выкинуть подобное.

Мы не раз уже обсуждали наши с ней взаимоотношения, и я каждый раз считал, что вполне доходчиво донёс свою мысль. В понимании Нэнси, двое не могли просто проводить время вместе — со взаимным уважением, без скандалов и нервотрёпки. Не вешая на себя какие-либо ярлыки и лишние обязательства, которые непременно следовали за бессмысленной расстановкой точек над «и». И сейчас я всерьёз задумался над тем, какого чёрта вообще связался с женщиной, которая категорически не разделяла и продолжала не разделять мои взгляды. Наверное, пора всё это заканчивать.

— Тебе вообще плевать, да? — спросила Нэнси.

Я промолчал, но приметил в едва дрогнувшем лице отражение того, как в голове закопошились её застарелые тараканы. Каждый раз они выползали наружу, стоило только коснуться темы наших отношений. Подпитывать идиотское самолюбие Нэнси не хотелось, а потому пришлось сделать усилие, чтобы сдержать нарастающее возмущение. Не было никаких сомнений — она сделала это специально, чтобы воззвать к моей собственнической стороне.

— Кто тебя пригласил? — тоном лёгкой светской беседы спросил я. Нэнси сощурилась.

— А это важно? — надменно отозвалась она, поднимаясь на ноги и прижимая папки к груди. — Тебе ведь нет до этого дела.

— Ещё раз, — я улыбнулся. — Кто тебя пригласил?

Нэнси гневно посмотрела из-под густо накрашенных ресниц.

— Детектив Кларк.

— Ладно. Окей. Но если ты соберёшься с ним спать, то черкани записочку. Я не буду препятствовать. Да и третьим быть не хочу. Не в таком раскладе, если ты понимаешь, о чём я. Ты… поэтому такая довольная? Из-за него?

— Да что ты несёшь? — прошипела Нэнси, моментально переключившись. — Ты… ты… вообще никаких границ нет? До тебя хоть иногда доходит, что ты говоришь вслух?

На неё моментально накатили слёзы. Расплакаться для Нэнси совершенно ничего не стоило, но этот способ манипулирования на меня не действовал. Набрал в лёгкие побольше воздуха — чтобы не сорваться. Не наорать. Не позволить взять верх желанию ухватить её за шкирку и вышвырнуть за дверь, как нашкодившую кошку.

И как реагировать на такое заявление? Я не искал себе других девиц, чтобы скоротать время, из-за уважения к Нэнси. Того же отношения требовал и к себе. Просто проводить время вместе, потому что так хотелось. Зачем что-то менять? Я сразу обозначил свою позицию и никогда не помышлял о всякой ерунде, вроде женитьбы. И если её действительно что-то не устраивало, то почему не уйти? Зачем устраивать сцены? Зачем издеваться? Но требовать от Нэнси такого ответа я не смел, потому как и сам не мог понять, что меня держало рядом с ней.

— Ты мне нравишься и всё такое, но какого чёрта ты от меня хочешь, а? Зачем это всё? — я посмотрел прямо ей в глаза. — Ты… просто издеваешься или что? Мы обсуждали всё это десятки раз. Ты знаешь, что мне эти драмы не интересны. Ты вольна уйти, когда захочешь, просто прояви уважение и скажи прямо. Не смей со мной играть. Поняла?

— Ты идиот? — вскипела она. — Я не собираюсь с ним спать и не собираюсь от тебя уходить! Но что ты мне предлагаешь? Пойти одной только потому, что ваша светлость вбила себе в голову какую-то там чушь по поводу обязательств и запретов? Так?

— Это не чушь. Ты меня не понимаешь, Нэнси, — я выдохнул. Хотелось схватиться за голову и заорать. — Значит, ты лучше пойдёшь с кем угодно, чем одна? Чтобы не выглядеть дурой?

— Да, я не хочу из-за тебя выглядеть дурой! — прошипела она. — И я не шлюха какая-то, чтобы спать со всеми подряд!

— Я такого не говорил.

— Тогда что это? — она деланно улыбнулась, что больше походило на гримасу боли. — Неужели Драко Малфой ревнует?

— Мне плевать, уж будь уверена, — голос получился чуть более громким, чем хотелось бы. Но внутри всё так тряслось, что слова сами соскакивали с языка, не подчиняясь никаким желаниям.

Она шумно втянула носом воздух, лицо ожесточилось.

— Если тебе плевать, что ж ты так бесишься? — едко выплюнула она.

— А ты разве не этого хотела? Чёрт, да катись куда хочешь и с кем хочешь, рыдать не буду. И если ты не хотела выглядеть дурой, то пока что хреново справляешься!

Её лицо вытянулось, брови поползли вверх. Я надеялся, что она просто уйдёт. Просто уйдёт, оставив всё так, как есть. Раздражение ударной волной сотрясало всё тело, ещё немного, и точно вывернет наизнанку. Я выдохнул. Вдохнул. Ещё раз. И ещё.

— Да пошёл ты к чёрту, Драко Малфой! — она метнулась к двери.

— О, боги! Скажи что-нибудь такое, чего я ещё не слышал!

— Ты просто душка, и все тебя обожают! — рявкнула Нэнси и сделала то, чего никогда раньше не делала: выставила из сжатого кулака средний палец. — Козёл, — процедила она и вылетела из кабинета, хлопнув дверью.

Подождав минут пять, пока дрожь в руках утихнет, а сердце вернётся к привычному ритму, вышел в коридор. Выжидание никак не помогло. Нэнси могла взбесить множеством способов, но она выбрала самый грязный из всех существующих. До такого она ещё не опускалась.

В коридоре было тихо и пусто. Я понадеялся, что этого представления никто не услышал. Мысленно перебрал всех детективов, что трудились в нашем отделе, но очень смутно припомнил детектива Кларка. Но был убеждён — он наверняка пренеприятнейший тип.

Подёргав ручку соседнего кабинета, бросил взгляд на часы. И решил — если эта дама не явится сию секунду, то не только у меня будет паршивое утро.

Едва успел закрыть за собой дверь, вернувшись в кабинет, как появился Стюарт. Вид у него был до крайней степени счастливый.

— Что, детектив Кларк тоже пригласил тебя на бал?

— Чего? — отозвался он, сведя брови.

— Что, говорю, такой довольный?

— Да так… просто. Погода нынче хорошая, — пожал плечами Стюарт, проигнорировав недовольство и повернувшись ко мне спиной.

Я взглянул за окно. Небо заволокло серыми тучами. Похоже, без Лолы дело не обошлось.

— Мисс Гермиона уже пришла? Знаешь, я хотел навести справки об этом Дэниэле Шоу, не было ли у него приводов ранее.

— Ни черта не пришла, стерва, — ответил я. — Подожду её, а то вдруг снова упорхнёт по своим делам, — и изобразил в воздухе кавычки.

Стюарт нахмурился.

— Чего это ты? Я видел Нэнси… Вы что, поссорились?

Кратко рассказал Стюарту о том, что на дело Тейлора назначили нового детектива. Так же, без подробностей, сказал, что Нэнси собралась идти на бал с этим детективом Кларком. Я и сам не понимал, зачем вываливал на него это. Но когда произнёс всё случившееся вслух, немного полегчало. Стюарт тут же припомнил Кларка, сумбурно описав его как «здоровенного и мрачного типа».

— Значит, он теперь займётся этим делом, — подытожил он с серьёзным лицом. На мой взгляд, даже излишне серьёзным. Я кивнул.

— Не могу поверить, что Тейлор бросил дело, — Стюарт поводил взглядом по кабинету. — Странно как-то. Да?

Минут через двадцать-тридцать, когда напарник вернулся, а я уже успел выпить пару чашек кофе, Грейнджер не объявилась. Стюарт рассказал, что в архиве обещали найти информацию о Дэниэле Шоу к обеду, и это в самом лучшем случае.

— Знаешь, это всё слишком, — заявил я, поднимаясь из-за стола. — Какого хрена Грейнджер делает? Уже десятый час! Будет просто отлично, если с нами свяжется директор музея, а у нас не будет ордера! Я иду к Форду, пусть разбирается со своими… чёртовыми назначениями!

Стюарт промолчал. Он казался задумчивым, от прежней весёлости не было и следа.

— М-да… — протянул он, но выглядел так отстранённо, будто вёл какой-то собственный, внутренний диалог, а меня и вовсе не слышал. — Ладно, пошли, схожу с тобой.

Пройдя мимо Нэнси в приёмной, которая промолчала и даже виду не подала, что заметила наше присутствие, я уже хотел постучать в дверь кабинета Форда, но тут она заговорила:

— Его нет.

— А где он? — с вежливой учтивостью спросил я, в этот момент осознавая весь смысл запрета на отношения между работниками из одного отдела.

— Откуда мне знать? — холодно бросила она, не отрываясь от своих занятий.

— Ты его секретарь. Это твоя чёртова обязанность, — всё так же спокойно сказал я, силясь сдержать желание перейти на прежнее грубое обращение.

— Мои обязанности вас не касаются, детектив. Мистера Форда нет на месте, и он не сказал, куда ушёл и когда вернётся.

Я промолчал, с силой прикусив кончик языка — так, что почти перестал его чувствовать. В ушах слегка зашумело. Нэнси, поняла она ещё или нет, уже давно переступила черту дозволенного. Давно надо было избавиться от этих обременительных отношений. Давно.

Я почувствовал, как Стюарт потянул меня за рукав и не стал противиться. Суровым же взглядом дал понять, что обсуждать произошедшее не намерен.

— Знаешь, я сейчас же отправлюсь в министерство, — заявил я, швырнув куртку на свой стол. В кармане жалобно брякнули ключи.

— А если её и там не будет? — осторожно спросил Стюарт, пока я мерил шагами кабинет, до предела взвинченный и до крайности взбешённый. Жалкая мысль беспризорной мышью проскользнула из одного угла сознания в другой — может, обратиться к Поттеру?

— Посмотрим, какой она будет начальницей, если я поговорю с её начальником.

Кровь бешено застучала в висках от этой мысли. Мстительное удовлетворение волной прокатилось до самого затылка. Грейнджер будто специально выбрала момент, чтобы заняться своими делами и похерить всё расследование. И если она не обнаружится в министерстве, чтобы сполна прочувствовать всю мою злость, то найдётся Поттер, который обязательно сможет решить вопрос с музеем.

— Ну, ладно, идём, — Стюарт засобирался.

— Я пойду один. Подожди лучше информации о Шоу. Вдруг я задержусь.

— Уверен? Ты какой-то… нервный.

— Погода нынче хорошая.

Его слова проскользнули по самому краю сознания. Надел куртку, на автомате прощупав древко палочки во внутреннем кармане, подхватил сумку и вышел за дверь. Проторчав в очереди к камину добрых минут пятнадцать, я был уже на пределе. Возникла заминка: закончился летучий порох. Кто-то, сообразивший быстрее всех, побежал в сторону лестницы, чтобы притащить ещё. И почему подобное происходило именно тогда, когда поджимало время? В изумрудной вспышке мелькнул кусочек лица малознакомой мне сотрудницы. Облачко золы из камина вспорхнуло вверх, найдя новое пристанище на носках моих ботинок.

По-утреннему хмурые сотрудники министерства появлялись во вспышках каминов и мгновенно растворялись в толпе Атриума, а на их месте тут же появлялись другие. Пробравшись через толпу, вышел к лифтам — и там тоже образовалась очередь. Да твою же мать…

Добравшись до второго уровня, облегчённо выдохнул и мрачно взглянул в конец длинного и пустого главного коридора. Он был всё таким же просторным, с деревянной отделкой стен, коврами и вычурными подсвечниками, которые висели безо всяких креплений вдоль стен так густо, что заливали тяжёлым жёлтым светом всё пространство. Я всей душой ненавидел здесь появляться. Устройство министерства было невообразимо запутано, и попытка сориентироваться оказывалась той ещё пыткой. Будто корни дерева, множество коридоров хаотично разрастались в разные стороны из неведомых глубин, и никто уже не мог припомнить, как и когда всё это началось.

Чтобы попасть в ту часть департамента, где заседала заместительница, мне пришлось пару раз свернуть не туда. Стучаться по кабинетам я не имел никакого желания. На пути встретились только несколько сотрудников, но спросить дорогу не представилось возможности. Две женщины были слишком заняты просмотром документов, перелистывая толстенные папки на ходу, и просто прошли мимо. Усатый мужчина в очках запутался в своих объяснениях. Компания молоденьких девчонок, будто только вчера вылезших из школьных мантий, очевидно, были такими же заплутавшими пришельцами, как и я сам. Во время скитаний по министерским коридорам я думал только об одном: какое же всё-таки счастье, что наш отдел был отделён от министерства и имел совершенно простое и понятное устройство.

И вот он, кабинет двести тридцать шестой, в самом конце коридора. Возле него, в ореоле солнечного пятна, что пробивалось из заколдованного окна, торчало чахлое деревце в пластиковом горшке. Зажиточно поблескивая золотом, на двери крепилась табличка:

«Гермиона Дж. Грейнджер. Заместитель начальника отдела обеспечения магического правопорядка».

Это «Дж.» на несколько секунд приковало моё внимание. Джейн? Или, может, Джоан? Или какая-нибудь Джульетта? Да, было бы забавно. Но если я и знал её второе имя, то попросту отфильтровал, как и другую бесполезную информацию.

Постучался, но ответом мне была тишина. Подёргал ручку — заперто. Внутри всё так и заклокотало. И только я собрался поискать кабинет Поттера, молясь Мерлину, чтобы снова не заблудиться в лабиринтах департамента, как из-за угла вывернула Грейнджер. Она неслась на всём ходу, уткнувшись в лист бумаги и сумкой наперевес, из которой торчали несколько тонких коричневых папок. Не глядя по сторонам, она шарила в кармане пальто и хмурилась. Я, изображая тактичность, кашлянул. Грейнджер чуть не подпрыгнула.

— Какого чёрта ты тут делаешь? — спросила она в качестве приветствия.

— Аналогичный вопрос, — не скрывая раздражения, сказал я. — Почему ты тут, когда должна быть в другом месте?

— Кто это сказал? — ощетинилась Грейнджер, свернув лист бумаги в трубку. — Ты припёрся, чтобы мне нахамить?

— Нет, я здесь для менее приятного дела. Мы ездили в музей. Кажется, нашли нашего парня. Интересно? Или продолжишь заниматься черти чем в рабочее время?

Грейнджер закатила глаза, отперла дверь и с деланной вежливостью жестом пригласила войти внутрь.

— И спешу тебе сообщить, что занимаюсь не черти чем, а работаю. Хотя, тебя это вообще не касается.

— Разумеется.

Небольшая, но уютная комната, совсем не ровня тому кабинету, что ей выделили в нашем отделе. У стены стояли большой шкаф и два стеллажа со стеклянными дверцами, по типу тех, что были и в нашем со Стюартом кабинете. На стене возле двери висело зеркало в красивой раме, на полу лежал однотонный бежевый ковёр. На столе с резными ножками аккуратно разложены папки, кипы бумаг и письменные принадлежности. В дальнем углу — пара мягких кресел и низкий столик. Всё в кабинете подчинялось симметрии и упорядоченности, будто вымерено по линейке.

Нечто привлекло моё внимание, блеснуло в лучах искусственного солнца из заколдованного окна. Что-то вроде ленты, которой была перевязана плотная карточка. Её явно старались укрыть от лишних глаз, но она всё равно выглядывала из-под стопки чистых министерских бланков.

Она прошла к столу, скинула пальто и сумку на стол, сама же уселась на его край и сложила руки на груди. Документ, что она читала по пути, предусмотрительно был сунут поглубже в сумку. Как мне показалось, с особой тщательностью.

Грейнджер выжидающе уставилась на меня. Я подробно рассказал ей о ситуации в музее. Судя по её физиономии, она была заинтересована находками.

— Значит, Дэниэл Шоу, — задумчиво проговорила она. — А что с Майклом Хантом?

— Я считаю, что нужно сначала разобраться с этим персонажем. Из-за твоих прогулок в рабочее время мы потеряли вчерашний вечер, всё пришлось перенести на сегодня. Мы вот-вот ждём новостей от директора музея, так что поторопись, будь любезна.

— У меня были дела, и я не прогуливалась. Откуда мне было знать, что понадоблюсь? — она обошла стол и принялась копаться в ящиках, выдвигая один за другим. — По-моему, я оставила свою печать в кабинете у Гарри. Подожди, сейчас я…

— Ну уж нет, — тут же вставил я, оставив сумку на одном из кресел. — Пойду с тобой. А то снова испаришься.

Грейнджер смерила меня презрительным взглядом, но промолчала.

Кабинет Поттера, как оказалось, располагался практически за углом. Он встретил нас слишком уж ярким солнечным светом. Сам же Поттер сидел за столом, нависнув над документами. Я бы сказал, что просто делал вид, что работал, нежели действительно занимался делом. На его столе царил совершеннейший бардак. Поттер был в своём стиле. В отличие от той же Грейнджер, у которой тяга к упорядоченности, как мне казалось, давным-давно въелась в мозг.

— Привет, Гермиона. И… Малфой? — Поттер поправил очки и бросил вопросительный взгляд Грейнджер.

Он поднялся, и мы поприветствовали друг друга, пожав руки. Грейнджер сопроводила этот жест довольно странной гримасой.

— Присматриваю тут за твоей заместительницей. У неё в последнее время появилась неприятная привычка исчезать в самый неподходящий момент.

— В смысле? — Поттер бросил ещё один быстрый взгляд на Грейнджер. Она притворно кашлянула.

— Гарри, мы нашли кое-что в музее магии. Это насчёт того дела, убийство девушки в Сохо. Кажется, вышли на подозреваемого, но музей магии решил повыделываться и запросил ордер на доступ к личным данным сотрудников. И я снова потеряла свою печать… Ты её тут не видел?

Они вместе стали приподнимать и передвигать весь хлам на столе Поттера, а я клокотал от фразы «мы нашли». Её даже близко там не было.

Бремя должности было Поттеру явно не по силам. Выглядел он замученным и всклокоченным, и его образ мало чем отличался от времён учёбы в школе мракоборцев. Пока Грейнджер с ним перешёптывалась, я делал вид, что этого не замечал и рассматривал стол, заваленный всякой всячиной. Из-под груды бумаг и папок проглянула золотая лента, точно такая же, какую я видел пару минут назад в кабинете Грейнджер. Это было приглашение или что-то вроде того. Моё же приглашение на субботнюю сходку было без всяких лент.

Печать нашлась быстро. Но вместо того, чтобы пойти на выход, Грейнджер осталась стоять возле стола Поттера.

— Ты можешь подождать в коридоре? — обратилась она ко мне. — Мне нужно ещё кое-что обсудить с Гарри, тет-а-тет.

— Грейнджер, мне нужно… — быстро начал я, стиснув зубы и чувствуя, как заколотилось в бешенстве сердце.

— Минуту. Прошу, — лицо её снова стало непроницаемым.

Перспектива торчать под дверями начальника отдела — то ещё развлечение. Вложив в ответное «хорошо» всё своё пренебрежение, я попрощался с Поттером. Вышел в прохладный коридор не переставая удивляться тому, как этой женщине удавалось выводить меня из себя, не предпринимая для этого ровным счётом ничего. Чтобы отвлечься, принялся рассматривать доску с объявлениями, что висела прямо напротив кабинета Поттера. Она была сплошь заклеена листами бумаги: заметками, объявлениями, ориентировками на разыскиваемых.

— А ты тут что забыл?

Я обернулся. С другого конца коридора шёл Уизли, который будто стал ещё более рыжим. На нём был чёрный защитный костюм мракоборца с двойной буквой «М» на грудном кармане. Половина лица сплошь поросла светлой щетиной. Я сжал зубы.

— Я могу ошибаться, но это не твоё дело, — спокойно ответил я. Если он не полный кретин, то устраивать разборку под дверями Поттера не станет.

— Сложно не ошибаться, когда ты сам сплошная ошибка. Согласись? — хмыкнул он, подойдя к ближе.

— Уизли, иди куда шёл. У меня нет настроения с тобой препираться, — лениво отозвался я, чем, казалось, взбесил его ещё больше.

— Какая жалость, Малфой, что твоё мнение ничего не стоит.

— Хочешь поговорить об этом здесь?

Уизли сунул руки в карманы и молча приблизился ещё на шаг, словно хотел нависнуть надо мной. Он был головы на полторы выше, и я рефлекторно сделал шаг назад. В тот же самый момент чёрная дверь кабинета Поттера распахнулась, и на пороге показались сам хозяин и Грейнджер. Секунды три мы молча пялились друг на друга.

— Министерство не место для выяснения отношений, — сообщил Поттер, поочерёдно поглядев сначала на Уизли, а потом на меня. — Мы ведь не поболтать здесь собрались?

—  Правда? — тоном светской беседы поинтересовался я. — Легко перепутать, знаешь ли. Как не приду в министерство, мне всё время кажется, что попал на встречу одноклассников.

— Помолчи, Малфой, — отмахнулся Поттер, пока Грейнджер хлопала глазами, глядя на Уизли. — Рон, что-то случилось?

— Нет, — буркнул он и повернулся к Грейнджер. — Я искал тебя. Кабинет открыт, внутри пусто. Я думал… Можно с тобой поговорить?

Он быстро глянул на Поттера, а тот закатил глаза. Грейнджер держала лист пергамента с министерской печатью и, не глядя, протянула его мне. Я выхватил лист из её пальцев.

— Так, всё, идите все отсюда… Гермиона! — будто воззвал он к её благоразумию.

Поттер удалился обратно в кабинет, а Грейнджер шагнула за порог и закрыла за собой дверь. Уизли бросил ещё один ненавидящий взгляд в мою сторону и схватился за локоть Грейнджер, что-то шепнув ей на ухо. Уводя её подальше, он обернулся. Я воспользовался возможностью и с особым удовольствием показал ему средний палец.

Странная сцена. Она не сопротивлялась, когда Уизли довольно грубо оттащил её в другой конец коридора и принялся что-то втолковывать. Что именно — я уже не слышал. Похоже, они и правда были в ссоре? Не желая быть свидетелем чего-то подобного, я отправился в противоположную сторону, к кабинету Грейнджер, чтобы забрать оставленные там вещи. Когда я поворачивал за угол, до меня донеслись отрывки его слов, что-то вроде: «ты серьёзно?». Она ответила довольно дерзко, но неразборчиво. Тут же послышались приглушённые ковром шаги.

— Сама не понимаешь, что заигралась? — крикнул Уизли, когда Грейнджер показалась из-за угла, а я уже успел схватиться за ручку двери её кабинета.

Хватило и этих его слов, чтобы понять — разговор их был сугубо личным. Я не знал, распространялся ли запрет отношений на власть имущих, но, судя по реакции Поттера, такие ситуации были типичными.

Подошедшая Грейнджер выглядела так, словно собиралась разреветься. Я тактично делал вид, что ничего не слышал и не замечал. Мне до их отношений не было никакого дела. Сложив лист с ордером вдвое, сунул его во внутренний карман и подхватил оставленную в кресле сумку. Фигура Грейнджер, спиной стоящая напротив окна и склонившая голову, выглядела лишней деталью в дотошно вымеренном мирке этого кабинета.

— Ты в музей, как я понимаю, с нами не едешь?

Грейнджер не ответила.

— Ну… ладно тогда. Сообщу, что найдём, — бросил я, уже нацелившись на выход.

— Малфой, — вдруг раздалось из-за спины.

Обернулся, буквально чуя ту херню, которая вот-вот случится. Грейнджер глядела на меня так, будто собралась просить пощады.

— Что ещё, Грейнджер.

— Я сделала большую глупость. И… — она замолкла, поджав губы.

— И мне на это, почему-то, должно быть не плевать?

— Ну… — снова замялась она. Это начало чертовски раздражать.

— Да говори уже! Я тороплюсь, так что…

— Я сказала Рону, что иду на осенний бал с тобой, — одним духом выпалила она.

Слова Грейнджер пригвоздили к полу.

— Что… ты ему сказала?

Я буквально подавился воздухом. Мозг давал сигнал о том, что слова были услышаны, но сознание отказывалось верить.

— Только не ори, ради бога! — она всхлипнула и опустилась на стул.

Я так и остался стоять на месте, не понимая вскипавших внутри меня чувств. Что-то на порядок выше удивления.

— Почему? — только и сумел произнести я.

— Потому что… потому что он… он попросил выйти за него замуж. А я отказалась, я не… а он взял и… и… — Грейнджер старалась набрать воздуха в лёгкие, а у меня голова пошла кругом, — он, назло мне, переспал с моей подругой! Он извинился, сказал, что пожалел сразу же… будто подумал, что нашим отношениям конец, но…

Помолчал, стараясь переварить услышанное. Я вовсе не ожидал, что Грейнджер вывалит на меня подробности своей личной жизни, да так, будто мы закадычные друзья. Словно она никогда и никому не рассказывала об этом, сдерживая всю горечь в себе. Грейнджер тоже молчала, всхлипывая, и я подумал: необходимо что-то ответить, даже возмутиться.

— Ага. Ясно. Ну… не знаю. Так сразу? А как же комплименты, ужин, лёгкий петтинг? Ты, конечно, ничего, но… прости, я не буду с тобой спать ни до бала, ни после, чтобы ты отомстила своему бывшему.

В голове это звучало куда язвительнее и обиднее, но Грейнджер всё-таки подняла покрасневшие глаза и будто раздулась от возмущения.

— Что?

— А что?

— Ты идиот? — она развела руки в стороны. Слишком часто меня об этом сегодня спрашивали. — Я не хочу с тобой… это не то! Просто бал… Я не говорила, что…

— Да понял я! Это просто шутка. Честно сказать, я всё ещё не понимаю: при чём тут я, Грейнджер? — некоторое замешательство прошло, и я повысил голос.

Она смотрела раздосадовано, но я отвечал полным презрения взглядом. Глупый вопрос. Совершенно ясно, при чём. Меня в прямом смысле слова использовали. И для чего? Чтобы позлить Уизли? Мерзкое и липкое нечто медленно обволакивало затылок.

Но лицо Грейнджер вмиг переменилось, его исказила мстительная ярость. Да такая, что я застыл в недоумении.

— Он так сильно тебя ненавидит, что у него голова от злости лопнет!

Эти слова она не просто сказала. Она их выплюнула, будто змея, желавшая укусить обидчика в ответ. Неужели она готова на подобное, чтобы удовлетвориться местью?

Сколько же чистой ярости было вложено в одну фразу. Желчная, ядовитая, проникающая в самые кости жажда причинить боль близкому, но предавшему доверие — вот что теперь отражалось в её взгляде. Высшая степень манипуляции на чувствах: знать больную точку и надавить на неё, как появится необходимость.

И эта та самая девочка-зубрила, которая всегда поступала правильно? Которая была настолько жалостливой, как рассказывал Поттер, что организовала целую кампанию, чтобы освободить от рабства домашних эльфов? Уизли, конечно, облажался, но вряд ли подозревал, как низко готова пасть эта дамочка, чтобы нагадить ему в душу.

В эту самую секунду я понял, что совершенно её не знаю. Да и, наверное, никогда не знал. Чувства были смешанные, неясные. Удивление и гнев причудливыми узорами вплетались в сознание.

— А вы, мисс Грейнджер, оказывается, мстительная и ядовитая стерва, — сказал я с неожиданной даже для меня нотой одобрения в голосе. — Признаюсь, когда-то эти качества привлекали меня в девушках. Лет… в пятнадцать? Я бы даже помог тебе, раз дело касается Уизли, но…

Я равнодушно пожал плечами. Грейнджер стёрла с лица гримасу ярости и удивлённо вскинула брови.

— Но… что?

— Ты дура, честное слово. Да зачем мне это? — я усмехнулся, глядя на неё.

Сама идея позлить Уизли была соблазнительной, но использовать при этом Грейнджер? Это было не то чтобы низко, а как-то… мелочно. И слишком топорно. Совсем не то, чего бы мне хотелось. Это было только между нами, и других совершенно не касалось. Я развернулся, чтобы уйти, потому как Грейнджер явно не могла и слова больше сказать.

— Стой! — окликнула она.

— Что ещё?

Грейнджер покусывала нижнюю губу.

— Что ты хочешь?

— Не понял?

— Взамен на эту… эту… услугу. Что ты хочешь?

Я несколько секунд молча смотрел на неё, выбирая наиболее внятный ответ на это возмутительное оскорбление.

— Я что, по-твоему, эскорт-агентство? Я тебе не шлюха какая-нибудь, поняла? Нет, Грейнджер, тысячу раз нет! Ты просто чокнутая. Сама разбирайся со своими мужиками!

С этими словами я вылетел из её кабинета и не обратил внимание на то, что она собиралась ещё что-то добавить. Просто уму непостижимо!

Не окончательно придя в себя и не до конца собравшись с мыслями, на всё ещё ватных ногах, дошагал до лифта. В Атриуме приметил кого-то подозрительно похожего на Форда, но был так разозлён, что не стал выяснять, он это или нет. Думать об всех этих интригах Грейнджер и Уизли хотелось меньше всего, но её слова жирной точкой возмущения колотились в затылке. Брошенная в гневе фраза о том, что её бывший меня ненавидит, не были для меня открытием. Более того — это было абсолютно взаимно. Прошло довольно много лет со школьной скамьи, но подобные чувства, видимо, не имеют срока годности.

Возможно, эта ненависть — всего лишь прочно укоренившийся предрассудок, но даже спустя годы Уизли оставался для меня всё таким же идиотом. С менее агрессивным Поттером удалось наладить хоть какой-то контакт, но этот рыжий персонаж вызывал только скрежет зубов и желание что-нибудь расколотить. Вот уж чокнутая парочка! И они определённо друг друга стоили.

В кабинете обнаружился Стюарт. Только я ступил на порог, как он заявил, что Дэниэл Шоу не числился в базе данных когда-либо арестованных или задержанных. Либо он и правда был честным гражданином, либо гражданином очень хитрым и изворотливым. И очень осторожным.

Музей уже дал о себе знать, и сам Стюарт был готов ехать. Заметив моё поганое настроение, он спросил, что случилось, но я, конечно, не стал рассказывать ему о выходке Уизли и возмутительной просьбе Грейнджер. С утра — Нэнси, сейчас — эти двое. Будто сговорились.

Добравшись до музея, мы сразу же отправились к директору. Подробно выспросив причину интереса полиции к Дэниэлу Шоу и с недовольством уставившись на ордер, он отправил нас в отдел кадров. В музее время будто текло несколько иначе, гораздо медленнее. И все сотрудники, подчиняясь этой странной атмосфере, тоже двигались нерасторопно, если не сказать лениво. Это раздражало.

В отделе кадров мы получили адрес Дэниэла Шоу и его личное дело, с которого мы сняли копию. Взвинченный, я хотел поскорее убраться из музея и поехать к Шоу домой, а потому всё время подгонял Стюарта. В конце концов он не выдержал и посоветовал мне не срываться на нём из-за чего бы то ни было. Я чуть не вывалил на него историю о том, что произошло в министерстве — чтобы и он понял, что такой настрой взялся не с потолка — но вовремя заткнулся. Это было совсем ни к чему.

В машине изучал личное дело Дэниэла и читал его вслух Стюарту. Он неотрывно следил за дорогой, но слушал очень внимательно.

— Купер был прав, — сказал я, водя пальцем по строчкам. — Никаких скандалов с участием Дэниэла в музее не было.

— Такие тихони иногда оказываются самыми настоящими монстрами, — со знанием дела сказал Стюарт. — Думаешь, Купер не стал его предупреждать, что им интересуется полиция?

— По-моему, он очень этому рад, так что вряд ли. Ну, я надеюсь. А этот Дэниэл… Просто образцовый, мать его, работник! Разве так бывает?

Тут я вспомнил дисциплинарную комиссию, и настроение окончательно упало. Мне, в отличие от идеального Дэниэла Шоу, в ближайшем времени не светило на работе ничего хорошего. Пусть моей вины в ситуации с Тейлором практически не было, но такие вот вещи в последствии могут очень сильно отразиться на карьере. Никому не нужен сотрудник, который с подозрительной частотой влипает во всякого рода неприятности и ссорится с коллегами. Да ещё и тот случай с блевательным батончиком, будь он не ладен.

Мы ехали по Кларендон-стрит мимо аккуратных кирпичных и побеленных домов, выстроенных в ряд. Несколько подростков на велосипедах пронеслись в противоположную от нас сторону, громко смеясь и переговариваясь. На другой стороне узкой улицы стояли две ухоженные женщины с детскими колясками. От этого небольшого района Пимлико в Вестминстере я чего-то подобного и ждал. Об этом местечке можно было сказать одним словом: идеально. Что-то схожее с Челси, где проживала Грейнджер.

— За шесть лет — ни одного выговора, ни одного штрафа! — снова заговорил я, пролистав личное дело Шоу до конца. Стюарт промолчал, только пожал плечами.

Мы вышли из машины и направились к двухэтажному дому с крупной цифрой десять на двери. Невысоким кованым забором был обнесён миниатюрный сад с ухоженными цветистыми кустами. Рядом стоял припаркованный серый «форд».

После короткого стука дверь распахнулась. На пороге стояла красивая молодая женщина, та самая, что была с Шоу на фотографии в его кабинете. Рыжие волосы убраны в замысловатую причёску, одета так, словно только что откуда-то вернулась — или наоборот, собиралась уйти. Представившись и объяснив ей, чего мы хотим, она ответила, что Дэниэла дома нет. Но всё же пропустила нас внутрь, согласившись поговорить.

Изнутри дом выглядел под стать району, как чистенькая декорация к фильму. В небольшой прихожей встречали бежевого цвета стены, цветастый коврик у двери и хрустальная люстра на потолке. Обстановка была подобрана со вкусом. Изящная мебель в гостиной, пушистый ковер, рамки с фотографиями на стене. Множество безделушек — женщины всегда обставляют свой дом всяким мелким барахлом.

Джина предложила нам «чего-нибудь выпить», но мы отказались. Она выглядела очень взволнованной, но это понятно — о нашем приходе ей не сообщили. Мы сели в кресла, сама Джина устроилась на огромном пухлом диване. На его фоне она выглядела до крайности одинокой и потерянной.

— Вы считаете, что Дэниэл как-то замешан в смерти той девушки? — нахмурилась она. — Не может быть! Мой муж самый порядочный человек, которого я знаю!

— Миссис Шоу, — начал я, проигнорировав её слова и стараясь говорить так, чтобы не выдавать своего поганого настроения. — Вёл ли себя Дэниэл как-то необычно в последнее время? Может, были странные письма или ещё что-то?

— Нет, всё было нормально! Но… мы ссорились в последнее время чаще обычного, но… это личное… Да и разве это важно? Все ссорятся!

— Почему вы ссорились? — спросил я.

— Я сказала, что это личное! И к этому отношения не имеет!

— А вы слышали, чтобы Дэниэл упоминал имя Софи Палмер?

— Нет, не слышала! С чего вы вообще взяли, что они были знакомы? — Джина явно была оскорблена такими заявлениями.

Стюарт достал из сумки пластиковую папку с фотографиями из ресторана и разложил их на кофейном столике перед ней.

— Это он? Его помощник на работе сказал, что Дэниэл куда-то уходил в обед, в тот самый четверг, когда убили девушку. Эти фото сняли камеры. Внутри и на улице, — Стюарт указал на дату в углу фотографии. — Также мистер Купер узнал Софи на фотографии, что мы показали ему и вам. Он подтвердил, что эта девушка неоднократно приходила к Дэниэлу. Мистер Купер даже сам провожал её в кабинет чуть больше недели назад. Другие сотрудники тоже видели её в музее рядом с Дэниэлом.

Джина бросила на Стюарта злой взгляд, но глаза её быстро наполнялись слезами.

— Да, очевидно… — она несколько раз моргнула. Слезинки покатились по её щеке, но она быстро вытерла их рукавом. — Очевидно, что это он. Я не знала. Получается, он… изменял мне? Господи…

— Вы сказали, что перед тем, как он ушёл в пятницу, вы снова поссорились. Во сколько это было? — спросил я.

— Часа в два, может… Он собрал вещи и ушёл. У нас… у нас не всё ладно было в последнее время. И я не знала ни про какую Софи! — тут она подняла на меня взгляд, потом перевела на Стюарта. — Вы же не думаете, что я это сделала? Я ведь сказала, что не знала о том, что у него кто-то был! Да если бы и знала, то не стала бы…

— В чём всё-таки состоял предмет ссоры? — Джина, услышав вопрос, снова поглядела на меня. Она сжала зубы и отвела взгляд.

— Миссис Шоу, послушайте…

— Я не могу забеременеть! — твёрдым, полным гнева голосом проговорила она. — Мы хотели завести ребёнка, но пока что ничего не выходит! Мы недавно прошли обследование, он сказал, что дождётся результатов, пойдёт на работу позже… Мы ждали их в тот день. А он вдруг говорит, что ему надо срочно уехать! Причину он не объяснил, и я не понимаю, что может быть важнее… поэтому мы и поссорились!

Джина опустила голову, шмыгнув носом. Весть об измене на фоне проблем с беременностью её сильно подкосила.

— Значит, вы не предполагаете, куда и почему он так резко решил уехать? — мягко уточнил Стюарт, мгновенно перестроившись и взяв инициативу на себя.

— Нет, он мне ничего не сказал, — вздохнув, ответила Джина.

Выходило так, что Дэниэл ушёл из дома почти сразу же, как газеты взорвала срочная новость и поползли слухи. Именно это и стало причиной его скорого исчезновения, а не сам факт убийства. Но почему он не скрылся сразу же? Зачем высидел на работе, выждал ночь и утро? Не из-за результатов обследования, это было бы глупо. Я посмотрел на Стюарта. Похоже, он думал о том же.

— Это ваша машина припаркована рядом? Серый «форд»?

— Да, но я её не вожу, это Дэниэла. У меня даже ключей нет. Наверное, он забрал их с собой с другими вещами. Я так думаю, потому что… я не нашла ключей в доме. Может, они где-то и валяются.

Я сделал мысленную пометку о том, чтобы записать номер, на всякий случай. Похоже, мистер Шоу прекрасно знал, что делал, а ключи наверняка найдутся где-то в доме. Он не взял машину, зная, что её наверняка будут разыскивать. Телефона у него не было, связаться с ним магловским способом было невозможно.

— Вы знаете, где он может быть? Как с ним связаться? — подал голос Стюарт. — Друзья, родители, братья или сёстры? Какие-то места?

— Друзья… — хмыкнула она. — Какие друзья, он только и живёт одной работой! Родители умерли, давно ещё… Да он с ними и не общался много лет. Они сильно поругались, так он сказал, — ответила Джина, разглядывая свои ногти. — Он сирота, один остался, ни братьев, ни сестёр. Я не знаю, куда он мог пойти и куда вообще собирался. Я думала, что он мог оставаться на работе. Он иногда так делал, когда работы было много.

Джина опустила плечи. По её виду нельзя было сказать, расстроена она или зла. Казалось, что она попросту в шоке от всех этих новостей.

— Может, вы знаете, где находится дом его родителей? — спросил напарник.

Миссис Шоу так и сидела с ровной спиной, но теперь по бледным веснушчатым щекам расплывались пятна румянца.

— Нет, — она покачала головой. Прядь рыжих волос выбилась из причёски и опустилась ей на плечо. Казалось, она сосредоточенно о чём-то размышляла. Или просто старалась не разреветься?

— А вы сами где были в четверг с двенадцати до двух? — снова спросил он. Джина быстро подняла голову и распахнула глаза.

— Я ведь сказала, что не убивала эту…

— Это стандартный вопрос, — сразу же успокоил я, но это мало помогло.

— Я была дома, — твёрдо произнесла она. — Я была одна.

— А соседи, например, смогут это подтвердить?

— Не знаю… — Джина сделал вдох и, казалось, забыла выдохнуть. — Я занималась садиком. Может, кто-то и видел.

— Ваш дом имеет какую-то защиту? От трансгрессии, например. Или ещё какие-то чары? Я не заметил техники. Вы практикуете магию в доме? — спросил я, размышляя: Джина говорила правду или настолько хорошая лгунья? К моему удивлению, она слегка порозовела.

— Дэниэл не пользовался магией, я — иногда. Он… не любил это. У него была палочка, но… Да, есть защитные чары для колдовства, но знаете… Мы не пользуемся трансгрессией. Дэниэл не любит, а я… я не сдала на права, — окончательно разволновавшись, Джина поджала губы. — Я не умею трансгрессировать.

Это заявление я принял с долей скепсиса. Да, многие волшебники не любили трансгрессию, но верить на слово было бы глупо. Если Джина и правда занималась садом, а на доме лежали антитрансгрессионные чары, то у неё было вполне сносное алиби. Но странное дело — волшебник, который не колдует.

— Разрешите проверить чары после нашей беседы? — спросил я, и Джина тут же кивнула. Она могла навести их и до нашего прихода, но удостовериться было нужно.

Задали ей ещё несколько вопросов о Дэниэле. Смешно сказать, но Джина будто ничего и не знала о том, как он вообще раньше жил. Это было чертовски неудобно — возможно, в его прошлом были какие-то знакомые или места, куда он мог податься.

Я, к примеру, знал о Нэнси множество подробностей: о её семье и даже кое-что о некоторых близких подружках, истории из детства. Что уж говорить, даже о Стюарте я знал больше, чем Джина о собственном муже. С другой стороны, Кэти, с которой я провёл около двух лет бок о бок, не знала обо мне вообще ничего. Даже настоящего имени, не говоря об остальном. Но у меня были причины скрывать своё прошлое. Может, они были и у Дэниэла? И именно поэтому он не пошёл в полицию и предпочёл скрыться, даже не объяснившись с женой?

Я поинтересовался, можно ли оглядеться в доме. Миссис Шоу помешкала, поглубже вздохнула и согласилась нас сопроводить. В первую очередь наша процессия проследовала в кабинет Дэниэла, который напомнил мне его кабинет в музее. Идеальный порядок, изящные предметы на полках, стеллажах и столиках. Несколько картин с великолепными натюрмортами и пейзажами в богатых рамах. Множество старинных статуэток, книг, расставленных идеально ровными рядами. Дорогой с виду ковёр на полу. Массивный стол, на котором царил такой же идеальный порядок, пара стульев, с той и с другой стороны. Обильно украшенный резными рельефами камин, на его полке — канделябр со свечками, фарфоровые фигурки мерзких розовых и голубых поросят, несколько фоторамок. На стене за столом, как и в другом кабинете, висели рамки. В них были и вырезки из газет, и благодарственные письма, и даже какие-то наградные грамоты.

Я всмотрелся в одну газетную вырезку. Фотография на ней была сделана в кабинете Дэниэла, на фоне стены с картинами. Эта яркая особенность его владений в музее очень хорошо впечаталась в память. Там он стоял с ещё-каким-то мужчиной. Заголовок статьи гласил:

«Семь уникальных экспонатов переданы в музей магии».

Рядом с фото шёл текст, но вчитываться не стал. Джина повела нас на кухню. В это время я немного замешкался и уловил момент, чтобы достать палочку. Невербальное «гоменум ревелио» тут же показало, что в доме никого, кроме нас, не было. Мы прошлись по второму этажу, ничего этим не добившись. Проверив, какие чары наложены на дом, мы попрощались с совершенно разбитой Джиной Шоу и вышли за порог.

— Свяжитесь с нами, если Дэниэл объявится, — попросил Стюарт, протянув визитку.

Погода стремительно портилась. Небо заволокло свинцовыми тучами, мелко накрапывал дождь. Мы обошли нескольких соседей, чьи дома находились рядом с Шоу. В одном никто ничего не видел, во втором и вовсе не открыли. Третью дверь распахнула молодая девушка с ребёнком на руках. Она припомнила, что в тот четверг, когда Джина якобы занималась своим садом, она проходила мимо и совершенно точно видела рыжую соседку, копающуюся в земле.

«Да-да, я ещё тогда подумала, как мне понравились её цветы. Хотела спросить название, но у Джесси разболелся животик…»

— Что скажешь? — спросил Стюарт, заводя двигатель автомобиля.

— Скажу, что называть парнишку Джесси было полным идиотизмом.

— Я про Джину, — усмехнулся Стюарт. — Похоже, что она и правда ничего не знает. Либо она просто превосходная актриса. Меня больше всего удивило, что она совершенно ничего не знает о его семье, как он вообще жил до неё! Разве такое возможно?

— Видимо, возможно, — пробубнил я, тут же сменив тему. — И что мы узнали? Что он, оказывается, не такой уж и белый и пушистый? Джина может что-то недоговаривать. Если Шоу не скрывался от коллег с Софи, то как могла жена такое проглядеть? Может, и ссорились они не из-за беременности?

— Зачем о таком лгать? — покачала головой напарник. — Не знаю, Малфой. Я думаю, что она сказала правду, да и алиби у неё есть. А ты думаешь, что она знает, где он?

— Возможно, не хочет его сдавать. Да и не часто можно встретить волшебника, который отказался от магии. Он даже пользуется автомобилем, — заметил я. — И вот это действительно странно.

— Миссис Хилл говорила, что у Софи вдруг начали водиться деньги. Может, они с Софи и правда были любовниками, и он оплачивал её расходы, например?

— Не исключено.

— Значит, осталось только поговорить с Майклом Хантом, — покивал Стюарт. — Но такой фамилии в деле этого Ханта не было. Этот Шоу… А сведения о родителях можно узнать в школе?

— Ты думаешь, он прячется в родительском доме? Возможно.

Стюарт кивнул, сворачивая на менее заполненную автомобилями улицу.

— Так можно это узнать?

— Можно попытаться, но… не знаю, сколько вообще хранится такая информация, не затерялась ли где, за столько-то лет. Может, он вообще там и не учился.

— Перекусим где-нибудь? А потом всё-таки надо поговорить с отцом Софи. Может, он даже не в курсе, что его дочь… Ну, в общем, ладно. Ты готов ехать в Норфолк?

Я согласно, хоть и не совсем искренне, покивал.

Долго обсуждали со Стюартом дальнейший план действий. Где-то возле Уолсингема мы пришли к общему выводу: самым главным сейчас было узнать побольше о Дэниэле, а уж только после этого искать связь с Софи и мотив. Мне казалось, что ключ к этой разгадке таился в его прошлом. Да и его необъяснимый побег из дома и то, что он не скрылся сразу после убийства. Джина удивительно мало знала о своём муже — или просто недоговаривала? Тут определённо что-то было не чисто.

Хорошего в поездке в Норфолк было только одно: оказаться за сто пятьдесят миль от города. Вышел из машины, когда Стюарт остановился по указанному в деле Майкла Ханта адресу, и вдохнул терпкий букет ароматов трав. Здесь было солнечно и жарко, пришлось скинуть куртку и оставить её в машине. Небо — чистое, голубое, без единого облака. Повсюду виднелись густые насаждения деревьев и кустов, клумбы с яркими цветами. Солнечные лучи обволакивали крыши, расстилались по каменным мощёным дорожкам, зажигали яркой белизной стены выкрашенных домиков. Большинство домов были видавшими виды. Покрытые краской ни один десяток раз, они светили то тут, то там кирпичной кладкой из бледного камня. Через один, яркими пятнами, выделялись цветные двери и витрины — синие, зелёные, красные. Некоторые фасады, плотно усеянные небольшими гладкими камнями, принимали старинный и таинственный вид. Пока мы ехали, я приметил несколько церквей.

Плотная застройка домиков граничила с узкой улицей, уводившей влево. Справа раскинулась небольшая площадь, рассечённая асфальтовой дорогой и очерченная двумя длинными зданиями, образующими прямой угол — продуктовые магазины и почта. Было тихо, почти нереально. Несколько прохожих пялились на нас, как на пришельцев.

Нужный нам дом тоже был выкрашен белой краской, но только наполовину. Стены второго этажа выглядели полосатыми из-за чёрных деревянных балок, которые перемежались с кирпичной кладкой. То же самое было и с соседними домами. Казалось, что кто-то просто надстроил вторые этажи спустя много десятков лет. Дом имел чёрную дверь и такого же цвета покосившиеся оконные рамы. Стёкла — давно немытые. Внутри было темно. К двери вели всего три ступеньки, а справа торчал переполненный мусорный бак.

Я постучался, но ответом была тишина.

— Похоже, его нет дома, — решил Стюарт, когда после пятого стука в дверь никто не открыл. — Спросим у соседей? Может он… ну, не знаю, на работе?

— Никакой информации об этом в деле не было, — тут же припомнил я.

Обойдя несколько соседних дверей, из которых только одна распахнулась в ответ на настойчивый стук, мы не выяснили ровным счётом ничего. Похоже, Майкл либо не общался с теми, кто жил рядом, либо они сами предпочитали обходить соседа стороной.

— И что теперь? — спрашивал напарник, вытирая вспотевший лоб рукавом пиджака.

Мы вернулись к дому Майкла Ханта. Стюарт, одним прыжком преодолев три низкие ступеньки, ещё раз постучал в дверь. Впрочем, на иной результат ни я, ни он не рассчитывали. Бросил взгляд на переполненный мусорный бак, и в голове мгновенно возникла идея. Выудив из сумки перчатки, приблизился к мусорному баку под бормотания Стюарта, стараясь не дышать. Похоже, что Майкл Хант не утруждал себя бытовыми заботами.

— Ты что собрался делать? — с нотой отвращения, спросил он, когда я снял крышку бака, и бросил её рядом, на землю.

— Мусор, Стюарт, это практически отражение наших жизней. Мы то, что мы потребляем.

— То есть, в его мусоре можно найти зацепки, где он может быть? — спросил он, наблюдая за моими действиями.

— Хочешь сам в этом убедиться? — предложил я, глядя на сморщившегося от отвращения напарника.

— Ну уже нет! Теория твоя, и твоё право её проверить!

Всё так же стараясь не вдыхать вонь, я заглянул в бак. Сверху был навален ворох газетных листов, разбитые банки, наполовину сгнившее нечто, завёрнутое в кусок бумаги, мятые упаковки и пакеты из-под полуфабрикатов. Пришлось повозиться, но в итоге копание в мусоре принесло некоторые плоды. Бутылки из-под дешёвого портвейна с наклейками местного, судя по адресу, винного магазина. Их было так много, что не оставалось сомнений: мистер Хант являлся там завсегдатаем. Я стянул перчатки и бросил их в бак.

— Тебе не помешал бы душ, — заявил Стюарт, пока мы шли до винного магазинчика.

Искать долго его не пришлось, всего-то нужно было спуститься вниз по улице и дважды свернуть налево. Спросив у пары прохожих дорогу, мы довольно быстро вышли на широкую улицу. Местные постройки были до удивительного схожи, и отличить тот же фермерский магазинчик от обычного жилого дома можно было только благодаря деревянной выцветшей вывеске. Через дорогу, между двумя жилыми домами, примостился ещё один, пониже, такой же выбеленный, как и большинство других, с красной крышей и белоснежной дверью. Тень от соседнего дома расчерчивала крышу и стену резкой полосой. Одну из сторон винного магазина покрывало сплошное полотно плюща.

Внутри стояла прохлада и тень, стало полегче. Деревянная обшивка стен, тихая музыка (вроде бы, что-то блюзовое), такая же деревянная стойка, вытертый пол. Восемь круглых столиков с синими столешницами хаотично раскиданы по всему свободному пространству справа от стойки. Самый дальний столик занимал один-единственный посетитель. Голова старика, перед которым стоял маленький стаканчик с чем-то тёмного цвета, была укрыта соломенного цвета шляпой. Он надвинул её так, что широкие поля наполовину скрывали лицо. Казалось, что он просто дремлет.

За самой стойкой раздавалась какая-то возня. Подойдя, заметил светловолосую девушку, стоявшую на коленках. Её волосы разметались по спине, обтянутой клетчатой чёрно-красной рубашкой. Она копалась в коробках, стоящих на полу. Я нащупал в кармане значок.

— Добрый день, мисс.

Девушка никак не отреагировала на это приветствие. Вот она чуть повернула голову, и в ушах показались наушники. Я бросил быстрый взгляд на старика. Тот и не шелохнулся. Уж не помер ли?

— Мисс? — я дважды постучал по стойке.

На этот раз девушка подпрыгнула и чуть не ударилась головой о край столешницы. Сорвав наушники, она поднялась и резко развернулась.

—  С'est quoi ce bordel?

— Всего-то полиция, — сказал я, наблюдая, как худое веснушчатое лицо девушки вытянулось. Широко распахнулись голубые глаза, рот приоткрылся, рука тут же устремилась к волосам.

— Вы напугали меня! — быстро перестроилась она, но отчётливый французский акцент всё же остался. Стюарт кисло улыбнулся.

— Служба столичной полиции. Я детектив Драко Малфой, это мой коллега Стюарт Миллер. Мы…

Девушка не сдержала нервный смешок и прикрыла рот рукой.

— Что вас насмешило? — встрял Стюарт, а я закатил глаза. Маглам странно было слышать моё имя, но я уже привык.

— Ничего, — тут же сменив улыбку на серьёзное выражение, сказала она.

— Как ваше имя?

— Аннет, — коротко ответила она. — Аннет Катель. Извините, я…

— Мисс Катель, — обратился я, дав понять, что её смешок меня ничуть не смутил, — мы разыскиваем человека по имени Майкл Хант.

Стюарт уже извлёк фотографию из досье на Ханта и протянул её мне, я — девушке. Похлопав глазами и пролопотав ещё что-то неразборчивое, она сказала:

— Да, он часто сюда заходит.

— Где он может быть, не знаете? Может, он что-то рассказывал о себе, о своей работе? Возможно, вы видели, с кем он говорил?

Аннет покачала головой, продолжая теребить кончики своих волос.

— Он только покупатель, как и десятки других.

— А он тоже часто сюда заходит? — проговорил Стюарт вполголоса, кивнув в сторону старика. Аннет неопределённо пожала плечами.

Я бросил взгляд напарнику. Тот слегка скривился, будто говоря: «зря притащились».

— Когда он был здесь последний раз? — спросил я.

— Вчера вечером, — уверенно ответила Аннет. — С ним случилось что-то плохое?

— Нет. Спасибо, — я посмотрел на старика за последним столиком. Тот по-прежнему дремал.

Мы попрощались с продавщицей и покинули помещение под её пристальным взглядом.

— И что теперь? Будем ждать его под дверями дома? Может, он просто напился и отсыпается? — быстро заговорил Стюарт. Потом помолчал и спросил: — Знаешь французский?

— Немного.

 — Идём? — напарник сделал пару шагов, но остановился, потому что я не двинулся с места.

— Погоди, Стюарт.

Он вскинул бровь. Мы стояли возле магазинчика, изнывая от жары и якобы размышляя, куда двинуться дальше.

— Думаешь, он выйдет? — догадался напарник.

Я только и успел пожать плечами, как услышал скрип дверных петель за спиной. Стюарт улыбнулся.

— Служба столичной полиции, значит. Майкла ищете, я правильно понял? — раздался басовитый голос.

Мы дружно обернулись. В дверях, сунув руки в карманы, стоял тот самый старик, что спал, пока мы говорили с продавщицей. Вернее, делал вид, что спал: очевидно, он слышал каждое наше слово. Теперь его не скрывали поля шляпы. Лицо с белой щетиной, морщинистое, сильный загар контрастировал с белками глаз и светлой радужкой. Седые встрёпанные волосы убраны в короткий хвост. Выглядел он крепким и подтянутым, держался уверенно. Теперь, когда старик выпрямился во весь рост, стало понятно, что в нём не меньше шести футов. Синяя клетчатая рубашка, накинутая на белую майку, линялые синие джинсы, закатанные до щиколоток. На ногах — стоптанные и вытертые броги.

— Меня зовут Джеймс Харрисон, но все зовут меня просто Джим, — прогрохотал он. — И я знаю, где Майкл. Идите за мной.

Мы со Стюартом переглянулись.

— Мистер Харрисон, а вы… — начал Стюарт, но тот его перебил:

— Я в прошлом помощник шерифа, спросите здесь любого, — пояснил он. — Сейчас на пенсии, но присматриваю тут за всеми.

Джим отмахнулся от пчелы и надел на голову свою соломенную шляпу, которая болталась на шнурке позади спины. Его руки, такие же морщинистые и загорелые, снова спрятались в карманах джинсов.

— Чего встали-то как вкопанные? — грубовато осведомился старик, мотнув головой, как бы показывая, что нужно следовать за ним. Так мы и поступили.

— Как вы вышли на это место? — спросил он, махнув в сторону винной лавки.

— Покопались в мусорном баке Майкла, — коротко ответил я. Джим слегка улыбнулся, будто такой поступок показался ему забавным. Но приятно было знать, что это серьёзное лицо способно на нечто подобное. Он даже слегка смягчился.

— Значит, вы у него были, но он вам не открыл. Вы, парни, наверное, здесь из-за его дочери? — пробасил наш спутник. Мы вышли на дорогу, по которой шли к магазинчику. Похоже, Джим вёл нас обратно к площади, где находился дом Майкла.

— Да, — тут же ответил я. — Мы подумали, что он на работе. Значит, Майкл в курсе её гибели?

— На работе, ага, как же. Он, конечно, в курсе, газеты-то получаем, — Джим горестно хмыкнул. — Они оба переехали сюда шесть лет назад, через год после смерти Джулии, её матери, как сейчас помню. В январе дело было, да. Я тогда только пару месяцев как вышел на пенсию. Дочурка-то его пробыла здесь недолго, но её многие знали. Хорошая была девчушка, Софи. Весёлая, никогда не отказывала в помощи, если кто нуждался. Майкл говорил, что она училась в школе-интернате. А когда она уехала с концами, то сказал, что Софи отправилась учиться в школу искусств, в Лондон. Был недоволен очень. По-моему, они поссорились перед этим. Хорошая была, да… Семнадцать лет — а такая самостоятельная, сообразительная…

— Поссорились? Из-за чего? — подал голос Стюарт.

— Не знаю, — отмахнулся он. — Майкл не говорил. Соседи поговаривали, что слыхали кое-что. Слыхали, как Софи кричала на отца. Да уж…

Тяжёлые шаги Джима, казалось, раздавались на всю улицу. Несколько прохожих, которые встретились нам на пути, махнули ему рукой.

— А сам Майкл что говорил, когда узнал о смерти дочери? — спросил я, поспевая за широкими и уверенными шагами бывшего помощника шерифа. — Может, кого-то обвинял?

Джим покачал головой.

— Запил сильно. Я с субботы с ним толком и не говорил, — ответил он.

Мы вышли на площадь со стороны деревенской почты. Я размышлял, как спросить у Джима о том, знал ли он об особенностях Софи. А Стюарт спросил:

— Вы знали, что у полиции на Майкла есть досье? Что он преступник?

— Конечно, — кивнул он. — Я проверяю каждого, кто приезжает. Помогаю, так сказать, чем могу. Но здесь он вёл себя тихо, никаких прецедентов, уж поверьте. Я за ним присматривал, всё было спокойно.

— Софи приезжала к нему после своего отъезда в Лондон? — Стюарт тоже еле поспевал за широкими шагами Джима. — Может, он сам уезжал?

— Думаете, это он виноват? Бросьте, — сказал Джим, смерив нас суровым взглядом. — Не скажу со стопроцентной вероятностью, уезжал ли он сам за эти шесть лет, но на тот четверг, когда убили Софи, у него железное алиби. Мы были в баре, смотрели чемпионат мира по футболу, Англия против Португалии. Как пить дать, он был, да! А сама она больше не приезжала. Жаль, конечно. По крайней мере, я не в курсе. Уж если бы приехала, неужто не зашла бы поздороваться со стариком Джимом?

— Вы знаете, что это за школа-интернат, где училась Софи?

— Название не знаю, если вы об этом. Майкл говорил, что это какая-то школа для одарённых детей. А ведь она такой и была, умной, да.

— Странностей за Софи не замечали?

Мы подошли к уже знакомому выбеленному дому с чёрными окнами и дверьми. Джим остановился и, прищурившись, внимательно на меня посмотрел.

— Каких странностей?

— Любых, — коротко ответил я, чувствуя, как по спине скатилась капля пота.

Джим пожал плечами, бросив взгляд на дверь.

— Вроде, нет. Я могу свести вас с теми, с кем она общалась, когда на каникулы приезжала.

— Майкл упоминал имя Дэниэла Шоу?

— Как-как? — переспросил Джим, шаря рукой над дверным косяком.

— Дэниэл Шоу, — повторил Стюарт.

— Нет, не упоминал. Уж на память я не жалуюсь, да.

Джим наконец-то нашёл, что искал, и показал нам находку — проржавевший ключ.

— Спит, наверное, — прокомментировал он и вставил ключ в замок.

Из-за распахнувшейся двери обдало затхлостью. Джим несколько раз окликнул Майкла, но ответом ему была тишина. Мы шагнули вслед за ним в темноту дома. Похоже, Майкл совсем запустил хозяйство. Пройдя через узкий коридорчик прихожей, где стояли стоптанные ботинки и висели на крючках пара курток и замызганные рубашки, мы попали сразу на кухню. Здесь царили полнейшие мрак и разруха. Стюарт брезгливо хмыкнул.

Небольшое квадратное помещение, прямо напротив входа — крутая лестница на второй этаж. Справа стоял стол с картонными упаковками, пустыми консервными банками и несколькими конвертами, которые были навалены в кучу. Тут же раскиданы два стула, у одного — обломана ножка. За столом, почти впритык — сооружение из кухонных шкафов с заляпанной плитой и раковиной, в которой высилась гора немытой посуды. Небольшая печь маячила распахнутой дверкой, под ней была рассыпана зола. Закопченная труба уходила вверх, проходя в опасной близости с лестницей. Слева стоял стеллаж, заставленный мутными банками, коробками и бутылками. Рядом с ним, под окном, ещё один стол, но поменьше: квадратный, со сколотой пластиковой столешницей. Под столом — переполненная мусорная корзина.

Джим, не говоря ни слова, проследовал к печке и положил на неё ладонь.

— Холодная, — объявил он и пошёл на второй этаж, Стюарт — за ним. Я же остался на первом этаже. Оглядел захламлённую кухню. Взгляд остановился на мусорной корзине, но лезть туда не особо хотелось, хватило и одного раза на улице. Ничего стоящего не обнаружив, я поднялся на второй этаж, где было подозрительно тихо.

Зрелище было таким же унылым, как и внизу. Узкий тёмный коридор, три двери — видимо, комнаты отца и дочери, да ванная. Шорох раздавался из дальней двери. Я шагнул внутрь.

Шторы задёрнуты, через них пробивался луч солнца, разрезая маленькую комнату пополам. Из-за бордового цвета занавесок в комнате стоял красноватый полумрак. Обшарпанные стены, кое-где валялся мусор, запах затхлости — ещё концентрированней. Старый деревянный стол был завален газетами, на одной из которых я приметил ту самую статью с гигантским заголовком «убийство в Сохо». Постель — раскуроченная, а шкаф для одежды стоял распахнутым и наполовину пустым.

Эта картина всколыхнула давние воспоминания о Лютном, но я отодвинул их на самый край.

— Он, похоже, уехал, — сказал Стюарт Джиму. Тот снял с головы шляпу и почесал в затылке.

— Похоже на то. И явно торопился, — сказал он, осмотрев комнату цепким взглядом бывшего помощника шерифа.

Он сделал несколько шагов в сторону окна и раздвинув занавески. В комнату тут же хлынул свет, а со штор полетела пыль и бешено заносилась в солнечный лучах. Джим вышел в коридорчик, чтобы ещё осмотреться, а мы со Стюартом остались стоять посреди захламлённой комнаты Майкла Ханта.

— Та девушка, мисс Катель, сказала, что он заходил вчера, — сказал Стюарт, подойдя к столу, где лежали газеты. Взял ту, что была со статьёй о Софи.

— Ага. И что же такое произошло, что он куда-то рванул? Сегодня уже среда, — я бросил взгляд на часы. Они показывали четверть седьмого. — Почему именно сегодня? Чего он ждал целых пять дней?

— Может, он догадался, кто убийца и поехал в Лондон, чтобы отомстить? — предположил Стюарт, без всякого интереса пролистывая газету. В комнату шагнул Джим.

— В доме его нет, — объявил он очевидное, сунув руки в карманы джинсов. — Это странно. Не похоже на него, чтобы он так просто куда-то сорвался.

Он нахмурился. Я ещё раз осмотрел комнату. Возможно, причина, по которой Майкл Хант срочно покинул дом, закатилась куда-нибудь под кровать? Отмахнулся от глупой мысли и сказал, повернувшись к Джиму:

— Я видел внизу на столе нераскрытую почту.

Заглянув в комнату, где жила Софи, понял — её не открывали много лет. На полу виднелись только следы ботинок Джима, отпечатанные в пыли. Да и выглядела комната пустоватой. Заправленная только пледом постель, груда подрамников в углу, стол, платяной шкаф. Ни тебе дырок в стенах, где раньше висели бы плакаты, ни зеркала, обклеенного какой-нибудь девчачьей дрянью. Обстановка совсем не походила на комнату девочки-подростка, даже намёка не было.

Всей процессией спустились на первый этаж. Стюарт взял конверты, что валялись на столе, а Джим принялся открывать и закрывать ящики шкафов. Я покосился на мусорную корзину.

— Малфой, — с ажиотажем в голосе, позвал Стюарт. — Смотри.

Я сделал три шага через маленькую кухню, Джим проделал то же самое.

— Что?

— Один конверт вскрыт. Внутри ничего нет, но ты посмотри на адрес отправителя!

Мы с Джимом одновременно подались вперёд к желтоватому конверту и чуть не стукнулись лбами. В углу конверта были вклеены несколько марок, а в адресе отправителя стояло только «Лондон» и буквы «Г. О.».

— Видимо, этого было достаточно, чтобы Майкл понял, от кого оно, — сказал Джим после некоторого молчания. — Можно сейчас же отправиться на почту и выяснить, когда оно пришло.

— Думаете, он сорвался из-за него? — повертев в руках конверт, проговорил Стюарт. — Интересно, где само письмо?

— Отправитель, кем бы он ни был, точно знал, где живёт Майкл, — уточнил я, обратившись к Стюарту. — Он мог рассказать своим подельникам из Лондона о том, куда уезжает? Или… Софи могла рассказать Дэниэлу, где живёт её отец?

— Этот Дэниэл Шоу? Это он ваш подозреваемый? — пробасил Джим, и мы со Стюартом быстро переглянулись. —  Понимаю, вы не можете со мной обсуждать детали расследования. Но такого имени я точно не слышал. Ни от Майкла, ни от Софи, уж поверьте. Да и кого-то с такими инициалами они не упоминали. Может, он письмо с собой забрал? Или сжёг?

Он кивнул на приоткрытую дверцу печки. Внутри была лишь горка пепла.

— Дэниэл Шоу явно нам не подходит, — обратился ко мне Стюарт, бросив взгляд на Джима. — «Г.О.» — может, какое-то сокращение? Стоит поискать это письмо, если он его не сжёг. Может, Майкл от него пришёл в бешенство.

Он кивнул на раскиданные по полу мусор и стулья. Тут тишину дома пронзил звонок мобильника. Стюарт схватился за карман пиджака, быстро сунул руку внутрь.

— Простите, нужно ответить, — сказал он, глянув в телефон. Бросив на меня многозначительный взгляд, он вышел в коридор, чтобы поговорить. Если в этом взгляде и был намёк, то я его не понял.

— Можно ещё раз проверить второй этаж. Письмо может быть там, мы ведь не знали, что искать, — предложил Джим.

Я кивнул, и он, кряхтя, но очень ловко, поднялся по ступенькам. В кухню вернулся слегка взволнованный Стюарт.

— Где Джим?

— Ушёл наверх, проверить ещё раз там. Всё в норме?

— Звонила мисс Гермиона. Спросила, где мы и почему не предупредили о том, что поедем в Уолсингем сегодня. Попросила завтра предоставить ей подробнейший отчёт об этой поездке. Ты ведь был сегодня у неё, почему не сказал?

— Как-то к слову не пришлось.

Стюарт выгнул бровь.

— Что, опять цапались? — проницательно заметил он. — Не забывай, что Форд…

— Я стал свидетелем кое-чего неприятного, а после оказался втянут в любовные интриги нашей дорогой мисс Грейнджер. Было не до того! — с полным яда голосом сказал я, но тут же пожалел. Расспросов не избежать. Стюарт выкатил глаза и открыл рот.

— Чего-чего?

— Давай искать письмо, — отмахнулся я и принялся рыться в куче хлама на столе. Он не шевельнулся.

— Любовные интриги?

— Ты ещё хуже той сплетницы из архива, — попенял я напарнику.

— А ты-то тут при чём? — не отставал он, принявшись так же, как и ранее Джим, открывать шкафы и ящики.

— Я тоже задался этим вопросом. Слушай, забудь. Грейнджер просто…

Раздался стук ботинок Джима, и я замолчал.

— Наверху ничего, — объявил он. — У вас как?

— Пока никак, — ответил ему Стюарт.

Джим остановился возле небольшого столика на железных ножках, что примостился возле окна, и упёр руки в бока. На его фоне кухня казалась ещё меньше, если такое вообще было возможно. Он оглядел помещение, пол, и его взгляд, как и прежде мой, затормозил на мусорной корзине под столом со сколотой столешницей.

— А тут не смотрели? — он слегка подопнул носком ботинка переполненную корзину.

Мы одновременно покачали головами. Джим в два шага преодолел половину кухни и вытащил из кухонного ящика, который Стюарт забыл задвинуть, пакет. Расстелил его на полу и вытряхнул корзину. Из неё вывалились пластиковая бутылка, оборванные клочки бумаги, куски ткани, куча каких-то обёрток и шелуха. Часть мусора пролетела мимо пакета. Джим присел на корточки и пальцами слегка разровнял горку хлама. Я присоединился к нему, пока Стюарт продолжал обследовать кухонные шкафы, краем глаза наблюдая за нами.

Джим выбросил обратно в корзину крупный мусор, разровняв остальное. Я приметил несколько обрывков желтоватой бумаги, исписанных чёрными строчками, по типу той, из которой был сделан конверт.

— Может, оно, а? — сказал Джим, тоже выискивая подобные кусочки.

Стюарт подошёл к нам и нагнулся, рассматривая находку. Ещё немного покопавшись, нам удалось собрать все подобные куски бумаги, после чего отсортировали лишние, не имевшие отношение к предполагаемому письму. Освободив стол от хлама, разложили на нём обрывки. Ещё пару минут, и удалось сложить их в цельное письмо. Простое заклинание помогло бы соединить кусочки, но колдовать при Джиме было нельзя. Да и палочка осталась в куртке, куртка — в машине Стюарта. Текст был неразборчивым, смазанным, будто у писавшего послание дрожали руки.

«Здравствуй, Майк.

Я узнал твой адрес от Софи, хотя она долго не хотела сообщать его. Видимо потому, что боялась за твою жизнь. Думала, что я буду мстить. Да, всё верно, я рассказал ей о том, что ты сделал и почему вам с ней пришлось переехать из города. А в пятницу нашли её тело. Софи убили. Не знаю, в курсе ли ты, читаешь ли газеты, но я решил сообщить тебе об этом, потому что ты так и не появился. Из газеты же я узнал, что это произошло сразу же после нашей с ней встречи, поэтому полиция уже ищет меня. Ты можешь подумать, что таким образом я решил отомстить за то, что ты сделал. Но это не так. Я был добр к Софи, ты знаешь об этом. И когда знал её девчонкой, и всё то время, что мы общались в настоящем. Я построил новую жизнь и не хочу терять и её. Если полиция найдёт меня, то меня будут судить за два убийства, которых я не совершал. Рано или поздно они поймут, что я не убивал Софи, но из-за тебя моя нынешняя жизнь висит на волоске. Я даю тебе последний шанс сознаться в том, что ты сделал, чтобы очистить моё имя. Я жестоко ошибся, когда согласился помочь тебе в том ограблении, и каждый день думаю об этом. Каждый день из долгих шести лет чувствую тяжесть своей вины за смерть любимой женщины. Ты обязан ответить за свой поступок. И ты ответишь.»

Джим молча пялился на послание, мы со Стюартом глядели друг на друга.

— Это ведь написал Дэниэл? Не Билли… так? — разрушил Стюарт тишину. — Билли слишком молод. Да ещё эти слова: «когда знал её девчонкой». Старый друг, да?

Я склонялся к тому, что Стюарт прав. Похоже, это действительно писал Дэниэл. И узнанное из этого письма переворачивало с ног на голову всю ситуацию.

— Значит, Майкл убил кого-то, — со вздохом произнёс Джим. — И этот Дэниэл боится, что его обвинят и в смерти Софи, и в смерти этой женщины.

Выходило так, что Дэниэл сбежал из-за страха, что его осудят за два убийства, в которых он не виновен. К тому же, сам Дэниэл был не так уж и чист. Он помогал Майклу в ограблении.

— Ничего не понимаю, — сказал Стюарт, пытаясь, видимо, переварить смысл написанного. — В базе данных нет ничего о Дэниэле Шоу!

— Похоже, он сменил имя, так? Раньше его имя началось на буквы «Г» и «О». Это уже что-то, — сказал я. — Майкл кого-то убил, шесть лет назад, а обвиняли Дэниэла. И поэтому Софи с отцом переехали сюда. Майкл просто сбежал!

— А о каком ограблении идёт речь? — встрял Джим. — Я так понял, что этот ваш Дэниэл помогал Майклу грабить, в результате чего убили его женщину.

Я пожал плечами и посмотрел на Стюарта.

— Поэтому его жена ничего не знала о том, как он раньше жил. Может, он ни слова правды ей не сказал о себе. Нужно поговорить с Джиной ещё раз, посмотреть, как она отреагирует, — сказал он в ответ на мой взгляд. — Похоже, под личиной мистера Шоу скрывается кое-кто с довольно пёстрым прошлым.

— Да, похоже. Наверное, поэтому Майкл так резко куда-то исчез, — пробасил Джим. Лицо его казалось ещё более старым, в морщинах залегли угольные тени.

— Испугался, что Дэниэл приедет и разберётся с ним? — поинтересовался Стюарт у бывшего помощника шерифа.

— Кто знает. Может, считает, что ваш парень и правда отомстил ему таким образом, и сам поехал искать его.

Шестерёнки в голове лихо закрутились. Стал бы Дэниэл писать в таком откровенном письме ложь насчёт своей вины в убийстве Софи? Логичнее позлорадствовать, что смог отомстить спустя столько лет. Жизнь дочери Майкла взамен на жизнь любимой Дэниэла. Но он написал, что невиновен. Но кто тогда? У кого ещё был мотив? У ревнивой жены? Или всё-таки у Билли?

На деревню медленно опускалось золотисто-фиолетовое закатное небо, жара спала. На часах — без пяти минут семь. Через час-полтора деревню наверняка окутают плотные сумерки. Джим обещал свести нас с теми, кто общался с Софи, но было уже поздновато, и я понял, что придётся тащиться сюда ещё раз.

— Пойдёмте на почту, она работает до семи. У нас всего пять минут, — сказал Джим, глянув на карманные часы с длинной цепочкой, которые извлёк из джинсов. Потом он собрал весь мусор, что мы вытащили из корзины, и сложил его обратно. Стюарт осторожно собирал кусочки записки в пластиковый пакет для улик.

Джим запер дверь и положил ключ на место. Всей процессией двинулись через площадь, не сказав по дороге друг другу ни слова, каждый думал о своём. Похоже, Джим считал Майкла неплохим парнем, и весть о том, что он мог быть убийцей, сильно его расстроила. Впрочем, сам Джим никак не комментировал поступок своего знакомца.

В помещении почты было пусто и тихо. Молодая и жутко недовольная девушка, которая уже готовилась к закрытию, согласилась помочь нам и поискать информацию о том, когда точно пришло письмо.

— Стеф, извини, что задерживаем, — пробасил он, пробарабанив пальцами по вытертой стойке. — Но дело важное. Эти джентльмены из полиции и прибыли из Лондона. Недосуг им туда-сюда мотаться.

Стеф кисло улыбнулась. Покопавшись в допотопном компьютере, она сообщила, что письмо прибыло вчера утром. Она припомнила, что почтальон, который разносил утреннюю почту, проглядел письмо для Майкла Ханта, а потому доставил его только сегодня, в семь часов утра. Эта информация сходилась со словами продавщицы винного магазина Аннет Катель, которая рассказала, что Майкл заходил за бутылкой вчера вечером.

— Семь утра. Всё сходится. Наверное, он сорвался с места сразу же, как только прочёл письмо, — сказал Джим, когда мы вышли на улицу. Площадь была всё также пустынна. Дома уже загорались желтоватыми прямоугольниками окон.

— Но вот только куда он сорвался, — задумчиво проговорил Стюарт.

— Спасибо вам, мистер Харрисон, за то, что помогли нам сегодня, — сказал я, протягивая ему руку. Тот пожал её, пару раз встряхнув. Стюарт тоже поблагодарил его и пожал руку.

— Да чего уж там, зовите меня Джим. А насчёт помощи… Мы ж всё-таки коллеги. Бывших копов не бывает, так? Обращайтесь, сделаю, что смогу. Буду здесь вашими глазами и ушами. И если Майкл вернётся… я сообщу вам.

— Да, хотел спросить, — вспомнил я. — Организуете нам встречу с теми, кто общался с Софи? Она могла кому-то говорить о Дэниэле, если они были знакомы с ним давно.

— Конечно-конечно, — Джим быстро закивал. — В любое время.

— Неплохо было бы завтра, — предложил я. — Утром, часов в десять. Успеете договориться с ними? У вас есть мобильный телефон?

— Конечно есть, запишите, — он продиктовал номер Стюарту, который тут же внёс номер Джима в справочник. — Договорились тогда на десять. Вы, парни, может, перекусите перед дорогой? У нас в пабе подают отменные стейки.

Стюарт кивнул. Заслышав разговоры о еде, я был полностью с ним солидарен. По дороге Джим ещё рассказывал о Майкле, про тот год, когда они переехали. Это был январь двухтысячного года. Джим поведал, что узнав о прошлом Майкла от своих коллег из полиции, серьёзно поговорил с ним на эту тему. А Майкл клялся и божился, что завязал с тёмными делами.

Ещё он рассказал, что этот дом Майкл купил, а не снимал, да и жили они с Софи не бедно. Тут он сделал предположение, что это может быть связано с ограблением, о котором шла речь в письме. Это уже потом, через пару лет после отъезда дочери, Майкл превратил в прошлом уютный и чистый дом в настоящий свинарник. Его уволили за пьянство из местной фирмы, которая занималась грузоперевозками между близлежащими деревнями. Потом он ещё работал кое-где, но нигде не задерживался дольше, чем на пару-тройку месяцев. Одно время Джим и другие деревенские старожилы помогали ему, чем могли. Но Майкл помощи не ценил, пил всё больше и больше, ссорился со всеми и вёл себя отталкивающе. Очень скоро из его знакомцев, которым было не плевать, остался только один Джим.

Как всякий местный, кто сопровождает приезжих, попавших в небольшой городок или деревню, Джим завёл рассказ о самом Уолсингеме. Пока шли до паба, порядком стемнело. Свет окон домиков засиял ещё ярче на фоне сумерек и плотных сгустков теней — небольших рощиц. Возле людного и шумного паба стояли несколько авто и велосипедов. Внутри мы устроились за одним из свободных массивных деревянных столов. Джим, опуская тот факт, что мы полицейские, познакомил нас с несколькими своими приятелями. О Майкле разговора больше не заводили.

Спустя минут сорок, с полными желудками и ворохом мыслей в головах, мы попрощались с Джимом и отбыли из Уолсингема. Он ещё раз пообещал, что поможет со знакомыми Софи и будет на связи не только завтра, но и в любое другое время, когда понадобится помощь. Похоже, бывший помощник шерифа заскучал на пенсии и решил воспользоваться возможностью вспомнить былое. Мы со Стюартом решили, что это большая удача. Рассекая светом фар окутавший авто мрак, мы неслись домой, в Лондон.

Мы уже ехали по лондонским улицам по пути в Хаммерсмит. Всю дорогу размышляли о том, правду ли написал Дэниэл в том письме, что сейчас покоилось в сумке Стюарта.

— Но кто тогда убийца? Кому ещё это было нужно? Какой-то бред! — сказал Стюарт, заворачивая на более освещённую улицу. — И что теперь делать с Майклом? Куда он подался? У нас теперь ни мотива, ни подозреваемых…

— У нас ещё есть Билли, — напомнил ему я. — Но да, мотива, кроме того, что Билли попросту ревновал, у нас нет. У Джины алиби, но она могла кого-то нанять.

— Я думаю, что стоит побольше в этом покопаться, — с жаром закивал Стюарт.

Несмотря на то, что мы целый день таскались по Лондону и его окрестностям, энергии в нём не убавилось.

— Согласен. Покопаемся.

— Может, убийца кто-то из бывших подельников Майкла? Или Дэниэла? Или как его теперь называть… И ещё: кого убил Майкл? И при чём тут Софи? Получается, Майкл всё равно убийца, так? И его необходимо привлечь к ответственности, пока они с Дэниэлом друг друга не поубивали.

— Точно. Узнаем, как Дэниэл и Майкл вообще связаны друг с другом, кого убил Майкл, и кто может мстить им обоим.

— Запутанное дельце, — выдал Стюарт, не скрывая энтузиазма. — Но ничего, и сложнее распутывали. Кстати, надо свериться со списком подельников Майкла. Может, там найдем этого «Г. О.»? Глянь-ка сейчас, папка у меня в сумке.

Я полез на заднее сидение, куда мы закинули вещи, и вытащил из сумки Стюарта папку с личным делом из музея Дэниэла и досье на Майкла. Поискав нужный лист, я сравнил имена, но ничего из этого не вышло. Поразмыслив, сверил дату рождения Дэниэла с датами рождений подельников Майкла. По возрасту подходила только та самая Элисон, остальные были куда старше.

— Ни черта, — объявил я и захлопнул папку. Стюарт уже остановился возле моего дома. — До завтра.

День казался безумно длинным из-за всех этих поездок. Но я не был уставшим — наоборот, как и Стюарт, зарядился особенной энергией, какая вырабатывается только во время расследования очередного дела. Да и тихая деревушка будто напитала солнцем и умиротворённостью, смахнув с души пыль большого и шумного Лондона. Я подумал о том, что если соберусь в отпуск, то обязательно рвану в Уолсингем. Неплохая идея. Расслабиться в пабе со стаканом ледяного пива, понежиться на солнце, а после рвануть на рыбалку и просидеть с удочкой до самых сумерек. Глупое развлечение маглов, но Стюарт все уши прожужжал о том, как это здорово.

Оказавшись дома, я сразу же вернулся к событиям утра. Проверил мобильник — от Нэнси не было ни звонков, ни сообщений. Похоже, это и правда была последняя наша ссора. В груди что-то неприятно сжалось. Она действительно переспит с детективом Кларком, будь он неладен? Наверное, всё-таки нет. Но идти на мировую первым я не хотел, потому как смысла в этом уже не видел.

Пропущенных от Нэнси не было, но зато были два других с неизвестного номера. Звонки поступили в четверть седьмого. Было уже поздно, а потому я не стал перезванивать сейчас, решив отложить это дело на утро.

Когда стоял под душем, смывая едва ощутимые ароматы мусорного бака Майкла Ханта, в голову пришла мысль о том, что это звонила Грейнджер. А когда я не ответил — то перезвонила Стюарту. И откуда у неё мой номер? Впрочем, всё равно. Важно было другое. Её идиотское предложение. Брошенные в гневе слова о том, что она пойдёт на бал с мной — а значит, именно я, якобы, её туда пригласил — по-прежнему казались оскорбительными. Точнее, сам посыл этих слов: позлить бывшего жениха. Нет, так меня ещё никто не опускал. И представил, как Нэнси скажет, что я пришёл на бал с Грейнджер назло. Чтобы вызвать ревность. Какая тонкая ирония судьбы. Грейнджер хотела того же.

Размышляя об этом, я вдруг подумал, что её служебное положение могло бы помочь в ситуации с дисциплинарным заседанием. Она вполне могла замолвить словечко, подсуетиться. Что-то в этом духе. Услуга взамен на услугу, ничего более… Но тут же брезгливо отбросил эту мысль. Ещё чего не хватало. Это и правда выглядело чем-то не совсем достойным. Вспомнил свои же слова — что я, эскорт-агентство? Всё это просто чушь.

Кот спал на диване, свернувшись в клубок. Вроде бы, я закрывал окно, но котяра каким-то образом всё равно просочился. По пути до спальни потрепал его за ухом. Кот никак не отреагировал.

* * *

С утра меня будто что-то разбудило. То ли резкий шум за окном, то ли какое-то видение. Небо за окном снова затянуто серыми облаками. Часы на экране телефона показывали половину седьмого утра.

Я вспомнил про пропущенные звонки, вероятно, от Грейнджер. Было очень рано, она могла и вовсе ещё спать. И мой звонок мог её разбудить. Поэтому решил перезвонить сейчас же. После трёх гудков в трубке раздался, без сомнения, голос Грейнджер. Как и предполагал — сонный.

— Гермиона Грейнджер, слушаю, — пролепетала она.

Надо же. Профессиональный такт уже въелся в мозг? Или она всегда такая зануда?

— Привет, Грейнджер, — сказал я, окончательно сбросив остатки сна. — Неужели, спишь?

В трубке послышалось шуршание, громкий стук падения, невнятное бормотание. Прошла ещё пара секунд.

— Малфой? Ты охренел? — заорала трубка.

— Ты на радостях от моего звонка с кровати грохнулась? — весело спросил я, еле сдерживая смех.

— Какого… — в трубке снова раздалось шуршание и бормотание. — Откуда у тебя мой номер? Какого чёрта ты звонишь в такую рань?

— Пожелать тебе добрейшего утра, дорогая начальница. А номер твой взял из пропущенных звонков. Ты вчера звонила. Зачем?

Снова раздался треск.

— Точно… Но ты всё равно идиот, — ответила трубка чуть более спокойным голосом.

— Так чего ты хотела?

— Позвонил мне в полседьмого утра, чтобы это выяснить? Уже ничего, я ведь Миллеру дозвонилась!

— Окей, ты меня поймала. Просто не мог отказать себе в удовольствии услышать твой голос, — серьёзным тоном ответил я, попутно представляя, как у неё из ушей идёт пар. Миленькое, должно быть, зрелище.

— Да пошёл ты, Малфой! — возвестила трубка и тут же раздались гудки.

Довольный собой и этой маленькой местью за её непотребное предложение, стал собираться на работу. И подумал: а не звонить ли ей каждое утро в это время? Так, для профилактики хорошего настроения.

Погода, пусть и была пасмурной, но всё же радовала, стояла приятная утренняя прохлада. В контрасте с жарким солнцем Уолсингема это было самым настоящим благом. Собрался рановато, успев даже неторопливо позавтракать, потому решил трансгрессировать не в ближайший к работе удобный проулок, а слегка прогуляться от парка, что находился в паре кварталов до офиса.

Шагал по знакомой до последнего столба дороге, разглядывая проходящих мимо маглов, высокие здания из стекла и маленькие кирпичные домишки, дорожные знаки и проезжающие мимо автомобили. На другой стороне улицы туда-сюда сновали люди: кто в спортивной одежде, кто — на прогулке с собакой, кто-то просто по своим делам или на работу.

Подходя к зданию офиса, приметил знакомую дамочку на противоположной стороне улицы. Различил проводки наушников, а в руке — бумажный стаканчик. Странно, что не на машине. Она смотрела в телефон, когда следовало бы на дорогу. Неудивительно, что налетела на проходящего мимо. Стаканчик тут же вылетел из руки Грейнджер. Досталось обоим. Мужчина, на которого она налетела, закричал и замахал руками, а Грейнджер принялась отряхивать своё пальто и шумно извиняться. Я чуть не покатился со смеху. Похоже, мой утренний звонок знаменовал для неё весьма поганый денёк.

В холле зацепила Лола и строго поинтересовалась: почему я до сих пор не дал знать, с кем пойду на субботнее мероприятие.

— А какая разница-то? До субботы ещё два дня! — я закатил глаза, подтянув на плече сумку.

— Какая разница? — вспылила она. — Это нужно для рассадки гостей! Разве Стюарт не передал тебе мою просьбу?

— Нет, — коротко ответил я, придержав мысль о том, что Стюарт наверняка думал больше о самой Лоле, нежели о её словах.

В этот момент в холл ворвалась Грейнджер, красная как рак. Я от всей души ей улыбнулся и помахал рукой, когда она заметила меня. Она сжала зубы и пронеслась мимо. Несколько сотрудников, из тех, что стояли перед камином и выходили из столовой, проводили её недоуменным взглядом.

— Что это она? — распахнув глаза, спросила Лола.

— Похоже, что день не задался.

— Так что? Как насчёт твоей пары?

— Знаешь, я пока не решил.

— Но если ты пойдёшь один, это в корне меняет рассадку, ты понимаешь? В общем, мне нужно бежать, миллион дел. А у тебя времени, мистер, до конца дня! — строго сказала Лола, ткнув пальцем мне в грудь, и умчалась, не дав сказать и слова.

Подосадовав насчёт бала, стал подниматься на свой этаж. И чего Лола прицепилась? Может, и правда — стоило пойти одному.

Так как машины Стюарта на парковке не наблюдалось, то я и не рассчитывал встретить его в кабинете. Зато соседняя дверь была слегка приоткрыта. Не сдержав интереса, постучался и вошёл.

— Ещё раз доброе утро, мисс Грейнджер, — вежливо сказал я, глядя на то, как она колдует над пальто.

— Мне и одного «доброго утра» от тебя хватило! — рявкнула она. — Ещё раз так сделаешь, я засуну твой телефон в твою же…

— К несчастью, я по делу, а не позлорадствовать, — перебил я. — По поводу вчерашней поездки. Мы кое-что нашли.

— Майкла Ханта? — грубовато спросила она, развешивая пальто на плечиках. — Вы вчера поздно вернулись? Меня не было в отделе. Что с отчётом?

— Нет, мистер Хант спешно покинул Уолсингем вчера утром до нашего приезда. Вернулись поздно, в офис не заходили и отчёта не писали. Но зато у нас есть основания полагать, что Дэниэл Шоу, возможно, не виновен. И он вообще не Дэниэл Шоу.

Грейнджер сменила кислую мину на заинтересованную.

— Не Дэниэл Шоу? А кто же он такой?

— Сейчас сброшу вещи и вернусь.

— Подожди, — сказала Грейнджер.

Развернулся. Она сидела на краешке своего стола. У неё, несчастной, такая дурная привычка — сидеть на столах?

— Чего ещё? Подожди минуту, я уже запарился в куртке. Да и Стюарт, наверное, уже пришёл.

— Мне нужно кое-что сказать тебе… наедине. Без Стюарта.

Лицо у неё было серьёзное.

— Очередное предложение о сотрудничестве? — съязвил я, но она даже виду не подала, что услышала.

— Вчера я видела Кэти. Кэти, Малфой, понимаешь? Она следила за мной. Дежурила возле министерства. Я для этого и позвонила сначала тебе, думала сказать, но… пришлось звонить Стюарту, узнать, где тебя носит. А просить тебя к телефону было бы слишком… подозрительно, что ли.

Я опешил от такой новости.

— Как это? Откуда она…

— Да брось. У неё было моё имя. Легко вычислить, кто я такая и где работаю. Я сразу же её заметила. Она сменила одежду и цвет волос, но вот рюкзак сменить забыла. А ведь мы оба видели его, когда забирали фотографию Билли, тогда, в министерстве. Помнишь? Хочу сказать, что навык слежки у неё отсутствует полностью. Я сразу же трансгрессировала, да и вчера сюда не заходила. Так что пока Кэти не вышла на это место. Будь осторожнее, если не хочешь, чтобы она тебя увидела. А лучше — поговори с ней.

Накатило странное чувство. Кэти следила за мной в Лютном, но слежку я обнаружил не сразу. Стало неприятно от того, что, похоже, этот навык отсутствует и у меня. По крайней мере, для меня Кэти оставалась некоторое время незамеченной.

— Поговорить? Да о чём говорить-то? Привет, Кэти, помнишь меня? Я тот парень, что врал тебе два года обо всём на свете! А ещё я работаю на департамент правопорядка. Так это будет?

— Не знаю, — серьёзно ответила она. — Но скрываться вечно не получится. Если она узнает правду не от тебя, а, скажем… увидит тебя с другими полицейскими? Или что-то в этом духе? Так будет лучше? Не боишься, что она решит что-нибудь… предпринять? Мне кажется, она нацелена найти тебя. И она знает, что у меня есть на тебя выход. Я не хочу всё время оборачиваться. Мало ли что она может сделать.

— Думаешь, она тебе как-то навредит? Это просто смешно. Она на это не способна.

— Но она следила за мной, Малфой. И у неё была на то какая-то причина. Не из праздного же любопытства она это делала? Кстати, она официально свидетель по нашему делу. Вот и повод встретиться лично, сообщишь ей об этом. Если тебе действительно есть до неё дело, то лучше поговори с ней. Пусть она не захочет с тобой говорить и видеться после, но зато она будет знать, что с тобой всё в порядке. И не влипнет в ещё какую-нибудь задницу.

— Я уверен, что она ничего тебе не сделает, если ты насчёт этого волнуешься. Я с этим разберусь.

Но как разбираться? Придётся сказать правду, другого выхода всё равно не было. Кэти не отстанет, пока не докопается до правды. Вряд ли она стала бы брать Грейнджер в заложницы, это полная чушь. Были понятны мысли и самой Грейнджер. Мне тоже не захотелось бы участвовать в чужих шпионских играх. Я и представить не мог, что Кэти вычислит Грейнджер и будет за ней следить.

— Уж разберись, — деловито сказала она, и я вышел в коридор, плотно притворив за собой двери. И как назло — навстречу шагала Нэнси. Она хмыкнула и закатила глаза, заметив, откуда я вышел.

— Дядя спрашивает по поводу вашего дела, просит зайти. Его вчера не было и…

Пока что я решил отложить мысли о Кэти и зацепился за слова Нэнси. Куда это они вчера ходили всем руководительским составом?

— И тебе доброго утра, — с холодком в голосе сказал я, ковыряясь ключом в замке. Справившись с этим, приторно-вежливо добавил: — У тебя всё? Может, хочешь зайти? Повторим вчерашнюю беседу, например. Или ты занята детективом Кларком?

Пробормотав что-то очень похожее на «мудила», она развернулась и пошла обратно, вколачивая каблуки в пол. То ли Грейнджер со своей чопорностью так на неё повлияла, то ли ещё что, но полупрозрачных блузок Нэнси больше не носила. Сегодня на ней было изумрудного цвета платье чуть выше колена, застёгнутое на мелкие пуговицы под самым горлом. Да и косметики на ней было меньше обычного. Я отметил, что такого наряда на ней ещё не видал. Но это быстро испарилось из мыслей, потому что из прохода на лестницу вывернул Стюарт.

— Ты как? — в качестве приветствия сказал он. — Выспался?

— О, да. Утро просто волшебное, — съязвил я, пропуская его вперёд. Стюарт удивлённо вскинул брови.

— И с чего это такие перемены? Атмосфера Уолсингема так повлияла? — Стюарт сарказма почему-то не понял, а объяснять что-либо не хотелось.

— Типа того, — отмахнулся я. — Грейнджер нас ждёт в кабинете, я только что заходил. А ты как? Нормально вчера добрался?

Стюарт кивнул, ничего не добавив.

— Форд тоже хочет нас видеть.

— Мы сегодня нарасхват, — усмехнулся он.

Когда мы появились в кабинете Грейнджер, то вид у неё был не такой мрачный. Стюарт вежливо поздоровался с ней и принялся извлекать из пакета для улик обрывки записки. Раскладывая их в нужном порядке, во всех красочных подробностях рассказали о вчерашней поездке к Джине и в Уолсингем. Невербальное Репаро — и вот, записка как новенькая.

Грейнджер хмурилась и покусывала нижнюю губу, вчитываясь в текст.

— Ну и ну, — вскинув брови, сказала она. — Значит, Дэниэл не виновен? Но его всё равно нужно найти, вдруг Майкл доберётся до него первым! Если Дэниэл Шоу и правда раньше носил другое имя, то это кое-что объясняет, да? Шесть лет назад что-то произошло, из-за чего погибла некая женщина. Майкл с Софи уехали, а Дэниэл сменил личность, потому что его обвиняли в убийстве этой самой женщины. Но он был не виновен и скоро начал работать в музее… каким-то образом. Он ведь пришёл туда работать шесть лет назад, так сказал его заместитель? Просто появился и всё. Кто его вообще туда привёл? Или сам пришёл…

— В его личном деле нет информации о том, кто его привёл. Значит, нужно будет ещё раз туда тащиться, — заключил я. — А записку нужно отправить на экспертизу. В музее можно достать образец его почерка. И ещё нужно съездить к Джине и рассказать про всё это, посмотреть, как она отреагирует. И у нас в десять утра встреча в Уолсингеме с друзьями Софи. Может, она упоминала этого «Г. О.». Или старого друга. Или ещё кого.

— Дел много, так что можно разделиться, — сказал Стюарт, глядя поочерёдно на меня и Грейнджер. — Я могу съездить в музей, взять образец почерка и отправить на экспертизу вместе с запиской. Можно попробовать снять с неё отпечатки или частички кожи, как вариант. И ещё постараюсь разузнать у работников, кто принял Дэниэла Шоу на работу, кто собеседовал. Может, кто-то из знакомых его порекомендовал?

— Да это мог быть кто угодно, шесть лет ведь прошло, — напомнил я. — Братьев или сестёр, по словам Джины, у него нет. Хотя, что это я. Может, он и об этом ей врал.

Произнеся это, поймал многозначительный взгляд Грейнджер, который как бы говорил: «кого-то напоминает, правда?». Конечно, она снова про Кэти. В ответ я закатил глаза и покрепче сжал кулаки, чтобы пальцы не сложились сами собой в какой-нибудь неприличный жест. А Стюарт, ничего не заметивший, продолжал:

— А ты, Малфой, можешь трансгрессировать в Уолсингем и поговорить там с друзьями Софи. Уж прости, трансгрессировать я не… — он запнулся, глянул на Грейнджер, — не хочу. В общем, когда вернешься, съездим поговорить к Джине. Как тебе?

— Отличная идея, — вставила Грейнджер, после чего обратилась ко мне. — С трансгрессией будет быстрее. Я могу пойти с тобой, лишняя пара глаз и ушей во время разговора не помешает.

Я с сомнением хмыкнул. Она предупреждающе сощурилась.

— Значит, отправлять запрос в школу по поводу родителей Дэниэла теперь нет смысла. Если это не его имя, — произнёс Стюарт.

— Это всё ещё просто догадка. Нужны железные подтверждения. Даже если письмо писал Дэниэл, это ничего не доказывает, мало ли что эти буквы могут значить. Но отталкиваться от чего-то нужно. Если он попадался под своим старым именем, то его можно будет найти в базе и удостовериться по фото.

— Ну-ну. Сменил имя, но оставил прежнюю внешность? — со скепсисом в голосе, спросила Грейнджер. — Искать его в базе — всё равно что тыкать пальцем в небо.

— Вот и потыкала бы для разнообразия, — пробормотал я. Грейнджер фыркнула. Стюарт прокашлялся.

— Надо ещё к Форду зайти, — напомнил он.

Втроём мы отправились в кабинет начальника и провели там ещё минут пятнадцать, рассказав ему о подвижках в деле. Форд всё время стрелял взглядом в сторону Грейнджер, и будто только мне это казалось странным.

— Ну… тогда расходимся. Малфой, ты наверняка не взял телефон, да? — обратился Стюарт.

Мы вышли в приёмную, затем в коридор. Перед этим посмотрел на Нэнси, но она сделала вид, что нас не заметила. Хотя я готов был поклясться, что видел, как она косилась в мою сторону.

— Нет, не взял, но могу быстро за ним вернуться. Скинь мне сообщением номер Джима. Мы договорились встретиться с ним в десять, так что время ещё есть.

— Так, ну… давай там без всяких инцидентов, — напутствовал Стюарт, когда мы остановились возле нашего кабинета. Он покосился на дверь, за которой скрылась Грейнджер.

— Не веди себя как моя нянька, — сказал я, хватаясь за дверную ручку. В кабинете взял куртку, сумку, проверил наличие палочки во внутреннем кармане — она была на месте.

— Ладно, удачи, — сказал он перед тем, как уйти.

— Не забудь скинуть номер Джима! — крикнул ему вдогонку.

Стюарт махнул рукой, дав понять, что услышал. Он скрылся из виду, а я остался ждать в коридоре. Грейнджер появилась через несколько секунд после его ухода.

— Кроме Дэниэла, и не знаю, на кого думать. У кого ещё был мотив? У Билли?

Я пожал плечами. Мы спустились на первый этаж и вышли на улицу.

— Ты без машины? Мне нужно добраться до дома, взять телефон. Можем трансгрессировать.

— Я на машине, но припарковалась в квартале отсюда. Утром на парковке не было мест. Думаю, лучше трансгрессировать, сейчас жуткие пробки. Я успела на работу только потому, что один ненормальный разбудил меня полседьмого утра.

Грейнджер сделала несколько шагов вперёд и обернулась. Её гладкие блестящие волосы всколыхнулись и разметались по спине.

— Тогда не слышу благодарностей, мисс Грейнджер.

Она покачала головой и закатила глаза.

— Спасибо, мистер Малфой.

— Обращайтесь ещё.

— Это вряд ли, — хмыкнула она.

— Ты правда утром упала с кровати или мне показалось?

— Ой, иди к чёрту! 

Мы свернули в до боли знакомый тупик. Согнув руку в локте, я предоставил ей возможность взяться за себя, чтобы трансгрессировать.

— Подожди тут, я быстро, — сказал я, оставив её дожидаться на улице у моего дома. Она кивнула.

Когда дверь подъезда закрывалась, я услышал, как у неё в сумке зазвонил телефон. Мне потребовалась пара минут, чтобы отпереть дверь квартиры, взять телефон, убедиться, что сообщение от Стюарта пришло, а Кот — куда-то свалил, а после спуститься вниз.

Грейнджер всё ещё говорила по мобильному. Заметив меня, она быстро попрощалась и спрятала телефон в кармане.

— Мне нужно идти, — сказала она, состроив серьёзную мину.

— Да ты издеваешься. Это шутка?

— Нет, не шутка, — нахмурилась она. — Скажи спасибо, что я вообще тебя дождалась. Срочное дело. Не терпит отлагательств.

— А как же это дело? Ты не можешь просто так взять и уйти! — откровенно возмутился я, ощутив, как заколотилось от раздражения сердце.

— Это тоже по делу. Извини, мне правда нужно бежать.

Она развернулась, не сказав больше ни слова, и скоро скрылась за углом дома. Я стоял как идиот с телефоном в руках и не знал, как реагировать на такое. Это уже было слишком, даже для неё и её внезапных дел. Да сколько можно-то?

Разозлённый до предела, отправился вслед за ней, чтобы трансгрессировать в Уолсингем, а по пути представлял, как откручивал Грейнджер башку. С этими мыслями набрал Стюарту, что сообщение с номером Джима получил.

Уже в третий раз Грейнджер исчезала без всяких ведомых на то причин. Первый раз она не поехала с нами в музей. Вчера её вообще не было в офисе, даже пришлось тащиться в министерство. Да и она сама сказала, что вчера в отделе не появлялась. Отсутствие Форда тоже с этим связано? И последняя капля — сегодня. Снова какие-то дела. Я не знал, что и думать. Нужно ли было сообщать кому-то об этом или оставить всё как есть? И чем она вообще занималась? И при чём тут Форд? Если он, конечно, имел к этому отношение.

Теперь, когда трансгрессировать в Уолсингем можно было вполне свободно, зная местность и не боясь сверзиться на голову кому-нибудь из местных, я выбрал очень удобный проулок возле паба. Приметил его вчера, когда Джим вёл нас перекусить перед дорогой. Проулок от улицы отделял ряд гаражей — очень удобное место. Разве что какой-нибудь забулдыга решит, что туалет в пабе недостаточно для него хорош и сочтёт за благо отлить на улице.

Хлопок трансгрессии получился чуть громче, чем я ожидал. В Лондоне достаточно шумно, чтобы не беспокоиться о таких вещах, но по тихой деревушке этот звук раскатился словно удар грома. Подобного я не предвидел, но повезло: в Уолсингеме сегодня было пасмурно. Можно было и правда подумать, что ударила непогода.

Шёл мелкий дождь, воздух казался тяжёлым, а горьковатые ароматы трав — удушливыми. Выждав пару минут, вывернул из-за гаражей и пошёл в сторону площади, где находился дом Майкла. По пути набрал Джима и объявил о своём приезде. Мы встретились минут через пятнадцать на площади, возле почты. Сегодняшняя наша встреча была более радушной. Джим улыбался, пока тряс мою руку.

— А где напарника потерял? Нормально добрались?

— Да, спасибо. Напарник занимается другими деталями расследования, а меня подкинули друзья, они в отпуск собрались. Напарник позже заберёт.

Джим покивал, удовлетворившись ответом. Эту ложь я продумал заранее, но не очень хорошо. Но для такой ситуации вполне сгодилось. Можно было рассчитывать, что Джим будет более дотошным, но всё обошлось.

— Ясно, ясно, — ответил он. — Ты не против, если я буду звать тебя просто Малфой?

— Нет, сэр, не против, — вежливо кивнул я. — Обычно все так меня и зовут.

— Уж больно странное у тебя имя. Без обид, конечно, — сказал он. Я только усмехнулся.

— Всё в порядке.

Его добродушие никуда не делось, но Джим казался задумчивым. Как он объяснил, встреча с друзьями Софи была назначена всё в том же пабе, возле которого я и трансгрессировал. Мы шли по тёмной от прошедшего дождя дорожке, тут и там виднелись грязноватые лужи.

— Откуда оно такое взялось? — спросил он, сворачивая на соседнюю улицу и ступая в мелкую лужу. — Имя?

— Семейная блажь, — сообщил я.

— Блажь? — переспросил он, нахмурившись.

— Или традиция, тут как посмотреть. В семье моей матери практически всех мужчин называли в честь какого-либо созвездия. Она переняла эту традицию. Мне досталось созвездие Дракона, — тоном лёгкой светской беседы объяснил я.

Джим внимательно посмотрел на меня, а затем покачал головой и слегка улыбнулся. Эта ненавязчивая откровенность с моей стороны не была простой вежливостью или желанием поговорить на эту тему. Я рассчитывал получить такую же откровенность взамен. Мне казалось, что Джим просто тянул время, чтобы рассказать нечто волнующее. Или наоборот — спросить о том, что его тревожило.

— Интересно. Я, вообще-то, хотел кое о чём поговорить с тобой, до назначенной встречи.

Мы вошли в паб и расположились почти там же, где сидели вчера. Здесь было практически пусто и довольно мрачно. Я сверился со временем — до десяти оставалось пятнадцать минут.

— О чём вы хотели поговорить?

Я заказал себе кофе, выбор Джима пал на чёрный чай с травами. Пока готовился наш заказ, он сказал:

— Ты вчера спрашивал… не было ли каких странностей. У Софи, — доверительно начал он. Я вспомнил, каким взглядом он посмотрел на меня, когда услышал этот вопрос — внимательным, даже осторожным.

— Да, помню, — кивнул я, поблагодарив официантку с веснушками на покрасневшем от солнца носу.

Джим кивнул в качестве благодарности за чай и проводил девушку взглядом. Когда она отошла на приличное расстояние, чтобы не слышать разговора, он снова заговорил.

— Да, я… не был совсем честен. Вообще-то, странности были, — полутоном сообщил он, слегка склонившись над своей чашкой. За дальним от нас столом сидели двое, что-то шумно обсуждая.

— И какие же?

Джим облизал верхнюю губу и нахмурился. Будто то, что он хотел сказать, требовало от него всей его выдержки.

— Местные бабы много чего говорят, — поведал он. — Болтовня, сплетни, они как чума. Кое-кто поговаривал… Не знаю, откуда взялось это вообще, но… говорили, что она… чёрт возьми, Малфой, ты скажешь, что я просто сбрендивший старый дурак!

— Для расследования любая информация будет полезна, Джим. Говорите.

— В общем… — он глубоко вздохнул, пару раз обернулся, чтобы удостовериться, что его слова услышу только я, и нагнулся через стол, — говорили, что она ведьма.

Джим покачала головой и рассмеялся, будто я только что сообщил ему какую-то несусветную чушь.

— Ведьма? — я подавил улыбку. — Почему?

— Кто-то видел, как она собирала какие-то травы… Дороникум, полынь, чертополох… А это, оказывается, какие-то сильные колдовские травы. Глупости это всё… Ну и ещё всякие странности… Звучит дико, я понимаю, — тут же поправился он, сделав глоток чая, от которого исходили пряные ароматы трав. Я тоже сделал глоток из своей чашки. Кофе был отвратительным.

— Да, есть немного, — я подыграл ему. Дороникум и полынь использовались для приготовления слабеньких целебных зелий, программа травологии курса эдак первого-второго.

— Но это не всё, — продолжил он. — Пару раз я лично видел, как возле их дома летали совы. Совы! Да их тут отродясь не было, не живут они тут! Вот откуда бы им взяться? И ещё. Было в ней что-то такое… даже не знаю, как сказать. Что-то странное, будто она слегка не от мира сего. Это не объяснить. Просто чувствуется.

— Согласен, необычно, — весьма натурально изобразив интерес, судя по лицу Джима, ответил я.

— Может, она в городе попала в какую-нибудь историю? Связанную… ну с этими… колдунами. Чёрт, сам говорю и понимаю, что это всё чушь! — натужно посмеялся он. — Ладно, это уж я так, на всякий случай. Вдруг, сгодится. Хотя…

— Спасибо, Джим. Любая информация может быть полезна. Возможно, это секта или ещё что-то, — я немного расслабился.

Джим, конечно, считал, что тут может быть взаимосвязь, но для меня всё это было пустым звуком. Софи была подвержена магии перед гибелью, но не рассказывать же об этом Джиму?

Сам он, как я понял ещё вчера, не имел никакого отношения к магии. Нынешний порядок, когда существовали смешанные полицейские составы из магов и маглов, был ему незнаком. Тем более, во всём Норфолке не проживало ни одного волшебника, так что не было никакой необходимости рассказывать местным служителям порядка о реальном положении дел.

Мы ещё немного обсудили странное поведение Софи. Скоро в паб вошли ещё два человека. Стрелки часов указывали на пять минут одиннадцатого. Джим, обернувшись через плечо, махнул двум девушкам.

— Знакомьтесь, этот джентльмен — мистер Малфой, детектив из Лондона, с ним вам и предстоит беседовать, — сказал Джим, когда девушки присели на свободные места. — Детектив, эти юные леди — Алиша Дэй и Табита Райли.

Та, что отозвалась на имя Алиша, имела смуглое лицо и целую шапку тёмных волос-пружинок, которые торчали в разные стороны. Она натянуто улыбнулась, и на её и без того ровных зубах я приметил брекеты. Табита была выше подруги на две головы. Светлые волосы, сама — тощая и бледная, с таким же розоватым, сгоревшим на солнце носом, какой был у официантки. На вид они были возраста Софи, даже немного младше. Обе кивнули, пробормотав приветствие. Лица были напуганные и огорчённые.

— Не могу поверить! — сказала Алиша и закрыла лицо руками. Табита положила руку на её плечо.

Я принялся задавать им вопросы. Джим сосредоточенно слушал, не перебивая и не встревая в разговор. Продираясь через разрозненные воспоминания двух подружек, понял, что толком Софи о себе не рассказывала. Эта черта у них с Дэниэлом была схожа.

Поначалу Софи казалась им отстранённой и холодной, но всё это было последствиями потери матери; так они решили, когда узнали. Позже они провели вместе почти все летние каникулы, потом — Рождество, а в июне две тысячи первого года она сообщила подружкам, что уезжает в Лондон. За всё это время, что прошло с отъезда Софи, она писала подругам письма, раз восемь-десять.

— Странно, правда? Почему просто не позвонить? — высоким голосом сказала Алиша. — Чудно… но казалось таким милым…

Всё это сходилось с тем, что мы сами знали о передвижениях Софи в то время. Я спросил, упоминала ли Софи каких-то друзей из Лондона, лично или в письмах, кого-то по имени Дэниэл Шоу или с инициалами «Г. О.». Девушки сообщили, что в письмах ничего такого не было. Но зато было другое.

— А тот браслет? — обратилась Алиша к Табите. — Что-то она говорила такое… М-м-м… Что-то про подарок на память. Помнишь?

Табита нахмурилась, но в одно мгновение её лицо озарили признаки всплывшего воспоминания. Она бросила быстрый взгляд на Джима. Тот ободряющие кивнул. Пульс слегка участился.

— Да, друг из Лондона. Вроде бы, знакомый её отца, — протараторила Табита.

— Точно, — кивнула Алиша, приметив, видимо, мой лёгкий ажиотаж. Друг отца — возможно намёк на давнее знакомство Дэниэла и Майкла.

— Что за браслет? Она называла имя этого друга?

— М-м-м… браслет такой серебряный, с подвесками. Там были звезда, рыбка, корона, какой-то треугольник и… — Табита закусила губу.

— Птичка, — помогла ей подруга. — Синяя такая. Я ещё выпрашивала у неё эту птичку, очень уж красивая. Так глупо… А Софи сказала: «не могу, это подарок на память от друга из Лондона». И всё.

— Может, есть фотография этого браслета? — спросил я, делая пометку в блокноте.

— Есть, но не с собой, дома, — сказала Табита. — Я могу сделать фото и отправить вам по электронной почте.

Я протянул ей визитку Стюарта.

— Здесь есть адрес, отправьте туда.

Табита приняла визитку и сунула её в карман куртки.

— А письма, которые она писала, сохранились? — снова спросил я. — Когда получали последнее?

— В мае, — ответила Табита, шмыгнув носом. — Последнее было в мае. Она писала, что… что всё прекрасно, всё налаживается, и как хорошо живётся в Лондоне. Короткое было письмо. Но мне показалось, она была счастлива. Мы хотели поехать к ней в Лондон на Рождество…

— Софи писала на мой адрес, — подала голос Алиша. — А мы с родителями переехали. Наш дом в прошлом месяце сгорел, что-то с проводкой. Хорошо, что никого не было дома, а то… в общем, большинство вещей сгорело, да и не до того было. Не думаю, что письма сохранились. Я поищу, но…

Она пожала плечами и поджала губы. Птичка. Я постарался припомнить, был ли такой браслет на Софи, когда её нашли, но решил проверить наверняка — посмотреть среди её вещей и сравнить с тем фото, что пришлёт Табита. Важно ли это? Я пока не знал. Но это было самой настоящей ниточкой, которая, вероятно, соединяла Софи и Дэниэла.

Минут через двадцать мы попрощались с девушками. Алиша под конец беседы разрыдалась. Они вышли из паба в обнимку, успокаивая друг друга. С улицы повеяло прохладой и запахом мокрого асфальта.

Распрощавшись с Джимом и уверив, что обращусь к нему, если понадобится, я сделал вид, что собираюсь звонить напарнику. Джим сказал, что с радостью бы подождал его со мной, но у него назначена встреча в местном полицейском участке. Он рассказал полицейским о Майкле, и если тот надумает вернуться, его тут же схватят. Ещё раз попрощавшись, он поковылял обратно в сторону паба. Было бы весьма неудобно, если бы он остался дожидаться Стюарта. Который приезжать и не собирался.

Тёмные серые облака нависали над деревней, снова собирался дождь. Успеть бы трансгрессировать отсюда до его начала, думалось мне, когда набирал напарнику. Он взял трубку после двух гудков и очень удивился, что я закончил так быстро. Сам он ещё был в музее, старался пробиться к руководству, чтобы те позволили взять какой-нибудь образец почерка из кабинета Дэниэла. Он задумчиво хмыкнул, когда услышал рассказ о том, что Грейнджер куда-то свалила, и в Уолсингем мне пришлось отправляться одному.

Мы договорились встретиться в музее минут через десять-пятнадцать. Найдя тихое местечко, трансгрессировал к отделу, чтобы оттуда отправиться к Стюарту; желания сверзится кому-нибудь на голову возле музея не было. По привычке бросил взгляд на парковку через дорогу и приметил бежевое авто. Странно. Она вернулась от моего дома, чтобы забрать машину, куда-то съездила и вернулась? Стоя возле офиса и всё ещё слегка досадуя из-за её внезапного ухода, я набрал номер Грейнджер. В ответ раздалась тишина, а после сообщение о том, что «абонент вне зоны действия сети».

Поднялся наверх, постучался в дверь кабинета Грейнджер. Голос изнутри сообщил, что можно войти.

— Что случилось? — после некоторого молчания спросила она. — Ты уже закончил?

Грейнджер копалась в сумке и не глядела на меня.

— Как видишь. У Стюарта в музее какие-то проблемы, не может пробиться к директору. Увидел твою машину на парковке. Идёшь? Если, конечно, не занята другими делами.

Она бросила своё занятие, подняла голову и недовольно пробормотала:

— Ладно, сейчас.

Спустились не говоря друг другу ни слова. В холле было пусто, только из распахнутых дверей столовой раздавались голоса да бренчание посуды.

— Как успехи? Выяснил что-нибудь? — наконец спросила она деловитым тоном.

— Знала бы, если бы не ускакала по своим делам, — огрызнулся я, жестом предлагая ей первой проследовать к камину.

Она не двинулась с места. Пришлось коротко пересказать, что поведали Алиша и Табита,. Всё это время я чувствовал себя как провинившийся первокурсник, который отчитывался перед деканом за очередную проказу.

— И что это даёт? — нахмурилась она, выслушав монолог. — Имени Софи не называла. Мало ли какой друг из Лондона мог подарить ей эту подвеску. Чушь. Ни о чём не говорит. С подвески не снимешь отпечатков пальцев, она бесполезна. Только зря время потратил.

Я почувствовал, как мои же собственные брови поползли вверх.

— Не понял? Что у тебя за проблемы?

— Никаких. Всё отлично! — ершисто отозвалась она и развернулась, чтобы шагнуть в камин. 

Я очень чётко чувствовал приближение злости. Нет, не так — настоящего бешенства. Даже челюсти свело от того, насколько сильно сжались зубы. Спихнула всю работу на меня, а теперь ещё и жалуется, что в зацепках нет прока?

— Да, я вижу, что у тебя всё отлично, — произнёс как можно спокойнее, но почти сразу же потерпел крах. Грейнджер замерла, рука её зависла над коробкой с порохом. — Ты поэтому меня отчитать решила? Ты здесь не начальница, а помогаешь расследовать дело! Разницу понимаешь? Но что-то помощи от тебя никакой нет! На черта ты вообще здесь нужна?

— Во-первых, это не тебе решать, зачем я тут нужна! — Грейнджер развернулась, да так резко, что я рефлекторно отпрянул.

— Будет во-вторых или аргументы кончились?

— Представь, будет! Я помогла с музеем, с ордером, да с той же Кэти! — ощетинилась она, вскинув брови.

Хотел было ответить, но из столовой вышли несколько сотрудников. Они покосились на нас и быстро удалились. Это слегка отрезвило.

— А Кэти-то тут при чём? Ладно, ты помогла в самом начале. Но Билли, из-за которого ты сюда пришла, так и не нашли. Хороша помощь, нечего сказать. Да и в последние пару дней я не заметил, чтобы ты особенно старалась.

В камине позади Грейнджер вспыхнуло яркое зелёное пламя. Оттуда шагнул здоровяк в защитном костюме мракоборца. Пробормотав приветствие, он тут же скрылся в сторону лестницы.

— И почему это меня должно волновать твоё мнение, позволь узнать?

— Ты уже трижды за четыре дня куда-то уходила прямо посреди рабочего дня, Грейнджер. Это ненормально. Мне плевать, где ты там шляешься в другое время, но это бесит, потому что касается дела! То ты помогаешь, то не помогаешь. Нахрена, позволь уточнить, нам со Стюартом твоё избирательное волонтёрство?

Последнее слово разлетелось по всему холлу. Грейнджер сжала зубы, крылья носа расширились. Она несколько раз глубоко вздохнула, будто хотела что-то сказать, но развернулась и шагнула в камин. Зелёное пламя унесло её, как я надеялся, ко всем чертям.

В музее больше не разговаривали, спасибо и на этом. Меня так колотило, будто только что ударило молнией. И как такое игнорировать? Проскочив стойку администратора и билетные кассы, отправились прямиком в кабинет директора. Грейнджер неслась впереди, а я еле поспевал за ней, открывая для себя новую правду: насколько быстро женщина на каблуках может передвигаться, если очень того захочет.

Стюарт ошивался возле директорского кабинета. Он не смог скрыть удивления, когда из-за угла показались мы оба. Грейнджер шла с каменным лицом и розовыми щеками, а я так сильно сжимал зубы, что свело челюсти.

Минут через десять мы наконец-то пробились в кабинет директора. Он явно не ожидал, что к нему завалится целая компания, а потому растерялся. Воспользовавшись этим, Грейнджер довольно-таки приказным тоном сообщила, что дело отлагательств не терпит и что она сможет предоставить абсолютно любой документ, который он посчитает нужным видеть на своём столе в связи с этим самым делом. И если он, директор музея магии, не хочет препятствовать расследованию отдела магического правопорядка и иметь целый ворох проблем, связанный с этим препятствованием, то ему следует незамедлительно пропустить нас в кабинет Дэниэла Шоу.

Таким монологом, который Грейнджер произнесла так стремительно, будто бы на одном выдохе, были поражены все присутствующие. Особенно сам директор. Это произвело на него нужное впечатление, и в кабинет Дэниэла мы попали через каких-то пять-шесть минут. Пока шли до кабинета (разумеется, Грейнджер слегка впереди), Стюарт одними губами произнёс что-то похожее на «ну даёт!», а я подумал о смысле словосочетания «полицейский произвол». А ещё о том, что вряд ли директор музея спустит ей такую выходку.

Нас встретил Купер, ещё более взъерошенный, чем прежде. Грейнджер, несмотря на каменную маску, выглядела взбешённой, и все сохраняли молчание. Купер, временно заменяющий Дэниэла, отпер дверь своим ключом, и мы шагнули внутрь. Обстановка за это короткое время не изменилась. Разве что исчезли те чемоданы с новыми экспонатами. Наверное, Купер перетащил их к себе в кабинет. Бросил взгляд на стену с картинами, пытаясь отвлечься и успокоиться.

Что-то внутри толкнулось. Вот что зацепило в этой синей птичке, про которую рассказала Алиша. На стене висела картина с синей птицей, которую я приметил ещё в прошлый раз, но успешно об этом забыл. Что это? Дурацкое совпадение?

Я многозначительно посмотрел на Грейнджер и кивком указал на картину.

— А с этого можно снять отпечатки, как считаешь?

Купер, Грейнджер и Стюарт одновременно посмотрели на картины.

— Что? — прищурившись, переспросила она. — С этой синей птицы?

— Если там будут отпечатки и Софи, и Дэниэла, то это будет засчитано в мою пользу?

— Давно эта картина висит здесь? — надменно спросила она у Купера. Мой вопрос остался без ответа. Очевидно, она не хотела откровенно зубоскалить при посторонних.

Купер молча глядел на неё несколько секунд. Казалось, Грейнджер своим видом напугала его до чёртиков. Но я его не винил.

— Я… я… не знаю…

— Дэниэл их перевешивал? Что-то менял? — продолжала давить она.

— Нет, но… нет, наверное… Я не заметил, что… что-то изменилось, — неуклюже закончил Купер.

— Но после исчезновения Дэниэла никто ничего не трогал? — вставил я.

— Я ничего не трогал. Запасной ключ есть на стойке администрации. Можно узнать, брал ли его кто-то.

Грейнджер закатила глаза. Её сегодняшняя несдержанность выглядела странной.

— Пригласите кого-то, кто сможет снять эту картину. Мы заберем её на экспертизу.

Купер вздрогнул от того, что Грейнджер так резко к нему обратилась. Когда он вышел, я произнёс:

— Надо спросить, есть ли тут у кого-нибудь фотоаппарат.

В голову мне пришла одна интересная мысль.

— Зачем? — спросил Стюарт, бросая быстрые взгляды на Грейнджер. Похоже, он тоже был удивлён.

— В домашнем кабинете Дэниэла есть вырезка из газеты. Там он на фоне этой стены. Дату выхода газеты узнать легко, так получим хотя бы примерные временные рамки. Если эта картина есть на том снимке…

— Да-да, — Грейнджер поджала губы. — Мы поняли. Сейчас вернётся Купер, у него и спросим.

— Да и спрашивать не нужно, — подал голос Стюарт от стола. — Здесь есть фотоаппарат. Наверное, это Шоу.

Стюарт беззастенчиво взял древний на вид полароид и сделал несколько снимков, благо внутри была почти пустая кассета. Предусмотрительно надев перчатки, прошёлся по ящикам стола, чтобы найти какой-нибудь образец почерка.

— Что вы делаете? — обратился ко мне Купер, вернувшийся в компании мужчины в тёмно-синей куртке. Стюарт уже успел спрятать снимки в карман.

— Простите, но я не вправе обсуждать с вами детали расследования, — сообщил я, открывая последний ящик. — Если у вас есть вопросы, можете задать их мисс Грейнджер. Думаю, она с радостью ответит на них.

Она смерила меня испепеляющим взглядом, а Стюарт чуть приметно улыбнулся и качнул головой, стоя за её спиной. Было приятно поддевать её, но сейчас это не принесло удовлетворения. Куперу тоже было явно не до веселья, и он промолчал.

В третьем ящике ничего не нашлось, и я полез в другой, побольше.

— Мы бы и сами справились, — негромко сказал я, когда картина стояла внизу, а мужчина в куртке вышел за дверь.

— Формальности, — отмахнулась она. — Что там с образцом?

Пока она это говорила, я обнаружил толстенную папку, помеченную как «для каталога». Внутри оказалось масса исписанных вручную листов с описаниями экспонатов, к каждым двум-трём листам были прикреплены фотографии.

— Нашёл. Наверное, — и обратился к Куперу: — Это почерк Дэниэла? Он писал?

— Да, но эта папка нужна для составления каталога, — дрогнувшим голосом сказал он, скрестив руки на груди. Купер ёжился, будто от холода.

— Вернём в целостности и сохранности. Тем более, вся папка и не нужна. Хватит одной страницы.

Стюарт тут же извлёк пакет для улик, и я сунул в него исписанный мелким почерком лист. Покончив со всем, мы наконец-то могли покинуть музей. Когда вышли в холл, Грейнджер, не говоря ни слова, зашагала к каминам. Стюарт проводил её взглядом. Он держал в руках картину с птицей, которая была завёрнута в большой непрозрачный пакет.

— Грейнджер.

Она затормозила и повернулась.

— Чего?

— Мы поедем на машине. Заедем в офис, чтобы отдать записку и картины на экспертизу. Потом поедем к Джине.

— Мне нужно ехать к Джине с вами? — без каких-либо эмоций поинтересовалась она, сделав пару шагов в нашу сторону.

— Обойдёмся.

— Как угодно. Если что, я буду в отделе, — произнесла она и снова зашагала в сторону каминов. Стук её каблуков разносился по всему огромному холлу.

— И что это? — спросил Стюарт с неодобрением, когда Грейнджер исчезла в зелёном пламени.

— Понятия не имею. Я не разбираюсь в припадках сумасшедших.

Мы двинулись в сторону стойки администратора, чтобы узнать, брал ли кто ключ от кабинета Дэниэла после его исчезновения. Выяснилось, что никакой информации об этом не было, а значит — никто в кабинет не заходил.

— Я так и не понял. Почему она не отправилась в Уолсингем с тобой? Что случилось-то?

Мы вышли на улицу. Стюарт притормозил, явно намереваясь выпытать подробности.

— Вот именно. Я тоже спросил её об этом перед тем, как отправиться сюда. Какого хрена она вообще о себе думает и нафига нам нужна её, якобы, помощь!

Не в силах топтаться на одном месте, я двинулся вперёд по Олл Саулс Плейс. Стюарт поторопился вслед за мной.

— Ты опять с ней ругался? — всё ещё не скрывая неодобрения, спросил напарник и перехватил картину в другую руку. Мы прошли мимо заполненных мусорных баков и таблички «проезд запрещён», которая висела на стене возле поворота на Лангам-стрит.

— Я тут ни при чём. Она куда-то смоталась, а когда я рассказал про подвеску в виде птицы, заявила, что это вообще ничего не даёт. Причём таким тоном, будто я проштрафился! Я стараюсь, Стюарт, ты просто не представляешь себе, как я стараюсь вести себя с ней… в рамках рабочих отношений. Но она никакого шанса мне не оставляет!

— А, так вот ты про что, — он кивнул на картину, которую придерживал за низ. Моё откровение он проигнорировал, не желая, видимо, вступать в эту беседу. — Но я тоже пока не вижу, что это может дать. Мы и так знали, что они были знакомы. Что он тот самый «старый друг».

Обойдя полукруглое здание с высокими резными колоннами по тротуару, мы вышли на Райдинг-Хаус и стали подниматься к перекрёстку, где Стюарт оставил машину.

— Согласен, но тут нечто большее, — не сдавался я. — Если Дэниэл подарил ей подвеску с этой птицей, а на картине с птицей явно можно усмотреть параллель с этим подарком… о чём это говорит?

Стюарт задумался. Мимо нас пролетали машины, и шум стоял невообразимый.

— Есть в этом что-то… сентиментальное? — сказал он с некоторым сомнением после пятисекундного молчания. — Если, конечно, её нарисовала Софи.

— Эта птица что-то значит для них обоих, так мне кажется, — с удовлетворением сказал я, приободрившись, что напарник понимал ход моих мыслей.

— Может, это как-то связано с той женщиной, которую убил Майкл? — пожал плечами он. — Дэниэл писал в том письме, что рассказал Софи о том, что он, Майкл, сделал.

— Может и так.

— Софи знала о преступлении, если верить письму, — Стюарт был слегка взволнован. — И пусть даже она решила покопаться в этом деле и вывести папашу на чистую воду, что это в итоге нам даёт? Не отец же её убил? У него алиби. Джим говорил, что они смотрели матч. Мог, конечно, подослать кого-то… ну, не знаю. Отец, который задумал убийство дочери? Это как-то ненормально.

— Тут много чего ненормального. Кстати, тебе на почту должны прислать снимок этого браслета. Посмотреть бы на него вживую.

— Все вещи, что были при ней, хранятся в комнате вещдоков. Если браслет был на Софи, то он там.

— Отлично, вот и проверим.

Стюарт поставил картину на заднее сидение, уселся на водительское место и вытащил телефон, тут же проверив почту.

— Да, что-то пришло. Вот, смотри, — он протянул телефон.

Я вгляделся в плоскость небольшого экрана. Качество самой фотографии оставляло желать лучшего. Птица снята слишком крупным планом, а изображение было испещрено квадратиками пикселей. Кусочек руки, которая принадлежала Софи, лежала на какой-то поверхности. Наверное, подружки сделали снимок в местном кафе. Несмотря на плохое качество снимка, мой взгляд сразу же выцепил тот факт, что птица была не просто безделушкой, а довольно изящно выполненной вещицей. Окантовка по краю и внутренний рисунок птички, перышки и глаз — всё это зажиточно поблескивало, скорее всего золотом. Внутренняя часть была покрыта чем-то синим.

— Из золота? — сказал Стюарт, задумчиво нахмурившись, когда тоже рассмотрел птицу.

— Интересно, откуда такая вещь могла появиться у Дэниэла?

— Специально для Софи купил? — предположил Стюарт, заводя двигатель авто. Я с сомнением посмотрел на него, но он уже сосредоточился на дороге.

Из лаборатории мы со Стюартом отправились в хранилище вещдоков, чтобы взглянуть на подвеску. Криминалист, принявший образец почерка, записку и картину, хмурый и озлобленный, сообщил, что у них куча дел, а потому результаты будут готовы «хрен его знает когда».

Кто его знает, к чему это всё, но мне хотелось увидеть подвеску своими глазами. Если, конечно, браслет был на Софи в день её гибели. Проторчали в хранилище вещдоков не меньше двадцати минут, ожидая, пока сотрудник найдёт нужную коробку. Я подумал, что этот парень вполне себе мог побить рекорд медлительности другого своего сослуживца. Из-за стойки, оборудованной стеклянной перегородкой, была видна дверь, за которой скрылся нерасторопный парнишка. Она осталась приоткрытой, и я сумел разглядеть, что там был отвратительный бардак. Странно, что коробка вообще нашлась. И куда начальство смотрит?

Поставив подписи в журнале отчётности, с этой коробкой мы вернулись наверх, в кабинет. Я прекрасно слышал, как за соседней дверью происходила какая-то возня, но голоса Грейнджер слышно не было.

Разорвав клейкую ленту, которой была замотана коробка, я вытряхнул всё немногочисленное содержимое на стол. Убийца, кем бы он ни был, уничтожил сумочку Софи, если она вообще была при ней — по крайней мере, в её комнате она не обнаружилась. Неизвестно, что могла скрывать эта сумочка, но приходилось довольствоваться тем, что осталось. Волшебная палочка, которая вернулась с экспертизы, одежда, запачканная кровью, кулон в виде сердца и — то, что мы искали. Браслет с подвесками. Всё упаковано в пластиковые прозрачные пакетики, подписано и пронумеровано.

В коридоре послышались звуки открывания и закрывания двери, стук каблуков. Похоже, начальница куда-то отправилась.

Стюарт протянул мне перчатки, а я раскрыл пакет касанием палочки. На браслете из толстой серебряной цепочки висели пять подвесок. Четыре из них явно имели отношение к браслету, такие же серебряные, но слегка потёртые. Пятая — в виде точь-в-точь такой же птички, какую мы видели на фото, что прислала Табита. Я отцепил подвеску и положил её на ладонь, обтянутую белой латексной перчаткой. Птица явно отличалась от остальных подвесок. Она была сделана из золота и покрыта какой-то полупрозрачной синей глазурью. На фото этого было не видно, но теперь, глядя воочию, разглядел, что покрытие было сделано не только синим цветом. В нём присутствовали, казалось, десятки оттенков: голубой, лазурный, бирюзовый, синий.

— Хм, — произнёс Стюарт, разглядываю подвеску на моей ладони. — Ювелирная эмаль, что ли?

— Наверное, — я пожал плечами. — Похоже.

— Тонкая работа, — Стюарт будто прочитал мои мысли. — Вряд ли такое можно купить в обычном магазине. Похоже, сделано на заказ. Это довольно дорого, так ведь?

— Интересно, чем таким занимался Дэниэл в своём прошлом, чтобы позволить себе приобрести такую безделушку? — согласился я.

Мы одновременно посмотрели друг на друга. В лице напарника прочитал то же, о чём подумал сам.

— Думаешь, он её украл? — спросил Стюарт, ещё раз бросив взгляд на подвеску. — Тогда выясним, откуда он её взял. Поймём, в какой период его жизни это случилось. Он сам написал, что помогал Майклу в ограблении. Может, он в прошлом этим и промышлял?

— Так можем выйти на его прошлое и узнать имя, — закончил я за напарника.

— Согласись, а? Из этого может кое-что выйти. Или такой вариант. Поймём, кому принадлежала подвеска. Поищем старые дела об ограблениях в полицейских архивах. Украденное к хозяину не вернулось, а продать такую уникальную вещь сложно, но возможно. Может, то дело не раскрыли.

Мысли наперебой закрутились, затолкали друг друга. Всё больше погружаясь в тайны жизни Дэниэла Шоу, вместо ответов мы получали ещё больше вопросов. Удивительно было и другое: как Дэниэлу вообще удалось всё это провернуть? Заново для меня открывался смысл фразы: «если хочешь что-то спрятать, прячь на самом видном месте». Скрыться от полиции, сменить имя и поступить на работу туда, где работников проверяют с особой тщательностью! И думалось, что такое провернуть под самым носом у полиции невозможно. Если только…

— Ты о чём-то догадался? — спросил Стюарт, явно уловив перемену.

— Меня удивляет изобретательность Дэниэла. Либо он везучий мошенник, сумевший провести всех, либо везучий идиот, попавший в неприятности.

Стюарт помолчал, видимо, переваривая услышанное.

— Ты это к чему?

— Подумай: как он провернул всё это в одиночку?

— Ты думаешь, что у него был помощник где-то на стороне?

— Да, думаю. Шесть лет назад ещё не всё улеглось после войны. Двухтысячный год. Маги только-только начинали строить всё заново. Такой плотной работы между маглами и магами не было. Дэниэл мог провернуть всё это под шумок, воспользоваться какими-то своими связями. Он даже мог на время укрыться среди маглов… Как бы его там стали искать?

— Знаешь, я думал… а как они познакомились? Дэниэл и Майкл? Волшебник и не волшебник. Зачем Дэниэлу общаться с… — Стюарт слегка запнулся, но продолжил, — с маглами?

— В этом-то всё и дело.

Я понял заминку, но не подал виду. Ему не нравилось слово «магл». Он всегда слегка морщился, заслышав такое обозначение, будто то было оскорбление.

Сложив подвеску обратно в пластиковый пакет, запечатал его при помощи палочки и убрал весь нехитрый скарб обратно в коробку.

— Поехали, поболтаем с Джиной и взглянем на ту газетную вырезку, — поторопил я напарника. — Фотография из кабинета Дэниэла у тебя?

— У меня. Хорошо бы ещё показать Джине письмо. Схожу в лабораторию, попрошу сделать копию. Спустишься вниз минут через пять. И надо захватить чего-нибудь поесть, да?

Я кивнул, и Стюарт, собрав свои вещи, вышел. В животе и правда неприятно покалывало, но до того момента, пока он не заикнулся о еде, даже этого не замечал.

Прислушался. Шаги Стюарта стихли, и мысли обратились к кабинету за стеной. Я не слышал, чтобы Грейнджер возвращалась, и, памятуя о недавней ссоре, видеть её сейчас хотелось меньше всего. Настораживала реакция на прямой упрёк в том, что она постоянно где-то пропадала. А именно то, что она просто промолчала. Грейнджер. Промолчала. Нечего было сказать? Да когда ж такое было. Или нечего было сказать конкретно мне и конкретно на это обвинение?

Хорошо, что она не стала навязывать свою помощь в разговоре с Джиной. В ином случае повторной стычки было бы не избежать.

Казалось, что нам обоим не только эмоционально, но и физически сложно было находиться рядом друг с другом дольше пяти минут. Мелкие стычки и взаимные шпильки были не просто неотъемлемой частью общения, а до странности важной необходимостью. Показателем стабильности. Чётким обозначением того, что всё шло так, как должно. Это тонкое, едва уловимое ощущение порядка и правильности происходящего не только качалось где-то на краю подсознания, но и было сформировано самим подсознанием. Почти инстинкт. Однако, не стоило волноваться об этом. Волноваться нужно будет тогда, когда это прекратится.

Я мог припомнить аж два случая нормальной беседы между нами — и это за практически целую неделю нахождения Грейнджер в непосредственной близости. Оба случая касались Кэти, будто она — нейтральная территория. В первый раз, когда попросил Грейнджер о помощи, я подумал, что она сумасшедшая, вот до какой степени всё это казалось ненормальным. То секундное замешательство, внутренний толчок, лёгкое волнение интуиции: что-то не так. Второй раз — снова разговор о Кэти и её неумелых попытках следить. Но тогда было совсем не до Грейнджер, я не обратил внимания на то, как она себя вела. Что-то поменялось или нет? Уже и не вспомнить.

Окинув взглядом кабинет и остановившись на коробке, посчитал за лучшее пока что не относить её обратно, чтобы не терять время. Да и эта птичка могла в скором времени пригодиться, что бы там ни думала себе Грейнджер. И снова вернулся мыслями к Кэти. Если Грейнджер в чём-то и права, так это в её отношении.

За этими мыслями вышел в коридор. Где-то хлопнула дверь, послышались шаги и женский заливистый смех. Я бросил взгляд на дверь соседки. Напомнить ли о том, что мы собирались к Джине? И на месте ли она вообще?

Костяшками пальцев коротко ударил в дверь дважды. В ответ моментально раздалось приглашение войти. И как это она умудрилась вернуться обратно так тихо? Проходить внутрь не стал, оставшись стоять на пороге и держась за ручку двери.

Грейнджер сидела на своём месте. Упершись локтями в стол, она уронила лицо в ладони. Гладкие и блестящие волосы спадали вниз, кончиками дотрагиваясь поверхности стола. И что такого она сделала со своими волосами, что они перестали виться мелкими пружинами, как в школе?

Она не подавала никаких признаков интереса, так и сидела, спрятав лицо в ладонях над раскрытой папкой. Эта поза походила на жест человека, которого всё вконец достало. Я кашлянул. Она подняла голову. Внимательно поглядела на меня и быстро, будто совсем позабыв совершить это важное действие в назначенный срок, закрыла папку и положила на неё ладонь. Вид был чуть ли не похоронный.

— Что? — равнодушно осведомилась она.

— Отдали картину и записку на экспертизу. Мы со Стюартом поехали к Джине. Просто напоминаю.

Бросил взгляд на часы. Тридцать семь минут четвёртого.

Грейнджер недоуменно глядела на меня. Так, будто я нёс какую-то несусветную чушь, совсем неважную на фоне её — настоящих — проблем.

— Понятно, — она откинулась на спинку стула и скрестила руки на груди.

— Сегодня уже не вернёмся. Обсудим всё завтра.

Уже хотел закрыть дверь, но она тихо произнесла:

— М-м-м… зайди, будь любезен.

Я злобно усмехнулся, но внутри всё перевернулось. Неужели снова Кэти?

— С чего бы это мне быть с тобой любезным? — я был намерен избежать разговора о Кэти, да и бесполезных наставлений от Грейнджер по этому поводу тоже. — Я тороплюсь. Стюарт ждёт.

— Минуту. Пожалуйста, — тон голоса был до странности ничего не выражающим. — Я хочу спросить тебя кое о чём.

Я помедлил. Снова происходило что-то странное, едва уловимо витающее в воздухе. Поразмыслив, всё-таки шагнул в кабинет и запер за собой дверь.

— Ну что ещё?

— Про детектива Тейлора.

— А что с ним?

— Что между вами произошло? — Грейнджер поднялась из-за стола, обошла его и присела на край, так и держа руки скрещёнными. Ноги, будто на автомате, тоже образовали «икс». От такой откровенной защитной позы я даже опешил.

— В пятницу?

Она кивнула.

— Мы давали показания. Всё это записывалось. Почитай.

— Я читала, но нашла эти записи не такими… как хотелось бы. С чего вообще всё началось? Не в пятницу, а в целом. Почему у вас не заладилось?

Грейнджер смотрела так внимательно, будто старалась поймать на лжи. Я усмехнулся, стараясь скрыть недоумение. Но подумал, что выглядело это наверняка фальшиво.

— Не заладилось в самом начале, — сдержанно ответил я, поглядывая на часы. — Мы работали над одним делом. Всё кончилось тем, что он не смог простить мне моей правоты.

Я замолчал, не собираясь вдаваться в подробности. Тишину, повисшую в прохладном воздухе, прерывали лишь звуки города, прорывавшиеся в приоткрытое окно.

— Да, такое бывает, — кивнула Грейнджер и будто слегка улыбнулась, опустив взгляд в пол. — Люди легче прощают чужую неправоту, чем правоту.

— Ещё он козлина редкостная, — с улыбочкой добавил я. — Но это, очевидно, не то, что тебя интересует.

— А ты правда подсунул ему блевательный батончик? — после некоторого молчания спросила Грейнджер, быстро подняв взгляд и прищурившись.

— А что об этом написано в моём личном деле?

— Твоя вина не доказана.

— Вот и ответ. К чему этот допрос?

Нужно было торопиться к Стюарту, но беседа слегка заинтриговала. Я знал, что Тейлор взял отпуск, так сказала Нэнси. Но, может, Грейнджер считала, что мне вздумалось ему отомстить?

— Это не допрос, — сощурилась Грейнджер.

— Я знаю, что Тейлор взял отпуск по личным обстоятельствам, а дело отдали детективу Кларку. И я знаю, что Тейлор не бросил бы дело. Это не в его стиле. Поэтому ты спрашиваешь? Думаешь, я ему что-то сделал?

Грейнджер слегка смутилась, но быстро взяла себя в руки. Неожиданная реакция.

— Откуда взял информацию?

— Нэнси рассказала, — честно ответил я. — Вчера утром. Она относила Кларку документы. Мы с ней пересеклись в коридоре.

— Ах, Нэнси! — буквально пропела Грейнджер, внезапно — до крайности ядовитым тоном. — Конечно. Мисс Стоун, так?

Я постарался, чтобы ни один мускул не дрогнул на лице.

— Да.

Взгляд Грейнджер мне не понравился. Если она не дура (а она точно не дура), то смогла сложить два и два и всё понять. Но она молчала, не озвучивая свою догадку. Внутри что-то недобро шевельнулось.

— Её рабочее место в другой части этажа, — сказала Грейнджер без всякого выражения, чуть склонив голову вправо.

— Она несла документы. Ты к чему-то клонишь? — со всей имевшейся вежливостью спросил я, испытывая что угодно, но не желание демонстрировать хорошие манеры.

— Нет, — Грейнджер равнодушно пожала плечами. — Значит, вы уже давно не ладили с Тейлором, так?

— Его нашли расчленённым, и мне следует пригласить адвоката?

Грейнджер искусственно улыбнулась в ответ на это.

— Нет. Что за глупости? Но когда сотрудники берут отпуск вне очереди, мне нужно знать, что с ними и где они. Я просто… хочу понять почему. Почему детектив Тейлор внезапно взял отпуск после вашей с ним ссоры. Для отчётности, понимаешь?

— Нет, — отмахнулся ответил я, окончательно теряя смысл вопросов. — Это всё? Стюарт меня ждёт.

Грейнджер и правда походила на сумасшедшую. То она злая, как собака, то старалась сделать вид, что всё в порядке. Относилась так, будто мы с ней закадычные друзья, посвящала в подробности своей личной жизни и помогала разрешать ситуации с бывшими подружками. Позже — разговаривала как преступником на допросе. От кого-то я слыхал, что шизофреники очень хорошо умеют притворяться и способны скрывать своей недуг довольно долгое время.

— Это всё. Если что, то я буду здесь, — предупредила она, возвращаясь за свой стол.

Я молча вышел из кабинета, стараясь уложить всё услышанное хоть в какие-то более или менее понятные рамки. И что это было? Занятый этими мыслями, спустился на первый этаж и нашёл взглядом Стюарта. Тот держал в руках бумажный пакет и болтал с Лолой. Выглядел он крайне довольным. Я нехотя поплёлся в сторону воркующей парочки.

— Вот ты где! — воскликнула Лола.

Я чуть было не застонал. Казалось, что она поймала меня в холле со своим вопросом о паре для бала не сегодня утром, а пару месяцев назад. Об этом я успел напрочь забыть.

— Я не…

— Так я и думала, — сердито сказала она. —  До бала всего два дня! Что прикажешь делать? Крайний срок — завтра утром! Я ещё смогу что-то поменять… Вот из-за таких людей как вы, мистер Малфой, всё обычно и летит дракону под хвост!

Хотелось сказать, что плевал я на это сборище с самой высокой башни. Что сама концепция бала — полнейшая ерунда. Что это последнее, могущее меня заинтересовать. Но произнёс другое:

— Хорошо. Отметь, что я буду без пары. Устроит?

Лола с сомнением прищурилась, а потом брови слегка приподнялись.

— Почему ты никого не пригласил?

Я закатил глаза.

— Эта информация тоже нужна для рассадки гостей?

Настроение поганое, но ведь Лола тут совсем ни при чём. Мне не хотелось дерзить ей, ровно как и отвечать на дурацкие расспросы.

— Нет, не нужна, но…

— Чудненько, — перебив, фальшиво улыбнулся я. — Прости, но нам правда пора. Без обид, окей?

Лола фальши явно не заметила. Почти никогда не замечала. Лишь смущённо пожала плечами — наверное, решила, что переступила границу. Не добавив больше ни слова, она унеслась прочь.

— Так ты пойдёшь один? — с какой-то нотой разочарования спросил Стюарт, провожая взглядом уходящую Лолу.

— Ты сейчас серьёзно? Поверить не могу, что это вообще кому-то интересно! Только и слышно: бал-бал-бал! Будто малолетки какие-то! — уже не сдерживая злости, процедил я. — Пошли, я тебе сейчас кое-что поинтереснее расскажу.

Только дойдя до машины Стюарта и подождав, пока он устроится на водительском месте, сказал:

— Помнишь, я говорил тебе вчера про Тейлора и его внезапный уход в отпуск?

— Конечно. А что?

— Я сейчас зашёл к Грейнджер… ну, сказать, что мы поехали к Джине. А она начала мне задавать вопросы про Тейлора. Типа почему мы подрались в пятницу, почему вообще не ладим.

Стюарт слегка приоткрыл рот.

— Так. И что это значит? Думаешь, тебя приплести хочет? — напарник вмиг посуровел.

— Не знаю. Но будто подозревает в чём-то. И ещё про Нэнси. Не то чтобы обвинила, но… намекнула, мол, ходит она мимо нашего кабинета слишком уж часто. Я сделал вид, что не понимаю. Но она ведь не дура. Дьявол, ну почему она не дура?

Я откинулся на спинку сидения и с силой потёр лицо. Всё нутро так и подпрыгивало. Понимание произошедшего эпизода не до конца оформилось, соображалось туго.

— А с Тейлором правда что-то случилось? Что Нэнси сказала? — Стюарт помрачнел.

— Да ничего особенного она не говорила. Ей-то откуда знать? Подслушала что-то и ляпнула первому, кого встретила. Только она считает… — я запнулся, вспомнив слова Нэнси.

— Что считает?

— Что это я его достал. Нэнси сказала: он взял отпуск по личным обстоятельствам, но я думаю, что это ты его достал.

Стюарт состроил недоверчивую гримасу.

— Чушь какая-то.

— Я ведь говорил, что появление этой стервы в отделе неспроста, — продолжал я. — Грейнджер куда-то постоянно уходит, может сорваться посреди дня, вообще ведёт себя странно. Утром всё было нормально, после она сбежала по своим делам. А потом как с цепи сорвалась. И эти вопросы. С чего бы? Говорю тебе, творится какая-то чертовщина. И что ты знаешь об этом детективе Кларке?

Стюарт, казалось, о чём-то глубоко задумался. Пришлось потрясти напарника за плечо и повторить вопрос, чтобы он смог поймать упущенную ниточку беседы.

— Ничего особо не знаю. Завтра пятница, планёрка. Я покажу тебе его.

— И давно он работает тут?

Я силился припомнить, но никак не выходило откопать в памяти образ, который бы соответствовал этому имени.

— Думаю, с самого основания, как и мы. Можешь спросить у него самого, если хочешь.

— Ладно, не суть, — отмахнулся я.

— Малфой.

— М?

— Ты ведь не резал Тейлора на куски и не прятал их в своём холодильнике? — слегка улыбнувшись, спросил Стюарт. Он явно пытался разрядить обстановку.

— Ты действительно думаешь, что я бы так сделал? — с притворным удивлением спросил я, тоже слегка расслабившись от вида повеселевшего напарника. — Стал бы я прятать куски трупа в своём холодильнике, ага. Упаси Мерлин, Стюарт! Да я бы закопал его, да поглубже. Ты ведь знаешь, я серьёзно подхожу к выполнению любого дела.

Стюарт откровенно расхохотался, да и с меня потихоньку сползало невидимое покрывало тревоги. Он достал из бумажного пакета два сэндвича, купленных в столовой, и протянул один мне.

По пути в Пимлико к Джине про странности Грейнджер мы больше не говорили. Вместо этого вслух размышляли, что можно сделать, чтобы найти хозяина подвески-птички. Говорили, пока не выехали на уже знакомую Кларендон-стрит и не покатили вдоль аккуратных домов, выстроенных в ряд. Я от всей души понадеялся, что мы застанем Джину дома, и она согласится поговорить с нами ещё раз.

Джину мы прождали около двадцати минут. Когда она показалась из-за угла, нагруженная пакетами, мы со Стюартом сразу же вылезли из машины. Заметив нас, она чуть притормозила, а потом снова зашагала. Приблизившись, помогли ей с пакетами.

— Спасибо, — выдохнула она. — Что-то ещё случилось? Нашли Дэниэла?

— Нет, миссис Шоу, пока нет. Ведём расследование, — вежливо ответил Стюарт, когда мы все вместе вошли в дом. Вокруг было всё так же чисто и аккуратно. Джина составила пакеты на кухонный стол и обернулась к нам, внимательно слушая о цели нашего появления.

— Хотите взглянуть на кабинет Дэниэла ещё раз? Ну… хорошо, конечно.

Джина выглядела, надо сказать, совсем паршиво. Покрасневшие и припухшие глаза, бледная кожа, даже рыжие волосы будто потускнели. Она осунулась, и весь вид был болезненным.

— Вы в порядке? — спросил я, когда Стюарт вышел в коридор.

Джина едва приметно пожала плечами и натянуто улыбнулась. Улыбка эта больше походила на гримасу, будто у неё сильно разболелись зубы. Чего ещё можно было ожидать? Джина промолчала, а я не стал ничего добавлять. Вместе с ней мы вышли в прихожую, где топтался Стюарт.

В кабинете Дэниэла напарник вытащил фотографии, которые сделал в музее, и разложил их на столе. Джина смотрела на все наши действия ничего не выражающим взглядом. Я снял рамку с газетной вырезкой, положил её на стол рядом с фотографиями.

— Когда была опубликована эта статья? — спросил я, бросив на Джину взгляд. Та вздрогнула.

— М-м-м… Что? Ах, да… в конце мая… Не помню точную дату.

— Можно вынуть? — спросил Стюарт, разглядывая вырезку.

Не нужно было долго разглядывать, чтобы понять: картина с птицей висела прямо над головой Дэниэла. Джина, в ответ на вопрос, кивнула. Напарник повертел вырезку, но на обратной стороне не было ничего, что подсказало бы точную дату.

— А что вы ищете? — вдруг спросила она, сделав пару шагов к столу.

— Нас интересует вот эта картина, — принялся за объяснения напарник. — Хотим понять, как давно она появилась. Может, вы знаете?

Джина отрицательно качнула головой. На другой ответ я и не надеялся.

— Дэниэл не выходил с вами на связь, как я понял.

Сказал это и подумал — стоило ли рассказать Джине о том, что её муж полон сюрпризов? Не то чтобы я боялся задеть её чувства, но она могла всё это знать и покрывать его. А Стюарт уже принялся прощупывать почву.

— Как вы думаете, Дэниэл мог что-то ещё скрывать от вас?

Джина невесело усмехнулась, обняв себя руками.

— Помимо этой Софи, имеете в виду?

— Он не очень много о себе рассказывал. О своём прошлом, например.

Джина резко перевела на меня взгляд.

— Он не любил говорить об этом. Я уважала его решение. У него было сложное детство и юность, так что…

Миссис Шоу пожала плечами, как бы говоря, что от неё мы ничего не добьёмся.

— Взгляните на это, — Стюарт достал пластиковый пакет с копией записки. — Это почерк вашего мужа?

Она расширила покрасневшие глаза, вчитываясь в текст, а потом нахмурила брови.

— Да, это его почерк, но… что это такое?

— Это письмо мы нашли порванным и выброшенным в мусорной корзине отца Софи в его доме в Норфолке. Похоже, что он и ваш муж были хорошо знакомы. И этот человек может полагать, что Софи убил Дэниэл. Из-за мести.

Джина быстро заморгала.

— Ничего не понимаю… Два убийства?.. Что… что это такое? Значит, Дэниэл и правда тут замешан? Быть не может!

Нечего и говорить, для Джины такие новости были самым настоящим шоком. Она спрятала лицо в ладонях и простояла так не меньше двадцати секунд. Подождав, пока она придёт в себя, Стюарт сказал:

— Простите, миссис Шоу. Очень жаль, что Дэниэл оказался не тем человеком, каким вы его считали.

— Я бы хотел забрать эту вырезку с собой, — сказал я, отводя взгляд от плачущей хозяйки дома. Она кивнула, не сказав больше ни слова.

Всей процессией вернулись на кухню. Джина вцепилась в коробку с бумажными платками и принялась извиняться за слёзы. Пробыв в доме Шоу ещё минут пятнадцать и не выяснив ровным счётом ничего, мы покинули дом. По дороге к машине Стюарта бросил взгляд на припаркованное авто, которое, по словам Джины, принадлежало её мужу. Несколько грязных капель осели на белоснежной номерной табличке. Были ли они там раньше? Но тут же отмахнулся от этой мысли. Измученный догадками мозг цеплялся за слишком уж ничего не значащие детали.

Предупредили Джину, что возле её дома будет дежурить патрульный, на случай, если отец Софи решит отомстить предполагаемому врагу и наведается к Шоу домой. Пугать Джину, и без того нервную, не хотелось. Но предупредить было необходимо.

— Этот Дэниэл совсем меня запутал, — проворчал Стюарт. — Ничего не понимаю!

Я молча кивнул, шагая вслед за ним. Надо признать, это было чистейшей правдой. Оставалось одно — продолжать копать под Дэниэла, иного пути ни я, ни Стюарт не видели. Слишком многое пока что было скрыто от наших глаз, и по лицу напарника было понятно, что он в глубоком замешательстве.

Ступив за порог квартиры, почувствовал себя выжатым, как лимон. Это дело и всё то, что ему сопутствовало, буквально выпивало все соки. Хорошо, что завтра пятница. Скоро выходные, и тогда можно будет поразмыслить над делом безо всяких заместительниц, её странной беготни и скачков настроения. Припомнил, как позвонил ей с утра, а особенно — как она взбесилась, а после пролила на себя и прохожего утренний кофе. Как бы по-детски это не звучало, но те неприятности, которые с ней происходили, забавляли. Не всё же мне одному мучиться.

Но мысли о приятном начале дня сменили менее радужные. Кэти. Она следила за Грейнджер, нацеленная выведать у неё… информацию о Джеке? Да, иной причины я не видел. И не понимал, стоило ли действительно беспокоиться, что она решит что-то предпринять. Хотя — ну что она могла сделать? Напасть на представителя департамента? Это, конечно, вряд ли, она не настолько безумна. Но и Грейнджер, вообще-то, была совершенно права: скрываться вечно не получится, и правда всё равно выплывет наружу.

Я и сам не мог толком понять: что, по-настоящему, останавливало меня найти Кэти и сказать всю правду. Стыд из-за того, что лгал о себе целых два года, не назвав даже настоящего имени? Или причиной было то, кому приходилось лгать. Кэти, такая наивная, добрая и совершенно простая, рассказывала мне о себе постоянно. Помнилось, как я посмеялся над её мечтой когда-нибудь выучиться на магозоолога и помогать животным. Я спросил тогда, как же она собиралась это провернуть, ведь у меня самого не было никакой надежды покинуть Лютный и смыть с себя всю его грязь. Никто из тех, кто обитал в этом мрачном местечке, наверное, и помыслить не мог о том, чтобы уйти, потому что идти было попросту некуда.

Ни денег, ни времени на то, чтобы заняться учёбой, у неё не имелось. А той суммы, что она получала, подрабатывая то тут, то там, не хватало даже на приличное жилье. И снова эта необъяснимая тяжесть, отогнавшая даже мысли о еде, которые подгоняли меня домой.

И не заметил, как оказался на кухне, сидящим на стуле и тупо смотрящим в одну точку. Тряхнул головой, и взгляд сфокусировался на плиточном полу. Я даже не удосужился снять куртку. Рука потянулась к внутреннему карману, чтобы проверить, на месте ли палочка. Помимо её тёплой деревянной рукоятки, пальцы коснулись чего-то прохладного и гладкого.

Я поспешно вынул из кармана куртки пакет с вырезкой, что мы забрали из дома Шоу. Из сумки вытащил фотографии, сделанные Стюартом, в кабинете музея магии. Теперь передо мной лежали два изображения стены, увешанной картинами. Одна — сегодняшняя, другая — сделанная несколько месяцев назад. Картина с птицей висела на одном и том же месте, и это вселяло надежду: возможно, на ней и правда найдутся отпечатки пальцев и Софи, и Дэниэла, и это будет ещё одной физической уликой, которая их свяжет. Более того, это подтвердит тот факт, что они встречались, как минимум, с конца мая. Я понимал, что это было мелочью, но иногда даже малость могла сыграть важную роль.

Предстоящая работа воодушевила, и было просто необходимо выпить. Пошарил на полке, где обычно хранилась бутылка-другая какого-нибудь пойла, запоздало вспомнив, что там совершенно точно было пусто. Прошёлся по гостиной, заглянул в спальню, приметив пустую бутылку из-под вина возле кровати, которая лежала там не первый день. Надо бы перестать разбрасываться деньгами, но я легко убедил себя, что выпить просто необходимо. В следующем месяце нужно поменьше сидеть в кафе, а сегодня вполне сгодится бутылка вина и замороженный гамбургер из соседнего супермаркета, которые показались не такими уж и паршивыми.

Ворот рубашки будто сдавливал горло, несмотря на то, что был расстегнут на две пуговицы. Переодевшись в футболку, понял, что лучше не стало, и дело было совсем не

в рубашке. Ком в горле так никуда и не делся. Не удосужившись воспользоваться хотя бы стаканом, глотнул вина прямо из горлышка. Тошнотворно тёплая пряная жидкость мгновенно оказалась в желудке. «Где твои манеры, Драко?» — мгновенно зазвучал голос отца в голове. Да, так бы он и сказал, увидев меня сейчас. «Пошёл ты, папочка», — таким был бы ответ. У него наверняка все сосуды полопались бы от злости. Я вслух и весьма злорадно хмыкнул.

Снова принялся рассматривать изображения. Сбоку от фотографии шёл текст статьи. Пробежался взглядом по строчкам и понял, что ничего важного там написано не было. Сообщалось лишь то, что некий коллекционер преподнёс в дар музею семь редких магических фолиантов, ценность которых лично для меня представлялась только в их древности. На вырезке со статьей из газеты Дэниэл стоял с каким-то мужчиной, разумно предположить — тот самый коллекционер. Ничего необычного. Часть картин на стене загораживали их спины. Но на том снимке, что сделал Стюарт, можно было разглядеть и их.

Внутри всё так и подпрыгнуло. С самого начала даже не понял, что стало тому причиной. В этот момент я сделал особенно большой глоток из бутылки и чуть не поперхнулся. Несколько капель всё же пролились на футболку; да и плевать. Сейчас было важно найти лупу, чтобы увериться.

Купер сказал, что не видел, как Дэниэл перевешивал картины после того, как на стену поместили изображение с птицей. Но он и правда мог этого не знать. Что в этом такого? Но не это привлекло внимание. Через увеличительное стекло просматривался кусочек картины, который частично прятался за спиной коллекционера. На нём был чётко виден дом, вернее, часть дома. Но на том же месте, на фотографии, сделанной Стюартом, никакого дома не было. Более того, на её месте, прямо под картиной с птицей, висела совсем другая, находившаяся до этого, судя по снимку с вырезки, в самом низу. А внизу вообще было пусто, но эта пустота совсем не бросалась в глаза из-за хаотичного, на первый взгляд, расположения картин.

В первое своё появление я хорошо рассмотрел картины, потому что именно эта деталь кабинета Дэниэла поразила больше всего. Я мог бы поклясться, что картина с домиком висела под картиной с птицей. Точно, висела! Куда же она делась? Я ещё раз просмотрел фотографии, сделанные Стюартом. Благо, он запечатлел стену с разных ракурсов. Картины с домом на них не было.

Мысли закрутились, затолкались. Какая мелочь, подумаешь! И всё же — картина пропала, будь она неладна. Купер сказал, что ничего не трогал, но ведь только у него и Дэниэла был туда доступ. Администратор не нашёл записей, что кто-то брал ключ после пропажи Дэниэла. Купер снял её? Или кто-то другой? Может, сам Дэниэл пробрался в музей? Какая-то чушь. Я сделал ещё один глоток вина и приметил, что бутылка пустела слишком быстро.

Раз за разом просматривал расположение картин. И вспомнил: впервые увидев их, подумал, что они наверняка дорого стоили. Если Купер и решил украсть картину, то почему выбрал ту, которая находилась сверху, на самом видном месте? Глупый, надо сказать, поступок. На его месте я бы выбрал ту, что пониже, которая не так бросалась в глаза. Может, поэтому он так нервничал, когда в музей заявилась полиция?

Не успел развить эту мысль, как в дверь постучали. Это было так неожиданно, что я чуть не скатился со стула, метнувшись мыслями к палочке. Гостей сегодня не ожидалось.

Вытащил волшебную палочку и, покрепче сжав её, отвёл руку за спину. Какого чёрта? Но распахнув дверь и увидев посетителя, даже выдохнул, но вот сам не понял, от чего: от облегчения или досады. На пороге стояла Нэнси.

— Драко, — выговорила она, еле шевеля губами.

Она выглядела бледной и какой-то замученной, хотя макияж, прическа и одежда говорили о том, что к этой встрече явно готовились. Я вскользь подумал о том, что сам одет в старые джинсы и заляпанную вином футболку, но почему-то был даже рад этому.

— Хм-м-м, — с наигранной задумчивостью нахмурился я, прислонившись плечом к дверному косяку. Впускать её пока был не намерен. — Помнится, я был «мудилой» ещё несколько часов назад. Или мне послышалось?

Нэнси молчала, отведя глаза и закусив губу. Тёмная помада на её губах слегка смазалась. Я откровенно наслаждался.

— Прости, — пролепетала она и вдруг заговорила громче, увереннее: — Ты прав, я хотела вызвать ревность. Знаю, это глупо… Я такая дура!

— Да, есть немного, — безо всякого сомнения, подтвердил я. — Заходи.

Шагнул назад, чтобы Нэнси прошла внутрь. Она закрыла дверь, прислонившись к ней спиной. Я сунул палочку в задний карман.

— Драко…

— Ладно, Нэнси, — я сунул руки в карманы джинсов, посмотрел ей прямо в глаза. — Хорошо, что ты поняла. И понимаю, что тебе не хочется идти одной. Но ведь можно было преподнести это иначе. Так?

Нэнси повела плечами, снова закусив губу.

— Так. Это глупый поступок, знаю. И я всегда знала, на что иду с тобой, — проговорила она, не глядя на меня. — Меня всё устраивает. Если ты скажешь, чтобы я не…

— Можешь пойти с ним, — сжав зубы, сказал я. Но это было отчасти правдой: так я хотя бы не буду виноват за то, что она притащится на сборище в одиночестве. — В рамках разумного, конечно.

— Конечно, — Нэнси улыбнулась и сделала шаг ко мне. Я не стал сопротивляться её объятиям, хотя не обнял в ответ. — Когда ты успел выпить?

В голосе послышались нотки насмешливого недовольства.

— Как раз сейчас этим и занимаюсь.

Я не стал говорить, что работал над делом, и пока она копошилась в прихожей, быстро убрал фотографии и вырезку из газеты в ящик кухонного стола. Мелькнула мысль: завтра утром первым делом нужно будет поехать в музей и поговорить с Купером насчёт пропавшей картины.

Вечер с Нэнси был точно таким же, как и раньше. Будто и не было этой отвратительной сцены. Удивительно, что она решила помириться вот так, сразу. Может, она наконец-то всё поняла?

Много раз я думал о том, что Нэнси в какой-то момент просто не выдержит такого отношения и выкинет что-нибудь эдакое, чтобы окончательно испортить мне жизнь. Что-то более масштабное, более разрушительное, чем обычно. То, по сравнению с чем любая её выходка покажется сущей мелочью.

Но позже, этим же днём, лежа в постели, расчесывая пальцами гущу её волос и вдыхая такой знакомый аромат, я понимал, что Нэнси никогда так не поступит. Слишком предана, слишком привыкла. Или, может, даже любит? От таких мыслей невольно содрогнулся. По спине поползла колючая холодная волна, никак не связанная с открытым настежь окном и уличной прохладой. Я бы сказал, что испугался. Но прикосновение горячих губ Нэнси к плечу напрочь выветрило все эти мысли, растворив их в дуновении залетевшего в спальню ветра.

* * *

Проснувшись поутру, глубоко втянул воздух носом даже не открывая глаз. Сегодня — первое сентября. Ощущение определённо было навеяно сном или ещё чем-то неведомым, но казалось, что в воздухе действительно витали ароматы осени. Что-то едва уловимое, неописуемое, колеблющееся на краю подсознания. Конечно, этого быть не могло. Ещё вчера будто бы было лето, а сегодня, спустя каких-то несколько часов — уже осень. Формальность, не более, но совсем другие ощущения. Наступление сентября знаменовало отбытие в школу.

В это время я просыпался в спальне слизеринского общежития, чуть раньше, чем соседи по комнате, чтобы пару минут полежать в тишине. Потом расталкивал Блейза, любителя поспать, мы шли на завтрак, потом на уроки. Хогвартс приходилось вспоминать редко, но сегодня приятная ностальгия окутала совершенно внезапно. И не отпускала до тех пор, пока в красноватом свечении под веками не возникла пропавшая картина.

Распахнув глаза, будто бы ослеп. Из окна сочился яркий солнечный свет. В конце августа почти всё время лил дождь, и такие перемены погоды даже слегка сбивали с толку. Перед глазами пульсировал белоснежный яркий шар. Я потряс головой, моргнул пару раз — не ослеп ли, в самом деле?

Пытаясь сморгнуть яркое пятно перед глазами, нашарил телефон. Зажмурился. Приоткрыв один глаз, глянул на часы — семь утра. Снова зажмурился. Стюарт уже наверняка проснулся. По привычке, на ощупь, нажал на кнопки. Орудовать вслепую было легко. Никому, кроме напарника, я не звонил так часто, его номер всегда стоял самым первым в списке звонков.

Прислонил телефон к уху, другой рукой нащупал обнажённую спину Нэнси. Скользнул рукой под плед, который прикрывал её тело лишь наполовину, вслушиваясь в размеренные гудки. Нэнси что-то проворчала, но я шикнул на неё. Открывшийся глаз прищурился, в нём читался её немой укор.

Вдруг гудки оборвались, и трубка заорала так, что собеседника на другом конце слышал не только я, но и Нэнси. От неожиданности я выронил телефон. Он глухо ударился об пол и теперь орал откуда-то из-под кровати.

— Поверить не могу, что ты снова меня будишь! — надрывалась трубка голосом, совершенно далёким от голоса напарника. — Или снова захотел услышать мой голос с утра пораньше? Мало тебе было вчерашнего, так ты решил пожелать мне доброго утра и сегодня?! Ты просто псих, не звони мне никогда, ненормальный!

Я кубарем скатился на пол под вскрик Нэнси, метнулся за телефоном под кровать. Трубка продолжала что-то орать, ещё несколько раз она выскальзывала у меня из рук словно кусок мыла.

— Грейнджер, чёрт тебя забери! Не ори, я просто ошибся! Ошибся! — пытался я перекричать свою неожиданную собеседницу.

От её крика, приправленного электронным тоном, зашумело в ушах. Я нажал кнопку сброса звонка, и всё стихло. За дверями спальни послышался какой-то треск — видимо, Кот, обезумев от такого утреннего представления, резко метнулся и что-то уронил. В ушах продолжало жужжать.

— Какого чёрта, Драко? — подала голос Нэнси откуда-то сверху. Я даже застонал, услышав в голосе Нэнси ноты возмущения. Только не снова!

Так и остался лежать под кроватью, оглушённый произошедшим. Снова посмотрел в список исходящих звонков и чертыхнулся. Последней, кому я звонил, была Грейнджер. Вчера увидел её машину на парковке и решил позвонить, чтобы узнать, где она, а после телефоном не пользовался.

— Что она имела в виду? — Нэнси вскочила, обернувшись пледом.

Я подумал о том, чтобы вообще не вылазить сегодня из-под кровати. Но вместо того, чтобы взбеситься, неожиданно для себя расхохотался. Вылез из-под кровати и увидел Нэнси, которая застыла, поражённая такой реакцией.

— Ты просто не поверишь, — продолжая посмеиваться, сказал я. Но лёд во взгляде Нэнси это не растопило.

— Неужели?

Коротко обрисовав ситуацию, заметил, что Нэнси не особо этим удовлетворилась. Она отправилась в ванную, что-то бормоча. Стоя посреди спальни, нашёл взглядом проклятый аппарат. Уже во второй раз получалось так, что Нэнси становилась свидетелем неоднозначной ситуации с Грейнджер. И, судя по всему, действительно видела в ней соперницу. Я усмехнулся этой мысли. Какая нелепость!

Тут же вспомнив про Стюарта, выбрал в списке звонков верный номер и снова приложил трубку к уху.

— Ты где? — сразу же спросил Стюарт.

Голос был напряжённый. Да и сам факт того, что он обошёлся без приветствия — странно. Стюарт никогда не пренебрегал этой формальностью.

— Ещё дома. Слушай, езжай сразу в музей. У меня кое-что есть, объясню всё там. Управимся за час до планёрки, — сказал я, слушая потрескивания в трубке. — А ты что, уже выехал?

— Нет, тоже пока дома, — суховато сообщил он.

Теперь я понял, что не показалось. Голос у Стюарта и правда был странный.

— Что случилось, Стюарт.

— Ничего, — вдруг живо отозвался он. — Встретимся в музее через час, понял тебя.

И он отключился. Я с недоумением посмотрел на экран телефона. Что-то точно было неладно. Тут из ванной вышла Нэнси, вытирая полотенцем волосы. Поднял на неё взгляд, хотя глаза никак не могли сфокусироваться.

— Ты чего? — нахмурилась она и перестала растирать полотенцем пряди волос.

— В смысле?

— Что-то случилось? Вид у тебя странный. Я слышала, ты говорил с кем-то?

— Звонил Стюарту, снова едем в музей по делу, — я принял беспечный вид. — Собирайся скорее, через час мне надо быть там, а в девять ещё планёрка. Нельзя опаздывать.

Нэнси бросилась сушить волосы. В груди крепко поселилось ощущение тревоги за напарника. В чём причина этого едва уловимого и совершенно беспочвенного беспокойства?

В назначенное время ждал Стюарта возле входа в музей магии. Напарник опаздывал. Я бросил взгляд на часы — десять минут девятого. Поднял голову. На небе не было ни единого облачка, солнце светило ярко, но было ещё не жарко. Погода и правда была отличной, но мрачные мысли будто заслоняли свет. Что же с ним случилось?

Только успел об этом подумать, как из-за угла вывернул Стюарт, всклокоченный, с выпученными глазами.

— Опаздываешь, — недовольно пробормотал я, разглядывая его. — Что случилось?

Стюарт пару раз глубоко вдохнул и вытер рукавом пиджака выступивший на лбу пот.

— Случилось, — пропыхтел он, по-прежнему пытаясь восстановить дыхание. Пару раз обернулся, будто его кто преследовал. — Я на метро ехал.

Внутри что-то недобро шевельнулось.

— А с машиной что?

— Оставил возле дома. Отгоню вечером в сервис, наверное. Малфой, там прослушка. В машине стоит жучок!

Я замер, стараясь вникнуть в его слова. Ещё не до конца осознав, почувствовал, как нутро покрылось льдом.

— В каком смысле? — тупо спросил я, глядя на встревоженного напарника. Тот вмиг посуровел.

— А в каком ещё смысле это может быть? — грубовато поинтересовался он. — В прямом! В моей машине кто-то установил подслушивающее устройство!

Холод прокатился от макушки до пят, и я тут же начал припоминать, о чём мы говорили со Стюартом, находясь в машине. Лично мне скрывать было нечего, но и цель подслушки была не понятна. Кто это сделал? И зачем? Что такого мог сделать Стюарт, чтобы его подслушивали?

— А как ты вообще обнаружил это?

Стюарт помахал телефоном, который держал в руке.

— Когда вчера ехал домой, болтал по телефону с сестрой. И услышал помехи. Жучок закрепили на водительском сидении, где-то сзади, там помехи были сильнее всего. Что, чёрт возьми, происходит? Кому это надо? И ещё: когда он там появился?

Я глядел на Стюарта, который продолжал пыхтеть — теперь уже от нескрываемого волнения. Он вытащил из кармана пиджака помятую пачку сигарет, достал одну и закурил. Одновременно с огоньком зажигалки вспыхнуло воспоминание, такое яркое и чёткое, что я даже подивился тому, как это сразу не додумался.

— Как минимум со вторника, — мой собственный голос показался чужим. — Чёрт… я должен был тебе сразу сказать. Почти уверен, что это сделала Грейнджер!

Стюарт прекратил метания и уставился на меня с непониманием. Сигарета зависла в воздухе, зажатая между его пальцами, испуская сероватую струйку дыма.

— Что? — изумился он. — Как?

И я рассказал, что во вторник видел заместительницу, которая тёрлась возле его машины.

— Слушай, это всё неспроста. Прослушка, её вопросы про Тейлора, постоянные уходы в рабочее время! — подытожил я свою мысль. — Вспомни, до этого ты говорил по телефону в машине?

— Не знаю… Не помню. Но помехи я бы сразу услышал. Ты считаешь, что мисс Грейнджер поставила жучок из-за тебя? Из-за того, что произошло с Тейлором в пятницу?

— Она может думать, что сделал ему что-то в отместку! Ты бы видел, как она в лице изменилась, когда я сказал, что в курсе его «личных обстоятельств» и этого внезапного отпуска!

Стюарт бросил окурок на асфальт и затоптал его носком ботинка. А после с силой потёр ладонями лицо, будто пытался содрать с него кожу.

— Так. Подожди. Выходит какая-то ерунда… — сказал он, оторвав руки от своей покрасневшей физиономии.

— Это ещё почему?

Он приподнял одну бровь, вид мгновенно изменился: теперь он глядел на меня чуть ли не с усмешкой.

— Давай рассуждать логически, — напарник с умным видом начал загибать пальцы. — Во-первых, вспомни: мисс Грейнджер приходила в отдел в пятницу, почти сразу после ситуации с Тейлором. Откуда она могла так быстро узнать? И зачем ей вообще приходить по этому поводу? Неужели эта стычка чем-то отличается от тех, что происходят между другими? А они происходят, так ведь? Вашу ситуацию даже дракой-то не назовёшь.

Я закатил глаза, поняв, к чему он вёл.

— Во-вторых, — настойчиво продолжал он, — она даже на вашем дисциплинарном заседании не была. И не могла знать заранее, что Тейлора отстранят. Или что ты решишь отомстить! По-моему, ей вообще плевать на вашу драку. И на вас двоих, кстати, тоже.

— Но вчера она спрашивала о нём! Зачем? Как ты это объяснишь?

— А как она сама объяснила? — спросил напарник, помотав головой.

— Она сказала, что если сотрудник берёт отпуск вне очереди, то ей нужно знать: почему. Какая-то чушь. Думаешь, она за всеми так бегает и спрашивает, где они и что с ними?

Откровенно говоря, я ждал, что он пожмёт плечами, не найдётся, что сказать. К моему удивлению, он снисходительно покивал.

— Тебе хочется, чтобы она была в чём-нибудь виновата. Не знаю, что у вас там произошло, но твоя ненависть к ней тебя же и ослепляет. И сейчас ты просто ищешь повод, чтобы эту ненависть оправдать.

Он сказал это с совершенно серьёзным лицом. Я опешил от такого заявления. Но замешательство длилось недолго. Хотел ответить, что поводов у меня и так предостаточно, да и вообще, моя подозрительность не имеет никакого личного отношения к этой особе. Но Стюарт не дал мне такой возможности.

— Может… знаешь, может дело не в тебе? И не в Тейлоре? Ты правильно сказал. Вряд ли она бегает за каждым сотрудником и расспрашивает о таких вещах.

Стюарт многозначительно на меня посмотрел.

— Дело в… расследовании? — тут же догадался я, и напарник покивал.

— Сам посуди. Расследование Тейлора длится уже несколько месяцев, и никого не могут поймать. Ограбления банков, шутка ли? Они там наверняка все на ушах стоят, тем более, в этом замешаны волшебники. Думаю, мисс Грейнджер, если у неё и правда есть какая-то другая цель, может быть послана сюда именно для того, чтобы разобраться во всём этом.

— Ага. Но почему её не приставили к делу ограблений? — парировал я. — Почему она не работает с напарником Тейлора? Почему занимается нашим расследованием, если её цель — ограбления?

Стюарт тяжело вздохнул. Я оглядел узкую улицу, где мы стояли, в тени здания музея магии. Мусорные баки, обшарпанные и побитые стены, вдалеке шумела улица. Разыгравшаяся паранойя с особым усердием подсовывала образы того, что за нами кто-то наблюдал.

— Этого я не знаю.

— Ладно, — отмахнулся я, прекрасно понимая, что Стюарт отрицал всякую возможность причастности Грейнджер к подслушке, хотя объяснения её странностям найти не мог. — Другой вопрос: кто поставил жучок, если не она? У кого ещё была возможность?

— Моя машина всегда стоит на улице. Если предположить, что это сделал волшебник…

— Волшебник, который хорошо знаком с магловскими методами подслушивания, — с недовольством в голосе, уточнил я и бросил взгляд на часы. — По-моему, она отличный кандидат.

— Как и каждый второй здешний полицейский, если уж на то пошло!

Мы замолчали. Я понимал, что имел в виду Стюарт. И в самой глубине души не мог не признать, что в его словах была доля здравого смысла. Но кое-что другое, сказанное им, заползло куда глубже.

«Твоя ненависть тебя же и ослепляет».

Неужели вся эта чрезмерная подозрительность по отношению к Грейнджер — не хвалёная интуиция, а просто прихоть, какое-то помешательство обиженного много лет назад подростка? Я так хотел видеть её виновной, что сам и выдумал «преступление»?

Это не просто звучало паршиво, так ещё и было очевидно для Стюарта. Я помнил, что на днях он говорил нечто подобное. Вроде того, что я недоволен её появлением как самим фактом, и теперь искал поводы для того, чтобы объяснить это самое недовольство. Чтобы не выглядеть в глазах коллег взбалмошным, капризным и, как итог, некомпетентным.

Это слегка отрезвило, но не хотелось думать, что Стюарт прав. Но зато думалось о ситуации с Кэти.

С одной стороны — Грейнджер ничего не потребовала взамен, хотя сделала больше, чем было необходимо, итогом чего стала полная свобода Кэти. С другой — всё-таки, я спас её от падения, и она могла чувствовать себя обязанной. Ещё совершенно искренне советовала поговорить с бывшей подружкой, если мне и правда было до неё дело. Но: Кэти следила за ней, и её слова могли быть попыткой уберечь себя от действий странноватой незнакомой девицы, а не благородным порывом.

Что задумала Грейнджер? Кто она на самом деле такая? Но я знал одно: нельзя верить ни словам, ни поступкам, ни даже её эмоциям, которым она позволяла отражаться на своём лице. Никакая мысль не вылезет наружу, если Грейнджер сама того не захочет.

Стюарт несколько раз глубоко вздохнул, привлекая моё внимание.

— Что делать-то будем?

Я с удивлением поднял на него взгляд.

— Ничего не будем делать. Но можем спросить у Грейнджер про жучок напрямую, если хочешь.

— Ерунду не неси, — хмуро ответил он. — Я серьёзно.

— Я тоже. Ничего не будем делать. И виду не подадим, что в курсе прослушки. Так мы только её спугнём и тогда вообще ничего не узнаем.

— Я думаю, что это не её рук дело, — поморщился он.

— Да. Я понял, — сказал это, и сжал зубы. Но выглядеть склочным и обиженным идиотом больше не хотелось. — Хорошо. Подумаем, кому это могло понадобиться. Слежка? Странные звонки?

Стюарт нахмурился, как бы припоминая, но тут же пожал плечами.

— Ничего необычного. Но… слушай… — тут он вытаращил глаза и даже слегка приоткрыл рот. — А может, это по нашему делу? Кто-то следит за расследованием убийства Софи?

— Бред. Кто? Билли? Майкл? Сам Дэниэл? — слегка усмехнувшись, сказал я. — Если и так, то они должны быть где-то неподалёку. Но они в розыске!

— Подумай, Малфой, — с горячностью вступил в рассуждение напарник. — Человек, который знает о жучках не понаслышке, знает об убийстве Софи и заинтересован в нём!

Лицо Стюарта выражало одновременно и ужас, и потрясение от собственной догадки.

—Ты имеешь в виду кого-то конкретного?

Напарник закусил нижнюю губу, глядя на меня прищурившись.

— Что думаешь насчёт Джима?

Я чуть не захохотал от неожиданности, от того, с какой заговорщической физиономией он произнёс это имя.

— Ты имеешь в виду того самого Джима Харрисона, бывшего помощника шерифа? Из Уолсингема? А ему-то это зачем?

— А зачем это мисс Грейнджер? — огрызнулся Стюарт, явно обиженный такой реакцией. Я прекратил ухмыляться, а он сказал:

— Он человек знающий все тонкости полицейской работы, это во-первых. Во-вторых, у него есть к этому делу интерес, которому нет никакого обоснования. Кроме, конечно, того, что он просто заскучал от безделья.

— По-моему, ему были не безразличны ни Майкл, ни Софи, — тут же отозвался я. — Ты видел его лицо, когда он понял, что Майкл убил какую-то женщину? Да и как бы он залез в машину? И расстояние? Что, он слушает нас из Уолсингема?

— Может, он приехал? — не уступал Стюарт. — Или у него были помощники?

— Так. Ладно. А ты рассмотрел само устройство?

— Да. Это диктофон, активируется при помощи голоса. Мы работали с такими ещё в полиции, до перевода в …

Он замер на секунду, а потом его лицо просияло.

— Что?

— Знаешь, а ведь тот, кто жучок поставил, должен и забрать его! — сказал он, обернувшись через плечо, проверить, нет ли там кого-нибудь. — Забрать, чтобы послушать запись. С такого жучка информацию можно получить только так, он не передаёт сигнал!

— Тогда Джим точно отпадает. Если сигнал не передаётся, значит отследить местоположение жучка нельзя… так? Или я что-то путаю? 

— Ну… вообще, нет, не путаешь, — кивнул он.

— Джиму нас никак не найти, он ведь магл, о магии не знает. Думаешь, если кто-нибудь заявится в полицию и начнёт выспрашивать о нас, то ему тут же всё выложат? Скорее сразу сообщат в министерство магии. Мы бы узнали об этом.

Стюарт не стал спорить.

— Значит, надо дать возможность шпиону забрать жучок, — немного подумав, сказал он. — Так мы хотя бы будем знать, кому это понадобилось.

Внутри что-то ёкнуло. Сначала я не понял, что вызвало такую реакцию, но ответ пришёл мгновенно: вспомнил, как именно мы встретились с Джимом. Какова была вероятность того, что в излюбленном магазинчике отца Софи окажется бывший помощник шерифа точно в тот самый момент, когда туда заявимся мы? Тогда мне показалось, что он спал — но это было не так. Подозрительно? Не без этого.

Впрочем, догадку я свою не озвучил, ещё раз посмотрев на часы. Прошло целых двадцать минут, пока мы стояли возле входа в музей магии и пытались понять, что происходит и кто в этом виноват. Жажда докопаться до правды жгла затылок, горячим потоком неслась по венам, но неуместное любопытство было мгновенно остановлено. Необходимо было заниматься убийством.

— Уже половина девятого, не опоздать бы на планёрку, — напомнил напарнику и потянул ручку двери. Та со страшным скрипом поддалась.

— А зачем мы тут? Ты так и не рассказал.

— Точно, — спохватился я и принялся рассказывать Стюарту о пропавшей с фотографии картине. Вопреки моим ожиданиям, он скорчил разочарованную мину.

— Ты серьёзно? — он приподнял одну бровь, выражая самый глубокий скепсис, на который был способен. — Купер? Вор? Посмотри на него! Да и с чего ты так уверен, что картина была в наш первый приход?

Я закатил глаза. Неужели этот его настрой — месть за насмешку над его предположениями?

— Я точно помню, что была. У меня… да-да, доказательств нет, но картина-то всё же куда-то делась, так? На стене её вообще нет!

— Ну, ладно, — отмахнулся он. — И как картина связана с Софи и её убийством?

— Может, и никак, — проворчал я, замечая, что скептичное настроение напарника не прошло. — А может, самым прямым образом. Любая мелочь важна, разве нет?

— Любая, но это даже мелочью не назовёшь, — усмехнулся Стюарт впервые за тридцать минут.

— Ты-то что теряешь? Я сам поговорю с Купером, если ты такой упёртый.

Стюарт скорчил недовольную мину и принялся поправлять пуговицы на пиджаке.

— Ничего не теряю. Но ты не думаешь, что музей может послать нас куда подальше? Как считаешь, что теряют они, когда полиция ходит к ним как к себе домой? Вспомни, как мисс Гермиона разговаривала вчера с директором. Ты правда думаешь, что они нам обрадуются?

Что правда, то правда. Грейнджер разве что не угрожала прямым текстом. Хотя, можно было сказать, что и угрожала. Например — последствиями, если тот отказался бы нас впустить.

Я поморщился. Странно было сейчас думать о том, что я сам, намеренно, таскал её везде за собой и Стюартом, думая, что она и правда явилась для помощи. Всплыл ещё один момент, и тоже из вчерашнего: её реакция на слова о том, что она не помогает в расследовании. Может, Стюарт прав на её счёт? Может, её странное поведение обусловлено именно тем, что она занималась двумя делами сразу? Чёртова ведьма просто с ума сводила.

— Это просто разговор. Даже не будем упоминать слово «расследование». Простой разговор, это ведь не запрещено?

Стюарт пожал плечами, не желая больше спорить. Я его понимал, мысли наверняка заняты размышлениями об обнаруженном в машине жучке.

Мы прошли через знакомый огромный холл прямиком к стойке администратора. На лице женщины отразилось узнавание. Она была здесь в самое первое наше появление.

— Снова полиция? — с нотой довольства, совсем не подходящей к ситуации, поинтересовалась она. Оглядывала меня с ног до головы и не обращала никакого внимания на значки, которые мы со Стюартом сунули ей под нос.

— Верно, — улыбнулся я самой приятной улыбкой, на которую был способен. — Простите, что снова приходится вас тревожить.

Она кокетливо повела плечами.

— Ничего страшного, — но тут же на её лице нарисовался испуг. — А начальство знает?

— Мы хотели только задать пару вопросов мистеру Куперу, — объяснил я, продолжая улыбаться. — Он уже на месте?

Женщина смотрела на меня не моргая полных пять секунд, а потом закопошилась в тетрадях.

— Да, он отметился буквально двадцать минут назад. А что случилось?

— Сущая мелочь, говорю же, просто пара вопросов, — небрежно бросил я, облокотившись о стойку. Но женщина выжидающе смотрела и слегка улыбалась, как бы подталкивая к более подробному ответу. Я добавил, состроив беспечную мину и пожав плечами: — Формальности. Вы ведь поможете мне?

— Сейчас попрошу, чтобы ему сообщили. Подождите… м-м-м… здесь. Хорошо? — проворковала она, на что я с облегчением кивнул.

Женщина ушла, пару раз обернувшись по пути до самой дальней двери, что находилась в холле. Стюарт усмехнулся, замаскировав смешок под кашель.

— Может, её пригласишь на бал? Похоже, ты ей нравишься!

— Ой, да пошёл ты, Стюарт, — беззлобно огрызнулся я, и мы переглянулись. Стюарт поджал губы, чтобы не расхохотаться на весь холл.

Вскоре она вернулась, а через пару минут подошёл и сам Купер. Вид у него был такой, будто он всё ещё находился под впечатлением от вида Грейнджер: напуганный и какой-то всклокоченный. Женщина-администратор уже приготовилась слушать наш разговор (несомненно, для свежих сплетен), но Купер отвёл нас в сторону билетных касс, чтобы до любопытных ушей ничего не донеслось.

— Что ещё вам нужно? — грубо осведомился он, поправляя сползавшие на кончик вспотевшего носа очки. — Разве мало вы меня доставали? Я всё вам уже рассказал! Что подумают мои коллеги?

В этот раз Купер не заикался, наоборот, говорил очень чётко, со злобными нотами в голосе. Я проигнорировал такую нелюбезность и сказал:

— У нас к вам только один вопрос. В доме мистера Шоу, в его кабинете, мы обнаружили вырезку из газеты со статьей о музейных экспонатах, которая была напечатана примерно в конце мая. Там мистер Шоу был сфотографирован на фоне стены с картинами. Помните такую статью?

— И что? — рявкнул он, сложив руки на груди и втянув шею в плечи. — Я-то тут при чём?

— А при том, что там была одна картина… с домом. Я видел её и в первый наш приход сюда. Но вот какая странность, — я сделал недоуменный вид, — вчера этой картины я не заметил. Понимаете? Она была на месте в мае, была на месте пару дней назад. Но вчера её уже не было. А вот и сам вопрос. Где картина, мистер Купер?

Купер даже глазом не моргнул и спокойным голосом произнёс:

— Ещё раз спрашиваю: при чём тут я?

— Ключи от кабинет есть только у вас и Дэниэла. У администратора мы уточнили, что запасной ключ никто не брал.

Купер снова поправил очки, одёрнул край слегка потрёпанного свитера. Бросил взгляд на краешек часов, что вылез из-под рукава, и поднял взгляд.

— А с чего вы взяли, что я вообще туда заходил в дни между вашими посещениями?

— Вы точно туда заходили, — резко ответил я. — Чемоданы с книгами, те новые экспонаты, которыми занимался мистер Шоу, исчезли. Вы сами сказали, что теперь придётся вам с ними разбираться. Значит, вы всё-таки туда заходили. Или я ошибаюсь?

— Верно, — сказал Купер, голос его чуть дрогнул. — Но это не значит, что я… не могу вам ничего сказать по этому поводу. И честно сказать, не понимаю, о какой картине идёт речь. Хочу сообщить, что я специалист в областях кодикологии и палеографии, а не в живописи.

— Выходит, что никто, кроме вас, в кабинет не заходил, но картина исчезла? Тут никакой учёной степени не надо, чтобы понять такой простой факт, — вдруг встрял Стюарт.

Я не глядел на напарника, но внутренне улыбнулся. Скептичный настрой Стюарта испарялся, раз уж он сам принялся за дело.

— Обыщите мой кабинет. Кабинет Дэниэла. Мою квартиру. Да хоть весь музей, — в тоне Купера снова зазвучал металл. — Если найдёте эту неведомую картину, с моими отпечатками или ещё чем-то, то другой разговор. И больше меня не беспокойте!

Последние его слова разлетелись по всему холлу до самого стеклянного купола. Я еле сдержался, чтобы не вцепиться в него и не потащить прямиком на допрос. Купер уже развернулся и, сгорбившись, буквально полетел в сторону лестницы, ведущей на верхний этаж. Женщина-администратор проводила его недоуменным взглядом, потом посмотрела на нас.

— Ну, и что мы выяснили? — негромко проговорил Стюарт, сунув руки в карманы.

Я бросил ему злобный взгляд. Мы вышли на улицу, напарнику снова приспичило покурить.

— Кое-что. Ты видел его вообще?

Стюарт состроил гримасу и сделал затяжку.

— Н-да, вёл он себя как человек, которому есть что скрывать. А ещё он явно не идиот.

— Это ещё почему? — скрестив руки, я старался не вдыхать сизый дым, который лёгким облачком поднимался вверх.

— Похоже, он понял, что у нас на него ничего нет. И понял, наверное, что в ином случае он был бы арестован.

Борясь с подступающей злобой, отвернулся, разглядывая в узком проёме между домами дорогу и проносящие мимо автомобили.

— Я уверен, что картины стоят очень дорого. В ином случае, на какой чёрт Дэниэл бы организовал целую выставку дешёвок в своём кабинете?

— Если бы он выносил картину, это бы кто-то заметил?

Он сделал ещё одну затяжку. Оранжевый уголёк вмиг превратил чуть ли не треть дюйма сигареты в горстку пепла, которая тут же осыпалась на асфальт.

— Не знаю, но, мне кажется, вряд ли. Картина может быть всё ещё в музее. Но он был так уверен в своих словах, заметил? Он точно знает, что мы ничего не найдём!

— Значит, он её уничтожил? — Стюарт приподнял одну бровь. — Я вообще не понимаю, зачем он её снял, если не мог вынести из музея. И уж тем более — избавился от неё.

— Может, и не избавился. Пошёл сейчас и повесил обратно.

— А не всё ли равно? — спросил Стюарт, точным броском попав окурком прямо в щель водостока. — У нас ведь есть фотография, которую я сделал вчера. На ней картины нет, так?

— Так, — кивнул я. — Даже если он вернёт её на место, у нас будет доказательство того, что вчера её там не было. Это хорошо, а Куперу об этом знать не обязательно. Он ведь не в курсе, что ты вчера сделал снимки.

— Он выходил из кабинета в тот момент, когда я фотографировал. Думаешь, этого хватит, чтобы добыть ордер на обыск? — с усмешкой и скепсисом в голосе спросил Стюарт, когда мы шагнули внутрь музея, чтобы через камин отправиться в отдел.

— Вот именно. Похоже, придётся разбираться в этом самим. Чёрт, без пяти девять! Форд убьёт, если мы опоздаем!

Попрощавшись с администратором, которая глядела на нас во все глаза с самым любопытным выражением лица, мы быстро прошли к каминам и поочерёдно растворились в языках зелёного пламени.

Взбежали на второй этаж, где располагался зал для проведения ежепятничных планёрок, взмыленные. Тут же внимание привлекли негромкие голоса, явно спорящие, но вот о чём — было непонятно. Прошли по левому коридору, свернули направо. Нашим взглядам предстали Грейнджер и Форд, которые вмиг замолчали, заметив нас.

— Так, господа, не опаздываем, — пролаял Форд и, распахнув дверь зала, возле которого они оба стояли, вошёл внутрь.

— Доброе утро, — сказал Стюарт Грейнджер, на что та молча кивнула.

Вид у неё был раздражённый. Я тоже кивнул в качестве приветствия и хотел проскользнуть вслед за Стюартом, но Грейнджер придержала мой локоть.

— Подожди, — тоном, в котором явно читался приказ, сказал она.

Быстро выдернул руку из её пальцев и развернулся, чтобы оказаться с ней лицом к лицу. Я так и не смог выбросить из головы подозрения, которые уже успели намертво врасти в стенки черепной коробки. Находиться рядом с ней было неприятно.

— Чего надо? — огрызнулся я, глянув ей прямо в глаза.

И по одному лишь взгляду понял: желание выместить хоть на ком-то раздражение после разговора с Фордом полыхало внутри неё адским пламенем. Я прекрасно знал, какую песню она собиралась запеть. А ещё хотел выплюнуть прямо в лицо все свои подозрения. Но прикусил кончик языка.

— Ничего не хочешь сказать?

— Доброе утро? — с выражением удивления спросил я, и, не выдержав явного напора, отступил. Всего полшага, и ощутил спиной в стену.

— Ты идиот? — безо всяких претензий на вежливость спросила Грейнджер.

— Ты ведь читала моё личное дело. Там об этом что-нибудь написано?

— Ах, шуточки! — слегка улыбнулась она, что в контексте разговора выглядело жутковато. — Что за звонки, Малфой? Ты специально это делаешь?

Я вгляделся в её лицо. Такое же каменное, как тогда, в понедельник, когда я увидел её здесь впервые. И понял, неожиданно для самого себя, что уловил некоторую закономерность в этих её непроницаемых минах. Практически каждый раз, когда она приходила в бешенство, то, вопреки логике, будто отключала все эмоции. Чтобы наружу не выскочила её истинная натура?

Волосы были гладкими и блестящими, макияж — идеальным. Чёрное платье, наглухо застёгнутое под горло, аккуратное и без единой складки, сидело точно по фигуре. Если бы я не знал её, то подумал, что она слегка чем-то расстроена или озабочена. И ни за что бы не заподозрил в ней сотрудника отдела магического правопорядка: выглядела Грейнджер вполне безобидно. Внутренне усмехнулся. Кто бы заподозрил в ней что-то… не то? Однако, лучшее прикрытие из возможного. Волк в овечьей шкурке, который, примерив её как-то раз, тут же сообразил: а шкурка-то села весьма неплохо. Как упустить возможность вводить всех и каждого в заблуждение, лгать и добиваться своего такой вот милой мордашкой? Была бы у меня такая мордашка, давно бы сидел в кресле министра.

— Сказал же, что случайно. Если бы не орала в трубку, то услышала бы, — ответил я, отводя глаза от пристального взгляда. — Хотел позвонить Стюарту, но…

Дверь зала распахнулась и выглянула бордовая физиономия Форда.

— Особого приглашения ждёте?

Грейнджер шумно втянула воздух и первой шагнула внутрь. Форд смерил меня взглядом, в котором промелькнуло что-то странное, что именно — я так и не понял. Но очень было похоже на сочувствие.

Я занял место рядом со Стюартом за длинным столом и приготовился слушать Форда. Он стоял во главе стола с папкой в руках, явно готовый держать речь. Грейнджер, сидящая рядом с ним, смотрела на него с крайней степенью недовольства.

— Дамы и господа, вынужден сообщить вам… новость. Пропал один из наших сотрудников.

Все двадцать с лишним человек зашумели. Форд подождал, пока волнение успокоится, и продолжил:

— Детектив Тейлор не выходил на связь более сорока восьми часов. Более того, никто из родственников и друзей его не видел. Детектив вёл крайне важное расследование. Мы предполагаем, что тут есть прямая связь. Отдел организовывает поиски, свободные детективы переключаются на это дело. Кларк, Джонс, — обратился он к двум детективам, сидящим напротив нас, — вы продолжаете заниматься ограблениями. Это ясно?

Он с таким усердием сделал ударение на последнее слово, что не оставалось сомнений: это приказ, и он не обсуждается.

Снова шум голосов. Я глядел на Форда во все глаза, стараясь не пропустить даже крошечного взгляда в мою сторону. Но он будто специально избегал даже поворачиваться в моём направлении. Или так только казалось?

Обернулся к Стюарту. Тот смотрел с широко распахнутыми глазами, в которых ясно читалось изумление. Я перевёл взгляд на Грейнджер. Она внимательно всматривалась в каждого, кто сидел за столом. Будто старалась понять: кого эта новость не удивит. Но мгновенно проскользнул один вопрос. Почему? Почему она так тщательно разглядывает всех присутствующих? Всё выглядело так, будто она подозревала в пропаже Тейлора всех и каждого. И это звучало как полнейшая глупость. Но…

Слова напарника о том, что Грейнджер озабочена вовсе не моей стычкой с Тейлором, а именно делом об ограблениях банков, начала представать в новом свете. Неужели напарник попал пальцем в небо, высказав такую догадку? Кто-то в отделе может быть замешан в ограблениях. Например, сливать информацию, помогать грабителям или… сам мог быть одним из них, из грабителей?

Шпион! Здесь, в нашем отделе? И это вполне могло означать, что Грейнджер пришла из отдела внутренних расследований.

Отдел «крыс» — так называли отдел внутренних расследований между собой абсолютно все сотрудники. В основном, эти ребята занимались тем, что выявляли нечистых на руку полицейских: тех, кто сам нарушал закон, брал взятки, тех, кто воровал с мест преступлений или отбирал личные вещи у арестованных, бывало и такое. Или, например, тех, кто использовал своё служебное положение в самых идиотских аспектах, вроде получения бесплатного обеда или мелких подарков. Были и серьёзные случаи. Подбрасывание и подделка улик, закрытие дел за плату, соучастие в преступных группировках, «крышевание» борделей, казино, точек торговли наркотиками.

С одной стороны, работа нужная. С другой, до крайней степени отвратительная. Сотрудники «крысиного» отдела выполняли необходимую работу, но не чурались самых грязных методов выведывания о любых, даже самых мелких, провинностях. У меня никак не укладывалось в голове: каково это, стучать на своих коллег из-за всяких мелочей? По мере возможности, на мелкие ошибки и нарушения было принято закрывать глаза, самим решать подобные вопросы. Не казнить же каждого за любую ерунду? Мораль «крыс» была весьма сомнительного качества.

Я продолжал пялиться на Грейнджер, гоняя одну мысль за другой. Наши взгляды встретились, но она тут же отвела глаза. Чуть подтянулась на стуле, сделав спину до нелепости прямой, и обратила всё своё внимание на Форда. Будто прочла во встречном взгляде то, о чём я размышлял.

Считала ли Грейнджер шпионом меня или просто старалась побольше выведать о предшествующих пропаже Тейлора днях? Мгновенно захватили странные чувства. Недоверие смешивалось с любопытством, любопытство — со страхом. Если Тейлор пропал из-за расследования, которое вёл, мог ли кто-то стать следующим, кого будут вот так же обсуждать на планёрке? Может, Джонс, напарник Тейлора? Появление жучка в машине выворачивалось новой стороной.

Нашёл взглядом тех, к кому обратился Форд. Эда Джонса я знал, а вот Кларка… Того самого, с которым Нэнси собралась идти на бал — будто бы никогда не видел. Или попросту отфильтровал? Может, он и есть тот самый шпион, пришедший на освободившееся место, чтобы удобнее было следить за ходом дела? Такой тип вполне мог с одного удара отрубить не слабого, в чём я убедился на своей шкуре, детектива Тейлора.

Стюарт не преувеличивал. Кларк и правда был здоровенным, с чёрными всклокоченными волосами и выступающим подбородком. Эд Джонс беспокойно ёрзал на стуле и явно был недоволен, что его не допустили к поискам напарника. Он издавал недовольное ворчание, которое, впрочем, так и не оформилось в слова. Форд дал ещё несколько назначений, и тут прозвучали наши имена.

— Малфой, Миллер, — Форд ткнул в нашу сторону указательным пальцем. — Вы тоже продолжаете заниматься своим делом.

Мы одновременно кивнули. Эд Джонс бросил на меня подозрительный взгляд. Я выдержал его и подумал: считал ли он меня причастным к исчезновению своего напарника? Он, как и Тейлор, терпеть меня не мог, всячески стараясь обозначить своё обо мне мнение. Почему-то я был уверен, что именно он подал Тейлору идею написать жалобу после случая с блевательным батончиком.

Джонс перевёл взгляд на Форда. Я тоже отвернулся и больше на него не смотрел.

По голове будто с размаху приложились молотом, так всё гудело. Но мысли понемногу становились яснее, пазл складывался. Например, появился ответ на вопрос: почему Грейнджер не работала над делом вместе с Эдом Джонсом. Ей, вероятно, нужно было прикрытие для разнюхивания в отделе. Быть рядом, но не влезать в ход происходящего, чтобы не спугнуть шпиона. Да, с этой переменной ситуация определённо становилась яснее.

Тейлор пропал два дня назад, в среду. Утром среды Нэнси сказала, что он взял отпуск. Это отправная точка. Вчера Грейнджер спрашивала меня о Тейлоре, но даже словом не обмолвилась, что он пропал. Может, ещё не знала об этом? Или просто не стала посвящать одного из подозреваемых в свою осведомленность. Версию, что Тейлор и есть шпион, отмёл сразу. Стали бы во всеуслышание объявлять, что он исчез? Вряд ли. А может, и сам Джонс тут как-то замешан.

Если же Грейнджер считала, что я и есть шпион и виноват в исчезновении Тейлора, то ставить жучок во вторник не было никакого смысла, ведь тогда он ещё был в поле зрения родственников и друзей. Значит, это произошло позже. В среду? Практически весь день мы провели в разъездах: к Джине и в Уолсингем. Джина, конечно, тут ни при чём, и я не верил, что Джим мог установить жучок; хотя мысленно сделал пометку о том, что стоило бы позвонить ему и справиться насчёт Майкла. В таком случае оставалось одно — жучок появился вчера. Но когда, когда она успела сделать это? Или не стала бы подставляться так сама? Может, у неё были помощники?

Хотелось что-то предпринять. Но разумнее было бы вести себя так, будто ни я, ни Стюарт ничего не знали о жучке, а исчезновение Тейлора воспринимаем исключительно с точки зрения рядовых детективов, которые понятия не имеют, что происходит. Тем более, Форд отдал приказ — заниматься убийством.

Я ещё раз глянул на Грейнджер. Она что-то говорила Форду. Тут снова посмотрела на меня, ещё на нескольких сотрудников и принялась строчить в блокноте. Конечно, она знала, какую реакцию вызывает такая простая последовательность жестов: взгляд исподлобья, а потом пара строк в блокнот. Посыл ясен — «тебя отметили, знай об этом».

— Малфой, — прошептал Стюарт так, что его мог слышать только я. — Не лезь к ней, ладно?

Я с удивлением посмотрел на напарника. Думал, я тут же брошусь к Грейнджер, чтобы выяснить, считает ли она меня виновным в пропаже Тейлора? По его виду нельзя было сказать, прошёл ли он по той же дорожке размышлений или имел в виду нечто другое. Я покивал в ответ на его просьбу. Мы не заговаривали до конца планёрки.

Очень скоро второй этаж заполнился переговаривающимися детективами, которые группами вываливались из дверей зала. Все обсуждали произошедшее, гул голосов заполнял воздух, делал его тяжелее. Грейнджер обошла меня и двинулась дальше, отбивая каблуками ритм не по полу, а прямо по моим мозгам. Ни взгляда, ни слова. Только сейчас я заметил, как бешено билось в груди сердце.

В голове происходило что-то невероятное. Сознание кружилось, бросалось то в одну сторону, то в другую. Я даже не заметил, как мы дошли до кабинета. Как только шагнули за порог, слова полились даже раньше, чем я успел решить, посвящать ли Стюарта в свои размышления о шпионе.

— Не знаю, Малфой. Честно говоря, звучит странно… Но когда у нас было обычно? И что будем делать мы? Как же жучок?

Он поёрзал на стуле. После новости о пропаже Тейлора Стюарт растерял весь свой скепсис относительно моих предположений. На его круглом лице отражалась такая тревога, что я не сомневался: мои слова его зацепили.

— Видимо, продолжать строить из себя ничего не знающих идиотов, — со злостью, которая не имела к напарнику никакого отношения, сказал я, усаживаясь на край своего стола.

Во время монолога просто не мог найти себе место, а потому ходил из угла в угол. С максимальным равнодушием предположил, что Грейнджер вполне может считать шпионом меня.

— Если она считает, что ты шпион, то какие у неё могут быть поводы? С чего ей так думать? Ты даже близко к делу не относишься. С Тейлором и Джонсом дружбы не водишь. Как бы ты подобрался к делу? На планёрках подробности особенно не проговариваются, каждый обсуждает дело лично с Фордом. Я… я имею в виду, какая от тебя была бы польза, как от шпиона?

Я посмотрел на Стюарта. Тот сидел задумавшись, глядя в потолок.

— Не знаю. Может… может моя задача могла быть в том, чтобы просто передавать продвижения по делу. Подслушивать, подсматривать, например. А в случае чего дать сигнал о том, что от Тейлора нужно избавиться. Его кабинет находится рядом. Всё могло быть так, что я избавился от него, потому что он… не знаю, догадался обо мне, что я разнюхиваю.

— Я всё равно не понимаю. Какие реальные поводы ты дал? Ссора не аргумент, ты постоянно со всеми ссоришься, — оспорил Стюарт эти обвинения. Я закатил глаза.

— Поводы поводами, но дело не в этом, — не унимался я, не зная, куда деть руки. — Дело в жучке, что стоит в твоей машине. В Грейнджер. В её вчерашних вопросах о человеке, который, оказывается, числится пропавшим!

— Слушай, — успокаивающим тоном сказал он, — наверняка мы пока что ничего не знаем. Жучок может быть не её рук делом. А про Тейлора она могла спрашивать потому, что пыталась выяснить о нём побольше. Если бы тебя в чём-то обвиняли, особенно в пропаже детектива, то уже арестовали бы, так? Предъявили обвинение. Или хотя бы вызвали на допрос… Это хороший знак, что ничего не происходит. Всё обойдётся, Тейлор будет жив-здоров…

Я посмотрел на Стюарта и задумался. Шутливый вопрос, сорвавшийся с кончика языка — безобидный, но показался зловещим и обжигал так, что не было сил сдерживать его.

— А почему ты так уверен, что я тут ни при чём? — я глядел на него исподлобья.

И понятия не имел, чего именно ждал от ответа на этот вопрос. Непоколебимая уверенность напарника казалась безосновательной, да ко всему прочему — глупой. Для дела было совершенно не важно, верил ли он мне и в мою непричастность. Просто субъективный взгляд. Как нежелание поверить в действительность: от её отрицания окружающий мир не перестал бы существовать.

— Я знаю тебя, — уверенно сказал он. В его словах слышалось искреннее убеждение.

— Знаешь, — с недоброй ухмылкой повторил я. — Сильный аргумент.

— Я тебе доверяю. И прекрати себя обвинять, это просто нелепо, — с раздражением проговорил он, но голос был по-прежнему уверенный. — Ты мой напарник и друг, мы знакомы уже год. Ты, конечно, тот ещё засранец, но если бы я сомневался в тебе… Поверь, меня бы сейчас тут не было! Между напарниками и не может быть иначе, так? Кому верить, если не тому, кто прикрывает твою спину?

— Как проникновенно, Стюарт, ты почти меня растрогал! — я даже рассмеялся, смахнув воображаемую слезу.

Сам до конца не понял, что было причиной внезапного смеха — наверное, нервы — но как-то полегчало. Если уж Грейнджер возьмётся обвинять, то как минимум один человек точно будет на моей стороне. И ещё: Стюарт считал меня другом. Даже странно. И, что уж тут говорить, лестно.

В ответ на мои слова он состроил каменную гримасу.

— Бесчувственный чурбан, вот ты кто, Малфой. Мог бы сказать «спасибо» за оказанное тебе доверие, — с недовольством, явно притворным, сказал напарник.

— Спасибо, — сказал я, посмеиваясь над ним. Поразмыслил и добавил более серьёзным тоном: — Правда. Спасибо. Я тоже тебе доверяю.

Нахлынуло странное чувство. Такого расположения к Стюарту я, наверное, никогда не испытывал. Однажды мне довелось предать человека, который решил довериться. А до этого — сколько их было? Но я пообещал себе, что в этот раз постараюсь ничего не испортить и не отвернусь от товарища, если возникнет необходимость в поддержке и помощи.

— Так что ты думаешь? Она правда из «крысиного»? — спросил Стюарт, немного помолчав. — Если оттуда, значит, в отделе и правда кто-то творит неладное.

— Есть причины думать именно так. И Форд… — я только сейчас подумал о нём. — Думаю, он тоже в этом замешан. И знает, что происходит. Он ведь сам её сюда пригласил, так? Не похоже на совпадение. Или всё подстроили так, чтобы мы думали, что её пригласили.

— Возможно. Но знаешь… по-моему, как-то слегка грубовато она действует. Для сотрудника из «крысиного», — Стюарт пожал плечами.

Эти слова всего на секунду зацепились за сознание, но мгновенно захватили весь мысленный поток.

— Грубовато?

— Ага, — кивнул он. — Если мы имеем все причины подозревать её, то где вероятность, что настоящий шпион не поймёт?

— Но ведь настоящий шпион и не общается с ней так часто, как мы с тобой.

— Не понимаю, как, в таком случае, она всё успевает, — покачал головой он. Взгляд его был рассеянным, но в одно мгновение он сбросил оцепенение и вскочил со стула. — Займёмся делом, ладно? Я хотел проверить самые дорогие ювелирные магазины, чтобы найти хозяина подвески-птички. Съездим, поговорим, может, кто-то узнает её. Только машину надо забрать. Трансгрессируем?

Он поморщился от своих слов, но поездки на метро отнимали слишком много времени, и Стюарт это понимал.

— Отличная идея.

Я сделал вид, что перспектива работы воодушевила. Мысли же текли по совершенно иному руслу, унося от убийства всё дальше и дальше. Тут в дверь постучали, и сердце полетело куда-то вниз. На пороге появилась Грейнджер. Мы оба старательно делали вид, что не обсуждали вероятность того, что она сотрудница «крысиного» отдела. Вышло весьма убедительно, потому что она ни словом, ни жестом не дала понять, что её что-то обеспокоило.

— Мисс Грейнджер, а что вообще известно по поводу детектива Тейлора? — спросил Стюарт, как только она закрыла за собой дверь.

— Его подруга говорит, что он просто ушёл и всё. Ничего не сказал. Мы думаем, что его могли заколдовать, Империус или что-то в этом духе. Вы ведь знаете, что это? — она скосила глаза на напарника. Тот кивнул. — Хорошо, давайте займёмся убийством. Что-то есть?

Я рассказал, что мы ездили в музей, чтобы поговорить с Купером по поводу картины. И всё думал: какую реакцию вызовет у Грейнджер эта самовольная вылазка в музей? Как я и ожидал, она была этим не очень довольна.

— Это глупо, — сказала она, повернувшись ко мне спиной. — Не стоило его обвинять так открыто. Вдруг он сбежит?

— Вряд ли, — ответил Стюарт. — Если сбежит, то это как раз и будет выглядеть чистосердечным признанием вины. А он был убеждён в том, что мы ничего не найдём.

— А как пропажа картины связана с убийством? — спросила Грейнджер, немного помолчав. Вопрос был адресован мне, и я даже не заметил, как она развернулась.

— Точно не знаю, но, возможно, связь есть. Всё произошло практически в одно время, странное совпадение.

Лицо её совершенно ничего не выражало. И как это у неё получалось?

— Согласна, — ответила она, почесав кончик носа. — Совпадение странное. Но лично я не вижу, какая тут может быть связь. А потому не будем зацикливаться на этом. Можно передать это дело в соответствующее подразделение, пусть разбираются сами. Но… я бы попридержала эту ситуацию. Мистер Купер ведь не знает о существовании тех фотографий, что мы сделали в кабинете Дэниэла?

— Не знает, — подтвердил напарник, бросив мне быстрый взгляд.

— Ну и хорошо. Пусть пока поживёт в неведении. Лишь бы не было проблем с музеем, — тут она едва сморщила нос, видимо, припомнив, как вчера повела себя с директором. — Какие планы на сегодня?

Я подумал: что могло тогда, в музее, вывести её из себя настолько, что она позволила эмоциям взять верх? Не новость ли о пропаже Тейлора так повлияла?

Зацепка с картиной её не заинтересовала, но мне было совершенно плевать. Если уж Грейнджер не намерена браться за пропажу картины, это не значило, что обстоятельство вообще ничего не стоило.

Поведали ей о том, что собираемся делать. Реакция откровенно взбесила. Возможно, она то и дело отрицала любое наше слово и предположение специально, даже из вредности. В отместку за утренний звонок? Какая же всё-таки сучка.

— Вы действительно думаете, что разъезжая по ювелирным салонам, сможете выйти на прошлое Дэниэла? — с долей скепсиса сказала Грейнджер. Я прикрыл глаза, чтобы дать себе несколько секунд. Нужно было успокоиться.

— М-м-м… возможно, — Стюарт бросил мне взгляд, в котором явственно читалась мольба о помощи. — Может, получится найти хозяина этой подвески и узнать, у кого он её украл.

Грейнджер хмыкнула, и я не выдержал.

— А ты что предлагаешь сделать мисс Заместительница? Мы с удовольствием послушаем!

Она слегка прищурилась, а после сказала:

— Предлагаю следующее. Вы пойдете своим путём, а я — своим. Посмотрим, у кого получится добыть информацию. Согласен?

Я нахмурился. Она это серьёзно? Похоже, да. Даже показалось, что на дне зрачков блеснула дерзкая искорка. Выглядело это как предложение в стиле «спорим, кто быстрее». Совсем неуместное в данной ситуации — так она должна бы думать.

— Что, не наигралась? — с саркастичной насмешкой спросил я. — У нас труп и три человека в розыске. Может, ещё наперегонки побегаем?

Она тихо хмыкнула. Хмыкнула.

— По-моему, это хорошая идея, — вдруг сказал Стюарт, и мы одновременно посмотрели на него. Он слегка смутился. — Если мы разделимся, то у нас будет больше шансов что-то накопать. Так?

Этот вопрос он явно задал мне. Я бросил ему взгляд, который, по задумке, должен был спрашивать: на чьей же ты стороне, засранец? Но, конечно, Стюарт сделал этот исключительно для того, чтобы сгладить надвигающийся конфликт. Будто он — буфер между нами.

— Как угодно, — я равнодушно пожал плечами, дав понять, что вопрос исчерпан.

— А телефон у тебя с собой? — спросила Грейнджер.

— Нет. Позвонишь Стюарту, если понадобится. Нет у меня времени носиться по всему Лондону за телефоном!

Стюарт тут же извлек из кармана аппарат и прищёлкнул языком.

— У меня заряд садится. Но, надеюсь, хватит до вечера.

Вышли на улицу. Погода разгулялась, солнце даже начало слегка припекать. Приятно всё же стоять под тёплыми солнечными лучами, после нескольких-то дождливых недель. Я размышлял о том, что решение Стюарта оставить машину было весьма неудобно. Чем скорее мы поймём, Грейнджер ли виновна в появлении жучка, тем быстрее сможем решить, что с ним делать дальше.

Мы остановились на углу здания. Я озвучил эту мысль напарнику, и он, немного подумав, ответил:

— Завтра ведь бал.

Я посмотрел на него с самым суровым выражением, на которое был способен.

— Ты сейчас серьёзно? Бал? С какого хрена ты снова вспомнил про бал, Стюарт!

Он вскинул бровь и покачал головой.

— Да нет же. Завтра бал, и там будут все, кто не задействован в поисках Тейлора. Мы не участвуем, а значит, и поводов не идти туда у нас нет. И это отличная возможность забрать жучок для того, кто его туда поставил. Если его поставил кто-то из знающих о мероприятии, конечно. И о том, что мы там будем.

— Вот именно, там будет куча народа. И об этом сборище знает каждая собака, имеющая отношение к министерству магии! Будем сидеть в засаде? Нам ведь надо точно знать, кто попытается залезть в машину!

— Поставим в машине скрытую камеру, — мгновенно предложил Стюарт. — Такие маленькие камеры, которые даже не увидишь, если не будешь специально искать. Да и в этом случае…

— Да знаю я, что такое скрытая камера, — отмахнулся я. — А где ты её достанешь? Успеешь, до завтрашнего вечера?

— Успею. Позвоню своему знакомому из участка, где раньше работал. Он поможет.

— Вот увидишь, за жучком придёт Грейнджер, — с уверенностью сказал я, на что Стюарт лишь пожал плечами:

— Посмотрим, — усмехнулся он. — Главное, получше следить за ней, чтобы не упустить из виду.

— Посмотрим, — с вызовом ответил я. — Не упущу. Буду смотреть во все глаза.

Мы свернули за угол, подальше от взглядов прохожих, и трансгрессировали к дому Стюарта.

Оказались на заднем дворе паба, что находился рядом с его домом. Переулок был наглухо скрыт трёхэтажными домами с трёх сторон. Задний вход паба, облупленную деревянную дверь, сторожили два мусорных бака. Переполненные, они источали такой запах, что заслезились глаза. Две кошки при хлопке трансгрессии с перепугу быстро шмыгнули в приоткрытое подвальное окно в одном из домов. Стюарт пытался привести своё дыхание в норму и негромко ругался, а я огляделся. Никого.

Пока мы шли по узкой вымощенной дорожке, что выводила на главную дорогу и тротуар, я размышлял о словах Стюарта. Народу на мероприятии будет много, потерять Грейнджер минут на пятнадцать-двадцать, чтобы она успела вытащить жучок, будет просто. Надо как-то привязать её к себе, чтобы она постоянно держалась поблизости и не могла просто так отлучиться.

Я ухмыльнулся возникшей мысли.

Можно, конечно, было подыграть ей и принять предложение, которое ещё совсем недавно казалось мне до крайности оскорбительным; похоже, пора было всё-таки открывать эскорт-агентство. Вернее, приоткрыть на один вечер. И будет ли от этого толк? Что ей стоило сказать, что она идёт, например, в дамскую комнату? Или поздороваться со знакомыми.

Но — хоть что-то. Находиться целый вечер в её компании… Впрочем, можно было бы и потерпеть для дела. Успокаивало одно: Грейнджер, если она и поставила жучок, ничего не знала о нашей осведомлённости. Что, несомненно, было неплохим преимуществом.

Если бы всё происходившее не коснулось лично меня и Стюарта, то я не стал бы лезть в это дело. И уж тем более — лезть в дела Грейнджер. Но ситуация складывалась именно таким образом, а мне не хотел становиться частью разборок «крысиного» отдела, да и вообще, любых.

Если уж быть откровенным с самим собой, то я был согласен со Стюартом и его мнением, что для «крысы» Грейнджер действовала если уж не топорно, то крайне неосторожно. Или она думала, что мы оба совсем идиоты? Желание хотя бы намёком дать понять ей о том, что мы в курсе прослушки, жгло изнутри адским огнём. Сейчас она наверняка могла считать, что и я, и Стюарт самые настоящие олухи, и это было куда оскорбительнее её дурацкого предложения, направленного на месть бывшему жениху.

Однако, напарник был ещё кое в чём прав: моё предвзятое отношение к Грейнджер ослепляло. Из-за этого я вполне мог трактовать какие-то её слова, поступки или эмоции относительно себя, и вот это было самым настоящим идиотизмом. Она же, видя агрессию, всегда была настороже, думала, что и при ком говорила. Или ещё сильнее убеждалась в своих выводах относительно и меня, и Стюарта. Впрочем, как раз его-то и нельзя было хоть в чём-то упрекнуть. Он был вежлив и спокоен, да и сама Грейнджер, похоже, не особо к нему присматривалась. Похоже, жучок в его машине появился именно из-за меня. Что сказать, очень умно.

Резко менять своё поведение по отношению к начальнице было бы странным даже для самого распоследнего идиота. Но вот сбавить обороты? Вполне себе вариант. Перевернуть расстановку сил в этой её игре в «кошки-мышки». А может, и вовсе что-нибудь выведать.

— Стюарт, — сказал я, когда мы свернули на тротуар, проходящий рядом с по-утреннему оживлённой улицей. Тот зевнул, что-то пробормотав. — Насколько подозрительно будет, если я приглашу Грейнджер на бал?

Стюарт поперхнулся и закашлялся.

— Максимально подозрительно, — он уставился на меня с круглыми от удивления глазами. — Думаешь так последить за ней? Мне кажется, она сразу тебя раскусит. И, скорее всего, пошлёт. Да ты же сам говорил, что её уже наверняка пригласили.

Я усмехнулся. Конечно! Стюарт ведь не знал, что Грейнджер сама предложила мне это. А я так и не рассказал ему о непотребном предложении. Тот, заметив мою улыбку, прищурился.

— Ты думаешь, она согласится? Брось, Малфой! Ты слегка переоцениваешь своё обаяние, — он чуть не рассмеялся, а слово «слегка» обозначил кавычками в воздухе. — А ведь было бы неплохо, — продолжал он. — Удобно следить, куда она пойдёт и с кем будет говорить, и это не будет подозрительно.

— Спорим, что приглашу? — мы остановились посреди тротуара, и я протянул руку для заключения «сделки». На самом же деле, Грейнджер вполне могла и передумать, даже помириться с Уизли, но слова уже слетели с языка. — Так, ради смеха, поспорим? Если выгорит, то хорошо. Нет, и чёрт с ней. У нас ведь ещё будет скрытая камера?

Он прищурился и внимательно всмотрелся в моё лицо, потом перевёл взгляд на руку.

— Ну-ну, мастер формулировки! Спорим. Но только не на то, что пригласишь. Спорим, что она пойдёт с тобой!

Стюарт усмехнулся, глядя на меня — будто подловил.

— Чёрт с тобой, давай, — сказал я. Он тут же протянул ладонь, и мы пожали руки. — На что спорим?

— Если она тебе откажет, то будешь должен мне сотню. Идёт? — усмехнулся напарник.

— Как-то мелковато, — хмыкнул я. — Давай… на желание?

— Ты ребёнок, Малфой, в самом деле! — Стюарт потряс мою руку. — Ладно уж, сотни-то у тебя всё равно нет.

— Будто у тебя она есть. Зарплата только через два дня, — ответил я. Мы, расцепив руки, пошли дальше под взглядами прохожих, которые наблюдали эту странноватую сцену.

Откровенно говоря, я понятия не имел, что существовало столько ювелирных магазинов. Машина Стюарта за утро успела неплохо нагреться, а потому катались по Лондону будто в адском котле на колёсах, хотя на улице было не настолько жарко. В основном ездили по Сити и Мейфэру. Продавцы магазинов, которые мы уже посетили (штук шесть или семь) не особо охотно отвечали на вопросы. Да и что ещё можно сказать после категоричного «нет, не видел», «извините, не знаю» или «не могу вам ничем помочь».

Когда подъезжали к предпоследнему магазину в списке Стюарта, я уже особо не надеялся на удачу. Да и в целом, как убедил себя и напарника, на эту попытку и не стоило возлагать каких-то особых надежд. Так, догадка, не более. Впрочем, попробовать было необходимо. Представляя себе довольную физиономию Грейнджер, которая наверняка (и вопреки здравому смыслу) порадуется нашей неудаче, мы вошли в прохладу очередного ювелирного магазина.

Внутри встретили негромкая приятная музыка, яркий свет, много белого цвета, зеркал и стекла. Помещение, по моим ощущениям, было слишком большим для всего-то ювелирного магазина, и те несколько посетителей, которые находились здесь, выглядели на фоне стекла и зеркал нелепо и одиноко. Юноша и девушка явно выбирали кольца, а женщина в возрасте топталась возле квадратной отдельностоящей витрины на белоснежной подставке и внимательно слушала продавца. Девушка мило улыбнулась нам, а её собеседница слишком очевидно посчитала прерванный на секунду разговор оскорблением самого высокого порядка. Впрочем, на нас она не обратила никакого внимания.

Из-за спины послышался стук каблуков о плитку, мы обернулись. На встречу шла вторая девушка-продавец, расцветая такой счастливой улыбкой, будто только нас она и ждала. Губы, накрашенные яркой алой помадой, растягивались вполне искренне, обнажая белоснежные зубы. Двигалась она легко, и в своём небесно-голубом платье, которое волнами овевалось вокруг лодыжек, выглядела каким-то эфемерным видением, навеянным сном в летнюю ночь. Она заправила прядь коротких светлых волос за ухо и произнесла приветствие, не сбавляя оборота доброжелательности.

— Могу ли я вам помочь, джентльмены? — пропела она вежливым и сладким голоском, продолжая улыбаться. Я даже удивился: как у неё получалось одновременно говорить и улыбаться.

Мы объяснили суть своего появления. Она смотрела на значки со слегка увядшей улыбкой, но моментально спохватилась: замешательство исчезло, она повела плечами и пригласила отойти в сторонку, где на какой-то чёрт стояли диванчики и пуфы. Покупка ювелирных украшений — дело, разумеется, очень энергозатратное.

Я вытащил пластиковый пакетик с птичкой.

— Мы столкнулись вот с такой подвеской. Похоже, это ювелирная глазурь, а сама подвеска сделана на заказ, — я протянул ей пакетик. Девушка приняла его, зажав между указательным и средним пальцем. — Объезжаем ювелирные магазины, возможно, кто-то узнает эту вещь. Работа тонкая, немногие мастера могут сделать такое. Как считаете?

Девушка слегка наклонила голову, рассматривая птичку.

— Глазурь неоднородного цвета, столько оттенков. Очень тонкая работа, — продекламировала она, подняв на меня взгляд. — Всё верно, такие вещи делаются исключительно на заказ. На витрине такое не найти. Это довольно дорого, и спрос на такие вещицы очень мал.

— Магазин, мне думается, делает украшения на заказ?

— Да, верно, — кивнула она. — Если дело только в этом, то могу связать вас с нашим мастером. В продаже у нас такого никогда не было, я работаю здесь восемь лет. Желаете?

— Желаем, — тут же ответил я.

— Минутку, мне нужно связаться с руководителем, сообщить о вашем приходе и уточнить у него номер мастера. Подождите здесь, пожалуйста.

Она улыбнулась и двинулась в сторону белой двери, которая практически сливалась с глянцевой поверхностью стены. Другая девушка, которая уже избавилась от посетительницы и теперь стояла возле другой витрины, беседуя с парочкой, проводила коллегу осторожным взглядом.

— Думаешь, выйдет из этого что-нибудь? — тихо спросил Стюарт. Я обернулся к нему.

— Не знаю. Во всяком случае это первое место, где с нами вообще стали разговаривать дольше пяти секунд. Считай, удача.

Напарник состроил кислую мину, но промолчал. Минуты через три вернулась продавщица и с улыбкой протянула нам визитную карточку.

— Пожалуйста. Скажите мастеру, что вас послали из салона. Надеюсь, это поможет расследованию.

Мы вышли на улицу и потащились к машине. По пути я размышлял, что шансов выведать что-то у мастера маловато, но стоило хотя бы попытаться. Интересно, каким путём собралась продвигаться Грейнджер? Если она выведает что-то вперёд нас, то никогда этого не забудет.

Разговор с мастером магазина прошёл, надо сказать, паршиво. Конечно, нам не могло так повезти. Но мастер пообещал, что обязательно спросит у коллег — возможно, кто-то признает в этой птице свою работу. Ну каковы шансы в таком большом городе? Я в это уже не верил и был вынужден признать, что мы облажались.

Время подходило к концу рабочего дня, а звонка от Грейнджер так и не дождались. Хотя, возможно, Стюарт и думать об этом забыл. А я никак не мог выбросить из головы её слова и всё ждал, когда зазвонит телефон напарника. Но этого так и не произошло.

Возвратившись домой, понял, насколько сильно была забита голова. Я ни на чём не мог сосредоточиться даже после холодного душа. По крайней мере, тело было не таким липким, всё же стало полегче. Сознание продолжало крутиться то вокруг одной мысли, то вокруг другой. Тейлор, жучок, шпионы, расследование убийства — всё это с трудом помещалось в черепной коробке.

Я подумал о Нэнси, о том, что не видел её с самого утра после того, как мы вместе покинули квартиру. И решил, что оно к лучшему, было совсем не до неё. Проверив телефон, удостоверился, что никаких попыток связаться Грейнджер не предприняла, и бросил телефон на подушку. Какая бестолковая штуковина. Но перед тем, как пойти на кухню, сунул его в карман. Вдруг будут новости.

Хотелось привести мысли в порядок, разложить всё по полкам. Иначе от такой мешанины не долго и с ума сойти. Способ, конечно был — просто требовалось чего-нибудь выпить. Уговаривать себя долго не пришлось. Часть вечера посвятил бутылке медовухи, которую прикупил в «Дырявом Котле», смотавшись туда минут на пятнадцать, и пропавшей картине из кабинета Дэниэла.

Я пытался воспроизвести на бумаге всё, что услышал от Купера, пока в голове билась одна-единственная мысль: он вёл себя слишком странно. Как сказал Стюарт — как человек, которому есть что скрывать. И зачем ему понадобилось снимать со стены чёртову картину?

Глянул на часы. Всего половина десятого. Я не чувствовал себя даже немного захмелевшим, а только лишь усталым и разочарованным. Из-за событий в отделе категорически не получалось собраться. Поразмыслив о том, что в горизонтальном положении будет куда легче размышлять, перебрался на диван. Но вместо желаемого «собраться с мыслями», подчиняясь обволакивающей хмельной слабости, на минутку закрыл глаза.

Разбудил настойчивый звук оповещения о сообщении. Во рту — словно кошки нагадили. Приоткрыв один глаз и еле оторвавшись от диванной подушки, нашарил телефон, который призывно мигал экраном из кармана джинсов. А когда увидел знакомый номер, который так некстати набрал сегодня утром, то чуть не свалился с дивана. Грейнджер, мать её!

Маленькие цифры в углу экрана показывали двадцать три минуты одиннадцатого. Свет экрана телефона в темноте казался обжигающе ярким. Я сощурился, вглядываясь в него.

«Как поездка? У меня кое-что есть по делу. Интересно?»

Поначалу я даже сообразить не сумел, что значили эти слова. Но стоило мне принять вертикальное положение, то воспоминания, мысли, круговорот размышлений — всё это хлынуло бешеным водопадом. Писать в сообщении о своём провале не хотелось, а потому написал коротко:

«Что у тебя?»

Сердце в груди бухало так, что его стук вполне могли услышать соседи. Сидя в темноте, будто притаившись в засаде, я ждал ответа. Неужели она и правда что-то нашла? Ответ не заставил себя долго ждать.

«Много чего. Можем встретиться, если ты не занят. По телефону говорить неудобно, жду другого звонка».

Я откинулся на спинку дивана, глядя в темноту потолка. Серебряная вспышка, озарение вспыхнуло в мозгу, заглушая всё другое. Что это, если не мой шанс?

Может, неформальная обстановка слегка поубавит осторожность Грейнджер? Надо признать, это заботило меня куда больше, чем-то, что она могла накопать. Да и было бы непростительным упущением отказать ей, если она сама так любезно шла на контакт. О причинах такого её решения думать не особо хотелось. Может, желала похвастать тем, что нашла? А может, и сама хотела таким образом втереться в доверие. Чёрт бы побрал эту Грейнджер, но я не мог упустить возможность.

«Не занят. Где произойдёт рандеву?»

Одним прыжком соскочил с дивана, включил в комнате свет. Ещё пару секунд понадобилось, чтобы глаза привыкли к резкой перемене освещения. Показалось, что по подоконнику тихо стучали капли дождя. Я по-прежнему был в джинсах и простой чёрной футболке — вид вполне сгодится для посиделки в каком-нибудь пабе. Проскочила дурацкая мысль: а что было бы, заявись я завтра на сборище в министерство в таком виде?

Напомнил себе о том, что стоило попробовать снова заговорить о предложении Грейнджер по поводу совместного похода на бал. Но нужно будет действовать очень осторожно. Она всё же не дура и может заподозрить что-то неладное. Телефон снова брякнул.

«Могу трансгрессировать. Куда?».

Поразмыслив, набрал:

«На углу моего дома через пять минут».

Отправлено.

Сердце колотилось где-то в горле. Я и правда чувствовал себя каким-то шпионом, собирающимся на ответственное задание. Понятия не имел, что буду говорить и как вообще действовать, но план придумывать было некогда. Мерлин, дай мне сил не ляпнуть что-нибудь не то!

Глянул в зеркало. Вид, надо сказать, был не очень-то и располагающий к дружеской беседе. Волосы растрёпаны, под глазами едва заметные, но всё же, круги, вид — заспанный, белки глаз — красноватые. Но хотя бы успел побриться с утра, а потому всё было не так уж и плохо. Пальцами зачесал назад волосы, умылся ледяной водой, даже зубы почистил. Чёрт с ним, сойдёт.

Натянув кеды, куртку, взяв палочку и ключи, я вышел в прохладу сентябрьского вечера. Днём было тепло, но сейчас, поздним вечером, явственно чувствовалось приближение осени. Кругом было тихо и темно, разве что в отдалении слышались звуки редких проезжающих машин. Сунув руки в карманы, пошёл по тротуару, к углу дома. В тот момент, как преодолел половину пути, послышался негромкий, но очень чётко различимый, для ушей знающих людей, хлопок трансгрессии. Дождь слегка разошёлся, капли барабанили по поверхности кожаной куртки, оседали на лице и затылке, стекали за воротник. Впрочем, я не обращал на это особого внимания — прикосновения холодных капель были даже приятны.

В желтоватом свете фонаря, что торчал на углу дома, я приметил фигуру, закутанную в узнаваемое чёрное пальто, сжимающую в руках сумку. Ускорил шаг, вскоре оказавшись с ней лицом к лицу, и слегка обалдел от её вида. Вместо блестящих гладких волос на голове «красовалась» копна спутанных кудрей, которыми она щеголяла в школьные годы.

— Давай куда-нибудь зайдём, — сказала Грейнджер таким тоном, будто мы старые приятели, которые встречались чуть ли каждый день, чтобы выпить по чашечке кофе. Она тряхнула гривой волос, и мне в лицо брызнули несколько капель. Я уставился на неё, не говоря ни слова.

— Малфой!

— Ага, пошли, — и состроил беспечный, даже слегка раздражённый вид. — Приспичило же тебе таскаться ночью по Лондону!

Этот сомнительный укор она приняла молча и зашагала вслед за мной. Ощущения были странноватые.

Даже глядя на неё в свете фонаря, я мог бы поклясться, что выглядела Грейнджер ничуть не старше лет восемнадцати-девятнадцати. Точно так же, как в тот последний учебный послевоенный год. Тот год, да и несколько последующих за ним, дались мне слишком тяжело, и её вид всколыхнул целый ворох неприятных воспоминаний.

Всё это настолько поразило, что я не произнёс ни слова до тех пор, пока мы не вошли в The Secret Garden, что находился неподалёку от моего дома, и не устроились за одним из последних свободных столиков в заполненном шумном баре. Грейнджер сняла пальто и небрежно бросила его на соседний стул, а сама с любопытством осматривала помещение, окутанное запахами кислого пива, сигаретного дыма и мягким жёлтым освещением.

— Можем пойти в другое место, — тактично предложил я, рассматривая Грейнджер теперь с большим вниманием. Похоже, на ней не было ни толики косметики, даже через стол были видны её веснушчатые нос и щёки. И это было совершенно нелепо. Она выглядела так обычно.

Грейнджер бросила осматривать интерьер и обернулась ко мне. Похоже, мой вид тоже заставил её слегка удивиться. Она уже было открыла рот, чтобы что-то сказать, но тут к нам подошла официантка. Что заказала Грейнджер, я не слышал, а сам заказал пинту светлого пива. Кое-кто из посетителей задумал подпевать заигравшей из колонок композиции, а потому слегка подался вперёд, чтобы заместительница точно меня услышала.

— Ну, и что там у тебя? — я старался, чтобы голос звучал спокойно, даже по-дружески. Грейнджер, похоже, этого не оценила.

— Сначала расскажи, как у вас дела, — она слегка прищурилась. — Помогла вам эта подвеска?

— Зацепка в разработке. Нужно некоторое время, — туманно ответил я, впрочем, даже не солгав. — Выкладывай свои новости. И к чему такая спешка? Не терпится похвастаться?

— Я думала, тебе хочется поскорее закрыть дело, — с нотой недовольства ответила Грейнджер, тряхнув головой. — Мы… я только что закончила с этим разбираться и сразу написала тебе. Мог бы и отказаться, раз так занят!

Официантка принесла наш заказ. Что-то прозрачное в стакане для Грейнджер и пинту светлого пива.

— Что это пьёшь? — тут же спросил я, глядя на её стакан. Она слегка приподняла бровь, будто этот вопрос её удивил.

— Воду.

— Мерлин мой… — я закатил глаза, когда официантка отошла. — Только ты можешь заказать воду в баре.

Грейнджер смотрела прямо мне в глаза полных пять секунд. Я сделал глоток из бокала. Пиво приятно холодило, и холодок этот расходился по всему телу. Стащил куртку и бросил её на стоящий рядом стул, а Грейнджер, покопавшись в сумке, достала блокнот.

Я наблюдал за ней, ожидая, когда она соберётся с мыслями, как завороженный, то и дело спотыкаясь о неприятные воспоминания последнего школьного года. Наверное, тогда мы не перекинулись даже парой слов. По крайней мере, я такого не помнил.

Она же перелистывала свой блокнот, исписанный мелким почерком, покусывала губу, почесывала кончиком ручки где-то в недрах своей копны волос. Пружинки волос подпрыгивали в такт её движениям. Я понимал, что неотрывно слежу за этим зрелищем как последний кретин, но всё равно не мог оторваться. Вид у Грейнджер был слегка взволнованный, но держалась она очень деловито.

— Кстати, — вдруг сказал она, не поднимая глаз, — насчёт музея…

Я как раз сделал глоток и чуть не поперхнулся.

— Что?

Я уже будто знал ответ на этот вопрос: похоже, Купер нажаловался директору. Приготовился выслушивать её гневные упрёки, но Грейнджер молчала.

— Ну?

Она резко подняла взгляд, обернулась через плечо. Там, за барной стойкой, происходила какая-то невнятная возня. Похоже, кто-то на кого-то пролил пиво. Она ещё немного помолчала, подождав, пока мимо нас пройдут двое громил с сигаретами в зубах, и только после этого заговорила:

— Директор музея… В общем, — она вдохнула побольше воздуха. — В общем, он подал жалобу.

— На кого? На меня и Стюарта?

Грейнджер будто бы слегка покраснела. Я с недоумением наблюдал за ней.

— На меня, — она быстро посмотрела прямо мне в глаза и состроила непонятную гримасу — то ли сожаление, то ли отвращение.

Я проглотил это её заявление.

— Поэтому ты так отреагировала на нашу поездку в музей сегодня?

Я откинулся на спинку стула, водя большим пальцем по запотевшей стенке бокала. Эта новость неприятно удивила. Хорошо, что мы со Стюартом успели поговорить с Купером.

— Возможно, — быстро произнесла она, перелистывая страницы блокнота. — И давай уже ближе к делу.

Грейнджер потёрла покрасневший лоб, сделала глоток воды.

— Так, погоди, — спохватился я, сообразив, что просто так она ни за что бы не рассказала, что на неё накатали жалобу. — Она написана только на тебя? Или наши имена там тоже упомянуты?

Она отвела взгляд.

— Вскользь… Мы же были все вместе, — она нахмурилась.

— И… что теперь? — твёрдый ком подкатил прямиком к горлу.

— Не знаю. Скорее всего, это занесут в личные дела. И… музей не будет больше сотрудничать с полицией, — ответила она.

— Грейнджер… — я стиснул зубы и снова откинулся на спинку стула. В затылке запульсировала жирная точка раздражения.

— Не надо было мне на него так орать, — сказала она, как мне показалось, с искренним сожалением.

— А мне надо было тебя остановить!

Хотелось бы обвинить Грейнджер во всех бедах, но что тут говорить, вина лежала не только на ней. Уж лучше бы досталось ещё раз мне, чем директору музея.

— Я постараюсь сделать так, чтобы жалобу он забрал. Извинюсь перед ним. Или хотя бы оправдаю вас двоих. Я понимаю, что запись в личное дело…

— Да плевать на личное дело! — рявкнул я, но тут же взял себя в руки. — В музей нам путь заказан, вот что должно беспокоить.

Откровенно говоря, было не плевать на личное дело, но отказ музея сотрудничать был куда большим ущербом.

— Ладно, давай ближе к делу, Грейнджер. Я не собираюсь тут всю ночь с тобой торчать. Есть ещё поганые новости? Или гонца уже можно казнить?

Она глубоко вздохнула. Вид у неё был самый несчастный. Впрочем, легче от этого не становилось.

— Не всё так страшно, как выглядит, — сказала она, успокаивая скорее себя, чем меня. — Тем более, у нас наметился прорыв в деле.

Тут она оторвала взгляд от страниц блокнота и посмотрела прямо в глаза. Я залпом осушил оставшуюся половину пинты и жестом дал понять проходившей неподалёку официантке, что заказ нужно повторить дважды.

— Очень на это надеюсь, — сказал я и подосадовал, что у нас со Стюартом не получилось ничего узнать. — Выкладывай.

Грейнджер выпрямила спину и с едва уловимым самодовольством сказала:

— Похоже, я знаю, кто такой Дэниэл Шоу.

— Так, — я подтянулся на стуле. Шум за барной стойкой поутих. — И кто же он такой?

Грейнджер набрала в лёгкие побольше воздуха.

— Помнишь буквы на конверте, который вы нашли в Уолсингеме?

— Конечно. «Г. О.». И что с ними?

— В общем-то… всё очень интересно выходит, — с ажиотажем в тоне продолжала Грейнджер. — Напомни, вы ведь искали Дэниэла Шоу в нашей базе данных?

— Ага, на следующий день после поездки в музей. Ничего не нашлось. А что? — и подумал, что Грейнджер специально набивала себе цену. Но быстро поборол желание высказать эту идею.

— А что думаешь по поводу полиции маглов? — Грейнджер слегка приподняла бровь.

— И какой смысл искать волшебника среди маглов? К тому же, вероятнее всего, по поддельному имени? Что за чушь?

— Вовсе не чушь! — едко ответила она, но быстро сбавила тон. — Смотря как искать. Тебе знакомо имя Гранта Остина?

— Грант Остин… — я даже задохнулся от охватившего волнения. — Мы искали этого «Г.О.» в списках подельников Майкла, но… Так Дэниэл это Грант Остин? Да как ты вышла на это имя, Грейнджер?

К лицу прилила кровь. Даже отказ музея сотрудничать теперь казался не таким уж и важным.

— Обо всём по порядку, — на её лице отразилось лёгкое самодовольство, и я решил, что нужно держать себя в руках. Видимо, она заметила и моё оживление, и даже ноты восхищения.

— Только не тяни, ладно? — предупредил я, чтобы слегка поубавить её спесь. — А то от твоего самодовольства у меня мигрень начнётся!

Грейнджер проигнорировала эти слова.

— Я начала с того, что общего у Дэниэла Шоу и Майкла Ханта. Из письма, которое вы нашли…

— Экспертиза ещё не подтвердила, что это его почерк, — тоном заправского зануды вставил я, но замечание было совершенно дурацким: почерк Дэниэла узнали и его помощник Купер, и жена Джина.

— Хорошо, — Грейнджер посмотрела на меня с недовольством. — Если предположить, что письмо написал Дэниэл, то становится понятно, что их связывает убийство некой женщины, которая являлась возлюбленной Дэниэла.

— Да-да, ближе к делу! — отмахнулся я, не желая слушать то, что уже и так знал.

— Это произошло шесть лет назад, — настойчивым тоном продолжила она. — Со слов того помощника шерифа из Уолсингема мы знаем, что Майкл и Софи переехали туда в январе двухтысячного года. Значит, убийство этой женщины произошло незадолго до их переезда, в Лондоне, так? С чего бы Майклу выжидать время, чтобы скрыться от преследования?

Я неопределённо покачал головой:

— Да, возможно, но утверждать нельзя. Он мог залечь на дно, пока всё не утихнет.

Тут я вспомнил недавний разговор со Стюартом, в ходе которого он задал довольно-таки интересный вопрос: зачем Дэниэлу вообще общаться с маглами? Ради общего преступного дела?

— Судя по всему, раз ни Дэниэла, ни Майкла не посадили, значит преступление осталось нераскрытым, — продолжала Грейнджер, будто я промолчал в ответ на её вопрос. — Дэниэлу тогда было двадцать пять. Предположим, что его избраннице было от двадцати до тридцати лет…

— Почему именно до тридцати? Может, ему нравились девчонки постарше?

— Помолчи, пожалуйста!

— Ну ладно, ладно, продолжай.

Официантка принесла два бокала и выставила их перед нами.

— Не многовато? — осведомилась Грейнджер, на что я весьма фальшиво усмехнулся, подумав, что в её глазах наверняка выглядел чуть ли не алкоголиком.

— Второй для тебя, — объяснил я.

Сделал глоток из своего бокала, аккуратно пододвинув второй к ней, при этом от всей души надеясь, что Грейнджер не подумает, что я собирался её напоить. Выглядела она так, будто хотела выплеснуть пиво прямо мне в лицо.

— Я не…

— Не занудствуй. Мы в баре или где?

Грейнджер слегка приподняла бровь и теперь смотрела так, будто пыталась поймать на каком-то подвохе. Но выдала вполне спокойным тоном:

— А какой повод?

— Тебе нужен повод?

— В отличие от тебя, нужен! — с внезапно серьёзным лицом сказала она. Я подавил внезапную усмешку.

— Пусть будет… м-м-м… Выпьем за то, чтобы директор музея засунул свою жалобу себе в задницу? — предложил я и приподнял свой бокал.

— Скажешь тоже…

Грейнджер отвела взгляд. Мне показалось, что уголки её губ слегка приподнялись. Потом она посмотрела на бокал и взяла его свободной рукой, сделав маленький глоток. Над верхней губой у неё образовались пенные усы, которые она тут же вытерла кончиками пальцев.

— Ладно, дальше, — она будто немного расслабилась. Я подумал, что она из тех людей, которым достаточно и бокала пива, чтобы захмелеть. — Про эту женщину…

— Да-да, от двадцати до тридцати лет, без девчонок постарше, — с излишним усердием подтвердил я, делая глоток из бокала.

Грейнджер, будто для уверенности, тоже отхлебнула пива и поморщилась. Я внутренне усмехнулся этой картине. Ещё утром, наблюдая за ней на планёрке и размышляя о шпионе и принадлежности этой дамочки к «крысам», ни за что бы не подумал, что вечер будет проходить таким странным образом.

— Верно, — кивнула она, откинув волосы за спину. — За этот период было несколько громких преступлений и арестов, да и после войны ещё не всё улеглось. В департаменте за тот год лежат дела о нескольких убийствах, но они почти все раскрыты. А те, что не раскрыты, нам не подходят, женщин такого возраста среди жертв не было. Да ещё и ограбление, не забывай. По контексту письма я поняла, что Дэниэл помог Майклу с ограблением, и в результате этого погибла женщина. Эти два преступления связаны, понимаешь?

Грейнджер сделала ещё глоток из бокала, болтая ручкой между пальцев. Слегка повернула голову. Видимо, посмотреть, не подслушивает ли нас кто-нибудь. Я знал эту привычку, и даже ощутил лёгкое покалывание в шее. Постоянно оборачиваться — святое дело, если ты параноик или коп. Или всё вместе.

Я не озвучил настойчивую мысль, что за эти преступления могли взять кого-то другого. Грейнджер вышла на человека, чьи инициалы подходили к буквам на конверте. Такое совпадение не могло быть случайным. Однако, эта её манера излагать информацию, которой владела только она, начинала бесить. Медленно и подробно, слегка рисуясь. Как тогда, когда она обнаружила поблизости с местом последней встречи Дэниэла и Софи музей магии.

— Так ты нашла что-нибудь в архиве?

К удивлению, которое моментально вылилось в раздражение, она отрицательно покачала головой. Я подавил желание в простых словах объяснить Грейнджер, что не стоило слишком уж и выделываться.

— Нет, не нашла, в том то и дело! — она чуть подалась вперёд, будто поведала какую-то тайну. Я повторил это движение, но мой голос, в отличие от её серьёзного тона, был насквозь пропитан сарказмом.

— Так каким же чёртовым образом ты вышла на имя Гранта Остина, Грейнджер?

— Я покопалась в архивах магловской полиции, — торжественно объявила она, так, будто все присутствующие в баре должны были моментально притихнуть, вскочить на ноги и зааплодировать ей. Не получив желаемого отклика, она приподняла бровь. Я же размышлял о всей сложности проделанной работы, что привела её к ниточке по имени Грант Остин.

Конечно, проверка имени Дэниэла не выявила никаких записей в базах данных, имя было ненастоящим. Мы со Стюартом решили пойти другим путём и выяснить, откуда взялась подвеска, которую подарил Софи «друг из Лондона», которым, по нашему мнению, и был Дэниэл. Сейчас я был уверен, что если бы нам повезло чуть больше, то мы бы тоже смогли выйти на найденное Грейнджер имя. Но ещё понял, каким хитроумным путём следовали её размышления. Грейнджер, в отличие от нас, искала не имя, а преступления, которые описывались в письме. Надо признать, это вызывало уважение такой сообразительности.

— За пару месяцев до января двухтысячного, — продолжала она, — который я изначально взяла для поисков, было два похищения, четыре ограбления с жертвами, да ещё и шестнадцать нераскрытых убийств по всему Лондону.

В тоне Грейнджер причудливым образом смешивались желание казаться равнодушной и некоторое потрясение от своих же слов.

— Неплохо, — только и сказал я, рассеянно глядя на её пальцы, между которых безостановочно крутилась ручка.

— И только одно из них подходит к нашим параметрам. И ограбление, и убийство, и подходящая по возрасту женщина. И произошло это… в Рождество.

Тут Грейнджер снова поднесла бокал к губам, сделала глоток, закашлялась.

— Рождество нам подходит, — тупо сказал я. — И имя Гранта Остина засветилось в этом деле?

— Да, — Грейнджер закончила кашлять, лёгким движением убрала со лба упавшую на него прядь из волос-пружинок. — Девушку звали Аллин Солсбери, убита в собственном доме. Она происходила из семьи джентри. Имя сэра Уильяма Солсбери говорит о чём-то? Это её отец. По-моему, у него благотворительный фонд…

— Нет, не говорит, — перебил я, не сделав даже попытки вытащить что-то из памяти. — Но я понял. Высший класс, обеспеченная семья. Подробности сам посмотрю.

— Так вот, — продолжила Грейнджер, вскинув бровь. — Аллин жила со своим женихом в том самом доме, где её и обнаружили…

— Кто указан владельцем дома?

— Аллин Солсбери, — незамедлительно ответила она и продолжила: — Двадцать пятого декабря тысяча девятьсот девяносто девятого года Аллин исполнялось двадцать пять лет. По этому поводу её семья закатила рождественскую вечеринку в загородном доме. Как сказал свидетель, охранник на этом празднике, Аллин приехала в тот дом, где проводился праздник, около девяти вечера. Пробыла там минут пятнадцать, а после уехала, сославшись на то, что забыла дома нужную вещь, и ей нужно за этой вещью вернуться. Она уехала, а дальше…

Тут Грейнджер замолчала, многозначительно пожав плечами и поджав губы.

— А Грант Остин… — начал я, и Грейнджер тут же вставила:

— Это и есть её жених. Охранник сказал, что Грант приехал на вечеринку раньше, но уехал вслед за Аллин. Разница совсем небольшая, минут пять. По словам охранника, он был жутко напуган. Полицию вызвали соседи Аллин и Гранта, услышали выстрел. Полиция явилась через четыре минуты после звонка. Когда они вошли в дом, то там всё было перевёрнуто, а сама Аллин лежала посреди гостиной с пулей в груди, но пистолет не нашли. А ещё их ограбили. В доме к тому моменту уже никого не было. Гранта Остина объявили в розыск, на него повесили убийство и ограбление. Всё указывало на него.

Грейнджер замолчала, явно всё ещё потрясённая такой жестокостью. Меня же волновали совершенно другие вопросы.

— Что именно на него указывало? Какие улики, кроме того, что он уехал вслед за своей невестой? Как он мог успеть ограбить дом, если явился почти сразу после неё? Это был сговор?

Грейнджер подняла затуманенный взгляд, несколько секунд — и она будто очнулась.

— Да. Я тоже так думаю, — задумчиво пробормотала она. — Ещё на одежде Аллин нашли его кровь. Полиция решила, что Остин поранился, когда стрелял. Всю округу обшарили, искали орудие убийства. Но, скорее всего, он забрал его с собой. Сбросил куда-нибудь в канализацию или ещё что. Оружие до этого момента нигде не засветилось. С его документами было всё в порядке, с банковским счётом тоже, но после исчезновения он его не касался. Остин будто испарился. С местом работы тоже всё как-то мутно, похоже, он вообще не работал.

Я держал перед собой почти опустевший бокал с пивом, которое успело стать тёплым и мерзким на вкус. В бар продолжал стекаться народ, становилось невыносимо душно. Наверняка причиной такого наплыва посетителей был разошедшийся не на шутку дождь. В маленькие стёкла, обрамлённые частым деревянным переплетом, капли барабанили как сумасшедшие.

— Но я не думаю, что он убил. Был соучастником ограбления, но не убийцей, — вдруг сказала Грейнджер. — Судя по письму, Майкл и Дэниэл заранее сговорились об этом ограблении, всё продумали. Да и в деле написано, что следов взлома не было, дверь открыли ключом, сигнализацию отключили кодом. Но им… помешала Аллин. Я думаю, что Остин бросился вслед за ней именно потому, что знал: дом сейчас грабят. Её убил или сам Майкл, что скорее всего вероятно, или кто-то из его помощников, которые тоже могли быть там в тот вечер.

— Если полицейские поняли, что на Аллин была именно его кровь, значит, его опознали по ДНК? Он уже успел отметиться в полиции? — спросил я. Грейнджер кивнула.

— Я запросила досье на Гранта Остина в полиции маглов. Им нужно на это время. Возможно, оно будет у меня к воскресенью. Ещё надо встретиться с родителями Аллин, поговорить. Выяснить, что он был за человек, как зарабатывал на жизнь, может, они знают, с кем он общался. Надеяться на серьёзные подробности, конечно, не стоит, но… Мало ли что они могут рассказать. Заодно можно спросить про эту вашу подвеску. Вдруг она принадлежала Аллин?

Грейнджер слегка опустила плечи и наконец-то отложила ручку, которую не прекращала крутить между указательным и средним пальцами. Дэниэл, вернее, Остин — и есть убийца Софи? Благодаря найденной Грейнджер информации, начал вырисовываться кое-какой мотив.

Дело могло быть так: Грант Остин и Софи Палмер были знакомы через Майкла задолго до происшествия с Аллин. Возможно, они хорошо общались, даже дружили — Остин подарил ей подвеску с птичкой, которую девушка сохранила на многие годы. Он познакомился с Аллин Солсбери, девушкой из состоятельной семьи, и я не исключал возможности, что он сделал это именно для того, чтобы ограбить её на пару с Майклом после того, как вотрётся в доверие.

Наверное, Остин должен был исчезнуть после ограбления со своей долей, но в день «икс» всё пошло не так, как было задумано. После убийства Майкл и Софи спешно покинули Лондон, перебравшись в Уолсингем, а Остину пришлось скрываться от полиции маглов, обозлённому и без денег. Спустя шесть лет, уже под именем Дэниэл Шоу, он узнал Софи в музее и задумал осуществить месть, пусть и через долгих шесть лет.

Софи могла его и не узнать, но зато знала историю подвески-птички, которую ей и поведал «старый друг». Возможно, что он узнал её именно по этой подвеске. Могло ли это воссоединение стать для Софи счастливым? В то время она писала подружкам, Алише и Табите, что жизнь налаживается.

Как и в прошлый раз, Остин втёрся в доверие: рассказал Софи о том, что совершил её отец в прошлом, оплачивал её расходы, не скрывал общение с ней от коллег, чтобы не выглядеть подозрительно. А после свершил месть и написал письмо, сформулировав его так, чтобы одновременно и оповестить Майкла о смерти дочери, и дать ему знать, что именно он, Грант Остин, был с ней в тот день незадолго до её смерти. Не хотел подставляться? Выставить себя жертвой на случай, если письмо обнаружит полиция?

— Всё неплохо складывается, — пробормотал я сквозь разговоры и музыку, скорее для себя, чем для Грейнджер. Но она услышала мои слова и нахмурилась.

— Что складывается?

— Многое, Грейнджер. Точнее, всё, — сказал уже громче, склонившись к ней через стол. — У нас есть мотив, это месть, и возможность. Наш убийца это Дэниэл Шоу. Или Грант Остин, если угодно.

Грейнджер приподняла бровь.

— Ты правда считаешь, что это он убил? В письме было сказано…

— Ты когда успела стать такой наивной?

Я высказал ей свои предположения по поводу произошедшего между Майклом, Дэниэлом, Софи и Аллин. Особенно она возмутилась словам по поводу письма, того предположения, что в нём написана ложь. Когда закончил объясняться, откинулся на спинку стула, всем видом показывая своё пренебрежение к её доверчивости. Она продолжала упрямо смотреть на меня.

— То есть, ты веришь, что он мог хладнокровно убить в переулке человека, а после этого написать письмо, в котором говорил бы, что был добр к своей жертве всё это время?

— Да, именно. Это не только косвенные доказательства причастности Дэниэла к смерти Софи, но и мотив. Для ареста этого будет достаточно.

Грейнджер смерила меня долгим пронзительным взглядом.

— Почему ты такой циничный? — вдруг выдала она, сведя брови.

— Потому что это входит в мои обязанности. Надо поторопить полицейских с этим досье. Нам нужна информация на него. Может, от маглов он и смог уйти, но теперь ему на пятки наступает департамент. И мы его найдём.

— Подожди, — она захлопнула свой блокнот, отодвинула его на край стола, — в твоей версии кое-что не сходится!

Я подавил желание закатить глаза. Как же она любила спорить, да ещё и с таким огнём в глазах.

— Что же? — с вежливостью, которая прямо-таки сочилась ядом, поинтересовался я.

— Письмо! Это просто глупость какая-то! По твоей версии, он написал в письме неправду на случай, если его найдёт полиция, так?

— Что, собственно, и вышло, — кивнул я. — Зачем ему писать чистосердечное?

Лицо Грейнджер исказилось в недоверчивой гримасе.

— Это просто случайность, что вы его нашли, Малфой. Не от большого ума. Он знал, что Майкл не пойдёт в полицию с этим письмом, оно обличало их обоих. И зачем ему писать правду о том, что он помогал в ограблении, но лгать по поводу своей причастности к убийству Софи, если письмо дальше рук Майкла не пойдёт? Если он так хотел отомстить, так написал бы об этом прямо. Какой смысл в мести, если тот, кому мстили, не будет об этом знать? Это всё как-то… сложно, что ли, не находишь? И если он хотел её убить, зачем тогда приглашал к себе на работу, где её могли увидеть десятки сотрудников? Глупость какая-то…

— А как же слова его жены? — возмутился я. — Почему он собрал вещи и смылся без объяснения причин? Камеры засекли его выходящим из того кафе вместе с Софи в день её смерти! И вспомни, что сказал Купер. Дэниэл был чёрт знает где в обед в четверг, как раз тогда, когда произошло убийство, после чего был весь день не в себе!

— Купер сказал, что он его не видел или что его не было? — сощурилась Грейнджер.

— Он сказал, что не видел, — нехотя ответил я.

— И это не значит, что его не было музее. Согласен? Если я не видела тебя сегодня утром в отделе, это ведь не значит, что тебя там не было. Прямых улик, доказывающих его вину, нет, — упрямо возразила Грейнджер. — Да скорее Купер её убил, чем Остин! И письмо, и тот факт, что он не скрывался… А ещё картина с птицей! Зачем бы ему хранить на самом видном месте такой очевидный факт их с Софи связи?

Мы молча и злобно глядели друг на друга не меньше минуты. Потом она сказала:

— Ладно. Посмотрим. Постараюсь получить досье поскорее, найдём его и всё выясним. Я уверена, что он не убийца.

— Вот и посмотрим. Может, ещё поспорить хочешь? — сказал я и тут же вспомнил дурацкий спор со Стюартом. Мгновенно представил его недоверчиво-насмешливую физиономию, когда мы заключали то странноватое пари.

В колонках заиграла композиция группы Pulp — плейлист этого бара я выучил практически наизусть. Несколько пьяных парочек затоптались между столиков в медленном танце.

— Спор на то, кто убийца? Нет, спасибо! — фыркнула она и откинулась на спинку стула.

Щёки слегка порозовели — то ли от духоты, то ли от алкоголя, то ли от разгорячённого спора. Тут она бросила мне злобный взгляд, каким можно было сжигать целые деревни.

— Ну что ещё? — огрызнулся я. — Это рабочая гипотеза, будем развивать её. Твой вариант меня не устраивает.

— Почему?

— Потому что в нём ни одного подозреваемого! Кроме Купера, конечно, да? — усмехнулся я последним своим словам.

— Письмо никак не идёт из головы, — упрямо выговорила она после коротко холодного молчания. — Я всё могу понять, но письмо… Это как-то… Не знаю. Глупо?

— Спасибо Мерлину за идиотов! — я слегка приподнял свой бокал и отпил из него добрую часть.

Посетители вдруг зашумели, кто-то даже свистнул пару раз — теперь в колонках заиграла ещё одна знакомая песня группы Kaiser Chiefs. Неряшливый высокий тип с ярко-жёлтыми волосами стоял у барной стойки и разглядывал Грейнджер с недвусмысленным интересом. Он обратил на неё внимание, когда она резко обернулась на свист; но сделала это скорее рефлекторно, чем из-за любопытства. Мне показалось, что её рука метнулась к сумке. Ясное дело — за палочкой.

— Ты ведь сама видишь, что у этого Дэниэла-Гранта есть повод отомстить Майклу. Наверное, он посчитал, что убить самого Майкла недостаточно. Нужно задеть его так же, как он задел самого Дэниэла, — убеждающим тоном сказал я.

Грейнджер поморщилась, то ли от недоверия, то ли от внезапно громкой музыки и хора нескольких десятков голосов, которые начали подпевать.

— Письмо и меня сбило с толку, да и Стюарт считал его невиновным. Этому Остину почти удалось нас обмануть. Постарайся поскорее достать досье, — продолжал я, повысив голос и наклонившись через стол, чтобы Грейнджер услышала.

Она тоже склонилась, выставив на стол локти. Я чувствовал, что за нами наблюдали, и это чертовски раздражало. Глянул на типа с жёлтыми волосами, который всё ещё пялился, предостерегающим и, наверное, довольно злобным взглядом. Он быстро отвернулся.

— Это от меня не зависит! — чуть ли не крича, ответила она. — Здесь становится жутко шумно! Да и пора уже…

Грейнджер обернулась, разглядывая толпу возле бара в тот момент, когда композиция сменилась новой, незнакомой мне. Поначалу медленная, она плавно переходила в ритмичную. Толпа оживилась не на шутку. Грейнджер резко обернулась на меня, да с такой обалдевшей физиономией, будто в толпе бушующих пьянчужек увидела Филча с его кошкой.

— Поверить не могу! — вдруг выпалила она. — Обожаю эту песню! Ни за что бы и не подумала, что здесь…

Залпом допил остатки тёплого пива. Грейнджер не договорила, но я додумал за неё. Наверняка она хотела сказать что-то вроде: «никогда бы не подумала, что в такой дыре может играть музыка, которая мне нравится».

— Не слышал её тут раньше, — пробормотал я, пока Грейнджер кивала в такт, сидя вполоборота.

— Это Билли Айдол, да как можно не знать? — рассмеялась она, запрокинув голову и начала беззвучно подпевать в унисон толпе.

«Last night a little dancer

Came dancin' to my door

Last night a little angel

Came pumpin' on my floor».

Я глядел на неё во все глаза. Такая резкая перемена заставила меня задержать на ней взгляд куда дольше положенного.

«Bring hell from above because…

In the midnight hour she cried more, more, more!

With a rebel yell she cried more, more, more!»

Казалось, ещё пару секунд — и она рванёт в толпу, живо отплясывающую возле бара. Но она только прикрыла глаза и подёргивала плечом в такт музыке. Я уже в открытую ухмылялся, глядя на её почти детский восторг. И губы, которые беззвучно растягивали буквы.

«More, more, more!»

Голова плавно склонялась то вправо, то влево, в такт зажигательному куплету. Её волосы-пружинки, так непохожие на гладкую и блестящую укладку, которой она щеголяла в отделе, подпрыгивали в такт движениям. Было в этом что-то гипнотизирующее.

То ли алкогольный туман дотянулся, то ли ещё что, но на пару секунд я даже позабыл, что мы здесь исключительно для того, чтобы обсудить расследование чужой смерти. Только для этого, а не потому, что хотелось весело провести время в компании друг друга. Это открытие слегка сбивало с толку. Но куплет, льющийся в уши, захватывал дух, тягучие ритмы припева кружили голову. Желтоватый цвет ламп, висящих над столиками, окутывали каждого, кто попадал в их ореол, золотистым цветом.

Похоже, никого из посетителей эта композиция не оставила равнодушным. Кто-то, как и Грейнджер, качал головой в такт. Несколько десятков голосов подпевали. Часть присоединилась к горстке посетителей у барной стойки, и теперь они извивались, окутанные сигаретным дымом и полумраком, в хаотичном танце, будто растревоженное змеиное гнездо: выглядело всё это чертовски впечатляюще. На моей памяти, в The Secret Garden никогда не было такого обезумевшего, но в то же время захватывающего и заразительного веселья. Моя нога тоже начала подёргиваться в такт бодрому гитарному ритму.

«In the midnight hour she cried more more more!

With a rebel yell she cried more, more, more!»

Когда песня почти закончилась, танцующие захлопали. Грейнджер, с другими сидящими за столиками, в их числе. Горячий спёртый воздух паба зашуршал как живой. Когда стихли последние аплодисменты и заиграла следующая песня, Грейнджер повернулась ко мне лицом и, заметив внимание, явно смутилась. Видимо поняла, вспомнила, с кем, где и при каких обстоятельствах она находилась. Явно собрав всё своё мужество, она сказала:

— Что уставился?

— Ничего. Приятно знать, что ты…

Я замешкался.

Что ты… не робот? Живой человек, а не моя персональная машина для пыток? Умеешь улыбаться?

— Приятно знать что? — повторила она. Моё молчание, похоже, нервировало её ещё больше.

— Что ты не такая ханжа и зануда, какой стараешься казаться, — ляпнул я, не до конца оформив мысль.

Но Грейнджер усмехнулась, отведя взгляд и тряхнув головой. Пружинки волос заколыхались в ритм этому движению.

— Про Тейлора так ничего и не слышно? — тоном светской беседы спросил я, мгновенно сообразив, что момент для этого очень удачный; пока Грейнджер находилась в более или менее благодушном настроении, можно было попытаться протиснуться в круг доверия. Или понять, насколько сложно будет сделать это.

— Нет, пока ничего.

Какая-то секунда потребовалась, чтобы понять: вопрос был слишком резким. Ничтожное мгновение беззаботности рассеялось, её улыбка вмиг спала. Грейнджер снова посуровела.

— Вы думаете, что он пропал из-за дела, которое вёл? Форд так сказал на планёрке, — решил я подобраться с другого края. Глянув на пустой бокал, поискал взглядом официантку.

— Да, так и есть, — ответила она.

Настороженность и напряжённость обрушились на неё, будто лавина. Это было настолько явно, что я сразу понял: мой внезапный порыв успехом не ознаменуется. И решил сменить тактику.

— Грейнджер.

— М? — она чуть подалась вперёд, не переставая вырисовывать невидимые узоры на стенке своего бокала.

— Можно задать тебе вопрос? — и сделал как можно более равнодушный вид, чтобы она вдруг не подумала, что я пытался её закадрить.

Теперь внимательно наблюдал за реакцией. Насколько сильно всё испортил? Она лишь вздёрнула бровь и осторожно произнесла:

— Наверное, можно.

— Ты ещё не передумала насчёт… того своего предложения?

Грейнджер глядела на меня полных пять секунд, не моргая, после чего спросила:

— Какого предложения?

Я чувствовал себя болваном. Мерлин, пристрелите меня! Специально ли она делала это? Или и правда не понимала? Наверное, всё-таки специально. Я вдохнул побольше воздуха.

— По поводу пары для бала.

Грейнджер закусила нижнюю губу, посмотрела очень внимательно, будто искала подвох. В поле зрения появилась официантка, и я жестом подозвал её.

— И с чего такие перемены? Решил всё-таки открыть эскорт-агентство? — усмехнулась Грейнджер, слегка расслабившись. Подошла официантка, я попросил счёт. В ответ на её вопрос, раздельный нам нужен счёт или один, мы с Грейнджер одновременно заговорили:

— Один, пожалуйста, — сказал я.

— Раздельный, — ответила она.

— Пожалуйста, общий, — сказал я, пока Грейнджер не успела снова открыть рот. Пусть мы с ней не друзья и даже не хорошие знакомые, но уж совсем козлом выглядеть не хотелось. Когда официантка ушла, я продолжил прерванный разговор:

— А почему ты не думаешь, что я просто решил помочь в твоей деликатной проблеме?

— Детектив Малфой, — серьёзно, даже слегка угрожающе, сказала она. — Не оскорбляйте мой интеллект, прошу. Вы правда думаете, что я на это куплюсь?

— Ну ладно, ладно. Ты предлагала что-нибудь взамен. Услугу.

— И что же ты хочешь? — помедлив, спросила она, проводив взглядом официантку.

— Я пока не решил.

Грейнджер фыркнула.

— Ну уж нет, так не пойдёт!

— Я не попрошу ничего, чего бы ты не смогла мне дать, — туманно ответил я, тщательно сформулировав. Но судя по реакции Грейнджер, она даже замерла, с недоумением вскинув бровь, прозвучало это довольно паршиво. — В рамках приличия, разумеется.

— Разумеется! — сердито ответила она. Но вмиг это выражение испарилось, и Грейнджер прищурилась. — Учти: нарушать закон ради тебя я не буду.

— Ничего противозаконного, рамки приличия. Понял. Так что? Соблаговолите стать моей парой на завтрашний вечер, мисс Грейнджер?

— Ты в курсе, что там будут репортёры? Статьи в газетах после? И на этих фотографиях мы… я и ты будем в непосредственной близости? И все узнают, что мы… общаемся?

Она так внимательно вглядывалась в моё лицо, закусив нижнюю губу, будто ответа на этот вопрос ждала всю жизнь. Я с недоумением оглядел её.

— И… что? Если ты так бережёшь свою репутацию, то зачем мы вообще об этом сейчас говорим?

Грейнджер замотала головой.

— Я не о себе беспокоюсь, Малфой.

— Так ты переживаешь за мою репутацию? — с неподдельным искренним смехом спросил я, глядя в серьёзное, сосредоточенное лицо моей собеседницы. — Ты сейчас не шутишь? Поверь, моё реноме… Кхм, не пострадает. Но спасибо, что беспокоишься.

Грейнджер натянуто улыбнулась.

— Я просто подумала, что не все в наше время довольны переменами.

Говорила она таким тоном, будто вела совершенно обыденную беседу. Однако, это меня не обмануло. Я прекрасно понял, к чему она вела, и даже слегка удивился. Конечно, Грейнджер говорила о той группке чистокровных волшебников, которые полностью отгородились от всех перемен, предпочитая выражать своё недовольство самым простым и изящным способом — презрительным игнорированием.

Похоже, Грейнджер очень интересовало, имею ли я к ним какое-нибудь отношение. Но зачем ей это?

— И я слыхал такое, — медленно проговорил я, дав себе ещё пару секунд на размышление. — И не думаю, что тебе стоит беспокоиться об этом. Я вот не беспокоюсь.

Грейнджер кивнула, поджав губы. Даже постаралась вежливо улыбнуться, но мне показалось, что такой ответ её слегка расстроил.

— Так что? — спросил я, поняв, что Грейнджер вот-вот уйдёт с головой в свои размышления.

— М?

— Грейнджер, не тупи, — с раздражением бросил я. — Наша сделка в силе?

— Да, Малфой. В силе.

Овеваемые прохладой подбирающейся ночи, мы молча вышли на улицу. Тусклый свет фонарей искрился желтоватыми пятнами в лужах. Дождь прекратился, а небо очистилось, стало бархатным, глубокого тёмно-синего цвета. Оно было сплошь усеяно крошечными точками-звёздами. Тишина стояла почти абсолютная, и только из-за приоткрытых дверей The Secret Garden раздавались музыка, крики и смех, стук передвигаемых тяжёлых стеклянных стаканов.

— Если вдруг получится достать досье на Остина быстрее, свяжешься со мной? — спросил я, пока Грейнджер что-то проверяла в телефоне. Яркий голубоватый свет от экрана очертил на её лице грубые угольные тени.

— Конечно, а как мы завтра… — начала она, но замолчала.

— Встретимся там, — ответил я, поняв, что она имела в виду бал. И с деланным весельем добавил: — Уверен, это будет потрясающий вечер.

Но Грейнджер по-прежнему стояла, уткнувшись в свой телефон, и никак не реагировала. Лишь спустя секунд десять она несколько раз моргнула.

— Малфой, ты торопишься?

— Зависит от того, что тебе надо, — я нахмурился, глядя на неё. — Что ещё случилось?

— Только что поймали Билли, его скоро доставят в министерство. Хочешь поехать на допрос?

Жирная дождевая капля попала мне прямо в лоб.

— Билли? — тупо спросил я, глядя на Грейнджер, которая так и не оторвалась от экрана телефона. — Кто это тебе написал о том, что Билли поймали?

Грейнджер подняла голову от экрана, спрятала телефон в карман пальто.

— Один из полицейских. Я попросила сразу сообщать мне, если обнаружатся какие-нибудь его следы. Так что, ты со мной?

— Конечно, — тут же отозвался я, оглядываясь по сторонам. Поймать в такое время такси в Хаммерсмите — не иначе как чудо. — Трансгрессируем?

— А есть другой вариант? — тут она замолчала и покосилась на двери паба. — Ты уверен, что сможешь…

— Я трезв, Грейнджер, — и понял, что практически не солгал.

События сегодняшнего вечера, богатые на продвижения по делу, почти полностью выветрили из головы весь алкогольный дурман. Но Грейнджер, похоже, не была до конца убеждена в моих словах. А потому решительным жестом протянула ладонь, давая понять, что брала дело в свои руки. Я схватился за её прохладные пальцы.

Меня словно выбросило в ледяной пруд. Лёгкие невыносимо сдавило, и как только понял, что больше не смогу вдохнуть, нас выбросило на пустую улицу. Голова мгновенно закружилась, накатил кашель, раздирающий горло в клочья. Я еле сдержал рвоту, в который раз убеждаясь, что трансгрессировать выпившим — идея паршивая.

Грейнджер стояла рядом, поправляя рукава пальто и поддергивая болтающуюся на локте сумку.

— Малфой? Ты в порядке?

Я махнул в знак согласия, совладал с кашлем и огляделся. Мы оказались возле старой телефонной будки. Издалека раздавались звуки рассекающих лужи автомобилей, гудящий нестройный шум разговоров, выкриков и смеха немногочисленных прохожих и праздно шатающихся полуночников.

Загрузились в будку и через пару минут оказались в пустом Атриуме. Без привычной толпы волшебников он казался непомерно огромным. Вдалеке, возле лифтов с золотыми решётками, виднелись тёмные фигуры. Грейнджер уже успела проделать четверть пути до лифтов, пока я старался совладать с вновь подступившим кашлем.

Фигурами оказались двое сотрудников из отряда волшебной полиции, облачённые в защитные костюмы с двойной буквой «М» на груди и тяжёлые ботинки. Их голоса были тихими и неразборчивыми, но в пустоте необъятного Атриума они эхом разносились до самого потолка. Грейнджер уже успела вступить с ними в беседу, когда я присоединился к их маленькой группе.

— Его отвели вниз? — строго расспрашивала Грейнджер полицейских, которые, несмотря на свой рост и внушительную комплекцию, отвечали ей будто провинившиеся школьники.

— Да, мисс Грейнджер, — сказал один из них, тот, что повыше, с чёрной всклокоченной бородой. Второй, приземистый, но такой же широкий в плечах, закивал.

— Ясно, — грозно ответила Грейнджер. — Хорошо. Малфой?

Только тут эти двое будто бы заметили моё присутствие и не замедлили нахмуриться, поглядывая то на Грейнджер, то снова на меня. В полном молчании мы загрузились в лифт. Распространяя оглушительное дребезжание, он пополз вниз.

Низкий каменный потолок, холод, мрачные стены и факелы, развешанные в совершенно хаотичном порядке. Я был здесь совсем недавно, когда Грейнджер разговаривала с Кэти, но, видит Мерлин, мне и этого было достаточно. Я тряхнул головой. Ещё пару минут назад клонило в сон, всё тело ломило от усталости и короткого сна на до тошноты неудобном диване. Жуткие коридоры, прочно ассоциирующиеся с Азкабаном, усталости не сняли, зато вмиг прогнали мельчайшие крупицы сна.

Мы остались в коридоре, а двое полицейских скрылись за углом; отправились за Билли, чтобы привести его в допросную. Стояли молча, в жёлтых пятнах света факелов, прислушиваясь к звучным удаляющимся шагам тяжёлых ботинок.

— Он тоже интересный кандидат на роль убийцы, — сказала Грейнджер и, обернувшись на далёкий отзвук металлического дребезжания, поёжилась и зевнула. — Тут главное уметь задавать правильные вопросы, — продолжила она с видом человека, чьё экспертное мнение никак не может быть поставлено под сомнение.

В полумраке коридора, освещённого языками пламени, тени на её лице танцевали как живые.

— Уверен, ты в этом спец, — с нескрываемым сарказмом вставил я. — От твоего взгляда раскалывается даже голова, что уж говорить о несчастных арестованных.

Не скрытая густой тенью часть лица Грейнджер выразила всё презрение, на какое была способна.

— Ты знаешь моё мнение, — продолжил я после молчания, от которого воздух даже слегка потяжелел. Прислушался к шагам и невнятному далёкому бормотанию. — Пока у меня нет поводов думать иначе. Хочу заметить, что ты и так проделала хорошую работу, теперь у нас есть реальный подозреваемый.

Грейнджер выкатила глаза.

— Это что, похвала, мистер Малфой? — голос её так и сочился издевательскими нотками. — Извини, я не уверена, что разглядела её из-под твоего сарказма!

— Может быть, и похвала.

Она фыркнула, и я уловил движение: Грейнджер откинула волосы за спину.

— Мне дали эту должность, — тут она даже приподняла подбородок, — не потому, что я хорошо сижу в кабинете.

— Разумеется, — усмехнулся я, сунув руки в карманы куртки. — Кстати, про проделанную работу. Как ты столько всего накопала за такой короткий срок? Тебе помогали?

Вопрос этот болтался на кончике языка ещё с самой беседы в пабе, но я не решался озвучивать его, чтобы не спугнуть более или менее благоприятный настрой Грейнджер. И тут же понял, что всё сделал правильно, не задав его раньше. Она вмиг посуровела.

— Ну и бред, — она вдруг отпрянула. — С чего бы мне так делать? Будто дел других в министерстве нет.

Говорила она торопливо, будто боялась, что если не уложится в пару секунд, то я ей не поверю. Но эта резкость была весьма показательной. Уставившись с подозрением, насколько мог различить её выражение в полумраке коридора, она будто ждала чего-то, то ли обвинения, то ли ещё одного вопроса.

— Значит, настолько всё плохо с личной жизнью после Уизли, что можешь позволить себе зарыться в работу с головой? — решил я сгладить ситуацию первой пришедшей в голову шуткой, которая на деле оказалась не такой забавной, нежели звучала в голове. — Знаешь, вообще-то, дефицит настоящих мужчин не повод цепляться за всяких козлов.

— Я за тебя не цеплялась, а просто хотела поскорее сообщить новости, — в тон моему ядовитому замечанию выдала она. Показалось, что Грейнджер слишком живо ухватилась за предложенный манёвр. — Ты ведь сейчас про себя, про козла?

— Очевидный вывод, но нет.

Она усмехнулась:

— И это ты мне говоришь?

— Про козлов?

— Про личную жизнь!

— А со мной-то что не так?

— Я, конечно, могу ошибаться, — начала Грейнджер таким тоном, который буквально кричал о том, что ни черта она не ошибалась, — но я позвала тебя поговорить о работе вечером пятницы. И вот, ты здесь. Либо ты посвятил вечер работе, либо твои подружки не против твоих ночных прогулок. Или всё вместе?

— Какие подружки, Грейнджер?

Теперь она разглядывала меня и слегка улыбалась. Насмешливо, так, словно знала что-то такое, чего я и сам не знал о себе. Даже оранжевый отблеск огня от факелов в её глазах казался не простым бликом, а отражением адского пламени.

— Удивительно, что можно заметить, открыв глаза, — туманно отозвалась она и обернулась на уже совсем приблизившийся звук трёх пар ног. — Не лезь в мою личную жизнь, а я не буду лезть в твою. Договорились? Всё, пошли, его уже ведут, некогда мне тут всю ночь с тобой болтать!

Не успело последнее замечание возмутить как следует (ведь она сама же бессовестно втягивала меня в свою, так называемую, личную жизнь), а Грейнджер уже ускакала вперёд, скрывшись за углом.

А на что я надеялся? Конечно, она поняла, какой именно характер отношений связывал меня и Нэнси. Почему решила попридержать эту информацию при себе, а не нажаловалась тому же Форду? Он бы просто взбесился, узнав, что я видел голышом его милую племянницу. Толкнул тяжёлую дверь допросной и вошёл, оставив эту мысль за порогом.

За железным столом, довольно помятый и грязный, связанный по рукам заклинанием, сидел Билли.

Выглядел он почти так же, как на той фотографии, которую показала мне Люси в «Белой Виверне», и которую после мы обнаружили в рюкзаке Кэти. Тёмные, но будто запылённые, всклокоченные волосы, худое вытянутое лицо. Да и все черты его немытой физиономии были какими-то тонкими, будто намеренно кем-то растянутые. Под глазом красовался здоровенный фиолетовый синяк, на щеке запеклись кровавые пятна. В ярком свете допросной он щурился, всё никак не мог сфокусировать взгляд на уже усевшейся напротив него Грейнджер. Билли не переставал ёрзать на месте, и его грязновато-зелёного цвета куртка шуршала будто здоровенный мусорный пакет, раздражая каждую нервную клетку и вызывая единственное желание: пустить в него парализующее заклятье. Я встал позади сидевшей за столом Грейнджер (чтобы нас разделяло метра два), поближе к углу, подперев плечом стену. Даже через куртку я чувствовал, какой исходил холод от её каменной поверхности.

— Назовите своё полное имя, — приказала Грейнджер, но тон её был не такой уж и строгий.

Сидящий напротив неё снова заёрзал, моргая раза в три чаще нормального. Она достала палочку и развязала ему руки. Наверное, его связали полицейские, которые и привели сюда. Может, он буянил? Хотя сейчас сидел более или менее спокойно.

— Уильям Уэйд Уоттс, — пробормотал тот хриплым голосом с каким-то странноватым акцентом, низко опустив голову. Я еле сдержался чтобы не фыркнуть. Очевидно, родители Уильяма Уэйда Уоттса возлагали на него большие надежды, дав ему такое звучное имя.

— Воды хотите? — спросила Грейнджер с намёком на участие, но по-прежнему прохладно.

Тот кивнул. Грейнджер достала палочку, махнула ей, и перед Уоттсом возник стакан с водой. Тот вцепился в него трясущимися пальцами и залпом опрокинул. Металлическая столешница отозвалась резким звуком, когда дно опустевшего стакана ударилось о её поцарапанную поверхность.

— Вы принимаете какие-то лекарства? — спросила Грейнджер, на что Уоттс отрицательно замотал головой. — Другие… препараты?

Уоттс резко вздёрнул голову и прохрипел:

— Я не наркоман! Ваши гориллы меня избили! Будто я… я…

Такое непростительное обвинение заставило Уоттса чуть ли не задохнуться от возмущения. Но зато я понял, почему его акцент показался мне странным — у него просто не хватало пары зубов.

— Я… — снова начал он, но Грейнджер перебила:

— Вы знаете, почему здесь оказались?

— Они на меня набросились! — возмутился Уоттс, но тут же снова опустил голову.

— Мистер Уоттс, — ровным тоном проговорила Грейнджер, будто и не услышав его слов. — Вы понимаете, почему здесь оказались?

Уоттс закачался взад-вперёд, держа руки перед собой. Куртка шуршала в такт его движениям, и это начало раздражать настолько, что хотелось залезть ногтями под кожу и как следует почесаться. Он несколько раз глубоко вздохнул и сказал:

— Из-за… из-за… Софи?

— Верно, — кивнула Грейнджер. — А набросились на вас потому, что вы уже неделю находитесь в розыске в связи с делом об убийстве Палмер. Вы знали об этом?

— Я её не убивал! Это всё тот чокнутый…

Дальнейшее вышло невнятным, но мне подумалось, что он выругался.

— Кого вы имеете в виду? — спросила Грейнджер спокойным тоном.

Уоттс молчал. Это могло продолжаться вечно. Я глубоко вздохнул, сделал резкий шаг к столу склонился над ним, уперев руки в край. Холодный металлический угол столешницы впился в ладони.

— Или ты будешь говорить, или сейчас же отправишься обратно в камеру, где будешь сидеть до тех пор, пока всё это не закончится, — еле сдерживая подступающую тошноту, выговорил я.

Честно сказать, не имел понятия, каким образом Грейнджер вообще сидела с ним за одним столом. Вонь немытого тела стояла такая, что защипало ноздри. Куртка снова зашуршала. Уоттс задёргался.

— Я её не убивал! Это сделал чёртов Шоу!

Повисла тишина. Бросил на Грейнджер взгляд. Та сидела и не шевелилась.

— И ты видел, как он это делал?

— Нет! — тут же прохрипел Уоттс и посмотрел на меня. Глаз, под которым красовался синяк, заплыл, веко сильно опухло. — Она собиралась с ним на встречу, мы поссорились! Я ей говорил: не ходи с ним!

— Это произошло перед домом Софи? — встряла Грейнджер. — Ваша ссора?

Уоттс слегка приоткрыл рот, приобретя вид слабоумного.

— Да, а…

— Ты схватил её, когда вы ругались, так? За руку? — осведомилась она. Уоттс медленно кивнул.

— Я просил её не ходить с ним, я знал, знал, что что-то такое…

Он снова опустил голову, сотрясаясь — то ли от холода, то ли от страха, то ли от охватившего горя.

— Откуда ты это знал?

— Чувствовал, — просто ответил он.

— И что было потом? — спросил я, но тот замотал головой, продолжая сотрясаться всем телом. — Уоттс! Что было потом?

Он несколько раз глубоко вздохнул, успокаиваясь.

— Ничего! Она ушла, трансгрессировала! Больше я её не видел! Я её не убивал, клянусь! Это он! Вы с ним говорили? Спросите его!

— И куда же ты пошёл после этого?

— Домой, — поморщился Уоттс, отвечая на мой вопрос. — Мне нужно было на работу вечером. Я работаю в…

— Да в курсе мы, что ты работаешь в «Виверне», — прервал его я. — И ты был дома с полудня, как ушёл от дома Софи, и до вечера?

Уоттс кивнул.

— Ты знал, где Софи встречалась с Шоу в тот день?

— Да нет же, я был дома! — взвился он, даже приподнялся на месте, будто это добавляло веса его словам. Заметив мой взгляд, он рухнул обратно на стул, да с таким треском, будто весил целую тонну.

— А кто может подтвердить, что ты был дома?

На этот раз ответом была тишина. Поняв, что никакого алиби себе обеспечить Уоттс не мог, за дело взялась Грейнджер.

— Почему вы не пошли в полицию сразу, как узнали о том, что случилось с Софи? И почему убежали, когда в доки приехала полиция? Зачем скрывались на складах? — спокойно выговаривала она.

Уоттс поднял голову. Его сальная кожа поблескивала в пятнах яркого белого света. Грейнджер, пока арестованный пытался сообразить ответ, достала из сумки бумажный платок и пластиковый пакет для улик. Накрыла платком стакан, взялась за края и аккуратно сунула стакан с отпечатками Уоттса в пакет и плотно запечатала. А после убрала всё это в обратно в сумку. Билли наблюдал за этим как завороженный.

— На вопросы отвечай, — рявкнул я, отчего он подпрыгнул на своём стуле.

— Я… я… Да кто ж мне поверил бы, а? Может, вы, мистер? — последнее слово он произнёс деланным голосом. — Поверили бы, а, что я не убийца? По-вашему, я похож на убийцу?

— Да, ты убиваешь моё терпение! — процедил я. — Ты ссорился с убитой, и у тебя нет алиби. Ты проигнорировал свой гражданский долг, пустился в бега, устроил ловушку из Воющих чар возле своей берлоги в доках, из-за чего, кстати, чуть не померла эта милая леди, а после снова смотался от полиции. Это всё выглядит довольно паршиво, как считаешь?

Грейнджер заёрзала. Уоттс не виноват, но он так взбесил, что грех было не воспользоваться ситуацией, чтобы ускорить процесс допроса.

— Да я там просто тусовался с ребятами… Я не… не хотел, не думал, что… я… — залепетал он, бросая взгляд то на меня, то на Грейнджер.

Её лица я не видел, только напряжённую, вытянутую в струну спину. Но готов был поспорить, что ей не нравилось ни то, каким образом я веду допрос, ни то, что вообще встрял в беседу с арестованным.

— Может перестанешь тут млеть и расскажешь, как было дело? Откуда ты знал Софи? За каким чёртом таскался за ней? Что ещё было в тот четверг? И что ты знаешь про этого Шоу?

Слова полились из Уоттса так, будто его прорвало.

Выяснилось, что с Софи он познакомился около года назад. Заметил её в Косой аллее, когда ошивался там то уличным музыкантом, то мелким разнорабочим. Я мысленно сделал об этом пометку — ведь никто из близлежащих магазинчиков не помнил такого типа. Или таких было слишком много?

Софи, как сказал Уоттс, чуть ли не единственная, кто не просто швырял в подставленный стакан кнат-другой, когда он играл на гитаре, но ей по-настоящему нравилась его музыка. Иногда они разговаривали, и очень скоро Уоттс и помыслить не мог и дня без Софи. Но она чётко дала ему понять, что отношения с ним ей не интересны, после чего (говоря об этом, он потупил взгляд) он начал за ней следить. А когда появился «этот мистер Шоу», то Софи и вовсе начала вести себя, на его, Уоттса, взгляд, слишком агрессивно, стала замкнутой, неразговорчивой.

Выяснилось, что Софи и Дэниэл встретились на мероприятии в честь победы Поттера над Лордом в музее, в начале мая. Софи, помимо этого, о Шоу ничего особенного не рассказывала. Только разве то, что она давно его знает, он был другом отца и вреда ей никакого причинить не может. Тут Уоттс деланно усмехнулся:

— Ну, а что вышло-то? В тот четверг я ждал Софи у её дома, чтобы поговорить, а она вела себя… не знаю… Как помешанная! Говорила, что ей некогда, что она опаздывает на встречу с этим Шоу, что-то там… Про чью-то жену…

— Что? — сказали мы с Грейнджер одновременно.

— Какую жену? Чью? Мистера Шоу? — торопливо переспросила она.

— Не знаю… не помню… наверное! Я сказал ей: не ходи, он странный тип! Вы его рожу видели? Я вообще думал, что она с ним… ну, это…

— Что она с ним спит? — помог я.

— Ну, — мрачно отозвался он.

— Почему? Она как-то намекала на это?

Он отрицательно качнул головой.

— Что конкретно Софи сказала про жену? — продолжал я. — Может, имя?

Тот снова замотал головой. Грейнджер кашлянула и спросила:

— Что было дальше?

— Я… — он запнулся, — схватил её… нечаянно, просто так вышло! Она вырвалась… Сказала, что не хочет больше говорить о Шоу. Никогда. И всё, я пошёл домой, а потом на работу. После этого… из газет, на следующий день, узнал, что она… что она…

— Понятно, — прервала этот поток Грейнджер. — А после?

— Я понял, что эта старуха, у которой Софи живёт… жила… В общем, она всё видела. Торчала там в окне, я видел! Чтоб её, старая кошка… Уши навострила! Конечно, кто ещё виноват? Я знал, что мне не поверят. И не послушают, что это Шоу её… — он шмыгнул носом. — Я и свалил.

— А ты сам его видел когда-нибудь, этого Шоу?

Он отрицательно покачал головой. Грейнджер задавала ему ещё вопросы, которые так или иначе повторяли предыдущие, чтобы увериться, что он не врал. Я слушал в пол уха, размышляя о брошенных вскользь словах «про чью-то жену». Других вариантов, кроме того, что Софи имела в виду жену Шоу, Джину, у меня не было. Неужели Джина соврала нам со Стюартом? Выглядела она довольно искренне, когда говорила о том, что не знала никакую Софи. Или она просто упомянула, что он женат, и между ними ничего не было? Такого, о чём думал Уоттс?

— Придержим его. Надо ещё раз поговорить с соседями или кем-то, кто смог бы сказать, был он дома в момент убийства или нет, — сказала Грейнджер, когда двое полицейских увели Уоттса из допросной, а мы отправились к лифту. — Но ведь у него тоже есть мотив, так? Ревность, помешательство… Он ведь её преследовал! И кого Софи имела в виду, когда говорила про жену? Джину?

— У тебя есть другие варианты? — я пожал плечами, когда мы вошли в кабину лифта. — Только вот сама Джина не знала о существовании Софи.

— Или делала вид, что не знала, — вставила Грейнджер самым серьёзным тоном.

— Может, и так, но тогда она просто отменная актриса, а я — идиот.

Мы вышли из кабины лифта в по-прежнему пустой Атриум, и будто вся тяжесть дня навалилась на плечи.

— Ты сможешь трансгрессировать сам? — спросила она, когда мы остановились возле выхода-телефонной будки. Я кивнул.

— Точно? Может, проводить? — сказала Грейнджер, с сомнением фыркнув.

— Обойдусь без провожатых, — огрызнулся я и первым шагнул в кабинку.

Трансгрессировать удалось без всяких неприятных последствий, но на этот раз содержимое желудка сдержать не смог. Впрочем, даже полегчало. Первой мыслью, когда вошёл в квартиру, была позвонить Стюарту. Но глянув на время, решил перенести звонок и разговор на утро. Было уже далеко за полночь.

На кухне всё было точно так, как оставил пару часов назад. Пустая бутылка и записи слов Купера, которые я пытался восстановить по памяти. Наверное, и к лучшему, что ничего не стал говорить Грейнджер о картине. Решит, что я помешался. Но только бросив взгляд на наполовину исписанный лист, внутри всё снова всколыхнулось, а в голове слабо затрепыхался уже набивший оскомину вопрос: куда подевалась чёртова картина?

Возможно, Купер и правда мог вернуть её на место после нашего утреннего разговора. Но вот только как узнать об этом, если музей после выходки Грейнджер отказался от сотрудничества? Вспомнив одутловатую физиономию директора музея, я сжал кулаки. Но злость никаким образом не исправит сложившуюся ситуацию. И почему-то я был уверен, что и извинения Грейнджер ничего не изменят.

Утром открыл глаза так резко, будто кто-то разбудил. Суббота.

В спальне царил мрак, за окном стучал по подоконнику дождь. Нашарив телефон, я ни капли не удивился, что часы показывали половину седьмого. Ранние подъёмы стали привычны. Первая мысль: уже сегодня вечером мы со Стюартом проникнем, как я от всей души надеялся, в тайну жучка.

Минут через тридцать, сидя с чашкой кофе на диване и Котом под боком (он свернулся в клубок, заняв не менее трети дивана), набрал Стюарту. Тот ответил после третьего гудка. Бодрый и весёлый голос говорил о том, что напарник уже давно не спал. Максимально подробно изложил ему обо всём, что произошло вчерашним вечером, обойдя тот факт, что Грейнджер согласилась составить мне компанию на мероприятии. Пусть будет сюрпризом.

— Насыщенный был вечер, ага? Обидно за музей. Думаешь, извинения что-то дадут? Может, и нам стоит извиниться? Ты наберёшь меня, если досье окажется у тебя, да? Жаль, что ты вчера мне не позвонил, — тараторил он, как заведённый.

— Я же тебе говорю, всё так спонтанно вышло… — ответствовал я под слегка недовольное бормотание напарника.

Он что-то промычал. В этом бормотании читался тон лёгкого недоверия.

— Значит, Грант Остин, — растягивая слова, сказал он. — Неудивительно, что мы ничего не нашли на него. А что этот Билли? Думаешь, он что-то скрывает?

— Он просто идиот, — твёрдо сказал я. — Но у Грейнджер, очевидно, по этому поводу другие мысли. Прицепилась к этому идиотскому письму и готова кого угодно записать в убийцы, кроме самого подходящего кандидата. Надеюсь, она поторопится с досье. Кстати, о ней. Ты… достал то, о чём мы говорили?

Стюарт сразу сообразил, что имелось в виду. В трубке раздалось самодовольное фырканье.

— А то! Сегодня заберу и установлю. Созвонимся вечером, я за тобой заеду, — сказал он. Мы попрощались, и он повесил трубку.

Отложил телефон и снова взялся за свои вчерашние записи, которые притащил с кухни. Сумрак и стук дождя очень умиротворяли, и я даже не стал включать телевизор, который обыкновенно создавал белый шум. Снова пробежался по исписанному листу взглядом и задумался: а что, в сущности, действительно даёт исчезновение этой картины? Купер решил поживиться добром Дэниэла, но, к его несчастью, был пойман на воровстве? Если он уже успел вернуть картину, то ему и предъявить-то будет нечего.

Но волновало и другое: с каким странным возбуждением Купер пытался оправдаться. Что же такое он сделал с этой картиной, если был так уверен, что мы, даже обыскав и музей, и его дом, и кабинет — ничего не найдём? Сделал пометку о том, что неплохо бы покопаться в прошлом Купера. А стоило ли? Следовало бы признать, что это будет бесполезной тратой времени. Грейнджер точно взбесится из-за растраты ресурсов департамента на такую ерунду.

С другой стороны, взяли же на работу в музей, к примеру, Дэниэла Шоу, который на деле оказался разыскиваемым в мире маглов преступником? А что волновало не меньше загадки пропавшей картины, так это ответ на вопрос: какой неописуемый идиот вообще взял Дэниэла на работу, даже не удосужившись узнать о нём хоть что-то? Странная ситуация.

Подумал о словах Грейнджер, возмущение от которых снова всплыло на поверхность, когда ещё раз проговорил их Стюарту. По её мнению, которое было основано исключительно на тупом упрямстве, Дэниэл Шоу не имел отношения к убийству Софи. Да, письмо слегка сбивало с толку, но ведь пунктов «за» было куда больше. Они долго общались до гибели Софи, что соответствовало его прошлой манере поведения в афере с Аллин — втереться в доверие и совершить задуманное. Он последний, кто видел Софи живой. Да к тому же, у нас теперь были все три составляющих, указывающих на него как на убийцу.

Было средство — убийство совершено волшебником, была и возможность — его не видели на работе во время убийства, да к тому же точно известно, что Дэниэл и Софи были вместе незадолго до этого. А благодаря Грейнджер, появился и мотив. Отрицать факты было самой настоящей глупостью, и я никак не мог понять, почему же заместительница старалась оправдать Дэниэла.

«Если его никто не видел, это не значит, что его там не было?» — зазвенело в ушах голосом Грейнджер.

Но всё это, конечно, могло и подождать до того момента, как она заполучит досье.

Телефон громко брякнул, пришло сообщение. Я надеялся, что Грейнджер каким-то неведомым способом всё же раздобыла досье пораньше. Но увидев отправителя, разочарованно выдохнул. Всего-то Нэнси.

«Привет! Перезвони, когда будешь свободен».

Глянул на время — восемь утра. Нажав на кнопку вызова, приложил трубку к уху.

— Драко! — раздался в трубке звонкий голос Нэнси. — Не думала, что перезвонишь так быстро! Я хотела забежать к тебе сегодня, ты не против? Ты ведь не на работе? Мне кажется, мы не виделись целую вечность.

Я помолчал секунды три.

— Нэнси, а тебе разве не надо готовиться к балу? Или ты не хочешь поразить детектива Кларка своим великолепием?

В трубке раздались гневные пыхтения.

— Надеюсь, я тебя не отвлекаю от милой утренней болтовни с этой твоей Грейнджер? Время-то раннее, пора бы уж! Или ты закончил?

Я рассмеялся. Тон Нэнси был скорее насмешливый, чем сердитый.

— Туше, — согласился я. — Жду тебя.

— Отлично, — проворковала она. — А детектив Кларк…

Меня внезапно пробрала ледяная волна, и я сразу же вообразил себе целую цепь кошмарных происшествий.

— Что с ним?

— Ничего, — тон вдруг стал слегка напряжённым, будто она сдерживала рвущуюся наружу обиду. — Он пойти не сможет, они ведь с детективом Джонсом занимаются теми ограблениями… И сегодня у них, вроде как, дежурство. В общем… — Нэнси разочарованно вздохнула. — Будем с тобой оба в одиночестве на этом балу. Да?

Последний вопрос прозвучал с надеждой. Я прокашлялся.

— Когда тебя ждать?

— Часа через два-три, как получится, — ответила Нэнси, и тон её немного повеселел.

А я закусил губу, размышляя, насколько тупа эта ситуация. Она повесила трубку.

Не особо думал о том, что сказал бы Нэнси, явись я не в гордом одиночестве — если бы и она была не одна. Но теперь всё складывалось весьма паршиво, да и проскользнувшие нотки насмешливого презрения, когда она говорила об «этой твоей Грейнджер», давали примерное понимание того, какой именно будет реакция.

Но сказать ей правду всё равно не мог, и решил преподнести эту новость как исключительно взаимовыгодное сотрудничество. Ничего не мешало сказать правду, для чего моя компания понадобилась Грейнджер. Да и у меня самого была веская (по крайней мере, можно было так её подать) причина — просто услуга за услугу. Я надеялся на благоразумие Нэнси, но надежда, впрочем, была практически безосновательной. И снова подумал: на какой чёрт продолжал эти обременительные отношения. Дело и так требовало всех имеющихся ресурсов, а теперь придётся тратить нервы на оправдания.

Нэнси явилась не через два и не через три часа, а уже ближе к полудню — чем-то очень обрадованная, с сумкой, из которой торчало горлышко бутылки, в одной руке, с чехлом для одежды — в другой.

— Привет! — она шагнула за порог, я отступил на шаг.

— Это что? — я кивнул на чехол, но через секунду и сам догадался.

— Это моё платье, — сказала она, протискиваясь со всеми своими вещами в гостиную. — И я принесла вино. Будешь?

— В двенадцать дня?

— Да, — хитро прищурившись, ответила она.

— Конечно, буду, — я принял бутылку, которую она протянула.

Сама она отправилась в спальню, чтобы повесить платье. Проходя мимо дивана, Нэнси притормозила.

— Что за записи? — она кивнула на листы, исписанные мной же в попытках припомнить слова Купера.

— Да так, по делу.

Нэнси пошла дальше, и уже успела зайти в спальню, вещая теперь оттуда, перебиваемая шуршанием платья и стуком дверец шкафа:

— По делу об убийстве?

— Любопытная не в меру, — пробормотал я, разливая вино по бокалам. — В общем… и да, и нет.

Мы устроились на диване, Нэнси приняла бокал рук и сделала маленький глоток.

— Как понять? И да, и нет?

Я рассматривал её несколько секунд. Тёмные волосы, тщательно завитые и уложенные в причёску, лёгкий макияж, который подчёркивал все достоинства и без того симпатичного лица. От неё приятно пахло — не слишком сладко, именно так, как мне нравилось. Идеально сидящая тёмно-зелёная рубашка в мелкий горошек, как ни странно, застёгнутая на всё пуговицы до самого горла. Это показалось странным, ведь Нэнси чаще всего не удосуживалась застёгивать все эти крошечные пуговки на её полупрозрачных блузках. Но, надо признать, выглядело это куда сексуальней, чем все декольте вместе взятые. Было приятно, что ради тебя кто-то так сильно старался, хотя сам я наверняка выглядел как не в меру загулявший подросток.

— Да: это часть расследования, — ответил я, откинув за её спину один из плавно спускающихся на плечи локонов. — Нет: потому что напрямую к расследованию это не относится.

Нэнси чуть склонила голову, коснувшись кончиками пальцев моей руки.

— Понятнее не стало. Как продвигается в общем?

— Нормально. Вчера вечером с Грейнджер…

Нэнси отпрянула. Вино в бокале всколыхнулось, чуть не вплеснувшись через край.

— Прости?

Я тяжело вздохнул. Если даже такой набор слов возмутил Нэнси, стоило ли представлять, что будет дальше?

— Ты не должна так реагировать. Наши отношения исключительно профессиональные. Мы даже не друзья, — твёрдым, даже слегка поучительным тоном, сказал я, отставив бокал. — Поняла? Не спрашивай меня о работе, если не хочешь о ней слышать. Потому что она и есть моя работа на ближайшее будущее. Скажи спасибо своему дяде, это он её привёл.

Нэнси надулась, сделав изрядный глоток.

— Что она вообще делает в отделе? — поинтересовалась она. Тон голоса стал намного выше обычного. — Будто без неё дел не раскрывали! Что-то тут не так, как считаешь?

Я с удивлением уставился на Нэнси. Рассказать ей о своих мыслях по поводу шпиона? Или о своих догадках по поводу того, что Грейнджер пришла из отдела внутренних расследований? Даже смешно подумать. Но её проницательность сбила с толку.

— Спроси у своего дяди. Это его инициатива. Моя задача раскрывать преступления, а не задавать вопросы по делу, которое меня не касается. Как и тебя.

Нэнси промолчала.

— И я надеюсь на твоё благоразумие, потому что заключил с Грейнджер сделку.

Она широко распахнула глаза.

— Какую ещё сделку?

— Она попросила сопровождать её на бал взамен на услугу. Я согласился.

Предвкушая реакцию, взял бокал и сделал глоток вина. Нэнси вскочила. Её бокал полетел на пол, и всё содержимое расплескалось по полу.

— Что ещё за сделка такая? Ты издеваешься?

Спокойным и ровным тоном объяснил, как обстояло дело. Она принялась возмущаться, но спустя три часа, ещё двух бутылок вина и обеда, который мы даже приготовили вместе, Нэнси более или менее успокоилась, а секс и вовсе привёл её в благожелательное состояние. Надолго ли?

Мне не нравилось, что между нами происходило. Чем дальше, тем всё больше напоминало отношения типичной семейной парочки. В последнее время я начал замечать, что она становилась всё более требовательной, нервной, когда что-то шло не по её. Ещё то, что в квартире появлялись её вещи и оставались даже после ухода. Наверное, такое нельзя заметить сразу, когда женщина остаётся в доме постоянно. Оставленные резинки для волос, пилки и прочие мелочи: «да брось, Драко, разве они тебе мешают? А так всегда у меня под рукой». В ванной — её зубная щётка, какие-то баночки и тюбики: «мне приходится постоянно носить это с собой! Пусть будут и у тебя, так проще. Разве мешают?»

«Мешают!» — рычал внутренний голос.

«Я не хочу опять ругаться по мелочам», — твердил я.

Ближе к четырём часам пришло сообщение, и я нехотя вылез из постели, телефон так и остался валяться где-то в гостиной. Нэнси что-то проворчала. В её тихом бормотании явственно различил «Грейнджер» и «дурацкая сделка», но сделал вид, что не расслышал.

Сообщение было от Стюарта, в котором он писал, что заедет через час, но не один, а с Лолой. Не стал размышлять о том, проводил ли он вечер субботы так же, как и я, но хмыкнул от этой мысли. По крайней мере, напарник не будет испытывать моё терпение этими идиотскими играми в гляделки.

А как проводила это время Грейнджер? Размышляла, как бы понезаметнее вытащить из машины Стюарта жучок? Или выбирала наряд пооткровеннее, чтобы сильнее выбесить своего бывшего рыжего жениха. Или оба варианта одновременно.

— Кто там? — раздался голос Нэнси, и я обернулся. Она стояла совершенно голая в проходе комнаты, прислонившись плечом к дверному косяку.

— Стюарт заедет через час, — ответил я, оглядывая её с ног до головы.

— О, Мерлин, за что? — она вскинула руки к потолку и скользнула обратно в комнату. — Мы что, и правда поедем на этой штуковине? Я думала, мы трансгрессируем!

Я вошёл в спальню вслед за ней:

— А может вообще никуда не пойдём? Никто и не заметит, что нас нет. Поужинаем, а потом сделаем голые фотки друг друга?

Нэнси хотела взять свою рубашку, чтобы накинуть, но я выхватил её. Она вдруг рассмеялась.

— Ага, и дяде пошлём парочку наших голых фото, да? Нет, он точно заметит наше отсутствие.

— Не знаю на счёт дяди, но я бы очень хотел заполучить твою голую фотку. Что мне для этого нужно сделать? — я повалил её на кровать, и Нэнси залилась смехом, натягивая на себя простынь.

— Перестань, Драко, мне нужно собираться! — со смехом сказала Нэнси, отвоевав простынь. Однозначно дав понять, что в душ с собой она меня брать не собиралась, я остался в спальне ждать своей очереди.

Я выдохнул. Пора всё это заканчивать, но точно не сегодня.

Покопавшись в шкафу, выудил оттуда костюм и парадную мантию, которые надел дважды: восемь лет назад, на выпускной в школе, и год назад, на такое же осеннее сборище. В прошлый раз даже удивился, что наряд по-прежнему был впору и выглядел прилично. Ощущения, как и в прошлый раз, были странные. Как мне помнилось, это было последнее, что мы покупали вместе с матерью на деньги семьи Малфоев.

Не успел расчувствоваться, как из ванной вышла Нэнси, и я отбросил эти мысли.

Она почти успела собраться к назначенному времени. Когда раздался звонок Стюарта, Нэнси, с туфлей в одной руке, и с помадой — в другой, проскакала через гостиную в спальню, громогласно сообщая, что «уже почти готова». Я проследил за её задницей, облачённой в кружева, и подумал: насколько быстро она сможет залезть в своё платье и туфли, и не опоздаем ли мы к сроку.

В пятнадцать минут шестого наконец-то вышли на улицу, и я сразу приметил машину Стюарта на парковке. Он стоял возле машины, разодетый в новенький тёмный костюм и курил. Рядом стояла Лола, что-то рассказывала и активно жестикулировала, потрясая головой. Её уложенные в простую причёску короткие волосы подпрыгивали в такт этим движениям. Из-под пальто выглядывало светло-зелёное платье, волнами спускавшееся до самых носков туфлей. Оба замахали руками, заметив нас. Я тоже помахал в ответ. Нэнси только хмыкнула. Идея ехать до министерства на машине возмущала её до сих пор.

Лола, как могла, развлекала всех разговорами, Нэнси дулась, но старательно делала вид, что это не так, а Стюарт следил за дорогой и молчал. Я же внимательно осматривал салон, прикидывая, куда Стюарт мог запихнуть камеру, и где именно Грейнджер спрятала жучок. Ни при Лоле, ни при Нэнси, спрашивать о камере или жучке, конечно, не стал.

В Атриуме толпилось несколько сотен человек, копошась, переговариваясь, стуча каблуками и шурша парадными мантиями. Часть уже выстроилась в очередь к лифтам, кто-то толпился возле каминов, некоторые вертели головами по сторонам, выискивая своих знакомых. Казалось, я попал в какой-то гигантский улей: шум стоял невообразимый. Маглов можно было вычислить сразу. Почти все они разглядывали огромное пространство Атриума с открытыми ртами и толкали друг друга, да к тому же были облачены в обычные костюмы, никаких мантий. Мне казалось, что весь этот гомон отскакивающий от стен и долетающий до самого потолка необъятного пространства — исключительно их заслуга.

Лола и Стюарт шли впереди, мы с Нэнси, которая была вся как на иголках, сзади. Шли рядом, но никак не показывали того, что вместе. Она вертела головой. Казалось, она высматривала Грейнджер. Сам же я делал это не столь откровенно, но пока что успеха не добился. Лола что-то прошептала Стюарту на ухо, пару раз оглянулась на нас. Похоже, она как раз обсуждала с ним тему того, что Нэнси — моя пара на этом мероприятии, а я ничего об этом не сказал. Стюарт вдруг остановился. Я ещё не успел ему сказать о том, что Грейнджер согласилась. Не стал поднимать эту тему при Нэнси.

— Малфой, — Стюарт прищурился, когда мы с Нэнси, продравшись сквозь толпу, догнали его и Лолу. — А где…

Но я его не дослушал, потому что увидел футах в двадцати от нас Грейнджер. Точнее, увидел её спину, но сразу понял, что это она. Казалось, что меня она не особо-то и искала. Болтала с кем-то, изредка жестикулируя и не переставая приветствовала то того, то другого.

— Увидимся наверху, — объявил я, вдохнув поглубже. Кивнул расстроенной Нэнси и Лоле, ухмыльнулся в сторону Стюарта (так, чтобы не увидела Нэнси), и стал пробираться к своей сегодняшней спутнице.

На ней было золотое платье в пол с глубоким вырезом на спине, сплошь усеянное блестящими бусинами. Волосы забраны в высокую, нарочито небрежную, причёску. Мне казалось, будто она вся искрилась, рассеивая толпу золотистым светом.

Грейнджер стояла спиной и не замечала меня, но зато я прекрасно видел и её оголённую спину, и её собеседников. Лохматая черноволосая голова маячила рядом с рыжей и длинноволосой. Поттер, в тёмно-синей мантии, и мелкая Уизли в коротком чёрном платье, из-под которого торчали длинные белые ноги. Третья фигура тоже стояла спиной, имела короткие белые волосы и была облачена в серебристого цвета платье в пол с расшитыми на нём огромными звездами, которые переливались всеми цветами радуги, стоило только его обладательнице пошевелиться. Вот уж странный наряд.

Ну и тот, кто заметил меня первым. Уизли стоял напротив Грейнджер, что-то ей говорил и при этом ухмылялся, хотя ухмылка эта уже сползала с его физиономии. От одного вида этого рыжего полудурка заскрипели зубы. Поразмыслив, что просто ворваться в их группку было бы не так забавно, придумал кое-что получше. Грейнджер хотела вызвать ревность. Что ж, маленькая стерва, готовься получить желаемое.

Когда был уже на таком расстоянии, что мог вытянуть руку и коснуться голой спины Грейнджер, я обернулся, приметив, как все трое — Нэнси, Стюарт и Лола — глядели на меня с вытянутыми лицами. Уизли пялился не говоря ни слова. Грейнджер, которая запоздало проследила взгляд своего бывшего жениха, обернулась.

На её лице с чётко очерченными красными губами появилось такое облегчение, что его можно было потрогать рукой. Она несколько раз моргнула и слегка улыбнулась. Все в компании — Поттер, его рыжая подружка, девушка с белыми волосами, как и Уизли, замолчали.

— Вечер добрый, — поприветствовав всех кивком, я широко улыбнулся в лицо Уизли, который уже начал покрываться красными пятнами. Только теперь ощутил, как бешено колотилось в груди сердце.

— Ты… — начал Уизли, скорчив гримасу, но я его перебил:

— Спасибо, Уизли, что присмотрел за моей дамой. Мисс Грейнджер, вы готовы?

Протянул ей локоть, чтобы она могла за него ухватиться. Надо было отдать Грейнджер должное. Я видел, как ей хотелось расхохотаться, но она сдерживалась.

— Вы так галантны, мистер Малфой. Я приятно удивлена, — чопорно кивнула она и присела в лёгком книксене. Бусины на платье зашевелились в такт этому движению. Я был готов расхохотаться, представляя, как это всё выглядело со стороны.

Грейнджер ухватилась за мой локоть, и мы, отделившись от этой группки, пошли в сторону лифтов. Я был уверен: обернувшись, увидел бы их физиономии с открытыми ртами.

— Малфой, я правда… удивлена. Почему скрывал, что умеешь быть не только козлом? — язвительно, но больше шутливым тоном, бросила она, пока мы пробирались к лифтам. И чем ближе подходили, тем плотнее была толпа.

— Не обольщайся, Грейнджер, я просто немного пьян.

Слегка запрокинув голову, она рассмеялась. Я сдержался, чтобы не закатить глаза. Мерлин, ну и показушница.

— Ты только палку не перегибай, ладно? А то вдруг твой возлюбленный решит вмешаться, — сказал я, приблизившись к её уху.

В ноздри тут же влетел аромат её духов, слишком приторный, как сахарная вата. Она сделала вид, что я только что рассказал ей какую-то непристойную шутку — делано засмущалась, поведя плечами.

— Не беспокойся, у меня с собой палочка, — произнесла Грейнджер, бросив мне слегка обеспокоенный взгляд.

Я оглядел её наряд спереди. У платья не было рукавов, оно держалось на бретельках. Обнажённые плечи покрывал лёгкий шарф в тон. Тонкая ткань мягко прилегала к её телу в груди, но вряд ли там можно было что-то спрятать. Тут следовало признать, что сиськи у Грейнджер в наличии имелись. Быстро отвёл взгляд, чтобы ни она, ни кто-то другой не подумали, что я заглядывал ей в декольте. В руках Грейнджер держала крошечную сумочку, в которую мог поместиться разве что снитч.

Платье доходило до самого пола, спускаясь волнами, и я подумал: где же Грейнджер спрятала палочку? Не в лифчике же, дураку понятно, что на ней его не было. Может, под резинкой чулок? Как кинжал или пистолет у тех роковых барышень, которых иногда показывали по телеку.

— А куда ты её спрятала, если не секрет? — я мельком оглядел её, но так, чтобы она это заметила.

— Я не собираюсь потворствовать твоим дурацким фантазиям, Малфой, — она с возмущением поглядела на меня.

Мы пристроились к очереди, которая, по мнению Грейнджер, продвигалась быстрее всего.

— Ты друзьям не сказала, с кем пойдёшь? Они так пялились, — спросил я, слегка наклонившись к ней. — Думал, хотя бы Уизли всем растреплет!

— Сказала, — пожала плечами Грейнджер, и от этого движения шарф сполз с её плеч. Она поправила его торопливым движением. — Ты правда думаешь, что они в это поверили? Но…

Грейнджер не договорила, обернулась. Я проделал то же самое, как и ещё несколько человек вокруг.

— Эй, глядите, это же сам Драко Малфой!

Казалось, этот голос я не слышал уже лет сто. К нам шагал Блейз Забини и вёл под руку Пэнси Паркинсон.

Широкие улыбки озаряли лица старых приятелей. Тёмно-зелёное платье Пэнси обтягивало внушительного размера живот. Это открытие поразило до самой глубины души.

— Пэнси, ты такая… круглая? — в качестве приветствия сказал я, на что Пэнси рассмеялась таким знакомым смехом, словно и не было всех этих лет.

Блейз, высокий и смуглый, казалось, совсем не изменился со школьной скамьи. Он, по-прежнему улыбаясь, протянул руку.

— Ага, это я сделал, — похвастался он, кивнув на живот Пэнси. — Если бы мы чаще виделись, для тебя бы это не стало открытием. Я ведь писал тебе о беременности, да?

Блейз замолчал и просто тряс мою руку, всё также улыбаясь. Казалось, он даже не ждал ответа на свой вопрос, а я не смог бы ответить. Неужели, писал? Как я мог отфильтровать это?

Пэнси, когда мы закончили приветствовать друг друга, боком, чтобы не прижиматься животом, заключила меня в объятия. Я аккуратно похлопал её по спине, а когда она мягко отстранилась, то добавила:

— Ты, Драко, всё такой же тактичный. Привет, Грейнджер!

Я с удивлением посмотрел на свою спутницу. Она вовсю улыбалась, щёки слегка порозовели. Девушки принялись обниматься, а я несколько раз моргнул, пытаясь понять, какого же чёрта тут вообще происходило. Блейз тоже приветливо улыбнулся Грейнджер и перевёл взгляд на меня.

— Почаще тебе надо вылезать из своей норы, приятель, — он похлопал меня по спине и усмехнулся, заметив изумление.

— Кажется, наступил конец света, и я его пропустил.

— Наверное, работал? — хохотнул Блейз. — Да ладно тебе. Надо будет как-нибудь собраться всем вместе и поехать в Хогвартс, а? Вот преподы обрадуются!

Чёрные блестящие волосы Пэнси колыхались, пока она живо болтала с Грейнджер. Это было чертовски странным зрелищем. Но на душе всё равно стало тепло, будто мы и правда вернулись в Хогвартс, в более счастливые времена. Пэнси, закончив болтовню с Грейнджер, положила руку на свой круглый живот и сказала, обратившись ко мне:

— У нас будет мальчик!

— Поздравляю, — и правда почувствовал радость за них.

— Правда, мы не успели отпраздновать свадьбу, — добавил Блейз, многозначительно посмотрев на меня, будто это было исключительно моей виной. — Всё получилось очень неожиданно, а Пэнси не хочет на свадебных снимках выглядеть как раздувшаяся пикси… Эй!

Пэнси шутливо ударила его по плечу.

— Не слушай этого идиота. Ты чудесно выглядишь, Пэнс, — обратился я к ней, на что она улыбнулась, не сказав ни слова. В её тёмных глазах отразился хитрый блеск.

— Но ты, друг, готовься, — с серьёзным лицом сказал он.

— К чему? — не понял я.

— Быть шафером, кем же ещё? — усмехнулся он и подмигнул.

— Даже не знаю радоваться или сочувствовать тебе, Забини. Почту за честь, конечно, но как печально, что ты за столько лет не нашёл себе новых друзей.

— Зачем мне новый, если у меня есть старый? — он захохотал. 

— А вы вместе? Вот так новость! — вдруг вставила Пэнси. Она глядела поочерёдно то на меня, то на Грейнджер. — Почему я узнаю о таком последней?

Мы одновременно запротестовали, а Грейнджер покраснела ещё больше.

— Это просто по-дружески! — сказала она и сделала крошечный шаг в сторону.

— Точно, — кивнул я, еле сдержав усмешку. — Вы разве не знали, что мы с Грейнджер друзья?

Оба, и Пэнси, и Блейз, прыснули, глядя друг на друга. Тут подошли двое из семейства Уизли, Поттер, та девушка с белыми волосами, которая оказалась Полумной Лавгуд, и, к моему удивлению, Долгопупс. Началось шумное приветствие.

Уизли глядел на меня так, будто готов был совершить убийство. Я лишь слегка приподнял брови, глядя в его озлобленную физиономию. Похоже, он явился на сборище в одиночестве. Наверное, собирался на балу помириться с Грейнджер.

Наша очередь продвигалась довольно шустро, и скоро мы всей компанией загрузились в один из лифтов, который, дребезжа и позвякивая позолоченными прутьями, начал подниматься.

Глядя на Блейза и Пэнси, мне казалось, что я проиграл путёвку в какую-то другую, более счастливую жизнь. На секунду подумалось: сложись всё иначе тогда, лет восемь назад, насколько сильно было бы по-другому сейчас? Я бы тоже обзавёлся своей собственной семьей? И моя невеста обсуждала бы с Пэнси все прелести беременности?

Лифт дёрнулся, останавливаясь, вытряхнув из головы идиотскую мысль.

Высыпались в холл этажа. В полутьме широкого коридора уже толпилась куча народа. Всё происходило слишком стремительно и словно не со мной. Прошагав за остальными, очутился в ослепительном зале, сплошь украшенном гирляндами из россыпи осенних листьев, которые на фоне обтянутых шёлком стен переливались желтыми, красными и оранжевыми оттенками. Тут и там, под высоким потолком, парили огромные шары света, возле которых кружили феи, разбрасывая конфетти. Полукруглый зал уставлен столиками, каждый — человек на десять. Часть из них уже была занята.

Я растерялся, впечатлённый убранством зала и его размерами, но кто-то подтолкнул меня сзади, шепнув на ухо «нам туда». Обернулся — за спиной стояли сияющая Лола и Стюарт, выражение лица которого было не то обалдевшим, не то недоверчивым. И каким образом им удалось проскочить сразу за нами?

— А Нэнси где?

— Её место за другим столиком, с мистером Фордом и… — Лола не договорила, махнув рукой куда-то вправо. — Я не знала, что…

— Всё в порядке, — кивнул я. — Мы не пара.

Если Стюарт и не разболтал ей о нашем с Нэнси секрете, то теперь она сама всё поняла. Лола едва приметно кивнула и отвела взгляд. Я надеялся, что она растолковала этот намёк верно: «не трепись об этом». Но беспокоиться было не о чем. Она не дура, и не стала бы так меня подставлять.

Грейнджер стояла позади, как и недовольный Поттер. Они о чём-то спорили, старательно делая вид, что это вовсе не спор. Грейнджер сложила руки на груди и нахмурилась. Я слегка подтолкнул Стюарта, чтобы тот обратил внимание на этих двоих заговорщиков.

— Установил? — спросил я, на что он тут же ответил:

— Всё в лучшем виде.

Блейз с Пэнси тоже топтались неподалёку, разглядывая большой план рассадки, что стоял у входа на треногой подставке, обильно украшенной гирляндами из разноцветных листьев и лент. Пэнси обернулась через плечо, подёргав Забини за рукав мантии. Он тоже посмотрел на нас, и я махнул ему рукой.

— Сейчас представлю тебя своим приятелям, — громко, чтобы он расслышал меня, сказал Стюарту. Тот ошалело пялился на кружащихся под самым потолком фей.

— М? — напарник повращал глазами, будто пытался сообразить: где он и что происходит. К слову, толпа и правда прибывала, становился очень шумно и людно.

— Это мои школьные друзья, Блейз Забини и Пэнси Паркинсон. Знакомьтесь, мой напарник и друг, Стюарт Миллер, — сказал я, похлопав Стюарта по широкой спине, когда Блейз и Пэнси подошли.

Стюарт с Блейзом пожали друг другу руки. Пэнси тоже протянула ладонь и напарник слегка тряхнул её пальцы, широко при этом улыбаясь. Представил и Лолу, которая просто светилась от удовольствия. Всё происходящее явно действовало на неё сильнее, чем на остальных, она ведь участвовала в организации.

Я повертел головой, стараясь не потерять Грейнджер из виду. Впрочем, упустить её было бы крайне сложно: платье, бусины которого отражали свет, сверкало так, что сама Грейнджер вполне могла бы заменить маяк даже в самую тёмную и туманную ночь. Она заметила моё внимание. Поттер тоже повернул голову, нахмурился. И это мне совершенно не понравилось. Чего он так пялился? Переживал за рыжего дружка?

Небольшой компанией, которая состояла из меня, Стюарт и Лолы, устроились на своих местах. Лола то и дело подскакивала, когда к ней подходили, очевидно, из команды организаторов бала. Рядом со мной сидел Стюарт, по его правую руку — Лола. Ещё с нами оказались двое из министерских — женщина и мужчина (они были облачены в парадные мантии), трое мужчин явно из маглов, а ещё два места пустовали. Я вспомнил слова Нэнси, по поводу того, что некоторые из нашего отдела (и что-то мне подсказывало, что не только из нашего) были заняты работой. Кто-то, как, например, Кларк и Джонс, ограблениями. Другие — пропажей Тейлора. Я сглотнул образовавшийся в горле ком. И что с ним, с Тейлором, случилось?

Повернув голову, удостоверился, что Грейнджер сидела за своим столиком, увлеченно болтая с Лавгуд и держа в руках наполненный бокал. На нашем столе тоже стояли бокалы, которые уже наполнялись шампанским по велению невидимой руки. Маглы, что оказались с нами, удивлённо вскидывали брови, глядя на это. Стюарт уже завязал разговор с одним из них. Я кивнул всем троим, отсалютовав бокалом, и они ответили тем же. Двое других, из министерства, о чём-то шушукались, склонив головы друг к другу.

Обстановка за столом была слегка прохладной, но после пары бокалов шампанского заметно потеплела. Лола и женщина из министерства, которую, кажется, звали то ли Амели, то ли Амелия, подначивали всех произносить тосты: за знакомство, за встречу, за сотрудничество, за министерство и даже за Хогвартс, и к тому моменту, когда все столики были заняты, а с высокой сцены послышался усиленный магией голос министра Кингсли Бруствера, они обе были изрядно навеселе. Впрочем, как и многие другие.

Бруствер произнёс пышную речь, приправленную всяческими «надеждами на крепкое сотрудничество» и прочей чепухой. Сквозь «надежды» можно было услышать и похвалу в адрес нашего отдела. После были громкие аплодисменты и выкрики, да такие, что я чуть не оглох. Тут и там мелькали вспышки фотокамер, перед глазами заводили танцы белые пятна, а в зале царила добродушная атмосфера. Представители маглов живо интересовались квиддичем и задавали разные вопросы о волшебном мире, а я благодарил Мерлина, что сидел не рядом с ними.

Пока музыканты вытаскивали на сцену оборудование и настраивали его, в зале снова поднялся гул. Кто-то ходил от столика к столику, кто-то столпился возле стен, что-то обсуждая, но большинство наслаждались напитками и появившимися на каждом столике закусками, в ожидании, когда заиграет музыка и подадут ужин. Вечер шёл своим чередом.

Я бросил ещё один взгляд на столик, где сидела Грейнджер. И даже поднялся на ноги, когда понял, что её там не было. Как она умудрилась испариться? Но внутренности быстро вернулись на место, когда заметил, что она шла к нашему столику, держа в руках бокал. Доброжелательно со всеми поздоровавшись, она кивком поманила меня за собой.

— Ты где была? — тут же спросил я, как только мы отошли от стола. Мимо пронеслись Долгопупс с Лавгуд и устремились куда-то в глубь зала. Вокруг стоял такой гомон, что приходилось кричать чуть ли не в самые уши.

— В смысле? — Грейнджер поправила сползавший с плеч шарф. — Здесь, а что?

— Ничего, — пробормотал я, стараясь прикинуть, успела бы Грейнджер сбегать за жучком или нет. Подумав, что таким образом за ней сложновато будет уследить, сказал:

— Может, к нам пересядешь? За столом есть свободные места.

— Роскошная мысль! — ответила Грейнджер с коварным блеском в глазах. — Только Гарри предупрежу.

Только Грейнджер отошла, как я почувствовал чьё-то прикосновение к спине. Обернулся. Нэнси в длинном красном платье стояла с такой недовольной миной, что проще было немедленно ретироваться.

— Что с тобой? — изобразив удивление, спросил я, склонившись к ней. Она тоже держала в руках бокал с шампанским, и прежде, чем ответить, залпом осушила его.

— Ну и как тебе… праздник? — спросила она надменно, взглядом провожая Грейнджер. Я пожал плечами.

— Нормально. Что такая сердитая?

— Да так, — отмахнулась она, но всё же добавила брюзгливым тоном: — Почему эта Кэрри не устроила нас за один стол? Бред какой-то! Мог бы и намекнуть ей!

— Не думаю, что это полностью зависело от её желания, — попытался я успокоить Нэнси, но не тут-то было. Вернулась Грейнджер. Да с такой улыбочкой, будто у неё резко заболели зубы, причём все и сразу.

— Давай вернёмся за наш стол. Скоро подадут ужин, — обратилась она ко мне. Немного помедлила и добавила тоном светской беседы: — Добрый вечер, мисс Стоун. Как вам праздник?

Нэнси в ответ кисло улыбнулась, развернулась, и пошла обратно за свой стол. При этом успела бросить мне до крайности возмущённый взгляд.

— А ты разве ей не сказал? Что это просто услуга взамен на услугу? — спросила Грейнджер с таким видом, будто говорила: «я всё про вас знаю, не будь идиотом!». Я кивнул.

— Сказал, а толку? — доверительно поведал я, махнув рукой на глупое притворство. — Просто не обращай на неё внимания.

— Хочешь, я с ней поговорю? Скажу, что не представляю никакой опасности?

— Ты чокнулась, Грейнджер? — усмехнулся я такой дурацкой идее. — Ты не представляешь, что мне сегодня пришлось сделать, чтобы она не испепелила тебя здесь одним только взглядом!

— О, Мерлин, избавь меня от подробностей! —  Грейнджер скорчила гримасу отвращения. — Даже знать не хочу!

— Я имел в виду разговор. А про то, что ты подумала, всё равно тебе не рассказал бы, — пригубив шампанское, сказал я. — У таких порядочных девочек, как ты, от подробностей волосы дыбом встанут!

Грейнджер сделала вид, что её стошнило прямо в бокал с шампанским. Несколько министерских волшебников прошли мимо, с удивлением наблюдая за этой сценой. Грейнджер это заметила и расхохоталась, как сумасшедшая.

Заиграла приятная, спокойная музыка. Заминку до ужина предлагалось скоротать в танцах, а потому многие высыпали в центр зала, разбившись на пары.

Я невольно вспомнил Грейнджер, тогда, в пабе, когда заиграла её любимая композиция. Сейчас она вела себя совершенно по-другому. Пусть и скопление народа было по-настоящему феерическим, она ничуть не смущалась, и, по-видимому, чувствовала себя как рыба в воде. Но я не исключал, что виной тому были не один бокал шампанского.

Она тут же согласилась на танец, когда её пригласил усатый магл из-за нашего стола. Лавгуд с Долгопупсом тоже танцевали. Ну и странная парочка! Платье Лавгуд сверкало так, что ослепляло каждого, кто посмел приблизиться к ней ближе, чем на пару футов. Недалеко от них приметил танцующих Стюарта с Лолой. Вот уж кто был по-настоящему доволен, так эти двое. Казалось, они вообще ничего и никого вокруг не замечали. В другой стороне Уизли с какой-то смуглой девицей неловко топтались в медленном танце.

Я сел за опустевший стол, внимательно следя за Грейнджер. Пока что она не сделала ничего подозрительного, но это совершенно ничего не значило. Наблюдая за переливами бусин на её платье, только краем глаза заметил, что за столик кто-то подсел.

— Эй, Малфой, — раздалось в самое ухо, и я резко обернулся. Рядом оказался Поттер, и теперь требовательно глядел на меня.

— Чего?

— Как это вышло, что вы двое… — по лицу Поттера можно было заподозрить, что он чем-то обеспокоен. Он не договорил, многозначительно поглядев в сторону Грейнджер, которая танцевала с усатым маглом.

— А почему бы и нет? — грубовато осведомился я, постукивая пальцами по столешнице в такт музыке.

— Она сама тебя об этом попросила, да? — нахмурился он, продолжая поглядывать в сторону танцующих.

Я повторил его жест, задумавшись, к чему вообще был весь этот разговор. Очевидно, Поттеру было известно, зачем Грейнджер провернула всё это. Но вот знал ли он о жучке? И вдруг я подумал: он был не только начальником Грейнджер, но и её другом. Разве он мог не знать о том, что она делала? А может, и вовсе действовала по его приказу? С другой стороны, если Грейнджер и правда была шпионом из отдела внутренних расследований, то вполне могла и не рассказывать об этом даже друзьям.

— Малфой?

Я вернул взгляд на Поттера. Если он не был в курсе того, что творила Грейнджер, то уж о причине, почему мы пошли на бал вместе, просто не мог не знать. Разве не очевидно, что она хотела побесить Уизли? Но потворствовать этому странному разговору не хотел, а потому ответил:

— У меня не было пары. У неё тоже. Я решил, почему бы нам не пойти на это сборище… по-дружески.

Поттер молчал, задумавшись, отбивая пальцами по столу в такт ударному инструменту. Ни на секунду не помедлив, я легко соврал ему о том, кто был инициатором совместного похода на бал. Где-то на самом краю сознания болталась мысль, что нужно хотя бы сделать вид, что мы с Грейнджер заодно.

— По-дружески? То есть, это не она тебя попросила составить ей компанию?

— Я просто не хотел идти один. В чём проблема-то?

— И ты выбрал Гермиону?

— Да. Она в последнее время так мила со мной, и я решил, что у меня есть шанс.

Эта невнятная беседа начинала порядком раздражать. Но Поттер, по-видимому, был нацелен выбить из меня какой-то иной ответ.

— Я ведь серьёзно спрашиваю. Она ничего не говорила о том, что просто хотела побесить Рона?

— Поттер, — уже не скрывая раздражения, сказал я, — почему ты считаешь, что меня это волнует? Я её не спрашивал об этом.

— Она это уже не в первый раз проворачивает, — сказал он нарочито небрежно. — Значит, ты не в курсе, что у них произошло? И всё это просто случайность?

Я глядел на Поттера с недоумением.

— Ты что, посплетничать хочешь? Найди себе для этого кого-нибудь другого.

Он смутился.

— Нет, я…

— Гарри! — сурово произнёс кто-то из толпы, и из-за нескольких танцующих парочек выскочила его рыжая подружка. Бросила на меня удивлённый взгляд, но быстро взяла себя в руки. — Пошли-ка, потанцуем?

Сказала она это таким тоном, будто приглашала не потанцевать, а на смертную казнь. Поттер бросил ей непонятный взгляд, словно призывая не вмешиваться. Но Уизли всё равно подхватила его под локоть и утащила в толпу. Даже не удосужившись отойти подальше, она принялась что-то резко выговаривать Поттеру, прижимая его руку к себе с такой силой, будто хотела оторвать. Композиция закончилась, и тут же появилась Грейнджер, натянуто улыбаясь. Похоже, она видела эту сцену с Поттером.

— Там все фотографируются. Составишь мне компанию?

Я допил шампанское и, под впечатлением от разговора с Поттером, неуверенно кивнул. Посвящать её в суть беседы, какой бы туманной она не была, я не стал. Впрочем, Грейнджер даже не стала спрашивать. На подходе к фотозоне приметил Блейза и Пэнси. Они оба помахали нам. Я в ответ лишь кивнул, то и дело возвращаясь к сказанному Поттером.

— Ты, кстати, отлично выглядишь, — заметила Грейнджер, и я с недоумением уставился на неё. Понадобилось секунд пять, чтобы понять смысл сказанного и вернуть себе непринуждённый вид. — Нет, я серьёзно!

— Неужели это похвала, мисс Грейнджер?

Она пожала плечами, сощурившись:

— Спасибо, что постарался для… для этого дела.

Мне показалось, что она хотела сказать «для меня», но вовремя одумалась.

— Ты тоже… хорошо выглядишь, — сказал я, стараясь не глядеть на впившихся в нас взглядами Блейза и Пэнси.

Впрочем, Грейнджер, что уж тут говорить, и правда выглядела отлично. Но никакая её улыбка, даже самая ослепительная, не могла вытравить из головы мысли по поводу жучков, шпионов и остального мракобесия, что творилось в отделе. Да ещё Поттер подлил масла в огонь своими туманными вопросами. И что значило — «она не в первый раз это проворачивает»? Не в первый раз шпионит в отделе? Или пытается вызвать ревность своего жениха?

Ещё минут через двадцать, когда с фотографированием было покончено, мы наконец-то вернулись за столик, а ещё минут через пять подали ужин. Это было похоже на пир в Хогвартсе во время проведения турнира Трёх Волшебников. В прошлом году меня на неофициальной части уже не было и сравнивать было не с чем. Гости вслух заказывали блюда из меню, и они тут же перед ними появлялись. Маглы, что сидели с нами, были в полном восторге. Во время ужина на сцене проходили выступления артистов: пели, танцевали, в общем — всячески развлекали многочисленную публику.

Использовав этот балаган как прикрытие, мы со Стюартом изредка переговаривались. Он тоже наблюдал и за Грейнджер, и за тем, с кем она говорила. Сама она, сидя не так близко, как ей наверняка хотелось бы, то и дело косилась в нашу сторону. Но слышать, я был в этом уверен, она ничего не могла.

Вскоре со сцены снова заиграла спокойная мелодия. Кто-то снова танцевал, кто-то ходил от стола к столу. Грейнджер снова пригласили на танец, какой-то незнакомый мне тип, но по его мантии понял, что он тоже из отдела магического правопорядка. Судя по всему, они перебрасывались какими-то ничего не значащими фразами, хотя могли и делать вид. Может, он был с ней заодно?

И даже где-то в толпе приметил подол платья Нэнси. Стюарт с Лолой снова ушли танцевать, и я остался за столиком с одним из маглов, который явственно дремал. Тут, будто из воздуха, появился Блейз, с размаху уселся на ближайший стул и заказал виски. Стакан с янтарной жидкостью тут же материализовался перед ним.

— А ты что, Малфой, не пьёшь?

Он сделал маленький глоток из стакана, а я покачал головой. Не говорить же ему о том, что не пью по причине слежки за Грейнджер.

— Нет, я… А Пэнси где?

— Болтает со знакомыми, — ответил он и усмехнулся. — Ей не очень-то и нравится, когда я пью. И только потому, что ей самой пить нельзя. Ну, ты понимаешь!

Я тоже усмехнулся, так, ради приличия, продолжая наблюдать за всем, что происходило вокруг Грейнджер. Для Блейза это не осталось незамеченным.

— А у вас с ней…

— Ничего у нас с ней, Блейз, — прервал я его. — Давай не будем об этом. Расскажи лучше, как у вас с Пэнси дела.

Забини помолчал, сделал глоток виски.

— Почему ты не отвечал на письма?

— Я отвечал.

— Пять раз за три года, — покачал головой Блейз и ещё отпил из стакана. — У нас у всех были трудные времена, между прочим.

— Да, я знаю, но…

— Ладно, приятель, я понимаю, — сказал Блейз, пожав плечами. — Не пропадай, ладно?

Я был благодарен Блейзу, ведь говорить об этом совсем не хотелось. А уж объяснять, почему не отвечал на письма — тем более. Что я мог сказать? «Работал»? Тем более, встреча с школьными приятелями оказалась совершенно иной, нежели встреча с Кэти. Я и правда чувствовал, что рад их видеть. Поразмыслив, кивнул в ответ на его вопрос.

— Не пропаду.

— Блейз! — вскинулась невесть откуда взявшаяся Пэнси. — Какого чёрта ты сбежал?

В её глазах будто вспыхнули искры. Впрочем, отчитала она Блейза исключительно для вида, а потому очень скоро мы начали вспоминать бурные школьные годы, и снова зазвучали так сильно претившие из уст Кэти фразы, вроде «а помнишь?..»

Нечто внутри меня снова наполнялось светом. Так легко было со старыми школьными приятелями. Обсудили однокурсников, кто, где и чем занимается. Пока мы болтали, я успевал скользить взглядом по проходящим мимо людям, высматривая Грейнджер, но её нигде не было. Неужели, упустили?

И только об этом подумав, сразу обнаружил её у выхода из зала, да ещё и в компании Уизли. Мимо проходили люди, но никто, казалось, не обращал внимания на то, что они ссорились, и довольно явно. Это больше походило на показное представление, чтобы ссору точно заметили. Или они оба просто идиоты? Глянул в толпу, где в последний раз видел Стюарта, но его там уже не было. Зато увидел Поттера, который внимательно наблюдал за этой сценой, ничего, однако, не предпринимая. Он поймал мой взгляд и тут же отвернулся. С ним снова заговорила его рыжая подружка.

Блейз тоже проследил мой взгляд и с тревогой обернулся. Сначала на эту парочку, потом — на Пэнси. Я услышал, как он прошептал «нашли место» и снова развернулся ко мне. Может, это оно? Причина, чтобы уйти? Но зачем привлекать к себе внимание?

Казалось, я стоял на краю пропасти. Внутри всё так и подпрыгивало, бурлило какое-то странное возбуждение. Ещё чуть-чуть, и мышцы ног напряглись. Я привстал, но Блейз твёрдым движением руки придержал меня за плечо, сильно на него надавив. Конечно, он не понимал моей реакции, полагая, видимо, что я — я, чёрт возьми! — переживал за Грейнджер.

— Не лезь, Мерлина ради. Драки ещё не хватало, — пробормотал он.

— Пойду-ка, я поговорю, — Пэнси неуклюже попыталась встать.

— Ещё чего, ты тоже сиди. Сами разберутся.

— Ты не понимаешь… — начал я, но тут Уизли схватил Грейнджер за запястье.

Движение это получилось едва уловимым, потому что Грейнджер мгновенно вырвалась и быстрым шагом вышла из зала. Тут уже рука Блейза не смогла меня остановить. Я подскочил на месте, как во сне, пробираясь напрямую через танцпол, краем глаза ловя недовольные взгляды танцующих пар. Пересёк зал будто бы за секунду, но в коридоре тоже толпился народ, и Грейнджер потерялась из виду.

Ошарашенно разглядывая в полутьме коридора лица, шагал на негнущихся ногах. Ускорил шаг — по коридору, до лифтов. Эхо биения сердца, словно шальная шутиха, отскакивало от стен лифта, пока тот, грохоча как сумасшедший, спускался к Атриуму — уж слишком медленно, на мой взгляд. В голове бухало так, что не слышал звука собственных шагов.

Что-то блестящее мелькнуло на выходе, возле телефонной будки-лифта. Я притормозил. Если выйти прямо сейчас, то можно спугнуть её. Подождав немного, отправился следом, благо, парковка была недалеко, через дорогу. Как скоро Грейнджер отыщет машину Стюарта?

Капли, холодные и безжалостные, скатывались по волосам, заливались под мантию, воротник рубашки и в глаза. Пока всматривался в темноту, на парковку, дождь вконец разошёлся, и я мгновенно вымок до нитки. Слабо освещаемая улица казалась пустынной, а потому прислушивался: не раздастся ли шорох шагов? Но услышал только всхлипы, еле-еле проскальзывающие сквозь громкий шорох разбивающихся об асфальт капель. Как ни странно, с совершенно другой стороны. Обернулся.

Свет от фонаря, тусклый и жёлтый, периодически подмигивал, будто старый полуразвалившийся маяк посреди бушующей непогоды. Старинное здание, под которым располагалось министерство, тянулось вглубь улицы, и только благодаря одинокому фонарю можно было разглядеть хоть что-то. На секунду свет выхватил блеск — определённо, дурацкого платья Грейнджер.

Холода я уже практически не чувствовал, от ледяных капель дождя всё тело онемело. И не мог понять: какого чёрта она стояла там, под каменным козырьком, а не пошла на парковку? Вдохнул поглубже, не понимая толком, что собирался спросить, и зашагал прямиком к ней.

— Грейнджер!

Она вздрогнула и обернулась, всматриваясь в темноту.

— М… Малфой? — она поёжилась и наспех вытерла щёки тыльной стороной ладони. Подошёл ближе и заметил, что по лицу были размазаны не только слёзы, но и тушь. — Какого тебе… что ты тут… Уйди, ладно? Мне сейчас не до тебя!

Она снова отвернулась.

— Вышла свежим воздухом подышать?

Она то ли всхлипнула, то ли хохотнула.

— Серьёзно, Малфой. У меня нет настроения выслушивать твои идиотские шутки! Я собиралась домой, так что…

— Вот так, даже не попрощавшись со своим спутником? Где твои манеры, женщина?

Тут она повернулась и явственно усмехнулась.

— Ты всё видел, да?

Я помолчал. Неужели, ошибся? Неужели жучок, как говорил Стюарт, не её рук дело? На мгновение задумался: могла ли она так хорошо лгать? Мог ли кто-то вообще так хорошо притворяться?

— Не понимаю, о чём ты.

Такой ответ её повеселил.

— Ну да, конечно. Весь зал, наверное, это видел! — тут она спрятала лицо в ладонях. — Чёрт, какое унижение…

Воцарилась тишина. Разве что дождь продолжал отбивать ставший неспешным ритм.

— Добилась, чего хотела? Побесила своего Уизли? — не скрывая сарказма, спросил я. — По-моему, эта затея изначально была идиотской. И заметь, он пришёл без пары.

— А что ж ты тогда согласился, раз идея была идиотской? — Грейнджер нахмурилась, кутаясь в свой лёгкий шарф, который ни капли не спасал от холода. Стянул свою мантию, высушил палочкой, как мог, и протянул ей. Грейнджер молча приняла одежду.

— Ты прав, — вдруг сказала она, накинув мантию на плечи. — Затея и правда…

— Может, выпьем где-нибудь? — предложил я, не желая выслушивать её сопливые излияния. Слёз Грейнджер больше не проливала, но выглядела как мокрая побитая собачонка.

— Тебе настолько меня жаль? — выдохнула она.

Я чувствовал дикую усталость, будто весь день ворочал тяжеленные мешки. Таскаться с ней не особо хотелось, но никак не отпускало чувство: стоит только отвернуться, как что-то обязательно случится.

— Мне кажется, тебе это сейчас нужно.

— Хм, — Грейнджер приняла надменный вид, но тушь, размазанная по щекам, слегка портила это впечатление. — А как же Нэнси?

— Ты хочешь, чтобы я позвал её с нами? — с деланным удивлением я уставился на неё.

— О, нет! — тут же замахала руками Грейнджер, в одной из которых сжимала крошечную сумочку, так, что с плеч чуть не свалилась одолженная мной мантия. — Она… Знаешь, она мне не очень-то и нравится.

— Тоже мне, открытие, — пожал плечами я, прислушиваясь к окружающим звукам. Ничего такого, что настораживало бы. — Ты ей тоже не нравишься.

— Интересно, почему… — задумалась Грейнджер. — Она ведь меня совсем не знает. Я заметила с самого начала, что она как-то косо на меня смотрит. И почему ты с ней?

— Поверить не могу, что ты вообще спрашиваешь меня об этом! — я чуть не рассмеялся. Грейнджер же нахмурилась.

— А со мной-то что не так?

— Твой жених — Уизли. Извини, но этим всё сказано. И ты забыла правило.

— Какое?

— Не говори со мной о личном. Я говорил тебе с самого начала. Дождь, кстати, закончился, так что пошли. Если, конечно, хочешь.

Минут сорок спустя мы сидели на парковке возле какого-то поганого супермаркета, до которого добрели не чуя под собой ног и не проронив ни слова. Расположились прямо на краю тротуара и не слишком успешно попытались высушить одежду заклинанием, благо, улица была практически пуста.

Грейнджер, укрытая одолженной мантией, подобрала забрызганные грязными дождевыми каплями полы роскошного платья и откусила кусок от третьего по счёту пирожного. При всём при этом, ей удавалось ещё и говорить, и в какой-то момент мне хотелось поинтересоваться: как ей удаётся переводить дух между всеми этими действиями. Но благоразумно промолчал.

Отпил вино прямо из бутылки, которое купили в том же супермаркете. Платье Грейнджер искрилось и переливалось в жёлтом свете древних фонарей и отражалось в лужах, словно в них плавали светляки. Дождь накрапывал совсем мелко, но было душно, и влажная, не до конца высушенная одежда стала липкой, а кожа под ней противно стягивалась.

Вопреки желанию лежать в тёплой постели, я сидел и молча попивал из своей бутылки, глядя на Грейнджер; совсем как ребёнок, она облизывала пальцы, нечаянно заехавшие в крем на верхушке пирожного. А ещё слушал бредни про домовых эльфов, устройство ручной кофеварки и про то, каким был её первый магический выброс. Она нечаянно превратила целую гору декоративных стеклянных шариков, которые хранились в большой вазе в доме её родителей, в стадо маленьких оленей. На мой взгляд — чересчур сопливая история.

С каждым глотком слова, произносимые Грейнджер, становились всё невнятнее. Но, казалось, идея сидеть на улице в мокрой одежде и пить вино прямо из бутылки, да ещё и в компании не самого подходящего для задушевных бесед человека, ей нравилась куда больше, чем мысль о тёплой постели в собственном доме.

Идеально накрашенные губы были в прошлом, дорожки чёрной туши засохли на щеках, но восторг, с которым она рассказывала всякую чепуху, красил её не хуже косметики. Радовалась, что нашла такого молчаливого собеседника? Не догадываясь, что молчит он потому, что попросту нечего сказать? А сказать и правда нечего. В голове было совершенно пусто.

Вдруг она замолчала на полуслове. Будто выплеснула всё чуждое — то, чему не было места в её симметрично выстроенном мирке. Я постарался отогнать мысль о своём сходстве со сточной канавой, куда очень удобно слить всё ненужное. Её собранные наверх волосы растрепались, снова приобрели вид пружинок. Одним движением она отпустила свою каштановую гриву на свободу. В желудке что-то перевернулось. Пьяное, свербящее и совершенно дурацкое желание запустить пятерню в эти волосы, вот прямо сию секунду, было с трудом подавлено.

— Как тут спокойно, — проговорила она, разрушив хрупкую магию тишины. — Забавно, правда?

Теперь Грейнджер говорила неохотно, будто небрежно сплевывала слова с языка. От усталости, от пролитых слёз, от выпитого алкоголя, язык еле ворочался. Да и мои мысли текли так неспешно, что я не сразу понял, о чём она говорила.

— Полагаю, в этом как-то замешана эта бутылка? — я указал на её руку. Грейнджер запрокинула голову в почти беззвучном ленивом смехе.

— Это как… «Завтрак у Тиффани». Ты смотрел? Наверное, нет. Господи, что я несу… Это не «Тиффани», конечно, но… — тут она повернула голову и прищурилась, чтобы прочитать мигающую неоновую вывеску супермаркета.

То ли Грейнджер была достаточно пьяна, то ли надпись недостаточно разборчива, но она просто махнула рукой и снова погрузилась в молчание, прикрыв глаза.

Я не знал, кто такая Тиффани, но Грейнджер это сравнение явно веселило. Её губы, слегка припухлые и покрасневшие, беззвучно шевелились — чуть приоткрываясь, будто она вела разговор с кем-то мне не видимым. Вино закончилось, но я так и продолжал сжимать бутылку.

— Наверное, пора по домам, — заключил я, подумав, что Грейнджер собралась уснуть прямо здесь. В таком состоянии она была совершенно бесполезна.

— Оставь… меня, — растягивая слова, проговорила она, сонно покачав головой.

Я поднялся на ноги. Она уронила голову на грудь. Бутылка выкатилась из ослабевшей руки. Но от громкого бряканья стекла об асфальт она тут же вздрогнула.

— Ага, как же. Если ты заболеешь и умрёшь, меня точно уволят, — я протянул ей руку. — Давай поймаем такси. Какой у тебя адрес?

Пока старался припомнить адрес, где жила Грейнджер, она вдруг засмеялась, глянув на протянутую ладонь, и попыталась встать сама. Впрочем, я на её успех не надеялся. Так и вышло.

— А ты? — промямлила она, всё-таки подав руку.

— Что я?

— Где ты живёшь, Малфой?

— Я живу у себя.

— Значит, сегодня я тоже поживу у тебя.

— Ты даже пьяная способна пошутить, — ответил я, чувствуя себя куда более трезвым, чем положено после всего выпитого.

— Я не шучу, — косноязычно, но с вполне серьёзным лицом проговорила она, укутываясь в мантию.

Грейнджер смотрела упрямо и хмуро, называть свой адрес отказывалась, объясняя это тем, что дома ей всё равно делать нечего. Жалкая попытка, но спорить с Грейнджер — Сизифов труд, а уж с пьяной и подавно.

— Надеюсь, мне это воздастся, — проговорил я вполголоса, подняв взгляд к небу. Большая капля с крыши дома плюхнулась прямо мне на лоб.

Трансгрессировать в таком состоянии, да ещё и со спутницей — всё равно что добровольно согласиться на расщеп. Таксист ненароком поглядывал на Грейнджер через зеркало заднего вида. Она уронила голову мне на плечо, проспав так до самого дома.

Несмотря на худобу, Грейнджер оказалась не такой уж и лёгкой. Просыпаться она решительно отказывалась, поэтому пришлось тащить на руках. Таксист недвусмысленно хмыкнул, когда я закрывал дверь машины. По пути придумывал, на что согласится Грейнджер, лишь бы никто, вроде Уизли, не узнал о сегодняшнем вечере.

Спустя часа два мне удалось её разбудить. Грейнджер больше не собиралась спать, объявив, что вполне выспалась. Я предложил ей переодеться в сухую одежду. После душа, который явно не помог ей протрезветь, она вышла в одной из моих футболок, натягивая её как можно ниже. Чисто показательный жест: «не пялься на меня и ни на что не рассчитывай». Именно это она и имела в виду, никаких сомнений, потому что футболка и так закрывала всё, что не стоило показывать посторонним.

Решив, что чашка кофе приведёт её в чувства, оставил сумасшедшую дамочку в гостиной. А когда вернулся с двумя чашками, она сидела на диване, забравшись на него с ногами, натянув на колени футболку, и почесывала за ухом Кота. Тот благодарно мурчал и лениво моргал.

— Как его зовут? — поинтересовалась она, икнув и приняв кружку.

— Никак.

— Это имя такое?

— Он просто Кот. Он даже не мой, это Нэнси притащила. Приходит, когда захочет, — я кивнул на приоткрытое окно. Грейнджер удивлённо уставилась на меня, а потом разразилась смехом.

— А когда ты найдёшь себе такое место, где тебе будет спокойно и уютно как в Тиффани, тогда ты купишь себе мебель и дашь имя коту?

Она снова засмеялась. Ответ её явно не интересовал.

— Да кто такая Тиффани?

— Не кто, а что! Ювелирный магазин! Ты просто обязан посмотреть этот фильм, тем более… — она снова засмеялась, но теперь уже мягко, — тем более, из-за кота!

— Ты просто психопатка, Грейнджер. Посмотрим, что ты скажешь на всё это утром!

Сказал это и понял, что тон был совершенно беззлобным. Но хотелось обратного.

Я чувствовал, что начинал засыпать. Было далеко за полночь, но зато нарушительница спокойствия выглядела вполне бодрой, словно пару часов назад не она отключилась на заднем сидении в такси, напускав мне на плечо слюней. Просидев ещё минут двадцать и слушая её нетрезвую болтовню, я понял: если не остановить, то поспать не удастся.

— Грейнджер… а давай ты уже пойдёшь спать? Будь так любезна.

— Да брось, ещё ведь рано! — отмахнулась она.

— Знаешь, я вот думаю. Может, Уизли не так уж и не прав. Честное слово, я не знал, что ты такая надоедливая. Иди спать!

Я указал на дверь в спальню. Грейнджер глянула так, будто ей отвесили пощёчину. Она отвела взгляд, поджала губы и, натягивая футболку на задницу как можно сильнее, прошагала в указанном направлении.

— Знаешь, а я всегда знала что ты та ещё сволочь, — насмешливо растягивая слова проговорила она, смакуя каждое слово. — Хотя бы для одного из нас сегодняшний вечер не стал вечером открытий.

И скрылась за дверью.

Обдумав это заявление и посчитав его не таким уж и обидным, устроился на диване, подмяв поудобнее подушку. Странно осознавать, что я мог ошибаться на её счёт. Сегодняшний вечер не был стопроцентным показателем моей неправоты, но… может, Стюарт прав? Может, мне и правда хотелось, подсознательно или ещё каким-то образом, чтобы она была хоть в чём-то виновна?

* * *

С самого утра за окном было серо, из-за приоткрытой оконной рамы тянуло прохладой. Пружина дивана упёрлась куда-то под ребро, прогоняя последние остатки сна.

Поднявшись и продолжая мечтать о сне в собственной кровати, наткнулся на блестящее пятно, через мгновение поняв, что это платье. Всё ещё влажное и местами грязное от дождя, оно было заботливо развешано на плечиках. Неужели, она всё ещё здесь?

Вчера, когда мы торчали на парковке, Грейнджер болтала вполне свободно, ей даже не требовался собеседник — ясное дело, помог алкоголь. А что будет сегодня? Я даже ухмыльнулся этой мысли. Решил, что будить её не стану, а потому, оттягивая момент, прошёл на кухню.

Там ждала неожиданность. Чашка с кофе и газета, раскрытая на одной из страниц. Очевидно, Грейнджер получала «Пророк» каждое утро, а потому сова притащила его именно сюда. Но ведь не сова оставила газету раскрытой?

Кофе оказался едва тёплым, почти холодным. Похоже, Грейнджер ушла минут тридцать или сорок назад. Отхлебнув из чашки, просмотрела раскрытые страницы. И чуть не поперхнулся, увидев заголовок:

«Новое ограбление банка».

Расплескав кофе, схватил газету, пробежался по строчкам. Ещё одно ограбление банка случилось вчера вечером. Уму непостижимо. Судя по времени, как раз в тот момент, когда бал был в самом разгаре.

Вылил остатки кофе в раковину. Ещё одно ограбление, только подумать, а большая часть министерства отплясывала на балу. Странно, что об этом не было упомянуто в газете — хороший бы получился тычок в морду власть имущим.

Я бросился искать телефон, а когда нашёл, то увидел несколько пропущенных звонков от Стюарта — но он мог и подождать. Быстро нашёл номер Грейнджер и приложил трубку к уху. Ответа не последовало. Набрал ещё раз. И ещё. Ничего. Бросив это бесполезное занятие, написал сообщение:

«Перезвони, твою мать!».

После набрал Стюарту. Тот ответил не сразу, и это взбесило. Зачем звонить, а потом не брать трубки?

Но когда услышал голос напарника, даже полегчало.

— Ты слышал, что вчера случилось? — спросил без всякого приветствия.

— Нет… наверное. Ты вообще где? Ушёл вчера, ничего не сказал. Слушай, тут такое…

— Вчера снова банк ограбили, — перебил я. — Вечером.

В трубке помолчали, раздалось какое-то бормотание.

— Быть не может… Кто-то ещё пропал?

— Не знаю. Я и сам только что узнал. Из «Пророка».

— Поверить не могу… Пока все были в министерстве? — Стюарт негромко ругнулся. — Кларк и Джонс вчера должны были дежурить. Надеюсь, они в порядке…

— Этого не знаю. Пробую дозвониться до Грейнджер. Мне кажется, она в курсе подробностей. Ты, кстати, проверил камеру? Жучок исчез?

— Об этом и пытался сказать. Ты не поверишь, но камера засняла Поттера!

Я не понял нахлынувших чувств. Будто кто-то вылил на голову ведро ледяной воды.

— Поттер? Ты уверен?

— Уверен! Я…

— Да ты верно шутишь… — я прикрыл глаза. Интересное выходило дело.

— Какие тут шутки? Он ушёл минут через десять после того, как ты пошёл за мисс Гермионой! Ты видел кого-нибудь?

Я помолчал, стараясь не думать о пульсирующей точке над правым глазом.

— Нет, мы… я и Грейнджер… отлучились.

— Куда? Ничего не понимаю…

— Всё логично. Знаешь, я ведь ещё подумал о Поттере. Было бы странно, если бы он не был в курсе.

— И что теперь будешь делать с этой информацией? — спросил Стюарт. — Что мы будем делать? Что это всё значит?

— Пока не знаю. Но клянусь, что выясню.

—  Так, ладно… А что насчёт досье на Гранта Остина?

— Я пока не могу дозвониться до Грейнджер, она не берёт трубку. Как что-то станет известно, то перезвоню.

Я не сомневался, что Поттер был заодно с Грейнджер. Кулаки сжались сами собой, а сердце припустило так, будто собиралось выпрыгнуть и самолично со всем эти разобраться. Ладно, Грейнджер! Но Поттер?

Мы не были друзьями, но провели несколько лет в школе мракоборцев и достаточно часто общались. Мне казалось, что между нами образовался некоторый узел доверия. Выходит, всё это чушь? И что самое отвратительное — все старались вести себя так, будто ничего не происходит. Будто я совсем идиот. Не понял бы, что меня проверяют.

Ещё одно ограбление. Вполне логично, что Грейнджер, чёрт бы её драл, унеслась с самого утра. Но неужели она узнала об ограблении из газеты? Ей не сообщили?

Я снова набрал номер Грейнджер — скорее из-за мысли, что она намеренно игнорировала звонки. Но на этот раз она взяла трубку.

— Чего? — послышался раздраженный голос на другом конце.

— Новое ограбление? Ты поэтому ушла?

— Что? — буквально взвизгнула она. — Откуда ты…

— Газета, Грейнджер, — как мог, спокойным тоном, ответил я. — Ты оставила газету. Нужно поговорить…

— А, ну да, газета. Мне сейчас некогда, я… — в трубке послышалось глухое бормотание, а после — приглушённый голос Грейнджер: — Чёрт тебя… эй, ты! Да-да, ты! Смотри куда едешь! Ага, у меня тоже есть средний палец, но я не показываю его всем подряд!

Послышался звук, вроде торможения автомобиля, и ещё чьи-то голоса.

— Нам надо поговорить в самое ближайшее время, — спокойно сказал я, сообразив, что Грейнджер была за рулём. — Это касается и ограблений.

— Ты что-то знаешь? Если у тебя есть какая-то информация…

— Не тупи, Грейнджер! И я не шпион и не помогаю в ограблениях!

Слова сорвались с языка сами собой. Трубка молчала.

— Я не…

— Салазар, прекрати! Ты думаешь, мы со Стюартом совсем идиоты? Не нашли бы жучок?

— Подожди-ка…

Кто-то что-то кричал, но что именно — понять было невозможно.

— Вот скотина!

— Чего?

— Я не тебе! Потом поговорим, Малфой, я за рулём! Свяжусь с тобой.

И в трубке раздались монотонные гудки. Одновременно с этим в дверь постучали. На пороге стояла Нэнси.

— Что?

— Что? Ты спрашиваешь меня об этом? Просто поверить не могу!

Она оглядела меня с ног до головы. Я рефлекторно пропустил её в квартиру, прокручивая в голове: какого чёрта творилось по ту сторону трубки?

Нэнси замерла, как статуя, сделав два шага вглубь квартиры. Я сразу же понял, почему.

Платье Грейнджер, оставленное на плечиках своей до крайности педантичной хозяйкой, очень хорошо просматривалось из прихожей.

— Твою же мать…

Нэнси побледнела так, что было страшно смотреть.

— Я вам не помешала? Или хозяйка платья ещё спит? — сказала она голосом, в котором чётко прослеживалось острое желание сдержать слёзы.

— Нэнси, не надо, ладно? Я не в настроении выслушивать истерики. Ты слышала, что снова ограбили банк? — торопливо прошагав в гостиную, я принялся искать одежду, сообразив, что стоял посреди прихожей в одних трусах и с телефоном в руках. Нэнси проследовала за мной.

— М-м-м… — я поймал её равнодушный взгляд, — банк?

Я обернулся. Казалось, Нэнси стала ещё бледнее, хотя — куда уж больше.

— Да, в газете уже есть статья.

Я вытащил из-под дивана носок, уже успев надеть джинсы и сунув в карман телефон. Нэнси пялилась не моргая. Вид у неё был странный. Запоздало понял, что она смотрела на шрамы, которые белели на груди и животе. Её взгляд быстро пополз вниз, коснулся предплечья, на котором темнела метка. Я снова опустился на четвереньки, выискивая под диваном второй носок. Он обнаружился за дальней ножкой дивана и успел покрыться комочками пыли.

— Ты думаешь, меня это сейчас волнует? Да что с тобой происходит, Драко? — вдруг вскрикнула она, резко выйдя из своего оцепенения и готовясь, судя по голосу, разразиться слезами. — Почему ты так странно себя ведёшь? С самого первого дня, как появилась эта Грейнджер! Я… я… да ты вообще понимаешь, как это всё выглядит? Она что, и правда ночевала у тебя?! И что же вы делали?!

Я вскочил, не в силах сдержаться, как был — с пыльным носком в руках.

— Нет, я просто одолжил у неё платье!

— Теперь ты будешь срываться на меня? Из-за неё?! Как будто это я что-то сделала! Как будто…

— Я считаю, что Грейнджер работает в отделе внутренних расследований, а в наш отдел пришла потому, что ищет шпиона, который сливает информацию преступникам. Тем, что грабят банки! И думаю, что она подозревает в этом меня! И я не понимаю, какого чёрта вообще происходит! Ясно тебе?! Ты серьёзно думаешь, что меня сейчас волнует вот это?

Я махнул в сторону платья. Нэнси молчала. Её лицо вытянулось, она заморгала — казалось, была жутко напугана. Но это никак меня не тронуло.

— Значит…

— Значит, мне нужно поговорить с ней и всё выяснить. Сейчас я не собираюсь с тобой…

— Это… это…

— Нет, конечно, это не правда! Нэнси, пожалуйста… — я выдохнул, поглядел на неё исподлобья. — Прошу, пожалуйста. Хватит. Хватит ревности. Хватит этих бестолковых истерик. Хватит меня донимать, в конце концов! Неужели ты считаешь, что я говорил бы о верности, если бы трахал за твоей спиной Грейнджер?

— Я не…

— Всё. Стоп.

Вдруг накатила сильная головная боль, я потёр лоб. Нэнси стояла посреди комнаты как громом поражённая.

— Слушай, — сказал я более спокойным тоном, высматривая теперь футболку. — Мне нужно подумать обо всём, так что…

Футболка не нашлась, только рубашка висела на спинке стула. Зашёл в спальню, моментально отметив, как сильно здесь пахло духами Грейнджер. Чёртова Грейнджер — везде.

От этого накатила такая злость, что перед глазами поползла чёрная пелена. В этот же момент, будто преследуемый мыслями, услышал, как в кармане ожил телефон.

«Через десять минут возле бара, где были в прошлый раз».

Футболка, в которой спала Грейнджер, аккуратно лежала на заправленной кровати. Схватил её даже не задумываясь. Нэнси, заметив, что я читал сообщение, спросила:

— И кто это? Неужели, она?

— Она. Мне надо идти.

Больше она ничего не сказала. Я бросил на неё взгляд перед тем, как надеть обувь, взять куртку и захлопнуть дверь. Что отразилось в её лице, было не понятно. Нет, не так. Было всё равно.

Минут за пять дошагал до бара и остался на улице, чтобы дождаться Грейнджер. Она явилась ещё минут через пять, которые показались целой вечностью. Увидев меня, Грейнджер быстро пересекла улицу и безо всяких приветствий сказала, старательно отводя взгляд:

— По-моему… я спала в этой футболке. Разве нет?

— Да какая тебе разница-то, во что я одет?

Грейнджер внезапно раскраснелась и явно сжала зубы. Это слегка отрезвило. Будто она со своими порозовевшими щеками и лбом вдруг прорвала обволакивающий сознание вакуум. Открыл дверь бара и деланным вежливым жестом, который, как я надеялся, сквозил вовсе не вежливостью, дал понять, чтобы она заходила первой. Вся эта серость воскресного утра — и тяжёлое, низко висящее небо, и плотный туман, кольцами окутывающий фасады домов — отозвались в груди тянущей болью.

В пабе было совершенно пусто. Официантка, вышедшая на звук брякнувшего дверного колокольчика, округлила глаза, даже не попытавшись скрыть своего удивления таким ранним посетителям. Мы устроились за первым попавшимся столиком. Грейнджер долго возилась с пальто, словно что-то мешало ей просто снять его и повесить на чёртову спинку стула.

Я наблюдал за ней всё это время, и пульс с каждой секундой ускорял свой бег. Под глазами у Грейнджер залегли тёмные тени, волосы-пружинки — растрёпаны больше обычного. Лицо было такое бледное, что веснушки, щедро рассыпанные по всему лицу, можно было увидеть и с высоты птичьего полёта.

За всё это время, пока она устраивалась напротив, Грейнджер ни разу не подняла взгляда. Я перебрал в памяти вчерашний вечер. Все эти ослепительные улыбки каждому, кто к ней обращался. То, как она смеялась, делая вид, что я сказал что-то смешное. Безумное сверкающее платье, которое теперь висело в квартире, совершенно сведя с ума Нэнси. Контраст с её сегодняшним видом поражал до самой глубины души.

Перед глазами вспыхнула картина: как она болтала, сидя на диване и натянув футболку на колени. И как я после этого подумал — может, ошибался на её счёт? Никто не мог так хорошо притворяться.

Её не омрачённое вымученными ужимками лицо в тот момент, когда мы сидели возле супермаркета; тот восторг, с каким она рассказывала всякую чушь, пусть и подогретая алкоголем; как она обмолвилась, что ей спокойно — это совершенно точно было не притворство. Я хотел в это верить. Мне не встречалось ни одного человека, который испытывал бы подобные чувства, сидя возле грязного магазина и попивая дрянное вино. Может, ещё и поэтому Грейнджер не смотрела мне в глаза. Ей было до чертей неудобно с тем, кому она показала больше, чем хотела.

Она заказала две чашки кофе подошедшей официантке. Когда та ушла, то Грейнджер наконец-то обратилась ко мне. Вернее, обращалась к своим рукам. Её судорожно дёргающиеся пальцы могли бы растереть в порошок образовавшуюся тишину.

— Что ты там говорил, по телефону? — настороженно спросила она.

— Я имею все основания полагать, что ты пришла из отдела внутренних расследований, чтобы найти шпиона, который замешан в ограблениях банков. По каким-то причинам, ты подозреваешь меня. Так это или нет?

Грейнджер подняла взгляд на официантку, которая принесла две дымящиеся кружки, поблагодарила. А когда она ушла, сказала:

— Не совсем.

Этот лаконичный, до тошноты вымеренный ответ, будто ей слов было жалко, пулей влетел в голову, забарабанив по вискам.

— Ради всего святого, прекрати ломать комедию! Почему Поттер забрал жучок из машины Стюарта? Вы заодно? И зачем это всё?

Грейнджер облизала губы, сделала глоток кофе и закашлялась.

— Я здесь потому, что меня попросили с тобой поговорить. Так что…

— Кто попросил?

— Гарри. Он просил всё тебе рассказать. Знаешь… так странно, что он в тебя верил с самого начала. Он вчера сам забрал жучок из машины, потому что… потому что решил, что хватит с тебя. Гарри знал, что вы его найдёте, но… но я должна была проверить. Понимаешь?

Грейнджер откинула волосы-пружинки за спину, поправила ворот свитера, оттянув его так, будто он собирался её придушить.

— Что проверить-то? Что? Почему ты считаешь, что я к этому причастен? Честное слово, Грейнджер, меня уже затрахали эти ваши игры в шпионов! Ты из «крысиного» отдела?

— Нет, — спокойно ответила она, откинувшись на спинку стула и нахмурившись. — Ты правда думал, что я «крыса»?

— А ты думала, что я шпион.

Она пожала плечами.

— Туше.

— Отлично, разобрались. Ты не «крыса», я не шпион. Итак. Почему я был под подозрением?

— Потому что ты… из-за того… что ты чистокровный. Не смотри так на меня. Я понимаю, как это звучит. Но не меняет факта, — Грейнджер помолчала, поджав губы, сделала ещё глоток кофе. — Ладно. Начну с начала. В общем, да, дело в этих ограблениях, — сказала она и поморщилась, будто ей была отвратительна даже мысль об этом.

— Я уже догадался. И что с ними?

— Так… — Грейнджер прокашлялась. — Сам подумай, к чему могут привести эти ограбления? Волшебники грабят магловские банки, понимаешь? Ты просто не представляешь, что сейчас творится, и с нашей, и с их стороны…

Я так внимательно смотрел на Грейнджер, впитывая каждое слово, что не заметил: она явно ждала ответа на вопрос.

— Ну, — растерянно пробормотал я, не успев сообразить хоть какой-то ответ, — не знаю. Нет, очевидно, не понимаю.

— Маглы и маги работают вместе. Хоть кого-то это должно было обеспокоить. Перемены отражаются на всех нас, в большей или меньшей степени. Существует группа волшебников, которые, вероятно, этому не рады.

Я с силой потёр виски, зажмурив глаза так сильно, что под веками заплясали пятна. Неужели реальность оказалась такой, до смешного… банальной?

— И эта группа — чистокровные. Поэтому первым делом подозрение пало на меня.

Грейнджер как-то уж неуверенно кивнула. Будто хотела что-то сказать.

Но я, неожиданно даже для себя, рассмеялся. Это был смех не от того, что вдруг стало весело. Совсем наоборот: от потрясения. Самого настоящего потрясения, какой бы банальной ни оказалась правда. Неужели спустя столько лет всё снова повторялось? Неужели, спустя восемь, мать их, лет — весь этот кошмар мог снова стать реальностью? И неужели, даже смешно подумать, придётся что-то кому-то доказывать только потому, что мне посчастливилось родиться в семье чистокровных?

— Малфой? — Грейнджер приподняла бровь. — Я понимаю, неприятно это слышать, но дело в том, что…

— Ну да, конечно. Как только запахло жареным, во всём тут же обвиняют Малфоев. Будто мало трепали наши имена в газетах, — выпалил я, еле сдерживая усмешку. — Чушь какая-то. Что, кто-то устраивает протесты с лозунгами? Долой министерство, власть чистокровным?

— Знаю, но тут всё куда… м-м-м… — она поднесла указательный палец к губам, задумавшись, будто приказывала себе замолчать настоящие мысли по этому поводу. — Всё куда деликатней, чем в… прошлый раз. Понимаешь, никто не действует в открытую, никаких протестов и лозунгов. Нет. Всё то, что было выстроено после войны… До сих пор нет никакой уверенности в том, что всё не развалится завтра или на неделе. Не только на стороне волшебников есть те, кто против. Некоторые высокопоставленные маглы тоже считают, что мир был бы лучше, не будь в их жизнях магии. Но, как ни странно, этот тандем работает. Даже взять тебя и Стюарта!

— Я понял. Но почему именно чистокровные? Какие доказательства? Кого именно вы подозреваете? Я имею в виду, кто за этим стоит?

— Если ты хочешь, чтобы я назвала тебе имена, то этого не будет.

— Почему? Всё ещё не доверяешь? — спросил я, на что Грейнджер никак не отреагировала, принявшись равнодушно рассматривать чашку. И тут до меня дошло. — А… потому что сами не знаете.

— Есть кое-какие догадки, теории, пару ниточек…

Я со смешком откинулся на спинку стула.

— Не смеши. Даже мне ясно, что у вас ничего нет. А что, кстати, случилось с Тейлором?

Грейнджер хотела было возмутиться, даже выпрямилась на стуле. Но, похоже, передумала.

— Мы его пока не нашли. Думаю, он о чём-то догадался и его… убрали. Он ведь вёл это дело. Но ни напарнику, ни кому-то другому ничего об этом не говорил, даже если у него и правда были какие-то догадки. Очевидно, он решил что-то предпринять самостоятельно. Это ещё одно доказательство в пользу того, что кто-то внимательно следит за ходом дела.

— Да какое это доказательство, если вы ничего не знаете? И что, ты решила, что он меня ударил поэтому? Чёрт возьми, Грейнджер… Неужели ты думаешь, что я такой идиот? Стал бы так откровенно враждовать с кем-то, чтобы потом от него избавиться? Да какого же ты обо мне мнения? Я бы действовал намного тоньше.

Грейнджер вдруг хмыкнула, не изменившись при этом в лице.

— Что?

— Да так. Вспомнила кое-что. В общем… А что мне было думать? Ты просто идеальный подозреваемый!

— И кто же ты такая на самом деле? Сотрудница тайного департамента по борьбе с чистокровными?

— Нет никакого департамента, — с серьёзной миной качнула головой она, не поняв, похоже, что эта фраза была обыкновенной шпилькой. — Даже министерство не в курсе, что мы ведём расследование.

— Как это?

— А вот так, — Грейнджер понизила голос и оглянулась через плечо. — Там могут быть… заинтересованные люди. Понимаешь? Всё, что мы построили после войны, проще развалить изнутри. Конфликт интересов, ясно? И эти ограбления… Надо сказать, это отличный план. Премьер-министр просто в бешенстве! Поверь, всё очень и очень плохо. Так как дело заведено в вашем отделе, то есть все основания полагать, что среди вас есть шпион, который может вывести нас на тех, кто всё это начал. В министерстве слишком много людей. Очень опасно вести какую-то слежку. А вы отделены от министерства, народа не так много, выяснить кто шпион — проще. И проще выйти на тех, кто стоит за всем этим.

— С ума сойти. И много вас, таких волонтёров?

— Не очень, — Грейнджер пожевала нижнюю губу. — А ещё мы не можем понять, как они сообщаются. Это просто сумасшествие какое-то! Что мы только не думали… Но… может, это всё связано с теми же самыми, кто был недоволен в прошлый раз.

— Пожиратели смерти. Ещё одна причина подозревать меня, — сказал я, хотя и сомневался, стоило ли говорить об этом вслух. Два слова, которые имели иной эмоциональный окрас отдельно друг от друга, вместе обожгли кончик языка.

— Я имела в виду другое, — тут же ощетинилась Грейнджер, бросив мне настороженный взгляд. Похоже, её заминка была истолкована правильно. — Я…

— Прекрати, — я опустил взгляд на чашку с кофе, который уже успел остыть.

Выслушивать всяческий бред о пожирателях и моём участии в кампании Тёмного Лорда было бы слишком. Наслушался — и после окончания войны, и в газетах, и в школе мракоборцев. И, видит Мерлин, этого было вполне достаточно.

Я взглянул на неё. Только бы не плескалась в глазах жалость и снисходительность. Но Грейнджер молча вертела свою чашку, держа за ручку. Мне показалось, что шрамы на груди и животе загорелись огнём. Как и предплечье, в том месте, которое уродовала метка.

— Что прекратить? — спокойным тоном спросила она, подняв взгляд. — Я знаю кто ты такой, Малфой. Уж прости, но давай будем откровенны. Да, твоё прошлое тебя не красит. И что теперь сделаешь? Убежать от себя самого всё равно не получится, так что прекрати повышать в воздухе уровень драматизма. Гарри, например, верил в то, что ты не виновен с самого начала, а я… я просто делала свою работу. И, чтоб ты знал, я хорошо делаю свою работу, — втолковывала она, слегка склонившись в мою сторону.

— Не надо, Грейнджер.

— Не думай, что я подозревала тебя из-за каких-то своих личных обид или предвзятого отношения, — продолжила она, проигнорировав. — Мы уже не дети, Малфой. Я уже говорила, что отношусь к тебе… в общем, ты полный кретин, если считаешь, что держу со школы какие-то обиды. Дело было не в школе. Ты, конечно, та ещё сволочь и хам, но это, видимо, просто твоя истинная сущность. Меня это не касается. И к моей работе твой повышенный в крови сарказм отношения не имеет. Мне просто нужно было проверить любую, даже маловероятную догадку. Просить прощения не буду. Я знаю, что ты тут не при чём. Теперь знаю.

Я усмехнулся. Но внутри что-то шевельнулось. Что-то неприятное. Этот монолог заставил кровь живее течь по венам и колотиться куда-то в затылок.

— Очень проникновенно, — я натянуто хмыкнул, будто мне стало смешно от её слов. — И почему же «теперь»?

— Потому что ты пошёл на бал со мной, — просто ответила она. Я кое-что вспомнил.

В тот вечер, в пятницу, когда мы сидели в этом же баре и обсуждали дело, то Грейнджер что-то плела про репортёров и фотографии, которые будут делать для газет на балу. Тогда она сказала, что не все довольны переменами, и таким топорным способом пыталась узнать, имею ли я связи с другими, как теперь понял, пожирателями.

До меня наконец-то дошло, что всё когда-либо сказанное Грейнджер было не просто так. Все эти намёки и наводящие вопросы. Всё то, что нужно было читать между строк, а я, идиот, так и не сообразил.

Теперь же даже не стал расспрашивать, как одно связано с другим. Мы оба понимали, о чём она говорила. Я был уверен, что на этот раз истолковал намёк верно.

— А может… с моей стороны это тоже была спланированная акция? Чтобы ты меня не заподозрила?

— Не забывай, что я была рядом в большинстве случаев. Ты ведь понимаешь, что я занимаюсь этим делом не первый день, и даже не месяц? И сразу бы увидела какие-то признаки, что-то подозрительное? И не забывай про жучок. Ты мог обмолвиться о чём-то таком по телефону во время работы, пока вы ездили с напарником. Я слышала запись… около двух часов назад.

Она снова хмыкнула и отвернулась. Это было… странно?

— Что ещё?

— Теперь я знаю. Если ты соберёшься кого-то убивать, то не будешь расчленять тело на куски и прятать в своём холодильнике, а просто закопаешь.

Я нахмурился. Что-то такое я говорил Стюарту несколько дней назад.

— Ну да… жучок. Рад, что повеселил. Значит, он появился там во вторник? Когда я увидел тебя возле машины Стюарта?

Грейнджер кивнула. Мы замолчали. А я вспомнил, как в том разговоре назвал её стервой. Но, похоже, правда её ничуть не обидела.

Вся простота, и одновременно сложность, заставили пройтись по всем последним дням в попытке заново уловить те самые моменты, из-за которых и начал подозревать неладное. Я чувствовал себя так, будто все последние дни, пока Грейнджер ошивалась в отделе, был участником какого-то дебильного шоу, но даже не знал об этом. Насколько же мерзко осознавать, что за тобой следят, а ты и не понимаешь этого. И чем дольше об этом думал, тем сильнее разрастался в груди злость.

— С этим ясно. А ваша ссора с рыжим? Ты план на ходу придумывала? Как он мог знать, что я появлюсь в министерстве?

Грейнджер молчала, будто обдумывая вопрос. Но догадка пришла сама собой, и, надо сказать, я ни капли не удивился.

— Он тебе не изменял. И вы не ссорились.

Она отрицательно покачала головой, но тут же спохватилась. Лицо вдруг выразило абсолютное равнодушие, будто это тема её вовсе не волновала.

— Нет, мы всё-таки поругались из-за тебя в тот раз. Ему не нравилось, что я столько времени провожу на работе, да ещё и с тобой. И это дело с балом… Да, ссора в коридоре была спонтанной, но… остальное было частью плана. Кроме слов про измену. Нашло вдохновение, знаешь ли, — выдала она убийственную правду. — Я просто подумала, что это будет выглядеть достаточной для меня мотивацией. Планировала немного по-другому, но… я ждала, что ты откажешься.

Я поверить не мог в то, что она говорила. Нет, не то: каким тоном она говорила. Настолько беспринципной стервы, которая, к тому же, включила в план своего жениха и наплела о нём кучу лжи, я ещё не встречал.

Я почувствовал себя грязным, запятнанным. Грейнджер оказалась не только последней сукой, так ещё с продуманными планами действий.

— А почему, кстати, ты согласился? — продолжала она тоном светской беседы.

— Хотел последить за тобой на балу. Понять, пойдёшь ли ты за жучком. Поймать тебя или твоих помощников за делом. Ну и втереться в доверие, чтобы узнать, какого чёрта ты делаешь в отделе и не «крыса» ли, — таким же спокойным тоном, будто всё это меня не касалось, ответил я. — А ещё поспорил на тебя со Стюартом. На то, что ты пойдёшь на бал со мной. Он, кстати, теперь мне должен, так что спасибо. А Форд? Форд знал?

Узнав то, как обстояли дела, злость только усилилась. И мне было несказанно в радость, даже в какой-то совершенно неприличной степени, говорить и про спор, и про жучок, и про «крысу». Таким тоном, будто всё это было смешной шуткой. Так, поразвлечься. Я старался пародировать её равнодушную манеру. Заметив, как Грейнджер на секунду сжала зубы, когда рассказал про спор, понял, что ей было до чёртиков неприятно. Даже противно. И чувствовал при мысли об этом ни с чем не сравнимое удовлетворение. Грейнджер отвела взгляд, но тут же его вернула.

— Один-один, мистер Малфой. Кстати, да. Форд знал.

— И что он думал? Тоже считал меня шпионом?

Грейнджер отрицательно покачала головой.

— Ему с трудом верилось, что кто-то из подчинённых способен на такое. Я прекрасно его понимаю.

— Как мило с его стороны. А сам он? — вдруг всплыла мысль, такая же дурацкая, как и всё, что говорила Грейнджер, а потому грех было не спросить. — Может, это он? Шпион?

Она усмехнулась.

— Конечно, нет.

— Он может быть кем угодно?

— В каком смысле? — Грейнджер вскинула брови, сделав глоток из своей чашки.

— В смысле, только чистокровный? Или есть другие варианты?

— Да… — нахмурилась она. — Да, вполне, может быть кто угодно. Заклинание «империус» никто не отменял. Да и пожирателями смерти были не только чистокровные, так? Полукровки тоже. Я же говорю: ты был первым и лучшим подозреваемым.

— А Кларк?

— М?

— Детектив Кларк. Он ведь пришёл на смену Тейлору.

— А, не… — махнула рукой она. — Я его хорошо знаю, он точно тут не при чём. Мы сегодня виделись. И с ним, и с детективом Джонсом.

— Кто-то другой?

— Хочешь поговорить об этом здесь, серьёзно?

Хотелось задать ещё какие-то вопросы, но все они тонули до того, как успели бы добраться до языка. Злость душила медленно, но верно, вытряхивая из лёгких весь воздух.

Поглядел в лицо Грейнджер. Спокойное, до скрипа зубов. И вот эта её физиономия, будто я не человек вовсе, а какая-то подопытная зверюшка: вот что поднимало из самой глубины волну чёрной, сверлящей рёбра ненависти. Я ничего не спрашивал, а Грейнджер больше ничего не говорила, и всё это выглядело как нелепое немое кино.

— Что думаешь?

Я помолчал и даже позволил себе лёгкую улыбку.

— Знаешь, Грейнджер, я не очень хороший человек. Да и никогда им и не был. Я сделал много ошибок в своей жизни. И никого, кроме себя, в них не виню. Я не произвожу впечатление человека, которому можно безоговорочно доверять. Всякое доверие нужно заслужить. И я не требую от тебя ни доверия, ни чего-то другого. Но ты могла бы просто поговорить. Без… без этого цирка. Да ты могла подлить сыворотку правды, в конце концов! Послушать своего друга и хоть раз в жизни перестать быть занозой в заднице!

Грейнджер широко распахнула глаза.

— Сыворотку правды применять незаконно, если человек не знает, что он её пьет!

— О, тебя это остановило бы? — деланно усмехнулся я. — Ты же беспринципная стерва и манипуляторша, при чём безо всяких тормозов. Ты могла бы сделать что угодно, что у-год-но! Но, мать твою, ты просто чокнутая, Грейнджер, честное слово!

— Из твоих уст звучит как комплимент, Малфой. Просто музыка для ушей. Я делала свою работу, не тебе ли понять меня, — странным высоким голосом ответила она, чем ещё больше взбесила.

— В каком, позволь узнать, смысле? Не мне ли понять тебя?

Грейнджер подтянулась на стуле, мрачно взглянув на меня и промолчав. Я поморщился от мысли, что она имела в виду нашу схожесть в отношении к работе.

Я не смог до конца понять, что она всё это время играла какую-то роль. Это было отвратительно. Такого удара по самооценке не получал давно. Тешило лишь то, что я, в какой-то мере, всё же почуял неладное. А тешило ли?

Глянул в непроницаемое лицо напротив. Она очень старалась казаться равнодушной, но что-то было не так. То ли взгляд, то ли поза. Что-то выдавало несвойственную неуверенность.

И бесило даже не то, что она меня поимела. И не то, что она и слова правды до этого дня не сказала. И даже не то, что всё это время просто делала вид, что помогала в расследовании, вечно мешаясь при этом под ногами. Нет. Как оказалось, даже спустя столько времени, я, по словам Грейнджер, был отличным подозреваемым. Что бы ни делал, как сильно бы ни лез из кожи вон, чтобы очиститься от грязи — ничто не сможет перечеркнуть былого.

В глазах таких людей, как Грейнджер, Малфой всегда будет пожирателем смерти и преступником. Всегда будет тем, от кого можно ждать предательства. Я думал, что привык. Всё равно ведь ничего не исправить. Но почему же сейчас всё нутро жгло от её признания? Было такое чувство, что от кого-то другого эти слова воспринялись бы иначе. Не так остро. Но только не из уст Грейнджер. Будто ей настолько плевать, что она и за человека-то меня не считала.

Но всё же приятно знать, что и со своим женихом она поступила просто отвратительно. Похоже, я и правда не имел никакого понятия о том, что она за человек. Вернее, какой она стала. Но…

Вчерашний вечер никак не хотел лезть из головы. К чему эта откровенность и открытость? Алкоголь? Или я настолько ничего не значил в её тошнотворно-вымеренном мирке, что можно было воспользоваться мною, как носовым платком, а после выбросить? Неприятно.

— Ты всё ещё хочешь помочь? — спросила Грейнджер, и я поднял на неё взгляд от чашки.

Как бы ни бесился, как бы сильно ни хотел послать её ко всем чертям, я медлил с ответом. Помощь в раскрытии такого дела, которое после будут полоскать все газеты, казалась отличной возможностью. Как никогда хотелось заставить сунуть языки в задницу всех этих косящихся в мою сторону и шепчущихся за спиной.

— Хочу. Но скажи мне, стерва ты доморощенная, какого хрена вчера было вообще? Как я понял, Поттер уже вчера сказал тебе, чтобы ты заканчивала со своими проверками? Поэтому вы корчились там, в самом начале бала, будто вас никто не видит? Что ж ты попёрлась со мной, раз не доверяешь? Разливалась историями из жизни, будто я твой приятель? Вот скажи. Если бы оставил возле супермаркета, а не тащил бы на себе твою далеко не лёгкую тушку, заслужил бы доверие? И как же ты не побоялась куда-то идти с бывшим пожирателем?

Грейнджер выглядела так, будто я попросился к ней в постель (при чём не для того, чтобы поспать) — возмущённой и оскорблённой до самой глубины души. Лоб мгновенно покрылся красными пятнами. Она схватила салфетку с подставки и принялась скручивать в одну только ей известную форму.

— Это просто… просто… мне… — она хватала ртом воздух. Казалось, сбылись её самые страшные кошмары. — Это было минутной слабостью. Этого больше не повторится. Ну и что, что ты бывший пожиратель? Я тебя не боюсь, если ты об этом.

— Ну да, конечно. И так тебе было спокойно рядом со мной, правда? А что будет, если Уизли вдруг узнает, где ты ночь ночевала, м?

— Ну и что? — вдруг вскрикнула она, совершенно выйдя из себя, и со злостью ударила кулаком по столу, отъехав на стуле назад. — Да, чёрт подери, вечер был отличный! Наверное потому, что ты в основном держал рот закрытым! Что мне теперь, вспыхнуть синим пламенем? Ах, посмотрите, что творит Гермиона Грейнджер! Напилась с Драко Малфоем! И пусть Рон узнает, пусть все узнают, мне наплевать! Или что, шантажировать меня этим вздумал?! Да хрен тебе, Малфой! Мне плевать! Ясно?!

— Если тебе плевать, что ж ты орёшь-то как мандрагора недорезанная? — быстро сориентировался я, перебив её голосом на тон громче и не дав этим продолжать вопить.

Из подсобки выглянула официантка, глядя на нас с приоткрытым ртом. Грейнджер это заметила и стушевалась.

— Ты сдурела?

— Не издевайся надо мной! Я и так чуть со стыда не сгорела!

Щёки стали такими красными, а сама она — такой внезапно растерянной, что я, неожиданно даже для себя, расхохотался, глядя на это зрелище.

— Ты что, никогда не просыпалась в чужой постели? — подначил её, прикидывая: насколько красной она может стать.

Сдавливающая рёбра злость мгновенно убавилась, на её место пришло откровенное злорадство. Неужели? Неужели смог её достать?

Подумать только. Грейнджер не беспокоило, что она манипулировала людьми направо и налево, не волновало, что она лгала так легко, как дышала. Ей не было стыдно за методы, которые она использовала. Нет. Ей было стыдно, что напилась, болтала обо всякой ерунде и уснула в чужой постели. Или именно потому, что постель была моя?

— Представь себе — нет! — возмутилась она, но уже не так громко. — Спасибо, что одна!

Я фыркнул.

— Вот ещё, сдалась ты мне такая пьяная. У меня, между прочим, моральный компас в полном порядке, чего о тебе сказать можно только с натяжкой.

— Это ещё почему? — она снова начала краснеть.

— Я, по крайней мере, не использую своих невест в качестве рабочего инструмента.

И наконец-то попробовал кофе. Эффектной концовки не получилось. Кофе — едва тёплый, кисловатый и слегка попахивающий плесенью. Я поперхнулся, вылив несколько капель себе на джинсы и на стол.

— Малфой, прошу, прекрати! — Грейнджер потёрла и без того красные щёки. — Давай договоримся? Больше об этом ни слова!

— Я посмотрю, что можно сделать. Ты ведь и так уже должна мне. Уверена, что справишься?

— Малфой!

— Тебе же плевать? Уверен, твоя репутация выдержит разок с Драко Малфоем.

Тут она вытаращила глаза и даже приоткрыла рот. И вот это её выражение отражало настолько сильное потрясение, что стало понятно: даже у Гермионы Грейнджер, расчётливой стервы и превосходной лгуньи, есть кое-какие болевые точки, на которые я с удовольствием надавлю.

Я откровенно наслаждался этим внезапным открытием. Грейнджер стыдно, и она в полном ужасе от того, что натворила!

— Что? У нас же… Господи, нет!

Я закатил глаза и рассмеялся. Этот звук прокатился по всему пустому пабу.

— Ты была настолько пьяной?

— Просто заткнись, Малфой, просто заткнись! И прекрати ржать так громко, у меня голова раскалывается!

— Так может, стоит выпить что-нибудь покрепче кофе? Хотя, нет… мало ли снова окажешься в моей постели. И кстати, Грейнджер. Если бы у нас что-то было, ты бы обязательно запомнила.

Грейнджер скривилась.

— Давай ближе к делу.

— Мне нужно знать что-то ещё?

— Значит, и правда поможешь? — она схватилась за тему работы как утопающий за соломинку.

— Думаю, да. Только не забывай, Грейнджер, что у нас ещё и расследование висит, так что придётся и дальше изображать помощницу. Ты ведь ещё не нашла шпиона?

— Хорошо, только здесь обсуждать… Не будем здесь говорить об этом. Я свяжусь с тобой, чтобы сообщить место.

— Когда?

— Мне надо поговорить об этом с Гарри. Я позже напишу, — проговорила она с серьёзным видом, сбрасывая с себя остатки былого смущения.

Но краснота со щёк никак не сходила. Доведение её до такого состояния показалось мне невероятно приятным. Краснела как какая-то школьница, услышавшая слово «член».

— Ладно, если ты закончила… — сказал я и, пошарив в кармане куртки. Вытащил десятифунтовую бумажку, бросил её на стол. — Меня там ещё одна ведьма ждёт. Эй, мисс! Можно сюда счёт?

— Прости? — Грейнджер вскинула брови, повернув голову в сторону официантки.

— Нэнси мне чуть башку не откусила из-за твоего платья. Так что забери его, да поскорее, я с ним таскаться не собираюсь, — и тут кое-что вспомнил. — А… в чём ты ушла вообще?

— Я не хочу об этом говорить, — насупилась она, втянув голову в плечи. — Верну я тебе твою одежду, постираю и верну! И нет, не закончила.

Грейнджер проводила взглядом официантку, и когда она отошла от стола, сказала:

— О расследовании хочешь узнать? Про Гранта Остина?

— Ты раздобыла досье? Серьёзно?

— Да, только… — Грейнджер виновато поморщилась, — папка в сумке. Сумка в машине. Машина на парковке возле министерства.

— И что там?

— Я ещё не читала, не успела. Конверт пришёл, когда я уходила, только мельком глянула. Убедилась, что это дело на Остина.

— Отлично, я как раз зайду домой и предупрежу… В общем, позвоню Стюарту, чтобы он подъехал. Там и обсудим, — сказал это и похлопал по карманам куртки в поисках телефона. Но нашёлся он в джинсах. — Ты сейчас будешь занята?

Грейнджер покачала головой.

— Нет, я уже встретилась с Гарри, побывала на месте нового ограбления и поговорила с криминалистами.

— И что?

— А ничего, — разочарованно отмахнулась она. — Как и в прошлые разы. Значит, встретимся у министерства? Буду ждать в машине… Я припарковалась недалёко от будки, ты сразу увидишь. Кстати.

— Чего ещё?

Палец уже завис над кнопкой вызова.

— Не говори Стюарту про то, что я тебе сейчас рассказала. Про расследование в вашем отделе.

— Грейнджер, он и так всё знает. Думаешь, я бы стал от него скрывать такие вещи? Он знает про жучок, про то, что его забрал Поттер. Да и об остальном тоже.

— Да, но… — тут она осеклась. — Не говори ему о том, что мы с тобой сейчас тут обсуждали. Что эта встреча вообще имела место быть.

— Мне нужно что-то знать? — насторожившись, спросил я, замерев как был, с телефоном в руках.

— Нет, просто он может кому-то сболтнуть. Просто не говори и всё. Хорошо?

Я раздражённо кивнул.

Она, с явным облегчением, тоже кивнула, и я вышел из паба и набрал номер Стюарта.

— Ну что? — тут же отозвалась трубка голосом напарника. Он был очень встревожен. — Дозвонился?

— Дозвонился, — и сжал покрепче зубы. Врать напарнику не хотелось. Я был совершенно уверен в нём и знал, что он не проболтается.

— И что? Известно что-то про ограбления?

Я помолчал.

— Малфой, ты тут?

— Да, я… нет, она ничего не знает.

— Про жучок спросил?

— Спросил, отнекивается. Придётся поговорить с Поттером. Думаю, он всё объяснит.

— Уж надеюсь, — недовольно пробормотал напарник. — Думаешь, они работают в связке? И что теперь?

— Теперь двигай как можно скорее в сторону министерства, Грейнджер добыла досье на Остина. Встретимся возле будки.

Напарник пробормотал что-то невразумительное и повесил трубку. Похоже, он остался не очень-то и доволен полученными крохами информации. Пока говорил с ним, успел подняться до квартиры. Там осталась Нэнси.

Вдохнул побольше воздуха. Выслушивать новую порцию возмущений и вопросов не хотелось, голова была забита до отказа. Мне даже показалось на пару секунд, что всё услышанное — просто очередной кошмар, который не успел раствориться вслед за предрассветной дымкой.

Но мои опасения были напрасными, и Нэнси в квартире не оказалось. Более того, она не оставила даже записки. Но думать об этом не было времени, а потому, переодевшись в привычные для трудовых будней рубашку, брюки и ботинки, захватил палочку, накинул куртку и запер квартиру.

Трансгрессировав из ближайшего пустого проулка, оказался как раз возле того места, где вчера — а казалось, пару недель назад — обнаружил Грейнджер, наматывающую на кулак сопли. И подумал, что не спросил, почему они с рыжим вчера поцапались перед тем, как она сбежала. Это было совершенно не моё дело, и было поперёк самому главному принципу: не говорить о личном. Но Грейнджер, что бы я ни делал, плевать хотела на все правила, привнеся в мою жизнь целую россыпь подробностей о своём бытие.

Машина Грейнджер стояла недалеко от будки, я сразу приметил это авто дурацкого бежевого цвета. Подойдя ближе, понял, что внутри никого не было. Ещё не успела трансгрессировать?

Из-за облезлого угла здания, под которым находилось министерство, кто-то вышел. Нет, не так. Целенаправленно шагнул, будто поджидал. Девушка, чьи волосы, как оказалось, теперь были тёмными и короткими, сняла капюшон ярко-розовой куртки и сунула руки в карманы. Подмышкой у неё была зажата свёрнутая в трубку газета.

Я бы даже не узнал её на улице, если бы прошёл мимо, так сильно переменили стрижка и тёмный цвет волос. Но вот пирсинг в носу и рюкзак — как и говорила Грейнджер — были всё теми же. Я замер, будто что-то пригвоздило к месту. Голубые глаза широко распахнулись. Она явно ждала не меня.

— Поверить не могу… — прошептала она одними губами. — Ну здравствуй, Джек? Или лучше звать тебя Драко Малфой? Или детектив Малфой?

Я набрал в лёгкие побольше воздуха.

— Привет, Кэти.