Пятеро в молчании (гет)

— Так и что у вас случилось? — наконец заговорил Стюарт.

Мы шагали молча минут десять, не меньше — лишь бы подальше от проклятого дома — и теперь я понятия не имел, где находился. Не сразу до меня дошло, что стоило бы помедлить, напарник только-только с больничной койки. Но после вспышек сначала наступала стадия бесцельного метания, с которой редко получалось совладать, а после приходила очередь лотереи — или абсолютная апатия и безразличие, или раскаяние.

— Где мы, как считаешь?

Стоящие возле дороги фонари светились ровным белом светом, но мне всё равно казалось, что вокруг почти беспросветная тьма. Улицы были пустынны и тихи, только поблескивала мокрая от дождя дорога да раздавался шум проезжающих машин — казалось, на другой планете. Мы оказались на мелком перекрёстке, и одинаковые со всех сторон дома могли запутать кого угодно. Словно всё это замысловатый лабиринт, а я всего лишь мышь, запертая здесь и обречённая скитаться в поисках несуществующего выхода.

— Пентонвилл. Если тебе это о чём-то говорит, — прохрипел напарник. — Малфой…

Я резко развернулся к нему.

— Я просто сказал правду. Я ничего ей не сделал!

— Притормози, приятель, — в свете фонаря его лицо исказилось. Он пошарил в кармане и достал пачку сигарет. — Тебе ничего не нужно мне доказывать.

В темноте засиял огонёк зажигалки, и в воздух взвился серый дым.

— Знаю, — выдохнул я, и вверх, подобно сигаретному дыму, взвилось облачко пара. Только теперь понял, что сильно похолодало, и застегнул куртку. Руки по-прежнему были запачканы, как и одежда. Я достал палочку — заклинание очищения вышло аккуратным, ни один фонарь даже не моргнул, но и полностью избавиться от грязи не удалось. — Извини.

— Так ты расскажешь? — сделав затяжку, спросил он. — Что случилось?

Действительно — а что? Грейнджер практически прямым текстом сказала, что не верила мне. Слова Уизли, будто гниль, проползла из его рта и прямиком в её мозги.

Я не понимаю его намерений! Почему все уверены, что он теперь за нас?

Подобной чушью он полоскал мозги не только Грейнджер, но и остальным, и длилось всё это наверняка довольно долго. Я не воспринимал всерьёз его детские попытки мне насолить, а выходило, что стоило.

Произошедшее было концом. Подогреваемый гневом, я не видел в этом проблемы. Теперь же слегка поостыл и осознал — не просто концом, а окончательным и бесповоротным. Я не мог вспомнить точно, что именно сказал Грейнджер и в какой последовательности. Так бывало пару раз — Стюарт говорил «перекрыло» или «засвистел чердак». Похоже, в этот раз чердак не просто засвистел, а капитально взвыл. Вот Грейнджер улыбалась мне, а через мгновение — лежала на земле и беззвучно рыдала. Её трясло от всхлипов, в волосах запутался какой-то мусор, а моя щека пульсировала, как и рука, словно к ним приложили по мешку с раскалёнными углями. Я задел тему её родителей, потому что знал: то было самой болезненной темой. Она никогда не простит мне этих слов.

Уверенность в том, что я заполучил её доверие, существовала в другом мире. Всё это — не иначе как сон. Местами приятный, местами — паршивый, но кто, в здравом уме, мог поверить, что Грейнджер могла быть — могла стать — моей? Могла мне верить? Могла хотеть, чтобы я прикасался к ней, как касались женщин мужчины? Могла защищать, оправдывать, снисходительно улыбаться, спрашивать — «ты в порядке?» или «хочешь пирог, Драко?» или «может, выпьем кофе?» Нет, то была не моя жизнь. Приятно было так думать — но нет.

Я не хотел быть тем человеком, но всё равно оставался им, что бы не делал, как бы не искал пути в другие стороны.

«Мы те, кто мы есть, верно?»

Чёртов круг неизменно заводил в темноту. Чёртов круг неизменно заводил — и я не мог противостоять ему.

— Не случилось, а закончилось. Дай-ка мне сигарету. Сто лет не брал в рот этого дерьма, но почему бы и не сегодня.

Он вздёрнул бровь, но тут же протянул мне сигарету и поджёг её. После первой затяжки к горлу подобралась тошнота. Дым будто разрывал лёгкие. Но скоро это чувство прошло. Я не касался сигарет ровно с тех пор, как покинул Лютный. Мы курили молча, стоя в свете фонаря и думая каждый о своём. Хотя, казалось, меня это касалось в меньшей степени. Сегодня выиграл в лотерею безразличие.

— Ясно, — вздохнул Стюарт, бросил окурок на землю и затоптал носком ботинка. Тут я посмотрел на него. Посмотрел и понял, что похерил и то, что касалось не только меня самого.

— Чёрт, Стюарт…

— Что?

— Расследование нападения на тебя.

— Не думай об этом. Пока что, — он качнул головой. — По крайней мере, не сегодня. Мы сможем взять расследование в свои руки, они не нужны нам. Согласен?

— Да, конечно, — как бы оправдываясь, я кивнул.

В голосе напарника слышалась осторожность, будто этими словами он пытался подбодрить и успокоить, но сам не особенно верил. Но взятый под крыло притуплённого чувства досады и вины, я вдруг преисполнился настоящей верой в эти слова. Да и не заметно было особенного рвения Поттера что-то предпринять по этому поводу. Он просто слил дело в руки «крыс» и чётко дал понять не только о том, что ждать помощи от них не стоило, но и о том, что первостепенным было дело с ограблениями.

— Слушай, давай где-нибудь выпьем?

— У меня встреча с Лолой, но я мог бы…

— Точно… Нет, не мог бы. Я забыл, что вы договаривались.

— Ты уверен? А что ты будешь делать? — спросил он.

Мы медленно пошли в сторону более оживлённой улицы, чтобы напарник смог взять такси. Трансгрессировать он наотрез отказался, да и я не стал бы рисковать и пользоваться магией в таком раздрае.

— Пойду домой. Не волнуйся, Стюарт. Я готов пообещать на девяносто процентов, что не натворю никакой херни. Ты тоже будь аккуратен и не ходи домой обычным путём.

— Меня пугают оставшиеся десять, — коротко хохотнул он, но тут же посерьёзнел. — И… я планировал переночевать у Лолы. Ты уверен, что мне не стоит остаться?

— Даже так… Да, уверен. Не порти себе вечер. Завтра встретимся в отделе? Я планирую штурмовать лабораторию на предмет выдачи результатов по отпечаткам. Помощь не помешает. Если ты, конечно, будешь в форме.

До Хаммерсмита добрался на метро, решив по пути заскочить в супермаркет возле дома. Уже совсем стемнело. Фонари работали не везде и кое-как, благо что во многих окнах горел свет. Приближаясь к дому, я не оборачивался и делал вид, что ничего не замечал. Но это было не так. Чутьё сработало безотказно, и слежку всё-таки заметил.

Свернув за угол своего дома как ни в чём не бывало, прижался к стене там, куда падала особенно густая тень. Аккуратно поставил связку пива на землю и достал палочку. Ждать пришлось недолго — из-за угла очень скоро появилась невысокая фигура. Даже несмотря на то, что преследователь кутался в мешковатое пальто, а голову скрывала тёмная шапка, натянутая на глаза, было понятно, что это женщина. Да ко всему прочему ещё и волшебница. В руках она сжимала палочку.

Она замотала головой, явно потеряв меня из виду.

— Не меня ищете?

Сделав пару шагов вперёд, оказался прямо перед ней, всё так же держа палочку наготове. На мгновение, скорее, на уровне интуиции, показалось, что я знал, кто это, но никогда раньше мне не приходилось встречаться с этой женщиной лицом к лицу. Я видел её лишь раз и издалека.

— Ого! — только и произнесла она, шарахнувшись. — Дьявол, вы меня напугали!

— Хм, дьявол? Оставьте официоз, можно просто мистер Малфой.

Девушка стянула с головы шапку. Даже в вечернем мраке густые волнистые волосы, рассыпавшиеся по плечам, отдавали рыжиной. Она встряхнула головой, поправила чёлку, и только потом посмотрела на меня.

— Остроумно, — оценила она и спрятала палочку в сумку. — Похоже, я попалась.

— Неплохо подмечено.

— Я Шарлотта Райн, репортёр из «Пророка», — весело сообщил она и протянула руку будто ни в чём не бывало. Будто не была только что позорно поймана с поличным.

— Наслышан, — не придумав ничего лучше, я пожал протянутую ладонь. — Читал ваши потрясающие статьи, и о себе в частности. Не рассчитывал на ночной променад, если честно. Полагал, что мы встретимся чуть позже и в более официальной обстановке.

— Навожу справки заранее, — она улыбнулась и подмигнула. Ведьма Грейнджер оказалась права. Девчонка была и правда красивой, это мог заметить и слепой. — Но не хотела вас тревожить.

— Как тактично. Откуда вы узнали мой адрес?

— У меня свои каналы связи. Мы, журналисты, не выдаём свои источники.

— Следить за людьми — это и есть ваши источники? Хотя… мне плевать. Узнали, что хотели?

— Если честно, у вас не очень насыщенная социальная жизнь, — она пожала плечами и развела руки стороны. — Может, сами подкинете интересной информации? Например, что на самом деле происходит между вами и Гермионой Грейнджер. Или о вашем участии в программе реабилитации?

Мягко говоря, я охренел от её наглости. Мне приходилось иметь дело с журналистами, но с такими — никогда.

— Придётся вам подождать официального интервью. Рад бы ещё поболтать, да тороплюсь. Всего хорошего, — я убрал палочку, подхватил лежащее у стены дома пиво. — И да, будьте тут поаккуратнее, не стоит убирать палочку далеко. Тут вам не Челси, мисс Райн.

Казалось, пристальный взгляд журналистки впечатался в спину и остался там.

Только поднявшись до квартиры, вспомнил, что с сегодняшнего дня с уединением было покончено. Я выдохнул перед тем, как открыть дверь и перешагнуть порог, прислушался. Вроде, был включен телевизор. Развернуться бы и уйти, переночевать в каком-нибудь хостеле… Но слишком болела голова, чтобы обдумать это как следует.

Негромко ворчал телек, везде был включен свет.

— Кэт? — вполголоса позвал я. Никто не отозвался, и на мгновение проступило чувство облегчения, но тут же накатило беспокойство. Куда она делась?

Прошёл в комнату и обнаружил, что здесь стало очень чисто — так бывало только тогда, когда у меня случались провисы в расследовании или между делами, когда одно уже было закончено, а следующее ещё не началось. Заскочил в ванную, чтобы вымыть руки и взглянуть на свою морду. Наверняка ничего хорошего я там не увижу. Впрочем, так и вышло.

Когда вышел из ванной, то увидел Кэти, скрытую по большей части огромным свёртком из постельного белья. Она только-только показалась из спальни.

— Кэти? Ты что делаешь? — я бросил упаковку пива на диван.

— Ты не шутил, когда сказал, что вернёшься поздно, — раздалось из-за комка белья. — Я решила немного прибрать, раз уж собираюсь тут поселиться. Вот, перестелила постель.

— Это было не обязательно. Я бы сам… — я опустился на диван, скинул куртку на спинку и открыл банку пива. Наверное, по моему виду нельзя было сказать, что я способен хоть на что-то. Кэти проследовала в ванную, но почти сразу вернулась. Она была в коротких шортах, и на секунду, прежде, чем заметил, что на ней была моя старая футболка, задержал взгляд на ногах, а потом на раненной руке, которая теперь была перебинтована.

— О, ты купил пиво, класс, — она подошла незаметно и тоже взяла банку. — Есть хочешь?

— Ты приготовила ужин? — я даже приподнялся.

— Если можно так назвать сэндвичи. Извини, ничего другого я не нашла, да и ты запретил выходить из дома.

— Спасибо, но я сегодня сыт по горло, — я снова откинулся на мягкую спинку дивана. Вдобавок к голове заболела ещё и рука.

Отставив пиво, я стащил с себя толстовку, оставшись в одной футболке. Левая рука до самого локтя была усыпана неровными пятнами синяков.

— О-хре-неть.

Удар у Ведьмы был не из слабых.

— Чёрт… — Кэти склонилась, чтобы рассмотреть, но я быстро перевернул руку.

Теперь Кэти уставилась на метку. Хотел было потянуться за толстовкой, но мысль эта быстро отступила. Какой в этом смысл?

— Значит, она настоящая? Не просто картинка, как ты говорил? — она перехватила мою руку ничуть не смущаясь. Впрочем, я уже почти позабыл, что это чувство ей несвойственно.

— М-м-м… да, — коротко ответил я, выдернув руку из захвата, и кивнул, не имея ни сил, ни желания что-либо объяснять.

Телевизор негромко бормотал — показывали какое-то очередное шоу; я даже не различал слов ведущего.

— Расскажешь, кто тебя так?

Она коснулась моих волос, привычным жестом зачесав челку назад; в прошлом, когда я носил другую, если так можно сказать, причёску, она часто проделывала это. Успокаивающий, заботливый, домашний жест. Я не стал противиться, лишь посмотрел на неё. Взгляд бледных голубых глаз, широко распахнутых, глядел с неподдельным интересом.

— Если честно… — я и сам не знал, что хотел сказать, мозг будто превратился в одно сплошное месиво. — Кэти, я… не хочу говорить об этом.

— Ладно, — живо согласилась она. — Тогда расскажи, как дела на работе?

— Ну и вопросы у вас, мисс Кэтрин Уэст. Попроще ничего не завалялось?

Она негромко хохотнула и отпила из банки.

— Ты не в духе.

То был не вопрос. Кэти не меньше десяти секунд всматривалась в моё лицо, прежде чем выдать это.

— Я сделал кое-что, чего делать не стоило.

— Всё так плохо?

— Хм. Нет, знаешь, всё нормально.

— Уж мне-то можешь не пудрить мозги своим «всё нормально». Я знаю это твоё лицо. И тебя тоже.

— Ну да, — усмехнулся я и тоже приложился к пиву. — Смешно.

— Что? — Кэти вдруг посерьёзнела. — Хочешь сказать, я тебя не знаю?

Тут уж я откровенно расхохотался.

— Ты ничего обо мне не знаешь, милая. Ни чер-та.

— Какая чушь, — надулась она, одёрнув футболку. — Уж кому о тебе что-то знать, так это мне!

Её явно задела такая моя реакция, и смеяться как-то расхотелось.

— Кэти, не обижайся, но… ты ведь знаешь теперь, что я и слова правды о себе не сказал. Ты ничего обо мне не знаешь и не можешь знать. Тот человек, Джек — это не я.

— Ты ошибаешься, — она повертела банку пива в руках и подняла на меня решительный взгляд. — Может, ты и лгал мне о себе, но… Какая разница? Да, я ничего не знаю о твоём детстве или каким ты был в школе… Даже имени не знала. Но это вообще не имеет значения.

— Я тебя не понимаю.

— Я хочу сказать, — резче, чем следовало, подхватила она, — мне и не нужно знать всю эту чепуху, чтобы знать тебя. Джек ты или Драко… Даже лучше, что я не знала, кто ты такой, разве нет? Со мной тебе не нужно было притворяться. Казаться кем-то другим. Ты просто был… ты. Понимаешь? А имя — чёрт с ним.

— Тебе плевать, что я лгал? — сказал я, не сумев скрыть удивления. Кэти приподняла брови.

— Единственное, что важно — ты хороший человек. Есть и был тогда. Ты заботился обо мне, а я о тебе. Вот и всё, что имеет смысл, Джек. Или Драко, если хочешь.

В душе я снова усмехнулся. Только притворившись кем-то другим, можно наконец-то стать самим собой? Выходило, что так.

— Моё имя Драко, — я посмотрел ей в глаза. — Называй так. Джек бросил тебя… вернее, я. Я бросил тебя. Сбежал, и даже не обернулся. Не говори о нём так, будто скучаешь. Я не тот человек, которого ты знала. И быть им больше не хочу.

Кэти нахмурилась.

— Да, но… Я могу понять тебя. Если бы у меня был шанс, я бы тоже сбежала.

— Ты бы сказала. Предупредила.

— Про тебя писали гадости в газете, — она хлебнула пива, оставив мои слова без комментария. — Это мерзко.

— Случались со мной вещи и похуже.

— О Джеке никто не писал. Никому не было до него дела, только мне. Я бы хотела вернуть то время. Было хорошо.

Я хотел ответить — нет, не было. Я хотел закончить этот разговор. Но всё же сказал:

— Тогда было тогда. Ничего как прежде быть уже не может. И я прежним быть тоже не могу.

— Почему?

Я взглянул на Кошку — в её глазах плескался вопрос. Неужели она действительно не понимала того, о чём я говорил?

— Кэти, — я на мгновение помедлил, подбирая слова поприличнее, — я… не хочу быть тем человеком, каким был с тобой. Ты понимаешь? Давай закончим этот разговор. Ничего хорошего из него не выйдет.

Взгляд опустился ниже — быть может, то было физической точкой в разговоре, а может — просто хотелось прервать контакт; я и сам не понимал. Под застиранной футболкой, которая была ей явно велика (она правда её сохранила?) торчали острые соски. Я отвёл взгляд, но дольше, чем стоило, думая о том, что женщины у меня не было довольно давно.

За всё время, что мы провели на продавленном диване перед телеком, она не произнесла ни слова. Мы молча пили пиво, Кэти делала вид, что смотрит шоу, но взгляд её оставался стеклянным.

Я же перемалывал сказанное ею, но быстро скатился к словам Ведьмы. Она была у Нэнси, и квартира её пустовала. Морально я был готов к такому повороту событий, интуитивно чувствуя, что все подозрения касательно Нэнси, были правдой. Правдой…

«Что ты знаешь о правде?»

Грейнджер меня не простит. Грейнджер, чтоб её, снова переступила черту — и перед глазами всплыло искореженное страхом лицо и она сама, отступающая назад, к забору. Она боялась. Она сомневалась. Она мне не верила. И всё же, эта мысль, впитавшаяся несколько часов назад, теперь съедала изнутри почище прочего. Что означало отсутствие Нэнси? Что догадки шли верным путём, и это странным образом успокаивало. Успокаивало то, что я мог понять происходящее. Что означала сегодняшняя ссора с Грейнджер? Я не знал.

Но понимал, почему она сомневалась — всё же, причины были, и много. Но вот зачем давать надежду? Зачем подпускать к себе так близко, а потом разом смахивать всё, с таким трудом выстроенное? Она была в моих руках, была моей. Я мог касаться её, если бы хотел, мог говорить с ней, если бы хотел. В какой момент всё снова покатилось к чёрту? Моё верное направление утекало сквозь пальцы, и ничего с этим поделать я не мог.

Я повернулся к Кэти, потому как вдруг ощутил на плече вес. Телевизор по-прежнему бормотал, шоу сменилось другим, а Кошка, склонив голову, мирно спала. Её перебинтованная рука покоилась на животе. Повязка немного сползла, выставив на свет часть бордового рубца. Смотрел на него и вдруг подумал — её ведь и правда могли убить.

Я подхватил Кэти на руки — она даже глазом не моргнула — и отнёс в спальню, аккуратно уложил на кровать. Укрывать не стал — замёрзнет, так проснётся и уляжется как следует. Сам же вернулся на диван, на котором уже сидел Кот, взявшийся чёрт знает откуда. Мы минуты три посидели под бормотание телека, а потом он соскочил на пол, вальяжно прошёлся до окна, запрыгнул на подоконник. Я впервые увидел, как животина открывает окно — он просто вытянулся и лапой отодвинул щеколду. Это ещё можно было себе представить. Но как он попадал в квартиру снаружи? Пока об этом размышлял, Кот уже скрылся в темноте улицы, только хвост мелькнул. Закрывать окно на этот раз не стал.

Прошлёпал на кухню, прихватив пустые пивные банки, и огляделся. Всё чисто — сколько Кэти вообще потратила времени на то, чтобы навести порядок?

Бросив банки в пакет, я заметил чайную чашку на полу, наполненную водой. Удивиться не успел — догадался, что это Кэти налила Коту воды. Вздохнув, вырубил свет и вернулся в комнату, где улёгся на диван, подмяв под шею подушку. Ночка предстояла не самая приятная.

* * *

— Драко! Эй, Драко!

Кто-то дотронулся до плеча. Открыл глаза, будто и не было сна. Подняв взгляд, в темноте я различил силуэт и даже не заметил, когда успел вытащить из-под подушки палочку. Кэти нависала над спинкой дивана, сложив на неё руки. За окном было ещё темно, а значит ещё не на работу.

— Мерлин, убери палочку, это ж я, — Кэти легко коснулась руки. — Ты чего тут делаешь? Время уже половина второго ночи.

— М-м-м… сплю, очевидно. Что случилось?

— Ничего, — она запустила пальцы в волосы. В бледном свете телевизора они всё равно выглядели отчётливо бирюзовыми. — Я проснулась в твоей кровати. Это ты меня отнёс?

— Да… Кэт, слушай… Если никто не пытался проникнуть в квартиру, если не начался пожар или не произошло другое дерьмо, то не буди меня, ладно? Иди спи давай, — я перевернулся на спину, ощутив, как заныли одновременно все мышцы и кости.

— Почему ты не идёшь?

— А я что, по-твоему, в карты тут играю? — ответил я, даже не пытаясь скрыть негодования. — Я и спал, пока ты не притащилась.

— Вот чудак, — усмехнулась она. — Ты здесь хозяин, и спишь на диване? Не дури, пошли в кровать.

— М-м-м… — я слегка растерялся, и пока думал, что ответить, она прищёлкнула языком и сказала: 

— Да не буду я к тебе приставать. Обещаю.

— А разве это не я должен был сказать?

Поразмыслив несколько секунд, я всё же соскрёб себя с дивана и потащился вслед за ней. Только коснувшись головой подушки, готов был сию же минуту отрубиться. Но тут заговорила Кэти, поёрзав на другом конце кровати.

— Драко. Можно вопрос?

Внутренне чертыхнулся — ну ещё бы. Нет, нельзя просто так лечь и поспать с женщиной в одной кровати.

— Давай.

— Зачем я здесь?

Я перевернулся на спину и протёр глаза.

— В каком смысле?

— Зачем ты позвал меня к себе?

В темноте спальни её силуэт освещался только из окна, и лица Кэти я не видел. Но видел, что она лежала на боку, поджав коленки, и, наверное, смотрела на меня в ожидании ответа.

— Я не хотел, чтобы с тобой случилось что-то плохое, Кэт. Разве это не очевидно?

— Да, но… Я думала над твоими словами. Что ты не хочешь быть тем человеком, каким был со мной.

Я промолчал, ожидая продолжения. Этот разговор мне уже не нравился.

— Я напоминаю тебе о прошлом, которое ты хочешь забыть, — вдруг сказала она. С удивлением повернулся; такой проницательности я не ожидал.

— Что?

— Я не понимаю, — она тоже перевернулась на спину, подложив под голову руки. — Зачем меня спасать, если тебе так тошно рядом со мной? Разве тебе не всё равно, что со мной будет? Может, лучше было бы, если бы меня пришили? Для тебя, имею в виду. Я больше не напоминала бы тебе о Джеке. О том, как плохо тебе было.

В лёгком потрясении я помолчал.

— Зачем ты это говоришь, Кэт? Я никогда не желал тебе смерти и не говорил, что мне было с тобой плохо. Не неси чушь. Если бы это было так, тебя бы тут не было.

— Значит, всё-таки было хорошо?

— Я уже сказал тебе, что все слова о моём к тебе отношении были правдой. Что ты хочешь от меня? Я просто пытаюсь уберечь твою шкуру.

— Значит, я тебе дорога, — вздохнула она. — Была когда-то дорога. Вроде, так ты говорил?

Я прикрыл глаза. Ну почему ей взбрело в голову говорить об этом?

— Кэт…

— Просто я думаю, — продолжила она, — а что будет дальше?

— Ты о чём?

— Я ведь не могу жить здесь вечно. И вряд ли я скоро смогу вернуться в Лютный. Что мне делать дальше?

— Не знаю. Не знаю, я пока не придумал. Но придумаю.

Мелькнувшая было шальная мысль вдруг застряла в мозгу как острая пика.

— Скоро у меня будут деньги. Много денег. Я дам тебе сколько нужно, чтобы ты уехала отсюда подальше.

— Убралась с твоих глаз, — усмехнулась она. Я подавил раздражение так легко, что даже удивился. Но зато сна теперь не было ни в одном глазу.

— Я желаю тебе счастья, и только.

— Ладно. Ты дашь мне деньги, и что потом? Как же мой брат? Чем мне заняться? Ты ведь не можешь вечно содержать меня. У меня даже образования нет, и на работу толковую не устроиться.

— Твой брат достаточно взрослый, чтобы прожить без юбки сестры. Или возьми его с собой…

Кэти громко хмыкнула.

— План так себе, если честно.

— Ты хочешь, чтобы я придумал хороший план в половину второго ночи? Пока мне важно, чтобы ты была жива.

Кэти больше ничего не сказала, повернувшись ко мне спиной. Но я всё-таки услышал тихое «спасибо», когда она устраивалась поудобнее.

— Ты ведь всё ещё хочешь выучиться на магозоолога? — спросил я, и Кэти повернулась.

— Да, но…

— Во Франции есть хорошая программа. Если ты хорошо сдашь вступительные экзамены, то сможешь учиться бесплатно и получать хорошую стипендию. Там даже есть программа стажировки на время учёбы. Как закончишь, то сразу сможешь получить работу. Если, конечно, постараешься. Но я в тебе не сомневаюсь.

— Ты представляешь, сколько стоят подготовительные курсы? А проживание на это время? — ужаснулась она. — Курсы начинаются в октябре, и мне придётся до самого мая на них ходить, чтобы сдать экзамены на отлично!

— Не проблема. Если ты хочешь…

— Мерлин, Драко! — она резко села. — Ты не шутишь?

— Не шучу. А теперь давай, спи.

Она быстро — быстрее, чем я смог бы среагировать — оказалась рядом и коротко поцеловала в губы. А когда отстранилась, то всё так же, нависая надо мной, шепнула:

— Спасибо… спокойной ночи.

* * *

Открыв глаза, я не сразу вспомнил, что вчера произошло, но спустя несколько секунд память вернулась полностью. Я лежал в собственной постели, явственно помня, что засыпал на диване. Подумалось, что вчерашний вечер был сном, воплощением кошмара, но повернувшись, увидел Кэти. Рука её лежала поперёк моей груди, она тихо посапывала, уткнувшись лицом в подушку, так, что торчали только бирюзовые волосы.

Телефон, лежащий на столике, оставался безмолвным. Я прикрыл глаза, зная, что ещё мгновение — и раздастся трель будильника. Проходили секунды, минуты — но комната оставалась всё такой же безмолвной. Когда взял телефон в руки, то понял, почему. Он был выключен. Неужели села батарейка, а я даже не додумался поставить телефон на заряд? Такого просто не могло быть.

Резко сев в постели, я нашарил на полу наручные часы. Они показывали половину одиннадцатого.

— Твою же мать!

Кэти дёрнулась и мгновенно проснулась.

— Мерлин, Драко, зачем так орать? — сонно пробормотала она, натягивая на себя одеяло.

Пока я метался по комнате, надевая одновременно и рубашку, и брюки, Кэти лениво перевернулась на спину и приподнялась на локтях.

— Ты что делаешь?

— Конкретно опаздываю на работу! — прихватив галстук, я метнулся в ванную. Когда вернулся в комнату, Кэти всё ещё лежала в той же позе и с недоумением глядела на меня.

— Что? — раздражённо рявкнул я, но тут же взял себя в руки. Она, конечно, тут не при чём. Я и раньше опаздывал, на минуту, две или пять. Но чтобы так сильно — никогда, и это вдруг выбило из колеи.

— Какая работа, ты чокнулся? — она сощурилась и опустила голову на подушку. — Сегодня суббота. Твой телефон заорал в семь утра, ты даже не пошевелился… Ну, я его и вырубила. Ты вчера выглядел таким уставшим, что я просто не решилась тебя будить.

— Кэт…

Я набрал воздуха в грудь, но тут же выпустил его. Кэти виновато свела брови, осознав свою ошибку.

— Чёрт, прости… Я не знала, что ты и по субботам работаешь.

— Я всегда работаю. Всегда.

Я сжал зубы. Желание наорать на неё рассеялось так же быстро, как и вспыхнуло; накатило бессилие. Я махнул рукой и вышел из комнаты, не желая оставаться в квартире больше ни минуты. Кот, заметив меня в гостиной, сладко потянулся на диване и моргнул. Я послал ему укоряющий взгляд. Кот заурчал.

Вчера мы со Стюартом договорились встретиться в отделе и отправиться в лабораторию за результатами по отпечаткам Купера. Наверное, он позвонил мне ни один десяток раз. А может, и Грейнджер тоже? Хотя я не представлял себе, как после всего произошедшего мы будем вести обычные рабочие диалоги. Может, она и вовсе сольётся с дела об убийстве, решив, что оно больше не имеет для неё значения, как и было изначально. Расследование смерти Софи Палмер было для Грейнджер прикрытием, не более, и мне вдруг чертовски захотелось, чтобы всё обстояло именно так и сейчас — чтобы была причина укорить её в цинизме и безразличии.

Включив телефон, уже ступив на улицу и направившись к переулку, откуда можно трансгрессировать, я обнаружил, что оказался прав только в отношении Стюарта. Напарник звонил начиная с половины девятого утра, и звонков набралось пару десятков. Сообщения тоже были, и тоже — только от него. Но прочитать не успел, телефон снова зазвонил.

— Эй, Драко, где тебя черти носят? — мгновенно загремела трубка. — Я сто раз пытался до тебя дозвониться, твой телефон…

— Сел заряд, Стюарт, — поспешил объясниться я. — Проспал. Я уже в пути, скоро буду в отделе.

— Я не в отделе, а в музее магии. Вернее, возле него, вышел перекурить и тебе позвонить. Утром, пока тебя ждал, заявилась Грейнджер с результатами экспертизы по отпечаткам Купера. Они совпали с теми частичными, что были на картине с птицей. Я даже кофе допить не успел, а она уже умудрилась их забрать!

— Она спрашивала обо мне? — сердце вдруг забилось так сильно, что чуть не выпрыгнуло из груди. Подняв глаза к светло-серому пасмурному небу, я не заметил здоровенной лужи и с размаху вступил в неё.

— М-м-м… нет, если честно. Сказала, что надо ехать в музей. Купер как ни в чём не бывало пришёл на работу, представь? Будто ничего и не было.

— Чёрт… — я тряхнул ногой, словно это мгновенно могло высушить промокший ботинок. Проходящая мимо девчонка, закутанная в пальто, усмехнулась, глядя на меня. — Как так? Его обвинили в краже…

— Но ведь ничего не было доказано. До сегодняшнего дня, — голос его немного повеселел. — Когда мы предъявили результаты по отпечаткам, его взяли под стражу и увели в министерство. Видел бы ты рожу директора музея! Тут сейчас целая толпа экспертов. Грейнджер, кажется, намерена перерыть всю библиотеку.

Я ощутил укол — то ли зависти, то ли несправедливости, то ли совести. Я должен был быть там с самого начала, а теперь почувствовал себя выкинутым на обочину и бесполезным. Грейнджер не посчитала нужным даже написать сообщение.

— Ладно, буду в музее минут через пять, — бросил я и уже хотел отключиться, как напарник снова заговорил:

— Погоди. Загляни сначала в отдел, там с утра тебя какой-то мужик искал, хотел передать письмо.

— Что за мужик? — я скользнул в переулок незамеченным и замер. — Как он выглядел? Что за письмо?

— Не знаю, приятель, он не представился, но очень настойчиво спрашивал где ты. Он оставил конверт в кабинете, на нём написано только твоё имя. Выглядел… не знаю. Обычно. Я его никогда не видел.

— Старик?

— Не, молодой. Сказал, что это очень срочно, — отозвался напарник. — М-м-м… Мне кажется, этот парень из внутренних. Я мельком видел его значок, когда он доставал конверт из пиджака. Он ждал тебя минут десять, пока не пришла мисс Грейнджер. Наверное, хотел передать лично в руки.

— А Грейнджер как отреагировала?

— Да никак. Глянула на него, и он сразу ушёл. Даже не спросила, кто это и зачем приходил. Ладно, жду тебя в музее.

Он отключился. Капля довольства от новости, что Купер окончательно попался, потонула в море беспокойства. Я не сомневался, что это посланник Картера. Наверняка он хотел ответа, готов ли я поработать на него, разузнать, что на самом деле задумала Грейнджер. Перед глазами встало её лицо, располосованное гневом, а потом — с замершими в глазах слезами. Была бы ситуация иной и произошла бы пару недель назад, я не раздумывая согласился бы на его предложение. Но дело было даже не в самой Грейнджер, не в её лжи, не в нашей ссоре — наверняка последней.

Дело было в Картере, и в том отвращении, которое я к нему испытывал, особенно прекрасно понимая, почему это предложение было адресовано именно мне. Пусть близкое сотрудничество с его целью и стояло на первом месте в списке этих причин, но не последним пунктом был и я сам, тот, кем Картер меня считал: предателем, скользким типом, тем, кто ради своей выгоды пойдёт по головам, лишь бы пробиться повыше. Таким был мой отец, и Картер логично полагал, что яблоко не так уж и далеко укатилось от яблони, тем более, находился я не в самом лучшем положении. Но Картер кое-чего не учёл.

В отличие от отца, у меня остались ещё хоть какие-то крохи гордости. После вчерашнего думалось, что никакое моё действие не способно вывести из замкнутого круга, и каждый шаг будет только приближать к тому, от чего я пытался уйти. Да, так оно и было. Но никогда так сильно, как сейчас, я не хотел быть прежним, не хотел быть своим отцом — и что это, если не шанс выбраться? Настойчивость Картера будила только злость, только укрепляла желание вырваться за пределы тех рамок, в которые угодил. Теперь я готов был на что угодно, чтобы доказать — он ошибался во мне. Пусть Поттер и Уизли думают что хотят. Пусть меня выкинули из расследования. Пусть Грейнджер ненавидит меня и считает монстром после сказанных слов. Но если выбирать, на чьей стороне оказаться — то компания Поттера определённо имела преимущество. И Грейнджер тоже; хотя бы потому, что старалась увидеть во мне что-то хорошее, а не только прошлые грехи. Старых ошибок я повторять больше не собирался.

В субботу в отделе было тише обычного. Работа по выходным была обычным делом, но многие рядовые сотрудники в это время были дома с семьями, и здесь торчали только самые отъявленные трудоголики и те отдельные кадры, которые являлись необходимыми для беспрерывного функционирования отдела, вроде работников лаборатории или хранилища вещдоков. Поднявшись на этаж, я обнаружил его пустым. Бросил взгляд в другой конец коридора, туда, где располагался кабинет Форда. Дверь была чуть-чуть приоткрыта. Стало интересно, выяснил ли Поттер, почему он вчера не явился на собрание? Обычно Форд тоже был на работе в выходные дни, редко, если того требовали обстоятельства — его помощница.

Подумать об этом толком не успел, все мысли очень быстро скатились к конверту, который лежал на моём столе. Как и сказал Стюарт, на нём было обозначено только моё имя. Вскрывая письмо, я предчувствовал беду, хотя прекрасно знал, о чём было послание. И не ошибся — на куске пергамента было всего пару строк:

«Детектив, надеюсь, вы приняли решение о нашем сотрудничестве. Ответ можете написать на обратной стороне и передать агенту Россу, чтобы он незамедлительно доставил его».

Начеркав на обратной стороне вежливый, как мне думалось, ответ — «благодарю за предложение, но не заинтересовало, вынужден отказаться» — я положил пергамент обратно, запечатал волшебной палочкой и зачеркнул своё имя, приписав ниже «агенту Картеру». Вышел из кабинета, чтобы отнести конверт помощнице Форда — так выходило быстрее, да и отдел по связям с департаментами министерства сегодня не работал. Обыкновенно Нэнси только принимала почту и разносила её по кабинетам или отдавала на месте, в приёмной. Иногда, очень редко и если хорошо попросить, она могла захватить письмо-другое вместе с той корреспонденцией, что отправляла в министерство по поручению Форда. Но теперь Нэнси заменяла Стейси, и я понятия не имел, работала ли она по субботам и удастся ли с ней вообще договориться. Но с некоторым неприятным чувством подумал — а вдруг на месте окажется только Форд? Эта встреча была бы крайне неприятной.

На осторожный стук в дверь откликнулся женский голос, и я с облегчением выдохнул. Стейси, взмыленная, сидела за столом и явно испытывала какие-то проблемы.

— Привет, Стейси, — самым вежливым и приветливым тоном, на какой был способен, сказал я. — Начальник у себя?

Она подняла голову от документов. Синяки под глазами на бледной коже выделялись так явственно, что сразу стало понятно — эта работа была ей не по зубам.

— М-м-м… Нет, мистер Малфой, он отбыл в министерство минут тридцать назад, — она снова опустила взгляд на бумаги. Я подошёл к столу, глянув на дверь Форда, будто он всё-таки мог выскочить оттуда.

— Что, проблемы в раю? — я кивнул на бумаги, сплошь исчерканные заполненными таблицами.

— Вчера пришли документы на подпись мистеру Форду, — таким тоном, будто вот-вот заплачет, проговорила Стейси. — Часть он подписал, а про эти я забыла! Отложила, чтобы не запутаться… А когда вспомнила сегодня, то он уже ушёл, что мне теперь делать? Мерлин, кто же знал, что работа такая… такая… Чёрт! Документы должны быть в департаменте сегодня, а я понятия не имею, вернётся ли он!

Я обошёл стол, выдвинул один из ящиков. Нэнси тоже не славилась своей расторопностью, но ей удавалось справляться с работой так, что Форду почти не в чем было её упрекнуть. О кое-каких её секретах знал и я. Пошарив в глубине ящика, в той части, которая оставалась наполовину скрытой столешницей, я достал небольшую коробочку, которая часто спасала её в такие моменты.

— Знаешь, что это? — я открыл коробочку и показал ей предмет, похожий на дверную ручку.

— Нет… — она свела брови.

— Это называется… хм. Факсимиле. Вроде бы. Магловская штука… Не суть. В общем, типа печати, уяснила? С подписью мистера Форда. Просто штампуешь, где надо, и всё. Но не увлекайся, если Форд что-нибудь заметит, тебе не поздоровится. Если он вчера что-то подписывал, то и не заметит.

Стейси подняла взгляд полный благодарности и удивления.

— Откуда ты знаешь об этой штуке?

— Работа твоей предшественницы. Ошибки иногда случаются, так что… не стоит лить из-за этого слёзы.

— Спасибо, я так благодарна… Ты что-то хотел? Мистер Форд ведь не сказал, когда вернётся, так что я могу записать…

Она засуетилась, перекладывая бумаги.

— Нет, я вообще-то к тебе. Сможешь отправить это в отдел внутренних расследований? — я протянул ей конверт. — Отдел по связям с департаментами министерства сегодня не работает, а тащиться туда самому у меня нет времени.

— Конечно, — деловито кивнула она и приняла конверт, задержав взгляд на перечёркнутой надписи «детективу Д. Малфою».

— Только поскорее, если можно. Это срочно.

— Хорошо, — снова кивнула она и улыбнулась. — Ещё раз спасибо за помощь!

Мы распрощались, и я поспешил вниз, к каминам, чтобы оттуда попасть в музей магии, где Стюарт тусовался на пару с Грейнджер, и вряд ли это приносило ему удовольствие. Жаль, что не представиться увидеть морду Картера, когда он получит отказ. Наверное, он не сомневался, что я соглашусь поработать на него, соблазнившись призрачной надеждой вылезти из шкуры детектива и шансом на хоть какую-то приличную карьеру.

В просторном холле музея было тихо, но прямо у каминов торчали двое в защитной форме мракоборцев. Было не понятно, закрыт ли музей или просто не было посетителей — но у входа, на другом конце холла, тоже стояли два мракоборца. Если на то пошло — странно, что камины не были перекрыты.

Мракоборцы мгновенно перегородили мне дорогу, но не успели и слова сказать, как я достал значок.

— Успокойтесь, ребята, я из своих. Моя команда сейчас ведёт проверку в библиотеке.

Один из мракоборцев, тот, что повыше, не глядя на меня достал палочку и коснулся ею значка. Кончик палочки моргнул зелёным — это означало, что значок настоящий и действителен, и я являлся его настоящим хозяином — и он кивнул. Обычная проверка, но нутро всё равно сжалось; я терпеть не мог такие моменты. Каждый раз казалось, что я не имел права носить значок, что сам мой вид был каким-то подозрительным, что всё это ошибка. Что кончик палочки покажет вместо зелёного красный — и тогда прощай, работа, да здравствует небытие.

— Детектив Драко Малфой, специальный отдел департамента правопорядка, номер значка два-два-ноль-девять-восемь-семь, — уточнил другой, и получив в ответ кивок, сказал: — Нас предупредил ваш коллега. Вас ждут.

Он посмотрел на стойку администратора, где сидела испуганная немолодая женщина, та самая, что была здесь в самое первое наше появление. Теперь она не пыталась расспросить копов о том, что случилось. Она так пялилась на мракоборцев, будто они явились сюда по её душу. Глядя на мрачных типов с палочками в руках, я понимал её испуг. Заметив обращённый к ней взгляд, женщина вскочила со своего места. Мракоборец попросил её проводить меня в библиотеку; та, молча кивнув, зашагала к дверям, ведущим к лестницам. Я потащился за ней.

В библиотеке творилась суета. Никого из работников видно не было, очевидно, их попросили покинуть место возможного преступления. Зато людей в защитных масках, перчатках и с палочками, снующих между высоченных стеллажей — человек двадцать, не меньше. Возле дверей, ведущих в кабинет Купера, я увидел Грейнджер. Строгая юбка ниже колена, белая рубашка, застёгнутая на все пуговицы, туфли на высоченных каблуках, волосы — убраны в пучок на макушке. Она болтала с каким-то типом в деловом прикиде. Что ж, выглядела она вполне обычно, и судя по их виду, между ними происходил обыкновенный рабочий диалог. Ничто не говорило о том, что вчера с ней случилась настоящая истерика. Она была спокойна, ни лицо, ни жесты — ничего не выдавало в ней какого-то напряжения.

Тут она словно почувствовала на себе взгляд и повернулась в мою сторону. Выражение лица — совершенно безразличное. Более того, она задержала на мне взгляд всего на пару секунд и даже не стала прерывать своей беседы.

— Драко, ну наконец-то! — раздался голос напарника откуда-то справа. Я обернулся и увидел его между стеллажей, он торопился в мою сторону. — Ты проспал, поверить не могу!

Он приблизился и тоже глянул на Грейнджер.

— Что тут происходит?

— Сейчас эксперты проверяют самые ценные экспонаты, — ответил он. — Начали с семи фолиантов, которые были пожертвованы музею в этом году… Это мне сейчас сказал тот парень, — он обернулся и указал на мужчину в маске и перчатках, который, судя по всему, был здесь главным: он раздавал распоряжения остальным. — Они работают над этим прямо сейчас, — он махнул на стеллажи. — Им там организовали место.

Идея проверить те самые редкие семь фолиантов была моей, и я вдруг снова ощутил себя вышвырнутым на обочину. Но удалось подавить это чувство — в конце концов, дело было не Грейнджер, а моё и Стюарта, и это она была гостьей.

— Вы ещё не говорили? — напарник стрельнул взглядом в сторону Грейнджер. Она всё ещё болтала с незнакомым мне типом.

— Нет, — я тоже посмотрел на них.

— Так что это было за письмо утром?

— Да так, ничего важного на самом деле. А кто этот мужик? Который с Грейнджер разговаривает.

— Помощник заместителя директора музея, — тут же отрапортовал Стюарт. — Злобный тип. Разговаривал так, будто это мы виноваты.

— Но говорить с Грейнджер доставляет ему удовольствие, — заметил я, глядя на их спокойную беседу. Изредка они улыбались друг другу, разговор явно был непринуждённым. — Тоже мне… Пойду-ка, поздороваюсь.

Стюарт хмыкнул, а я решительно направился к ней, пытаясь настроить себя на мысль, что Грейнджер поступила просто мерзко, не отправив даже сообщения о том, что намерена делать.

— Детектив Малфой, — я протянул руку, и тот, заметно помрачнев, пожал её.

— Рейнард Бэнкс, помощник заместителя директора музея, — он натянуто улыбнулся, а я подумал, что у каждой собаки в этом музее был свой помощник. — Ну и переполох вы тут устроили, парни. Так что, действительно есть подозрения, что наш Купер дел натворил?

— Вы с мисс Грейнджер так обстоятельно беседовали. Неужели она вам не рассказала, как обстоят дела? — я перевёл взгляд на Грейнджер. Она тоже смотрела на меня, и весь её вид говорил о готовности мне врезать.

— Да, конечно, — Бэнкс не заметил напряжения между нами. — Просто не верится. Вы тут поаккуратнее, вряд ли департамент сможет расплатиться, если вы тут что-то испортите. Поговорим позже, мисс Грейнджер.

Он ушёл, и Грейнджер решительно была намерена поступить так же. Но вдруг притормозила.

— Ты проспал, — холодно заметила она. Я старался смотреть чуть выше её глаз, но всё равно чуял, какая от них исходила злость.

— Сегодня грёбаная суббота. Я вообще не обязан был выходить на работу, — я опустил взгляд чуть ниже и встретился с её. — Ты в этом деле мне уж точно не указ.

Она дёрнула бровью.

— Так чего тогда притащился? — процедила Грейнджер самым ядовитым тоном, который я от неё слышал: и будто какая-то сила оттащила меня на пару недель назад, когда общение было для нас обоих вынужденной мерой. Все эти слова, выцеженные сквозь зубы, саркастичные ухмылки и презрительные закатывания глаз — вот как проходили наши встречи. Я отвык от её каменной маски, отвык от жёсткой грубости, отвык, что она смотрела на меня так — как на чужого человека. Как на врага. Как на того, кто мешался ей под ногами.

— Потому что это моё дело. Моё и Стюарта, — твёрдо произнёс я, и она опустила взгляд. — Могла бы отправить сообщение, сказать, что есть подвижки.

— Ты… очевидно, был занят, раз позволил себе… — взгляд Грейнджер словно приморозился к точке где-то моей груди, она моргнула, — позволил себе опоздать. Миллер звонил тебе. Телефон был выключен.

Она ещё несколько секунд пялилась вниз, а потом резко подняла взгляд. Я тоже посмотрел вниз — понять, что она там увидела, на мгновение с ужасом подумав, что не заметил пятен на рубашке или галстуке. Но нет, дело обстояло куда хуже.

На тёмной ткани галстука отчётливо выделялся короткий бирюзовый волос. Я вдруг подумал, что это просто смешно, просто нелепо — ситуация, которая могла произойти только в какой-нибудь вшивой дешёвой мелодраме. Я посмотрел ей в глаза, и на мгновение различил в них нечто горестное, промелькнувшее лишь тенью.

— Ничего не было, — сказал я прежде, чем хоть какая-то мысль смогла оформиться в кружащемся сознании. — Ничего. Клянусь.

Грейнджер криво ухмыльнулась, а взгляд стал ещё более холодным.

— А мне какое до этого дело? — тихо, почти не разжимая губ, произнесла она. — Мистер Малфой. Мне не нужны ваши объяснения. И уж тем более, мне плевать, с кем вы провели ночь.

То было последней каплей. Я схватил Грейнджер за руку и быстро, что она даже пикнуть не успела, приоткрыл дверь кабинета Купера, затолкал её внутрь и шагнул следом. И перед тем, как дверь закрылась, я заметил Стюарта, который только и успел вскинуть от удивления брови.

— Какого чёрта ты себе позволяешь? — пролаяла Грейнджер.

С тех пор, как мы были здесь с напарником, кабинет не поменялся; но главным было то, что здесь никого не было. Грейнджер стояла спиной к столу, заваленному бумагами и книгами. Мне вдруг вспомнилась её дурацкая привычка сидеть на столах, будто стулья для неё были слишком банальными. Вот сейчас она сядет на его краешек, сложит на груди руки и улыбнётся — «может, выпьем кофе?».

Но нет. Грейнджер решительно шагнула к двери, но не решилась оттолкнуть меня в сторону. Она так и замерла, глубоко дыша. Её грудь под рубашкой то и дело вздымалась. Может, начнёт кричать? Разумеется, нет; она не позволит себе устроить истерику. Не сейчас, когда здесь находилась куча её подчинённых.

— Плевать? — я сделал шаг к ней. — И давно ли? Грейнджер, ты злишься, но ведь знаешь, что вчера я был прав! Ты не должна была ходить к ней! Ты…

— Вот, значит, как? — вспыхнула она. — Не должна? Что-то ты не особенно думал о том, чего не должен был делать ты! Я рассказала тебе о родителях, Малфой, потому что думала, что именно ты тот человек, кто никогда не использует это против меня. Я думала, ты поймёшь меня. Понимаешь меня. Но…

— Значит, я ошибся? Значит, ты имеешь право решать за других? Нет, дело тут не в родителях, а в тебе. Я знаю, в глубине души ты понимаешь, что я прав.

— Иди к чёрту! Мне плевать на то, что ты говоришь, — она снова, совсем как вчера, отступила на шаг, метнув взгляд на дверь. Но в отличие от вчерашнего дня, её бёдра тут же упёрлись в край стола. Отступать было некуда.

— Ты же не врёшь сама себе?

— Кто ты такой, Малфой? Кто ты такой, чтобы лезть ко мне в душу?

— Ты сама меня туда впустила, хоть я и не напрашивался.

— Господи, прекрати нести всю эту чушь!

— Если всё это чушь, то зачем ты трепалась о доверии?

— Мне казалось, что это возможно между нами. Но…

— Но вчера ты доказала, что ни черта не доверяешь мне. Что ж, причины у тебя есть, но ведь ты и сама не без греха! Постоянно ищешь какие-то лазейки, чёрт… ты что, действительно веришь, что я тебя предал? После всего?

Я сделал ещё шаг и оказался прямо перед ней, лицом к лицу. Я даже чувствовал тепло её тела. Она прикрыла глаза, задышав ещё чуть чаще. Руки, скрещенные теперь на груди, слегка затряслись. Неужели я вызывал у неё такую реакцию? Она действительно боялась? Или её так трясло от неприязни?

— Отойди от меня, — не открывая глаз, сказала она. — Отойди, Малфой.

— Нет, Грейнджер.

Она открыла глаза и смело глянула мне в лицо.

— Тебе всё мало, да? Мне кажется, тебе есть с кем поговорить! Отвали от меня, ясно тебе или нет?

— Слушай, всё это полная хрень! Я пошёл в Лютный за Флетчером, но не нашёл его. И… чёрт. Я встретил её и привёл к себе, чтобы не допустить убийства. Один из копов, которые были в доках, узнал Кэти в «Виверне» во время облавы по делу о наркотиках. Просьба Люси, я говорил тебе. Её зажали ночью в каком-то вонючем углу, вспороли руку, но закончить дело не успели. Я не мог оставить её там. Я не мог взять на себя ответственность за её смерть, если… — я не стал заканчивать. — Между нами ничего не было!

— Ладно, — выдохнула она и отвернулась. — Пусть так. И что? Это по-прежнему меня не касается. Если тебе стало легче, когда ты рассказал, то…

— Грейнджер, — я коснулся её подбородка и повернул на себя, чтобы видеть глаза. Она дёрнула головой, словно непослушная кобылица, и снова отвела взгляд. — Посмотри на меня.

Она медленно повернулась, глядя исподлобья.

— Мы наговорили друг другу многое, чего говорить не стоило, — тихо произнёс я. — Мы постоянно делаем это. Мне жаль, что тебе пришлось это услышать, но за правду я извиняться не буду. Просто признай, что я был прав, и конфликт будет исчерпан.

— Тебе жаль, — её губы скривились. — Я лучше отрежу себе язык, чем признаюсь в подобном! А знаешь, мне тоже пришлось о многом пожалеть. О слишком многих вещах, которые касаются тебя!

— Могу себе представить. Ладно… если ты действительно считаешь, что я перед тобой виноват, что я не прав, если тебе действительно плевать, просто скажи, что между нами ничего нет и не было. Скажи, что нам больше не по пути, Грейнджер, и я отстану.

Она по-прежнему тяжело дышала — я чувствовал её дыхание на своей щеке. Но холодный взгляд ничуть не изменился, не проскользнуло ни капли прежнего тепла.

— Наш поцелуй, Малфой, — жёстко произнесла она и усмехнулась. — Знаешь, это был просто поцелуй. Хочу, чтобы ты знал… я была пьяна и расстроена. Всего лишь минутная слабость. На твоём месте мог оказаться кто угодно. Хочешь знать, почему я сказала, что ни о чём не жалею? Потому что это для меня ничего не значило.

И в этот момент она резко оттолкнула меня; противиться я не стал. Слова были произнесены, они повисли между нами будто в ожидании какого-то продолжения. Но продолжения не будет, всё закончилось, здесь и сейчас. То, с каким гневом, с каким чистым ядом в тоне она произнесла свою речь, означало бесповоротное прощание. Я знал, что она лгала о поцелуе, просто интуитивно. Но ещё знал, что она хотела посильнее задеть меня этими словами, окончательно поставить точку именно таким способом — показать своё полное безразличие. Очевидно, Грейнджер всё для себя решила.

Она быстро прошагала к двери, взялась за ручку, но вдруг повернулась.

— Ты как-то сказал, что я сама от всего отказалась, — осматривая стены кабинета, произнесла она. — Может, ты прав. А ещё говорил, что у тебя всё отобрали. Так вот это точно неправда. Ты сам всё проебал, Малфой. Сам.

И она вышла из кабинета, тихо затворив за собой дверь.

Я ещё некоторое время постоял, обдумывая эту мысль. И решил, что она не так уж и не права.