Пятеро в молчании (гет)

Мы трансгрессировали в переулок, зажатый между пустыми на вид домами и вышли на всю такую же грязноватую улицу Крауч-Энда. Грейнджер, ещё не успев выпустить из руки моего локтя, огляделась. Вспомнив чинные улицы Челси, где она жила, я на мгновение мысленно вернулся в Брэдфорд, в его окутанный благостной тишиной район, когда-то бывший мне родным. Хаммерсмитская квартира не могла похвастаться ни тишиной, ни красивыми видами, ни минимальным престижем; с трудом, но отогнал мысль о словах Блейза. Да, получив доступ к семейному счёту я мог бы позволить себе более приличное жильё. Эта идея, пусть и на пару секунд, но показалась соблазнительной.

Прохожих на улице было совсем мало, как и припаркованных машин. Маячившее в конце улицы четырёхэтажное здание с зеркальными вставками словно нависало над полупустой улицей. Недалеко от нужного нам дома я приметил мужчину в машине, сообразив, что это один из сотрудников отдела правопорядка. Но заметил его только тогда, когда Грейнджер слегка кивнула головой, получив незаметный знак приветствия в ответ. Прошедшая мимо парочка маглов и вовсе не обратила на машину внимания.

— Зачем она к ней пришла, как думаешь? — спросила Грейнджер, оглядываясь по сторонам. Ни с Алексией, ни с её гостьей, она никогда не встречалась, и слышала о них только с моих слов.

— Единственное, о чём я сейчас думаю, кто-то из этих дамочек знает больше, чем говорил. А может, они и вовсе в сговоре.

Озвучив эту мысль, я даже подивился тому, как легко это вышло. Но если это так, то я мог бы официально признать себя самым настоящим болваном и со спокойной душой покинуть должность.

Зелёная дверь оттенка «вырви-глаз» распахнулась только после третьего стука, и на пороге возникла Алексия. В отличии от первой нашей встречи, теперь её чёрные волосы были распущены и разметались по плечам. Большие светло-голубые глаза, такие же, как у её брата, были испещрены красными прожилками.

— Добрый день, Алексия, — голосом, который меньше всего соответствовал приветствию, сказал я. — Помните меня? Детектив…

— Да-да, — дверь слегка прикрылась, словно Алексия боялась, что мы вот-вот насильно ворвёмся в дом. Она перевела взгляд на Грейнджер, и по лицу было ясно, что она её узнала. — Детектив Малфой. Что ещё случилось?

— Это моя коллега, мисс Гермиона…

— Я знаю, — перебила Алексия, покосившись на Грейнджер. — И что?

— Можно нам с вами поговорить?

— Нет! — раздражённо запротестовала она, мгновенно выдав себя с потрохами. Но, поняв свой промах, тут же стушевалась. — Я… занята. Вы очень не вовремя!

Она попыталась закрыть дверь, но та ударилась о мою ногу, вовремя поставленную на порог. Я поморщился от боли, а Грейнджер, всё ещё хранившая молчание и разглядывавшая Алексию, слегка отшатнулась.

— Алексия, ни к чему устраивать этот цирк, — с претензией на спокойствие сказал я, не убирая ноги, хоть она и болезненно заныла. — Я знаю, что вы солгали нам.

— Солгала? — ершисто ответила она с таким видом, будто готова была припечатать «вырви-глаз» дверью прямо мне по носу. Где-то в глубине дома заныл ребёнок. Алексия обернулась, закусив губу. Плач резко прекратился. — Послушайте, вам придётся выбрать другое время…

— Миссис Брок, мы по поводу вашего брата и знаем, что вы сейчас не одна, — слегка сдвинув меня в сторону, сказала Грейнджер в приоткрытый дверной проём.

— Его здесь нет! — скривив губы, ответила она.

— Да, я знаю, — спокойно отвечала Грейнджер. Алексия расширила глаза и на мгновение растерялась, но тут же взяла себя в руки.

— Я знаю свои права, и если хотите поговорить по поводу Гранта, то я буду ждать официального вызова в министерство! — вскинув подбородок, твёрдо произнесла она.

Только я хотел открыть рот, но Грейнджер меня опередила.

— Миссис Брок… Алексия. Послушайте. Мы не хотим навредить вашей семье, брату, его жене или кому бы то ни было. Мы хотим помочь.

Прошла секунда, другая. Алексия не шевелилась, казалось, даже не дышала.

— Помочь? — вскинув брови, переспросила она, и теперь смотрела только на Грейнджер. — С чего бы мне вам верить?

— Мы знаем, что он не виновен, — с горячностью убеждала её Грейнджер. — Но…

Не успела она закончить, как из недр дома до нас долетел женский голос. Алексия, явно услышав сказанное, даже не повернулась. Она опустила взгляд и, поджав губы, посторонилась.

Просторная комната с длинным диваном и телевизором выглядела почище, главным образом потому, что игрушки, разбросанные по полу в прошлый раз, были рассортированы по большим пластиковым контейнерам, которые теперь стояли один на другом, а книги — ровным рядком расставлены на нижней полке телевизионной подставки. Под потолком, болтались яркие воздушные шарики, над диваном висела растяжка из флажков, которая гласила «С днём рождения, Тильда!». Память услужливо подкинула тот факт, что Тильда — дочь Алексии, и вчера, по-видимому, здесь праздновали её шестилетие. Это заставило слегка напрячься, хотя в первые секунды я и не понял почему. Внезапная догадка осталась невысказанной, потому как в дальнем конце небольшого коридора, который соединял кухню и комнату, показалась знакомая фигура.

Обтекаемая белым светом из кухни, женщина держала на руках ребёнка. Он не извивался и не корчился, как на руках собственного отца, а был спокоен и самозабвенно дёргал Джину за рыжие пряди. Из кухни выглянула девочка, похожая на Алексию и чёрными волосами, и большими глазами. Она помахала, и Грейнджер махнула ей в ответ. Девочка мгновенно исчезла в дверном проёме.

К Джине метнулась Алексия и забрала ребёнка; та отдала его с некоторой неохотой. Хозяйка дома, сделав вид, что всё происходящее в порядке вещей, пригласила нас на кухню, а потом обратилась к дочери:

— Солнышко, иди в комнату, посмотри телевизор, я скоро подойду.

Девочка слова матери проигнорировала, внимательно разглядывая Грейнджер. Та слабо улыбнулась в ответ на этот пристальный взгляд.

— Тилли!

— Так вы знали, что я здесь? — дрожащим голосом спросила Джина, когда девочка унеслась прочь из кухни. — Но как?

— Это не так уж и важно, — ответил я, усаживаясь на высокий стул. Грейнджер села рядом не снимая пальто. — Важно то, что вы солгали представителям департамента правопорядка.

Из коридора до нас донёсся шум включенного телевизора. Джина только и успела открыть рот, как заговорила Алексия.

— Она не лгала, — усадив ребёнка в детский стульчик, Алексия решительно повернулась к нам. — Джина ничего не знала до сегодняшнего дня. Мы познакомились не больше двадцати минут назад! Я не видела другого выхода, я должна была всё рассказать! Стэн ничего не… — Алексия сжала зубы и продолжать не стала. Вместо этого она тряхнула головой, будто пожалела, что вообще заикнулась о муже. — Если Грант не виновен, почему вы его преследуете? Что вам ещё нужно?

— Да, мы знаем, что он ничего не сделал, — мягко осадила её Грейнджер. — Но ситуация начинает принимать не очень хороший оборот.

Алексия примолкла, мгновенно растеряв свой пыл.

— Что это значит?

— Это значит, что у вашей лжи будут последствия, — ответил я, не дав Грейнджер и рта раскрыть. Алексия перевела на меня взгляд. Её глаза сузились. Ребёнок вдруг взвизгнул, да так громко, что впору было оглохнуть.

— Тогда я сказала вам правду. Он сбежал из дома, и мы очень долго не виделись! Грант пришёл ко мне шесть лет назад и попросил помощи, — она прикрыла глаза, но тут же снова, но уже с некоторым вызовом, посмотрела на меня. — Что я должна была делать? Отвернуться от него? Как отец и мать?

Алексия перевела взгляд на сына и замолчала, будто ждала, что кто-то ответит на её вопрос. Джина с испуганным видом, прикрыв рот ладонью, наблюдала за ней. Вряд ли Алексия успела поведать ей хотя бы малую долю того, что знала сама.

— Алексия, как я уже сказала… мы хотим помочь вашему брату, — обратилась к ней Грейнджер.

— Чем? И чего вы от меня хотите?

— Нам нужна информация, — продолжала она, и в голосе зазвучала такая же мягкость, с какой она обращалась к Кэти. — Просто расскажите всё, что знаете.

— Он… — начала она, покачивая головой, — господи, шесть лет прошло! Тогда он прислал записку, просил о встрече. Двадцать шестого декабря, представляете? У него вся одежда была в крови, но рану худо-бедно зашил, сам, ужас просто! А ведь в начале месяца я видела его фотографию в газете, думала, что остепенился… Я тогда даже ещё не знала про ту девушку, Аллин, праздники, сами понимаете. А потом ведь все газеты писали об…

Она замолчала.

— Убийстве, — закончил я. Алексия поёжилась.

— Муж тогда был дома, и… я не знала, что делать. Наплела ему небылиц, под выдуманным предлогом отлучилась. Я тогда только-только забеременела Тильдой… Грант рассказал мне, что произошло с его подругой, что её… убили. Сказал, что любил её и хотел забыть прошлое, начать новую жизнь, понимаете?

— Он рассказывал подробности?

— Не особенно. Сказал, что это сделал человек по имени Майкл в её собственном доме, его давний знакомый. Они подрались. Майкл его ранил, а сам сбежал. Грант тоже успел убежать, но был уверен, что обвинят его. Так и вышло, разве нет? А этого Майкла и след простыл!

— И всё? — с недоверием спросил я. — Вы не спросили, что он делал в доме во время убийства?

— Нет, — твёрдо ответила она. — Я поверила брату. Не могла не поверить. Он не убийца, что бы вы о нём не думали!

Я молча глядел на Алексию. Брат не сказал ей, как именно судьба свела его с Майклом, не рассказал и о том, что у него, по словам отца Аллин, были какие-то проблемы, и как вскоре пропали её дорогие часы. А Стюарт и вовсе подозревал, что Майкл, увидев Остина в газете, решил его шантажировать. Не рассказал Остин и того, при каких обстоятельствах убили Аллин, и что он делал на месте преступления. А уж о том, что его уже подозревали в убийстве, главаря одной банды, и думать было нечего. Впрочем, это было разумно.

— Хорошо, продолжайте, — снова вклинилась Грейнджер. Похоже, Алексия увидела в ней союзницу, что слегка напрягало, но явно было на руку.

— Вы же знаете, что Грант сквиб, — продолжила она, мельком глянув на Джину. — В тот день мы встретились возле «Дырявого котла», там он снял комнату, на время. Я подлечила его как могла. Он попросил изменить ему внешность, тогда у меня ещё была палочка… Я не могла его бросить. Помогла, устроила на работу, чтобы он начал всё заново…

— А что он говорил про Элисон? — напомнил я. — Вы сказали, что брат упоминал это имя. Что она его преследовала.

— У них, вроде бы, были какие-то отношения до всего этого. Я так поняла, что не совсем взаимные, ну… с его стороны, — сказала Алексия и шмыгнула носом. — Он только и сказал, что после всего Элисон не захочет ему помогать. Уж не знаю, что он имел в виду.

— Но в музей он устроился только в середине двухтысячного, — припомнил я личное дело Остина.

— Решил выждать, чтобы всё улеглось, — покивала она. Её взгляд рассеялся, словно затуманился воспоминаниями. — Тогда я как раз решила уйти с работы.

— Полиция к вам приходила?

Алексия мгновенно отвела взгляд и облизала губы.

— Вы использовали на них магию?

Опять тишина. Невысказанное «да» так и повисло в воздухе.

— Вы говорили, что поссорились с братом после того, как устроили его в музей. Это правда? — подражая мягкому тону Грейнджер, снова спросил я. Получилось не ахти, но Алексия явно посчитала эту перемену чем-то самим собой разумеющимся. Словно до меня наконец-то дошло, что Остину нужно сочувствовать, а не обвинять его.

— Правда, — кивнула она. — Я сказала, что и так сделала достаточно, попросила его больше не беспокоить мою семью. А он мне — я что, выходит, тебе не семья? Не знаю, меня насторожило его поведение. Я больше ничего не могла сделать.

— Значит, после того, как он стал работать в музее, вы общались? — продолжал я, чувствуя, что Алексия окончательно растеряла весь свой пыл.

— Не очень долго. Я подумала, что он взялся за старое.

— Почему?

— Я ведь знаю, сколько получают работники музея. У меня никогда не водились такие суммы как у него. Я и на свадьбу идти отказалась, потому что не хотела в этом всём… участвовать. Не хотела, чтобы его постоянные проблемы снова стали частью моей жизни! — она закрыла лицо руками и замотала головой.

Грейнджер тактично переключилась на Джину.

— Миссис Шоу, ваш муж действительно никогда не говорил о своём прошлом? О Софи?

— Нет, я… я правда ничего не знала. Слышала, что он общается с какой-то молодой девчонкой, — сипловатым голосом ответила Джина. — Я потребовала объяснений. Он сказал, что это не то, что я думаю, и когда придёт время, то всё узнаю. Он попросил верить ему и поклялся, что не изменяет. Больше мы об этом не говорили. Но когда вы пришли… я… Он просто ушёл, ничего не объяснил, да ещё в такой момент, понимаете? Я не знала, что думать.

— Видимо, от вас, Джина, он сразу пошёл ко мне, — снова заговорила Алексия, справившись с собой и погладив сына по голове. — Простите, что… Так поздно решила всё вам рассказать. Мой брат не хотел вас впутывать. Он хороший человек, правда, хороший…

Женщины обменялись взглядами. О том, что между этим он успел поболтать со своей старой приятельницей Элисон, им было знать не обязательно.

— Значит, двадцать пятого августа брат снова пришёл к вам? — спросил я, дав им немного времени.

— Прислал записку. Пришлось срочно вызывать няню, муж был на работе…

— И что сказал?

— Эта девочка, Софи… Раньше я ничего о ней не слышала. Когда Грант снова пришёл ко мне… когда её нашли… — она извиняющимся взглядом посмотрела на Джину. — Он снова попросил помощи. Ему нужно было спрятаться, на время.

— Он объяснил вам, почему ему понадобилось укрытие?

— Сказал, что виделся с Софи за день до того, как она… её… Но они давно друг друга знали, это я поняла. И Грант боялся, что в произошедшем обвинят его.

В то время газеты ещё не успели поведать миру о том, что тело пролежало в переулке Сохо почти целые сутки. Но Остину наверняка было известно, что Софи трансгрессировала именно оттуда. И если её нашли именно там, то сделал логичный вывод: Софи не успела покинуть переулка и погибла почти сразу после их расставания. Вряд ли у неё был ещё какой-то повод находиться в Сохо в другое время. Это было вполне ясно, но Грейнджер всё равно спросила:

— Почему?

— Считал, что, вроде как, последний её видел.

— Грант говорил, что их связывало с Софи? — слегка подавшись вперёд, спросила Грейнджер. — Зачем они встречались в тот день, перед её гибелью?

— Она с чем-то ему помогала. С каким-то важным делом. М-м-м… простите, ничего конкретного не сказал. А на следующий день после их встречи её нашли мёртвой…

Джина, стоя у окна и прислонившись спиной к подоконнику, тихо заплакала. Грейнджер метнула в её сторону взгляд, но сразу отвела его.

— Он подозревал кого-нибудь? — продолжала она.

— Нет, он… не знал, — Алексия вытерла пальцами подступающие слёзы. — Понятия ни о чём не имел. Он был в шоке, самом настоящем. Даже не знаю, как это описать. Но знал, что полиция будет его искать. Попросил ничего не говорить жене и спрятать его в каком-нибудь месте, которое никак не свяжут ни с ним, ни со мной, чтобы решить, что делать дальше. Предупредил, что полиция может на меня выйти. И если это произойдёт… значит они… то есть, вы… Значит, вы всё о нём узнали.

— Так вы знаете, где он сейчас находится? — явно стараясь не выдать своего волнения, спросила Грейнджер.

— Случайно не в том доме, где собирались праздновать день рождения дочери? — вставил я, глядя на Алексию, которая даже рта открыть не успела. Она метнула на меня встревоженный взгляд, который говорил о том, что моя догадка оказалась верной. Подавив досаду, я не отводил от неё взгляда.

— Да, но как вы… — она нахмурилась, продолжая ошарашенно пялиться и не обращая внимания на разбушевавшегося сына. — Откуда вы знаете про тот дом?

— Ваш муж упомянул о нём, когда мы приходили в первый раз. Он вам не рассказал?

— Ну, мы не очень… ну… — Алексия заметно стушевалась. Поджав губы, она несколько раз вдохнула и выдохнула, словно всеми силами старалась удержать рвущуюся наружу обиду. — С понедельника мы… мы… ссорились. Из-за прихода полиции. Он хотел объяснений, которых я не могла ему дать. Тот дом… принадлежит моим хорошим знакомым, познакомили друзья мужа. Сейчас они в отъезде, но у меня есть ключи. Они разрешили отпраздновать у них день рождения Тильды, там очень красивая природа, и… — пустилась Алексия в оправдания. Я кашлянул. — Не подумайте, что я… — она сглотнула. Вид у неё был виноватый, словно она боялась осуждения. — В общем, у меня был объяснимый повод отлучаться, но я не могла брать с собой детей. У Стэна в понедельник был выходной. А потом… потом мы поругались, и идея с поездкой сама собой отпала. Отпраздновали кое-как дома.

— Значит, в понедельник вы ездили к брату? — спросил я, а сам перебирал в памяти подробности прошлой беседы. Я с сомнением отнёсся к словам Алексии, а вот Стюарт не распознал в ней лгунью. Теперь кое-что встало на свои места; бесспорно, Алексия была напугана нашим появлением, но давным-давно знала, что это могло произойти.

— На тот момент я была там дважды, — твёрдо заговорила она, — в четверг, тридцать первого, и в этот понедельник. Я сказала Гранту, что он не сможет прятаться там вечно. Я привозила кое-какую еду, он ведь не мог выходить из дома, не дай бог соседи что-то заподозрили бы, а меня они знают. Я пыталась его уговорить сдаться, но…

Она примолкла, принявшись успокаивать непоседливого сына. Джина с отсутствующим видом наблюдала за ними.

— Вы сразу сообщили ему о разговоре с полицией? — спросила Грейнджер, отправив мне непонятный взгляд.

— Только вчера смогла выбраться, у меня ведь нет больше палочки. Если бы муж нашёл, как бы я ему объяснила? Да и ни к чему она мне… Я ездила на машине, до туда немногим больше часа. Вчера вечером, когда гости разошлись, я сказала мужу, что мне нужно срочно встретиться с подругой. Он разозлился, не понимал, что происходит, но… Что было делать? Уложила детей и поехала туда.

— Во сколько?

— Выехала… Ну, около половины девятого, может, чуть позже.

— А вернулись? — спросил я, прикидывая, во сколько возле её дома появился соглядатай.

— В половину двенадцатого, где-то так, — припомнила Алексия. — Сильвия и Эдди Бристоу, это мои знакомые, возвращаются через четыре дня, а у меня больше нет поводов отлучаться! Я хотела, чтобы он всё рассказал Джине и пошёл в полицию, понимаете? Если не виновен, то надо всё рассказать!

Выходило так, что Алексия успела вернуться домой, и полицейский, которому было поручено наблюдать за домом, не увидел ничего подозрительного. Мысленно ругнувшись, я решил, что Остин, после новостей о полиции, вполне мог сдёрнуть из временного укрытия.

— Что он ответил?

— Спросил, что я вам рассказала, — ответила Алексия, глядя мне прямо в глаза.

— Алексия, нам нужно с ним поговорить, — тон Грейнджер изменился, снова стал твёрдым и холодным.

— Но ведь он ничего не сделал, не виноват, вы же сами…

Алексия примолкла. Она явно растерялась от этой перемены.

— Этот человек, Майкл, сейчас рыщет по Лондону в поисках вашего брата и с уверенностью, что это именно он убил Софи, его дочь.

— Софи была дочерью Майкла? — вскинула брови Алексия. Джина беспокойно заёрзала.

— Он вам не говорил? — теперь уже удивилась Грейнджер.

— Нет, он только сказал, что давно её знал…

— Значит, какой-то убийца ищет моего мужа, чтобы отомстить за то, чего он не делал? — вдруг подала голос Джина. Алексия обернулась; дёрнулась, словно намеревалась подойти и приобнять женщину, но почему-то передумала. Из комнаты раздался смех Тильды, перебиваемый шумом телевизора.

— Да, — кивнула Грейнджер и поджала губы. Поразмыслив, добавила: — И… он может знать о вашем существовании, Алексия. В прошлом они общались, и, возможно, ваш брат мог упомянуть, что у него есть сестра.

Алексия изменилась в лице, обернулась на Джину.

— А… с чего он вообще решил, что Грант как-то связан с той девочкой? — Алексия поочерёдно посмотрела на нас. — Я имею в виду… да, он её знал, но…

— Грант послал Майклу письмо, — мгновенно ответила Грейнджер. — В котором говорил, что не виновен в смерти Софи, но намерен вывести самого Майкла на чистую воду. Всё это время Майкл скрывался в Норфолке, но рано утром в среду покинул свой дом. Мы полагаем, что до письма он и не вспоминал о вашем брате.

— Господи… — Джина замотала головой, роняя слёзы на свитер.

— В среду? — переспросила Алексия.

— Да, тридцатого августа, — ответил я. — Но само письмо пришло во вторник.

— Он ничего мне не говорил об этом, — Алексия, внимательно посмотрев на сына, взяла его на руки, словно боялась, что неведомый убийца тотчас выпрыгнет из кухонного шкафа.

— Значит, он сейчас в том доме? — Грейнджер с каменным лицом глянула на меня, а потом перевела взгляд на Алексию. Та неуверенно кивнула, покачивая ребёнка. Хотел было спросить, почему он попросту не сбежал из страны до того, как его бы объявили в розыск, но ответ пришёл сам собой, стоило только глянуть на рыжеволосую женщину, безучастно стоящую возле окна.

— Шесть лет назад вы помогли ему изменить внешность, — напомнил я. — Как выглядит ваш брат сейчас?

— У меня нет палочки, и у него тоже, — покачала головой она. — Так что выглядит он точно так же, как и тогда, шесть лет назад. Вряд ли он общается с кем-то из волшебников, иначе… обратился бы к ним?

— Ещё один вопрос. В последнее время вы видели поблизости странных незнакомых людей? Может, кто-то следил за домом, к примеру?

— Я видела какого-то мужчину, в машине, недалеко от дома! — испуганно выпалила она.

— А больше никого? — Грейнджер вдруг нахмурилась.

— Нет… Вы думаете, это тот человек? Майкл?

— Мы полагали, что Майкл может к вам наведаться, и выставили охрану, — быстро ответила Грейнджер и нахмурилась. — Так вы расскажете, где находится тот дом?

— Да, но… Я ездила туда на машине, не трансгрессировала, палочки у меня нет… Вы правда ему поможете? — она широко распахнула глаза, в них всё ещё стояли слёзы.

— У меня есть палочка, Алексия, я могу вам её одолжить, — тихо вымолвила Джина. — Но я хочу пойти с вами.

Она твёрдо посмотрела на Грейнджер. Но та мотнула головой.

— Простите, миссис Шоу, но мы не можем взять вас с собой. Но сообщим вам сразу, как только что-то станет известно.

— Джина, присмотрите за детьми? Это не займёт много времени, — сказала Алексия, усадив сына обратно в детский стульчик и приняв палочку из рук Джины. — Тот дом находится в Кентербери. Я задам вам направление. Ради бога, помогите ему!

* * *

Алексия подробно описала, как именно добраться до дома её знакомых, где прятался Остин, и даже позволила сделать копию ключа. Покидая дом Алексии, я заметил, как Грейнджер бросила взгляд на Джину. Наверное, она жалела её. Во всяком случае, именно это чувство отразилось на её лице.

Трансгрессировали без приключений. Поблизости не слышалось звуков человеческого присутствия, виднелись только деревья и густые кусты, мокрые от явно недавно прошедшего здесь дождя. Повезло ещё, что никто из нас не приземлился на вершину высоченного дерева.

Выглянув из-за пышного высокого куста, увидел серовато-бурые, потемневшие от времени, плоские камни, торчащие из зелёного травяного покрывала. Недалеко впереди виднелась узкая асфальтированная тропинка.

— Лучше места для трансгрессии и не выдумаешь, — обернувшись на ковыляющую позади Грейнджер, констатировал я.

Грейнджер с сомнением глянула на меня, выбравшись наконец на дорожку. Над головой клубилось светло-серое небо, темнеющее, уходя к горизонту. Извилистая графитная дорожка уходила вдаль, скрываясь за кронами деревьев.

— Так, и в какой стороне выход? — обернувшись, я увидел точно такую же безликую дорогу.

— А?

— Выход, Грейнджер.

— М-м-м… вон, смотри, часовня в той стороне, — она указала вверх, где над деревьями торчал острый кончик крыши. — Выход где-то поблизости.

Пока мы молча шагали мимо надгробий, я перенёсся во вчерашний день. Та же кладбищенская тишина и безлюдье, такое же равнодушное светло-серое небо. После работы многие собирались отправиться в паб, чтобы почтить память Тейлора; я совсем об этом позабыл.

— Выходит, ты со своими приятелями не собиралась на вечер памяти Тейлора? Раз у вас был запланирован ужин.

— М? — Грейнджер шла рядом, сунув руки в карманы пальто и опустив голову. — Ах, да… Ну, мы не хотели там болтаться, чтобы не наткнуться на… лишние вопросы, — ответила Грейнджер, не поднимая взгляда. — Хотели собраться отдельно. Но…

Она пожала плечами, как бы намекая на то, что ужин так и не состоялся из-за ссоры с Уизли. Позже, в Уолсингеме, когда она говорила по телефону с Поттером, стало ясно, что Уизли сказал нечто такое, что её разозлило. Хоть мне и не была известна причина этой ссоры, зато я видел последствия — опухшее от слёз лицо и мутные стеклянные глаза.

— Почему вы поссорились? — спросил я, немного помолчав и не особо надеясь на ответ. Впереди уже показалась часовня и кусок широкой асфальтированной дороги.

— Бред! — вдруг зло фыркнула Грейнджер. — Он считает, что знает больше меня! Не хочу об этом говорить!

Это объяснение ничего не дало, но допрашивать, что же это значило, не имело смысла. Даже не видя её хмурого лица, я бы всё равно понял, что допытываться дальше не следовало.

Мы вышли к часовне, от входа которой отходила широкая дорога. По бокам, из зелёной травы, словно охранники, торчали кресты и редкие надгробия. Сама дорога вела к решетчатой калитке. Решётки были втиснуты между низкими каменными, такими же потемневшими от времени, колоннами, которые продолжались вправо и влево живой изгородью и высаженными в ряд деревьями с густыми кронами. На фоне всего этого мрачного торжества смерти цветочные клумбы с вялыми жёлтыми и фиолетовыми цветами, высаженными по бокам от входа, смотрелись совсем жалко.

Алексия описала наш следующий путь так: пройти прямо по Уэстгейт-Корт-авеню до поворота на Харкорт-Драйв, а нужный нам дом будет вторым по правую сторону улицы. Мы следовали этим нехитрым указаниям предельно точно, шагая по тротуару вдоль сплошного деревянного забора. На другой стороне улицы выстроились в ряд двухэтажные коттеджи с коричневыми черепичными крышами. Какие-то были ограждены кирпичными заборами, другие — высокими живыми изгородями, и лишь у некоторых стояли припаркованные авто. Здесь было довольно мирно, но чем ближе мы подходили к нужной улице, тем сильнее подёргивалось нутро. Если Остин и не сдёрнул из своего временного пристанища, то всё равно знает, что полиция вышла на него и наверняка попытается оказать сопротивление.

Остановившись возле белого указателя с названием улицы, который, словно консьерж, встречал на углу Харкорт-Драйв, я глянул на Грейнджер. Вид у неё был не самый собранный, как и всю дорогу от кладбища.

— Что с тобой?

Я оглядел пустынную дорогу с редкими авто возле домов. Стояла такая тишина, будто сама улица притаилась, ожидая развития событий.

— Почему ты спрашиваешь?

— Ты какая-то рассеянная.

— Всё отлично, — уверенно кивнула Грейнджер, воровато оглядевшись по сторонам и запустив руку в сумку. Она достала оттуда палочку и сунула её в рукав пальто, а сумку закинула на плечо. — Какой у нас план?

Я с недоверием глянул на неё. Обыкновенно Грейнджер делала вид, что знала всё и обо всех куда лучше других. По крайней мере, такой создавался образ; и этот вопрос отозвался тревожным звоночком где-то в затылке.

— В антитрансгрессионных чарах нет необходимости. Ты обойди дом, проверь заднюю дверь, а я зайду с улицы. У Остина нет палочки, но зато есть руки, ноги и достаточно соображения, так что… кхм. В общем, поосторожнее и повнимательнее. Это ясно?

После этой фразы взгляд Грейнджер, которым она с укором окинула меня, наконец-то приобрёл ясность и твёрдость — впервые с тех пор, как мы покинули дом Алексии.

— Я всегда осторожна и внимательна, — холодно ответила она, почуяв, видимо, в моём голосе недовольство.

— Ну да, точно, — усмехнулся я, переложив палочку, как и Грейнджер, в рукав куртки — чтобы можно было быстрее извлечь её в случае чего. Сделав пару шагов к дому, я сообразил, что она не сдвинулась с места.

— В каком это смысле?

— Как мы ушли от Алексии, ты в облаках витаешь, — не скрыв лёгкого раздражения, ответил я.

— Не обращай внимания.

Состроив гримасу недоверия, которая, впрочем, осталась без дальнейших комментариев, я отвернулся, и через пару секунд Грейнджер поравнялась со мной на пути к дому.

Она первой вошла на огороженную кирпичным низким забором территорию дома и скрылась за углом, чтобы проверить заднюю дверь. Первое, на что обратил внимание — все окна были плотно закрыты шторами. Слева от парадной двери, под таким же занавешенным окном, стояли два мусорных бака — бесшумно приподняв крышки, увидел на дне пару мусорных пакетов. Пройдя по ровной асфальтированной дорожке до дома и перешагнув три низкие ступеньки, оказался возле парадной двери. Белая дверь не выделялась ничем особенным, никаких повреждений на ней не виднелось. Нашарив в кармане ключ, копию которого я сделал с экземпляра Алексии, уже собирался вытащить из рукава палочку, но сделать этого не успел.

— Эй, что это вы там делаете? — раздался голос из-за спины.

Я резко обернулся. У забора стояла высокая девчонка в жёлтой куртке, такой яркой, что при взгляде на неё заболели глаза. В руках она держала поводок, а у ног сидел белый пёс. Выругавшись про себя, я нашарил в кармане куртки удостоверение. Если Остин и был в доме, не ожидая гостей, то из-за громкого окрика девчонки с секретностью было покончено.

— Полиция, мисс, — как можно спокойнее ответил я, показав ей значок. При моём приближении пёс поднялся на четыре лапы и настороженно замер. Я обернулся — но никакого движения за закрытыми шторами не увидел.

— Моя мама вызвала? — конопатое лицо девчонки вытянулось. Она тоже бросила быстрый взгляд на дом.

— А должна была?

— Нет, — пожала она плечами. Повисла пауза. Девчонка, сообразив, поспешила объясниться: — Ну… она же мне не поверила!

Пёс вдруг зарычал, и я сделал шаг назад.

— Во что не поверила? Вы что-то видели?

— Нельзя, Чарли! — обратилась она к псу и дёрнула поводок. — Ага, вчера видала, как какой-то мужик выходил из этого дома, — широко распахнув глаза, ответила девчонка. — Маме сказала, а она говорит — ерунда, уехали хозяева, в Мексику! Я-то их не знаю… И говорю, а вдруг вор залез? А она мне… так сигнализация бы сработала, разве нет?

— Во сколько это было?

На одно мгновение показалось, что внутри сдулся гигантский шар. А пёс, тем временем, не сводил с меня взгляда.

— Да в половину одиннадцатого, — призадумавшись, ответила девчонка и откинула за спину заплетённые в косу волосы. — Я с Чарли вышла погулять, а тут мужик какой-то, — она погладила пса по голове, и тот пару раз махнул хвостом, но взгляда не отвёл; похоже, я не очень ему понравился. — У нас чужие редко ходят, так что…

Позади послышались шаги. Из-за угла дома вышла Грейнджер и, увидев развернувшуюся перед домом сцену, быстро зашагала в нашу сторону.

— И что такого особенного было в этом человеке, раз вы обратили на него внимание? — продолжил я. Девчонка, вытянувшая шею, чтобы рассмотреть Грейнджер, перевела взгляд обратно на меня.

— Шёл он странно, — с охотой ответила она, воодушевившись, видимо, повышенным вниманием к своему рассказу. — Хромал, вроде как. И быстро так уходил, всё оборачивался. Увидал меня, а потом как дал дёру…

— Что случилось? — спросила Грейнджер, оглядывая девчонку.

— Эта девушка видела, как вчера в половину одиннадцатого из этого дома выбежал мужчина, — пояснил я, отправив Грейнджер многозначительный взгляд.

— А вы тоже из полиции?

— Да, из полиции. Как вас зовут, мисс? — обратилась к ней Грейнджер. Пёс негромко гавкнул и замахал хвостом.

— Тихо, Чарли! Я Алиса. Алиса Флик. А что вообще…

— Вы уверены, что видели кого-то именно в это время? — перебила Грейнджер, отмахнувшись от настойчивой попытки собаки лизнуть её руку. Я закатил глаза — ну, разумеется. Алиса дёрнула поводок, и пёс послушно уселся возле её ног.

— Конечно, я уверена! — нахмурилась она. — Я всегда выхожу в это время, чтобы погулять с Чарли! Выбежал из дома и похромал вон туда, — девчонка махнула рукой в сторону Уэстгейт-Корт-авеню.

— Похромал? — заинтересовалась Грейнджер, глянув на меня.

— Да, кстати, — ответил я. — Он странно передвигался.

— А потом свернул налево, — вставила Алиса. — Значит, это правда преступник? Ничего себе!

Мы с Грейнджер переглянулись. Похоже, Остин покинул дом после отъезда сестры, узнав, что мы приходили к ней. Но вот почему он хромал, оставалось загадкой.

— Ещё что-нибудь необычное видели? — спросила у девчонки Грейнджер. — Или слышали?

— Ничего, — Алиса пожала плечами и помотала головой.

— А где вы живёте?

— Вон в том доме, — она махнула рукой вдаль. — С номером пять.

Отправив девчонку восвояси — псина на прощание ещё пару раз гавкнула в мою сторону — Грейнджер подождала, пока она отойдёт на достаточное расстояние, а потом повернулась ко мне.

— Чёрт… Остин снова сбежал, невероятно! — пробормотала она, глядя поверх моего плеча, на запертую парадную дверь. — Что ещё она сказала?

— Ничего особенного. Мамаша ей не поверила, когда она рассказала про убегавшего от дома человека. Говорит, они в Мексику уехали, мол, в доме никого нет, а если бы вор залез, то сработала бы сигнализация. Хорошо, что у этих нет собаки.

— Да, похоже, ты не очень понравился той собачке, — сощурившись, сказала Грейнджер. — Говорят, животные хорошо чувствуют людей.

— И я такое слыхал. Думаешь, поэтому я твоим дружкам не нравлюсь?

— А может причина в том, что ты считаешь их животными? — язвительным тоном отозвалась она. — Не говори о них так, иначе я тебя точно заколдую.

— Ладно, Грейнджер, туше, но давай рассуждать логически, — отмахнулся я. — По времени рассказ свидетельницы совпадает с тем, что сказала нам Алексия, так? Выходит, Остин сдёрнул почти сразу после её отъезда. Но вряд ли он ещё раз решит обратиться к сестре за помощью, раз она сама просила его сдаться полиции. К жене тоже не пойдёт, потому что не хочет её впутывать. Ещё надо поболтать с теми, кто живёт на Уэстгейт-Корт-авеню, может они что-то видели…

— Но почему он хромал? — нахмурилась Грейнджер. — Поранился? Может, стоит ещё заглянуть в ближайшую больницу? На всякий случай.

— Он знает, что его ищут и в состоянии самостоятельно зашить на себе рану. Думаешь, он пошёл бы в больницу?

Грейнджер пожала плечами, а я бросил ещё один взгляд на дом. Не хотелось даже думать, что мы снова оказались в тупике.

— Что там у задней двери?

— Ничего особенного, — выдохнула она. — Но я хочу осмотреться внутри. Может, что-нибудь интересное найдём?

Мы вернулись к дому. Теперь уже не боясь кого-то спугнуть, я отпер дверь ключом и открыл двери, пропустив вперёд Грейнджер. В тёмном пространстве не раздавалось ни единого звука. Но едва уловимый запах, которого не ожидаешь встретить в самом обыкновенном доме, насторожил ещё до того момента, когда я сообразил, что именно было не так; Грейнджер к тому моменту уже успела шагнуть внутрь.

— Стой на месте, Грейнджер, — сказал я, опустив взгляд на пол. Она замерла.

— Что?

В темноте небольшого холла следов не было бы видно, но бледный свет, просочившийся в дом через открытую дверь, проявил заметные, хоть и частичные, отпечатки подошв чьих-то ботинок; Грейнджер чудом умудрилась не наступить на один из них.

— Под ноги посмотри.

Она опустила голову и шумно вдохнула.

— Чёрт…

— Ты права. Наверное, мы и правда найдём здесь что-нибудь интересное.

На стене слева от двери я нашёл выключатель, и локтем, чтобы не оставить, не дай Мерлин, своих отпечатков, попытался включить свет — но ничего не вышло. Грейнджер, заметив это, вытащила из рукава палочку и подняла на меня взгляд. Я кивнул, поняв её намерение использовать магию, и как только запер дверь, тёмное пространство дома озарил голубоватый свет люмоса.

Она посветила на пол — на светлом паркете очень хорошо просматривались смазанные красные следы. Впереди виднелся широкий дверной проём. Грейнджер остановилась возле него, не проходя внутрь, у лестницы, ведущей на второй этаж. На тёмного дерева перилах виднелся смазанный отпечаток пальцев.

— Осмотрюсь наверху, — тихо сказала Грейнджер, не дожидаясь ответа и подсвечивая себе под ноги палочкой.

Я достал свою палочку, и когда голубой свет снова озарил холл, я, старательно перешагивая отпечатки чужих ботинок, прошёл через дверной проём, в комнату, которую можно было бы характеризовать как гостиную. Здесь было не так темно — окна были плотно закрыты шторами, но сквозь ткань пробивался бледный сероватый свет. Комната оказалась довольно просторной, но плотно заставленной. В дальней части, около камина, друг напротив друга, стояли диван и мягкие кресла. Возле них валялись цветастые подушки, ворох журналов и газет, разбитая настольная лампа. Между диваном и креслами покоился перевёрнутый журнальный стол с отломанной ножкой, подмяв под себя узорчатый коврик. Рядом с одним из окон взгромоздился резной антикварный шкаф, заставленный книгами. Некоторые из них валялись на полу, рядом с россыпью битого стекла. А посреди всего этого торжества хаоса, недалеко от перевёрнутого журнального стола, на спине лежал человек.

Хоть мне и приходилось видеть трупы, но это зрелище вызвало приступ лёгкой дурноты. Полы лёгкой светлой куртки, раскинутые в стороны, пропитались кровью, футболка — сплошь испещрена кровавыми прорехами. Под телом виднелось тёмное пятно, да такое большое, что сложно было поверить: всё это вытекло из одного человека. Подойдя ближе, но так, чтобы не вляпаться в кровь, я присел рядом с телом, ещё на входе поняв, что здесь произошло. Цепочка выстроилась так быстро и казалась такой правдивой и ясной, что впору было засомневаться, было ли всё так на самом деле.

Лицо еле проглядывалось за спутанными волосами, тронутыми сединой. От крови они слиплись, да и само лицо исказилось и застыло в предсмертной маске, но я бы не спутал этого человека ни с кем другим.

Похоже, убийца наносил удары один за другим, в остервенении, ярости, и, скорее всего, даже тогда, когда жертва испустила дух; иначе объяснить такое количество дыр в плоти я не мог. Кое-где по краю кровавая лужа была смазана, а красные следы, отходившие от неё, хаотично расползались по довольно большой площади, словно убийца в панике метался по комнате, и только потом додумался бежать.

— Малфой? — послышался сзади тихий голос.

— Тут всё плохо, Грейнджер, — я поднялся, а она бесшумно приблизилась и остановилась рядом. Взгляд поблуждал по телу, а потом она отвернулась, осматривая комнату. На мгновение мне показалось, что её вот-вот вывернет. Но нет — она сохраняла такое отстранённое спокойствие, будто каждый день вместо завтрака рассматривала трупы.

— Множественные удары острым предметом в области груди и живота, — совсем без надобности сказал я. — Что наверху?

— Порядок. Ты его карманы проверил? Бумажник? Ключи? Что угодно?

Грейнджер не стала задавать риторических вопросов в духе «что здесь произошло?»; для неё, как и для меня, это было очевидно.

— Нет, я его не трогал. Надо осмотреться здесь тщательнее.

— Зато понятно, почему убегавший, которого видела та девочка, хромал. Он тоже не ушёл целым.

Проследив взглядом цепочку путаных шагов, которые вели от тела к перевёрнутому журнальному столу, я обогнул тело, перешагнул через отпечатки ботинок и заглянул под кресла. Как и под диваном, кроме комочков пыли, там ничего не было. Но возле диванной ножки я рассмотрел смазанный отпечаток руки, словно убийца так же, как и я, заглядывал под кресла и диван.

В этом доме мы рассчитывали найти Гранта Остина, но он, по словам свидетельницы, слинял. Очевидно, после вчерашнего разговора с сестрой — и почему-то ни на минуту я не засомневался, что всё было именно так. Вероятно, Майкл Хант, лежавший теперь посреди гостиной чужого дома в Кенте, тоже не сомневался в своих действиях.

Складывалась вполне себе понятная картина произошедшего; во всяком случае, я не мог придумать иного объяснения. Майкл действительно вышел на Алексию и вчера, когда она отправилась сюда в надежде вразумить брата, поехал за ней. Возможно, он выжидал не один день, полагая, что та может привести его к Остину. В любом случае, ему ничего другого и не оставалось, и хорошо, что не решился напрямую напасть на женщину и потребовать ответа. Поговорив с братом, Алексия уехала, и тогда в дело вступил Майкл. Что бы между ними не произошло, но к десяти сорока Хант был трупом, а Грант Остин уносился от дома прочь.

Проговаривая свои мысли вслух, я не отрывал взгляда от Грейнджер. Взгляд её стал каким-то стеклянным и смотрела она не на меня, а будто насквозь.

— У него должна была быть машина, — сказала она, когда я замолчал. — У Майкла. Как иначе он смог бы поехать за Алексией?

— Согласен.

— А у него не было своей?

— Я могу позвонить Джиму и уточнить. Но он бы упомянул, если бы была, я полагаю.

— Значит, возможно, угнанная? 

— Может быть. Он же должен был где-то оставить какие-то свои вещи… И ещё. Кажется, Остин сбежал не сразу. Там столько следов, — я махнул в сторону перевёрнутого журнального стола, — словно он… не знаю. Метался. Что-то искал, например. А на полу, возле дивана, есть отпечаток руки. Будто кто-то заглядывал под диван.

— И что он, по-твоему, искал? Ключи от машины, которые могли выпасть?

— Как вариант. Я не видел поблизости бесхозного авто, только те, что припаркованы возле домов. Но раз Остин убегал от дома, то, возможно, машина стояла где-то поблизости, у дороги. Вряд ли в половину одиннадцатого тут можно найти много оставленных без присмотра машин. Догадаться было бы не сложно. Кстати, Алексия говорила, что видела кого-то в машине недалеко от своего дома. Может, это был не наш соглядатай, как считаешь? Чёрт, я не спросил, когда она его видела…

Грейнджер молча покивала, явно задумавшись. Держалась она неплохо, но даже в полумраке гостиной можно было различить, как сильно побледнело её лицо.

— У тебя перчатки есть?

Грейнджер протянула мне пару, и, натянув их, я осторожно приподнял пропитанный кровью край куртки Майкла и сунул руку в карман. То же проделал и с другим — пусто.

Запах крови невыносимо бил по обонянию. Этот мерзкий привкус на языке проявился когда я стоял на пороге, ещё до того, как увидел кровавые следы на паркете. Может, кто-то полагал иначе, но мне казалось, что запахи важны и могут рассказать о многом; и я всегда обращал на них внимание. Чтобы хоть как-то отстраниться от этого, постарался сконцентрироваться на приторном аромате духов Грейнджер, которыми она будто обливалась с головы до ног. Всё же он вызывал меньшее отторжение, чем кровь. Но вспомнил, что в какой-то момент подумал — она перестала ими пользоваться, но вот когда точно? Сейчас, так некстати, за ней не тянулся шлейф навязчивого сладкого аромата.

— Что с твоими духами? — спросил я, похлопав по карманам джинсов Майкла. Ожидаемо, в них было пусто.

— Чего?

Грейнджер, которая осматривала перевёрнутую мебель, повернула голову и состроила недоуменную гримасу.

— Ты сменила парфюм?

— М-м-м… — она снова опустила голову, заправив волосы за ухо. — Что-то типа того. Флакон разбился.

— Разбился?

— А что тебе за дело? — она снова повернулась, и я заметил совершенно дурацкую ухмылку.

— Нет мне никакого дела. Пахнет слишком… просто слишком.

Грейнджер фыркнула.

— Что?

— Ничего.

— Грейнджер.

— Забавно, что они тебе не понравились. Их Рон подарил, — равнодушно бросила она, заглядывая, как и я раньше, под диван. — И делал это ежегодно с пятого курса. И по-моему, они были вполне приятными…

— Ужасный аромат.

— Прости, что оскорбила твой тонкий нюх!

Я ничего не ответил, но эти слова зацепили. Не раз наблюдая за их взаимодействием, мне всё же не довелось оценить, каковы их отношения на самом деле. И даже тот факт, что Уизли считал Грейнджер чуть ли не своей женой, сказав, что у них «почти семья», покоробил не так сильно.

— Похоже, тут ничего нет, — вздохнув, сказала Грейнджер, поднимаясь на ноги. — Если у Майкла и была машина, то Остин забрал и ключи, и её. У него в карманах пусто?

— Прямо как в башке у рыжего.

Пробормотал себе под нос, но она всё равно услышала.

— Может, хватит?

— Может и хватит, — согласился я, достав телефон. — И да, в карманах пусто. Надо будет сказать, чтобы копы опросили соседей.

— Погоди, — встрепенулась Грейнджер.

— Ладно, и больницу тоже! И насчёт угнанной машины…

— Не в этом дело. Ты что делать собрался?

— Вызвать местных копов, что ещё? Майкл магл, Остин сквиб, магия здесь не при чём. Это не наша проблема, Грейнджер. Мы не в Лондоне.

— А как же Алексия?

— А что с ней? Вряд ли Остин сунется туда, зная, что у него на хвосте полиция. Да и можно больше не бояться, что Майкл решит напасть на неё. Пусть копы сами разбираются. Может, и неплохо будет, если поисками Остина займётся кто-то другой. В магическую часть Лондона Остину не попасть, палочки-то у него нет. Если он ранен и за рулём угнанной машины, то вряд ли далеко убежит. А когда местные найдут его, тогда мы с ним и поболтаем. Пусть он не убивал ни Аллин, ни Софи, но Майкл всё-таки мёртв.

— Нельзя впутывать её, — Грейнджер прикрыла глаза и глубоко вздохнула. — Как думаешь, сколько местной полиции понадобится времени, чтобы выяснить, что у Остина есть сестра, а Бристоу с ней не просто знакомы, но дали ей ключи от своего дома? Надо быть кретином, чтобы не сложить два и два! Представляешь, что будет с ней и её семьёй?

— И? — я с недоумением уставился на неё; странно было даже думать сейчас о таких вещах.

— В смысле — «и»? — Грейнджер скрестила руки на груди. — Ты серьёзно?

— Я тебя не понимаю. Что тебе за дело, до этой Алексии?

— А тебе что за дело было, когда ты думал, что Майкл может добраться до неё и детей? Ты беспокоился за неё, и не отнекивайся!

— Сейчас дело не в возможном убийстве женщин и детей, а в том, что кое-кто конкретно обосрался! Это что, сопоставимые вещи?

Грейнджер вскинула брови и продолжала молча пялиться.

— Хм.

— И вообще, — продолжил я, — о чём она думала, позволив ему прятаться в чужом доме? По сути, до сегодняшнего дня, мы ничего не могли на Остина повесить, он требовался нам как свидетель, разве нет? Да, у Алексии будут большие проблемы, когда копы узнают, кто такой её брат и что произошло. И ты ничем не поможешь, Грейнджер, только время зря потратишь. Убийство Майкла не наше дело, как и то, что будет с этой чокнутой семейкой.

— Вот именно, убийство не наше дело, — развела руки в стороны Грейнджер. — Как ты всё это объяснишь магловской полиции?

— Объясню всё как есть, что за вопрос вообще? Хант шесть лет назад убил невесту Остина, в чём обвинили самого Остина, и смылся в Норфолк, прихватив дочь. А две недели назад нашли труп этой самой дочери в Лондоне, и Майкл, узнав об этом, посчитал виновным в её смерти своего старого приятеля, как и мы в начале расследования. Выследил его через сестру, которая прятала его в этом доме, приехал, завязалась драка, Остин его убил и сбежал, конец истории. Есть что добавить? Звучит складно, а большего и не надо. Можно сказать, что на этот дом нас навёл анонимный источник, если угодно.

— Но они всё равно о ней узнают, какая разница? — парировала Грейнджер. — И связь с Бристоу обнаружится мгновенно! Каким надо быть идиотом, чтобы не увидеть такого совпадения — труп найден в доме знакомых сестры убийцы!

— То есть, чтобы Алексия не выглядела виновной, ты предлагаешь просто свалить отсюда, так?

— Но это ведь не наше дело, твои слова, — тихо сказала Грейнджер.

— И ты полагаешь, что имеешь право решать, я верно понял? В задницу правила? Это, по-твоему, отличный вариант?

— В задницу правила, если это не позволит чьей-то жизни покатиться к чёрту. Да, я думаю, это лучший вариант из всех.

Она примолкла и поджала губы, но вид имела воинственный. До меня вдруг дошло, почему она была такой задумчивой после разговора с Алексией и Джиной. Думала о том, как огородить их от беды? Словно чужие жизни, их жизни, стали важны для неё настолько, что она готова была поступиться правилами, поступиться своими прямыми обязанностями. Работа, единственное, что у неё было ценного и важного — даже она отошла на второй план.

Поступать так, чтобы люди обретали душевный покой и равновесие. Помогать. Проявлять сочувствие — к тем, у кого ещё был шанс продолжить нормальную жизнь, раз у неё самой всё катилось к тем самым чертям.

…из последних сил держащаяся на убеждении, что она ещё способна кому-то помочь, а на себе поставившая крест.

На мгновение показалось, что это слишком даже для неё, и я бы отмахнулся от этих мыслей, если бы не одно «но».

Вчера ночью она рассказала обо всём, что её тревожило, и теперь я не мог не воспринимать каждое слово, взгляд и жест через призму этого откровения, как и трезво оценивать её состояние.

Когда-то она казалась мне беспринципной стервой безо всяких эмоций, но на деле всё выходило куда сложнее. Может, она и была таковой — в какой-то мере и тогда, когда это требовалось. Но я не до конца понимал, как следовало подходить к новому знанию, и каждый чёртов раз интерпретировал его иначе. Но, как бы то ни было, оно въелось в мозг, и накладывало свой отпечаток на всё, связанное с Грейнджер.

Только через пару секунд я понял, что нахлынувшее неясное чувство, заставившее сердце ускорить бег, было тревогой, но не за Алексию или Джину, а за неё. Необъяснимая, бесцельная, безосновательная, но всё же — тревога.

Сам собой всплыл и разговор с Уизли, когда Грейнджер пряталась под кроватью. Но то, что он сказал, было для неё очевидно: друзья беспокоятся. И, похоже, до меня наконец дошло, почему.

Но я промолчал. Промолчал, потому как понимал, что если уподоблюсь Поттеру с Уизли и буду осуждать эти попытки справляться со своими демонами самой, то потеряю её. Единственное, что я мог сделать — постараться не позволить ей провалиться в глубины отчаяния. Хотя бы временно. Хотя бы сейчас.

«Я справляюсь так, как умею! Неужели не достаточно того, что я — это я?»

Достаточно, Грейнджер. Этого, чёрт возьми, вполне достаточно.

— Вот оно как.

— Что?

— Помогать людям и всё такое. Я помню, Грейнджер.

— Это плохо? — ершисто отозвалась она. — Разве Алексия не достаточно настрадалась из-за своего брата? Она хотела помочь, и явно не могла знать, как обернётся дело. Она пыталась убедить его сдаться полиции. В чём её вина? Разве ты не сделал бы то же самое для близкого человека? Для Блейза? Пэнси? Для Стюарта, в конце концов?

— Понял, Грейнджер, не заводись. Но… ты хочешь, чтобы я лгал о таком? — повторил её же недавние слова. Она едва приметно усмехнулась.

— Я не прошу тебя солгать, Малфой, — деланным тоном ответила она. — Я только лишь прошу придержать информацию. Чувствуешь разницу?

— Теперь она стала для тебя очевидна?

Мы помолчали, глядя друг на друга. Странное было мгновение.

— Нас видела девчонка с собакой, — напомнил я. — И нам придётся самим искать Остина.

— С Остином разберёмся. Он не сможет бегать от нас вечно, теперь ему некуда податься. А с девочкой… мы ведь знаем, где она живёт.

— Хочешь избавиться от свидетельницы?

— Нет, Малфой, я просто сотру ей память!

— А разве использование магии на маглах не является преступлением?

— Прекрати! — вскинула она бровь.

— Не знаю. Посмотрим.

— На что же?

— Как ты будешь вести себя, Грейнджер.