Пятеро в молчании (гет)

Жирная дождевая капля попала мне прямо в лоб.

— Билли? — тупо спросил я, глядя на Грейнджер, которая так и не оторвалась от экрана телефона. — Кто это тебе написал о том, что Билли поймали?

Грейнджер подняла голову от экрана, спрятала телефон в карман пальто.

— Один из полицейских. Я попросила сразу сообщать мне, если обнаружатся какие-нибудь его следы. Так что, ты со мной?

— Конечно, — тут же отозвался я, оглядываясь по сторонам. Поймать в такое время такси в Хаммерсмите — не иначе как чудо. — Трансгрессируем?

— А есть другой вариант? — тут она замолчала и покосилась на двери паба. — Ты уверен, что сможешь…

— Я трезв, Грейнджер, — и понял, что практически не солгал.

События сегодняшнего вечера, богатые на продвижения по делу, почти полностью выветрили из головы весь алкогольный дурман. Но Грейнджер, похоже, не была до конца убеждена в моих словах. А потому решительным жестом протянула ладонь, давая понять, что брала дело в свои руки. Я схватился за её прохладные пальцы.

Меня словно выбросило в ледяной пруд. Лёгкие невыносимо сдавило, и как только понял, что больше не смогу вдохнуть, нас выбросило на пустую улицу. Голова мгновенно закружилась, накатил кашель, раздирающий горло в клочья. Я еле сдержал рвоту, в который раз убеждаясь, что трансгрессировать выпившим — идея паршивая.

Грейнджер стояла рядом, поправляя рукава пальто и поддергивая болтающуюся на локте сумку.

— Малфой? Ты в порядке?

Я махнул в знак согласия, совладал с кашлем и огляделся. Мы оказались возле старой телефонной будки. Издалека раздавались звуки рассекающих лужи автомобилей, гудящий нестройный шум разговоров, выкриков и смеха немногочисленных прохожих и праздно шатающихся полуночников.

Загрузились в будку и через пару минут оказались в пустом Атриуме. Без привычной толпы волшебников он казался непомерно огромным. Вдалеке, возле лифтов с золотыми решётками, виднелись тёмные фигуры. Грейнджер уже успела проделать четверть пути до лифтов, пока я старался совладать с вновь подступившим кашлем.

Фигурами оказались двое сотрудников из отряда волшебной полиции, облачённые в защитные костюмы с двойной буквой «М» на груди и тяжёлые ботинки. Их голоса были тихими и неразборчивыми, но в пустоте необъятного Атриума они эхом разносились до самого потолка. Грейнджер уже успела вступить с ними в беседу, когда я присоединился к их маленькой группе.

— Его отвели вниз? — строго расспрашивала Грейнджер полицейских, которые, несмотря на свой рост и внушительную комплекцию, отвечали ей будто провинившиеся школьники.

— Да, мисс Грейнджер, — сказал один из них, тот, что повыше, с чёрной всклокоченной бородой. Второй, приземистый, но такой же широкий в плечах, закивал.

— Ясно, — грозно ответила Грейнджер. — Хорошо. Малфой?

Только тут эти двое будто бы заметили моё присутствие и не замедлили нахмуриться, поглядывая то на Грейнджер, то снова на меня. В полном молчании мы загрузились в лифт. Распространяя оглушительное дребезжание, он пополз вниз.

Низкий каменный потолок, холод, мрачные стены и факелы, развешанные в совершенно хаотичном порядке. Я был здесь совсем недавно, когда Грейнджер разговаривала с Кэти, но, видит Мерлин, мне и этого было достаточно. Я тряхнул головой. Ещё пару минут назад клонило в сон, всё тело ломило от усталости и короткого сна на до тошноты неудобном диване. Жуткие коридоры, прочно ассоциирующиеся с Азкабаном, усталости не сняли, зато вмиг прогнали мельчайшие крупицы сна.

Мы остались в коридоре, а двое полицейских скрылись за углом; отправились за Билли, чтобы привести его в допросную. Стояли молча, в жёлтых пятнах света факелов, прислушиваясь к звучным удаляющимся шагам тяжёлых ботинок.

— Он тоже интересный кандидат на роль убийцы, — сказала Грейнджер и, обернувшись на далёкий отзвук металлического дребезжания, поёжилась и зевнула. — Тут главное уметь задавать правильные вопросы, — продолжила она с видом человека, чьё экспертное мнение никак не может быть поставлено под сомнение.

В полумраке коридора, освещённого языками пламени, тени на её лице танцевали как живые.

— Уверен, ты в этом спец, — с нескрываемым сарказмом вставил я. — От твоего взгляда раскалывается даже голова, что уж говорить о несчастных арестованных.

Не скрытая густой тенью часть лица Грейнджер выразила всё презрение, на какое была способна.

— Ты знаешь моё мнение, — продолжил я после молчания, от которого воздух даже слегка потяжелел. Прислушался к шагам и невнятному далёкому бормотанию. — Пока у меня нет поводов думать иначе. Хочу заметить, что ты и так проделала хорошую работу, теперь у нас есть реальный подозреваемый.

Грейнджер выкатила глаза.

— Это что, похвала, мистер Малфой? — голос её так и сочился издевательскими нотками. — Извини, я не уверена, что разглядела её из-под твоего сарказма!

— Может быть, и похвала.

Она фыркнула, и я уловил движение: Грейнджер откинула волосы за спину.

— Мне дали эту должность, — тут она даже приподняла подбородок, — не потому, что я хорошо сижу в кабинете.

— Разумеется, — усмехнулся я, сунув руки в карманы куртки. — Кстати, про проделанную работу. Как ты столько всего накопала за такой короткий срок? Тебе помогали?

Вопрос этот болтался на кончике языка ещё с самой беседы в пабе, но я не решался озвучивать его, чтобы не спугнуть более или менее благоприятный настрой Грейнджер. И тут же понял, что всё сделал правильно, не задав его раньше. Она вмиг посуровела.

— Ну и бред, — она вдруг отпрянула. — С чего бы мне так делать? Будто дел других в министерстве нет.

Говорила она торопливо, будто боялась, что если не уложится в пару секунд, то я ей не поверю. Но эта резкость была весьма показательной. Уставившись с подозрением, насколько мог различить её выражение в полумраке коридора, она будто ждала чего-то, то ли обвинения, то ли ещё одного вопроса.

— Значит, настолько всё плохо с личной жизнью после Уизли, что можешь позволить себе зарыться в работу с головой? — решил я сгладить ситуацию первой пришедшей в голову шуткой, которая на деле оказалась не такой забавной, нежели звучала в голове. — Знаешь, вообще-то, дефицит настоящих мужчин не повод цепляться за всяких козлов.

— Я за тебя не цеплялась, а просто хотела поскорее сообщить новости, — в тон моему ядовитому замечанию выдала она. Показалось, что Грейнджер слишком живо ухватилась за предложенный манёвр. — Ты ведь сейчас про себя, про козла?

— Очевидный вывод, но нет.

Она усмехнулась:

— И это ты мне говоришь?

— Про козлов?

— Про личную жизнь!

— А со мной-то что не так?

— Я, конечно, могу ошибаться, — начала Грейнджер таким тоном, который буквально кричал о том, что ни черта она не ошибалась, — но я позвала тебя поговорить о работе вечером пятницы. И вот, ты здесь. Либо ты посвятил вечер работе, либо твои подружки не против твоих ночных прогулок. Или всё вместе?

— Какие подружки, Грейнджер?

Теперь она разглядывала меня и слегка улыбалась. Насмешливо, так, словно знала что-то такое, чего я и сам не знал о себе. Даже оранжевый отблеск огня от факелов в её глазах казался не простым бликом, а отражением адского пламени.

— Удивительно, что можно заметить, открыв глаза, — туманно отозвалась она и обернулась на уже совсем приблизившийся звук трёх пар ног. — Не лезь в мою личную жизнь, а я не буду лезть в твою. Договорились? Всё, пошли, его уже ведут, некогда мне тут всю ночь с тобой болтать!

Не успело последнее замечание возмутить как следует (ведь она сама же бессовестно втягивала меня в свою, так называемую, личную жизнь), а Грейнджер уже ускакала вперёд, скрывшись за углом.

А на что я надеялся? Конечно, она поняла, какой именно характер отношений связывал меня и Нэнси. Почему решила попридержать эту информацию при себе, а не нажаловалась тому же Форду? Он бы просто взбесился, узнав, что я видел голышом его милую племянницу. Толкнул тяжёлую дверь допросной и вошёл, оставив эту мысль за порогом.

За железным столом, довольно помятый и грязный, связанный по рукам заклинанием, сидел Билли.

Выглядел он почти так же, как на той фотографии, которую показала мне Люси в «Белой Виверне», и которую после мы обнаружили в рюкзаке Кэти. Тёмные, но будто запылённые, всклокоченные волосы, худое вытянутое лицо. Да и все черты его немытой физиономии были какими-то тонкими, будто намеренно кем-то растянутые. Под глазом красовался здоровенный фиолетовый синяк, на щеке запеклись кровавые пятна. В ярком свете допросной он щурился, всё никак не мог сфокусировать взгляд на уже усевшейся напротив него Грейнджер. Билли не переставал ёрзать на месте, и его грязновато-зелёного цвета куртка шуршала будто здоровенный мусорный пакет, раздражая каждую нервную клетку и вызывая единственное желание: пустить в него парализующее заклятье. Я встал позади сидевшей за столом Грейнджер (чтобы нас разделяло метра два), поближе к углу, подперев плечом стену. Даже через куртку я чувствовал, какой исходил холод от её каменной поверхности.

— Назовите своё полное имя, — приказала Грейнджер, но тон её был не такой уж и строгий.

Сидящий напротив неё снова заёрзал, моргая раза в три чаще нормального. Она достала палочку и развязала ему руки. Наверное, его связали полицейские, которые и привели сюда. Может, он буянил? Хотя сейчас сидел более или менее спокойно.

— Уильям Уэйд Уоттс, — пробормотал тот хриплым голосом с каким-то странноватым акцентом, низко опустив голову. Я еле сдержался чтобы не фыркнуть. Очевидно, родители Уильяма Уэйда Уоттса возлагали на него большие надежды, дав ему такое звучное имя.

— Воды хотите? — спросила Грейнджер с намёком на участие, но по-прежнему прохладно.

Тот кивнул. Грейнджер достала палочку, махнула ей, и перед Уоттсом возник стакан с водой. Тот вцепился в него трясущимися пальцами и залпом опрокинул. Металлическая столешница отозвалась резким звуком, когда дно опустевшего стакана ударилось о её поцарапанную поверхность.

— Вы принимаете какие-то лекарства? — спросила Грейнджер, на что Уоттс отрицательно замотал головой. — Другие… препараты?

Уоттс резко вздёрнул голову и прохрипел:

— Я не наркоман! Ваши гориллы меня избили! Будто я… я…

Такое непростительное обвинение заставило Уоттса чуть ли не задохнуться от возмущения. Но зато я понял, почему его акцент показался мне странным — у него просто не хватало пары зубов.

— Я… — снова начал он, но Грейнджер перебила:

— Вы знаете, почему здесь оказались?

— Они на меня набросились! — возмутился Уоттс, но тут же снова опустил голову.

— Мистер Уоттс, — ровным тоном проговорила Грейнджер, будто и не услышав его слов. — Вы понимаете, почему здесь оказались?

Уоттс закачался взад-вперёд, держа руки перед собой. Куртка шуршала в такт его движениям, и это начало раздражать настолько, что хотелось залезть ногтями под кожу и как следует почесаться. Он несколько раз глубоко вздохнул и сказал:

— Из-за… из-за… Софи?

— Верно, — кивнула Грейнджер. — А набросились на вас потому, что вы уже неделю находитесь в розыске в связи с делом об убийстве Палмер. Вы знали об этом?

— Я её не убивал! Это всё тот чокнутый…

Дальнейшее вышло невнятным, но мне подумалось, что он выругался.

— Кого вы имеете в виду? — спросила Грейнджер спокойным тоном.

Уоттс молчал. Это могло продолжаться вечно. Я глубоко вздохнул, сделал резкий шаг к столу склонился над ним, уперев руки в край. Холодный металлический угол столешницы впился в ладони.

— Или ты будешь говорить, или сейчас же отправишься обратно в камеру, где будешь сидеть до тех пор, пока всё это не закончится, — еле сдерживая подступающую тошноту, выговорил я.

Честно сказать, не имел понятия, каким образом Грейнджер вообще сидела с ним за одним столом. Вонь немытого тела стояла такая, что защипало ноздри. Куртка снова зашуршала. Уоттс задёргался.

— Я её не убивал! Это сделал чёртов Шоу!

Повисла тишина. Бросил на Грейнджер взгляд. Та сидела и не шевелилась.

— И ты видел, как он это делал?

— Нет! — тут же прохрипел Уоттс и посмотрел на меня. Глаз, под которым красовался синяк, заплыл, веко сильно опухло. — Она собиралась с ним на встречу, мы поссорились! Я ей говорил: не ходи с ним!

— Это произошло перед домом Софи? — встряла Грейнджер. — Ваша ссора?

Уоттс слегка приоткрыл рот, приобретя вид слабоумного.

— Да, а…

— Ты схватил её, когда вы ругались, так? За руку? — осведомилась она. Уоттс медленно кивнул.

— Я просил её не ходить с ним, я знал, знал, что что-то такое…

Он снова опустил голову, сотрясаясь — то ли от холода, то ли от страха, то ли от охватившего горя.

— Откуда ты это знал?

— Чувствовал, — просто ответил он.

— И что было потом? — спросил я, но тот замотал головой, продолжая сотрясаться всем телом. — Уоттс! Что было потом?

Он несколько раз глубоко вздохнул, успокаиваясь.

— Ничего! Она ушла, трансгрессировала! Больше я её не видел! Я её не убивал, клянусь! Это он! Вы с ним говорили? Спросите его!

— И куда же ты пошёл после этого?

— Домой, — поморщился Уоттс, отвечая на мой вопрос. — Мне нужно было на работу вечером. Я работаю в…

— Да в курсе мы, что ты работаешь в «Виверне», — прервал его я. — И ты был дома с полудня, как ушёл от дома Софи, и до вечера?

Уоттс кивнул.

— Ты знал, где Софи встречалась с Шоу в тот день?

— Да нет же, я был дома! — взвился он, даже приподнялся на месте, будто это добавляло веса его словам. Заметив мой взгляд, он рухнул обратно на стул, да с таким треском, будто весил целую тонну.

— А кто может подтвердить, что ты был дома?

На этот раз ответом была тишина. Поняв, что никакого алиби себе обеспечить Уоттс не мог, за дело взялась Грейнджер.

— Почему вы не пошли в полицию сразу, как узнали о том, что случилось с Софи? И почему убежали, когда в доки приехала полиция? Зачем скрывались на складах? — спокойно выговаривала она.

Уоттс поднял голову. Его сальная кожа поблескивала в пятнах яркого белого света. Грейнджер, пока арестованный пытался сообразить ответ, достала из сумки бумажный платок и пластиковый пакет для улик. Накрыла платком стакан, взялась за края и аккуратно сунула стакан с отпечатками Уоттса в пакет и плотно запечатала. А после убрала всё это в обратно в сумку. Билли наблюдал за этим как завороженный.

— На вопросы отвечай, — рявкнул я, отчего он подпрыгнул на своём стуле.

— Я… я… Да кто ж мне поверил бы, а? Может, вы, мистер? — последнее слово он произнёс деланным голосом. — Поверили бы, а, что я не убийца? По-вашему, я похож на убийцу?

— Да, ты убиваешь моё терпение! — процедил я. — Ты ссорился с убитой, и у тебя нет алиби. Ты проигнорировал свой гражданский долг, пустился в бега, устроил ловушку из Воющих чар возле своей берлоги в доках, из-за чего, кстати, чуть не померла эта милая леди, а после снова смотался от полиции. Это всё выглядит довольно паршиво, как считаешь?

Грейнджер заёрзала. Уоттс не виноват, но он так взбесил, что грех было не воспользоваться ситуацией, чтобы ускорить процесс допроса.

— Да я там просто тусовался с ребятами… Я не… не хотел, не думал, что… я… — залепетал он, бросая взгляд то на меня, то на Грейнджер.

Её лица я не видел, только напряжённую, вытянутую в струну спину. Но готов был поспорить, что ей не нравилось ни то, каким образом я веду допрос, ни то, что вообще встрял в беседу с арестованным.

— Может перестанешь тут млеть и расскажешь, как было дело? Откуда ты знал Софи? За каким чёртом таскался за ней? Что ещё было в тот четверг? И что ты знаешь про этого Шоу?

Слова полились из Уоттса так, будто его прорвало.

Выяснилось, что с Софи он познакомился около года назад. Заметил её в Косой аллее, когда ошивался там то уличным музыкантом, то мелким разнорабочим. Я мысленно сделал об этом пометку — ведь никто из близлежащих магазинчиков не помнил такого типа. Или таких было слишком много?

Софи, как сказал Уоттс, чуть ли не единственная, кто не просто швырял в подставленный стакан кнат-другой, когда он играл на гитаре, но ей по-настоящему нравилась его музыка. Иногда они разговаривали, и очень скоро Уоттс и помыслить не мог и дня без Софи. Но она чётко дала ему понять, что отношения с ним ей не интересны, после чего (говоря об этом, он потупил взгляд) он начал за ней следить. А когда появился «этот мистер Шоу», то Софи и вовсе начала вести себя, на его, Уоттса, взгляд, слишком агрессивно, стала замкнутой, неразговорчивой.

Выяснилось, что Софи и Дэниэл встретились на мероприятии в честь победы Поттера над Лордом в музее, в начале мая. Софи, помимо этого, о Шоу ничего особенного не рассказывала. Только разве то, что она давно его знает, он был другом отца и вреда ей никакого причинить не может. Тут Уоттс деланно усмехнулся:

— Ну, а что вышло-то? В тот четверг я ждал Софи у её дома, чтобы поговорить, а она вела себя… не знаю… Как помешанная! Говорила, что ей некогда, что она опаздывает на встречу с этим Шоу, что-то там… Про чью-то жену…

— Что? — сказали мы с Грейнджер одновременно.

— Какую жену? Чью? Мистера Шоу? — торопливо переспросила она.

— Не знаю… не помню… наверное! Я сказал ей: не ходи, он странный тип! Вы его рожу видели? Я вообще думал, что она с ним… ну, это…

— Что она с ним спит? — помог я.

— Ну, — мрачно отозвался он.

— Почему? Она как-то намекала на это?

Он отрицательно качнул головой.

— Что конкретно Софи сказала про жену? — продолжал я. — Может, имя?

Тот снова замотал головой. Грейнджер кашлянула и спросила:

— Что было дальше?

— Я… — он запнулся, — схватил её… нечаянно, просто так вышло! Она вырвалась… Сказала, что не хочет больше говорить о Шоу. Никогда. И всё, я пошёл домой, а потом на работу. После этого… из газет, на следующий день, узнал, что она… что она…

— Понятно, — прервала этот поток Грейнджер. — А после?

— Я понял, что эта старуха, у которой Софи живёт… жила… В общем, она всё видела. Торчала там в окне, я видел! Чтоб её, старая кошка… Уши навострила! Конечно, кто ещё виноват? Я знал, что мне не поверят. И не послушают, что это Шоу её… — он шмыгнул носом. — Я и свалил.

— А ты сам его видел когда-нибудь, этого Шоу?

Он отрицательно покачал головой. Грейнджер задавала ему ещё вопросы, которые так или иначе повторяли предыдущие, чтобы увериться, что он не врал. Я слушал в пол уха, размышляя о брошенных вскользь словах «про чью-то жену». Других вариантов, кроме того, что Софи имела в виду жену Шоу, Джину, у меня не было. Неужели Джина соврала нам со Стюартом? Выглядела она довольно искренне, когда говорила о том, что не знала никакую Софи. Или она просто упомянула, что он женат, и между ними ничего не было? Такого, о чём думал Уоттс?

— Придержим его. Надо ещё раз поговорить с соседями или кем-то, кто смог бы сказать, был он дома в момент убийства или нет, — сказала Грейнджер, когда двое полицейских увели Уоттса из допросной, а мы отправились к лифту. — Но ведь у него тоже есть мотив, так? Ревность, помешательство… Он ведь её преследовал! И кого Софи имела в виду, когда говорила про жену? Джину?

— У тебя есть другие варианты? — я пожал плечами, когда мы вошли в кабину лифта. — Только вот сама Джина не знала о существовании Софи.

— Или делала вид, что не знала, — вставила Грейнджер самым серьёзным тоном.

— Может, и так, но тогда она просто отменная актриса, а я — идиот.

Мы вышли из кабины лифта в по-прежнему пустой Атриум, и будто вся тяжесть дня навалилась на плечи.

— Ты сможешь трансгрессировать сам? — спросила она, когда мы остановились возле выхода-телефонной будки. Я кивнул.

— Точно? Может, проводить? — сказала Грейнджер, с сомнением фыркнув.

— Обойдусь без провожатых, — огрызнулся я и первым шагнул в кабинку.

Трансгрессировать удалось без всяких неприятных последствий, но на этот раз содержимое желудка сдержать не смог. Впрочем, даже полегчало. Первой мыслью, когда вошёл в квартиру, была позвонить Стюарту. Но глянув на время, решил перенести звонок и разговор на утро. Было уже далеко за полночь.

На кухне всё было точно так, как оставил пару часов назад. Пустая бутылка и записи слов Купера, которые я пытался восстановить по памяти. Наверное, и к лучшему, что ничего не стал говорить Грейнджер о картине. Решит, что я помешался. Но только бросив взгляд на наполовину исписанный лист, внутри всё снова всколыхнулось, а в голове слабо затрепыхался уже набивший оскомину вопрос: куда подевалась чёртова картина?

Возможно, Купер и правда мог вернуть её на место после нашего утреннего разговора. Но вот только как узнать об этом, если музей после выходки Грейнджер отказался от сотрудничества? Вспомнив одутловатую физиономию директора музея, я сжал кулаки. Но злость никаким образом не исправит сложившуюся ситуацию. И почему-то я был уверен, что и извинения Грейнджер ничего не изменят.