Подмастерье и Некромант (гет)

Снова зажглись лампы. Гермиона сидела в оцепенении, по её лицу струились слезы. Джинни рядом с ней вздрогнула. Комната вокруг них оставалась странно тихой, лишь изредка кто-то вздыхал да шмыгал носом.

Белый как простыня Гарри Поттер — основной свидетель защиты — уставился на серебристый экран, где только что как голливудское кино прокрутили на весь мир воспоминания, полученные им от Снейпа.

— Это все на сегодня, мистер Поттер, — произнес наконец глава Визенгамота. — Мы продолжим завтра в девять утра со свидетелем Гермионой Грейнджер.

Гарри, плотно сжав губы в линию, молча кивнул головой.

— Всем встать, — протяжно произнес судебный секретарь.

Гермиона с трудом поднялась, поскольку члены Визенгамота вихрем вылетали из комнаты в развевающихся мантиях.

Вместе с Джинни и Роном она протиснулась сквозь толпу туда, где их поджидал Гарри, игнорируя выкрикиваемые ему из-за пределов комнаты вопросы и просьбы об интервью. По крайней мере, они не позволили прессе присутствовать на просмотре воспоминаний. Выглядел Поттер неважно.

— Ты в порядке? — спросила Джинни с теплотой и беспокойством в голосе.

Он покачал головой и выразительно на неё посмотрел. Действие сыворотки правды прекратится лишь спустя пару часов.

— Ой, извини, — Джинни сильно покраснела, что весьма неудачно сочеталось с цветом её волос. — Нам снова разрешили воспользоваться другим выходом, так что мы сможем сбежать от журналистов.

Гарри облегченно вздохнул, но продолжил хранить молчание. Было очевидно, что он не намерен говорить на публике ни одного слова, пока в точности не будет уверен, что не сболтнет лишнего.

— Пойдемте, — сказал Рон, направляясь в глубину комнаты.

Позади них судебные волшебники-надзиратели встали на пути у толпящихся снаружи репортеров. Пыльный коридор, которым они воспользовались, оборвался на заднем дворе грязного маленького паба где-то на окраине Лондона. Защищенное и надежно охраняемое, это место было вполне безопасным, чтобы главные свидетели «Процесса Века» могли трансгрессировать домой на площадь Гриммо незамеченными.

Вернувшись домой, они прошли в библиотеку, где устало повалились на выцветшие диван и кресла.

Но никто из них даже слова вымолвить не успел, как звучный ХЛОПОК заставил их подскочить. Сморщенная взволнованная улыбка эльфа была подобострастно направлена на Гарри.

— Хозяину нужно что-нибудь?

— Да, мне нужно…

— Стоп! — крикнула Джинни, — Кикимер, что-нибудь выпить и не помешало бы немного крекеров, верно?

Гарри кивнул, бормоча что-то неразборчивое сквозь прижатую ко рту руку.

К счастью, Кикимер не понял своего хозяина и радостно поклонился, прежде чем снова исчезнуть. Минутой позже на столик перед ними опустились кувшин тыквенного сока вместе с тарелкой пшеничных крекеров.

— Ненавижу сыворотку правды, — сказал наконец Гарри. — Я хочу, чтобы это уже закончилось.

— Еще не время, приятель, — мрачно сказал Рон. — Хотя, думаю, сегодняшний день должен многое изменить, если только все они там не стукнутые бладжером.

Гермиона с усилием сглотнула, но тяжелый ком в горле не сдвинулся с места:

— Не похоже, чтобы они много времени проводили на квиддичном поле.

Затем она спрятала лицо в руках:

— Он будет в бешенстве. О, Гарри, ты хоть представляешь, насколько ему не понравится то, что ты сделал сегодня?

Гарри промолчал, но его губы, сжатые вместе ещё плотнее, были вполне достаточным ответом.

— Но если это спасет его от Азкабана, — сказала Джинни, — несомненно, оно того стоило.

— Если это спасет мерзавца оттуда, — Рон откинулся назад в своем кресле.

Гарри сердито глянул на него, но в том, что его друг сказал, не было чего-то действительно враждебного, поэтому он оставил все как есть.

Гермиона вздохнула и заставила себя снова поднять взгляд, наблюдая бледное решительное лицо Гарри, озабоченный хмурый взгляд Джинни и то, как устало ссутулился Рон.

«Шесть месяцев, — подумала она, — а мы все еще выглядим так, словно нас только что пожевал Гигантский Кальмар, а затем снова выплюнул обратно».

— Доказательства очень убедительные, — сказала Джинни, пытаясь говорить уверенно. — Они допросили каждого. Дважды. Они даже доставили из Хогвартса портрет Дамблдора. И сегодня... Я просто не понимаю, как кто-то сможет осудить его после того, что мы видели сегодня.

Они снова погрузились в молчание. К сожалению, все они в настоящий момент понимали, что течение общественного мнения весьма переменчиво.

— Я очень на это надеюсь, Джинни, — ответил наконец Гарри, говоря очень медленно. Он был бы честен с ними: и с сывороткой правды, и без, но ему совсем не нравилось терять контроль над собственной речью:

— Но мне страшно. Он СОВЕРШИЛ много плохого. Ему ПРИШЛОСЬ, конечно. Но все же…

— Да-а, — добавил Рон, поразив Гермиону внезапным приступом проницательности, — Иметь дело с мертвым героем намного проще, чем с живым предателем.

— "Proditio plerumque amatur, proditor odio habetur", — процитировала Гермиона. — "Мы любим измену, но ненавидим предателя".

Раздраженная озадаченным выражением лица Рона, она добавила:

— Плутарх. Античный греческий историк и автор заклинаний. Серьезно, Рон…

— … разве ты не читал? — подхватили хором Гарри и Джинни.

— Ты же знаешь, что не читал, Гермиона, — разозлился вдруг Рон. — Зачем продолжаешь спрашивать?

С яростным блеском в глазах он вышел из комнаты.

Гермиона потерла лоб, смаргивая слезы:

— Мне не следовало говорить этого.

— Не следовало, — согласилась Джинни.

— Знаешь, я просто так устала, а он никогда не слушает, и я боюсь завтрашнего дня. Зачем им вообще допрашивать меня? — причитала Гермиона.

— Ты одна из Золотого Трио, — разумно сказала Джинни. — Он был твоим учителем в течение шести лет. И… ну, ты спасла ему жизнь. Поэтому, естественно, что они хотят послушать тебя.

Джинни, конечно, была права.

— Я лучше пойду и извинюсь перед Роном, — произнесла наконец Гермиона.

* * *

— Однажды они не смогут помириться, — прокомментировал Гарри.

Наедине с Джинни было проще говорить правду.

— Я знаю, — сказала Джинни, — но не думаю, что нам удастся что-нибудь поделать с этим.