Подмастерье и Некромант (гет)

Дорогие читатели, эта и следующая глава были переведены моей прекрасной бетой Евгенией, а я лишь чуточку побетила. Все похвалы в адрес Евгении, пожалуйста))

* * *

Было уже почти четыре часа утра, когда Гермиона и Северус вернулись в свои комнаты.

Северус вместе с другими профессорами несколько часов пытался выяснить, почему застыл портрет Дамблдора. Но безрезультатно.

Сейчас Северус был похож на привидение. Его кожа по бледности могла соперничать с мелом, складки вокруг рта и над переносицей стали еще заметнее. Под воспаленными глазами залегли темные круги. Но его состояние все еще было напряженным и взволнованным, о чем свидетельствовали резкие движения и опасный блеск в глазах.

Он с грохотом захлопнул дверь спальни за ними и начал бить по ней кулаками, отчего Гермиона подпрыгнула и ощутила, как сердце бешено забилось где-то в горле.

Такое поведение она могла скорее ожидать от Гарри, а не от Северуса. И этого было достаточно, чтобы показать ей, как сильно эта новая проблема взволновала ее мужа. Закусив нижнюю губу, она подошла к нему. Его губы были сжаты в тонкую линию, волосы безвольными прядями обрамляли лицо. Гермиона вздрогнула, увидев уже начавшие появляться на костяшках пальцев синяки. Его глаза были закрыты, а ноздри раздувались, пока он пытался проломить тяжелые деревянные подземельные двери голыми руками.

— Чертов Альбус, — выдавил он. — Ты даже после своей смерти не можешь оставить меня в покое.

Гермиона глубоко вдохнула. Гарри еще в школе пришлось столкнуться с норвежской хвосторогой. А ей, как ученице и жене Северуса, нужно уметь ладить с обезумевшим мастером зелий. Она подняла руку и положила ее поверх его кулака.

— Твоим рукам понадобится бальзам от синяков.

Удивительно, но он позволил отвести себя в ванную и, когда она достала горшочек с мазью, беспрекословно принял ее помощь.

Когда они уже почти легли в постель, Гермиона наконец решилась озвучить свой вопрос:

— Так ты действительно не знаешь, как оказалось, что… портрет застыл?

Северус покачал головой.

— Нет. Наука о портретах — это малоизвестное направление магии. Гильдия художников хранит свои профессиональные секреты так же, как и мастера волшебных палочек или мастера зелий. — Он вздохнул. — Все, что я могу сказать — это то, что он не был обездвижен, как картины в Запретной Галерее. Он не был оглушен. Картина сама по себе не была проклята или заколдована. Иначе использованные нами сегодня ночью заклинания выявили хотя бы это.

Гермиона сглотнула. В ее голове все вертелась одна мысль, и она не могла избавиться от нее, как ни старалась.

— Ты… ты уверен, что… что ничего не случилось с его… с его…

— С его останками?

Она кивнула.

— Тело было сожжено, — напомнил он ей. — Они похоронили лишь волшебство, остаточный образ. А когда прошлой весной могила была разрушена, даже это было уничтожено. Нет. Альбус Дамблдор больше никогда не будет ходить по этой земле.

— Но? — она была уверена, что было еще «но». Что-то в его голосе…

Северус раздраженно покачал головой.

— Ты можешь хоть в этот раз удержаться от вопросов? Хотя бы на пять минут? На те пять минут, что остались от этой ночи, по крайней мере.

— Полагаю, нам обоим не хочется думать об Альбусе Дамблдоре, — медленно произнесла Гермиона. — Я не психолог или терапевт. Но даже я знаю, что ты не сможешь справиться с прошлым, игнорируя его. Прямо сейчас нам нужно выяснить, что случилось с портретом, и если ты даже не можешь заставить себя сказать мне, что ты думаешь…

В три больших шага он преодолел расстояние между ними и навис над ней, сверкая черными глазами.

— Замолчи, — прошипел он.

Гермиона слегка отпрянула, но сдаваться не собиралась, хотя ее немного трясло от недосыпания и всех тех событий, касающихся Альбуса Дамблдора, о которых она предпочла бы не думать или не чувствовать.

— Нет, — сказала она.

— Нет? — он озадаченно моргнул.

— Нет, я не замолчу, — повторила она. — Мы никогда не разговаривали о смерти Дамблдора. Но тебе, несомненно, нужно поговорить об этом, прежде чем ты расскажешь мне, что ты думаешь о неподвижности его портрета. Поэтому начинай.

Мгновение Северус смотрел на нее так, как будто боролся с искушением направить на нее палочку. Затем он сделал шаг назад и судорожно выдохнул.

— Ты видела воспоминания, — тихо произнес он наконец. — Что тут еще добавить?

— О Боже, Северус!

Он тяжело опустился на кровать, уперся локтями в колени и спрятал лицо в ладонях. Гермиона села рядом с ним на краю кровати. Долгое время в комнате царила тишина. Девушка слегка дрожала от усталости и ночной прохлады подземелий. Но это был важный разговор. И он должен был состояться уже давно. Она подождет столько, сколько потребуется.

Она снова мысленно услышала голос Северуса, как тогда, в зале судебных заседаний Визенгамота: «А моя душа, Дамблдор? Моя?»

— Я хотел… Я желал… — когда он поднял голову, его взгляд пылал. — Мерлин! — прорычал он. — Гермиона, каких слов ты от меня ждешь? Что я хотел его доверия, его уважения, его дружбы, его прощения? Да, я хотел этого, черт бы его побрал! Хотел! Глупец… Я ждал финальной битвы с Волдемортом. Я был уверен, что не выживу. Но мне было все равно; я бы наконец стал свободным, свободным от своих ошибок. Знаешь, он никогда не доверял мне. Он доверял только Обету, который привязал меня к нему и моим ошибкам. В конце концов, из-за своих ошибок я стал идеальным инструментом для его планов. И он уважал меня именно как инструмент. Как человека он в лучшем случае жалел меня. Что же до всего остального… Я выполнил все, о чем он просил. Что тут еще добавить?