Подмастерье и Некромант (гет)

— А к какой разновидности принадлежите вы, мадам? — спросил Северус. Он стоял как можно дальше от картины, сложив руки на груди.

Клэр Дюбуа взглянула на зельевара. Ее широкий рот изогнула веселая улыбка.

—О, ко всем трем, я полагаю, — невозмутимо произнесла она. — Когда как. Но прямо сейчас тот факт, что я являюсь специалистом по первой разновидности, а вы — по второй, очень удачен. Если мы хотим разгадать эту загадку.

* * *

Личная столовая директрисы оказалась милой комнатой в приглушенных кремово-красных тонах с высокими окнами. Над каминной полкой висела огромная картина с красными маками. Сначала Гермиона решила, что это знакомая ей маггловская картина, но затем легкий ветерок коснулся цветочных полей, и два путника на картине развернулись и направились обратно к стоящему вдалеке особняку.

После супа (который назывался "Каллен Скинк" и был приготовлен по традиционному шотландскому рецепту, как сообщила гостям Минерва) мадам Дюбуа сделала глоток охлажденного Шардоне и признательно вздохнула.

— Хорошо. Как вы, без сомнения, знаете, магия портретов — это магия души, — начала Дюбуа свою лекцию. — Это весьма широко известно. С техническими деталями, однако, знаком мало кто. Магия портретов тесно связана с некромантией. Конечно, ничего настолько ужасного, как создание инферналов или крестражей, — Гермиона не смогла не заметить озорной блеск в серых глазах женщины, когда Минерва и Северус одновременно дернулись, и задумалась о том, как много Клэр Дюбуа знала о войне против Волдеморта. — Но сколько бы ни отрицали этого некоторые из Гильдии, это все же и магия некромантов.

Портреты — это отголоски душ, шагнувших за Завесу Девятых Врат. Пока души умерших остаются рядом с Завесой, портреты будет поглощать их отголоски, двигаться и разговаривать. Со временем, когда не останется никаких уз между ними и миром, они начнут удаляться от Завесы и уйдут в Нирвану, Рай или Ад, Криптон или куда их заведет судьба. Когда это происходит, портреты перестают двигаться, совсем как Дамблдор.

Минерва нахмурилась.

— Разве сказанное вами относится к этому конкретному портрету? Возможно, это прозвучит эгоистично, но мне хотелось бы думать, что между Альбусом и несколькими живыми людьми все еще существуют некоторые узы.

Клэр Дюбуа кивнула.

—Эта конкретная неподвижность — определенно, неестественного происхождения. Собственно говоря, я сомневаюсь, что естественный паралич бывает вообще. На ваших портретах нарисованы связанные с этой школой люди — учителя, директора, бывшие студенты. Любой из них обладает крепкими узами с Хогвартсом и его обитателями. Они, вероятно, будут оставаться достаточно близко до тех пор, пока существует Хогвартс. Застывшие портреты — феномен музеев или старых домов, чьи семьи умерли.

Клэр лениво покрутила свой стакан.

—По существу, есть лишь два способа повлиять на магию волшебных портретов: либо с этой стороны Завесы, либо с другой.

Гермиона ахнула.

—Но это же....

— Невозможно? — Дюбуа изящно приподняла брови. — Многое в истории считали невозможным: создание философского камня, существование Даров Смерти, возвращение Лорда Волдеморта... Однако я должна признать, что второй вариант менее вероятен. Поэтому завтра утром первым делом я начну проверку первого варианта. Я определю, производились ли какие-либо манипуляции с холстом, рамой или красками, случайно или намеренно, посредством зелья, чар или маггловских технологий. Результаты будут у меня уже к завтрашнему вечеру.

* * *

— Гермиона, я тоже устал, — хриплым голосом произнес Северус.

Каким-то образом ей удалось поднять на него взгляд — видимо, от удивления, что он признался в чем-то настолько приземленном, как усталость. Особенно во время того, что, по сути, было обычным занятием.

— Но тебе нужно сконцентрироваться сильнее, — приказал он.— Да, бесспорно, навык и сила необходимы, чтобы научиться пользоваться двумя палочками. Я знаю, что ты обладаешь и тем, и другим. Проклятье, Гермиона, у тебя должно получаться лучше! Ты можешь лучше, чем так!

Он указал на взорвавшуюся подушку перед ним. Последнее перышко плавно опускалось на землю. Гермионе казалось, что ее голова вот-вот разорвется на части. В висках пульсировала боль, к горлу подступала тошнота. Когда она подняла палочки, ее руки тряслись.

—Черт, — выругалась она. — Я не знаю, что со мной не так!

Гермиона отложила свою левую палочку — тис с пером сфинкса — в сторону. Сосредоточившись, она безмолвно сотворила заклинание и махнула правой палочкой — виноградная лоза с сердечной жилой дракона — в сторону одной из оставшихся подушек. Подушка послушно поднялась в воздух и стала безмятежно парить приблизительно в трех футах над землей.

Гермиона снова опустила диванную подушку. Положив правую палочку на стол, она взяла левую, прищурилась и закусила губу.

— Вингардиум левиоса, — подумала она, морщась от сильной концентрации.

Подушка резко взлетела в воздух, и, задрожав, замерла выше, чем прежде.

— Ты использовала правую руку, — сухо прокомментировал Северус.

Гермиона моргнула.

— Точно. Проклятье! Прости. Я просто так устала, и у меня болит голова.

Северус, казалось, не слышал ее.

— Опусти подушку и поменяй руки.

Она вздохнула, но подчинилась. Было так унизительно снова проходить эту стадию занятий и повторять основные упражнения для овладения двумя палочками. Она была уверена, что уже преодолела этот уровень. Сначала правая рука и правая палочка. Потом правая рука и левая палочка. Затем левая рука и левая палочка. После этого обе руки и обе палочки... Когда она пошевелила рукой, то почувствовала боль и поняла, что все ее взмахи левой палочкой сейчас намного грубее, чем правой. Хуже того — ее магия, казалось, отреагировала не так, как должна была.

Подушка дернулась.

И всё.