Подмастерье и Некромант (гет)

Дрожа от гнева, Гермиона смотрела на Северуса, и от злости её лицо бросало то в жар, то в холод. Должно быть, что-то подобное происходит с вулканами перед извержением. Северус тоже выглядел не слишком довольным своими подарками. Его глаза прожигали её, словно раскаленные угли. На кофейном столике перед ним лежало несколько предметов прямоугольной формы. Насколько она могла судить, он злился, но ей было плевать. Она взмахнула свитком, словно дубинкой.

— Как ты смеешь? — выплюнула она. — Как ты смеешь? — слезы бессильной ярости наполнили её глаза, и она не стала ждать его ответа. — Почему ты вообще убежден, что каждый раз сможешь спасти мир? — спросила она, и её голос становился все пронзительнее с каждым словом. — Что ты можешь играть двойного, нет, четверного агента между Волдемортом и Дамблдором достаточно долго, чтобы Гарри победил ублюдка? А теперь — что ты можешь пойти за Завесу, чтобы положить конец этому чертовому проклятию? И в то же самое ГРЕБАНОЕ время ты не только убежден в том, что это будет стоить тебе ЖИЗНИ, тебя, кажется, вообще НЕ ВОЛНУЕТ, будешь ты жить или умрешь! КАК ТАКОЕ ВОЗМОЖНО? Что в тебе НЕ ТАК, черт возьми? А теперь это! Ты даришь мне свой ДОМ на Рождество? Это абсурдно! Если ты действительно думаешь, что можешь спасти мир, почему бы тебе не приберечь хоть чуточку надежды и для себя?

— А ты? — спросил он опасно тихим голосом. — Если у меня есть причина думать, что я не доживу до своего следующего дня рождения, ты правда веришь, что подарить мне стопку календарей на Рождество — хорошая идея? Чтобы напомнить мне обо всем, что я потеряю? О тепле… — он проглотил комок в горле, его глаза горели. Внезапно его злость, казалось, куда-то испарилась, а плечи поникли. Он уставился на красивый дневник в кожаном переплете, который держал в руках.

— Твое тепло, — пробормотал он, — более драгоценно, чем тепло любого летнего дня. — Он вдохнул и посмотрел на нее унылым взглядом черных глаз. — Ты хоть представляешь, что творишь со мной? Я… Ты знаешь, что я должен сделать это. И, кроме того, на кону не только моя жизнь, но и жизнь Гарри тоже, и — если мы потерпим неудачу — твоя, и Алины, и каждой ведьмы или волшебника с маггловской кровью в Британии. Черт возьми, Гермиона, почему ты такая упрямая?

— Потому что я люблю тебя.

Любовные романы были полны метафор о героинях, сердце которых разбито. Но эти описания не имели ничего общего с реальностью. Гермиона чувствовала себя… раздробленной. Словно кто-то воткнул кол ей прямо в живот, словно она распадается на части. Но Гермиона могла лишь неподвижно сидеть, слушая звенящую в ушах тишину, и держать в руках пергамент, на котором ей оставалось только поставить свою подпись в присутствии местного нотариуса на удобно запланированной встрече утром в среду.

— Как бы там ни было, — пробормотал Северус через несколько мгновений, — я не хочу умирать. Были времена, когда хотел. Ты знаешь это. Но теперь… — он покачал головой, и его прямые волосы закружились, повторяя его движение.

Она устремила на него взгляд. Эти черные глаза — лишь в нескольких дюймах от его лица можно было увидеть, что они не были черными. Эти тонкие черные волосы, прилегающие друг к другу, как бородки пера. Гордый крючковатый нос, который по какой-то непостижимой причине был наиболее выразительной частью его лица. Как и его брови. Они могли ухмыляться, усмехаться и вопрошать, выражать удивление или подчеркивать зловещий взгляд… словно они хотели отвлечь от этих тонких, чувствительных губ, которым удавалось — порой — выдать его истинные чувства.

«Он красивый, — подумала она. — Умный и смелый». Он мрачно посмотрел на неё, хотя сейчас в его взгляде было больше сожаления, чем злости. «И опасный. — Она ощутила, как её губы искривляются в улыбке. — А еще сложный и властный».

— Пойдем в постель, — и она расхохоталась от дикого взгляда его глаз. — Мы ничего не можем тут поделать, — мягко объяснила Гермиона. — «Я не сдамся, — упрямо подумала она. — Это просто стратегическое отступление, подальше от… — она на секунду прикрыла глаза, — мира и всего остального». — Что будет, то будет, — она замолчала и сделала глубокий вдох. — Всегда ненавидела эту песню, — пробормотала она и с радостью увидела, как уголки его губ подергиваются в ухмылке. — Если уж мы ничего не можем сделать, — повторила Гермиона, — я бы лучше предпочла ничего не делать таким образом, чтобы это позволило мне заниматься… ничегонеделанием так… чтобы чувствовать себя… — её щеки покрылись румянцем, — хорошо. И… — она сглотнула, — ближе к тебе.

* * *

— Не надо, — взмолилась Гермиона, когда Северус собирался выскользнуть из её тела. — Пожалуйста. Мне… мне хотелось бы ощущать тебя еще немного. Пожалуйста.

Со вздохом он слегка изменил свое положение и остался там, где был, затрудняя её дыхание приятной тяжестью своего тела, пронзая её — больше не яростно и требовательно, но так, чтобы она по-прежнему могла чувствовать его присутствие внутри себя, словно якорь. Она обвила его руками и ногами, в уголках её глаз слезы смешались с потом. Несколько драгоценных мгновений она была готова верить, что ничто в целом мире не способно разделить их.

— Я могла бы заснуть так, — прошептала она.

— Ты, скорее всего, могла бы. Но я нет.

Игнорируя её скорбный вздох, Северус выскользнул из нее и перевернулся, чтобы лечь рядом с ней. Но он сжал её в своих объятиях и притянул ближе к себе. Гермиона почти задремала, когда услышала какой-то шум. Приглушенное царапанье где-то над ней. Она нахмурилась.

— Ты слышал это?

— Что? — он зевнул.

— Не знаю… Похоже на царапанье. Может, на чердаке?

Он пожал плечами и крепче прижал её к себе.

— Вероятно, Винки?

— Но у нее комната рядом с кухней! Здесь есть крысы?

— Больше нет! — сердито возразил Северус. — А теперь спи.

* * *

Примечание автора:

Северус подарил Гермионе документы на дом в Паучьем Тупике, готовые для подписания на назначенной встрече с нотариусом. Гермиона подарила Северусу несколько календарей — один с красивыми изображениями ингредиентов для зелий и премудростями зельеварения и алхимии, которые могли появляться и исчезать, а второй для работы, со всеми видами изящных волшебных деталей, чтобы помочь ему следить за расписанием занятий, студентами, их эссе и оценками. И личный дневник. Все рассчитано на 2001 год.