Подмастерье и Некромант (гет)

Когда Гермиона проснулась, его руки по-прежнему сжимали её.

Она лежала, прижавшись лицом к его плечу. Её кости и мышцы всё ещё ныли после минувшей ночи, но впервые за несколько недель ей было тепло. Впервые за несколько месяцев она ощущала себя в безопасности и под защитой. Его правая рука покоилась на её левом плече. Когда после глубокого вдоха, её не охватили судороги, на Гермиону нахлынуло громадное облегчение. Снейп отреагировал на её легкое движение, сильнее обняв её за талию левой рукой и притянув ближе к себе, но не проснулся.

Она снова закрыла глаза и лежала неподвижно, лишь вдыхая его знакомый аромат. Пряный запах вызывал волнующее ощущение в её животе, а в груди внезапно появилась странная боль. Она чувствовала легкость и тяжесть одновременно, словно её сердце было мыльным пузырем, переливающимся, прекрасным, но хрупким: мягкий бриз мог разрушить его и разорвать на кусочки.

Вдох. Её щека, лежащая на грубой шерстяной ткани его мантии. Выдох. Тяжесть его правой руки на её плечах. Вдох. Окутывающее её тепло его тела. Выдох. Его левая рука, переброшенная вокруг её спины. Его рука обнимает её. Вдох. Почему её глаза щиплет от слез? Выдох.

Она открыла глаза и заморгала.

Его лицо так близко к ней, незащищённое, уязвимое во сне. Ей нравилась благородная дуга его носа. Изогнутые черные ресницы. И больше всего, ей нравилось впервые видеть его умиротворенным: резкие морщины на лице разгладились в спокойствии сна.

…нравилось?

Ох.

Она, должно быть, напряглась, поскольку его веки затрепетали, а затем открылись. Черные глаза сверкнули в тусклом утреннем свете.

— Как вы себя чувствуете? — спросил он. Его голос был низким, но к собственному удивлению, Гермиона поняла, что он был таким же, каким она помнила его с ранних лет. Вкрадчивым.

Она радостно вздохнула:

— Лучше.

Слабая улыбка облегчения тронула уголки его рта.

— Хорошо.

Перехватив её покрепче, он медленно, неловко, немного покряхтывая, сел. Усевшись, он осторожно опустил её в лежачее положение, всё это время внимательно за ней наблюдая. Спустя мгновение, он, вероятно, убедился, что движения не причиняют ей боли.

— Вы можете сесть?

— Думаю, да, — она привычным резким движением попыталась приподняться и сесть на постели, свесив ноги, но не сумела, завалившись назад прямо на Снейпа.

— Дерьмо, — её рука метнулась ко рту, — Ой, простите, сэр.

Он лишь слегка приподнял брови.

— Постарайтесь действовать сегодня более плавно, мисс Грейнджер. Рецидив Круциатуса, перенесенный вами прошлой ночью, не шуточное дело.

Закусив губу, Гермиона попыталась ещё раз помедленнее. На этот раз он помог ей, мягко подталкивая в вертикальное положение. Она ощущала себя ещё даже более скованной, чем прежде, её мышцы протестовали против каждого дюйма. Но, в конце концов, она села рядом со Снейпом, и, несмотря на то, что все кости и жилы в её теле болели, у неё не было ни судорог, ни мучительных спазмов.

Его губы искривились в подобие улыбки.

— На будущее, мисс Грейнджер: вот на что похоже завершение худшего рецидива Круциатуса.

Взглянув на него, она могла бы поклясться, что в глубине его глаз сверкнула искра облегчения.

Задумчиво пожевав нижнюю губу, Гермиона выпалила вопрос:

— Почему вы не позвали мадам Помфри?

Снейп подвинулся, с прямой и напряженной спиной сев на краю кровати. Не глядя на неё, он уставился в противоположную стену, занавес из черных, длиной до плеч, волос, скрывал выражение его лица.

— Она не смогла бы сделать для вас чего-то большего, чем сделал я, — тихо сказал он. — И пока вы моя ученица, я обязан делать всё, что в моих силах, чтобы заботиться о вас.

* * *

— Ты уверена, что чувствуешь себя лучше? — спросила Лойс. — Ты ужасно выглядишь.

Гермиона улыбнулась:

— Да, уверена. Когда судороги прошли, профессор Снейп смог дать мне кое-что от боли. И он собирается сварить для меня зелья, которые должны предотвратить новый рецидив.

— Это хорошо, — взгляд темноволосой магглы по-прежнему оставался обеспокоенным, — Проблемы возникли…из-за…заклинания?

Гермиона покрепче обхватила пальцами кружку горячего шоколада. Она устроилась в кресле в библиотеке зельевара, уютно свернувшись под мягким одеялом. Лойс зашла навестить её после последнего терапевтического сеанса. Гермиона вздохнула. Ей совсем не хотелось разговаривать сегодня о Круциатусе. Или когда-нибудь ещё, на самом деле.

— Да, — наконец сказала Гермиона, — Особенно отвратительное проклятие, одно из Непростительных. Оно называется проклятием «Круциатус». Вызывает боль. По-видимому, у него могут быть достаточно… неприятные отдаленные последствия.

— Думаю, я вижу это, — сухо прокомментировала Лойс.

Гермиона покачала головой.

— Нет, вряд ли. У меня были судороги, конвульсии. Никакого контроля над собственным телом. Мельчайшее движение вызывало спазмы боли. Но всё это ничто по сравнению с реальной пыткой.

Она тяжело сглотнула. Ей не хотелось вспоминать Беллатрису. Или финальную битву. Внезапно в её памяти всплыла статья об убитой семье. Это могло произойти снова? Война, пытки, смерть? И маленькая Алина… магглорожденная волшебница, её жизнь тоже была в опасности.

— Простите, Лойс. Боюсь, волшебный мир — не очень хорошее место.

Некоторое время Лойс не отвечала. Когда она, наконец, встретилась с Гермионой взглядом, выражение её лица было мрачным, но спокойным.

— Не знаю, насколько внимательно ты следила за миром магглов, Гермиона. Но ты должна понимать, что он никогда не был «хорошим» местом. Почему же в волшебном мире должно быть по-другому?