Подмастерье и Некромант (гет)

Он резко отодвинулся от неё. В темноте выражение его лица было непроницаемым.

— Спокойной ночи, Гермиона, — тихо сказал он. Затем, повернувшись на каблуках, удалился из комнаты.

Несколько минут она стояла, застыв на месте, её сердце колотилось, в голове шумело, а губы…

«Горели», — подумала Гермиона, вспоминая об его прикосновении.

В конце концов, шатаясь, она добралась до своей комнаты, где опустилась в кресло возле окна. Её пальцы блуждали по губам, будто заново могли вызвать ощущение его поцелуя. Его губы были словно бархат, теплыми и мягкими. Но настойчивыми. Успокаивающими и волнующими одновременно.

Почему он поцеловал её?

Гермиона так и не легла в постель той ночью, оставшись в кресле. Снова и снова она подносила ко рту дрожащую ладонь, и кончики её пальцев застывали на мгновение в потрясенном жесте, прежде чем она опускала руку вновь.

* * *

Гермиона не удивилась, когда профессор Снейп постучал в её дверь следующим утром, попросив встретиться с ним в библиотеке. Что её поразило, так это любезный тон, в котором он изложил свою просьбу.

Весьма взволнованная, с колотящимся сердцем, девушка вошла в комнату. К своему изумлению, она заметила, что Снейп решил сесть в одно из удобных кресел перед камином, вместо того, чтобы мерить шагами библиотеку и нависать над ней. Он кивнул ей на другое место.

Гермиона благодарно скользнула на краешек кресла, внезапно ощутив в коленях слабость. Краем глаза она бросила на него тревожный взгляд. Он выглядел так, словно спал не больше, чем она.

— То, что произошло прошлой ночью, — медленно произнес он, — не должно случиться снова.

Гермиона не осмелилась взглянуть на него. Вместо этого она уставилась на свои руки, нервно сплетая холодные пальцы. Конечно, она не ждала от него, что он откроет ей своё сердце всего лишь после одного поцелуя. На самом деле она ожидала, что этим утром он отреагирует хуже.

Присматривая за учебными группами третьего и четвертого курсов, Гермионе не удалось избежать всех дискуссий о «Профессоре Снейпе, Трагическом Герое Войны», в том числе различные сравнения своего мастера с известными трагическими героями маггловской и волшебной литературы («Хитклифф до конца» — «Я просто хотела бы быть Тенар для его Геда…»), наряду с разнообразными препарированиями его личности (некоторые из которых были довольно поучительными). Поэтому, казалось, что оттолкнуть её, было бы вполне в его характере.

И всё же это было больно.

— Но, сэр! — теперь Гермиона посмотрела на него, и ей тотчас захотелось, чтобы она этого не делала. Один лишь быстрый взгляд на него стал для неё ударом.

Снейп вздохнул.

— Вы моя ученица, — начал он.

— А как же Перенелла и Николас Фламель? Они…

— Это было проклятое средневековье, — выдавил он из себя, сверкая глазами, — с тех пор многое изменилось.

— А что насчет гарантий в договоре? Вы не могли бы воспользоваться вашим положением, даже если бы захотели!

Снейп покачал головой, вспышка раздражения угасла также внезапно, как разгорелась.

— Только то, что в прошлом между мастерами и подмастерьями были… отношения интимного характера, а также то, что договоры об ученичестве заколдовали, чтобы уберечь учеников от насилия, не означает, что подобного рода отношения уместны, мисс Грейнджер.

— И, кроме того, — вновь в его голосе прозвучал намек на невыносимую печаль, — даже я не настолько жесток, чтобы просить свою ученицу убить меня в один день, только для того, чтобы развернуться и на следующий день попытаться закрутить с ней роман.

Гермиона отшатнулась, словно он ударил её по лицу.

— Но, сэр, — повторила она, пожелав, чтобы её голос звучал тверже. — А как же условия вашего…

Он поднял руку, останавливая её на полуслове.

— Гермиона.

Та не подняла взгляда, уставившись на свои руки. Она задумалась над тем, было ли её лицо таким же белым, как руки. Она определенно чувствовала себя белой. Лишённой всех цветов.

— Гермиона. Посмотри на меня. Сейчас же.

У неё не было выбора. Ей пришлось повиноваться его приказу. Неохотно, она повернулась к нему, вздернув подбородок.

— Поцелуй — это всего лишь поцелуй, — тихо сказал Снейп. — Это не основание для брака и совместной жизни.

— Даже, чтобы спасти вашу жизнь? — спросила она.

Встретив взгляд его черных глаз, она почувствовала, будто падает в пропасть.

— Меньше всего, чтобы спасти мою жизнь, — ответил он хриплым голосом, — Мне… — он осекся.

Неужели он собирался сказать, что ему жаль?

Вместо этого он поднялся на ноги.

— Мы не будем обсуждать это снова. А теперь, я полагаю, вы готовы для взысканий. Думаю, эти пустоголовые рыцари вторгнутся в подземелья примерно через двадцать минут.

Взметнув черной мантией, он вышел из комнаты.

* * *

Вернувшись в свою комнату, Снейп не мог успокоиться, несмотря на собственное изнеможение. Хотя и был утомлен до ноющих костей, он не мог прекратить шагать.

Почему он поцеловал её?

Что на него нашло?

Он хотел, он мог забыть о том, как ощущались её губы. Он хотел, он мог забыть, как трепетало её сердце напротив его груди.

Он пожалел, что ему не хватило мужества приказать ей убить его сразу, в тот проклятый день в декабре.

Снейп вздохнул. Её отчаяние из-за его — как он считал, абсолютно разумного требования — несомненно, преследовало бы его, пока он не отдал бы этот последний приказ.

Когда бы этот день пришёл, он бы убедился, что в её распоряжении есть средства, менее прямые и… разрушительные для исполнителя, чем Авада Кедавра. Это было меньшее, что он мог сделать. Ему больно было сознавать, что он должен ей гораздо больше этого. К сожалению, он чувствовал, что был не в состоянии заплатить ей по долгам жизни так, как того требовали от него его честь и сердце.