Подмастерье и Некромант (гет)

— Что случилось, Джинни? — Гермиона всю неделю пыталась, мягко говоря, привести все дела в порядок.

Происшествие с колокольчиком в среду повергло Слизерин в смятение. С тех пор настроение её супруга было ужасным, несмотря на то, что он прилагал все усилия, чтобы быть с ней вежливым.

Алина, в частности, была в полном ужасе… да и кто бы мог обвинить её в этом. Но присутствие на занятиях по Зельеварению нервной и рассеянной первокурсницы оказалось малоприятным опытом для Гермионы. Она просто-напросто не понимала. Без сомнений, открытый в себе дар шокировал Алину, но Гермиона все-таки ожидала от девочки другой реакции — спокойное принятие обнаруженного особого таланта, пусть даже это и такая опасная способность, как некромантия. Кроме того, Гермиона знала, что Северус был достаточно снисходителен с Алиной; он даже не снял с факультета баллы за этот несчастный случай и всего лишь назначил девочке отработку, чтобы она смогла осознать всю опасность ситуации.

А теперь ещё и Джинни хандрит над чашкой чая с выражением лица, скорее подходящим для похорон, чем для уютного субботнего вечера в компании хорошей подруги. Джинни скривилась и продолжила перемешивать свой чай в мрачном молчании.

— Джинни. Пожалуйста. Скажи мне, что случилось. У меня была тяжелая неделя. Я не смогу перенести ещё секунду твоей безмолвной хандры.

— Что происходит? — спросила Джинни, ерзая с явным неудобством. — Э-э…ты бы сказала мне, если бы …э-э сердилась на меня, правда?

Гермиона уставилась на подругу. В висках запульсировала головная боль. Она глубоко вздохнула и заставила себя сохранять терпение.

— Почему, — осторожно спросила она, — я должна на тебя сердиться?

— Ну, — произнесла Джинни, запинаясь, — Я — вообще-то — вся школа, полагаю, не могла не заметить — ну… профессор Снейп был в редкостном настроении на этой неделе, и все слизеринцы были какими-то напряженными и нервными.

— Да, полагаю, что так. Но прости мне мое замешательство, — нахмурилась Гермиона, — на тебя-то это как повлияло?

— Боюсь, я совершила ужасную-ужасную ошибку. И я обещала никому об этом не рассказывать, но –

— Если ты обещала никому об этом не рассказывать, Джинни, то зачем ты сейчас заговорила со мной об этом?

Джинни глубоко вздохнула и устремила взгляд на кружку.

— Потому что я не могу видеть Алину такой напуганной и — смущенной — и это все моя вина.

— Как это твоя вина? — Гермионе захотелось застонать. Они пытались утаить происшествие от огласки. Но, по-видимому, сохранить что-нибудь в секрете в Хогвартсе не представлялось возможным.

— Ну, — вырвалось у Джинни, — потому что я знала о наказании, и я была там и ничего не сделала, чтобы остановить это, мне следовало сразу же пойти к профессору Снейпу или к профессору Макгонагалл, но мне так сильно хотелось показать, что мы можем их уважать и… и… — голос Джинни понизился до отчаянного шепота. — И все что я сделала — это подвела Алину.

Гермиона раскрыла свой рот, затем снова закрыла его.

— Джиневра Уизли, — угрожающим тоном произнесла она. — О чем ты говоришь? Предлагаю тебе начать с начала, ничего не пропуская.

* * *

— Они сделали что?

Гермиона с облегчением увидела, что её муж явно потрясен. Выслушав Джинни, Гермиона не была полностью уверена, как мог отреагировать на все это Северус. Из того что рассказала Джинни, выбор наказания — унижение от того, когда тебя вынуждают фактически просить наказания и сам способ наказания: физического и болезненного — был истинно слизеринской древнейшей традицией.

— Они заколдовали Алинину палочку, чтобы та избивала её, — повторила Гермиона. — Очевидно, префекты пришли к выводу, что побег Живоглота и унижение от необходимости просить помощи у других факультетов — это целиком вина Алины, и что она заслужила понести наказание за собственную невнимательность.

Джинни предполагала, что они что-то сделают с Алиной и шантажом заставила Вейзи включить её в дело, так, чтобы она смогла держать все под контролем.

Они использовали упражнение профессора Уизли для третьекурсников этого семестра. Упражнение для развития у студентов более быстрой реакции на Экспеллиармус и другие поражающие проклятия. Я не уверена, почему они воспользовались кандалами, — неловко пожала плечами Гермиона. — возможно, просто потому, что они там оказались.

— Северус, я никогда не говорила ей не выпускать Живоглота наружу! — взмолилась Гермиона. — Ты был там, я просто попросила присмотреть за ним!

Северус молча уставился на неё. На его висках пульсировала вена, выдавая всю силу его гнева.

— Гребанное дерьмо, — процедил он сквозь зубы. — Стоит повернуться к этим змеенышам спиной, как они кусают туда, где больнее всего! Проклятье, проклятье, и ещё раз проклятье! — он стиснул правую руку в кулак и крепко ударил им по столу, его глаза светились яростью и разочарованием. Затем он откинулся в кресле, сжимая и разжимая кулаки. Наконец, Северус глубоко вздохнул. Гермиона наблюдала за тем, как он вновь обретает контроль над собственными эмоциями. Это походило на натягивание маски, суровой и бесстрастной маски, полностью скрывающей его истинные чувства.

— Гермиона, — его голос был очень серьезным, когда он убеждал её, — Ты должна верить мне, когда я говорю, что не одобряю этого.

Наказание внутри факультета — администрируемое префектами и старшими студентами — имеет давнюю традицию в Слизерине.

— Всё за честь, — сплюнул он с горечью. — И всё, что происходит внутри Слизерина, остается внутри Слизерина. Ты не имеешь представления, как некоторые слизеринские семьи обращаются со своими детьми. Со своими собственными детьми.

Он поднялся на ноги.

— Спасибо, что донесла этот вопрос до моего внимания. Теперь я должен пойти и обсудить этот инцидент с директрисой, — пауза. — Гермиона, надеюсь, ты осознаешь тот факт, что для мисс Уизли тоже будут дисциплинарные последствия?

Только когда Гермиона кивнула, Северус развернулся на каблуках и вышел из комнаты.