Подмастерье и Некромант (гет)

— Нет, нет, нет! — завизжала Алина. Затем она бросилась на Рона и начала колотить его кулаками. Несмотря на хрупкое телосложение, её удары были достаточно сильными, чтобы наставить синяков. Хуже того, Рон чувствовал, как от неё ускользает контроль над магией.

Удерживая девочку одной рукой, свободной он воспользовался, чтобы вытащить волшебную палочку. Стиснув зубы, он попытался сосредоточиться, несмотря на то, что ему приходилось уклоняться от кулаков Алины:

— Протего!

К своему удивлению он тут же ощутил дуновение магии: вокруг них вспыхнул прочный волшебный щит, наполняя воздух едва различимым серебристым сиянием.

«Самое время этому заклинанию поработать для меня», — подумал он печально и взглянул на Гермиону. Его подруга выглядела ошеломленной. Рон поморщился.

Ему по-прежнему не нравилось видеть её вместе с мерзавцем.

«Черт, не думаю, что мне понравилось бы видеть Гермиону вообще с кем-либо, не важно, что я сейчас с Лойс».

Гермиона подняла голову и встретилась с ним взглядом. Её глаза были практически черными от отчаяния.

«Я, наверное, чокнутый, но без мерзавца мне не нравится видеть её еще больше, чем вместе с ним».

Гермиона покачала головой, и если бы Алина не ударила его в правый глаз в этот момент, Рон бы вздохнул.

— Прекрати это сию же минуту, Алина, — воскликнула Лойс. — То, что ты избиваешь кого-то, не поможет!

Конечно же, девочка даже не услышала свою мать. Покрепче обняв её, другой рукой Рон потянул за собой Лойс.

— Лойс, нам нужно убираться отсюда поскорее. Алина теряет контроль над своей магией.

Лойс побледнела — её предупреждали о подобном, как и всех родителей-магглов, когда Минерва посетила её впервые.

— Ты можешь…? — она беспомощно пожала плечами, но не попыталась дотронуться до Алины вновь.

Рон кивнул.

— Думаю, да. Но нам все же нужно отвести её домой. Сейчас же.

* * *

Рон неловко похлопывал девочку по спине, пока та рыдала в свою подушку. По какой-то странной причине Алина не хотела, чтобы с ней находилась мама. Она хотела его. И теперь он сидел на краю её кровати, отчаянно пытаясь вспомнить, как мама успокаивала Джинни, когда его младшая сестренка закатывала истерику, словно ребенок.

— Как они могут забирать его? Он никогда не делал ничего плохого. Он любит Гермиону! Почему они этого не видят? Любой, у кого есть глаза, может увидеть это!

Очевидно, что сейчас было неподходящее время, чтобы говорить о Снейпе что-то, кроме хорошего.

— Полагаю, Чаша видит вещи не так, как это делают люди, — произнес Рон наконец.

— Но она должна! — хлюпнула носом Алина и села. Её глаза были красными и опухшими, а нос распух оттого, что его слишком часто терли. — Она должна! Это нечестно. И он нужен мне! Я очень сильно хотела, чтобы он был моим отцом, но знала, что это не он, потому что он никогда бы не сделал чего-то такого, но, по крайней мере, он — декан моего факультета, а это почти как отец, и он не может — не может — он не должен уходить, и как же Гермиона?

Снова зарыдав, она вновь бросилась в объятия Рона, прижимаясь лицом к его плечу и пропитывая слезами его мантию.

* * *

— Мне жаль, — Перси потянулся к руке Гермионы.

Она отдернула её.

— Северус не умер!

Драко опустил свою ладонь на руку Перси.

— Конечно, нет. Давайте присядем и обсудим, что нам известно.

* * *

То, что им было известно, приравнивалось к «почти ничего».

Чаша была древнеегипетским артефактом, первоначально благословленным для богини Нейт. Как и греческая богиня Афина Паллада, Нейт была богиней войны и охоты, но также и покровительницей брака и женщин. Чаша была простым золотым кубком, вокруг основания которого вилась иероглифическая надпись, объявляющая об особой силе Чаши: «Я — Все, Что Было, Что Есть, и Что Будет. Ни один смертный не способен приподнять покрывающую меня завесу».

— Вот почему они используют её для правосудия. Тут говорится, что ей невозможно манипулировать. Она постоянно наполнялась всеми законами и историей волшебного мира. Таким образом, она принимает во внимание больше, чем могли бы любые ведьма или волшебник, — объяснил Перси.

Гермиона устало потерла голову.

— Но, должно быть, что-то пошло не так. Каким-то образом. Свадьба в ЗАГСе была абсолютно законной. И я вышла замуж за Северуса не только для того, чтобы спасти его. А он… Я все еще не уверена, почему он решил жениться на мне…но, уж конечно, не для того, чтобы спасти себя.

— О чем в волшебном мире знает любой, у кого есть хотя бы две извилины, — заметил Гарри и снова продолжил беспокойно расхаживать по комнате. — О-о, подождите, я и забыл. У Чаши же даже извилин нет. Твою ж мать.

Он опять остановился и повернулся к Гермионе.

— Мне следовало довериться Андромеде. Артур был прав. Снова.

«По крайней мере, он не повторил, как ему жаль», — подумала Гермиона.

Она повернулась к Драко.

— Думаешь, Андромеда согласилась бы поговорить со мной? Полагаю, нам необходимо испытать чашу, а это будет невозможно без её согласия.

Драко неловко пожал плечами.

— Не уверен. Она действительно винит Северуса, ты же знаешь.

* * *

Гермиона стояла в тихой спальне. Она отказалась от всех приглашений остаться в Норе, на площади Гриммо или в квартире Лойс. Она оживленно врала, что с ней все будет в порядке, что целитель Магворт дала ей еще успокоительного и зелье Сна Без Сновидений и что, в конце концов, в Хогвартсе она не будет одна.

Никогда в жизни она не была более одинокой.

Скованно она прошла к алькову с его кроватью. Было так странно находиться в его комнате одной. Машинально она откинула покрывала, обнаруживая его черную пижаму, аккуратно сложенную, вероятно, домовым эльфом Нагом. Гермиона опустилась на колени рядом с кроватью. Дрожащими руками она дотянулась до пижамы, притягивая её все ближе и ближе — пока не зарылась лицом в черный шелк, и её не окутал запах Северуса. Но он был холодным и выдохшимся, безжизненным ароматом, цепляющимся за ткань вместо кожи.