Драко едет в Хогвартс (джен)

— Назовите ваше имя, — задала Амелия контрольный вопрос. Он покажет, подействовала ли сыворотка.

— Альбус Персиваль Вульфрик Брайан Дамблдор, — ровным голосом ответил подсудимый.

Амелия ощутимо расслабилась. Она задала ещё несколько вопросов из списка — о местожительстве, роде занятий, семейном положении, ответы на которые удовлетворили главу Отдела магического правопорядка. Затем Боунс перешла к основным вопросам.

— Подсудимый, знали ли вы о том, что Тот-Кого-Нельзя-Называть, иначе Волдеморт, возродится или может возродиться после своего исчезновения в 1981 году?

— Да, — ровно ответил Альбус.

Мадам Боунс кивнула сама себе — она пришла к выводу, что веритасеум всё-таки действует.

— Подсудимый, назовите причину, по которой вы скрыли информацию о крестражах.

— Я радел о всеобщем благе, вот причина, которую я не устану повторять.

Боунс нахмурилась — реакция Дамблдора на веритасерум явно была нестандартной. Несмотря на приём сыворотки правды, он, похоже, не утратил своей обычной словоохотливости. Ей не показалось, что подсудимый симулирует; в противном случае мудрый Альбус, чтобы избежать подозрений, наверняка говорил бы монотонно и без эмоций, как это обычно происходило после приёма зелья.

— Подсудимый, назовите настоящую причину, по которой вы скрыли информацию, интересующую суд, — зачитала Боунс уточняющий вопрос, и ответ Дамбдора показал, что уточнение оказалось кстати и теперь он не мог утаить правду.

— Я хотел контролировать политическую обстановку в стране.

— Для чего?

— Волшебники вообще и волшебники Британии — сущие дети, они нуждаются в пригляде, поскольку не имеют своего мнения и не знают, как для них лучше. Им нужно подсказывать, как поступать, и им нужна твёрдая рука, — доверительно поведал Альбус.

В зале раздались возмущённые возгласы волшебников, а ведьмы потрясённо ахали — никто не ожидал, что Дамблдор не считает их дееспособными. Оскорбительное мнение, высказанное под воздействием сыворотки правды, было ничем не лучше признания в каком-нибудь ужасном злодеянии.

Поттер с Малфоем довольно переглянулись — Дамблор сам настраивает всех против себя.

— Что это он говорит? — недоумённо вопрошала своих соседей почтенная дама в судейской мантии, кажется, по фамилии Фоули — то ли жена, то ли сестра бывшего министра. — Он не мог иметь это в виду, ведь правда? Альбус всегда видел в людях лучшее!

Юлиус Пайк разразился тирадой, за которую, в виду отсутствия в ней цензурных слов, его пригрозили немедленно вывести, а лорд Вирпул поощрительно выкрикнул:

— Давай, Альби, жги! Чем старше волшебник, тем ближе маразм!

Учитывая, что никто не знал, сколько лет самому Вирпулу, — молодым его никто не помнил, — это высказывание очень походило на правду.

Присутствующие заулыбались, а кое-где послышались смешки. Драко уже точно знал, что лорд Вирпул, как и Гризельда, очень непрост, и никогда не говорит ничего просто так. Наверное, старейшина будет предлагать упрятать Дамблдора в психушку, а не отправлять в Азкабан, когда дело дойдёт до обсуждения приговора. Сам Драко не считал это хорошей идеей. Кроме морального неудовлетворения от такого мягкого решения он предвидел сложности совсем другого плана: из Мунго легче сбежать. Голосовать он за такое предложение не будет.

Огден призвал присутствующих к тишине, и Амелия продолжила допрос. Она задала следующий вопрос:

— Подсудимый, делились ли вы с кем-либо своими знаниями о крестражах?

Альбус ответил не прямо, а зашёл издалека. Казалось, что он не принял никакой сыворотки, а вещал, как обычно. «Всё-таки он пытается сопротивляться воздействию зелья», — подумалось Драко. Оставалось лишь предположить, что сыворотка Снейпа влияла только на правдивость показаний, не меняя личностных качеств. Если это так, Альбус, даже давая правдивые ответы, сведёт всех с ума своим морализаторством.

И правда, Дамблдор в который раз заговорил о том, что знания о крестражах — тёмные, и они способны навредить, превратить самого хорошего волшебника в негодяя, такова их природа, и после этой долгой преамбулы добавил:

— О крестражах я сообщил только Северусу Снейпу. Все мы знаем, каким он стал, поддавшись тёмной магии.

— Подсудимый, расскажите суду, по какой причине Северус Снейп хранил в тайне полученные сведения о крестражах.

— Я заставил его дать Непреложный обет. Его скреплял один надёжный орденец, сейчас он мёртв. Северус Снейп поклялся своей магией, что сохранит всё в тайне и будет выполнять мои поручения.

По залу прокатился вздох — принуждение дать Непреложный обет, чтобы сохранить в тайне что-то противозаконное, считалось подлым и низким поступком. Именно поэтому против Снейпа не было возбуждено уголовное дело, и он сейчас находился в комнате свидетелей, ожидая, когда сможет дать показания против Альбуса, а не был обвиняемым. Все прекрасно понимали, что он не мог сообщить правоохранительным органам о крестражах под угрозой жизни.

Дамблдор как ни в чём не бывало продолжал прохаживаться насчёт Северуса и его нравственных принципов и доказывал, что только Непреложный обет мог удержать от разглашения тайны такого ненадежного юношу, каким был Снейп. Дамблдор настаивал, что у него был опыт с обетами, и они всегда срабатывали, поскольку Снейп был у Альбуса не единственным.

Похоже, Дамблдор очень собой гордился, потому что, не дожидаясь наводящих вопросов, стал называть имена. Среди тех, кто клялся Альбусу магией или давал Непреложный обет сделать что-либо, было много маглорождённых гриффиндорцев, но были и чистокровные. Так, зал поражённо ахнул, когда Дамблдор назвал имена Гидеона и Фабиана Пруэттов. Упомянув последних, Альбус принялся было высказывать свои рассуждения о чистоте крови, но тут мадам Боунс его прервала, напомнив, что его обязанность — лишь отвечать, когда спросят. Дамблдор умолк, но вид имел обиженный.

Разозлённый Гарри зарычал:

— Драко, объясни мне немедленно, почему эта сыворотка имеет такой странный эффект? Ведь так не должно быть, Дамблдор должен просто отвечать, а не умничать, так?

Драко приложил палец к губам, призывая Гарри говорить тише: тема была скользкой. Малфой понятия не имел, почему такое происходит. Возможно, Дамблдор, являясь сильным волшебником, мог сопротивляться, а может быть, модифицированный веритасерум имел свои особенности, ведь Северус не мог испытать его заранее и поэтому ему приходилось довольствоваться лишь теоретическими выкладками. Дело было даже не в том, что Снейп не мог найти другую жертву для тестирования своего зелья или у него не было ингредиентов — благодаря Поттеру сырья из василиска было много. К сожалению, модифицированная сыворотка правды была чрезвычайно сложна в изготовлении и каждый этап требовал длительного времени. А вот времени у заговорщиков было в обрез.

Амелия потребовала у подсудимого ещё несколько незначительных уточнений на тему крестражей, затем снова заглянула в свиток, намереваясь прочесть следующий вопрос. Она хорошо помнила, что дальше шли очень важные вопросы о том, как на самом деле Альбус собирался использовать крестражи и существуют ли на данный момент неуничтоженные якоря Того-Кого-Нельзя-Называть, ведь на предварительных допросах ей не удалось ничего выпытать у Альбуса на эту тему.

Амелия замерла в нерешительности, и Драко прекрасно знал, почему. С этого места в свитке начинались те вопросы, которые приготовили и вписали Малфой и его соратники. Чтобы скрыть подлог, заговорщики ознакомились с настоящим списком из Отдела магического правопорядка. Было там кое-что, нежелательное для предъявления в зале суда, поэтому Драко, к удивлению Перси и Гарри, потребовал вычеркнуть ряд вопросов.

Заговорщики равномерно разбросали подложные вопросы среди настоящих; молодые лорды не могли предвидеть, что именно сработает в зале суда, поэтому вписали их все. Для это надо было заранее узнать, какие вопросы были в настоящем списке, но это было не так-то просто.

Драко и Персиваль первоначально опасались, что не смогут получить доступ к настоящему свитку с вопросами для Дамблдора до начала суда, поскольку Честертону не удалось получить его в Отделе магического правопорядка, но всё вышло гораздо проще. Перси лично наведался в архив, где у него был прикормленный волшебник. В архиве всегда можно было посмотреть на экземпляр документа, если вдруг в процессе работы одного из министерских отделов нужный документ оказался по недосмотру или злонамеренно утерян или испорчен. Туда, не дожидаясь завершения делопроизводства, попадал второй экземпляр всех важных документов, в том числе и тех, которые создавались в Отделе магического правопорядка, например, протоколов важных допросов. Список вопросов для суда, согласованный с Дамблдором, был среди них.

Молодые лорды понимали, что представители Отдела магического правопорядка, в том числе сама мадам Боунс, легко определят подмену, но надеялись, что возмущаться министерские будут потом, после заседания. И на то были причины.

Помощник министра неоднократно указывал на то, что в Министерстве было много недовольных Дамблдором. Его бы с удовольствием отправили в Азкабан, если это поможет держать его подальше, чтобы он не совал свой нос, куда не просят. Конечно, среди этих волшебников были министр Фадж и его помощник лорд Пруэтт, и ещё многие другие. Даже Скримджер, который, связавшись с Дамблдором, стал фигурантом громкого скандала, теперь желал максимально дистанцироваться от последнего. Руфус тогда чудом выпутался, не без помощи министра, и при случае и без стремился показать Фаджу свою лояльность.

Амелия тоже была в числе тех, кто спал и видел посадить Дамблдора. Если прочим тот мешал тем, что постоянно указывал, как поступать, то Амелия была очень недовольна, что Альбус многие годы был неподсуден, что бы он ни творил.

Боунс, несомненно, осознала, что со списком вопросов что-то не так. С её огромным опытом распознать подлог было минутным делом. В таком случае требовалось срочно принять решительные меры, по крайней мере, выяснить, не по ошибке ли ей дали не тот список, и потребовать настоящий. Как бы она ни поступила в таком случае, это было на пользу только Дамблдору.

Это был переломный момент: от того, что предпримет Глава отдела магического правопорядка, будет ли она настолько принципиальной, чтобы отменить допрос, зависело, зададут ли те вопросы, ради которых Северус модифицировал зелье, а Драко и Персиваль подстроили фиктивный допрос под подменённым веритасерумом в надежде выбить из Дамблдора признание в содеянном и назначить ему справедливое наказание.

Драко знал, что Амелия споткнулась на финансовых махинациях Дамблдора. Сначала нужно было спросить подсудимого о том, поручал ли он миссис Бейкер похищать деньги, пользуясь своим служебным положением главы Хозяйственного отдела.

Малфой понимал, что даже под усовершенствованной сывороткой правды здесь можно было не добиться честного ответа. Что, если Дамблдор лишь намекал, что для борьбы за всеобщее благо ему не помешают финансовые вливания, и небогатая ведьма сама придумала, как добыть их для него? В таком случае даже правдивый ответ на заданный вопрос не будет отражать всей полноты картины. Поэтому следующий вопрос был, знал ли Дамблдор о махинациях миссис Бейкер. Здесь было больше шансов получить правдивый ответ, который бы компрометировал хитроумного старца.

Потом шло ещё несколько вопросов, не содержащих ничего конкретного, но подводящих к тому, чтобы Дамблдор прямо сказал, что многочисленные ведьмы и волшебники обворовывали Министерство и своих сограждан по его заданию и с его ведома, чтобы спонсировать нужды самого́ великого волшебника и его организации. Он также должен был назвать их имена.

Обо всём этом следовало спрашивать после министерских вопросов о крестражах, часть из которых Малфой выкинул. Мадам Боунс не могла не заметить, что раньше в списке не было ни слова о финансах.

Эти вопросы были вписаны в подменённый список заранее, задолго до того момента, как Драко заручился поддержкой Амоса Диггори. К тому же, даже договорившись с ним, Драко не был уверен, что Амосу удастся выступить. К слову, отец Седрика понятия не имел, что его могут не пустить к свидетельскому месту, тогда когда сам Малфой не знал, удастся ли повернуть дело так, чтобы Амос говорил о финансовых злоупотреблениях всего Министерства. Диггори занимал должность, далёкую от той, которая бы позволяла ему провести расследование и собрать документы, пухлую папку с которыми он передал суду.

Итак, вопросы о хозяйственных нарушениях были в свитке, и Амелия это видела. И она сделала паузу, которая затягивалось. На лице ведьмы явственно читались сомнения в том, как поступить. Ведь она только что сказала, что это нарушение будет расследоваться отдельно после процесса. В таком случае, как же оно попало в заранее подготовленный и одобренный перечень вопросов? Продолжит ли мадам Боунс допрос или заявит о нарушении?

Секунда текла за секундой, и наконец Амелия прочитала следующий вопрос. Драко выдохнул: кажется, получилось! Мадам Боунс поступила единственно верным способом: она просто пропустила сомнительную часть и спросила:

— Подсудимый, вы велели эльфу Добби бросить имя Драко Малфоя в Кубок Огня, чтобы убить этого юношу?