Драко едет в Хогвартс (джен)

Люциус подался вперёд, делая стойку, как породистая гончая. Его ноздри раздувались от нетерпения, а пальцы вцепились в край столика.

— Это то, о чём я думаю? — спросил он, не сводя глаз с артефакта.

Ему никто не ответил, лишь Северус кивнул, подтверждая догадки друга. Он взмахнул палочкой, и на пустом столике появился тот самый графинчик. Вероятно, без него нельзя было переварить такую важную информацию.

Наконец Люциус отмер и начал приходить в себя.

— Итак, лорд Слизерин, Бузинная палочка теперь у вас. И почему я не удивлён? — медленно проговорил он.

С недавних времен Поттера было не так-то легко смутить, но сейчас он смешался.

— Как вы узнали? Вам сказал Драко?

Драко поморщился. Догадливость отца поразила не только Поттера, но и его. Друзья договорились не предупреждать Люциуса заранее, и за несколько дней до приёма вместе решили, чем можно было поделиться с руководителем группы по уничтожению крестражей. Нужно было сказать достаточно, чтобы заинтересовать лорда Малфоя, обрисовав выгоды, которые получит лично он и его команда. Не мешало также показать, что Люциусу доверяют, но в то же время, несмотря на то, что он отец Драко, нельзя было дать ему слишком много информации, например, о том, как палочка попала в руки Гарри.

* * *

Гарри не сразу заметил, что у него появилась новая палочка. После победы над Дамблдором он спрятал свою палочку с пером феникса в карман мантии и ушёл в замок. Потом стал колдовать, потянулся за привычным инструментом, а в руке оказалась эта, длинная, узловатая, непривычно тяжелая. И так же тяжелы были воспоминания о том, в чьих руках он видел её в последний раз.

Гарри удивился, почему власти не ищут её, но оказалось, что официальная палочка Альбуса была при нём, спрятанная в рукаве. Правда, осмотр показал, что из неё не колдовали, но специалисты сошлись во мнении, что Дамблдор сумел каким-то образом заблокировать запись выпущенных заклинаний. Ведь купол, которым Дамблдор огородил поле битвы с Поттером, был наколдован именно палочкой, а не специальным артефактом, это смогли точно определить.

Наверное, если бы целью следствия было детально восстановить ход событий, нашлись бы свидетели, видевшие в руках Дамблдора в начале поединка другую палочку, но на самом деле это никого не волновало. Министерство и Аврорат в частности снова оказались в эпицентре скандала из-за того, что очередной этап Турнира был полон опасностей. Единственным, что занимало официальных лиц, было как переложить вину с себя на кого-нибудь другого, а вовсе не выяснение правды.

У Гарри всё же хватило ума не сообщать о палочке Дамблдора властям. Первой его мыслью было сломать палочку Альбуса о колено и выкинуть обломки в Чёрное озеро, потому что он не хотел иметь ничего общего ни с ненавистным директором, ни с его наследием. От необдуманных действий его удержала мысль, что неожиданное появление палочки может иметь какой-то скрытый смысл.

Гарри честно попытался разобраться сам, но ничего не понял. Он хотел выяснить, почему эта палочка не оказалась у него сразу после смерти Альбуса. Если ему было суждено получить её по праву победителя, было бы логично, чтобы это произошло ещё на берегу озера, сразу после сражения. Но что делать с палочкой, он не знал и посоветовался с Гермионой. Она внимательно выслушала своего парня и очень неоригинально сказала, что ей нужно в библиотеку. Школьная её не устроила, девушка сказала, что ей нужно на Гриммо. Драко тогда ничем не мог помочь, так как был в больнице. В ожидании выписки хозяина Блэк-хауса Поттер спрятал палочку в Слизерин-холле, где она находилась вплоть до нынешнего момента, потому что теперь эту палочку он не отдал бы никому ни при каких обстоятельствах.

Когда Драко смог дать Гермионе доступ к семейной библиотеке, она после тщательных поисков нашла там упоминание о палочке, раньше принадлежавшей Дамблдору. Бузинная палочка — именно она попала Гарри в руки — оказалась одним из Даров смерти. По легенде, тот, кто соберёт все три Дара смерти, станет её Повелителем. Но Гермиона не была бы собой, если бы ограничилась только детскими сказками. Найдя подтверждение существования Бузинной палочки в других источниках, она срочно созвала совет, на котором поделилась с Гарри и Драко своими выводами. Ей первой пришла в голову мысль, что в дополнение к мантии-невидимке Поттеров и Бузинной палочке, Гарри для полного комплекта не хватает только Воскрешающего камня.

Поттер, конечно, был удивлён, но сначала не придал палочке большого значения, несмотря на её громкое прошлое. Но Драко, который уже привык к тому, что в его распоряжении оказывались самые выдающиеся и могущественные артефакты, убедил друга, что нужно постараться найти камень, чтобы Поттер смог стать полноценным Повелителем смерти. Тем более для этого не придётся проводить долгие поиски, ведь Воскрешающий камень был в кольце, упомянутом Беллой.

Пожирательница прямо сказала об этом при личной встрече, радуясь тому, что её господин вернулся и, собрав вместе бесценные предметы, снова вернёт себе могущество. Оставалось только разыскать кольцо в Литтл-Хэнглтоне, а потом без вреда для легендарного артефакта удалить опасную начинку. Люциус, который и так занимался крестражами, мог помочь с поисками, а Северус — с очищением камня.

Оба друга понимали: это только кажется, что со смертью Дамблдора у них не осталось врагов. Им нужно быть во всеоружии, чтобы защищать себя, свои семьи и свой род. Пример Драко показал, что нельзя разбрасываться семейными реликвиями, которые помогут если не им, то потомкам, на это намекал Эквилибриум.

Поттер согласился без колебаний. Теперь он считал, что с Бузинной палочкой получилось удачно. Если бы она попала к Гарри сразу после победы над директором, он мог её выкинуть или даже передать аврорам, а теперь он всё обдумал, успокоился и понял настоящую ценность доставшегося ему предмета. Конечно, было сложно даже предположить, что на самом деле может Повелитель смерти, ведь в реальности ещё не было волшебника, который бы им стал, и этот факт был бы подтверждён документальным свидетельством. Когда Гермиона исследовала этот вопрос, она понятия не имела о том, что Воскрешающий камень может быть найден очень скоро. Гарри и Драко пока не собирались полностью посвящать её во все свои дела, поэтому её интерес лежал больше в теоретической области.

Кстати, Гермиона во время работы в библиотеке прояснила вопрос, который не давал покоя Поттеру. К концу поединка с Дамблдором он уже понимал, что не справится со своим врагом, поэтому поражение Альбуса оказалось для Гарри приятной, но непонятной неожиданностью. Он многое бы дал, чтобы хоть немного разобраться в случившемся, поэтому был рад, что подруга заодно решила найти ответ и на эту загадку.

После чтения пары специфических книг Гермиона пришла к выводу, что необходимость удерживать своей магией купол серьёзно понизила уровень силы Дамблдора. Без этого нож Гарри никогда бы не причинил старому волшебнику непоправимый урон.

* * *

Лорд Малфой, едва узнал, чего хочет Гарри, тут же включился в обсуждение, как всё лучше устроить. Он тоже знал о кольце — как и Белла, он, будучи Правой рукой Лорда, пользовался его доверием, иначе не получил бы крестраж-дневник.

— Гарри заслужил Бузинную палочку не только потому, что победил бывшего владельца, а ещё и потому, что он из рода Поттер, а Поттеры — дальние потомки одного из братьев Певерелл. А если он унаследует и Воскрешающий камень, то это будет только справедливо, — подумав, выдал лорд Малфой своё заключение.

В его голосе сквозило такое уважение, что Драко невольно задумался, не переносит ли Люциус на Гарри своё почтение к Тёмному лорду. С другой стороны, все прекрасно понимали, сколь велика роль Гарри в освобождении Люциуса и других пожирателей. При жизни Альбуса они бы никогда не покинули Азкабан.

Впрочем, почти фанатичное почитание своего кумира было присуще не только лорду Малфою. Домовик Кричер завёл себе пантеон небожителей, куда уже входили Драко и Северус. Теперь туда попал Люциус, отец хозяина, настолько чистокровный и богатый, насколько возможно, причём старого слугу совсем не останавливало, что он давно знал мужа Нарциссы и прежде не испытывал к нему такого пиетета.

Теперь, по словам старого ворчуна, всё было иначе, ведь род Блэк не только не прервался, но и обновился с вхождением туда Драко в качестве главы, а отца главы рода надо почитать вдвойне. Посещения Люциусом Блэк-хауса сводилось Кричером к бесконечным речам о величии чистокровных родов, и, если бы портрет Вальбурги не приводил домовика в чувство, тот своей занудливостью склонил бы хозяев к идеям Дамблдора о равенстве всех волшебников независимо от чистоты крови. Оставалось только радоваться, что Добби, который уже многому научился, но всё равно постоянно нервировал Гарри, всё это время безвылазно сидел в подземельях и вылизывал Слизерин-холл.

Говорили о поисках в основном Драко и лорд Малфой, Гарри и Снейп лишь иногда вставляли реплики. Конечно, нельзя было решить всё сразу, но была достигнута договорённость о сотрудничестве в поисках перстня Гонтов, в который и был вставлен Воскрешающий камень. Лорд Малфой предусмотрительно ничего заранее не потребовал, он прекрасно знал, что так он получит гораздо больше. Люциус не хуже своего сына видел перспективы того, что их альянс получит в своё распоряжение невиданную силу, и сразу согласился участвовать. Северус дал себя поуговаривать, но тоже не стал их долго томить и дал своё принципиальное согласие. Драко не сомневался, что крёстному будет интересно исследовать Воскрешающий камень прежде всего с научной точки зрения. Нет нужды говорить, что эти поиски решено было вести в обстановке строжайшей секретности. По разным причинам.

Поттеру давно пора было возвращаться, потому что он должен был проводить Гермиону. У него появилась своя комната не только в Блэк-хаусе, но и в Малфой-мэноре, но оставить там Гермиону он не мог. И дело было не только в её родителях, с которыми Гарри познакомился и которым он понравился. В консервативном обществе магической Британии репутацию будущей леди Слизерин следовало поддерживать неукоснительно. Даже если между ними ничего не будет, оставаться наедине на ночь в одной комнате было нельзя, а Нарцисса в своем гостеприимстве ещё не дошла до того, чтобы выделять комнату ещё и подруге Гарри.

Поттер ушёл, Ксенофилиус давно забрал Луну, и Драко мог ещё побыть с отцом и крёстным. Постепенно в особняке гасли огни, бальный зал опустел, и немногочисленные оставшиеся гости под присмотром Нарциссы заняли несколько просторных комнат рядом с ним. Вечер был просто шикарный, на душе было спокойно после хорошо сделанной работы, и Драко чувствовал, что сейчас он очень близок к тому, что называют счастьем.

Не успел Драко насладиться моментом, как отец насмешливо спросил:

— Если хочешь стать министром, зачем испортил отношения с Верховным чародеем Огденом, когда связался с Пайком? Такими союзниками, как Тибериус, не разбрасываются.

Драко счёл этот вопрос риторическим и промолчал. Сегодня Люциус уже ставил это ему в вину. Стало досадно, что отец продолжает в том же духе, хотя они могли использовать представившуюся возможность, чтобы отдохнуть и пообщаться, ведь скоро Драко уедет на учёбу.

— Я уже уладил всё за тебя с Шафиком, — вдруг сказал Люциус. — С Огденом тоже есть подвижки. Ты наворотил дел, но это ничего, я возьму на себя твои проблемы и постараюсь их решить, пока ты будешь в Хогвартсе. Не думай, что это просто так. За мою помощь будущий министр будет мне должен.

— Кто бы сомневался… — простонал Драко, а Северус сказал: — Вот теперь я узнаю тебя, а то начал…

— Я ещё и не начинал, а вот сейчас начну. Я все твои долги помню, Драко Люциус Малфой. С трёх лет, когда твой первый магический выброс разнёс гостиную. Ущерб был почти полтысячи галеонов! Да и потом ты недёшево нам обходился, но это ничего, иметь сто́ящего наследника — дорогое удовольствие.

Все рассмеялись, и напряжение сошло на нет. Чувствовалось, что Люциус говорит о долге будущего министра не всерьёз. Почти не всерьёз. Вскоре беседа потекла в другом направлении. Как практически всегда в последнее время, разговор зашёл о крестражах. Драко спросил:

— Не пора ли представить общественности чашу, которую отдала Белла? Я, между прочим, едва не надорвался, чтобы получить её. Сначала пришлось убеждать Гарри, чтобы он изображал Лорда, а потом я битый час втолковывал маминой сестрице, как ей себя вести. Я до сих пор не уверен в её молчании, может, нужно поскорее разобраться с её предметом и забрать его из банка, пока она не передумала и не отозвала доверенность?

— Нет, наш план не изменился. Сначала мы очистили медальон Слизерина, затем идёт серия статей Скитер…

— О том, как проходят будни искателей сокровищ…. то есть крестражей, — сострил Снейп. Не вино, однозначно, у него в бокале плескалась что-то гораздо крепче.

Лорд Малфой одарил его пронзительным взглядом, который чувствовался даже в сгущающемся мраке, и продолжал, как ни в чём не бывало:

— Итак, серия статей о том, как шли поиски, чего нам это стоило, как мы добывали необходимые сведения, чтобы никто не ждал от нас быстрых результатов в поисках следующего крестража. А потом обстоятельства могут измениться, ведь Фадж не вечно будет торчать в своём кресле. Не пойму, — чуть раздражённо добавил он, — для чего я опять это повторяю? Мы ведь всё это уже неоднократно обсудили. Если только у тебя, Северус, в программе развлечений на сегодня, помимо огневиски, первым пунктом не стоит дразнить меня.

— Ну, можно ещё что-нибудь добавить к твоему плану, — откликнулся Снейп. Его хитрый голос показывал, что он действительно с удовольствием подкалывает друга. — Пусть Скитер напишет специальный репортаж о каждом члене команде. Представь, как ты тогда сможешь растянуть время?

Драко фыркнул, а отец милостиво разрешил:

— Хм. Продолжай.

— Так вот, можно написать, как Лестрейнджи кропотливо работают со старинными манускриптами, как они обмениваются между собой полученными знаниями, как потом вся группа освобожденных волшебников обсуждает и намечает план действий… В другой статье можно показать тренировки по наложению сложных чар. В этом нет равных Нотту…

— Тогда уже писать про тренировки, как мистер Крэбб держит себя в форме по части боевой магии, — пошутил Драко. От Винсента он точно знал, чем занят Крэбб-старший в свободное время. Сказал он это негромко, может, поэтому отец с крёстным ничего не ответили?

— Это нужно печатать регулярно, чтобы обыватели знали, что работа кипит, — между тем назидательно продолжал Люциус. — Все мы должны понимать, как важна правильная подача материала при отсутствии новых найденных крестражей. Но часто находить их нельзя, не хватало ещё, чтобы мы быстро всё закончили, тогда нас можно отправлять назад, в Азкабан. — Лорд Малфой, несмотря на тёплый вечер, поёжился. — Поэтому просто необходимо, чтобы в каждой публикации повторялась мысль, что только мы, бывшие приверженцы Тёмного Лорда, способны избавить страну от этой скрытой опасности. У каждого жителя магической Британии должно сложиться впечатление, что каждую минуту жизни на свободе мы посвящаем борьбе с наследием нашего бывшего предводителя, поэтому мы незаменимы и ещё долго будем нужны.

— Всегда! — невпопад сказал Северус и налил себе ещё огневиски.

Магическая клятва Люциуса была самая строгая по сравнению с его соратниками. Лорду Малфою приходилось быть максимально осторожным не только в делах, но и в формулировках. К счастью, сотрудники Отдела тайн, хотя и знали о крестражах больше других, всё же не имели полного представления о способах поиска и уничтожения найденных предметов, поэтому в клятве Пожирателей больше пунктов было о том, чего те не могут делать, чем о том, как им надлежит поступать.

Министерство больше волновало, чтобы эти неблагонадёжные господа поклялись не пытаться вернуть Неназываемого или свергнуть существующую власть самостоятельно. Фаджу в голову не пришло потребовать, чтобы освобождённые заключённые обещали не тянуть книзла за хвост. От них потребовали просто демонстрировать время от времени результат. Недавно предъявленный общественности медальон Слизерина, из которого удалили крестраж, показал, что клятву они соблюдают, а славословие Скитер давало гарантии, что так будет и впредь. В этом и заключался план Люциуса, одобренный Драко и Северусом и с радостью принятый командой лорда Малфоя.

— Белла крайне ненадёжна, за ней надо присматривать. Не хотелось бы, чтобы она свела на нет все усилия Драко по налаживанию союза с лордом Слизерином и нашему усилению. У меня остались контакты в Азкабане среди надзирателей, я этим скоро займусь, — по-деловому проговорил лорд Малфой.

Немного постаревший, но всё такой же сильный, не только телом, но и духом, Люциус Малфой был верен себе: Малфоям достаётся только самое лучшее. Они с Нарциссой по-прежнему представляли собой прекрасную пару, оба красивые и до сих пор друг в друга влюблённые. Как жаль, что потеряно столько лет!

Повисло молчание. Драко, глядя на отца, вдруг ощутил острое, почти нестерпимое желание, чтобы отец заметил его, Драко, а не лорда Блэка. Похвалил бы по-настоящему, как сына, а не мимоходом, как будто нехотя, но Люциус молчал. Крёстный, которому не потребовалось применять свой дар легилимента, потому что он за эти годы научился понимать Драко ничуть не хуже, чем он сам, а может, и лучше, предложил другу… нет, не похвалить, а оценить достижения лорда Блэка.

— Люциус, союз Малфоев, Блэков и Слизеринов возник только благодаря твоему сыну. Не ошибусь, если скажу, что этот альянс сейчас самый влиятельный в стране. Драко прекрасно усвоил твои уроки и теперь замечательно справляется.

Драко почему-то обиделся, может, он хотел, чтобы отец по собственной инициативе признал его достижения? Тогда бы было понятно, что Люциус его действительно ценит.

— Ерунда, — вместо этого ответил Драко небрежно. — Мне не нужны такие глупости, я и так прекрасно знаю, чего достиг.

А про себя Драко подумал, что он ни за что не скажет вслух, особенно сейчас, что он по-прежнему ждёт от отца одобрения, ведь он уже взрослый, лорд, а то, что хочется… Ничего не поделаешь, ему придётся обойтись.

Люциус вдруг сказал будничным тоном:

— Драко, посмотри вон туда.

Высоко в небе, чистом от облаков, тускло мерцало большое скопление звёзд. Драко стало обидно, что отец так нарочито сменил тему.

— В Азкобане каждую ночь все эти годы, я, лежа в камере, смотрел сквозь оконную решетку на созвездие Дракона. — Голос Люциуса звучал размеренно. — Красивая вереница звёзд, хотя они и не очень яркие. К счастью, его видно практически постоянно, если только небо не закрыто тучами. Я, глядя на него, разговаривал с тобой, Драко. Представлял, что ты рядом, давал тебе советы, утешал. Я сходил с ума от того, что ты совсем один, вдали от нас с матерью, и что это моя вина.

— Я был не один, а с Северусом, — пробормотал Драко. Он был обескуражен, смущён и совершенно не ожидал таких откровений.

— Но я также знал и то, что ты мой сын, — не отвечая на реплику Драко, продолжил Люциус. — Мой сын, моя плоть и кровь, и он не сдастся, он будет делать всё, что в его силах, чтобы не посрамить род Малфой и быть достойным своих предков. И ты меня не разочаровал, Драко, ты справился. Я очень тобой горжусь.

Лицо Драко полыхнуло, как будто он всё-таки выпил из графинчика. Он подумал, что в такой момент надо сказать что-нибудь подобающее, и подобрать слова не хуже, чем у отца, но не смог — от волнения у юноши просто перехватило горло. Но говорить не понадобилось.

— Драко, подойди, — попросил отец необычно мягким голосом. Так он разговаривал с Драко, когда тот был совсем маленьким.

Драко поднялся и неуверенно подошёл. Лицо отца в темноте не было видно, только светлым пятном выделялись его рассыпанные по плечам волосы. Драко очень не хотелось ожидать подвоха, но он не исключал, что отец всё-таки подшутит над ним, и тогда ему будет обидно вдвойне.

Скрипнуло плетёное кресло. Люциус поднялся и, не говоря ни слова, заключил Драко в крепкие объятия, обдавав его знакомым с детства запахом парфюма. Северус, непривычно расслабленный и довольный жизнью, налил себе ещё из графинчика, звякая стеклом стакана.

— Мерлин, какая трогательная сцена! — насмешливо сказал он. — Всё, хватит обниматься, ещё успеете. С таким сыном, Люциус, ты можешь забыть об Азкабане, если что, он снова тебя оттуда вытащит. Всё, шучу, — поспешно добавил он, увидев, что лорд Малфой, выпустив сына из объятий, развернулся и грозно двинулся к нему. — Драко, я за тебя проголосую!

— Это не шутки, — сердито сказал Люциус, нависнув над Снейпом. — Я совершенно серьёзен, я действительно сказал то, что имею в виду, и могу повторить. — Он вновь повернулся к сыну, взволнованно блестя глазами в темноте. — Драко Люциус Малфой, сын, мы с мамой очень тебя любим и гордимся тобой.

Драко никак не ожидал услышать дважды за вечер, что отец им гордится. А уж о том, что он его любит, в последний раз было сказано, когда Драко было лет пять. Из головы юного лорда окончательно вылетели мысли о мести, политических альянсах и честолюбивых планах. Всё это обязательно будет, но потом, а сейчас Драко Малфой был просто сыном, которому все эти годы очень недоставало отца. Оставшееся дни до конца каникул он обязательно проведёт с семьёй, в родном доме, над которым светят звёзды.