Драко едет в Хогвартс (джен)

Три дня со времени похода в Нору пролетели как один час. Драко постоянно был занят. Утром он шел на уроки, после них готовил домашнее задание, и нельзя было ни на минуту расслабиться, чтобы сбавить темп. Времени и так не хватало. Это он понимал особенно остро, когда засиживался допоздна в библиотеке Блэков или в хранилище Гринготтса, полном таких вещей, что Отдел тайн мог удавиться от зависти.

В среду пришло письмо от мадам Боунс, в котором сообщалось, что в результате служебной проверки авроров Рейнольдса и Стенсила вскрылись многочисленные нарушения в их работе. Обоих отстранили на время расследования; если подозрения подтвердятся, их уволят. Что ж, мадам Боунс не просто извинилась, скорее, сделала реверанс лорду Блэку за то, что творил министр с попустительства её отдела по отношению к Драко Малфою.

В четверг после уроков Драко отправился в Большой зал перекусить, а заодно показаться на глаза, после чего он намеревался отправиться ночевать на Гриммо, чтобы в пятницу шестнадцатого сентября появиться в Визенгамоте, воспользовавшись правом лорда Блэка. Придется завтра прогулять уроки, ничего не поделаешь, интересы рода. То, что он пропустит ЗОТИ, было особенно приятно. Муди, очухавшись, невзирая на смешки коллег — авроров и преподавателей, — приступил-таки к ведению своего предмета.

Только Малфой наложил себе гарнир к отбивной, как к нему подошел староста школы и передал, что директор ждет его прямо сейчас в своем кабинете. Пароль Драко прослушал: он совершенно точно не собирался идти на встречу с Верховным чародеем, с него хватит и завтрашней сессии. Не закончив есть, Драко кивнул Теодору, предупрежденному о его предстоящей отлучке заранее, и пошел в покои Северуса.

Однако просто воспользоваться камином не удалось. Зельевар караулил там Драко со словами:

— Я так и знал, что ты не пойдешь к директору!

— О чем мне с ним разговаривать? — недовольно спросил Малфой.

С момента объявления о его титуле Дамблдор не появлялся в его поле зрения, и это было в высшей степени удачно. Сомнительно было, что их встреча пройдет в теплой и дружественной обстановке. Драко опасался, что его блэковская половинка не утерпит и выскажет старому волшебнику все, что накопилось.

— О том, о чем директор пожелает поговорить с Драко Малфоем, учеником своей школы! Драко, не веди себя как ребенок!

— То есть ты полагаешь, что я могу игнорировать вопросы директора, если они будут противоречить интересам рода Блэк?

— Именно! Иди, постарайся не возбуждать подозрений Альбуса. Будем надеяться, что твоя обработка потенциальных союзников не привлекла его внимания и он не ждет тебя завтра в Министерстве.

По совету Вальбурги, давшей внуку список старейшин, которые могли быть полезны лорду Блэку, Малфой написал им письма. В них молодой лорд выражал надежду на плодотворное сотрудничество, ничего более, и, естественно, никакой конкретики по поводу причины, по которой Драко собирался выступить в Визенгамоте. Леди Блэк подсказала, что для знающих волшебников этого будет достаточно.

Из шестнадцати судей ему ответили двенадцать; из сказанного между строк читалось обещание поддержки. Хватит ли ему голосов, чтобы оправдать Нарциссу, юноша не знал. Он лишь надеялся, что Тиберий Огден со своей стороны тоже подключился к вербовке союзников.

«Дамблдор все-таки что-то подозревает», — подумал Драко, выходя через полчаса от директора. Разговор был абсолютно ни о чем. Старик с видом искренней заинтересованности спрашивал о том, как его ученик справляется с таким тяжким бременем, как руководство родом. Драко вежливо отвечал, что у него все хорошо, ощущая, как кольцо лорда нагревается, усиливая ментальную защиту. Закончив допрос контрольным «Ты ничего не хочешь рассказать, мой мальчик?», Дамблдор отпустил слизеринца. Впервые Драко пожалел, что послушался крестного: приходить явно не стоило.

Попав, наконец, на Гриммо, Драко приступил к последним приготовлениям. Дело в том, что месть Амбридж он назначил на день заседания Визенгамота. Ну не мог же он пропустить такое зрелище!

Кричер разбудил его ночью.

— Я принес! — сказал домовик, передавая тряпицу с завернутой в неё драгоценностью.

Накинув мантию, Малфой вызвал по камину крестного. Северус, дремавший в кресле в ожидании, сразу встрепенулся.

— Достал? — спросил он, оказавшись в Блэк-хаусе.

— Да, ты был прав, у нее в доме есть чары против проникновения магов, а вот против домовиков никакой защиты.

Пройдя в кабинет лорда, где на столе лежала толстая книга в кожаной обложке, Драко раскрыл её на месте, где лежала закладка, и передал Снейпу. Тот внимательно прочитал отмеченные части.

— Ты ведь справишься, Северус? Я не смог, несмотря на поддержку магии рода. Сил хватает, а вот концентрации — нет.

— Конечно, справлюсь, — флегматично заверил Снейп. — Заклинание на две страницы, только и всего! Жаль, я не увижу результата воочию, но ты мне покажешь в думосборе.

Снейп, взяв у крестника кольцо, принадлежавшее Амбридж (умелый Кричер снял прямо со спящей, с этим перстнем Долорес не расставалась даже в кровати), нараспев начал произносить заклинание. Темной магии в нем не было, на первый взгляд, конечно.

Когда все было закончено, Кричер вернул кольцо, Снейп отправился в Хогвартс, а Драко лег досыпать. Как там написано на карте Мародеров? Вот-вот, завтра и он скажет помощнице министра: «Шалость удалась!»

Как будто издеваясь над его решительным настроем, ночью Драко приснился кошмар.

Он увидел себя четырнадцатилетнего, в мантии лорда Блэк, сидящим рядом с Артуром Уизли в зале суда. Судили Нарциссу, а Люциуса уже увели.

Он ясно все видит, но не слышит ни слова из речей Фаджа и Амбридж. Вот Дамблдор ставит вопрос на голосование, а Драко, в недоумении, что ему не дают слова, как члену Визенгамота, пытается встать, но Артур, как три года назад, удерживает его. Малфой пытается вырваться, но безрезультатно — становится отчетливо слышен голос Дамблдора: «Нарцисса Малфой приговаривается к пожизненному заключению за попытку пересмотра дела…»

Драко проснулся в поту, сердце бешено колотилось. Наколдовав воды, он залпом выпил стакан. Это сон, и он ничего не значит! Поспать еще? Время есть, заседание назначено на десять утра. Но возможность увидеть еще раз в своем сне Дамблдора, выносящего приговор матери, изощренный, как и все, что делал этот волшебник, заставила его сразу отмести эту мысль.

Без аппетита позавтракав, Драко послонялся без особой цели какое-то время по особняку, заходя то в библиотеку, то в кабинет, то в хранилище, пока Кричер не позвал его одеваться.

Повертевшись перед зеркалом в сливовой мантии, Драко остался недоволен: этот цвет решительно не шел ему. С самого пробуждения его преследовало неясное раздражение, все не нравилось и действовало на нервы. Абсолютно неподходящее настроение перед первым появлением в Визенгамоте.

Он не позволит мерзкому старику, пролезшему даже в его сон, испортить его начинания! Не важно, что сливовый не его цвет, не важно, что он толком не знает, что именно говорить в суде, — Вальбурга, конечно, многое прояснила, но ведь все зависит от ситуации. Важно то, что сегодня он, Драко Люциус Малфой, лорд Блэк, отправляется в Визенгамот с важной миссией — добиться освобождения матери, чего бы это ему ни стоило. Если придется вцепиться в длинную белую бороду и встряхнуть Великого светлого так, чтобы бубенцы зазвенели, он это сделает. Нарцисса Малфой не должна больше и дня провести в Азкабане!

Подхватив трость отца, а вернее, уже свою собственную, Драко, простившись с Вальбургой и Кричером, наперебой выкрикивающими ему пожелания удачи, камином отправился в Министерство. По совету бабушки он прибыл пораньше, чтобы пообщаться со своими единомышленниками.

Молодой лорд сразу привлек к себе внимание. Находившиеся в зале волшебники отвлеклись кто от своих дел по подготовке к заседанию, кто от бесед с другими членами Визенгамота. К Драко заспешил Тиберий Огден. Судя по его заинтересованности, он возлагал на лорда Блэка большие надежды.

— Лорд Блэк!

— Мистер Огден!

— Пойдемте, я познакомлю вас с наиболее влиятельными членами суда. Полагаю, что сотрудничество с ними принесет вам дивиденды и сегодня, и в дальнейшем.

Огден подвел Драко к небольшой группе магов, стоящих поодаль. После взаимных представлений и расшаркиваний началась словесная эквилибристика, когда то, что хочешь сказать, не говоришь прямо, но твой собеседник тебя, как ни странно, понимает. Малфой хоть и испытывал с непривычки трудности, но справлялся вполне прилично. Собеседники были настроены не просто благожелательно, они почти открытым текстом говорили о том, что надо пересмотреть политику, проводимую Министерством в последние годы, и что кому, как не им, представителям лучших семей Магбритании, поменять этот курс на более подходящий.

В самый разгар беседы Драко услышал самый ненавистный голос на свете.

— Драко, мальчик мой, ты не в школе? Как же твои уроки, ведь четвертый курс очень сложен.

Дамблдор! Одной невинной фразой, сопровождаемой мягкой понимающей улыбкой, так спустить его на землю, показав, что его место за школьной скамьей, его удел — зубрить под руководством опытных наставников, а не лезть в политику!

Старейшины во главе с Огденом не вмешивались. Ожидая, что ответит будущий член Визенгамота, они таким образом, как на экзамене, проверяли, не поторопились ли они авансом посчитать лорда Блэка сто́ящим своего времени и способным быть им полезным в предстоящем начинании.

— Директор, — через силу улыбнулся Драко, сверкнув кольцом. — Я тут по делам рода, а вы? Прогуливаете? На кого бросили учеников?

Союзники Драко чуть расслабились: «Годится!». Но директор не мог оставить за Малфоем последнее слово.

— Драко, мальчик мой, надеюсь, ты понимаешь всю серьезность принимаемых здесь решений? Ты уверен в своей способности разобраться, что во зло, а что во благо? Я возглавляю этот суд уже много лет и не всегда могу предсказать, что получится в результате принятия того или иного решения. А ты можешь это предвидеть?

Драко почувствовал реальную угрозу в словах Верховного чародея. Ну что ж, он знал, что просто не будет.

Постепенно зал заседаний заполнился, и настало время начинать. Дамблдор занял свое место председательствующего, а Драко — скамью, испокон веков закрепленную за Блэками. Малфой знал, что перед каждым советом старейшин, прежде чем утвердить повестку дня, присутствующим давали слово для внесения тем для рассмотрения, а также для того, чтобы сделать заявление.

— Объявляю заседание Визенгамота открытым! — провозгласил Верховный чародей. — Предлагаю желающим сделать заявление поднять палочку!

Драко поднял свою и с удивлением обнаружил, что, кроме него, никто не собирается ничего заявлять. То ли у других волшебников не было для этого повода, то ли, что более вероятно, все с нетерпением ждали представления нового члена Визенгамота и отложили свои не столь важные дела на другой раз.

— Драко Малфой, прошу! — благожелательно улыбнувшись, разрешил Дамблдор.

— Драко Люциус Малфой, лорд Блэк! — отбрил юноша старикана, и в ходе заседания не забывающего поставить мальчишку на место. — Я заявляю, что с сегодняшнего заседания и впредь я буду занимать скамью рода Блэк по праву лорда и буду голосовать на благо своего рода и ради процветания своей родной страны. Также я выношу на рассмотрение судей Визенгамота вопрос о снятии вето министра Фаджа на пересмотр дела Нарциссы Малфой, урожденной Блэк, и о её освобождении в связи с непричастностью к попытке захвата власти Сами-Знаете-Кем в 1991 году.

Верховный чародей включил этот вопрос в повестку дня под первым пунктом. Драко не смог понять, хорошо это или плохо. Оставалось ждать.

Поднялся министр.

— Дело пожирателей от девяносто первого года пересмотру не подлежит!

Раздался властный голос Огдена, с места спрашивающего Фаджа:

— Вы уверены, Корнелиус, что в деле Нарциссы Малфой-Блэк, единственной ведьмы, осужденной в том процессе, не было перегибов?

Тиберия поддержал согласный гул голосов.

Министр прибег к обычной тактике.

— Моя заместительница Долорес Амбридж даст квалифицированный ответ на этот запрос. Долорес, прошу.

Амбридж встала и вышла вперед. Сегодня её любовь к розовому безумию скрывала глухая черная мантия, но вот кольцо с крупным розовым топазом было хорошо заметно. Долли не без причины гордилась им, ведь камень, один из наиболее редких среди собратьев, был добыт в Бразилии. Считалось, что розовые топазы хорошо впитывают магию, ну и красивы, конечно же.

Все взгляды устремились на помощницу министра в ожидании того, как она будет объяснять отказ начальника пересмотреть это явно плохо пахнущее дело.

Долорес приосанилась, открыла рот и произнесла очень ква-лифицированный ответ:

— Ква. Ку-ак ку-ак ку-а-а-ак!