Драко едет в Хогвартс (джен)

Сердце Драко предательски зачастило, когда дверь с громким скрипом открылась и в комнатку вошел Люциус. Лорд Малфой сделал несколько шагов, Драко тоже двинулся к отцу, но тут Люциус размахнулся и залепил сыну увесистую пощёчину.

Не успел юноша ничего сказать или даже подумать, как отец сгрёб его в объятья и так крепко сжал, как будто не просидел три года в самой страшной тюрьме, а пребывал всё это время в своем мэноре, ведя исключительно здоровый образ жизни. И выглядел он, как показалось Драко, куда лучше, чем на суде три года назад.

— Драко! — выдохнул лорд Малфой и наконец отстранился, оглядывая сына. — О чем ты только думал, когда принял на себя род сумасшедших? Ты хоть подумал немного, прежде чем решиться на такое? Я просто уверен, что ты, как обычно, даже не потрудился ничего выяснить!

Драко, из которого только что отцовские объятия чуть не вышибли дух, а пощёчина едва не ввергла в пучину отчаяния, смог кое-как взять себя в руки, чтобы не дать волнению скомкать и без того неважно начавшееся свидание. Поступок отца его обескуражил; Драко точно знал, что Северус уже давно сообщил Люциусу о том, что его сын принял титул лорда Блэк. Но, возможно, он умолчал о причинах, о том, что это не было данью тщеславию? Хотя эти причины были на поверхности: страстное желание облегчить жизнь родителей в Азкабане и вернуть своей фамилии былое величие.

— Отец… — начал Драко неуверенно. — Прости, если тебе это не нравится, но у меня просто не было выбора. Зато сейчас у меня всё под контролем. Ты в курсе, что теперь всем пожирателям полагаются послабления?

Люциус ещё раз оглядел Драко с ног до головы, теперь более пристально. Юноша вновь почувствовал себя ребенком, тем самым мальчиком, которому постоянно говорили: «J'espère que tu seras sage» — «Я надеюсь, ты будешь вести себя хорошо».

Было очевидно, что в присутствии лорда Малфоя титул Драко ничего не стоил. За годы, проведенные в Азкабане, тот узнавал о жизни сына только из немногочисленных записок, которые за большие деньги передавал ему Северус. В них умещалась обычно пара-тройка предложений: жив, здоров, сдал экзамены. Люциус, вероятно, даже не знал, что его сын учится на отлично и проявляет несвойственное ему ранее здравомыслие.

— Давай сядем, — проговорил Драко.

Он только сейчас почувствовал, что в комнате очень жарко. Он снял мантию, подбитую серебристым мехом, и небрежно бросил её на стул, сев на соседний. Отец опустился на стул, стоящий с другого конца стола. Вообще, в комнатке ничего больше не было — стол и четыре стула, грубо вырезанные из дерева, не крашенные, а покрытые лаком. Драко поймал себя на том, что разглядывает затейливые прожилки на столешнице, складывающиеся в прихотливые узоры. Ему было страшно поднять голову и посмотреть на отца: тот не одобрял.

Для Драко самым дорогим человеком всегда была мать, а отец был божеством, которое до него снисходило. Угодить ему было непросто; Драко даже не сильно старался, ведь Люциус всё равно его любил. Родители любили Драко той безусловной любовью, которая позволяет детям не бояться осуждения и жить свободно. Но отец, будучи лордом и главой рода, не смешивал свою любовь к сыну с трезвой оценкой его способностей. И эта оценка была не очень высокой, что очень огорчало Драко, который хотел и тут получить максимальную степень одобрения. Противоречивая натура мальчика допускала, что это одобрение можно получить, не прикладывая особых усилий, достаточно лишь просто захотеть.

Сейчас Драко так не думал. Ему предстояло доказать отцу, что он действительно повзрослел и достоин если не уважения Люциуса, то хотя бы его внимания и шанса оправдаться и показать, что он стал лучше.

Драко расстегнул фибулу, заколотую на черной мантии из шелка акромантула, которая заменяла ему школьную. Этот артефакт он надел как простое украшение — кто не знает о богатстве Блэков и тяге Малфоев к красивым вещам? Если бы его обыскали, то подумали бы именно так. Это изделие, как и многие другие из сокровищницы Блэков, не фонили темной магией, даже если бы авроры наложили проверочное заклинание. Серебряная фибула была выполнена в виде змеи с изумрудом вместо глаз (как оказалось, Блэки, как и многие знатные чистокровные, очень любили этих гадов), тело которой изогнулось луком, а застежка была в виде стрелы. Но на самом деле артефакт мог поставить надежный барьер, не позволяющий прослушать разговор. Без палочки (да еще с запретом колдовать) по другому защитить приватность беседы лорд Блэк не мог.

— Я активировал заглушку, — сказал Драко, заставляя себя посмотреть на отца.

Люциус отчего-то был удивлен.

— Ты собираешься говорить о чем-то, что нельзя слышать посторонним?

— Ты знаешь, почему теперь разрешены свидания и передачи?

— Так это не разовая акция?

— Нет. Отец, я смог переиграть Дамблдора! Я смог добиться того, что его закон по ухудшению условий вашего содержания не прошел. Я, наоборот, смог набрать достаточно сторонников, чтобы теперь вам разрешили то, что нельзя даже другим заключенным, которые не являются пожирателями!

Драко ужасно волновался; выпалив всё, он напряженно следил за реакцией отца. Конечно, он не скажет ему об Эквилибриуме. Хорошо бы Северус не писал другу о его недавнем ранении. Впрочем, писать заключенному в Азкабане о таком было преступлением, ведь им и так нелегко приходилось из-за дементоров.

— Ты удивил меня! — признал лорд Малфой. — А как отнесся к этому дракклов Фадж? Не удивлюсь, если он попытается всё отыграть назад.

— Он ест у меня с руки, — очень нескромно заявил Драко, войдя в раж от похвалы отца, несколько сомнительной, впрочем, —и даже вернул твою палочку, я вставил её в трость. А ещё я выкупил наш мэнор, правда, не успел ещё там побывать.

— Тебя не пропустит защита, лорд Блэк, — иронично заявил Люциус.

Драко смутился.

— А что мне тогда делать? — спросил он. Еще пару минут назад он думал, что уже многого достиг и многому научился, а то, что он мог сделать, используя артефакты Блэков, заставляло его не только поверить в свои силы, но и почувствовать своё превосходство над другими. Хотя для этого ему ничего не надо было делать, это чувство было привычно ему с детства.

— Пока ничего. Значит, подкупил министра?

— Ты не против? Я понимаю, он твой враг… — пробормотал Драко.

— Это очень по-малфоевски, Драко. Надеюсь, ты не откажешься теперь быть наследником Малфой, сынок?

Драко несмело посмотрел на отца: тот ему улыбался! Лицо лорда Малфоя было всё таким же красивым, только его черты стали более суровыми и ещё более властными. Несмотря на то, что в платине его волос было много серебра, это его не портило. Мощная магия главы рода из Азкабана на огромном расстоянии поддерживала свой мэнор, самого Люциуса, и, возможно, Нарциссу, пока она была в заключении. Драко чувствовал магию отца, как в детстве. Он был счастлив!

— Я надеюсь очень долго быть наследником Малфой, — сдержанно ответил юноша, хотя в его душе всё пело. Если отец ещё не одобрял его, но, по крайней мере, не сердился больше и давал ему тот самый шанс.

— И как ты собираешься контролировать Фаджа? Смотри, эта ириска ещё навязнет в зубах. Ты хотя бы нашел на него компромат?

Драко хмыкнул. Наконец он был в своей стихии.

— Нет, отец. Я контролирую того, кто контролирует министра.

Малфой рассказал удивленному отцу, что Перси Уизли, который не прочь сотрудничать с ним, стал помощником Корнелиуса вместо Амбридж, которую (тонкий намек) Драко ушел, да так, что никто не смог подкопаться, даже Дамблдор. Не зря он лорд Блэк. Отец может не волноваться, магия рода приняла его благосклонно (умолчим, как долго и тяжело это происходило). Так вот, Персивалю не долго быть Уизли, Драко обещал ему содействовать в этом, а также представить его аристократам, которые отвернулись от семьи Артура.

— Пруэтт? Неплохо придумано. Только имей не один, а несколько рычагов давления. И на Фаджа, и на его помощника. И компромат тоже собирай, — посоветовал Люциус. В его глазах загорелся огонек интереса.

— Отец, ты должен меня понять. Ко всему прочему, и дальше жить у Уизли было просто невозможно.

О том, кто принял опеку над его сыном, лорду Малфою сообщили даже раньше, чем об этом смог написать Северус. Охранники тогда знатно покуражились. Люциус посуровел лицом.

— Ты собираешься это так оставить? — спросил он сына.

—Нет, конечно.

Драко задумался. Рассказать отцу о попытке Уизли засадить его за решетку? Он рискнет.

— Я подшутил над близнецами Уизли с помощью темного артефакта. Ущерба их скорбным умишкам не было, но нашелся свидетель. Меня арестовали по заявлению Молли и Артура. Поттер еле меня вытащил.

— Гарри Поттер? Ты с ним общаешься? Разве он не креатура паука Альбуса?

— Нет, не креатура. У нас с ним партнерские отношения. Деловые, — на всякий случай уточнил Драко, хотя отец наверняка не подумает о каких-то глупостях. — Я помог ему стать дееспособным, он помогает мне.

— Поттер… — протянул Люциус и погрузился в свои мысли.

Драко спохватился.

— Вот, это зелья. Сварены по особому рецепту.

Драко достал из кармана шёлковой мантии несколько маленьких фиалов из толстого стекла. Он надеялся, что отец не догадается, почему он не принес ему еду или одежду. Хватит и того, что он расстроил Люциуса тем, что рассказал про свой арест, незачем отцу знать о его проблемах со здоровьем и запрете крестного пользоваться магией какое-то время.

К тому же скоро всё придет в норму, и он завалит отца и других пожирателей передачами. И, наверное, скоро наладится министерский канал передачи посылок, и ему не надо будет каждый раз посещать тюрьму или, как Северусу, поджидать у лодок надзирателей, отправляющихся в Азкабан, чтобы за мзду те взяли с собой маленький сверток или записку.

А то, что отец расстроен, хоть и не говорит об этом, Драко видел, нет, скорее, чувствовал: магия отца изменилась. Он всегда мог её ощущать. Когда Драко стал постарше и ему объяснили, что так магия чувствуется только у сильных волшебников, он очень удивился. До этого он успел надоесть Панси и друзьям-мальчишкам, спрашивая, почему они не чувствуют магическую силу своих отцов.

Люциус принял зелья. К счастью, он не стал расспрашивать сына о том, о чем тот не хотел говорить.

— Отец, мне нужен совет. Я ещё не придумал, как отплатить Уизли за всё хорошее. Поверь, там много чего было. Сейчас долго рассказывать.

— О, сынок. Это просто. Я дам тебе совет. И даже не один.

Когда свидание с отцом закончилось, Драко на прощание неловко обнял его.

— Чуть не забыл!

Юноша поспешно достал из кармана зимней мантии последнее письмо Нарциссы, которое в последний момент велел принести Кричеру. Лорд Блэк надеялся, что отец будет рад его прочитать. Ничего особенного там не было — мать просто описывала свою жизнь во Франции. Письмо не было адресовано Люциусу, о чем Драко честно предупредил отца, но тот только сильнее сжал пальцы на пергаменте. Глаза лорда Малфоя заискрились молниями: несомненно, любой, кто покусился бы на полученную им ценность, жестоко поплатился бы, и отсутствие волшебной палочки не остановило бы Люциуса. Драко впервые задумался об отношениях родителей, как супружеской пары, и ему стало неловко.

Он попрощался и обещал отцу вскорости снова навестить его, тем более за дверью послышался шум — время свидания подошло к концу.

Лорда Малфоя увели — Люциус шел с видом короля, позволяющего подданным себя сопровождать. Начальник тюрьмы прислал парочку надзирателей, чтобы проводить лорда Блэка к тем заключенным, которых он захотел бы увидеть. Думая, что эти встречи будут похожи на ту, что у него состоялась с отцом, Малфой тут же согласился и назвал фамилии Паркинсона, Нотта и Крэбба.