Большая Игра профессора Дамблдора. Продолжение (джен)

Откровенно говоря, в летние каникулы 1994 года до середины августа с ребёнками не случается абсолютно ничего примечательного. Гарри с помощью друзей успешно борется с последствиями диеты Дадли, скучает по близким и считает часы, дни, недели до своего возвращения в замок.

Обычная, скучная, почти лишенная всякого волшебства жизнь подростка в причесанном пригороде Лондона течет своим чередом — ни тебе сбежавших преступников, ни восставших из мертвых друзей отца, ни Василисков, ни древних магических артефактов и маньяков, пытающихся ими завладеть, ни квиддича, ни кентавров, полувеликана, летающего фордика, ни даже Снейпа — абсолютно никакой Игры.

Ну, это подросток так думает, конечно, пока сияющий глаз Директора продолжает потихоньку приглядывать за мирной жизнью любимого студента в магловском мире.

И все бы хорошо, но в середине августа внезапно начинают сгущаться тучи. Собственно, с этого Роулинг и начинает повествование.

В ночь с 12 на 13 августа [1] Гарри снится чрезвычайно странный сон, если можно обозвать таким, откровенно говоря, мелковатым словом видение — первое и весьма страшное — того, что происходит с Томом Реддлом. Первый сигнал о соединении сущностей подан, и с этой точки зрения весьма понятна и объяснима реакция Директора, о которой речь пойдет немного позже.

Место, которое Гарри видит в своем сне — старый особняк Реддлов в городе Литтл-Хэнглтон. У дома история довольно мрачная, насквозь этим мрачняком пропитанная. С другой стороны, совершенно ничего удивительного в этом нет — домом, равно как и городком, в сороковые годы владело зажиточное и чопорное семейство Реддлов — мать, отец и сын, Томас Реддл, папа нашего давнего знакомого Томми. Я позволю себе напомнить о деталях приключившейся с ними трагедии.

Летом 1943 года семейство Реддлов было найдено горничной дома мертвым в гостиной прямо перед завтраком. Медицинское постановление по делу оказалось весьма неоднозначным — согласно нему, никаких причин для смерти трех вполне здоровых людей не было выявлено. Единственное, что следователи сочли необычным — выражение смертельного ужаса на лицах Реддлов. Однако где же это видано, чтобы трое совершенно здоровых людей в одночасье умерли от страха?

Постановление магловских медиков спасло от ареста единственного подозреваемого по делу — молодого 27-летнего садовника Реддлов Фрэнка Брайса, недавно вернувшегося с, видимо, сами-знаете-какой войны, которая сделала его замкнутым и нелюдимым калекой — он сильно повредил ногу. Фрэнк, свидетельствуя по делу, все время твердил, что ни в чем не виноват, и что единственным человеком, которого он видел около дома в то утро, был очень бледный подросток с черными волосами.

Конечно, Фрэнку никто не поверил, но за неимением доказательств его причастности к преступлению (по факту — не имея даже состава преступления, ибо причина смерти Реддлов так и осталась невыявленной), полицейским пришлось его отпустить. Фрэнк вернулся в свой домик на территории усадьбы Реддлов, потому что ему некуда больше было идти, и продолжил, к вящему недовольству и удивлению жителей городка, ухаживать за садом.

Время шло, сменялись владельцы усадьбы, здание ветшало, поскольку подолгу в доме никто не задерживался, чувствуя что-то тяжелое от этого места, жители городка время от времени продолжали смаковать подробности тройного убийства (а что еще смаковать в маленьких городках, в которых столетиями не происходит ничего значительного?), считая главным виновником Фрэнка, продолжавшего ухаживать за садом и окончательно превратившегося в нелюдимого стареющего офицера в отставке (понятия не имею, в каком чине он покинул армию, но уж больно хорошее выражение), периодически отгоняющего от мрачного дома мальчишек-хулиганов и, без сомнения, чувствующего нечто такое нехорошее, от дома Реддлов исходящее. Мрачняк, он, знаете ли, везде мрачняк. Особенно в доме предков величайшего Темного мага современности. Даже предположить не могу, с чего бы это.

Во всей истории, с точки зрения людей, знакомых и с темноволосым подростком, и со Смертоносным проклятьем, неясно лишь одно: почему дедушка, бабушка и отец Реддла умерли с выражением ужаса на лицах? Я имею ввиду, в воспоминаниях Дамблдора 16-летний Том, как все время станет отмечать Гарри, довольно красив.

Если покопаться в истории и теории, понять, в принципе, возможно. Дело в том, что тем летом, едва закончив очередной курс в школе, Реддл отправился знакомиться с предками, и первыми он посетил вовсе не отца и его родителей, а семью матери, Меропы Мракс, жившей с отцом и братом, Марволо и Морфином, в деревушке рядом с Литтл-Хэнглтоном.

Любопытно, что через некоторое время Морфина Мракса отправили в Азкабан за убийство Реддлов, а Марволо буквально сошел с ума, обнаружив пропажу важнейшей и древнейшей семейной реликвии — некоего кольца. Того самого кольца Мраксов, ставшего вторым крестражем Тома.

Я полагаю, прежде чем убить отца и его семью, Том подробно поделился с несчастными маглами планами относительно кольца, историей того, как именно это кольцо у него появилось, а также душещипательными подробностями своей жизни в приюте и вообще собственным драгоценнейшим мнением насчет морально-нравственного облика Томаса Реддла и кары, какую тот за оный облик заслуживает.

С этой точки зрения ужас на лицах Реддлов, перед глазами которых некий мальчишка, страшно похожий на наследника семейства, поводя полыхающей вспышками света волшебной палочкой, бормочет нечто угрожающее на латыни и произносит свою тронную обличительную речь, которая может показаться дикой чушью любому нормальному маглу, видимо, предварительно обездвижив дорогих родственников, вполне объясним и понятен.

Не могу не отметить на полях, с какой степенью хладнокровного цинизма подросток продумал свои летние каникулы: единственными магами в округе оказались именно Мраксы. Совершенно ясно, кого Министерство сочло убийцей, в отличие от магловских органов правопорядка, сразу сообразив, от чего погибли Реддлы. Том до деталей просчитал не только мелочную месть предкам, но и последующие действия по созданию крестражей, и шел в дом Мраксов и усадьбу Реддлов с совершенно определенными — отвратительными — целями.

Не учел он, как обычно, лишь одного: магл Фрэнк Брайс видел его в то утро. Даже если Директор не беседовал лично с Фрэнком, история садовника должна была долететь до чутких Директорских ушей и стать впоследствии великим поводом для дополнительного расследования Дамблдором обстоятельств гибели Реддлов — что не могло не вывести его на всю историю Мраксов и кольца. Собственно, ничего оригинального — в том и отличие одного величайшего волшебника от другого — Дамблдор, не в пример своей ходячей преподавательской ошибке, привык учитывать все детали. Даже магловские.

В ночь на 13 августа 1994 года Реддл возвращается в дом, когда-то принадлежавший его отцу. Любопытно, что Том являет собой наглядное воплощение поговорки о возрасте, который иногда приходит не в компании мудрости. Спустя полвека после, казалось бы, идеального убийства отца и его семьи, Реддл вновь попадает в ту же дыру в плане, и свидетелем его деяний становится не абы какой магл, а 77-летний садовник Фрэнк Брайс. О, какая ирония.

Фрэнка будит его разболевшаяся сильнее обычного нога. Есть в этом какая-то закономерность: человека, побывавшего на войне, рядом со смертью и убийцами, будит поврежденная на поле боя конечность, чтобы он столкнулся нос к носу (если применительно к Реддлу данная фраза уместна) с отвратительнейшим из убийц, так некстати (или очень даже вовремя) вернувшимся в свое мрачное родовое гнездо.

Помимо того, что оное гнездо так просто от себя своих чад не отпускает, есть еще одна причина, по которой Реддл выбрал себе именно это убежище — старый дом ненавистного отца. Сколько бы Реддл ни распространялся по поводу того, что это место чрезвычайно удобно для него, бедного и немощного, а факт остается фактом: ему некуда было деться во всей Англии.

Убежищем явно не могло стать жилище Хвоста, если таковое вообще сохранилось. Из мест пребывания Реддла в былые годы в Англии старый приют давно снесен, в лавку Боргина трудно сунуться, к тому же, рядом Косой Переулок, а следовательно, шпионы Директора, дом Хепзибы Смит (бывшей владелицы медальона Слизерина — мы ведь памятуем привычку Реддла выбирать для себя лишь значимые места и вещи) не подходит по определению, на постой к кому-либо из Пожирателей напрашиваться опасно — Том очень слаб, а кто-то из них может оказаться предателем. И, само собой, ни о каком любимейшем Хогвартсе не может идти и речи.

Остается либо дом Мраксов, либо дом Реддлов, и Том, не размениваясь на жалкие лачужки, властным движением отростка ручки направляет Хвоста в усадьбу.

Увидев свет в окнах старого дома (Хвост разжег огонь в камине), Фрэнк спешит внутрь, опасаясь, что в здание пробрались деревенские мальчишки, и становится невольным свидетелем крайне интересного разговора Хвоста и Реддла — вместе с ним и, по сути, через него, разговор в своем сне слушает и Гарри. Ну, оно понятно — Том еще не вернулся в тело, поэтому синхронизироваться непосредственно с ним или со змеей Гарри пока не может. Но, поскольку Том уже вернулся в Англию и даже немного окреп, Гарри вполне может синхронизироваться с пространством вокруг Тома.

Откровенно говоря, будь в Гарри уже на данном этапе развития его чудесной личности хотя бы немного от Дамблдора, он бы вынес из всего услышанного гораздо, гораздо больше. Прежде всего, даже если мы не учитываем наше знание о последующих событиях, беседа Реддла и Хвоста приводит любого разумного человека к двум главным выводам: Реддл совершил убийство и планирует еще одно. Это понимает Фрэнк Брайс, понимает и Гарри (с трудом припомнив, кого это собираются убить… ах, да… его… какая неожиданность, право слово). Хорошо, но неполно.

На пути к Реддлу Хвост столкнулся с некоей работницей Министерства Магии — Бертой Джоркинс, решившей провести оказавшуюся последней часть своего отпуска в одном из придорожных пабов (если совсем хорошо подумать, то можно понять, что произошло это в Албании, ибо Гарри с 1991 года известно, где прячутся останки Реддла). Каким-то образом Хвосту удалось привести Берту к Реддлу, видимо, надеясь смягчить немилость Его Темнейшества, однако он и понятия не имел, какой ценной для Реддла окажется Берта.

Джоркинс обладала некоей информацией, однако данная информация была скрыта в ее голове мощными Чарами памяти, разрушив которые Реддл, по сути, уничтожил Берту. После его вмешательства женщина оставалась «ни на что не годна», и Реддлу «пришлось ее убить» (бедненький). Попутно мы можем судить о сохранившейся в Реддле магической мощи, позволившей ему взломать чары, наложенные на память Берты.

Именно с помощью полученной от сотрудницы Министерства информации Реддл и составил свой План (пусть будет с большой буквы).

Как ясно из беседы любому, кто не Гарри, оный План не может осуществиться до окончания Чемпионата мира по квиддичу (о проведении которого Реддл мог узнать либо от Хвоста, либо от Берты, либо от обоих сразу).

План включает в себя несколько этапов, первый из которых уже свершился. Очевидно, что это — возвращение Реддла в страну.

Этап второй: необходимо проклясть некоего неизвестного. Оного неизвестного, видимо, подменят на кого-то из свиты Реддла, ибо «Министерство никогда не узнает, что исчез кто-то еще». К моменту осуществления второго пункта Плана Хвост уже будет выполнять задания Реддла не один, а с помощью «верного слуги» Тома. От того, насколько чисто получится выполнить пункт второй, зависит, доберется ли Реддл до Гарри или нет. Кроме прочего, некий «верный слуга» отправится в Хогвартс для того, чтобы доставить Гарри в ручки Реддла. Из этого следует сделать вполне логичный вывод, что в результате нападения на неизвестного его место займет вышеупомянутый «верный слуга».

Наконец, пункт третий и последний Плана явно как-то связан с Гарри, при этом Хвосту в финале отведена важная роль.

Неплохой улов из получасового разговора, даже если не знаешь того, что произойдет в ближайшем безрадостном будущем. Однако это — суть, а есть еще детали.

В частности, Реддл в этот момент являет собой некое ужасное, маленькое и крайне отвратительное нечто, полусамостоятельное физическое существо, способное говорить и, видимо, неплохо улавливать плавающие в воздухе энергии, поскольку определяет, что Фрэнк лжет насчет того, что дома его ждет жена, не используя зрительный контакт, как это обычно происходит в легилименции. Следовательно, к Реддлу медленно, но верно возвращаются былые силы.

Кроме прочего, он уже окреп достаточно и явно имеет некое подобие тела рудиментарного вида, поскольку может держать палочку и осуществлять отнюдь не простое (хотя для кого как) Смертоносное проклятье. Однако он быстро теряет накопленную энергию, его утомило путешествие, он мерзнет и не способен на самостоятельные передвижения без помощи Хвоста.

В доме своего отца он планирует задержаться еще примерно на неделю и, очевидно, все это время использовал и продолжит использовать некое зелье для поддержания сил. В компаньонах у Реддла, кроме Хвоста, отныне ползает и большая ядовитая змея Нагайна — судя по всему, жуткая и крайне редкая помесь удава и кобры породы Наги. В состав поддерживающего Реддла зелья определенно входит яд этой змеи, ибо он приказывает Хвосту «подоить еще» змею позже.

Что ж, неплохой объем информации, я бы сказала, крайне исчерпывающий. Не стоит также забывать о том, что на восстанавливающиеся силы Реддла прямо указывает ментальная связь Гарри с ним — он становится сильнее, ощутимее, более физическим.

Напоследок я не могу не отметить явного страха Хвоста и отвращения перед бывшим хозяином. Есть в этом оттенок чего-то лично для меня воодушевляющего (в крайне извращенном его виде): Хвост не только боится Реддла и его Плана, он откровенно сомневается — и даже позволяет себе возражать.

Для осуществления Плана Реддл мог бы использовать и не Гарри — это признают оба. Однако Реддлу по какой-то причине нужен только мальчик. А Хвосту по какой-то причине это внушает сильную тревогу.

Можно, конечно, довольно продолжительно рассуждать о боязни рядового обывателя соваться к мальчику, которого «хорошо охраняют» (читай: вновь под нос Дамблдора), и вообще такое количество телодвижений совершать, к которым Хвост с роду не приучен, но Реддл, лигилимент, как мы убедились, исключительно сильный, правильно чувствует Хвоста и правильно ему не доверяет. Ибо Дамблдор был абсолютно прав, говоря Гарри в июне, что Реддл не захочет иметь в кругу своих слуг Хвоста, должного Гарри Поттеру не что-нибудь, а жизнь.

В этом смысле вопль Хвоста: «Мальчишка ничего для меня не значит, совершенно ничего!» — следует толковать ровно наоборот. Хвост, вероятно, пока даже не понимая этого, пытается найти способ спасти Гарри жизнь.

Реддл знает это, как знает и то, насколько труслив его слуга — твердое слово (даже такого отростка жизни, каким является Том, неспособный на самостоятельные передвижения) может заставить его замолчать, и Хвост, глубоко несчастный от того, в какую кабалу и цирк уродов попал снова, не решается открыть рот. Реддлу пока этого достаточно, ибо он прекрасно понимает, что без Хвоста не справится.

Понимает это и Хвост, а посему немного отводит душу, периодически ревниво упрекая в стиле домохозяйки классической: «Я — ваш верный слуга».

К чести Хвоста следует отметить (да, я упорно верю в лучшее в человечестве в целом и отдельных людях в частности), что он — несмело — робко — тихо — но высказывается против «вынужденного» убийства Берты Джоркинс. «Мы могли бы стереть ей память», — даже понимая угрозу вероятного раскрытия себя любимого (восставший из мертвых Петтигрю может стать настоящей сенсацией, взломай кто повторно память Берты), говорит Хвост.

Берта Джоркинс училась в Хогвартсе в годы учебы Мародеров, и они, пусть поверхностно, знали друг друга. Я не могу не отметить, что сожаления Хвоста по поводу бывшего соученика все-таки о чем-то говорят. Равно как и страх на лице Петтигрю и та тревога, с коей он открывает дверь перед Фрэнком Брайсом, впуская его в комнату и точно зная, что сейчас произойдет.

Я понимаю, прекрасно все понимаю: если бы самому Гарри когда-либо довелось услышать мои соображения по поводу Хвоста, он бы резко возразил, что ему не делает большой чести жалость к незнакомому маглу в сравнении с абсолютным хладнокровием в убийстве Лили и Джеймса — и был бы прав.

Но, в конце концов, с момента самой большой ошибки Петтигрю прошло 13 лет, около семи из которых он провел под носом у Директора… И я все-таки осторожно, робко позволю себе надеяться, что жизнь и Дамблдор сумели чему-то научить даже Петтигрю.

Надеяться — пусть и вопреки.

Примечание:

[1] У меня, как и у Роулинг, туговато с датами — вспомним, хотя бы, что каждый год первый учебный день в Хогвартсе начинается в понедельник. Это понятно, ибо так удобнее. Но, когда Роулинг того хочет, с датами у нее все прекрасно.

Я к тому, что разлет в датах, которые я указываю, может быть в неделю-полторы в обе стороны. Потому что календарный год Роулинг не всегда соответствует реальному. И потому, что зачастую она дает слишком мало информации по поводу того, когда именно произошло то или иное событие — в такие моменты я просто стараюсь равномернее заполнить воображаемый календарь, ориентируясь на дни недели, которые Роулинг называет.

Разлет в датах в большинстве случаев не принципиален ни для повествования Роулинг, ни для Игры. Все эпизоды, когда он принципиален, мной учтены.

Тем не менее, я считаю важным обозначать даты, даже если они не слишком точны. Лично мне это очень сильно помогало ориентироваться.

Это поможет и вам — согласитесь, гораздо легче будет прочесть, например: «То, что случилось в ночь на 13 августа», — чем каждый раз видеть: «То, что случилось в ночь, когда Реддл вернулся в страну, поселился в старом доме своего отца и убил магла, а Гарри все это видел во сне».