Большая Игра профессора Дамблдора. Продолжение (джен)

Рон и Гермиона, полностью исцеленные, покидают больничное крыло 20 июня. Гермиона время от времени пытается заговорить о Сириусе, но Рон постоянно останавливает ее. Удивительно, что именно Рон вдруг и где-то находит такое количество уместного такта. Конечно, с одной стороны, делать вид, что ничего не произошло — не лучший способ помочь человеку справиться со смертью близкого, но, с другой… уж лучше молчание, чем комментарии Гермионы, которые бывают резкими и нетактичными.

Если вспомнить, что близнецы прислали Рону в больничное крыло целую коробку шоколадных лягушек, и предположить, что к оной коробке прилагалось хоть какое-то письмо или открытка, все становится вполне очевидным. По просьбе Артура (читай: Дамблдора) близнецы предельно ясно дают друзьям Гарри понять, что выбираться из депрессии мальчику надлежит частично самому, а частично с помощью куда более опытных взрослых.

А еще более частично — не только взрослых.

В последний вечер учебного года, оставшись в одиночестве в башне, не имея желания идти на прощальный пир, Гарри принимается собирать чемодан — и находит подарок Сири, который получил от него в самом конце рождественских каникул и которым Гарри пообещал себе никогда не пользоваться — маленькое, прямоугольное и очень старое зеркальце. На его обратной стороне рукой Сири наспех выцарапано: «Это двойное зеркало, у меня другое из пары. Если тебе нужно будет поговорить со мной, просто произнеси в него мое имя; ты окажешься в моем зеркале, а я смогу говорить в твоем. Мы с Джеймсом пользовались ими, когда были на разных отработках».

Наверное, это помешательство или временное затмение. Вместо того, чтобы покаяться, каким идиотом он был, что не догадался даже открыть и посмотреть на столь полезный подарок, который непременно бы спас и крестного, и Финал, Гарри принимается громко выкрикивать в зеркало имя Сири, помня, что видел родителей однажды в зеркале Еиналеж, уверенный, что Сири услышит и придет…

Когда ничего не происходит, Гарри хватает зеркало и со злостью швыряет обратно в чемодан, где оно разбивается. Однако тут же мальчика поражает еще одна блестящая идея.

В агонии он бросается искать по замку хотя бы какое-то привидение — и, конечно, находит Ника, который, разумеется, просто случайно опаздывает на пир и который, очевидно, так, вовсе не ждал целую неделю, что Гарри обязательно его найдет и кое-что у него спросит.

— О, ну, ладно, — говорит Ник. — Не стану притворяться, что я не ожидал этого… Это случается иногда… когда кто-то страдает от… потери.

Гарри совершенно не обращает внимания на то, что Ник знает, про кого Гарри спрашивает («Он не вернется. Сириус Блэк»), и заставляет несчастное привидение… кхм… так сказать, пережить несколько крайне болезненных минут:

— В смысле «пошел дальше»? Пошел дальше куда? Послушай — что вообще случается, когда ты умираешь? Куда ты идешь? Почему не все возвращаются? Почему это место не полно призраками? Почему -

— Я не могу ответить, — говорит Ник. — <…> Я ничего не знаю о секретах смерти, Гарри, потому что я выбрал свою ничтожную имитацию жизни вместо этого. Полагаю, ученые волшебники изучают этот вопрос в Отделе Тайн -

— Не говори со мной об этом месте! — яростно перебивает Гарри.

Космос, разум, время, любовь, смерть. Самые сложные загадки света — и, возможно, ответы на них — хранятся там, в Отделе Тайн. А Гарри ненавидит это место. Или — себя в нем?

Ник уходит (торопится на пир, видите ли), оставив Гарри наедине с чудовищем, сожравшем последнюю нить надежды. Мальчик чувствует, будто вновь потерял крестного — он так надеялся еще раз его увидеть, еще раз с ним поговорить… Ему невыносимо. Я думаю, даже невыносимей — не знать, что с Сириусом теперь.

Ник не до конца откровенен с Гарри — возможно, он действительно не знает о смерти всего, но то, что умершему дается выбор — остаться в мире мертвых, стать духом или уйти в новую жизнь — ему должно быть известно. Наверное, принятое решение со временем даже можно изменить. Например, побыть в мире мертвых, а затем уйти в новую жизнь. Или переходить из мира мертвых в охранники близких. Главное — заработать право. Но, даже если мои предположения верны, это не имеет значения. Сириус решает пойти дальше, остаться с Джеймсом, разумеется.

И уж совершенно точно Ник мог рассказать Гарри, что он не должен отвлекать сейчас дух крестного своими бесплодными попытками вновь его обрести. Прошло слишком мало времени — у Сири пока другие задачи.

Интересно, что, так или иначе, все это Гарри объясняет выдвинувшаяся после Хагрида и Ника хрупкая на вид, но крайне тяжелая на деле артиллерия в виде Полумны.

Нет, она, конечно, не врет, что расклеивает объявления о пропаже своих вещей, которые действительно пропали — но в том, что делает она это именно сейчас и именно у гостиной Гриффиндора, вдруг пожертвовав прощальным пиром, настолько явно торчит борода Директора, который, конечно, знал, что на пиру Гарри не будет, и кончик Малой Игры, что даже неинтересно.

Но Полумна действительно превосходно справляется. Глядя на то, как она расклеивает объявления, Гарри отмечает рождение в море боли и злости, которое терзало его всю неделю, нового чувства — жалости. Любви.

Затем девушка, отвечая Гарри на вопрос, кого из родных она потеряла, произносит важное и простое: «Но у меня все еще есть папа». Гарри пока не понимает этого, но «жизнь для живых» — вот что звучит в ее словах.

Наконец: «В любом случае, не то чтобы я больше никогда не увижу маму, правда? Ой, да ладно. Ты слышал их, прямо за вуалью, разве нет? <…> и подожду, пока все вернется… всегда возвращается в конце…». Последнюю фразу Полумна произносит якобы о потерянных вещах, но так легко предположить, что не только о них.

Она удаляется отведать «немного пудинга» (будто не могла сделать этого раньше) — и все становится на свои места. Гарри смотрит ей вслед, с удивлением отмечая, что ужасный камень в груди, кажется, немножечко полегчал. Парень действительно уверен, что слышал голоса за той вуалью. А значит, жизнь, серая, как кадры за финальными титрами, после того, как Сириус упал в ту Арку, несет с собой новую песню, которой Гарри пока не знает, но она называется: «Это еще не конец».

Наступает 24 июня. Время покидать школу. Гарри тяжело — даже несмотря на то, что он теперь знает, зачем ему необходимо возвращаться к родственникам летом. Мысль о том, что он скоро увидит их, вызывает в нем еще больший ужас, чем обычно.

Малфой, Крэбб и Гойл предпринимают крайне неудачную попытку напасть на Гарри в поезде, когда он возвращается из туалета, но, к несчастью, выбирают они для этого место рядом с купе, забитым членами Отряда Дамблдора — не стану описывать, во что превращается сия несвятая троица после того, как Эрни, Ханна, Сьюзен, Джастин, Энтони и Терри использовали на них весь богатый арсенал заклинаний, которым Гарри успел их обучить.

Нарцисса, конечно, устроит истерику на платформе, едва только поезд прибудет в Лондон («Второй год подряд?!»), но по сравнению с тем, что ждет ее горящего ненавистью сыночка в будущем году, это просто цветочки.

В прошедшей Игре Драко продемонстрировал полнейшую слабость пресмыкающегося, однако такого пресмыкающегося, которое очень хочет стать крутым — материал бесценный для Реддла, и именно с ним он собирается работать немедленно, едва Драко сойдет с корабля. Вовсе не пренебрегая всеми возможными вариациями фразы «Сам дурак», тем не менее замечу, что мальчика очень жаль — тем больше, чем меньше он понимает, что с ним происходит и что ему грозит.

До самого Лондона Гарри и Рон играют в шахматы, а Гермиона то и дело зачитывает вслух выдержки из «Пророка», полного псевдовоенных сводок. Дебют Гермионы в роли полноправного Игрока, возможно, прошел не совсем так успешно, как предполагалось изначально — однако кто ж знал, какие радикальные изменения претерпит сама Игра? На мой взгляд, с тем, что было поручено девушке с самого начала, она справилась блестяще.

Как показывает краткая стычка с Малфоем и его бандой в поезде, ОД продолжает превосходно функционировать, держась вместе даже в условиях активного и теперь уже открытого размежевания сторон. Три факультета в лице ячейки из 28 человек оказываются на стороне Дамблдора. Бесспорно, результат прекрасный.

В последнее время Гермиона все больше сближается с Роном. Сам Рон с уходом братьев из школы начинает неуклонно выходить из тени. Он выцарапал Гриффиндору Кубок по квиддичу. Он продемонстрировал себя, как нормальный староста. Он блестяще справлялся в Отделе Тайн (до того момента, как на его пути встали мозги). Он действительно заметно подтянулся за прошедший год и, безусловно, повзрослел. Ну, да, позже, например, того же Гарри. Но это нормально. Рону не доводилось сталкиваться с тем, с чем пришлось столкнуться Гарри. Подростки не взрослеют унифицировано-одномоментно, кто-то позже, кто-то раньше.

В связи с этим становится вполне понятно, почему Гермиона вновь начинает тянуться к Рону — вместе с другими девчонками, между прочим. Конечно, сие происходит не в последнюю очередь оттого, что Гарри все больше норовит оставить друзей и побыть в одиночестве. Так получается, что Рон и Гермиона чуть ли не вынуждены проводить друг с другом действительно очень много времени.

Тесный круг золотого трио довольно безболезненно впускает в себя трио серебряное — Джинни, Невилла и Полумну. Конечно, им не досталось горного тролля, в битве с которым можно было бы проявить себя так, что это бы связало их с Гарри, Роном и Гермионой нерушимыми узами дружбы, но дюжины Пожирателей Смерти тоже вполне хватило.

Джинни ведет себя абсолютно свободно в присутствии Гарри, за прошедшее время успевает поменять Майкла Корнера на Дина Томаса — и продолжает переглядываться и хихикать с Гарри, который с самого Рождества как-то незаметно для себя уже успел наладить с ней прекрасное общение без всяких слов. Интересный уровень взаимопонимания у людей, которые не особо общались прежде, и, безусловно, первый коварный признак.

Когда мимо купе Гарри проходит немедленно покрасневшая Чжоу, парень не ощущает ничего. Очень многие вещи, которые интересовали его до смерти Сириуса, не имеют теперь никакого значения или связи с ним. Возможно, парню и вправду нужен кто-то «повеселее», как предполагает Рон, хотя, чем старше я становлюсь, тем больше замечаю это полнейшее отсутствие такта и чувствительности у Гарри с Роном, на которые указывала Гермиона — парни совершенно не понимают, к примеру, почему Чжоу плачет (ничего, Гарри с помощью ухода Сири сполна объясняют, почему люди плачут…). Я уже молчу о полнейшем фиаско двоих балбесов с близняшками Патил на Святочном балу год назад. Честное слово, как вообще Гермиона выносила парней все эти годы?

Гарри действительно облажался с Чжоу, ведь он не увидел в ней главного — она поддержала ОД, несмотря на то, что Амбридж была ощутимой угрозой для ее семьи; и она осталась с Мариэттой (они вдвоем проходят мимо купе; Мариэтта — в балаклаве). Мне иногда даже кажется, что Чжоу просто слишком хороша для Гарри. Правда.

Невилл сидит в обнимку со своим разросшимся Мимбулус Мимблетония и мало реагирует на происходящее вокруг. Если кто за прошедший год и показал себя с совершенно неожиданной стороны, так это он. Невилл по праву носит гордое звание гриффиндорца, продолжает трепетать перед Снейпом и бабушкой, которая, как ему кажется, убьет его за сломанную в Министерстве палочку отца, зато он доказал, что является истинным сыном своих родителей, во многом преодолел себя и занял одну из ведущих позиций в будущем сражении.

То, как он, Джинни и Полумна проявили себя в Министерстве — не только личная гордость Дамблдора, но и огромная его надежда — ОД в их лице не просто доказывает свое право на существование, но и превращается в настоящую боевку. Вторую в истории сопротивления Директора.

Полумна в Финале Игры Года, похоже, чувствует себя счастливее всех. У нее появились друзья. Она оказалась полезной лично Дамблдору и его Игре — совершенно неожиданно, но крайне удачно. Возможно, стоит повнимательнее присмотреться к ней в качестве нового полноправного Игрока в ближайшем будущем, но пока — пусть отдыхает вместе с отцом.

Проданное в «Пророк» интервью Риты с Гарри приносит Ксенофолиусу богатство несметных размеров — «так что мы собираемся в экспедицию в Швецию этим летом, посмотреть, сможем ли мы поймать морщерогого кизляка», — хвастается друзьям Полумна еще 16 июня.

Недоказуемо, однако уж слишком сильно развязка истории Лавгудов в этой Игре напоминает то, как закончилась история Уизли в Игре-2 — когда вся семья (от того же «Пророка») выигрывает денежный приз и отправляется к Биллу в Египет, а потом оказывается, что из этого приза торчат виноватые уши Дамблдора, выдавшего Молли и Артуру компенсацию за то, что случилось в тот год с Джинни.

Я имею ввиду, то, что Полумну весь год притягивают в Игру, «чтобы было», тоже оборачивается тем, что она подвергается смертельной опасности… Очень вероятно, но, к сожалению, бездоказательно.

Как бы то ни было, а Лавгуды остаются на шахматной доске — на хорошем счету у Директора и очень близко к Игре. В дальнейшем окажется полезным.

Кстати сказать, на продаже интервью с Гарри в «Пророк», сильно подозреваю, зарабатывает не один лишь Ксено. В конце концов, должны же были у Риты откуда-то появиться деньги на издание ее книги около года спустя, а до этого — на сбор материалов для рукописи. Авторские гонорары за интервью никто не отменял.

«Ох, в один из этих дней…» — глубоко вздыхала Рита перед тем, как начать брать у Гарри интервью в «Трех Метлах», и, несомненно, вздыхала она именно о книге, деньгах и славе. Что ж, занятная вещь — отлично выполнив свою работу, сделав Гарри доброе дело, Рита получает возможность поскорее воплотить свою мечту в жизнь. Справедливо.

При этом, конечно, она совершенно не собирается вопить о своем неожиданном гонораре на всех углах, ибо, хотя формально ее договор с Гермионой не нарушен, и для «Пророка» она ничего специально не писала — мало ли, что взбредет в голову этой противной, но крайне умной девчонке.

Но все это совершенно не значит, что коварному и многомудрому Директору не становится известно об успехах госпожи Скитер — равно как и о ее планах написать книгу не о ком-нибудь, а о нем самом. Возможно, не прямо в июне, но в какой-то момент Дамблдор однозначно об этом узнает — хотя бы потому, что одним из источников Риты станет старая подруга его семьи Батильда Бэгшот, авторитетнейший историк магии по совместительству. Ну, или еще один древний друг — Элфиас Дож.

И что? И ничего. Вполне может быть, в качестве благодарности за блестящее и на тот момент бесплатное интервью с Гарри, Дамблдор позволяет Рите заниматься книгой. Ну, и в качестве искупления за собственные ошибки прошлого тоже — чтобы люди знали. Ну, и для того, чтобы эта книга кому-нибудь в чем-нибудь сильно помогла. Так что, с этой точки зрения, очень даже Большая Игра — потому и останавливаюсь столь подробно. Директор Рите еще и подсобит, чем может, вы погодите.

Когда поезд приближается к вокзалу в Лондоне, Гарри всерьез задается вопросом, не остаться ли ему в купе до самого сентября (будто кто-то ему бы позволил — Дамблдор на этот случай целый десант великих конспираторов пригнал), но перебарывает себя и, подхватив чемодан, как всегда оставляет вагон и ступает на платформу. Мир, нещадно разделенный смертью Сириуса на до и после, разделяется вновь, когда парень вслед за друзьями проходит через барьер — на магловскую сторону вокзала.

Его ждет последний в этой Игре сюрприз, ибо, как оказалось, встречать его собирается целая куча родных людей — Грюм, Тонкс с розовыми волосами, Люпин рядом с нею, бледный и посеревший еще больше, мистер и миссис Уизли, а также Фред и Джордж — в новеньких пиджаках из драконьей кожи лучшей выделки. По всей видимости, эти пиджаки стали последним, добивающим аргументом, после которого миссис Уизли решила больше никогда в жизни не заводить разговор о том, что близнецы поступили неправильно, не сдав ни единого Ж.А.Б.А.

Грюм, Тонкс, Люпин и мистер Уизли практически мгновенно переходят к выполнению миссии, по поводу которой они прибыли встречать Гарри, и весьма доходчиво объясняют дяде Вернону, улетевшему от такого приветствия в глубинный аут, как следует обращаться с Гарри летом — бережно и нежно, разумеется («Так, Поттер… подай знак, если мы понадобимся. Если от тебя не будет вестей три дня подряд, кого-нибудь пришлем…» — произносит Грюм под конец милейшей беседы к ужасу тети Петуньи).

Смысл этой акции предельно ясен — «У тебя есть друзья. Ты не один». Даже если Сириуса больше нет.

Как в Отделе Тайн и как в стычке с Малфоем в поезде, сейчас Гарри необходимо быстро привыкнуть и навсегда запомнить — как бы ему ни хотелось, он не один. Люди рядом его не оставят. И — это совершенно новое для Гарри — они будут сражаться. За него — в том числе. Что означает, что будут жертвы. Парень должен приучить себя к этой ответственности, потому что этого попросту не изменишь — у него есть то, чего никогда не было и не будет у Реддла. В новой Игре, в грядущей войне — это то, за что стоит бороться.

По-настоящему еще ничего не началось. Но начнется, теперь уже совсем скоро. И все, как говорил Хагрид, встретят это плечом к плечу, потому что чему быть, того не миновать, и все давно уже готовы — и доказали это в Финале.

Европа, ее власти, всегда капитулирует при первом же удобном предлоге. Там есть только две глупые-преглупые страны, которые никогда и ни по каким причинам не сдаются. Это Россия — и Англия. Так что войне — быть. И понятно, где.

Миссис Уизли обнимает Гарри вновь, Грюм на мгновение сжимает плечо парня, Тонкс сияет своими волосами на всю платформу, радуя, наверное, даже волшебный грозный глаз. Они все чувствуют себя превосходно после той ночи и полностью здоровы — только Люпин выглядит гораздо бледнее обычного.

Судя по словам миссис Уизли («Гарри, мы заберем тебя оттуда так быстро, как возможно») и обещанию Игрока-Гермионы («Действительно быстро, Гарри. Мы обещаем»), на корабле Директора планируется маленький, но очень настойчивый бунт — никто из них не уверен еще, когда точно, но твердо знает, что у маглов Гарри не останется надолго. У Директора имеются свои представления на сей счет, в которые он пока никого не посвящает, кроме, быть может, своей верной троицы (Снейпа, Макгонагалл, Хагрида), но они вовсе не противоречат желаниям остальных.

Быстро восстанавливающаяся Макгонагалл, счастливый Хагрид, с честью выдержавший этот год и сумевший найти общий язык со своей родной кровью Гроххом, Снейп, впереди у которого лежит еще более ужасный год (неоспоримый успех — стремительно возвращающееся к нему доверие Реддла — обернется невыносимой мукой), но который здесь и сейчас уже попрощался со студентами и, возможно, вечером нанесет визит Дамблдору, который вдруг явственно стал таким родным для него… пока Гарри и его друзья прощаются друг с другом на платформе в Лондоне, замок тих, и пуст, и печален.

Все не то чтобы возвращается на круги своя, но готовится к новой битве и затихает на какой-то краткий период. Каждому из взрослых есть о чем подумать, у каждого имеются свои демоны, которых требуется время успокоить и приструнить — чтобы не помешали в будущем, в самый неподходящий момент.

Светит яркое летнее солнце. Где-то в груди у всех все еще ворочается боль, но по какой-то причине она перестает кричать.

Вторая война в открытую неумолимо начинается, это ясно, но вот вопрос — а что Дамблдор?