Большая Игра профессора Дамблдора. Продолжение (джен)

Утром 16 августа Уизли, Гарри и Гермиона, проспав после ночных событий всего несколько часов, спешат выбраться из лагеря. Конечно, ни о каких антимагловских мерах безопасности говорить уже не приходится — мистер Уизли, вставший раньше всех, собирает палатки с помощью магии и ведет детей к Порталам.

Компания минует дезориентированного мистера Робертса, пожелавшего им счастливого Рождества, и присоединяется к толпе волшебников, срочно требующих у Бэзила Порталы, чтобы выбраться из лагеря. Мистер Уизли быстро переговаривает с Бэзилом (хорошо иметь товарищей в Министерстве и Гарри Поттера на попечении), и свою портальную покрышку вся компания получает еще до восхода солнца.

Миссис Уизли, бледная, с красными глазами, трясущимися руками и в спальных тапочках, заключает мужа в объятьях, голося: «Слава Богу, слава Богу! Артур — я так волновалась — так волновалась — вы в порядке — вы живы… о, мальчики, — и чуть не душит близнецов. — Я кричала на вас перед вашим отъездом! Это все, о чем я думала! Что если Вы-Знаете-Кто схватил вас, и последняя вещь, которую я вам сказала, была бы укором, что вы не получили достаточно СОВ?»

Да, а вот теперь настало время всем мысленно вернуться в прошлое, в разгар первой войны, вспомнить весь тот ужас, что внушали новости каждого дня, и начать думать о том, стоит ли кидать подобные обвинения о СОВ и прочей ерунде, и вообще, это ли важное.

Обняв мужа, миссис Уизли роняет свернутую в трубочку газету — «Ежедневный пророк» уже вовсю трубит об «ужасных сценах на Чемпионате мира по квиддичу». Ясно что миссис Уизли с пяти утра (через год Гарри будет подниматься в это же время, чтобы забрать «Пророк» у почтовой совы, каждое утро) знает о произошедшем на Чемпионате. Кроме прочего, очевидно, что восемь стрелок фамильных магических часов чуть ли не с вечера указывают на «Смертельную опасность». В общем, поводов поволноваться у миссис Уизли хватает (впрочем, судя по наличию на ее ногах спальных тапочек, ночью до спальни она все же добралась).

А почему, собственно, ей эти поводы предоставили? Ладно, допустим, Артур не умеет пока посылать говорящего Патронуса, почтовую сову в разгромленном лагере было не найти, а Флетчер, отличающийся буйным нравом (вспомним, например, как два года назад он пытался проклясть мистера Уизли во время одного из девяти его ночных рейдов, едва мистер Уизли отвернулся), отказался работать посыльным голубем — почему Артур решил-таки доспать в лагере остаток ночи и вернуться домой под утро?

Кроме того, что нервы жены были подвергнуты серьезной проверке на прочность, решение мистера Уизли поставило под угрозу и безопасность Гарри — если вдуматься, кто мог быть уверен, что ночью в палатку, где спал мальчик, никто не нанесет визит? Ладно, видимо, в этой части мистер Уизли был уверен — какие-то защитные чары, предположим, тот же Наземникус снаружи — и решил остаться в лагере с боеспособными Биллом, Чарли и Перси просто на случай, если Пожирателям захочется еще поразвлекаться. Но жена-то?!

Я полагаю, Артур надеялся, что до его возвращения из лагеря в компании целых и невредимых детишек разных возрастов и статусов ранним утром (летом солнце всходит часов в 5-5:30 утра — примерно в это время компания и возвращается) миссис Уизли еще даже и не проснется — всегда лучше получать страшные новости, предварительно самолично убедившись, что все живы и здоровы. В целом мистер Уизли рассуждал вполне здраво, и ему действительно удалось бы сберечь нервы жены, если бы у Порталов не образовалась очередь. Но, поскольку она образовалась, миссис Уизли пришлось полчасика понервничать. А заодно и пересмотреть свои приоритеты. Воистину, все к лучшему в этом лучшем из миров.

Рита Скитер (ну конечно, кто еще в целом «Пророке» развивает такие космические скорости в вопросах печати? Кстати, вот и прямое доказательство тому, что на Чемпионате сия особа очень даже присутствовала. Будем иметь ее ввиду и на будущее — очень уж простенькая на первый взгляд картина ее участия в последующих событиях), как и предчувствовал мистер Уизли, радостно берется раскручивать тему:

«Просчеты Министерства — виновники не пойманы — слабая безопасность — национальный позор — официальный представитель Министерства, появившийся спустя некоторое время после вызова Черной Метки, утверждал, что никто не пострадал, но отказался давать какую-либо дополнительную информацию. Сможет ли это утверждение спорить со слухами, что несколько тел было вынесено из леса часом позже, еще увидим».

Обожаю журналистику. Страшная сила. Что всем известно, но почему бы лишний раз не попялиться на проявления оной силы?

Ложка правды — на бочку «слухов». Ни единого прямого утверждения в этих слухах нет, конечно. Придраться не к чему. Рита просто передает слухи. Просто. Просто пишет. И то, что она пишет, проникает в мозг на скорости, которой невозможно препятствовать. И вот уже оный мозг рождает совершенно ясную его обладателю правду: «Министерство опять облажалось; Министерство не просто облажалось, но еще и врет; скрывают правду о телах, не хотят сеять панику; нам нужна правда; МЫ ТРЕБУЕМ ПРАВДЫ!!!» — очень мне что-то напоминает… и ведь ничего — ничегошеньки нового — а все вокруг как велись десятилетия назад, так и ведутся…

А Рита всего лишь, как обычно, нагоняет драматизма. Если бы то, о чем она говорит, произошло в действительности, уж она бы не преминула написать, что лично и абсолютно точно видела обезображенные до неузнаваемости тела двух молодых мужчин, например, на чьих лицах застыли ужасающие выражения, ясно говорящие о предсмертных муках, которые испытывали их обладатели, к которым с воплями горя и скорби ринулись их родные, и кровь сочилась из их ран на стонущую в печали землю…

Мистер Уизли, между прочим, угадывает все это сразу: «Ну, теперь точно поползут слухи, после того, как она это напечатала», — и, обнаружив, что совершил ошибку, стремится в Министерство тут же ее якобы и исправить («Это необходимо как-то уладить»). Да так резво и внезапно, что даже миссис Уизли удивляется: «У тебя же должен быть выходной! Это никак не связано с твоим Отделом, уверена, они справятся и без тебя». — «Я должен идти, Молли. Я сделал вещи только хуже», — твердо повторяет мистер Уизли и убегает, преследуемый стремящимся вручить Краучу доклад о котлах Перси. Самое время для доклада о котлах, что ж.

Мистер Уизли и Перси до конца августа в доме практически не появляются, поднимаясь раньше всех и возвращаясь домой сильно после ужина, и это упорно не дает мне покоя. Ладно уж Перси — понятно, что делают с ним старшие коллеги Департамента, особенно Крауч — однако причем здесь мистер Уизли, Отдел которого, как мудро заметила миссис Уизли, вообще никоим боком в делах не замешан?

Вспомним позапрошлое лето. Фадж, раздраженный тем, что в центре общественного внимания в связи с очередной историей с Реддлом снова оказался Дамблдор, срочно ищет что-то такое, чтобы выглядеть хорошим политиком в глазах избирателей, сохранить свое место и умаслить самолюбие. И находит. Конечно же, раз внимание общественности занимает Реддл, надо предпринять срочный наезд на его бывших ближайших сторонников! Даже Малфой в то лето был взбешен и напуган настолько, что в спешке распродавал сомнительные артефакты, однако, позвольте, на кого же при встрече он скалил зубы?

— Так-так-так… Артур Уизли. Сложное время в Министерстве, я слышал. Все эти рейды… Сверхурочные платят, я надеюсь? Очевидно, нет. Подумать только. В чем смысл позорить имя волшебника, если они даже за это не платят?

Итак, напоминаю: хорошо осведомленный Люциус явно считал активным участником кампании мистера Уизли, хотя в ведение его Отдела подобные акции не входят от слова «вообще». Но вряд ли Малфой, даже очень сильно задетый, стал бы прямо лгать и наговаривать на человека — этому же самому человеку. Следовательно, мистер Уизли однозначно был при деле.

Вспомним еще, что в 1993 он активно участвовал в серии мероприятий по поимке Сириуса — которые уж точно никак не входили в его функциональные обязанности. Так почему же мистер Уизли в Министерстве — как Снейп в Хогвартсе (куда ни, простите, плюнь, везде он — то целиком, то боком)?

Сдается мне, и в рейдах, и в поимке Сириуса мистер Уизли принимал участие в большей мере по зову сердца («У нас очень разные представления о том, что позорит имя волшебника, Малфой»), однако невозможно не предположить, что в том, чтобы его человек не просто находился в Министерстве, но был как можно ближе ко всем важным делам, остро нуждался сам Дамблдор.

Рейды мистера Уизли очень отдавали схожими с теми мотивами, что толкают его на работу утром 16 августа, уставшего, голодного и никак формально не связанного с происходящим. Ну, да, написала там что-то Рита о нем — даже не упомянув ни должности, ни фамилии. Да, это не слишком приятно, но по сравнению с тем, что сейчас начнется, эти две строчки — вообще выстрел петардой в воздух, никто и не поймет, кто ляпнул что-то там Рите, выходя из леса. Однако мистеру Уизли совесть усидеть спокойно не даст: он понимает, и этого достаточно.

Это вот к той части, что про зов сердца. Теперь о Дамблдоре.

Странными кажутся фразы мистера Уизли, типа «это необходимо как-то уладить» и «я сделал вещи только хуже» в контексте одной только строчки в статье Скитер. А вот если предположить, что Дамблдору могло не сильно понравиться то, что мистер Уизли не досмотрел за Гарри, то все становится на свои места.

Мистер Уизли использует статью как предлог отправиться в Министерство в выходной и оказаться полезным лично Директору — вполне возможно, что, проснувшись в лагере раньше детей, он уже успел послать Дамблдору весточку о том, что собирается наведаться в Министерство и быть поближе к важным объектам. Ибо, не будем забывать, мистеру Уизли стало очень интересно, почему это Бартемиус так вел себя в лесу и что вообще, если вдуматься, произошло. В таких экстренных условиях, надо понимать, Дамблдору острее прежнего необходимы уши в Министерстве.

И наконец — ох, не зря Гарри вспоминает драку Артура и Люциуса в книжном магазине, еще сидя в ложе перед началом матча. Драка закончена формально. Разве может мистер Уизли упустить шанс лично потрясти Люциуса всеми возможными способами, особенно после того, как Рон сказал, что Драко практически признался, что его отец был среди Пожирателей? Да ни в жизнь!

В общем, последующие две с половиной недели мистер Уизли успешно совмещает приятное с полезным, как замечает его жена, со времен первой войны впервые отправляясь на работу по выходным. Что, между прочим, указывает и на то, что в годы первой войны мистер Уизли работал, не покладая рук, и также на то, что вторая — уже начинается.

Чем Артур занимается все это время, не вполне, конечно, ясно, но предположить можно. Перси, к примеру, тушит громовещатели, присланные жалующимися на безопасность и требующими возмещения убытков. Министерство трясут избиратели, при том, надо полагать, и иностранные тоже, приходится улаживать многочисленные скандалы, международные разбирательства и прочие бумажные дела, кроме того, полным ходом идет подготовка к Тому Самому Событию в Хогвартсе, скорее всего, поставленному под угрозу после событий на Чемпионате, Министерство обнюхивает всех бывших Пожирателей, неблагонадежных и подозрительных лиц, от Артура требуются постоянные отчеты Дамблдору, а в кулуарах Министерства шныряет в поисках сенсаций Рита Скитер, оседлавшая волну.

Вот уж кто настоящий навозный жук, это точно. Рита вообще на коне — еще бы, после написания скучных статеек о толщине котлов Перси и о том, как важно искоренять вампиров, а также после различных интервью с ликвидаторами проклятий Гринготтса (Директору очень полезно на будущее иметь у себя под рукой Билла — на случай, если вдруг, совершенно случайно, разумеется, понадобится кто-то, кто сможет потихоньку ликвидировать всякие гринготтские препятствия на пути к сейфам, например…), в которых она развлекалась, как могла («…она назвала меня «волосатый олух»…»), наконец приходит в руки нечто интересное — например, история об исчезновении Берты Джоркинс.

Вот теперь Министерские бросятся ее искать, конечно. Да вряд ли найдут. Нагайне ведь надо чем-то питаться.

Перси, всех доставший своими «мистер Крауч», в какой-то момент закономерно нарывается на резкую отповедь уставшего отца: «Краучу повезло, что Рита не пронюхала о Винки. Неделю бы заголовки пестрели, что его домашний эльф был пойман с палочкой, наколдовавшей Черную Метку». (Палочкой Гарри, ага. Люблю я тонкую иронию Роулинг — первая Метка за 13 лет — сделана не самим Реддлом, конечно, но палочкой того, кто несет в себе его часть. Сестрой палочки самого Реддла.)

Ох, чую я, что везением своим Крауч обязан, в частности, мистеру Уизли, мягко, но упорно намекавшему Амосу Диггори, Людо и прочим очевидцам ночных событий в лесу помалкивать об этой истории. Ибо Артуру, как и Дамблдору, вовсе не нужно, чтобы общественность знала подробности. Они вообще обязаны делать вид, что сами оных подробностей не знают и странностей в упор не видят, чтобы создать должное впечатление у всех, кто стоит за появлением Метки на Чемпионате и всеми странными событиями лета.

Кроме того, на фоне акции «Давайте сделаем вид, что мистер Крауч никак не замешан в этой истории и совершенно не жесток по отношению к своим слугам» мистер Уизли снова сближается с разочаровавшим его Амосом Диггори, что будет иметь свои интересные последствия.

А вообще, то, что творится в Министерстве с 16 августа, очень удачно описывает фраза мистера Уизли: «Well, the fat’s really in the fire now». Дело уже сделано, и ничем тут не поможешь. Огромная машина по имени Рита Скитер уже запущена, общественность взволнована не на шутку, и весь бардак либо утихнет со временем сам, либо лишь разгорится еще больше — и Министерство, по большому счету, не в силах это контролировать.

Даже дети уже прекрасно понимают, как работают такие процессы: Министерство растеряно настолько, что было бы радо уже схватить хоть кого-нибудь, даже удобно подзабытого всеми Сириуса. Который, кстати, не отвечает на письмо Гарри уже две с половиной недели подряд, о чем я порассуждаю отдельно.

Наступает последний день летних каникул. Джинни заклеивает «Тысячи магических трав и грибов», миссис Уизли причитает по поводу заработавшегося мужа (видимо, в Игру ее не слишком посвящают), Перси, самый важный работник Министерства, рассуждает о великих чиновничьих делах, Гермиона читает учебник по заклинаниям за 4 курс, Чарли штопает свою огнеупорную балаклаву (очень скоро она ему понадобится), Рон и Билл играют в шахматы, Гарри полирует метлу, а Фред и Джордж мрачно пытаются составить письмо Людо Бэгмену по поводу якобы случайно оказавшегося лепреконьим золота, которое он отдал им в качестве выигрыша в тотализатор.

Льет дождь, в кухню трансгрессирует мистер Уизли (до сих пор не поставили защитные чары, надо же), и дети поднимаются наверх, чтобы упаковать чемоданы. Рон находит в своих вещах ужасную парадную мантию, а Гарри в который раз отводит взгляд, стыдясь своего достатка.

Летние каникулы заканчиваются — наверное, не столь торжественно и впечатляюще, как в прошлые годы, но вряд ли можно найти лучший вечер в биографии Гарри, когда все в гостиной сидят так — как одна большая, замечательная семья. И нет никакого Реддла, ни боли, ни страха, ни смерти.

А прервется все на следующее утро, когда Гарри сядет в поезд и уже к вечеру прибудет в Хогвартс, в свой дом, в Игру.