Большая Игра профессора Дамблдора. Продолжение (джен)

7 сентября Гарри просыпается даже слишком рано для субботы — с полностью готовым планом в голове — одевается, берет перо, пергамент и спускается вниз в пустую гостиную корпеть над эпистолярным шедевром для Сири: «Дорогой Нюхалз, надеюсь, ты в порядке, первая неделя здесь была ужасной, я рад, что наконец выходные. У нас новый преподаватель Защиты от Темных Сил, профессор Амбридж. Она почти такая же милая, как твоя мама, — гениально! — Я пишу, потому что вещь, о которой я писал тебе прошлым летом, снова случилась прошлым вечером, когда я отбывал наказание у Амбридж. Мы все скучаем по нашему самому большому другу, мы надеемся, что он скоро вернется. Пожалуйста, напиши ответ поскорее. Всего хорошего, Гарри».

Намеки о боли в шраме и волнении по поводу отсутствия Хагрида даются Гарри очень долго и тяжело, и парень в ходе тысяча сотого урока наконец понимает часть летних страданий Рона и Гермионы.

Опустим, как рад, должно быть, Дамблдор, позже обнаружив, что у его студента наконец появляются настоящие конспираторские способности (хоть шифр и простенький — зато Сири все понятно, так что, в общем, для первого раза неплохо), и лучше обратимся к тому, что, не успевает Гарри выбраться из гостиной (мимо спящей Полной Дамы) и дойти до конца коридора, чтобы повернуть направо (самый короткий путь к совятне), как сквозь стену смущенно просачивается Ник, останавливаясь перед Гарри:

— Я бы там не ходил, будь я на твоем месте, — произносит он. — Пивз планирует сыграть восхитительную шутку со следующим, кто пройдет мимо бюста Парацельса посреди коридора.

— Шутка включает в себя падение Парацельса кому-то на голову? — интересуется Гарри.

— Смешно, но да, — скучающе отзывается Ник. — Утонченность никогда не была сильной стороной Пивза. Пойду попытаюсь найти Кровавого Барона… он сможет положить этому конец… увидимся, Гарри…

— Ага, пока, — прощается подросток, свернув налево, на более длинный, но менее опасный путь к совятне.

Как интересно. Рано-рано утром в субботу Гарри поджидают сразу два (три — если считать и спящую Полную Даму) агента Дамблдора.

Но это еще не все — возле статуи Уилфреда Задумчивого Гарри под ноги попадается миссис Норрис, которая исчезает за изваянием, бросив на парня многозначительный, предупреждающий взгляд.

— Ничего не делаю, — говорит Гарри вслед кошке, у которой имеется вид животного, собирающегося донести на него хозяину.

Не оттягивая, в совятне Гарри подзывает Буклю и отправляет ее с письмом («Да, я знаю, написано Нюхалзу, — поясняет ей мальчик шепотом и добавляет: — Но это Сириусу, ладно?»). Некоторое время он следит, как летит Букля. Когда она превращается в точку, Гарри переводит взгляд на хижину Хагрида, которая стоит без хозяина.

Задумавшись, парень оглядывает Запретный Лес, размышляя о том, что после обеда наконец полетает — и вдруг из Леса взмывает фестрал. Он описывает огромный круг и снова скрывается среди деревьев. Гарри пугается. Затем пугается еще сильнее, когда дверь совятни распахивается. Входит Чжоу.

— О… привет, — смущенно глядя на парня, откликается она на его приветствие. — Не думала, что кто-то будет здесь в такую рань… я только пять минут назад вспомнила, что сегодня день рождения мамы.

Чжоу показывает посылку, с которой пришла. Можно себе представить, что творится в душе у девушки спустя два месяца после убийства ее парня, если она даже о дне рождения матери забыла…

Гарри принимается говорить с Чжоу о погоде (бгг). Звучит пара слов о квиддиче, немного — об Амбридж («Это очень смело — так встать против нее, Гарри»), Гарри думает, не показать ли Чжоу (разумеется, случайно) боевые шрамы, оставшиеся на руке после наказания (ах, подростки…) — как вдруг дверь в совятню вновь распахивается. Появляется Филч. Он тяжело дышит, на щеках у него пурпурные пятна, желваки трясутся вместе с челюстью, серые волосы жутко взъерошены.

— Ага! — смотритель решительно шагает к Гарри и тычет в него пальцем. — У меня было предупреждение, что ты делаешь большой заказ навозных бомб!

— Кто вам сказал, что я заказываю навозные бомбы? — Гарри хмурится.

— У меня свои источники, — довольно шипит Филч. — Так, давай сюда, что бы ты ни отправлял.

Гарри радуется, что не замешкался с отправкой письма крестному.

— Не могу. Отправил.

— Отправил? — лицо Филча искривляет гнев.

— Отправил.

— Откуда мне знать, что оно не у тебя в карманах? — интересуется Филч.

— Потому что -

— Я видела, как он отправил, — со злостью вклинивается Чжоу.

— Ты видела, как он -

— Правильно, я видела, — свирепо повторяет девушка.

С секунду они пялятся друг на друга, затем Филч разворачивается и, угрожающе пробормотав: «Если я только учую навозную бомбу…» — плетется вниз по лестнице.

Теперь внимание — мой любимый вопрос: какого черта?!

Или, если спросить литературнее, то, цитируя Чжоу: «Ты ведь не заказывал навозные бомбы, правда?.. Интересно, почему тогда он подумал, что заказывал?»

Посмотрим.

Итак, ранним утром субботы вокруг Гарри по какой-то причине вертятся два Игрока (Ник и Пивз) и два Слепых Игрока (миссис Норрис и Филч).

Очевидно, что весь кордебалет начинается вовсе не с Ника и Пивза, а совсем даже с Филча, который устраивает Гарри засаду, перекрыв длинный путь в совятню (поставив там миссис Норрис) и короткий (готовясь бежать по нему самолично). Зачем он это сделал, Филч пробалтывается сразу: «Так, давай сюда, что бы ты ни отправлял». Однако он пробалтывается еще и о том, что попытка отобрать письмо Гарри — не столько его инициатива, сколько того, кто за ним стоит: «У меня было предупреждение, что ты делаешь большой заказ навозных бомб! <...> У меня свои источники».

Что это за таинственные источники, догадаться не сложно. Сколь помнится, Филч в 70% случаев появляется лишь тогда, когда это необходимо Дамблдору для Игры. Обычно все происходит по такой схеме: Дамблдор тонко намекает Снейпу, что нужен Филч, Снейп толсто намекает Филчу, что он нужен, Филч идет разбираться с Гарри и его командой, что приводит к каким-то важным для Игры последствиям (обнаружение Пушка в запретном коридоре на третьем этаже, люка под ним, зеркала Еиналеж рядом с комнатами Снейпа и так далее).

Однако для чего Дамблдору привлекать Филча сегодня? Соплохвосту ясно, что единственный, кому Гарри может написать, это Сири. Флоббер-червю понятно, что писать крестному парень будет в выходные, когда немного освободится от дел и решит пожаловаться на свою нелегкую долю в школе с Амбридж (кому еще из взрослых Гарри жаловаться?).

Для Дамблдора Сири — важный канал связи с Гарри, ибо Звезде парень может рассказать что-то такое, чего не решится рассказать даже Гермионе. Директор вовсе не собирается обрубать этот канал. Таким образом, ни Дамблдор, ни Снейп Филча к Гарри не отправляли. Другие преподаватели в принципе стараются не иметь со смотрителем никаких дел, о передвижениях Гарри утром в субботу и не догадываются, клеветать на парня (ибо он никогда не собирался заказывать навозные бомбы, следовательно, и разговоров на эту тему не вел) привычки не имеют…

В общем, остается вариант один из одного — Амбридж. И вот если обратить свой взор к ней, то все мигом становится на свои места. В пятницу вечером она замечает странную реакцию Гарри. В течение всей недели видит, что парень писем никому не отправляет и ни от кого не получает — меж тем, некий таинственный корреспондент (обожающий запинывать сов в камин из некоего скрытого места) у подростка имеется. Логично предположить, что Гарри может захотеть отправить письмо в выходные, когда у него, окончившего отработки, будет больше времени и новостей. Единственный, кто пока ниже ее по статусу — это Филч, и Амбридж приказывает смотрителю устроить шмон Гарри, соврав, что слышала, будто подросток собирается заказывать навозные бомбы.

Филч организовывает засаду с самого утра и намеревается бдить все выходные, но долго ждать не приходится — Гарри топает в совятню еще до завтрака, и Филч с победным хихиканьем бежит подростку наперерез, готовый по указанию Амбридж, обещавшей исполнение этого «заказа» как-нибудь вознаградить, отобрать письмо Гарри и преподнести ей.

Как видно, пока еще Филч не находится в команде Амбридж, он введен в заблуждение — но, несомненно, ее высказанная готовность наказать предполагаемых нарушителей порядка (будь они хоть трижды Гарри Поттер) ему сильно нравится.

Однако тут же, восстановив в памяти технологию привлечения смотрителя в Игру коварным Директором, вспомним, как он останавливает Филча Игроками, если тот Игре начинает мешать: вместо наказания с Филчем Гарри отбывает отработку с Хагридом, который грубо шлет смотрителя на; Снейп уводит Филча подальше от подземелий с зеркалом Еиналеж и загружает его ночной работой на всю ту неделю, что Гарри бегает к зеркалу; после инцидента с Гремучей Ивой в Игре-2 Гарри и Рона, опережая Филча, отправляется ругать Снейп; Филч, изучивший замок, как свои пять пальцев, всю дорогу ну никак не может обнаружить секретный проход в Хогсмид за статуей одноглазой ведьмы — аж пока Снейп, став директором, не закроет его самолично; «Грюм» отбирает у Филча яйцо Чемпиона и отправляет спать прежде, чем смотритель обнаруживает Гарри, невидимкою застрявшего на лестнице.

И, наконец, мое любимое: Ник подговаривает Пивза сбросить шкаф прямо над кабинетом Филча, чтобы смотритель, готовящийся выписать Гарри наказание за грязь в холле, побежал ловить полтергейста, а мальчик имел возможность улизнуть. Сильно напоминает разыгранную в эту субботу партию, не так ли?

То есть Дамблдор прекрасно осведомлен о готовящейся Филчем засаде (то ли донесли многочисленные портретные уши, то ли миссис Норрис на свидании передала информацию Живоглоту, то ли Филч обронил что-то в разговоре со Снейпом — не суть важно; Дамблдор знает) и вовсе не собирается останавливать Гарри. Вместо этого он тормозит Филча, пользуясь услугами слаженной парочки Ника и Пивза.

Несложно заметить, что шутки Пивза всегда очень своевременны — статуи не падают на головы обитателям Хогвартса ежедневно. А могли бы. Занятная деталь: «Пивз, — говорит Ник, — планирует сыграть восхитительную шутку со следующим, кто пройдет мимо бюста». Шутка и впрямь восхитительная, учитывая, что, не знай Пивз, что здесь обязательно кто-то пройдет, в такую рань в субботу ему бы пришлось ждать несчастного очень долго.

Кроме того, кто этот «следующий» — это еще уточнять надо, ибо я бы поняла, если бы Ник сказал «с первым, кто пройдет», а вот «следующий» — это понятие такое… крайне расплывчатое и оставляет много места для избирательного маневра. Так, например, Чжоу приходит в совятню с целой головой и без остатков статуи Парацельса в волосах, что означает, что она либо шла другим путем, минуя Пивза, либо Пивз решил, что Чжоу под понятие «следующий» не попадает.

Итак, «спящая» Полная Дама передает по цепочке портретов Нику, что Гарри вышел из норки — Ник летит предупреждать Гарри о шутке полтергейста. Замечу, делает он это смущенно, скучающим голосом — тем самым голосом, который появляется у него всегда, когда необходимо поговорить о домашних эльфах, песне Шляпы и прочем — то есть когда он Играет свою роль в Игре.

Предупрежденный благородным гриффиндорским сэром, Гарри топает не направо, а налево. Благородный гриффиндорский сэр тем временем, придумав предлог поскорее смыться от подростка, дабы не задерживать его с отправкой письма, летит искать Кровавого Барона — ибо он, несомненно, понадобится (а то Пивз ведь и разойтись может), только немного позже. Никакой лжи — Ник ведь не сказал, когда именно Кровавый Барон сможет «положить этому конец», и не обещал, что непременно его найдет («Пойду попытаюсь, — ахтунг! — найти Кровавого Барона»).

Тем временем Гарри натыкается на миссис Норрис, которая бежит с сообщением к Филчу, пока подросток спокойно добирается до совятни. Филч несется в совятню кратчайшим путем — ибо не знает, что там его поджидает Пивз, любезно пропустивший Чжоу (ну, настроение хорошее, солнышко за окном светит, решил девушку Парацельсом не бить), поскольку миссис Норрис, караулившая Гарри в другом коридоре, о Пивзе с Парацельсом наготове и не подозревала.

Гарри отправляет Буклю Сириусу (что-то такое предчувствуя, ибо о Сири Гарри сове не говорит, а в опасении шепчет). Филч проносится по коридору, и никто его не останавливает (Ника же рядом нет — он ведь ищет Кровавого Барона). Пивз сбрасывает Парацельса рядом со смотрителем (Дамблдор: «И запомните, дорогой Пивз, шутка должна быть хорошей, а не смертельной. Хорошая шутка — это когда допускается покалечить, но не убить, вам понятно?»). Филч орет, Пивз развлекается, продолжая перебранку довольно долго, вероятно даже, уводит смотрителя подальше от места происшествия (ибо если Чжоу идет в это время этим путем, то по какой-то причине скандала она не слышит и не видит), наконец, отпускает несчастного Филча, который, понимая, сколько времени потерял, обгоняя свой ревматизм, летит в совятню, где Гарри мило болтает с Чжоу.

Как подтверждение тому, что все было именно так — состояние, в котором Филч врывается в совятню: растрепанный, с красными пятнами на щеках (верный признак того, что человек совсем недавно орал от бешенства), тяжело дышащий после бега и обращающийся к Гарри, якобы пойманному на месте преступления, не с триумфом и торжеством (что было бы логичнее), а в злости. Филч явно взбешен еще до встречи с Гарри — и с какой яростью он повторяет за подростком: «Отправил?» — сквозь это явно слышится вопль: «Пивз!! Я убью тебя!» В общем, бедный смотритель.

На того, кто за ним стоит, указывает и то, с какой легкостью Филч отказывается от идеи устроить Гарри полноценный шмон — он уходит ни с чем и почти сразу, напоследок бросив пустую угрозу. Я не знаю манеру Амбридж давать задания и тонко намекать — может, Филч и не понял, что сие задание обязательно к исполнению во что бы то ни стало. Вот если бы задание поступило от Снейпа, до смотрителя дошло бы не только это, но еще и то, что с ним, Филчем, будет, если он не сделает все возможное, чтобы волю Снейпа выполнить (достаточно лишь вспомнить, как однажды Филч с легкого пинка Снейпа внезапно принялся носиться по замку, заколачивая все щели и дырочки после очередного проникновения Сири в Хогвартс в Игре-3).

А так… побранился-побранился — да и ушел, зачем ему такие проблемы — трогать мальчика Директора по указанию какой-то Амбридж? Себе дороже.

В сухом остатке имеем: Филч с утра пораньше совершил вредную для здоровья малорезультативную пробежку; Пивз здорово повеселился; Гарри отправил письмо крестному; для Амбридж неожиданно быстрая реакция Дамблдора на ее действия оказалась ударом ниже пояса (она, разумеется, окрестила случившееся «пагубным стечением обстоятельств», так ничего и не поняв), подобная многоходовка в стиле Директора для нее — дело крайне трудное для мозга, в следующий раз она станет действовать намного грубее; Дамблдор же… Дамблдор, не изменяя себе, остается изящным, тонким престарелым коварным манипулятором с превосходнейшим чувством юмора.

Наконец, еще одна деталь, которую я вслед за Роулинг обозначила вскользь — внезапное появление и исчезновение фестрала. Надо сказать, ни до, ни после того случая Гарри подобного не наблюдает. Более того, фестрал ведет себя так, словно его кто-то намеренно согнал с места — и он, описав круг, опустился обратно, как заправский почтовый голубь. Кем бы мог быть этот таинственный кто-то?

Что ж, полагаю, не ошибусь, если скажу, что этот некто однозначно фестралов видит, не боится, может ими управлять, подозревает, что именно в это время Гарри окажется в совятне и потратит часть утра на романтическое оглядывание спящих окрестностей. Кто-то, кто учитывает, что Гарри существ видит, побаивается и периодически считает своей галлюцинацией. Может ли быть этим человеком Дамблдор, иногда катающийся на Тенебрусе, который чисто случайно решил посвятить субботнее утро общению с табуном Хагрида в отсутствие хозяина табуна? Ой, ну не знаю.

Вопрос поважнее: зачем показывать Гарри эту жуть? Более того — не объясняя, что это такое?

Ах, помнится, однажды Гарри долго и упорно боялся некоего Грима — пока он парню не надоел. Ну, так и сейчас урок примерно тот же: нечего бояться вещи несущественной и — нет, ты не сумасшедший, и это не галлюцинация. Забавно, но после завтрака, отправляясь для практики с Роном на поле для квиддича, Гарри, вспомнив о фестрале при взгляде на Запретный Лес, приходит именно к нужному выводу: у него достаточно поводов для волнения; летающая лошадь не причиняет ему никакого вреда; ну и фиг с ней.

Растет парень в вопросе постижения дзена, можно гордиться.

Кстати, о завтраке. Гермиона прерывает свои нотации о домашних заданиях, углубившись в только что доставленный «Ежедневный Пророк», в котором есть несколько интересных новостей.

— Погодите, — резко произносит она, — о нет… Сириус!

— Что такое? — Гарри так резко хватается за газету, что она рвется посередине.

— «Министерство Магии получило донесение из надежного источника, что Сириус Блэк, массовый убийца… в настоящее время скрывается в Лондоне… Министерство предупреждает общественность, что Блэк очень опасен… убил 13 человек… сбежал из Азкабана…» обычная чушь, — Гермиона складывает свою половину газеты и со страхом смотрит на друзей, словно в газете говорится о ее крестном отце. — Ну, он просто не сможет больше покидать дом, вот и все. Дамблдор же предупреждал его не делать этого.

Что ж, Гермиона делает совершенно верный вывод: по сути, ничего страшного не случилось, Сири и так нельзя было покидать дом, сейчас Дамблдор, наверное, сделает более строгое внушение — вот и все.

Так-то оно так, только известно ли Директору, что «надежным источником» является Люциус?

Вполне возможно. Догадаться об этом не сложно, Грюм мог заметить его неподалеку от всей компании на платформе, а намек Драко в поезде слышали и поняли Гермиона и Живоглот. Однако по какой причине Люциус ждет целую неделю, прежде чем капнуть Министру?

Я полагаю, причин несколько. Во-первых, сама по себе новость об обнаружении местонахождения Сири не слишком эффектна, а вот напечатанная рядом с новостью о суде над Стерджисом Подмором и о вынесении ему приговора о 6 месяцах в Азкабане — уже кое-что. Два подряд удара по Директору — Люциус, без сомнения, знал, когда скармливать Фаджу информацию о Сири.

Кроме того, не забудем, что Малфой так или иначе в контакте с Амбридж, у которой прямо все чешется от желания узнать, с кем это таким невидимым Гарри переписывается с самого лета (явно ведь не с Дадли). Люциус про фамильный особняк Блэков знает прекрасно — и вполне может напомнить Фаджу о том, что таковой имеется. А Фадж может тут же припомнить, что Сири еще и крестный Гарри. В общем, слежка за корреспонденцией Гарри с целью выловить Сири (и посадить Гарри, как скрывающего опасного маньяка-убийцу) — это отдельный пункт в списке заданий Амбридж в школе.

И как удобна эта заметка в «Пророке» тем, что Гарри обязательно на нее отреагирует (Драко, общающийся с отцом, небось в красках описал, как Гарри побелел после его намека о собаке в поезде) — и дернется в сторону совятни, даже если изначально не собирался. Филч и миссис Норрис, таким образом, предполагались в засаде в течение всех выходных — но, увы, вместе с Амбридж по этому пункту оказываются в пролете.

Фаджу, не получившему повода затаскать Гарри по допросам, остается довольствоваться лишь тем, что он дважды уколол Дамблдора, лишив его Стерджиса и заставив детишек волноваться по поводу Сири, а Дамблдора — посадить Сири на поводок покороче. И пока на этом все.

А детишки, меж тем, вовлекаются в расследование происходящего — по старой доброй привычке:

— Он, — вспоминает Гарри о Стерджисе, — должен был охранять нас на пути на Кингс-Кросс, помните? И Грюм был раздражен, что его нет. То есть он не мог быть на их задании?

— Ну, может, они не ожидали, что его схватят? — предполагает Гермиона.

— Это могла быть ловушка! — восклицает Рон и драматично понижает голос под взглядом Гермионы (как, должно быть, смешно наблюдать со стороны бывалым Игрокам, как детки, привыкшие орать на всю школу о своих секретных делах, учатся конспирации, что дается с большим трудом). — Нет, слушайте, Министерство думает, что он один из людей Дамблдора, и — я не знаю — они заманили его в Министерство, и он не пытался вообще попасть ни за какую дверь! Может, они просто все подстроили, чтобы взять его!

Гарри хмурится, посчитав версию притянутой за уши. Гермиона, напротив, сильно впечатляется:

— Знаете, я совсем не удивлюсь, если это правда.

Рон, как всегда, попадает пальцем в небо, немного промазав в конце, подключив к отменной интуиции не слишком выдающееся рацио.

«Они» действительно в некотором роде заманили Стерджиса, наложив на него Империус — только сделали это не столько Министерские, сколько Пожиратель Люциус. И — да — Подмор, напротив, пытался не попасть за дверь Отдела Тайн, устроив такой переполох, что его аж Эрик Манч обнаружил да еще и задержал… В общем, в очередной раз восхитимся интуицией Рона.

Забавно, как юный Игрок периодически забывает о своей новой роли и залезает в старую роль сыщика — а затем поспешно вылезает обратно: Гермиона принимается задумчиво ковыряться в тарелке, однако вдруг, словно очнувшись, с энтузиазмом возвращается к прерванной теме:

— Что ж, я думаю, надо сначала взяться за эссе для Стебль…

«Дамблдор хотел, чтобы ты ничего не знал», — говорила Гермиона летом. И я полагаю, что к началу сентября она уже поняла, что это означает — в ее задачи входит сдерживание Гарри от того, чтобы он лез со своими расследованиями туда, куда не просят. Классический перевертыш, который девушка уже разгадала, но о котором постоянно забывает и насчет которого не менее постоянно сомневается: на этот раз взрослые планируют разобраться сами. Все, что делает Орден, в прямом смысле не детского ума дело.

Что ж, Гермионе удается отвлечь от заговоров и секретов Гарри с Роном, правда, вместо домашних заданий парни посвящают всю субботу квиддичу — впрочем, первая тренировка Рона с командой проходит не слишком успешно (что наблюдающие за ней слизеринцы, разумеется, во главе с Малфоем, спешат отметить песенкой «Гриффиндорцы — лузеры»).

Не получив наслаждения от игры и спровоцировав Гермиону на отказ давать списывать, Гарри и Рон проводят вечер субботы за эссе и заданиями. Гермиона счастливо болтает с Джинни весь вечер воскресенья (разумеется, с Живоглотом на коленях), в воздухе рядом с ней парят нитки и спицы для эльфовских шапок, а Гарри и Рон продолжают гордо корпеть над своей работой без помощи подруги до половины двенадцатого, пока Гермиона, зевая, не подходит поинтересоваться, скоро ли они заканчивают, тут же нарвавшись на небольшую перепалку с Роном:

— Рон -

— У меня нет времени слушать поучения, ясно, Гермиона, я по самую шею в этом -

Но Гермиона уже глядит не на Рона:

— Смотри!

Ребята поворачиваются к окну, куда указывает Гермиона. Снаружи сидит сова, которая неотрывно сверлит Рона глазами.

— Это Гермес? — Гермиона удивлена.

— Черт побери, да! — Рон поднимается на ноги. — Чего это Перси мне пишет? — он принимает конверт у совы, которая тут же улетает. — Это определенно его почерк. Рональду Уизли, факультет Гриффиндор, Хогвартс. Что думаете?

— Открывай!

Чем дольше Рон читает, тем больше он хмурится. Наконец он передает письмо друзьям с видом глубочайшего омерзения на лице.

Письмо откровенно омерзительно, и подлость рта Перси (или, вернее сказать, руки, которая это письмо выводила) чувствуется в нем за версту — все эти грязные намеки о Гарри, которого он именует не иначе как «этот мальчик» или по фамилии, все эти «серьезно, Рон, тебе не нужно, чтобы вас с Поттером мазали одной краской», все эти «возможно, ты боишься порвать с Поттером — я знаю, что он может быть неуравновешенным и, следуя тому, что я знаю, жестоким», все эти «опасная толпа вокруг Дамблдора», «я чувствую себя очень счастливым, что избежал запятнания в ассоциации с подобными людьми — Министр действительно не мог быть более милостив ко мне» и «Долорес Амбридж — невероятно восхитительная женщина», — этого, конечно, достаточно, чтобы понять, как сильно Перси успел прополоскать себе мозги за истекшее время — и как основательно ему помогли их домыть (что важно, ибо доказывает, что мозги у него все-таки есть).

Гарри подобные выпады, конечно, сильно задевают — он 3 года периодически гостил в его доме, ел с ним за одним столом, делил с ним одну палатку на Чемпионате мира, спас его сестру и вытащил Рона из Черного Озера на втором испытании Турнира, когда побежавший за братом в ледяную воду насмерть перепуганный Перси поставил Гарри высший балл — и теперь тот же самый Перси пишет, что Гарри бывает неуравновешенным и жестоким…

«Следуя тому, что я знаю», — это, несомненно, отзвуки промывки мозгов — но как мог Перси, знавший Гарри лично, в это поверить? Разумеется, сейчас я реагирую на это, как на странное недоразумение — хорошо, что он понял свою ошибку, вернулся в семью, попросил прощения и сделал все, чтобы искупить вину — однако все равно не понимаю, почему ребенок, который вырос в такой замечательной семье, как Уизли, вдруг бросил родителей и принялся клеветать на близкого знакомого? Что могло произойти в голове человека, чтобы он стал вести себя так? Ослепление карьерой и перспективой власти? Бесы? Результат умелого манипулирования? Кем? Малфоем? Неужели, помимо как Амбридж и Фаджу, Перси ходил и подлизывал еще и Люциусу целый год (а то и два) — зная, кто он и что делал, с самого детства?

По каким причинам должно так низко пасть человеческое достоинство, верность семье и идеалам, взращиваемым с детства, чтобы этот в общем-то совсем не глупый парень вдруг решил, что правда не в семье и педагогах (которые 7 лет подряд такого гаденыша воспитывали), а в «верности Министерству»? Ах, эти либеральные интеллигенты, которые, следуя опытам Раскольникова, договариваются до того, что и Библию растоптать можно, и в Бога плюнуть — в лице родителей…

Но, к чести его замечу, не зря Перси вышел из семьи потомственных гриффиндорцев — в самом конце войны парню хватит смелости вовремя взглянуть в глаза правде и принять, что он фатально ошибался. Так что, разумеется, человеком конченным его называть всю дорогу тяжело (хотя периодически сильно хочется).

Однако оставим эту патетику, на которую я не могла не отвлечься, и обратимся к фактам. Ибо в письме Перси, помимо того, что он идиот, проскакивают и некоторые иные подробности.

«Я только что услышал, — пишет парень, — ни больше ни меньше, а от самого Министра Магии, который узнал это от твоего нового преподавателя, профессора Амбридж, что ты стал старостой Хогвартса».

Далее читаем: «Из того, что Министр упомянул, рассказывая, что ты теперь староста, я понял, что ты все еще много общаешься с Гарри Поттером <…>. Я с сожалением услышал, что пока еще профессор Амбридж получает очень мало поддержки от остальных преподавателей, прилагая усилия к тому, чтобы произвести в Хогвартсе необходимые изменения, которые Министерство так горячо ожидает…».

Что это за изменения, Перси тоже поясняет весьма доходчиво: «…но я чувствую себя обязанным сказать тебе, что Дамблдор вскоре может и перестать стоять во главе Хогвартса…». Вот оно как! В связи с чем Перси, разумеется, чувствует себя просто до гробовой доски ответственным за то, чтобы втолковать Рону, что настала пора определяться правильно (это, видимо, для Перси означает «выбрать сторону Министерства»), ибо дальнейшее «братание» с Орденом, посаженным за решетку Стерджисом и почти-уголовником-Гарри, который «избежал наказания чисто формально, если спросишь меня, и многие люди, с которыми я говорил, уверены в его виновности» (как избирательно Перси разговаривает с людьми, учитывая, что за оправдание Гарри проголосовало больше половины Визенгамота! И — замечу — до сих пор потакает своей привычке совершенно по-бабски собирать сплетни по всему Министерству) — и прочей грязью, которая вертится вокруг Дамблдора, может «поставить тебя под угрозу» (Перси, правда, пишет: «…угрозу потери значка», — но истинный смысл улавливается вполне точно).

Вот как. Значит, Фадж намерен-таки продолжить бодаться со спящим старым львом, теперь берясь за массовые чистки непосредственно в стенах замка — разумеется, руками Амбридж: «Не скажу больше, но если ты посмотришь завтрашний «Ежедневный Пророк», то хорошо поймешь, куда дует ветер <…> она, — Амбридж, — со следующей недели почувствует облегчение — опять же, смотри завтрашний «Ежедневный Пророк»!»

Откровенно тупое письмо, если быть честной. Рон уже неделю является старостой — зачем Перси пишет ему в ночь на понедельник, отправляя срочную сову? Разрекламировать новый выпуск «Пророка»? Перси отмечает, что спешит поздравить брата с назначением на должность старосты, а заодно дать несколько советов. Основной из них — рви со всеми и переходи на нашу сторону, под крыло Амбридж: «…если ты заметил в поведении Поттера что-то еще, что тебя волнует, я побуждаю тебя поговорить с Долорес Амбридж». Шпионить и стучать, стучать и шпионить — если по-русски.

Однако какого черта Перси пишет все это Рону, неужели он плохо его знает? Неужели он такой идиот, что считает, что Рону нужны такие его советы?

Что ж, полагаю, Перси слегка намекнули, что, если он хочет спасти семью от разрушительно карающей руки правосудия, лучше членов своей семьи завербовать в шпионы. Близнецы под эту роль явно не подойдут, Джинни к Гарри не так близка, а вот моментами слабоватый Рон (как думает о нем Перси и как, соответственно, транслирует коллегам) — прекрасный информатор, которого стоит попытаться переманить к себе.

Ибо ночка в Министерстве явно неспокойная. Амбридж, видимо, уязвленная тем, что письмо Гарри перехватить не удалось, отчитывается перед Фаджем либо в субботу, либо непосредственно в воскресенье. И Фадж бежит давить на те кнопки, на которые надавить может — расширение полномочий Амбридж и попытка завербовать шпионов, ибо одних только полномочий тут явно не хватит.

Сомневаюсь, что каждый одинокий воскресный вечер Министр проводит, беседуя с Перси. Нет, он вызывает его именно затем, чтобы намекнуть о необходимости надавить на младшего брата. И Перси, конечно, бежит исполнять, пока вся остальная Министерская конница дает интервью в готовящий свой удар «Пророк».

По всей видимости, на Директора этот удар должен оказать сильное воздействие именно благодаря эффекту неожиданности — вот и Перси в своем письме роняет: «…я хочу дать тебе несколько советов, поэтому и посылаю письмо ночью, а не с обычной утренней почтой. Надеюсь, ты сможешь прочитать его вдалеке от пытливых глаз и избежишь неудобных вопросов».

Ход, возможно, в каком-то смысле и хороший. Только вот Рон считает своим долгом показать сей эпистолярный шедевр друзьям. А потом все это дело хорошенько с ними обсудить. Из людей в гостиной к тому времени трио остается в одиночестве. Но в одном из кресел сладко потягивается Живоглот.

Так что — нет — неожиданно ударить по Дамблдору не получается. Более того, уверена, что то, о чем собирается сообщить «Пророк» — не столько гениальная придумка веселого трио Фадж-Люциус-Амбридж, сколько неизбежный финал того, к чему Амбридж всю неделю активно подталкивал лично Дамблдор.

Ибо совершенно очевидно, что преподаватели (и Перси подтверждает это в своем письме) Амбридж, мягко говоря, не поддерживают (в том же письме явно сквозит и то, что Амбридж упорно высовывается с инициативами — вот так сразу, с первой же недели). Не исключено, что уже с вечера 1 сентября вся профессура принялась смачно проходиться по поводу того, что Амбридж, видимо, перепутала Министерскую трибуну с Большим Залом, перебив Директора на торжественном пиру. Не остаются без внимания педагогов и ее попытки выяснить, где находится Хагрид — но тут уж и Дамблдор указывает ей на ее место рядового преподавателя, вежливо отказываясь участвовать в учиненном ею допросе.

И уж совершенно точно Амбридж не сходит с рук реакция на заявление Гарри о гибели Седрика и возвращении Реддла — так и представляю, как вечером пятницы или субботы Амбридж, врываясь в учительскую, вопит: «Почему подушечки в моем кабинете растерзаны в клочья?! Кто будет за это отвечать?!» — и весь штат со значением поглядывает на анимага Макгонагалл, которая невозмутимо полирует ногти, сидя у камина…

В общем, подобное отношение коллег Амбридж явно обижает (замечу, что в письме Перси указывает, что Амбридж «получает очень мало поддержки от остальных» — то есть, надо полагать, таки какую-то поддержку от кого-то получает; что ж, ставлю как раз на воодушевившегося приходом в школу садиста Филча — и Снейпа, который весьма мудро на открытый конфликт с упомянутым садистом всю дорогу никак не идет, до боли сжимая челюсти). Амбридж, как уже понимаем, бежит жаловаться Фаджу — ибо небывалая толщина ее отчетов защитила бы их от опасности быть прочитанными Министром — и начинается великая битва, ведущая к искажению всей Арды.

Но об этом — чуть-чуть попозже.

Пока же Рон проявляет чудеса преданности (к сожалению Перси, не Министерству), воспоминание о чем всегда заставляет меня любить его еще больше.

— Что ж, — комментирует Гарри, закончив чтение, — если хочешь — э — как там? А, да — «порвать» со мной, я клянусь, я не буду с тобой жестоким.

— Дай сюда, — Рон тянет руку за письмом. — Он, — резко говорит парень, разрывая пергамент напополам, — самая большая, — Рон разрывает письмо на четверти, — куча дерьма, — он разрывает его на восьмые доли, — в мире.

И Рон выкидывает остатки письма в камин.

— Давайте, — подросток подтягивает к себе эссе по астрологии, — надо закончить с этим до рассвета.

Гермиона смотрит на него с очень странным выражением лица, а затем резко произносит:

— Ой, давай сюда.

— Что?

— Давайте эссе сюда, я просмотрю и исправлю.

Вот так. Хорошие, смелые, доблестные поступки всегда должны вознаграждаться. А Рон, без сомнения, только что совершил такой поступок. Без всякой лишней патетики.

Пока Гермиона проверяет и дописывает работы парней, те устало сидят в креслах. Гарри думает о том, что Перси во всей полноте показал ему, в каком жутком положении он находится, оставшись со своей правдой против большей части магического сообщества — и только Сири, вынужденный 14 лет жить с клеймом убийцы на себе, может его понять…

А я думаю о том, что как раз Сири крестника понять не может — ему всегда было плевать, что думают остальные, ему лишь было важно, чтобы друзья знали правду. А понять Гарри могут Дамблдор и — как ни ужасно — Снейп, который тоже провел 14 лет со своей правдой наедине против большинства членов общества.

И еще я думаю о том, что Гарри должен быть благодарен всем богам одновременно за то, что они, хоть и лишив его родителей, наградили взамен самыми замечательными в мире друзьями. Роном — который послал к черту родного брата, чтобы остаться с Гарри. Гермионой — которая всего через два года едва ли не отречется от своих родителей, чтобы последовать за другом.

Я представить себе не могу, какой это страшный выбор — и до сих пор нахожусь в ужасе и восхищении от того, как быстро и не колеблясь они его делают (что вовсе не легко). И никто из них никогда, даже в самые тяжелые моменты не ставит этот выбор Гарри в укор. И я не представляю, как они его сделали, жили с ним — и смогла бы я его сделать, если бы возникла такая необходимость. К счастью, оба в конце концов получат обратно своих близких.

Однако на всем этом день троицы не заканчивается. Пока Гермиона протягивает парням исправленные эссе, Гарри медленно сползает на коврик к камину.

— Гарри?

— Э — Гарри? — тихо и аккуратно интересуется Рон, видимо, серьезно задумавшись, не был ли прав Перси насчет неуравновешенности парня. — Почему ты там?

— Потому что я только что увидел в огне голову Сириуса, — абсолютно спокойно поясняет Гарри.