Большая Игра профессора Дамблдора. Продолжение (джен)

В ночь на 24 мая Гарри, Рон и Гермиона практически не смыкают глаз, пытаясь понять, что происходит, а утром отправляются в совятню, чтобы отправить письмо Сириусу, где наталкиваются на перешедших к активным наступательным действиям на Людо близнецов, и тревоги трио еще больше усиливаются.

В принципе, даже имея в расположении великолепные мыслительные способности Гермионы, при анализе событий прошедшего вечера ребята не приходят в своих выводах ни к чему конкретному. Либо мистер Крауч атаковал Крама, либо кто-то напал на них обоих — при этом Крауч либо сумел покинуть территорию замка, либо его похитили. Версию убийства дети вообще не рассматривают. И, как ни удивительно, даже представить себе не могут, кто мог быть тем третьим, кто напал на Крауча и Крама — очень хороший ход Дамблдора, запретившего Сириусу упоминать что-либо о Каркарове на своей последней лекции.

Впрочем, как и три года назад, в детских великолепных мыслительных изяществах вновь возникает знакомое имя:

— Если бы Снейп меня не задержал, мы могли бы добраться туда вовремя. «Директор занят, Поттер… что за чушь, Поттер?» Почему он не мог просто убраться с дороги?

— Может, он не хотел, чтобы ты попал туда! — быстро говорит Рон. — Может — погоди — как быстро он мог добраться до Леса, как считаешь? Как думаешь, мог он обогнать вас с Дамблдором?

Но эта версия кажется слабой даже Гарри:

— Если только он может превращаться в летучую мышь или что-то.

— С него станется, — бормочет Рон.

— Нам нужно увидеть профессора Грюма, — переводит тему Гермиона, у которой уже не осталось сил убеждать Рона, что он не прав насчет Снейпа.

Почему Снейп не помог? Ведь у него явно вспыхнули глаза, едва он услышал о мистере Крауче, как делали всякий раз, когда рядом была опасность, и ему было интересно. В конце концов я прихожу к выводу, что в тот момент он был полностью фиксирован на Дамблдоре.

Посмотрим. Ведь они не могли встречаться часто. Это вызвало бы ненужные вопросы по типу: «Я гляжу, ты зачастил к Директору?» — со стороны того же Барти. И Каркарова.

Однако Дамблдору Снейп нужен сейчас, пожалуй, больше даже, чем он сам — Снейпу.

Во-первых, это отличная тревожная кнопка малейшего изменения активности Реддла.

Кроме того, отличный слуховой аппарат в непосредственной близи от Каркарова — Дамблдору необходимо знать настроения крысы, вертящейся среди стольких детей.

Далее. Снейп выступает проводником от Дамблдора к Малфою и обратно, а Директор очень стремится узнать все планы Люциуса на ближайшее время — и относительно действий в Министерстве, и касательно Риты, и по поводу того, что его Метка тоже стала небывало черной.

Наконец, как я уже говорила, бескомпромиссный Снейп — отличный советчик Директора. Готовый за добро порвать кому-нибудь пасть, Снейп никогда не допустит, чтобы Дамблдор поступил откровенно аморально. А именно это сейчас волнует Директора больше всего.

С кем он может поговорить о своем плане? Макгонагалл впутывать в это нельзя по определению, Хагрид недостаточно тверд, чтобы перечить Дамблдору. Остается Снейп.

Я больше чем уверена, что Директор не посвящает его во все детали своего плана в этот период, однако пытается узнать, что Снейп вообще думает о сложившейся ситуации и как в принципе относится к поступкам Директора. Насколько на него можно положиться, если дело обернется так, как задумал Дамблдор. Сможет ли он вынести.

Со стороны, разумеется, разговор выглядит, как обычная беседа двух друзей вечерком за чаем с лимонными дольками. «Как вы себя чувствуете, Северус?» — и все в таком духе. Поэтому Снейп выходит из кабинета донельзя умасленный неожиданным и полным вниманием Директора.

И сталкивается нос к носу с Гарри, что само по себе не слишком приятно. Гарри подлетает к нему и начинает кричать. У Снейпа срабатывает защитная реакция. Кроме того, мальчик говорит слишком быстро и путанно, из его речи попеременно выскакивают слова «Крауч» (глаза Снейпа настороженно блещут) и «Дамблдор» (кривая улыбка).

Решив не будить «Грюма» ранним утром, трио направляется на Историю магии, где дремлет даже Гермиона. Традиционный вопрос: чем в это время занимается Дамблдор?

О, у него масса всякого важно, что требует максимальной концентрации его внимания.

Начнем с самого легкого: очумелый Крам, обезумевший от страха Каркаров и оба Крауча.

Как я уже сказала, Дамблдор уводит Барти от Каркарова, ибо чего ему в тот момент было не нужно, так это чтобы один нервный налетел на другого. Потому что раз уж детки за день доперли, что в кустах прятался кто-то третий, то Дамблдору в первую же секунду стало понятно, кто прятался в кустах и для чего ему это было необходимо.

Зная привычку Барти очень сильно нервничать и прокалываться на всем подряд в моменты наивысшего напряжения, Дамблдор, смею предположить, всю ночь не выпускает Барти из Леса, чтобы тот никому не попадался на глаза. И чтобы оставался в неведении относительно того, что предпринимает Директор. Ибо днем 24-го Барти выглядит невероятно уставшим. У меня прямо руки чешутся сделать небольшую зарисовку углем.

Час ночи. Стук в дверь кабинета Директора.

— Дамблдор, я все обыскал, его нигде нет.

— Он должен быть где-то здесь, Аластор. Будь любезен, поищи еще.

Три часа ночи. Барти ногой открывает дверь.

— Нет его! Все осмотрел.

— А подземелья? Совятню? Кабинет профессора Трелони?

Пять утра. Барти, еле доползая до кабинета, скребется в дверь.

— Все осмотрел, Дамблдор. Нигде нет.

— Бог мой, Аластор! Мы не подумали о Хогсмиде!

Полдевятого. Барти встречает Директора в холле. Директор, задумчиво напевая себе под нос, направляется на завтрак.

— В деревне тихо, — заплетающимся языком говорит Барти.

— Какая жалость, — качает головой Директор. — Что ж, я и не думал, что он здесь задержится. Пойдемте, Аластор, завтрак.

— Но я подумал -

— Вам надо подкрепиться, мой друг. И никаких возражений — у вас еще сегодня уроки, не забывайте.

Барти с трудом проглатывает просящиеся на язык слова.

— Ума не приложу, где может быть Крауч, — говорит он, с усилием жуя булочку в Большом Зале. — Что ты думаешь, Альбус?

— О, — дружелюбно отвечает Дамблдор, разглядывая потолок, — у меня много предположений, Аластор, одно невероятнее другого.

Сидящий неподалеку Снейп ехидно ухмыляется в кубок с соком.

В общем, пока Барти «ищет» отца, Дамблдор на месте происшествия поворачивается к Каркарову и, пользуясь тем, что его… эм… попросил сохранять спокойствие Хагрид, спешит дать слово Виктору, пока Игорь приходит в себя, потирая горло.

Крам рассказывает, как было дело, Дамблдор обращает внимание Каркарова на то, что Крауч-старший явно был сильно не в себе и вряд ли мог атаковать Крама, тем более, он исчез сам, что означает — скорее всего, вероятно, очевидно, так — похищение. С вежливым интересом разглядывая плевок Каркарова, Дамблдор успокаивает Игоря тем, что вероятного похитителя и нападавшего ищет лучший мракоборец Грюм, поэтому волноваться, мол, нечего, все меры приняты.

— Хотя, разумеется, — задумчиво добавляет Директор, присыпав плевок землей, — у Аластора есть привычка в первую очередь подозревать в Темном тех, кто в прошлом имел к нему отношение. Тут уж я на него повлиять не могу.

Каркаров намек понимает прекрасно и мудро решает убраться на корабль с Крамом, ибо, как известно, «Грюм» очень жаждет встречи в каком-нибудь темном коридоре с тем, кто любит бродить по ночам.

Таким образом Дамблдор убирает всех троих с дороги.

Он может быть спокоен — Барти, конечно, не побежит в Министерство болтать об отце, Каркаров — тем более, он благодаря Хагриду и рыщущему по территории «Грюму» вообще высовываться в ближайшее время не будет и, надо полагать, даст своему студенту понять, что рот следует держать на замке. Впрочем, Крам и без того не слишком болтлив.

Быстро осадив и отправив спать Игоря, Директор, судя по всему, возвращается в замок. Потому что позже Барти признается, что он «вернулся к телу отца. Наблюдал за Картой. Когда все ушли, я трасфигурировал тело отца. Он превратился в кость… Я закопал ее, будучи в мантии-невидимке, на свежевскопанной земле у хижины Хагрида». Следовательно, все разошлись еще до того, как Хагрид, проводив Гарри до гостиной по просьбе Директора, вернулся в хижину.

Дамблдор идет обратно к себе в кабинет и, надо полагать, застает у двери Снейпа, до которого за эти минут двадцать дошло, что только что случилось.

Кроме Хагрида, из команды Директора Снейп пока единственный, кто знает о Крауче. Следовательно, намечается быстрый разбор полетов — ибо Дамблдору еще необходимо связаться с Министерством.

Прежде всего, Снейп радостно получает по голове за свое поведение с Гарри — впрочем, скорее, ради испуга, чем по делу, потому что Дамблдор понимает, что, даже если бы Снейп среагировал немедленно, они бы все равно не успели спасти Крауча.

В принципе, Снейпу, поскольку он все равно не отвяжется, пока дается общая информация — оглушенный Крам и пропавший обезумевший Крауч. До остального он скоро дойдет сам.

Возможно, что на пути к себе в хижину в кабинет Дамблдора (по приглашению или без) заворачивает и Хагрид. Он — второй член команды, которому известно о Крауче, и очень важно, чтобы в ближайшее время из его уст не вырвался незапланированный «невзначай» — ибо о странностях не должна услышать Макгонагалл, которая, в отличие от мягкого Хагрида и опасающегося давить Снейпа, очень даже может прижать Дамблдора к стенке и с помощью серии правильных вопросов выжать из него все ответы. Чего Дамблдору вовсе не нужно, учитывая прорывающееся наружу в критические моменты волнение дамы — на третьем испытании она нужна ему с холодной головой. Хагриду ввиду усложнившейся ситуации дается спецзадание начать медленно, но настойчиво налаживать мосты с мадам Максим. И, по возможности, не приближаться к Каркарову.

После быстрых объяснений с командой Директор остается один, стараясь прикинуть, чего ожидать и что делать с остальными фигурами на поле. Добби должен спрятать Винки далеко и надежно — это раз. Не дай Мерлин Барти случайно столкнется с нею нос к носу.

О Крауче-старшем, к сожалению, уже можно забыть — ибо у Дамблдора нет сомнений в том, что в его пропаже замешан Барти, особенно после того, как Снейп сказал, что с «Грюмом» не встречался и не говорил ему, куда пошел Дамблдор. Следовательно, Барти сидел в кустах с самого начала, видимо, заметив отца на территории по Карте и поспешив его перехватить. Все должно было пройти тихо — однако, на несчастье Барти, к Лесу пошлепали Гарри и Крам.

Кстати, какого черта они туда пошлепали?

Дамблдор очень зол и обеспокоен. Он пишет записку Сириусу о произошедшем («Однако все уже хорошо, так что, дорогой Сириус, лететь сюда бессмысленно, пожалуйста, оставайся на месте и передай Римусу, чтобы держал тебя на месте, потому что все под контролем») с указанием дождаться письма Гарри и смачно впаять мальчику за неосторожность.

Далее. О Грюме пока тоже можно не беспокоиться — судя по тому, что на Гарри Барти не нападал, мальчик нужен ему в третьем туре, план Реддла остается прежним, следовательно, Барти все еще необходимо Оборотное зелье — Грюм будет жить.

А что там со второстепенными? Людо — болван, и о нем тоже можно забыть, ни во что опасное он ввязываться не будет, но вполне может быть полезен в качестве лишних ушей в Министерстве. Плюс надо продолжить поиски Берты.

Гермиона, которая, без сомнения, может помочь Гарри понять в ситуации больше, чем требуется. Нужно направить ее рвение в другую сторону. Например, в сторону подготовки мальчика к третьему туру. Это будет всем полезно.

Есть еще Реддл, который, судя по всему, в это время меняет дислокацию и вновь оказывается замечен в доме Реддлов в Литтл-Хэнглтоне. Дамблдор не сомневается, что Барти пошлет ему сову с отчетом о проделанной работе, а значит, в ближайшие дни можно надеяться на сильную реакцию Тома. Это хорошо, будем ждать ее с нетерпением.

Наконец, необходимо послать еще две записки. Одну — Фаджу, с тем, чтобы, во-первых, обратить внимание Министерства на возрастающую угрозу, а во-вторых, дать понять лично Корнелиусу, что у Директора от него секретов нет, никакую игру он с ним не ведет (ну, почти), не стремится подставить, сместить, скинуть и вообще — свято чтит его, Министра, интересы.

Любопытно до крайности: Фадж прибывает в школу лишь в понедельник, 29 мая. То есть спустя целых пять дней после пропажи Крауча он наконец разродился осмотреть место происшествия.

Надо полагать, все эти пять дней Дамблдор методично капает ему на мозги, что ему, мол, необходимо это сделать, ибо общественность не поймет. Пока же первое, что делает Фадж, узнав о проблеме — запрещает «Пророку» что-либо писать на эту тему. Ибо 25 мая (четверг), когда Гермиона пробегает глазами газету, ни слова о Крауче она там не обнаруживает.

С сим фактом тесно связана вторая записка Директора — мистеру Уизли, который должен, во-первых, навострить свои Министерские уши, во-вторых, вероятно, задействовать еще и уши Амоса Диггори. Ну и предупредить о готовности стартануть по первому сигналу (вдруг что) Билла и Чарли.

Кроме того, мистеру Уизли следует предупредить Перси, на которого просто не может не начаться облава. Которая и в самом деле начинается — 24 июня миссис Уизли скажет Гарри: «Министерство хочет замолчать исчезновение мистера Крауча, но Перси втянули в расспросы о тех инструкциях, что мистер Крауч ему посылал. Перси под большим давлением. Они не разрешили ему приехать за мистера Крауча сегодня. Вместо него будет Корнелиус Фадж».

Ну, разумеется, Министерство быстро находит козла отпущения и, вероятно, чуть ли не обвиняет Перси в том, что это он лично куда-то дел Крауча, чтобы занять его место. Дамблдор спешно предупреждает мистера Уизли, чтобы дать ему фору подготовить сына. Фадж, тем временем, находит долгожданную возможность примазаться к Турниру и судейскому местечку и не понимает, что тем самым сильно играет на руку Директору и его плану.

Однако мистер Уизли необходим Дамблдору еще и затем, чтобы проконтролировать действия, которые совершенно определенно станут предпринимать наши старые знакомые — Люциус Малфой и Рита Скитер. Потому что Дамблдор не может не понимать, что Люциус попытается сделать все, чтобы, отлично зная, что происходит, усидеть на двух стульях сразу (желательно, в живом качестве), еще и попытавшись пнуть самого Директора.

Ибо по крайней мере в общих чертах Малфой догадывается о том, к чему все эти странности ведут — входящих данных, на основе которых можно сделать верные выводы, у него немало, да и, к сожалению, мозговые способности позволяют.

Во-первых, Реддл набирает силу и, вероятно, готовится к воскрешению — Метка становится четче, Пожиратели волнуются, люди вокруг начинают исчезать.

Во-вторых, имеется незнакомый Люциусу Пожиратель, выступивший против их компашки на Чемпионате, и Люциус не может не записать его в помощники Реддла. Между прочим, возможно, сидя в ложе, Люциус видел, как упархивает палочка Гарри из заднего кармана мальчишки — тем больше поводов видеть в Гарри цель Тома.

В-третьих, в Хогвартсе вокруг Гарри определенно творится что-то непонятное — взять хотя бы участие парня в Турнире.

В-четвертых, Малфой, сам немало лет проведший в армии Реддла, отлично знает истеричное, дамблдоро-фиксированное начальство.

Если собрать все эти данные в единую кучу и хорошо подумать, можно сделать следующий вывод: Реддл восстанавливает силы и ведет охоту за Гарри (чтобы убить ради мести или как-то использовать — не суть), причем апофеоз оной охоты, судя по всему, должен разразиться во время третьего тура Турнира — не зря же парня в него запихнули. Знает ли Директор об этом, точно не известно, но он, к сожалению для Малфоя, не дурак и Гарри в обиду не даст.

Вывод: что бы там ни воротили великие и могучие, нам, людям помельче, нужно прикрыть собственную жо обеспечить свою безопасность. Если Реддл восстанет, а Дамблдор об этом как-то узнает и сможет всем рассказать, нам определенно станет грустно, поскольку на двух стульях — Реддл и Министерство — не особо усидишь.

Но если поступить по-умному, загодя приготовившись, то можно выкрутиться. Раз и Реддл нацелен на Поттера, и Дамблдор делает на него ставку, надо мальчика дискредитировать, дабы не смущал умы не такие светлые, как у Дамблдора, россказнями о произошедших — или не произошедших, кто знает? — событиях.

Эта идея привлекательна еще и потому, что Малфою удастся одновременно и ударить по Дамблдору, по которому уже 4 года нога чешется ударить, да никак не получается, и попасть в милость к Реддлу. Вот, к примеру, Министр, наша цель и стремление, в то, что Реддл возрождается, верить не хочет, на Директора обижен и ищет способ ему насолить — так почему бы ему не помочь? Где там Рита?

Замечу вновь: Скитер молчит с начала марта, Малфой-младшенький тоже не высовывается, следовательно, ему строго наказали сидеть тихо и копить силы.

Таким образом, Люциус концентрирует удар на дне проведения третьего тура, а Рита пока летает по замку за Гарри, ища сенсацию. Только беда в том, что Гарри и Ко, стараниями Дамблдора, загрузившего их домашней работой и подготовкой к третьему туру, почти три месяца тоже сидят тихо и ни во что не вляпываются.

Гоняться за Ритой в образе жука по всей школе Дамблдор позволить себе не может по определению. Это он великодушно оставляет Гермионе. На себя он берет ответственность с помощью мистера Уизли следить за действиями Люциуса, который, к великой печали, дав задание Рите, тоже залег на дно и лишь время от времени нашептывает на ухо Фаджу всякое коварное — надо полагать, оставаясь с ним наедине, то есть мистер Уизли тут поделать вряд ли что-то может.

Наконец, ближе к утру 24 мая, покончив с делами, Дамблдор с грустью вынужден констатировать, что лично заняться поисками тела Бартемиуса, дабы не вызывать подозрений у «Грюма», он не может. Впрочем, может намекнуть Хагриду, чтобы тот, выполняя свои обязанности лесничего, потихоньку проверял территорию замка.

И последнее: Гарри (точнее, Гермионе) необходимо твердо дать понять, что его дело — подготовка к третьему туру, а не игра в следователя. Этим пусть займутся вызывающий у всего трио уважение «Грюм» («Дамблдор сказал мне, что вы изображаете из себя следователей, но здесь нет ничего, что вы можете сделать для Крауча. За ним по следу пойдет Министерство, Дамблдор их проинформировал. Поттер, ты сконцентрируйся на третьем задании… Вы двое — держитесь близко к Поттеру, хорошо?» — говорит ребятам Барти в обед 24 мая, когда они приходят к нему узнать, нашел ли он Крауча. Разумеется, не нашел. Он говорит с детьми общими фразами — понабрался от Директора — отбрехивается и обращает их внимание на две главные для него и Дамблдора вещи: третий тур и безопасность. Ибо кто знает, что предпримет Каркаров?), Хагрид, отчитавший Гарри за безответственность, не отходя от кассы 23-го, и Сириус с Люпиным, приславшие письмо 25-го в четверг.

А Дамблдор собирается ждать дальнейших новостей, которые, он почти уверен, последуют, а также — впредь ни на шаг не отпускать от себя Барти Крауча-младшего.

Обратимся к более чем странному письмо Сириуса.

«Гарри — ты вообще о чем думаешь — идти в Лес с Виктором Крамом?» — вот и прилетела Гарри по шее звонкая затрещина от разозленного и взволнованного Директора.

«Я хочу, чтобы в следующем письме ты поклялся, что больше не пойдешь никуда с кем бы то ни было ночью», — ой, как сложно для Сириуса. Я определенно вижу здесь чьи-то уши. Только вот понять не могу — Директорские или Люпина?

«В Хогвартсе находится кто-то очень опасный», — ну, хорошо, Сириус, его стиль.

«Мне предельно ясно, что они хотели остановить Крауча прежде, чем он увидит Дамблдора, и ты, вероятно, был в футе от них в темноте», — Сириус, которому все «предельно ясно» — зрелище не для слабонервных. Снова уши — и какой высокий слог!

«Тебя могли убить», — о, а вот это определенно Сириус. Правда, вовремя остановленный и не успевший прибавить к фразе что-то вроде: «Круто! Вот так экстрим!»

«Твое имя не попало в Кубок Огня по случайности», — Сириус, но вдохновленный со стороны.

«Если кто-то пытается напасть на тебя, у них остается последний шанс», — то же самое.

«Держись вместе с Роном и Гермионой, не покидай гриффиндорскую башню после отбоя и готовься к третьему заданию», — «Как-бишь зовут его друзей? А, помню-помню. Не смотри на меня так, Римус... Так, что еще?» — «Третий тур, Сириус!!!» — «А, точно…»

«Практикуй Оглушающее и Обезоруживающее», — «Может, ему еще Левикорпус подсказать? Или это… когда язык у противника отсыхает?» — «Не надо, Сириус». — «Но почему??» — «Давай на чарах остановимся».

«Несколько чар не помешают. Ты ничем не можешь помочь Краучу», — «Сириус, напиши еще о Крауче, а то его вечно тянет кого-то спасать». — «Прям как Джеймс!»

«Не высовывайся и будь внимателен», — «Может, хватит уже? Он и так, небось, уже перебежками по школе передвигается. Да он сам кого хочешь…» — «Сириус!» — «Ну ладно…»

«Я жду твоего слова в следующем письме, что ты больше не будешь нигде шляться. Сириус», — «Да сколько можно?!» — «Сириус, вот именно, сколько можно? Пиши давай!»

В целом, вполне возможно, что к письму свои руки приложили одновременно и Дамблдор, и Люпин, ибо, как мы помним, «у членов Ордена Феникса есть способы связываться друг с другом, не используя камин в кабинете Амбридж». Это не столь важно, важно другое: весь год Мародеры всерьез пытаются убедить Гарри — и убеждают — что в Хогвартсе под носом у Дамблдора и «Грюма» Темный Лорд может выкинуть что-нибудь эдакое, вроде избрания Гарри Чемпионом. Апогея абсурдности их заверения достигают именно в тот момент, когда уже даже Гарри догадывается, что в объяснениях, которые ему упорно подсовывают, явно что-то не так:

— И кто еще будет читать мне лекции о правилах? После всего, что он делал в школе! Никто не пытался атаковать меня весь год. Никто вообще мне ничего не делал -

— Да, если не считать, что твое имя попало в Кубок Огня… Может, именно в третьем туре они хотят напасть на тебя.

— Послушай, скажем, Нюхалз прав, и кто-то оглушил Крама и похитил Крауча. Но они должны были быть за деревьями рядом со мной, верно? Но они ждали, пока я уйду, прежде чем действовать, так? Это не выглядит, будто я их цель, верно?

— Они бы не смогли сделать это похожим на несчастный случай, если бы они убили тебя в Лесу! Но если ты умрешь во время задания -, — ох, не зря Дамблдор упомянул в начале года, что Турнир прекратился из-за смерти участника — чтоб боялись.

— Их не волновало, что они напали на Крама, так? — милый добрый Барти просто оглушил парня. Как разумно — иначе пришлось бы прекратить Турнир. — Они бы могли представить это так, будто у нас с Крамом была дуэль или что.

Любопытно, что разговор происходит в Большом Зале. Дамблдор понимает, что Гарри видит несоответствия, и решает дать мальчику шанс увидеть картину целиком. Позже.

А пока, несмотря ни на что, предупреждения Барти, Хагрида и Мародеров попадают точно в цель — Гермиона несчастно заявляет, что сама ничего не понимает, но нужно готовиться к третьему туру, и заставляет Гарри пообещать Сириусу, что он умерит свою активность и станет вести себя прилично.

Нельзя не отметить, что после того, как Мародеры узнают о появлении Крауча на территории и его последующем исчезновении, кое-кто припирает кое-кого к стенке. Благо, опыт есть.

Если уж даже Сириус видит некие странности в той версии событий, которую Дамблдор предлагает для Гарри, то Люпин тем более. А после истории с Краучем требовательность назойливо гудящих в его голове вопросов только усиливается.

Зачем Дамблдор вдруг переводит тему лекций с Каркарова на Крауча? Зачем ему так было нужно, чтобы Сириус рассказал Гарри о сыне Крауча? При чем здесь — снова — Снейп? И как Крауч замешан в том, что произошло на Чемпионате? Наконец, где сам Крауч?

Люпин не может не чувствовать, что с некоторого момента Игра Года изменила свою первоначальную цель, он не может не чувствовать, что Гарри усиленно куда-то тащат. И что в этом — снова — по самую бороду замешан Директор.

Со своей стороны, Дамблдор не может не чувствовать, что Люпин вновь смотрит на него со старой подозрительной укоризной в глазах. Директор понимает, что, если игры в молчание продолжатся дальше, Мародеры могут поломать всю Игру. И в первую очередь — Сириус, которому, если ему по пунктам не объяснить, к чему происходит то, что происходит, в конце концов может сильно надоесть сидеть в пещере и ничего не делать.

Я более чем уверена, что Дамблдор раскрывает Мародерам свой план — и вообще почти все карты, в том числе и ту, что приткрывает истинную личину «Грюма».

Сириус приходит в восторг. Люпин — в ужас.

Впрочем, Директору удается убедить обоих, что безопасность Гарри будет обеспечена на высшем уровне, а также что иначе — никак нельзя. Кроме того, Дамблдор пока еще сам не уверен, что приведет план в исполнение, но Сириус на всякий случай должен находиться рядом.

Люпин, видимо, пока занимается в основном тем, что воет на луну, периодически диктует Сириусу, что писать Гарри в письмах, временами убеждает его слушаться Директора и продолжать сидеть на месте, днями напролет читает аффирмации для себя, что Дамблдор и в этой Игре прав, ну и, скорее всего, наводит мосты со старыми товарищами из Ордена Феникса. Когда начнется война, они не должны тратить время на то, чтобы долго вводить людей в курс дела — для успешного претворения в жизнь плана Директору, кроме прочего, надо знать, что у него есть люди. И сколько их.

Тем временем Гарри приступает к тренировкам, особо налегая на Оглушающее заклинание — заклятье Обезоруживания, спасибо Снейпу, мальчик неплохо знает уже года два с половиной как.

29 мая, в понедельник, Гермиона отправляется на Нумерологию, а Гарри и Рон — на Прорицания. Пока Трелони разглагольствует о Марсе и Нептуне, которые ведут себя очень интересно в последнее время (Марс — война, Нептун — сумасшествие… нет, у Трелони определенно есть по крайней мере большой багаж теоретических знаний — ну как можно было, не ведая, что творится на земле грешной, так точно указать на трио Дамблдор-Реддл-Барти? первые двое — война; последних двоих, скажем откровенно, нелегко обозвать нормальными), Гарри, приоткрыв окно и слушая, как снаружи жужжит Рита, начинает медленно засыпать.

И мальчику вновь снится типасон о Томе — тот получает сову от Барти; в письме сказано, что Крауч мертв, ошибка Хвоста, его упустившего, исправлена. Реддл мучает Питера для порядка и обещает Нагайне, что скормит ей Гарри. Тут мальчик просыпается от невыносимой боли в шраме, катаясь по полу среди сгрудившихся над ним однокурсников.

Сразу обращают на себя внимание некоторые странности. Почему в такую жару Трелони оставляет гореть камин, пары из которого делают класс невыносимо душным, а запахами их вдвойне невозможно дышать? Почему она оказывается единственной из всего класса, кто откровенно радуется тому, что сталось с Гарри: «Что это было? Предчувствие? Явление? Что вы увидели?» И почему она вообще решает, что Гарри что-то увидел? Мальчик ведь держится за голову, у него просто мог заболеть шрам. Или голова. И почему, если на то пошло, Гарри что-то увидел? Позже Дамблдор в своем кабинете скажет, что шрам Гарри болит, когда Реддл рядом или испытывает особенно сильный приступ ненависти. Но во сне сова принесла ему хорошие вести — с чего ему так истерить?

В общем, у меня складывается подозрительное впечатление, что сон Гарри был спровоцирован по приказу сверху, и Трелони заведомо знала, что мальчик может что-то увидеть.

Вспомним: Директору, в целом, довольно легко рассчитать, когда прилетит сова от Крауча в дом в Литтл-Хэнглтоне, где сейчас находятся Реддл и Хвост, о чем наблюдатели Директору уже доложили. И, конечно, Дамблдору бы не мешало узнать, как там поживают его ученички. Впрочем — на этой версии не настаиваю.

Зато очень настаиваю на том, что Дамблдору известно, что случилось с Гарри на уроке. Получасом позже об Омуте Памяти, куда Гарри к тому времени уже успеет сунуть свой любопытный нос, Дамблдор скажет так: «Я использовал Омут Памяти, когда прибыл мистер Фадж на нашу встречу, и отложил его довольно поспешно. Без сомнения, я не закрыл дверцу шкафа правильно. Разумеется, это привлекло твое внимание», — то есть нам вновь предлагается думать, что Дамблдор, невнимательный старичок, так стремился скрыть существование модного девайса от Министра, что позабыл закрыть дверцу шкафа.

А я больше чем уверена, что все эти «без сомнения» и «разумеется» — сигналы внимательному читателю. Из прошлогоднего Финала мы помним, что Директор ничуть не удивился новости Гарри о пророчестве Трелони — что однозначно свидетельствует о том, что в ее классе у Директора имеются свои глаза и уши (а как же? вдруг что важное напророчит и даже не вспомнит, а свидетелей не будет?).

Оные глаза и уши быстренько передают Дамблдору информацию о том, что Гарри кричит во сне, схватившись за лоб — а Дамблдор не менее быстренько использует Омут Памяти, после чего намеренно оставляет дверцу шкафа приоткрытой. О, Директору есть что показать Гарри, который, конечно же, понесется к нему — зря что ли Сириус весь год напоминал ему, куда нестись, случись что?

А пока Гарри несется к Директору, в его кабинете хлопает глазами растерянный Фадж, наконец разродившийся на то, чтобы сделать «короткую прогулку» к месту, где пропал Крауч. Гарри замирает под дверью и слушает часть разговора.

В принципе, ничего нового — как и сразу после происшествия на Чемпионате, когда Фадж поставил об этом в известность премьер-министра маглов, явившись к нему встревоженным и измотанным и заявив, что появление Черной Метки «ничего не значит», так и теперь Фадж упорно считает, что исчезновение Берты, Фрэнка Брайса и Крауча ничего не значат и никак не связаны. В последнем, между прочим, он готов винить кого угодно — даже Хагрида и мадам Максим. Крепко же ему на уши подсел Люциус.

Барти сворачивает разговор, заметив под дверью Гарри:

— Привет, Поттер. Входи уж.

Вот спасибо, а то Дамблдор бы, вероятно, забыл мальчика пригласить. Барти наглеет донельзя — впрочем, это на руку Директору, ведь сие означает, что Барти не чувствует опасности от него.

Зададимся вопросом, что здесь вообще делает Крауч-младший — в обществе с Министром и Директором посреди урока? Я не знаю прямого ответа. Вполне вероятно, что Барти пришел сам, стремясь узнать, что думает Министерство насчет исчезновения Крауча. Но это глупо — бросать урок и плестись за Министром, придумывать отговорку для Дамблдора, проводить лишнее время в обществе последнего, если можно потом невзначай спросить, и это будет выглядеть естественнее.

Скорее всего, Дамблдор сам вызвал «Грюма» — во-первых, предоставив Фаджу того, кто якобы непосредственно занимался поисками Крауча, во-вторых, показывая Барти, что всецело верит своему старому другу «Грюму».

Фадж пока пытается быть радушным, значит, за месяц до третьего тура его голова еще не сильно съехала набекрень:

— Гарри! Как ты?.. Мы говорили о той ночи, когда мистер Крауч оказался на территории. Это ты нашел его, верно?

— Да, — отвечает Гарри. — Но я не видел нигде мадам Максим, а ей было бы трудно спрятаться, верно?

За спиной Министра Дамблдор, оценив шутку, улыбается Гарри.

Ну-ка, что происходит в моменты, когда Директор сильно улыбчивый? Верно, приближаются большие проблемы.

Смущенный Фадж стремится спровадить Гарри обратно на урок, однако Гарри обращается к Директору:

— Я хотел поговорить с вами, профессор, — «Ша, Министр, у нас тут важные дела, идите-ка сами прогуляйтесь».

Дамблдор одаривает мальчика быстрым изучающим взглядом. Затем, определив, что Гарри здесь явно говорить собрался не о погоде, мягко произносит:

— Подожди меня здесь, Гарри. Наш осмотр территории не займет много времени. — «…учитывая, как важен сей акт дорогому Министру».

Высокопоставленные чины и Барти уходят, а кролик остается в норке, ибо, разумеется, нигде в другом месте, кроме как в святая святых кабинете Директора, он подождать Директора не мог. Например, на уроке. Или в коридоре.

Минуту посидев спокойно в обществе Фоукса и помедитировав, наслаждаясь воспоминаниями, которое вызвало в Гарри созерцание меча Годрика Гриффиндора, парень замечает белое сияние Омута Памяти и, даже не дав себе труда поубеждать себя в том, что так делать нехорошо, в буквальном смысле сует свой нос в чужие дела.

И — о удивительная случайность! — смотрит 3 воспоминания Дамблдора, которые дают окончательное представление обо всех четырех темах, весь год затрагивавшихся в лекциях Сириуса: Каркаров, Крауч, Бэгмен и Снейп.

Попутно Гарри имеет возможность наблюдать все прелести общения Дамблдора с настоящим Аластором Грюмом, между которыми с первой секунды чувствуется теплая связь. Они понимают друг друга с полуслова, иронично относятся к странностям друг друга. Грюм любит поболтать с Дамблдором и подколоть его, но в большинстве его реплик, обращенных лично к Дамблдору, слышится мягкость — они расходятся в некоторых вопросах, и Грюм не боится спорить, однако они сохраняют уважение друг к другу. Вот они — настоящие дружеские отношения. А не та жалкая пародия, которую всю дорогу пытается выжать из себя Барти.

Дав Гарри досмотреть судебные процессы, Директор вытаскивает мальчика из своих мыслей и проводит краткую лекцию об Омуте: «Становится легче определить закономерности и связи, когда мысли имеют такую форму».

Дамблдор показывает Гарри принцип работы девайса — лицо Гарри сменяется лицом Снейпа: «Она возвращается… у Каркарова тоже… сильнее и четче, чем когда-либо…» — и только сейчас я понимаю слова Директора («Связь, которую я мог бы восстановить и без помощи. Но тем не менее»).

Дамблдор говорит не о словах Снейпа — Снейпу. Он говорит о том, что Омут сменил лицо Гарри лицом Снейпа, который произнес то, что произнес — Омуту. Действительно, эту связь он мог бы восстановить и без помощи девайса.

Тема, которую Директор показывает Гарри лично — Берта Джоркинс.

«Он проклял меня, профессор Дамблдор, а я всего лишь дразнила его, сэр, тем, что видела, как он целуется с Флоренс за теплицами в прошлый четверг…».

«Но почему, Берта, — грустно спрашивает Дамблдор, — почему тебе вообще понадобилось за ними следовать?». Дамблдор говорит не о Берте, последовавшей за мальчиком и некоей Флоренс — он говорит о Берте, последовавшей за Хвостом.

Дамблдор знает все, его разговор с Гарри — лишнее тому подтверждение. «Любопытство — не порок. Но мы должны обращаться осторожно с любопытством… да, в самом деле…» — и он вновь говорит о Берте, а не о Гарри.

Мальчик рассказывает ему о типасне — и Дамблдор едва смотрит на него. Что ж, ничего нового и удивительного Гарри ему не открывает. Кроме, может быть…

— Понимаю. Понимаю. Твой шрам болел еще когда-либо в этом году, кроме того раза, когда он разбудил тебя летом?

Нет? Я так и думал, отлично.

Дамблдор немного более откровенен с Гарри, чем обычно. Он признается в переписке с Сириусом, в том, что подсказал ему пещеру в Хогсмиде — то есть, фактически, в том, что сам его сюда привел. Отвечая на вопрос Гарри, реален ли сон, он быстро исправляется: «Это возможно. Я бы сказал — наиболее вероятно».

Когда Гарри спрашивает, становится ли Реддл сильнее, Дамблдор внимательно смотрит на мальчика, прежде чем высказать свои предположения. «А сколько правды ты вынесешь в этот раз? Ты должен быть готов».

Предположения Дамблдора, как правило, оказываются верны. Он спрашивает Гарри, видел ли мальчик Реддла во сне. Его не интересуют рассуждения Гарри о том, есть ли у Тома тело и как он держал палочку. Дамблдор это знает. Его беспокоит другое, и, получив ответ («Нет. Только спинку его кресла»), Директор успокаивается. Сущности разделены.

Дамблдор то и дело добавляет мысли в Омут. Он крайне задумчив и, я бы сказала, непривычно нервозен.

Он думает об ужасах войны и разрушительной деятельности Реддла — смерть Берты, Фрэнка Брайса… «Я обращаюсь к нему [Омуту Памяти] очень часто, но некоторые суды возвращаются ко мне яснее, чем другие… особенно сейчас…», — тяжело говорит Директор.

Людо Бэгмен, передававший информацию Руквуду из Отдела Тайн, думая, что «он на нашей стороне» — прославленный игрок в квиддич, схлопотавший себе судимость по наивности…

Игорь Каркаров, попавшийся спустя шесть месяцев после падения Реддла — его поймал лично Грюм — и готовый сдавать своих же, лишь бы спасти свою жалкую шкуру…

Он называет имена: Антонин Долохов, мучивший маглов, попавшийся вскоре после Каркарова… убитый, скорее всего, Грюмом Ивен Розье, лишивший Грюма части носа… Трэверс, помогавший убить Маккиннонов, также попавший в Азкабан… Мальсибер, заставлявший людей делать ужасные вещи под Империусом, тоже в тюрьме… Северус Снейп —

— За него поручился Альбус Дамблдор.

— Нет! Уверяю вас! Северус Снейп — Пожиратель Смерти!

— Я уже давал свидетельства по этому поводу, — поднялся Дамблдор в воспоминаниях. — Северус Снейп действительно был Пожирателем Смерти. Тем не менее, он присоединился к нашей стороне до падения Лорда Волан-де-Морта и стал нашим шпионом, пойдя на огромный личный риск. Сейчас он не более Пожиратель Смерти, чем я сам.

Сколько жизни стоит за этими словами — сколько разбитых судеб и смертей — и одно лицо Грюма, выражающее глубокий скептицизм — «один раз Пожиратель Смерти — всегда Пожиратель Смерти» — что-то в этом роде…

Лестрейнджи, мучавшие Фрэнка и Алису Долгопупс, приговорены к пожизненному заключению в Азкабане. После падения Реддла Беллатриса, видимо, хотела добраться хотя бы до Невилла — одного из двух мальчиков. Каким-то чудом Невилла удалось спасти, а его родители лишились рассудка и не узнают собственного сына, когда он приходит их навестить в больницу святого Мунго. «Разве Невилл тебе не рассказывал, почему он вырос с бабушкой?» — в голосе Дамблдора до сих пор звучит горечь…

Руквуд, пойманный примерно в этот же период по наводке предателя-Каркарова…

Барти Крауч-младший, 19-летний мальчик, пойманный на месте преступления Беллатрисы — и никто, даже Дамблдор, до сих пор не знает, был ли он действительно причастен к тому, за что его осудили на пожизненный срок в Азкабане…

— Я не делал этого, я не делал этого, я не знал! Не позволяй ему, не посылай меня туда! Мама!..

Миссис Крауч, падающая в обморок на заседании… Через год она уговорит мужа поменять местами ее и сына — и сгниет вскоре вместо мальчика...

— Я твой сын! Я твой сын!

— Ты мне не сын! — взрывается Крауч. — У меня нет сына! Уведите их! Уведите их, и пусть они там сгниют!..

Всех поломала война. Всех. Я все время думала, что Гарри выпала жуткая жизнь — я заблуждалась. Снейп, Сириус, Люпин, супруги Долгопупс, Невилл, Регулус, Барти, Драко — даже Беллатриса, хотя там особый сдвиг по фазе — всех перемололо — один чертов неправильный выбор каждого из них обрек на вечные страдания. Один чертов выбор — иногда чужой — и столько боли. У меня не всегда умещалось это в голове, но 14-летний Гарри благодаря Дамблдору понимает главное — это был Реддл. Это все возвращалось к Реддлу — разрывавшему семьи, рушившему жизни…

Разговаривая с Гарри, это в который раз понимает и Дамблдор.

Из Омута вновь возникает лицо Снейпа, и Гарри задает острый, краеугольный вопрос, положивший началу будущему выбору:

— Что заставило вас думать, что он действительно перестал поддерживать Волан-де-Морта, профессор?

Дамблдор задерживает взгляд на глазах Гарри на пару секунд, и, я полагаю, его сердце пропускает пару ударов. Слишком многое хочется сказать — того, о чем дано обещание молчать. А потому:

— Это, Гарри, остается между профессором Снейпом и мной. — «Пока. Но потом я обязательно что-нибудь придумаю, и вы все упадете».

Первый вопрос — вопрос веры. Пока еще он звучит мягко. Гарри уходит.

— Гарри, — говорит Дамблдор. — Пожалуйста, не говори никому другому о родителях Невилла. У него есть право рассказать самостоятельно, когда он будет готов.

— Да, профессор.

— И -

Гарри оборачивается.

Дамблдор стоит над Омутом Памяти, свет от которого делает его более старым, чем когда-либо.

Он смотрит на Гарри некоторое время. Воспоминания о страшных потерях прошлого, вероятно, помогают ему собрать силы, чтобы исполнить задуманное. Да, ребенка жалко, для него это может оказаться… слишком.

Но Избранными не рождаются.

Это — один из немногих, если не единственный, путь, способный повергнуть зло. И Дамблдору необходимо пройти по нему. И провести еще двоих мальчишек.

Лицо одного из них сейчас глядит на него из Омута Памяти. Второй недоуменно разглядывает его, стоя у двери кабинета…

— Удачи тебе в третьем туре.

Дамблдор решился.