Большая Игра профессора Дамблдора. Продолжение (джен)

Как Реддл секунду за секундой 13 лет заставлял себя существовать, так в эту ужасную ночь Гарри миг за мигом заставляет себя жить.

На трибунах на стадионе находятся студенты трех школ, преподаватели Хогвартса, Директор, команда Гарри, мадам Максим, родители Чемпионов, миссис Уизли и Билл, весь изнервничавшийся Барти и Фадж, против приезда в школу которого Дамблдор нисколько не возражал — согласно его задумке, Министру следовало лично поглядеть на все происходящее. Нет Каркарова, Снейпа и, скорее всего, Хагрида, ибо он, как и Снейп, подозрительно напрочь не попадается Гарри на глаза. Макгонагалл, конечно, тоже не попадается, но, поскольку она однозначно не в курсе Финала Игры Года, за нее можем не беспокоиться — вероятно, она в толпе, но Гарри ее попросту не видит.

Каркаров, понятное дело, сбежал. Снейп где-то у ворот замка. Едва Гарри материализуется у лабиринта, деру дает и Людо Бэгмен. А где Хагрид? Тоже в толпе, как и Макгонагалл? Посмотрим.

Перед взорами собравшихся у входа в лабиринт вдруг появляется Гарри с Кубком и телом Седрика и шлепается лицом на землю. Радостные приветствия сменяются криками. Гарри обступают сотни ног. Начинается паника.

Первым возле мальчика, естественно, оказывается Дамблдор. Он грубо хватает его и переворачивает лицом к себе.

— Гарри! Гарри! — Дамблдор, как бы невероятно это ни звучало, напуган — должно быть, на какую-то страшную долю секунды, пока он бежал к недвижимому телу мальчика, он подумал, что Гарри мертв.

Гарри открывает глаза и цепляется за кисть Директора:

— Он вернулся. Вернулся. Волан-де-Морт.

У Директора, как бы странно это ни звучало, отлегло от сердца.

Вторым к мальчику подбегает белый от ужаса, ничего не понимающий Фадж:

— Что происходит? Что случилось? Боже — Диггори! — шепчет он, взглядом наталкиваясь на тело. — Дамблдор — он мертв!

Да, величайшее событие года оборачивается трупом ученика Хогвартса — и отвечать за это в первую очередь ему, Министру. Но пока никто до конца не понимает, что происходит. По толпе эхом разносятся крики: «Он мертв! Диггори мертв!»

Дамблдор поднимает Гарри на ноги, и только тогда мальчик отпускает тело Седрика. Рядом с Директором и Министром материализуется Барти.

— Ему надо в больничное крыло! — громко говорит Фадж. — Ему плохо, он ранен -, — нет, я все-таки упорно отказываюсь считать Фаджа человеком законченным. Есть в нем что-то хорошее, какие-то начала, которые дают смутную, но — надежду.

— Дамблдор, родители Диггори, они здесь, они на трибунах… — хорошее в Фадже вытесняют беспомощность и страх.

— Я заберу Гарри, Дамблдор, я возьму его -, — а это уже Барти.

— Нет, я бы предпочел -

— Дамблдор, сюда бежит Амос Диггори… он приближается… вам не кажется, что вы должны сказать ему прежде, чем он увидит -? — «Пожалуйста, папочка, Министра Магии жизнь к такому не готовила!»

— Гарри, оставайся здесь -

Так, сейчас притормозим на секундочку. Дамблдор, убедившись, что без больничного крыла Гарри в ближайшее время обойдется, стремится оставить мальчика рядом с собой. Ему нужно, чтобы Гарри был в безопасности, это его главная цель, учитывая, что рядом с ним находится маньяк.

Однако пребывающему в состоянии стремительно расползающегося ужаса Фаджу именно сейчас нужно, чтобы Дамблдор прикрыл его и сам объяснился с отцом Седрика. Фадж приводит Директора в замешательство, но Дамблдор понимает, что в целом Министр прав — кто-то должен взять на себя Амоса, а сил и такта хватит только у него. Директор колеблется, но делает выбор в пользу Диггори, оставляя Гарри на виду в толпе, надеясь вернуться к нему в скором времени. Вероятно, полагаясь на Макгонагалл.

Однако именно в этот миг Барти остро необходимо увести Гарри с поля — несмотря на все Директорские «нет, я бы предпочел». И Барти пользуется просчетом Дамблдора, утягивая Гарри за собой со стадиона.

Что в дальнейшем там происходит, неизвестно. Можно лишь догадываться, что либо Макгонагалл, либо прибежавший Снейп, либо оба увидели, как «Грюм» уводит Гарри, пока Дамблдор отвлечен на Амоса, и почуяли неладное — как мы потом выясним, в команде Директора не принято уводить Гарри от Директора в экстренных ситуациях без особого на то разрешения.

Однако их положение осложняется наличием у «Грюма» глаза, а потому обоим спецам команды приходится двигаться не резко. В какой-то момент Дамблдор получает информацию о том, что «Грюм» и Гарри покинули стадион, аккуратно стряхивает с себя Фаджа и Диггори и, позвав команду, бежит к замку.

Примерно в это время Барти заканчивает свою увлекательную историю о том, как была организована вторая часть марлезонского балета «Крауч-Реддл» в Хогвартсе, и пускается в сентиментальные сравнения себя с Томом — туманные тени в Проявителе Врагов начинают проступать отчетливее.

В принципе, Дамблдор может особо не волноваться, ибо он, в отличие от своих спутников, знает, кто скрывается под личиной Грюма, и, следовательно, имеет некое представление о его характере. Должна сказать, всех, кто находится рядом с Реддлом, отличает одно общее свойство. Я бы назвала это «Синдром Тома» — они прямо не могут удержаться от того, чтобы не посмаковать свой триумф.

Я имею ввиду, я уверена, если бы Снейп вдруг захотел убить Гарри, даже он бы потратил пару минут на то, чтобы в полном объеме донести мальчику, как сильно он его ненавидит, сколько неудобств ему доставило его существование, и как он рад, что наконец избавится от этого заносчивого очкарика.

Так что Барти, который своими успехами явно горд, не стремится скрыть свои заслуги от Гарри. Отчасти потому, что накипело, отчасти из-за того, что Гарри, целый год связанный с ним (ибо главный объект внимания), способен понять всю последовательность событий с полуслова, и, я уверена, Барти уже, что называется, к мальчику прикипел — Гарри неплохой, и, если бы он не стоял как кость в горле его хозяина, Барти бы, в целом, даже не нашел бы повода его ненавидеть. Ну и отчасти потому, что сам уже воспринимает Гарри, как покойника — чего ж с ним не поболтать напоследок? Тяжелейший случай «Синдрома Тома».

Все это, конечно, замечательно (особенно весело слушать реплики Барти в стиле «я смог обдурить даже Дамблдора»), но один вопрос до сих пор остается без ответа: где Хагрид? Почему он не бросился расталкивать толпу, потрясая мертвым соплохвостом с криками: «Гарри! Гарри!» — почему его, человека, которого слышно всегда, когда нужно, в самый необходимый момент не слышно? Почему, в конце концов, если он просто был затерян где-то в толпе вместе с Макгонагалл (такого потеряешь, конечно, но предположим), он не прибежал в кабинет Грюма вместе с отальными?

Рискну предположить, что дело обстояло примерно так: Дамблдор не намеревался отпускать Гарри от себя и в конце концов увел бы со стадиона самостоятельно — не оставив Барти ни единого шанса. Барти бы, до смерти перепугавшись, что его с минуты на минуту раскроют, последовал бы примеру Каркарова и попытался бы бежать.

Однако под взглядами Снейпа и Макгонагалл не особо-то дернешься сотворить Портал, так что выход у него один из одного — ворота. Вообще, сомневаюсь, что Дамблдор, едва увидев, что Гарри вернулся, не наложил обратно чары, блокирующие действия любых Порталов. И не закрыл каминную сеть. И уж точно Дамблдор не был бы Дамблдором, если бы позволил Пожирателю Смерти, на чьих руках кровь Крауча-старшего и частично Седрика, столь полезному свидетелю, которого можно ткнуть в нос Министру, убраться вот так запросто.

Так что, полагаю, в какой-то момент Хагрид по кивку Директора бежит занимать позицию у ворот. Если бы Барти попытался применить силу, Хагрида это бы только рассмешило — благо, великанья кровь спасает, а деревьев, по стволам которых можно прокатить еще одного Пожирателя, вокруг предостаточно. К тому же, рядом оказался бы Сириус в образе собачки — чрезвычайно удобно догонять беглеца с деревянной ногой, используя четыре лапы, я вам доложу.

Короче, если бы не Фадж, быть Барти пойманным и скрученным. Однако случается, как случается. В дальнейшем, я думаю, в обязанности Хагрида входит унести тело Седрика со стадиона — или помочь успокоить толпу.

В общем, Гарри слушает диковатый рассказ Барти, ужасаясь глубиной собственных заблуждений, а нам стоит обратить внимание на некоторые нюансы в речи Крауча-младшего.

Во-первых, он очевидно не знает, что происходило на кладбище: «Что Темный Лорд взял у тебя?» — то есть, сколько бы они с Реддлом ни вопили в унисон о том, что Барти есть самый преданный Пожиратель, Реддл не доверял ему настолько, что даже не рассказал, как, собственно, собирается возрождаться. Ну, такова уж реддлова натура.

Во-вторых, стоит учитывать, что «у Темного Лорда есть способы выслеживать своих врагов» — уж не знаю, какие это способы, но информацию к сведению примем. Или Черная Метка по запросу играет еще и роль маячка?

Далее. Барти говорит: «Было нелегко, Гарри, проводить тебя через все эти задания, не вызывая подозрений <…> чтобы моя рука не была обнаружена в твоем успехе. У Дамблдора бы появились большие подозрения, если бы ты достиг всего легко <…> Второе задание… вот где я больше всего боялся, что мы провалились…». То есть Барти не только до конца уверен, что нигде не прокололся и все сделал идеально — Дамблдор ничем не дал ему понять, что, во-первых, знает, чего он добивается, а во-вторых, тоже помогает Гарри.

То есть с Грюмом это, скорее всего, не обсуждалось — как именно Директор будет вытаскивать Гарри, если он начнет, образно говоря, тонуть на Турнире. То есть об Игре Барти знает лишь ее начало — Дамблдор попросил Грюма подбросить имя Гарри в Кубок. Очень удачно для Дамблдора. То ли Барти не спрашивал, то ли Грюм не отвечал, то ли Грюм сам знал далеко не все.

В-четвертых, о втором задании Барти говорит так: «Я завел громкую беседу с профессором Макгонагалл о заложниках, которых взяли, и догадается ли Поттер использовать жабросли». Как я и говорила, сначала заложников взяли, а потом уже Барти, взяв Макгонагалл под локоток, принялся орать в учительской, вызвав Добби.

Ну и — маленькое замечание в-пятых: «Порядочными людьми так легко манипулировать». Это верно. Барти, без сомнения, прав — в каком-то смысле. И часто именно из-за своей порядочности светлая сторона поначалу проигрывает и пропускает пару ударов, но опыт подсказывает мне, что порядочность же помогает в итоге выиграть.

Я не знаю, как это работает, но я точно знаю, что необходимо до самой смерти, сцепив зубы, работать на это. Седрик, увы, лишь учился быть порядочным, Гарри, спасибо генам, Дамблдору и Люпину, уже был. Порода одна — но разница огромна. Впрочем, к Седрику я еще вернусь.

«Я ожидал, что ты будешь просить о помощи всех и каждого, кого только можешь… У тебя есть жила гордости и независимости, которые могли все разрушить… Но, к счастью, Дамблдор принял твой идиотизм за благородство…» — ну, несмотря на то, что оба этих качества часто идут рука об руку (так что Барти в некотором смысле прав в своей оценке действий Гарри), должна с гордостью отметить, что Дамблдор в своей Игре не просто победил Игру Барти — он разбил оппонента по всем пунктам. В том числе и тем, в которых Гарри отказался от чужой помощи, стараясь быть честным, и пытался спасти всех пленников из Озера… Мальчик — полностью Дамблдоров.

Меж тем, Барти уже не может себя сдерживать, на манер отца начиная выпучивать глаза. Да и Гарри — тоже:

— Вы сумасшедший! Вы сумасшедший!

— Сумасшедший, да? — Барти бесконтрольно позволяет голосу взвиться, что, естественно, слышат уже подоспевшие на белых конях спасители. — Посмотрим! Посмотрим, кто сумасшедший теперь, когда Темный Лорд вернулся, и я на его стороне! Он вернулся, Гарри Поттер, ты не победил его — и теперь — я могу победить тебя!

— Остолбеней!

Дверь кабинета с грохотом отворяется, Барти валится на пол, оглушенный, и в Проявителе Врагов и в проеме двери показываются Дамблдор, Снейп и Макгонагалл (коней, видимо, припарковали дальше по коридору).

Маленькая деталь: заклинание Остолбеней не вышибает запертые на замок тяжелые деревянные двери. Следовательно, за секунду до того, как Дамблдор произнес свое заклинание, кто-то любезно вышиб для него дверь невербально. И почему-то мне ужасно хочется поставить на Снейпа.

Дамблдор в состоянии холодной ярости («Как ты посмел тронуть моего мальчика!»), и смотреть на него очень страшно. Гарри впервые начинает потихоньку понимать, почему самый могущественный Темный волшебник боится старичка с седой бородой и снисходительной улыбкой на лице — мощь, жаром исходящая в этот миг от Дамблдора, просто так ниоткуда не берется. Ее нужно шлифовать в течение многих лет, ее нужно взращивать — располагая при этом крайне острыми и опасными инструментами.

Отбросив всякие намеки на мягкость, снисходительность и любезность, Директор ногой переворачивает Барти на спину. Снейп следует прямо за ним, он в состоянии не меньшей ярости и с трудом удерживает себя от резких телодвижений — из Проявителя Врагов на него смотрит его собственное свирепое, ожесточенное лицо. И нет бы тогда уже догадаться, что Проявитель Врагов, целый год работавший на Барти, врать не может — Снейп, как и Дамблдор, и Макгонагалл, действительно враг Барти. Всей Пожирательской шайки вместе с Реддлом. Но куда там — Гарри слишком занят…

Профессор Макгонагалл на взводе в состоянии, близком к нервному срыву, она направляется прямиком к остолбеневшему мальчику, стремясь увести ребенка подальше:

— Пойдемте, Поттер. Пойдемте… больничное крыло…

— Нет, — резко говорит Дамблдор («Минерва, не заставляйте меня нервничать — один уже увел мальчика с поля, оцените, чем это для него обернулось»).

— Дамблдор, он должен… посмотрите на него — он прошел достаточно этой ночью -, — «Альбус, сухарь ты эдакий! Потом в войнушку поиграешь, отпусти ребенка! И быстро рассказывай, что именно он прошел этой ночью, пока я тебя не убила! И учти, если это что-то окажется слишком, я тебя убью!»

Вообще, будь я на месте профессора Макгонагалл, я бы побоялась спорить с Директором, когда он в таком состоянии. Снейп, к примеру, мудро молчит.

— Он останется, Минерва, потому что он должен понять, — коротко произносит Директор. — Понимание — это первый шаг к принятию, и только с принятием возможно излечение.

Вот она — Директорская цель. Излечение. Единственный способ справиться со смертью — понять ее. А еще Директор спешит оправдаться.

— Он должен знать, кто обрек его на испытания и страдания этой ночи, и почему.

Ну, тут я позволю себе взять пример со Снейпа и мудро промолчать насчет того, кто был в числе тех, кто обрек Гарри на испытания, а лишь отмечу, что в целом Директор, разумеется, прав — все хотят знать причины. Это помогает бороться дальше.

Обращу внимание еще вот на что: Дамблдор говорит так, будто знает, кто виновник произошедшего этой ночью. Что ж, это действительно так, он знает.

Прежде чем приступить к Игре, я долго думала, когда и как Директор узнал, что «Грюм» — это Крауч. У меня было множество вариантов, укладывающихся в промежуток между двумя крайностями: «Да он с самого начала догадался, а дальше уже было делом техники выяснить, кто этот «Грюм» на самом деле» и «До Финала Директор действительно ничего не знал».

Разумеется, ни то, ни другое не могло быть правдой, поскольку в первом случае Дамблдор оказался бы всезнающим монстром, каковым он отнюдь не является, а во втором, напротив, глупым добродушным дедушкой. Каковым он не является тем более. Однако, разумеется, поскольку истина находится где-то посередине, пришлось повнимательнее всмотреться в обе крайности. И вот во второй из крайностей резко становится интересно:

— Это не Аластор Грюм, — тихо говорит Дамблдор продолжающему недоуменно пялиться на тело «Грюма» Гарри. — Ты никогда не знал Аластора Грюма. Настоящий Грюм никогда бы не увел тебя с моих глаз после того, что случилось этой ночью. В момент, когда он увел тебя, я понял — и последовал.

Для начала своруем этот кусок текста у Анны и Екатерины определимся с тем, означает ли эта фраза, что до того момента, как «Грюм» увел Гарри, Дамблдор не знал о том, что это никакой не Грюм, а вовсе даже Барти-младший. Это важно, потому что Дамблдор никогда не врет. Он может умалчивать, может хитрить — но прямая ложь априори недопустима.

И, если бы Директор сказал: «Я понял, что передо мною самозванец», — мне бы пришлось согласиться с тем, что Дамблдор действительно за весь год не догадался, с кем имеет дело. Однако он такого не говорит. Фраза «я понял» (или, если еще точнее, «I knew», что может означать и «я знал», или «я узнал», или «мне дали понять») не сообщает нам ничего конкретного о том, что же такого понял Директор.

Она может иметь ввиду множество вариантов своего продолжения, например: «Я понял, как решить ту задачу по трансфигурации, которую не мог решить с седьмого курса». Или: «Я понял, как самолеты умудряются висеть в воздухе и не падать». Или: «Я понял, что этот подлец решил убить тебя сам, мальчик мой, и пошел следом».

На мой взгляд, наиболее важная информация содержится как раз в другой части Директорского высказывания: «Настоящий Грюм не увел бы тебя с моих глаз после того, что случилось этой ночью». Я полагаю, именно в этом заключается суть ошибок Крауча, которые в совокупности позволили Дамблдору когда-то понять, что перед ним не Грюм.

Дело, повторюсь, в оплошностях этических. Дамблдор, превосходный психолог, великолепно чувствует, на что способен, а на что не способен тот или иной человек. Или — мы можем пойти даже дальше — между Дамблдором и настоящим Грюмом существовала некая давняя договоренность — не уводить кого бы то ни было (или же конкретно Гарри) с глаз друг друга, если наступит какая-то беда. Тогда то, что «понял» Дамблдор, может расшифровываться еще интереснее. Но об этом — чуть попозже.

Тем временем Дамблдор достает из карманов Барти флягу и связку ключей и поворачивается к своей команде. Тут у нас появляется четкое документальное свидетельство, что к моменту Финала Дамблдор уже знал, кто скрывается под личиной Грюма:

— Северус, — говорит он, — пожалуйста, принесите мне самое сильное Зелье Правды, которое у вас имеется, и затем спуститесь на кухню и приведите сюда домашнего эльфа Винки.

Оп! То есть еще до того, как прекращается действие Оборотного зелья и Крауч принимает свой настоящий облик, Дамблдор уже зовет его домового эльфа.

— Минерва, будьте любезны спуститься к дому Хагрида, где вы найдете большую черную собаку на тыквенной грядке. Приведите собаку наверх в мой кабинет, скажите ему, что я скоро к нему присоединюсь, затем возвращайтесь сюда.

Отметим несколько маленьких деталей (когда Дамблдор появляется поблизости, следует с утроенной силой напрягать мыслительный).

Во-первых, судя по тому, что Сириус до сих пор (каким-то чудом) сидит на грядке и, надо полгать, от нетерпения уже съел все тыквы, Дамблдор рассчитывал-таки, что он присоединится к ним с Гарри, едва Директор лично выведет мальчика со стадиона.

Однако теперь планы немного меняются — моральная поддержка будет ждать Гарри в Директорском кабинете (вот я катаюсь всякий раз, представляя, с каким выражением лица Макгонагалл обращается к собаке).

Во-вторых, почему Директор в начале вечера не поручил Снейпу захватить с собой Зелье Правды? Прямое, на мой взгляд, свидетельство тому, что Снейп на кладбище был. Мне могло показаться и придуматься все (не скрою, я предвзята), но то, что готового еще 5 марта фиала с Веритасерумом у Снейпа при себе в этот вечер не было, объясняется лишь тем, что таскать его с собой было опасно — он мог бы разбиться на кладбище. Или, что гораздо хуже, Снейпа бы поймали и радостно зелье к Снейпу же и применили.

Ну и, наконец, к чему поручать три элементарнейших задания сразу двум людям? Я имею ввиду, Снейп мог бы взять зелье, отправиться за собакой (вот собака бы обрадовалась, увидев, кто к ней идет) и Винки — зачем гонять Макгонагалл, которой, на минуточку, не так уж и мало лет?

Но Директор крут даже в таком тончайшем психологическом маневре. Во-первых, Снейпа с Сириусом наедине нельзя оставлять ни в каком виде. Во-вторых, двоим профессионалам Игры, один из которых Дама, а другой в эту ночь насмотрелся уже немало, надо дать выпустить пар. Бег-по-Кругу для разрядки нервов в чистом виде.

Не проронив ни слова, Макгонагалл и Снейп разворачиваются и покидают кабинет. Вот команда у Директора — хоть завтра в бой! И никаких тебе истерик любимому супругу на глазах у любимого ребенка, надо же.

Дамблдор один за другим открывает семь отделов волшебного сундука Грюма и в последнем находит Грозного Глаза.

Я долго думала, в чем заключается глубокий экзистенциальный смысл этой сцены — по логике вещей Грюм и должен был находиться в последнем, так прячут многие.

А дело в простом: Дамблдор устраивает себе небольшую разрядку нервов. Уж не возьмусь предполагать, почему он сразу решает, что Грюм в сундуке — в принципе, это тоже логично — но Директор определенно использует сию разновидность Бега-по-Кругу, чтобы тоже успокоиться.

Решив, что здоровью друга ничего особо не угрожает («Мадам Помфри должна будет его осмотреть, но он не в прямой опасности», — да, поэтому давайте просто оставим его здесь; почти 10 месяцев полежал — и еще полежит), Дамблдор аккуратно укутывает Грюма мантией Барти и вылезает из сундука.

— Оборотное зелье, Гарри, — произносит он, выливая содержимое фляги («Ну же, Северус ведь с марта тебе подсказывал, мальчик мой!»). — Ты видишь легкость этого и великолепие, — эх, слышал бы Реддл, как его плану отдают должное, он бы расплакался. — Потому что Грюм действительно никогда не пьет из чего-либо, кроме его фляги, это известно очень хорошо…

Дамблдор и Гарри ждут превращения Барти, лицо которого Гарри узнает моментально — разумеется, ибо Дамблдор, показывая мальчику свои воспоминания, на то и рассчитывал. Меньше слов.

Прибегают Снейп, Макгонагалл и Винки.

— Крауч! — Снейп останавливается как вкопанный. — Барти Крауч! — для него это настоящее потрясение — увидеть мальчика, который когда-то учился на пару курсов младше него самого, присоединился к Пожирателям примерно в одно время с Регулусом, затем был пойман в 1981 и осужден на пожизненный срок в Азкабане, где, как все думали, он умер год спустя…

Дамблдор оставил Снейпу очень острую интригу на самый Финал — надо полагать, для правдивости реакции. А то со Снейпа сталось бы, знай он, кто есть «Грюм», даже не заметить, что он развоплотился — в острые моменты в присутствии Гарри актер из него не то чтобы очень (а чего играть? все ж свои).

— Боже, — профессор Макгонагалл тоже не может поверить в то, что видят ее глаза.

Под причитания Винки с помощью Сыворотки Правды Снейпа Директор устраивает очную ставку — следует рассказ Барти о первой части марлезонского балета «Крауч-Реддл, события до Хогвартса, или как семья Краучей докатилась до жизни такой».

Барти последовательно отвечает на следующие вопросы Дамблдора: «Мне бы хотелось, чтобы ты рассказал нам, — Дамблдор говорит это очень мягко; нет смысла срывать свои эмоции на беззащитном, это низко; ну и открывание сундука подействовало, — как оказалось, что ты здесь? Как ты сбежал из Азкабана?»

Далее: «А что с тобой сделал твой отец, когда вы оказались дома?.. Как твой отец подчинил тебя?.. Кто-нибудь когда-нибудь открыл, что ты все еще был жив? Знал ли кто-либо, кроме твоего отца и домового эльфа?.. Расскажи мне о Чемпионате мира по квиддичу… Итак, ты взял палочку («Гарри, уши надеру!») — и что ты сделал с ней?.. И что Лорд Волан-де-Морт попросил тебя сделать?.. Вам понадобился Аластор Грюм… — тут глаза Директора пылают. — Что стало с Хвостом после того, как вы атаковали Грюма? — Вот здесь, я думаю, Дамблдор впервые за весь допрос спрашивает то, на что меньше всего знает ответ. — Но твой отец сбежал…»

А вот дальше становится прямо-таки весело. Барти говорит: «…я использовал Карту, которую я забрал у Поттера. Карта почти сломала все».

И Дамблдор быстро (ахтунг!) переспрашивает: «Карта? Что за карта?» («О Боже, та самая Карта, которая едва не порушила мне всю Игру-3?! И как я мог забыть о ее существовании — ума не приложу! Старый стал, видимо, память ни к черту… Карта? Ты точно сказал «Карта»? Ничего не слышу! Да, Гарри, теперь я официально знаю о Карте»)

Дамблдор продолжает допрос: «Ты убил своего отца. Что ты сделал с телом?» — второй вопрос, на который у Директора, видимо, не было ответа.

После рассказа Барти наступает молчание. Директор, наверное, пытается справиться с приступом тошнотворного отвращения. Наконец он задает последний вопрос: «А сегодня -?»

В общем, сотая совершенно сумасшедшая, безумная улыбка на лице Барти появляется в конце его рассказа при упоминании Реддла, на котором он фиксирован, как никому другому (даже Люпину на Снейпе, а Сириусу — на Джеймсе) и не снилось, и Дамблдор, очевидно, невербально, снова оглушает его, потому что голова Барти вдруг безвольно падает ему на плечо. Допрос окончен.

И вновь обратим внимание на пару нюансов. Во-первых, появление Хвоста в рассказе Барти не удивляет не то что Гарри, но даже Снейпа и — Макгонагалл. Рискну предположить, что обоим в разное время Дамблдор уже дал понять, чем именно закончился прошлый год, так что факт того, что Хвост жив, для них не новость.

Во-вторых, Барти открыто признается, где он доставал ингредиенты для Оборотного зелья: «Я украл шкуру бумсланга из подземелий. Когда преподаватель Зелий нашел меня в своем кабинете, я сказал, мне приказали его обыскать… Однажды ночью Поттер увидел, как я краду еще ингредиенты для Оборотного зелья из кабинета Снейпа…». Гарри полностью оправдан перед Снейпом (если не считать того, что Снейпа бесит сам факт существования мальчика).

Поднявшись и связав Барти с выражением глубокого отвращения на лице, Дамблдор поворачивается к Макгонагалл и Снейпу. Есть один смущающий меня момент: почему Директор не боится, что Крауч разоблачит его Игру перед Гарри в столь длинном и откровенном разговоре? Кстати, Фаджу он вообще всецело готов парня передать: «Он, без сомнения, захочет допросить Крауча самостоятельно».

Я упорно вижу в этом элементы Игры. Вернее, ее отсутствия. Положим, Дамблдор, который знает, что спрашивать, и сам ведет беседу, проколоться не боится — но Фадж в отсутствие Дамблдора может спросить что угодно.

Тут мы вновь наталкиваемся на вопрос о том, что знает Барти об Игре, и что может спросить Фадж. Из монолога Барти в образе Грюма ранее я уже сделала вывод, что Барти об Игре знает лишь ее начало, то есть либо Директор не обсуждал с Грюмом детали Игры (например, как он собирается помогать Гарри), либо Грюм Барти этих деталей не поведал.

Барти допрашивал Грозного Глаза под Империусом — но Гарри понадобилось лишь одно занятие, чтобы впоследствии суметь преодолеть даже действие проклятья Реддла. Да что там, родному отцу Барти понадобилось всего-то около четырех месяцев. Можем ли мы быть столь наивны, чтобы думать, что за истекшие десять месяцев Грюм с Империусом не справился? Ой вряд ли.

Я полагаю, не совершая резких движений, Грозный Глаз сумел убедить Барти, что полностью ему подконтролен — а на вопросы он отвечал в зависимости от степени их важности. Мог и приврать иногда.

Я уже писала о том, что, вероятно, Дамблдор и Грюм договорились не уводить Гарри с глаз друг друга, если что-то случится — и фраза Дамблдора: «Я понял», — с вероятностью в 85% может означать: «Я понял, что он не знает этой и многих других деталей, потому что Аластор не сломался, прикидывался идиотом, сидел и ждал, пока я его спасу, стараясь меня не выдать и между делом матерясь, что я заставляю его ждать так долго».

Так или иначе, мы сходимся в точке номер раз: Барти об Игре знает лишь начало Игры. А вот и точка номер два: ну кому придет в голову спрашивать у Барти что-то вроде: «А был ли кто-то еще, кроме Реддла, кто приказал тебе опустить имя мальчика в Кубок?». Барти, повернутый на Реддле, в своем вольном рассказе будет напирать на то, что это был план-идея-приказ Реддла — про Дамблдора он может сказать, только если правильно спросить. А правильно спросить, к счастью, может только команда Дамблдора. И сам Дамблдор.

Итак, Директор отправляет своих на еще один Бег-по-Кругу. Макгонагалл должна охранять Барти.

— Конечно, — и вот она деталь: хоть Макгонагалл и выглядит так, будто посмотрела, как кого-то стошнило, и ее саму теперь вот-вот вырвет, палочку на Крауча, своего бывшего студента, она направляет твердой рукой.

Макгонагалл, без сомнения, Игрок очень сильный, схватывает все с полуслова и прекрасно ориентируется по ходу ситуации, умея взять себя в руки. Но, увы, она не способна сладить с лицом в самые ответственные моменты. Именно поэтому я продолжаю настаивать, что она до самого конца не знала о том, что предстоит пережить Гарри этой ночью — Дамблдор боялся, что ее волнение может сорвать начало операции, но не сомневался, что Макгонагалл сумеет взять себя в руки по ходу дела ближе к концу.

Снейпу, ввиду того, что этой ночью он пережил больше, достается Бег-по-Кругу большего диаметра — сказать мадам Помфри о Грюме, найти Фаджа и привести его в кабинет Крауча для допроса: «Скажите ему, я буду в больничном крыле через полчаса, если я ему понадоблюсь» («И постарайтесь не орать при Министре, как в прошлом году»).

В ближайшие полчаса Дамблдор не намерен посвящать себя никому, кроме Гарри.

Снейп молча кивает, разворачивается на каблуках и вылетает из кабинета, аки супермен. Как он себя еще держит, я не представляю — остается лишь предположить, что полугодовая взбучка от Директора по-прежнему свежа в памяти, а характер героя таков, что герой неизменно бодрится после коротких пробежек по всяким кладбищам.

Гарри и Дамблдор направляются в кабинет Директора.