Большая Игра профессора Дамблдора. Продолжение (джен)

Итак, после того, как почти весь Орден покидает дом, на кухне остаются только свои — Гарри, Гермиона, семейство Уизли, Тонкс, Люпин, Сириус… а еще Наземникус, вызывая в миссис Уизли острый всплеск недовольства. Дама при этом бросает возмущенные взгляды не на кого-нибудь, а на Сириуса. Однако — пока — молчит.

Ужин поначалу протекает вполне себе мирно. Миссис Уизли делится планами на следующий день по очистке дома, Сириус безразлично соглашается, Тонкс развлекает окружающих, Живоглот, который, разумеется, тут как тут, играет с пробками от сливочного пива, все довольны и наедаются до отвала после тяжелого трудового дня, мимоходом беседуя об аспектах работы.

И вот к этим аспектам мне бы очень хотелось прислушаться повнимательнее.

Во-первых, мистер Уизли, Билл и Люпин ведут крайне оживленную беседу не о ком-нибудь, а о гоблинах.

— Они не говорят ничего определенного до сих пор, — сетует Билл. — Все еще не могу понять, верят они или нет, что он вернулся. Конечно, они могут решить вообще не занимать ничью сторону. Держаться подальше от этого.

— Я уверен, они никогда не присоединятся к Вы-Знаете-Кому, — качает головой мистер Уизли. — Они тоже несли потери; помните ту семью гоблинов, что он убил в прошлый раз, где-то близ Ноттингема?

— Я думаю, все зависит от того, что им предложат, — говорит Люпин. — И я не говорю о золоте. Если им предложат свободы, в которых мы отказывали им веками, они могут испытать сильное искушение. У тебя до сих пор ничего не выходит с Рагноком, Билл?

— Он настроен сейчас сильно не в пользу волшебников, — отвечает Билл. — Он до сих пор не перестал кипятиться насчет дела Бэгмена, думает, Министерство его прикрыло, те гоблины так и не вернули свое золото, вы же знаете -

Очень интересно. Итак, в числе основных направлений деятельности Ордена, как я уже указывала — переговоры с гоблинами. Переговоры идут крайне туго, и тут можно было бы до бесконечности размышлять, к кому эти гоблины возжелают присоединиться, ведь выбор у них большой: Орден, Министерство, Реддл — всем вокруг резко захотелось подружиться с гоблинами.

Но гоблины же не идиоты, верно? Они никогда в жизни не станут поддерживать того, кто рано или поздно придет за их золотом и реликвиями. Самое смешное, что всем, кто набивается к ним в друзья, примерно это и надо.

Реддл, впрочем, известный своим отношением ко всем магическим существам как к чему-то однозначно низшему, из категории друзей отваливается сразу.

Министерство на данный момент внушает недоверие как минимум историей с Бэгменом.

А Орден… что ж, насколько могу судить, члены Ордена пока не спешат раскрывать свое членство, поэтому гоблины относятся к ним, как к рядовым сотрудникам Министерства или околоминистерских структур (иначе стал бы тот же Рагнок переносить свою злость на Министерство, якобы прикрывшее Бэгмена, на вполне себе антиминистерского Билла?).

Остается, как обычно, надежда на одного лишь Дамблдора, которому теперь еще надо придумать, как заставить гоблинов поскорее сделать выбор в его пользу, сильно продинамив Министерство. И Дамблдор придумает, можно не сомневаться.

Однако зачем ему гоблины, и почему эта тема так неясно висит в воздухе уже который год подряд? Я бы ни за что не догадалась, если бы мой слух не резануло случайное упоминание Рагнока Люпиным.

Насколько поняло мое безумное левое полушарие, переговоры с данным конкретным гоблином были крайне важны. И тогда мое безумное правое полушарие, пытаясь понять, чем именно, принялось вспоминать, кто такой Рагнок.

Вспомнило не много, однако этого хватило: Рагнок работает в Гринготтсе, и его кабинет располагается рядом с кабинетом Грипхука. Я имею ввиду, того самого Грипхука, который три года спустя после этого обсуждения на Гриммо поможет Гарри, Рону и Гермионе незаконно пробраться в Гринготтс.

Таким образом, все вновь упирается в уже обозначенную мною цель Директора: ему остро необходимо, во-первых, знать, в сейфах ли Гринготтса спрятан один из крестражей Тома, во-вторых, начать активно думать над тем, как Гарри туда попасть. Ах, да, а также подползти к этому крестражу самому, чтобы частично его обезвредить.

То, что чаша Пуффендуй находится в сейфе давно, я уже не ставлю под сомнение, ибо почти уверена, что Реддл, сделавший из чаши крестраж задолго до своего развоплощения, отдал его на хранение в сие столь притягательное для него место при первой же возможности — то есть заполучив в фанатки Беллатрису и полностью удостоверившись в ее маниакально повернутой фанатичности.

Потому-то долгое пребывание Тома в албанских лесах не омрачалось беспокойством за душеньку — и после возвращения из лесов в мир более-менее цивилизованный Реддл не был замечен в том, что делает какие-то резкие телодвижения именно с целью что-то куда-то переположить. На его взгляд, все и так уже давно лежит прекрасно.

Однако Томми продолжает сильно недооценивать изобретательность Директора, у которого путей подхода к Гринготтсу вообще-то довольно много. Например, Грипхук, который мелькает на горизонте еще с 1991 года (кто отдавал Хагриду Философский камень и проводил Гарри к его личному сейфу?). Но, поскольку Грипхук, видимо, сейчас не слишком настроен продолжать дружбу, можно попытаться подружиться с его соседом по кабинету, почему бы и нет.

Далее. Гоблины в целом гораздо больше любят (если данное слово вообще уместно) Дамблдора с его лимонными дольками, чем Реддла с его привычкой убивать гоблинов целыми семьями. Правда, история Бэгмена сильно подпортила отношения гоблинов с волшебниками в целом, а тут еще Фадж так удобно для Реддла кричит на каждом углу, что Дамблдор — стареющий сумасшедший подлец… Но имидж — дело поправимое. Хорошо уже, что гоблины идут хоть на какой-то контакт — вон, с Биллом общаются.

А если не захотят общаться с Биллом, имеются и другие люди, с которыми общаться придется, хочешь-не хочешь. Вон, например, один из многочисленных бывших учеников Директора, Дирк Крессвелл, который очень успешно работает начальником Управления по связям с гоблинами да, кроме того, любит делиться незасекреченными сведениями о банке со своим любимым бывшим преподавателем Горацием Слизнортом…

Так и хочется вскричать: ой, и снова это имя! Судя по тому, что двумя годами позже Дирк прямо-таки чудом спасется от грозящего ему Азкабана, Дамблдору в ту пору очень сильно захочется сказать Дирку огромное человеческое спасибо. За что? А все за то же — за сведения, беседы с гоблинами по просьбе Слизнорта, то да се, тут пошуршал, там перетер — что, мы не знаем разве, как дела делаются?

И еще один нюанс из этой беседы в четыре реплики: почему взрослые, опытные бойцы Ордена болтают о таких важных делах при детях, если детям о делах Ордена знать, строго говоря, вообще не положено? У них же собрание было совсем недавно, что, нельзя было гоблинов на собрании обсудить?

У меня имеется лишь один ответ на подобный вопрос: видимо, до гоблинов на собрании так и не дошли. Тогда обсуждаемые там вещи должны были быть, по логике, ну просто гигантски более важными. Так каковы они?

Ответ, как ни странно, можно начать выуживать прямо тут же: разговор о гоблинских делах прерывает взрыв хохота, донесшийся с середины стола — Фред, Джордж и Рон покатываются со смеху от байки Наземникуса:

— …и тогда, и тогда, верьте или нет, он говорит мне, говорит, мол, эй, Назем, где ты взял этих жаб? Потому что какой-то бладжеров сын утащил всех моих! И я говорю: утащил всех твоих жаб, Уилл, да ну? так тебе понадобятся другие? И, верьте или нет, ребята, эта безмозглая горгулья покупает у меня всех своих жаб и дороже, чем платил изначально -

— Я не думаю, что мы нуждаемся в том, чтобы слушать россказни о твоих бизнес-делах, Наземникус, большое спасибо, — очень резко перебивает миссис Уизли, когда Рон, подвывая, валится на стол.

— Прошу прощения, Молли, — тут же откликается Назем, вытирая слезы и подмигивая Гарри. — Но, знаешь, Уилл стащил их у Уорти Харриса, поэтому я не сделал ничего по-настоящему плохого.

— Я не знаю, где ты учился тому, что хорошо, а что плохо, Наземникус, но ты, кажется, пропустил несколько ключевых уроков, — холодно отбривает миссис Уизли очень в стиле профессора Макгонагалл и по какой-то причине бросает крайне неприятный взгляд еще и в сторону Сириуса.

Гарри с удивлением поворачивается к крестному.

— Молли не одобряет присутствие Наземникуса, — шепотом поясняет Сириус очевидное (ах, сколько тысяч раз нам уже давали такие объяснения — которые совсем не объяснения…).

— Как вышло, что он в Ордене? — тихо интересуется Гарри.

— Он полезный, — бормочет Сириус. — Знает всех мошенников — ну, оно и ясно, учитывая, что он один из них. Но еще он очень предан Дамблдору, который однажды вытащил его из очень трудного положения. Это стоит того — иметь рядом кого-то, как Назем, он слышит то, что мы не можем. Но Молли думает, что приглашать его остаться на ужин — это слишком. Она не простила ему отлучку с дежурства, когда он должен был охранять тебя.

О да, это был огромный скандал, и я думаю, Молли не ограничилась избиением Назема кормом для котов, как миссис Фигг — о нет, она пошла дальше, использовав весь арсенал чугунных сковородок на кухне дома миссис Блэк.

Однако все это не объясняет злости миссис Уизли на Сириуса. Вероятно, Сириус не захотел утруждать себя и вдаваться в подробности, однако его ответ больше смахивает на попытку от ответа уйти.

С другой стороны, Гарри ничего и не спросил. А стоило бы. Например, что такого сделал для Наземникуса Дамблдор, что этот трус и проходимец теперь так ему верен? И откуда вообще Сириус Наземникуса знает? Создается впечатление, будто эти двое знакомы очень давно — уж не знаю, откуда, может, даже по первому Ордену.

Действительно, если вспомним, в Финале Игры-4 Дамблдор дает Сириусу задание собрать всю «старую команду», к числу коей относит миссис Фигг, Люпина — и Наземникуса тоже.

То есть пригласил Назема в Орден Дамблдор — а миссис Уизли срывает злость на Сириусе. Который, очевидно, на правах хозяина дома пригласил его к столу. Между прочим, сей факт делает Сириусу честь, но миссис Уизли, озабоченная тем, что Назем курит что-то веселое, пьет и проводит близнецам и Рону бесплатные мастер-классы «Как стать настоящим бизнесменом», этого не понимает и, к сожалению, вряд ли когда-нибудь поймет.

Доведу мысль до конца и сообщу даже, что для нее Наземникус — это нечто, вроде того, чем является Кикимер для Сириуса. Но об этой парочке нам еще только предстоит поговорить.

Сейчас же сосредоточимся на ощущении, будто Сириусу миссис Уизли готова поставить в вину вообще любое действие, а Назем — это так, самый очевидный раздражитель и лучший повод лишний раз взглянуть на Сириуса натуральнейшим волком. И наблюдается такой формат взаимодействия Молли со Звездой с самого окончания собрания.

Сопоставив сей факт с явлением Сириуса пред очи Гарри после того же собрания (это когда дорогой крестный выбежал из кухни взвинченным настолько, что вместо того, чтобы поприветствовать мальчика, принялся орать на весь дом не хуже портрета своей матушки) и поведением миссис Уизли, за последний час успевшей оторваться еще и на муже, Билле, близнецах, Тонкс, Наземе и, опять же, Сириусе, я прихожу к выводу, что собрание Ордена в какой-то момент стало не совсем радужным. А затем и вовсе превратилось из конфликта в скандал, быстро затушенный начальством, тем не менее, не сумевшим выкорчевать претензии спорщиков друг к другу.

В чем претензии, собственно, состоят, мы скоро увидим во всей красе.

Пока же спешу отметить еще одну маленькую, почти незаметную деталь: несчастного, у которого Назем стащил жаб, зовут не как-нибудь, а Уилл. Запомним это.

После десерта разговоры за столом утихают. Мистер Уизли сидит, блаженно развалившись на своем стуле, Джинни играет с Живоглотом, мальчики зевают, а миссис Уизли начинает намекать на то, что всем пора расходиться спать. Идиллию нарушает Сириус, которому вдруг приспичило взбаламутить тихий омут кухни:

— Знаешь, я удивлен тобой, — обращается он к Гарри. — Я думал, первое, чем ты займешься, когда доберешься сюда, так это начнешь задавать вопросы о Волан-де-Морте.

Замечательная фраза, типично в стиле Сириуса. Особенно вот эта его предъява: «Я удивлен тобой». Осталось только произнести вслух ее окончание, которое, я уверена, прямо-таки вертится у него на кончике языка: «Джеймс никогда бы так себя не повел».

Вообще, эпизод просто превосходный, один из моих самых любимых. В нем каждый раскрывает себя во всей красе и изяществе.

Присутствующие взрослые мгновенно напрягаются. Уморительнее всего реакция Люпина, собравшегося было сделать глоток вина — он медленно опускает кубок и начинает настороженно буравить Сириуса глазами.

— Я спрашивал! — возмущенно откликается Гарри. — Я спрашивал Рона и Гермиону, но они сказали, что нам нельзя в Орден, поэтому -

— И они правы. Вы слишком молоды, — произносит миссис Уизли, сжимая руки в кулаки и сидя с идеально прямой спиной. Вот это напряжение! Кажется, мы медленно начинаем нащупывать истинную суть конфликта.

— С каких это пор кто-то должен быть в Ордене Феникса, чтобы задавать вопросы? — резонно замечает Сириус. — Гарри был зажат в том магловском доме в течение месяца. У него есть право знать, что происходило -

Еще одно типично сириусово замечание — «был зажат». Да, он определенно чувствует себя очень «комфортно» в доме матушки, просидев на Гриммо в течение того же месяца, и прекрасно понимает чувства Гарри.

Между прочим, мы так и не коснулись ответа на вопрос, почему Гарри было необходимо сидеть у маглов 4 недели. И, раз уж на то пошло, почему под домашний арест посадили еще и Сириуса? Что ж, всему свое время.

Пока же начинают резонно негодовать близнецы:

— Погодите!

— Почему это Гари ответят на вопросы?

— Мы пытались узнать у вас хоть что-нибудь целый месяц, и никто не сказал нам ни одной вонючей вещи!

— «Вы слишком молоды, вы не в Ордене», — Фред передразнивает мать. — Гарри даже не совершеннолетний!

— Это не моя вина, что вам не говорили, чем занимается Орден, а решение ваших родителей, — спокойно возражает Сириус, а я покатываюсь со смеху.

Нет, это и в самом деле уморительная картина — наблюдать за Сириусом, который всю жизнь только и делал, что отвергал свою собственную семью, а также любые иерархические лестницы и установки, который, тем не менее, каждый раз демонстрирует окружающим, что все ж таки Блэк, сам того не замечая. «Решение ваших родителей». Точка. Вопрос закрыт. При старших в семье младшим, какими бы крутыми они ни были, положено сидеть и молчать в тряпочку, не раскрывая рта без разрешения — и никого не интересует, что ты вполне себе совершеннолетний. И какое там право задавать вопросы, о чем вы? Прелесть, какая архаика.

— Гарри же, — продолжает Сириус, — с другой стороны -

— Не тебе решать, что хорошо для Гарри, — резко перебивает миссис Уизли.

Упс. Вот мы и подбираемся к причине взаимного недовольства Сириуса и миссис Уизли номер один.

— Ты не забыл, что Дамблдор сказал, я надеюсь?

А вот и причина номер два.

— Ты про какую часть? — вежливо интересуется Сириус, на удивление долго сдерживая себя, чтобы не кинуться в драку — все ж, женщина, родственница, сослуживец, много свидетелей…

— Часть о том, чтобы не говорить Гарри больше, чем ему нужно знать, — с очень сильным ударением на последних словах произносит миссис Уизли, открывая нам и причину конфликта номер три.

Люпин, продолжая меня веселить, по-прежнему внимательно пялится на Сириуса.

— Я не намереваюсь говорить ему больше, чем ему нужно знать, Молли, — отвечает Сириус. — Но, поскольку это именно он видел, как Волан-де-Морт вернулся, у него есть больше права, чем у большинства, чтобы -

— Он не является членом Ордена Феникса! — перебивает миссис Уизли.

Дальше следует обмен репликами относительно того, кто что сделал, кто чей сын, не вернулся ли Джеймс и не попутал ли Сириус его с Гарри.

— А что не так-то? — аккуратно интересуется Гарри.

— То не так, Гарри, что ты — не твой отец, как бы сильно ты ни был на него похож! — не отрывая глаз от Сириуса, раздраженно поясняет миссис Уизли. — Ты все еще учишься в школе, и взрослые, ответственные за тебя, не должны забывать об этом!

— В смысле, я — безответственный крестный отец? — Сириус мгновенно взвивается.

Мне почему-то в этот момент особенно ярко вспоминается сцена из Игры-3, когда Сириус, счастливо сбежав из Азкабана, сначала торчит на трибунах, в образе большой собачки наблюдая за матчем по квиддичу с участием крестника, а после презентует Гарри «Молнию» — со всеми вытекающими.

Совершенно не безответственный крестный отец. Чепуха какая, право слово.

— В смысле, о тебе известно, что ты склонен действовать опрометчиво, Сириус, — чушь и клевета! — Именно поэтому Дамблдор продолжает напоминать тебе, чтобы ты оставался дома -

— Мы не будем касаться инструкций, которые я получаю от Дамблдора, с твоего позволения! — громко перебивает Сириус («Гарри, ты этого не слышал! Я все еще невероятно крут и независим!! Делаю, что хочу!»).

Вот и еще одна причина конфликта.

— Артур! — миссис Уизли бросается за помощью. — Артур, поддержи меня!

Трогательно и смешно, однако на Артура не действует, ибо он старается быть объективным (и поменьше смотреть на жену в этот миг):

— Дамблдор знает, что ситуация изменилась, Молли. Он признает, что Гарри придется ввести в курс дела в определенной степени, раз уж теперь он находится в штабе.

— Да, но есть разница между этим и тем, чтобы предлагать ему спрашивать все, что захочется! — вновь возвращаемся к причине конфликта номер три. Почему никто не объяснит миссис Уизли, что предлагать спрашивать — это еще не значит гарантировать ответ?

— Лично я думаю, — тихо произносит Люпин, наконец перестав пялиться на Сириуса, — будет лучше, если Гарри получит доступ к фактам — не ко всем фактам, Молли, но к общей картине — от нас, чем в виде искаженной версии от… других.

Ого! Да, вот если кто из поколения Мародеров и проделал за эти — страшно представить! — 20 лет какую-то работу над ошибками молодости, то это явно не Питер, не Сириус и даже не Снейп — это Люпин.

Только посмотрите-ка: в конфликте, где вновь замешаны подстрекатель-Сириус, Поттер, ведущийся на новую шалость, и круг иных людей, активно участвующих или сочувствующих, Люпин изначально, как всегда, занимает позицию наблюдателя. Однако, устав наблюдать, делает просто небывалую для себя вещь — высказывает свое веское тихое слово, положив конец конфликту!

И как! Затыкает Молли, попутно намекнув Сириусу, что будет следить, чтобы тот следил за языком («не ко всем фактам, Молли, но к общей картине…»), а также всем деткам — что знает об Удлинителях Ушей, и о том, что они продолжат пытаться что-то выведать, и о том, что их попытки вообще-то можно свернуть в два счета, если детки, например, Фред и Джордж, снова станут громко возмущаться — и тогда, можно быть уверенным, никто из школьников вообще ничего никогда не узнает. Так что, как говорил Сириус, сидите тихо, дети, и будьте благодарны тому, что дают взрослые.

Потому что надо ж помнить, с кем тягаются изобретатели Удлинителей Ушей. Во-первых, с собственными родителями, что смешно. Во-вторых, с Мародерами — что втройне смешно. У меня вообще явное ощущение, что Люпин как бы намекает близнецам: «Бросьте, я вырос вместе с Джеймсом и Сириусом. Вы думаете, я ничего не знаю о вашей бурной шпионской деятельности? Я вас умоляю».

Миссис Уизли уже почти готова признать свое поражение:

— Что ж… что ж… я вижу, что я в меньшинстве. Я лишь скажу, что у Дамблдора должны были быть свои причины, по которым он не хотел, чтобы Гарри знал слишком много…

Пока прервемся, ибо далее пойдет второй раунд разборок.

Оставляя до поры психологические аспекты конфликта, примемся анализировать сразу главную причину кухонных воплей: Сириус, как ответственный крестный отец, сражается за право Гарри знать о деятельности Ордена, а Молли этому якобы всячески противостоит.

Однако, если внимательно вслушаться в то, о чем каждый из них кричит, то получится услышать, что кричат они, собственно, об одном и том же:

— С каких это пор кто-то должен быть в Ордене Феникса, чтобы задавать вопросы? — интересуется Сириус («Он имеет право знать!»).

— Не тебе решать, что хорошо для Гарри, — отрезает миссис Уизли («Дамблдор говорил, что он имеет право знать не больше, чем ему необходимо знать!»).

— Я не намереваюсь говорить ему больше, чем ему нужно знать! — «Но у него есть права!»

— Он не является членом Ордена Феникса! — «И не является Джеймсом! И вообще еще школьник! И ты, как взрослый, не должен забывать, что, действуя опрометчиво, даешь ему слишком много права знать! Но право знать он имеет!!»

— Дамблдор знает, что ситуация изменилась, — замечает мистер Уизли («И признает, что он имеет право знать»).

— Да, но… — возражает миссис Уизли («Есть разница между имеет-право-знать Дамблдора и имеет-право-знать Сириуса!»).

— Лично я думаю… — вставляет Люпин («…что он имеет право знать, но не всё»).

— Что ж… — капитулирует миссис Уизли («Я же говорила, что он имеет право знать!»).

И я вовсе не злорадствую — именно так спор и выглядит, если глянуть на него бесстрастным взглядом, ибо в какой-то момент миссис Уизли прямо заявляет: «…есть разница между этим и тем, чтобы предлагать ему спрашивать все, что захочется», — то есть, в общем и целом, она не против того, чтобы Гарри знал «общую картину» расстановки сил на доске, но против предоставления Гарри свободы спрашивать, что захочется, и вообще не так поняла Сириуса (что не удивительно — Звезду вообще бывает непросто понять).

Нет, ну это ж надо было так долго вопить, доказывая друг другу одно и то же! Взрослые, называется…

Одна из вещей, которые категорически не понятны на первый взгляд, заключается в вопросе, зачем Сириусу в принципе понадобилось затевать все это так открыто? Что мешало ему по-тихому рассказать Гарри то, что он считал нужным, не заставляя миссис Уизли столь сильно и громко нервничать?

А посмотрим внимательнее. Сириус начинает говорить («Так, Гарри… что ты хочешь знать?») только после того, как в кухню возвращается Люпин, поспешивший заткнуть миссис Блэк, которую пробудила Джинни, провожаемая матерью в свою комнату и до глубины души оскорбленная тем, что ее единственную удалили от разговора.

Это очень мило, что Сириус столь тактично дожидается, пока к беседе присоединится старый друг, однако я полагаю, что дело вовсе не в тактичности Сириуса.

Люпин необходим, потому что никто лучше него не справится с задачей следить за тем, что и как говорит Сириус — и помогать ему отбиваться от коварных вопросов Гарри. Ибо уж кто-кто, а Люпин лучше всех присутствующих осведомлен, что Гарри умеет быть очень пытливым и задавать крайне неудобные вопросы. Знает он и то, что от вопросов Гарри сложно уйти, а ложь и неизящные выверты мальчик на дух не переносит, поэтому Сириусу просто необходима подстраховка в виде Люпина, который, как мы помним, именно что специалист по вывертам изящным — не хуже Дамблдора.

Но тогда получается, что весь этот разговор предусматривался изначально, и встает иной вопрос: чего, в таком случае, возмущается миссис Уизли?

Ответ дает сама миссис Уизли: «…есть разница между этим и тем, чтобы предлагать ему спрашивать, что захочется <…> у Дамблдора должны были быть свои причины, по которым он не хотел, чтобы Гарри знал слишком много…». Дамблдор, Дамблдор, Дамблдор, Дамблдор то, Дамблдор се: «Ты не забыл, что Дамблдор сказал, я надеюсь?» — «Ты про какую часть?»

В общем, по-моему, все очевидно, особенно — если вспомнить о чудесном пробуждении Назема на кухне перед началом ужина: «Кто-то звал меня? Я согласен с Сириусом…» — сипит он сонно и поднимает руку так, словно голосует.

На собрании членов Ордена шло голосование относительно того, стоит ли посвящать Гарри в дела Ордена или нет — причем Наземникуса вырубили именно в ходе голосования, где-то до подведения итогов, я думаю, специально, чтобы он не слышал деталей скандала; а поднял вопрос Сириус — но никак не Дамблдор.

Потому что скандал был, это несомненно, и миссис Уизли все никак не может перестать кипятиться. Не удивительно, ибо, зная Сириуса, можно предположить, что поднимать вопрос он начал примерно в том же духе, что и на кухне при Гарри:

— Ну, раз уж мой крестник теперь будет здесь (урааааа!), я думаю, надо посвятить его во все дела Ордена, чтобы он был готов сражаться, ведь ему непременно захочется. Ведь как это так, где ж это видано, чтоб Поттер был зажат с какими-то маглами и вообще находился здесь, в самой гуще событий, без какой-либо информации?! Вы с ума сошли! Кругом такое — хоть иди участвуй!

— Чего? — вопит миссис Уизли. — Он еще слишком молод! Он не в Ордене! Он — не Джеймс, Сириус!

— Он имеет право все знать, он отличный боец и вынес больше, чем некоторые! Мы надерем зад этому Волан-де-Морту, можете не сомневаться! Надо только срочно ввести Гарри в курс дела, и все будет путем! — заявляет Сириус, сверкая упрямым энтузиазмом.

— С ума сошел? — заламывает руки миссис Уизли. — Я не допущу, чтобы моему мальчику угрожала опасность! Нет, он не получит никакой информации и будет сидеть здесь, поедая печенюшки, как обычный, нормальный -

— Да кому это надо, когда война начинается, Молли? Мы с Гарри не привыкли сидеть сложа руки!

— Что с тобой такое? Это не твой старый друг вернулся, это не Джеймс, пойми это наконец! Почему ты не можешь просто -?

— Ну, о Блэке всегда было известно, что он склонен действовать… опрометчиво, — вкрадчиво комментирует Снейп, не удержавшись. — И ему было крайне сложно разбираться в том, что из себя представляет Поттер, пока он отдыхал в Азкабане, а мальчишку растили другие люди. Уверен, некоторые вещи элементарно перепутались у Блэка в голове, что, в целом, не удивительно для головы -

— Закрой рот, Снейп, или я тебе его закрою! — рявкает Сириус.

— Сомневаюсь, что твоих навыков для этого будет достаточно. Как, кстати, проходит уборка, Блэк? — сощуривается Снейп.

Сириус извергает поток ругательств. Люпин прячет лицо в ладони, сгорая от стыда и грусти за обоих.

— Ну-ну, мальчики, — предостерегающе произносит Дамблдор.

Присутствующие в кухне настороженно замолкают.

— Я все еще выступаю за то, чтобы Гарри получил все ответы на свои вопросы, — насупившись, упрямо продолжает Сириус, затем, не удержавшись, добавляет: — А потом мы пойдем и порвем этого Волан-де-Морта на британский флаг, что б его!!

— Сириус! — взрывается миссис Уизли. — Ты не слышал, что все время говорил профессор Дамблдор на эту тему? Гарри же ребенок, ты идио-?

— Ну-ну, Молли, — Дамблдор взглядом заставляет Сириуса, вскочившего было с места, сесть, и миссис Уизли кладет сковородку обратно на стол, не успев ею воспользоваться. — Твоя агрессия смотрится некрасиво. Равно как и твоя, Сириус, мальчик мой. Понаблюдайте за Северусом — научитесь у него бесноваться эстетично.

Довольный и нейтрализованный Снейп умиротворенно устраивается в тени, Сириус и миссис Уизли едва не лопаются от гнева.

Примерно так Звезда с миссис Уизли и общались, между прочим, ибо последняя при Гарри роняет фразу: «Иногда ты говоришь о нем так, будто думаешь, что это твой старый лучший друг вернулся!» — после чего Гарри, собственно, и интересуется, что в этом плохого.

Возникает резонный вопрос: когда — «иногда»? А вот именно в пылу подобных споров, когда Сириус выторговывает у Директора право Гарри знать — вовсе не ради Гарри, а потому что так веселее будет, чтобы шалость удалась. Сириус слабо представляет себя в войне без Поттера — не потому, что слабый, а потому, что так всегда было.

— У нас демократия или где, Дамблдор? — рычит Сириус на собрании, не собираясь сдаваться.

— Допустим, — уклончиво отвечает Директор.

— Тогда голосуем! — вскакивает Сириус. — Кто за то, чтобы выложить Гарри все факты о деятельности Ордена?

Он тянет руку высоко вверх, за ним ее радостно поднимает Наземникус, однако Дамблдор, потеряв терпение, быстрым и незаметным движением палочки вежливо вырубает Флетчера, собираясь объяснить, как говорится, на пальцах неугомонному Сириусу, что, собственно, к чему — и для этого ему вовсе не нужны ненадежные свидетели.

Ибо вспомним фразу мистера Уизли: «Дамблдор знает, — или «признает», в зависимости от перевода, — что ситуация изменилась, Молли». Звучит вовсе не так, будто это признание изменения ситуации — инициатива Директора. Нет, это ответ, причем ответ вынужденный, на упрямое дожимание Сириусом.

— Уважаемые коллеги, я признаю, что ситуация изменилась, — негромко произносит Дамблдор, отворачиваясь от прикорнувшего Наземникуса. — Раз уж теперь Гарри будет находиться в штабе, его необходимо ввести в курс дела -

Сириус с громким победным воплем принимается приплясывать, раскачиваясь на стуле.

— …до определенной степени, — твердо заканчивает Директор.

— Но -, — начинает приунывший Сириус.

— Римус, — перебивает Дамблдор, — будь добр, проследи, чтобы Гарри стало известно лишь об общей картине происходящего.

Люпин облегченно кивает умудрившемуся найти компромисс Директору. Снейп тихонько фыркает.

Итак, весь скандал 6 августа разгорелся из-за того, в общем-то, что Дамблдор признал (лишь признал, а не начал тему), что ситуация изменилась, и Гарри нужно познакомить с официальной версией творящихся вокруг событий, пока мальчик с помощью близнецов не ввел себя в курс дела сам, познакомившись с версией неофициальной.

Это тем более необходимо, учитывая, что Гарри и без того на взводе и страдает от несправедливости и неизвестности — и все с этим вроде как соглашаются. Однако никто (ну, может, за исключением слишком хорошо знающего Звезду Люпина) и не предполагал, что Сириус примется за дело вот так сразу — и чуть не предложив Гарри послушать все, что знает и планирует Орден.

То-то миссис Уизли повело — она решила, что Сириус, наплевав на инструкции Дамблдора (ведь Директор никогда не раздает прямых приказов), собрался действовать по своему усмотрению.

И то-то Люпин чуть вином не подавился, благоразумно отставил бокал, а затем долго и упорно, не сводя с Сириуса глаз и избегая задавать вопросы, пытался просчитать, к чему друг клонит. Однако Люпин успокоился, услышав от Звезды: «Я не намереваюсь говорить ему больше, чем ему нужно знать, Молли». А, ну тогда ладно.

Дождавшись, пока закончится очередной раунд перехода на личности («В смысле, о тебе известно, что ты склонен действовать опрометчиво, Сириус…» — а от кого, собственно, известно? Нет, с одной стороны, и так ясно, если миссис Уизли посвятили хотя бы в действия Сириуса периода Игры-3, но уж больно такое построение фразы характерно для совершенно другого человека), и, пока не вмешается первым кто-то другой (мистер Уизли как-то тоже не горит желанием влезать в перепалку), Люпин дает отбой миссис Уизли и мягко намекает Сириусу за рамки инструкций Дамблдора не выходить, даже если очень хочется — ну так, на всякий случай — ибо он, Люпин, по-любому не позволит.

Отлично, так называемые взрослые люди разобрались, теперь предстоит разобраться еще и мне.

Мистер Уизли говорит, что Дамблдор понимает, что ситуация «изменилась» — то есть не должна была. То есть Гарри совершенно прав, когда заявляет Рону и Гермионе, что считает, что, не будь дементоров, его бы оставили на Тисовой на все лето. Получается, мы только что наконец вплотную подобрались к вопросу, почему Директор оставил Гарри у Дурслей на месяц и намеревался оставить дольше — он хотел перекрыть ему доступ к информации о том, что происходит в Ордене. Интересно.

А с чего это вдруг? Что такого произошло, что Директор, до того годами устраивавший Гарри то полосу препятствий на пути к Философскому Камню, то ринги для сражений с василиском, дементорами, драконами, водяными, русалками, тритонами, сфинксами, соплохвостами и, что самое главное, Реддлом во всевозможных его обличьях, вдруг решает поберечь здоровье и нервы мальчика и удалить его от любой опасной информации?

«Он признает, что Гарри придется ввести в курс дела в определенной степени, раз уж теперь он находится в штабе», — ну прямейшая же цитата Дамблдора, которой дипломатично пользуется мистер Уизли, намекая жене, что с инструкциями Директора спорить вообще-то не принято. Отлично.

То есть, иными словами, не оказался бы Гарри в штабе — ни в какой курс дела его бы не ввели. То есть Гермиона была права, когда объясняла Гарри, что ей кажется, что Дамблдор хотел, чтобы мальчик вообще ничего не знал. Потому-то и остальных детишек не подпускают к информации — помимо того, что взрослых все ж таки заботят здоровье и жизни некоторых сорвиголов, Директор понимает, что, если что-то стоящее станет известно хотя бы одному из этих юных шпионов, об этом тут же узнает Гарри.

Таким образом, если бы не дементоры, никто бы и не подумал перевозить Гарри в штаб, во-первых, потому что Директор не хотел отрывать сотрудников от дел, чтобы весь Орден несся устраивать операцию по снятию наружки в Литтл-Уингинге (в том числе и крайне беснующейся Министерской) и организации переправы.

Отправился бы мальчик 1 сентября со всеми сопровождающими сразу на вокзал, посреди бела дня, ибо тогда бы никакая шушера, предпочитающая вылезать по ночам, не посмела бы на него напасть, и не надо было бы никому рисковать засветиться, снимая наружку, особенно если этим «никому» был Снейп.

Во-вторых, причина в том, что Гарри вообще собирались удалить от всяких Политических Игр, ибо приехал бы Гарри спокойненько 1 сентября в Хогвартс и не задавал бы никому неудобных вопросов, лишь раззадоривая свое природное любопытство и присущее характеру желание быть в самом центре войнушки — ибо некому было бы эти вопросы задавать. А на Рождество поехал бы в Нору, благополучно минуя так называемый штаб, а вместе с ним — и все дела Ордена, и сидел бы там тихо-мирно, никому не мешая, предоставив взрослым и опытным Игрокам самим разбираться и с крестражами, и с великанами, и с Министерством, и с пророчеством, заботясь лишь о том, чтобы хорошо сдать экзамены.

Ибо почему это все сидят в штабе на Гриммо все лето? Что, в Норе и у Гермионы опасно? А зимой уже совершенно не опасно, верно?

Или объясняет все версия о том, что на Гриммо этим летом каждый находится на своем месте и делает свое дело, включая миссис Уизли, которой надлежит заботиться о том, чтобы каждый был накормлен и дом приобрел человеческий вид, и близнецов с Джинни и Роном, которым надлежит учиться добывать информацию, когда этому кто-то активно противится, и Гермиону, чья задача — быть в курсе дел и пытаться разобраться в тонкостях Игр, пока есть время?

И, конечно, в-главных, Сириуса — которому никуда нельзя, но нужно как-то не загнуться в одиночестве в ненавистном доме, поэтому на тебе, Звезда, компанию, развлекайся, хочешь, даже Снейп почаще забегать будет, чтоб тебе повеселее было, хоть какая-никакая войнушка все-таки?

То-то же, получается, единственный, у кого нет места, задачи и роли в штабе — это Гарри, потому что он изначально там не предполагался, и всех это устраивало. Даже Сириуса.

Да, Гермиона пишет в открытке Гарри 31 июля, что ей кажется, что они увидятся очень скоро, но ее слова оказываются пророческими лишь потому, что провоцируют Амбридж на быстрые действия, а не потому, что переправа Гарри действительно стояла в планах Директора до того, как свой ход сделала Амбридж.

В чем смысл Директору было тащить Гарри в штаб на месяц, продержав мальчика месяц у маглов? Да ни в чем, продержал месяц — продержал бы и второй. Гермиона либо просто хотела подбодрить друга, либо считала, что им с Роном удастся уговорить Дамблдора (смешно), возможно, подключив к делу Сириуса.

Нет, Директор намеренно дистанцируется от Гарри. В принципе, его можно понять, ибо он знает, что с возвращением Реддла в тело связь Гарри с ним только увеличится. И уже на этом этапе ясно, что Директор прав, связь между Гарри и Реддлом качественно меняется, чего мальчик, разумеется, пока не замечает — ему снятся сны о коридоре, ведущем в Отдел Тайн, то есть он считывает информацию о Реддле уже не со стороны, а изнутри самого Реддла, он остро реагирует на неприятные для Тома темы (Дамблдор и смерть), срывается на друзьях и становится жестче — все это может быть вызвано и подростковым периодом — а может быть обусловлено и усилением связи с Томом. Дамблдор, уже успевший пронаблюдать за Гарри глазами миссис Фигг, Наземникуса, мистера Тибблза и еще части невидимых агентов, склонен предполагать худшее — просто на всякий случай.

И вот вопрос, который однозначно должен его беспокоить: если связь идет в эту сторону (от Реддла к Гарри), можем ли мы быть уверены, что она еще не идет в обратную (от Гарри к Реддлу)? Я замечу, насколько связь сильна, Директор может догадываться лишь по очень косвенным признакам — ни о снах с дверью в Отдел, ни о жжении в шраме, ни об острой реакции во внутренностях при слове «Дамблдор» Гарри никому не говорит.

Например, догадываться можно по проявлениям характера мальчика, его метаниям во сне, может быть, каким-то нехарактерным для него фразам — и по тому, что сообщает об изменениях в поведении Реддла Снейп. В течение целого июля он ничего, видимо, не сообщает, и Директор не собирается рисковать, устраивая Гарри эмоциональную встряску при переправе на Гриммо, чтобы Снейп-таки что-нибудь сообщил.

Однако действия Амбридж вынуждают Дамблдора привезти Гарри на Гриммо. Может ли он быть уверен, что за тот месяц, что Гарри будет находиться в штабе, связь не усилится и не пойдет от Гарри к Реддлу? Нет. Иными словами, опасности две.

Во-первых, Реддл вполне может, однажды случайно включившись, а затем и научившись делать это специально, глазами Гарри увидеть об Ордене то, что видеть не надо, и ушами Гарри услышать то, чего слышать не надо.

Не знаю, работает ли заклинание Фиделиус с ментальными играми, но Директор, видимо, опасается, что нет. Оно и логично, ведь, впустив Гарри в поле действия этого заклинания, Дамблдор, как Хранитель, впускает мальчика целиком — то есть вместе с той частью, которая осколок души Реддла.

Поэтому любую информацию от мальчика необходимо скрыть, чтобы не подвергнуть опасности весь Орден и не пустить книззлу под хвост всю его работу, поэтому мальчика, ко всему прочему, нужно удалить еще и от Большой Игры, которую невозможно вести нормально, пока Реддл спокойно сидит у Гарри в голове, превращая мальчика в мину замедленного действия (я имею ввиду, как-то даже, простите, страшненько говорить с Гарри о крестражах, зная, что Реддл может чисто случайно включиться в любой момент, реагируя на слово «смерть», «крестраж» и ясные голубые очи обожаемого Дамблдора — ведь он уже реагирует на одно лишь упоминание имени Директора!).

Ой, это большая проблема. Мало того, что отныне о делах Ордена в штабе лучше вообще не говорить, так еще и Дамблдору придется являться на Гриммо исключительно по ночам, чтобы, не дай Мерлин, не встретиться с Гарри ненароком — ибо тогда риск, что Реддл поймет о связи раньше времени, возрастет в разы.

Таким образом мы подходим к «во-вторых»: Директор опасается не только за информационную безопасность, но и за вполне физическую сохранность членов Ордена. Потому что, технически, если бы Реддл вот прямо сейчас узнал о связи, он мог бы постараться и до конца лета суметь научиться покидать ту часть своей души, которая в его теле, и вселяться в ту, которая в теле Гарри. А это грозит даже не столько нападением, сколько полнейшим уничтожением, собственно, Гарри.

У Директора есть серьезные основания полагать, что Гарри не сумеет бороться с впрямую подселившимся Реддлом, ибо он знает, что мальчик не владеет способами защиты сознания и не умеет себя контролировать — особенно в условиях длительного стресса. На момент начала августа Гарри от Реддла не защищает даже сила любви, потому что любить он пока особо не умеет! Гарри некого любить той самой Любовью. Некогда ей было в нем вырасти. Не на кого.

В общем, не только Гарри абсолютно беззащитен перед возможным вторжением Реддла в его сознание — члены Ордена подвергаются прямой опасности (ведь мы помним, что способна была делать Джинни, например, когда Реддл овладел ею), и Дамблдор находится в очень стесненном положении.

Да, разумеется, теперь, когда Гарри на Гриммо, его вполне успешно контролируют Сириус, Люпин, Гермиона, Живоглот и Финеас Найджелус, однако это не способствует тому, чтобы Дамблдор в полной мере смог оценить природу связи, пока получает информацию о мальчике через третьи глаза и уши.

Ведь Гарри еще в прошлом году прекрасно показал всем, что откровенным быть перестал — умолчав о сне о Фрэнке Брайсе, что, в том числе, привело к ужасным последствиям. Теперь же, к примеру, никто не в курсе, что Гарри снится Отдел Тайн. Самое смешное, что Директор в курсе, что о чем-то не в курсе, однако предпринимать что-либо по этому поводу, пытаясь, к примеру, усугубить связь, спровоцировав Реддла тем или иным способом, не решается.

Этот вопрос острым клином встанет после Рождества, но вообще-то начинать активно думать о нем можно уже с анализа и этого, летнего, этапа: правильное ли это решение? Правильно ли поступает Дамблдор, оставляя все, как есть, не желая рисковать ни Гарри, ни членами Ордена и провоцировать Тома на усиление связи, чтобы получить возможность внимательно исследовать этот уникальный феномен? Ведь, работая с этой связью, Дамблдор может лишь делать предположения, которые, конечно, оказываются верными процентов на 90 — но именно в оставшихся 10 всю дорогу и таится главная опасность.

Директор догадывается и об этом. Однако твердо решает избегать делать что-либо, что может усугубить связь. Хорошо, почему же он, в таком случае, не сделает чего-то, что сможет связь уменьшить или блокировать — не организует те же уроки по Окклюменции с сентября, например?

Во-первых, чем меньше Гарри знает, тем больше вероятность, что Директор сможет урвать для мальчика еще один, хотя бы самый маленький кусочек детства. Правильно он в Финале Игры Года будет говорить, что его ошибки — ошибки старого человека. Он, этот коварный, отвратительный, мерзкий старый манипулятор, между прочим, любит Гарри слишком сильно.

Во-вторых, с самими уроками Окклюменции тоже много вопросов, и разбираться, что именно и для кого они уменьшают, блокируют или усугубляют на самом деле, мы будем уже тогда, когда они, наконец, наступят.

Ну и, в-главных: если бы Реддлу вдруг стало известно (а уж это бы обязательно стало ему известно), что Снейп ни с того ни с сего начал учить Гарри закрывать сознание по приказу Дамблдора, который по какой-то причине не хочет учить мальчика сам, Том бы, мягко говоря, очень этим заинтересовался. И рано или поздно докопался бы до сути дела, провоцировать интерес Его Темнейшества к которому вовсе не входит в планы Дамблдора.

В общем, что совой об иву, что ивой о сову — ситуация с ментальными играми сейчас настолько туманная, что лучше лишний раз не тыкать в нее пальцем с чисто научным интересом, чтобы посмотреть, в какую сторону она сдвинется и к чему это приведет. Директор решает оставить все на своих местах, приняв, тем не менее, ряд мер предосторожности.

Часть из них я уже обозначила: понаставить вокруг Гарри свои многочисленные глаза и уши, чтобы знать, что происходит на ментальном фронте Игры; избегать встреч с парнем, чтобы не провоцировать активизацию действий на этом фронте; не посвящать Гарри в дела Ордена, чтобы обезопасить себя от утечки информации в случае, если пробка от шампанского в голове мальчика таки вылетит, и Реддл пробьется к фронту.

Но есть еще две меры. Во-первых, Снейп отныне должен пытаться пристально следить за тем, что происходит с той стороны — возросла ли осведомленность Реддла о делах Ордена, как он себя ведет, догадывается ли о связи и все в таком духе.

Во-вторых, на случай, если Реддл, пользуясь Гарри, таки начнет постигать азы деятельности Ордена, нужно их представить так, как будет удобнее для Игры — а не показывать, как есть на самом деле. Иными словами, максимально удалить Гарри от дел, отправив, например, чистить дом, а то, что скрыть от его любопытных ушей и глаз не получается, прикрыть театральной ширмой и прочей забавной бутафорией.

А театр, как известно, начинается с вешалки — в нашем случае, с какого-то неправдоподобно темного (правильно, зачем зря горелки палить?) и уж очень таинственного холла, тишину стен которого то и дело взрывают миссис Блэк и прочие орущие портреты.

Отныне половина того, что произносится и происходит при Гарри, рассчитано специально на случай, если Реддлу захочется посмотреть. Спектакль чистой воды — и очень выгодно (не говорю, что специально) в него вписываются склоки миссис Уизли и Сириуса, веселые происшествия с Тонкс, война близнецов с матерью за право знать хоть что-нибудь и их постоянные розыгрыши и шутки, наличие Наземникуса, который регулярно тащит в дом краденное, что неизменно вызывает ярость миссис Уизли, постоянные звонки Орденовцев в дверь, хотя всем точно известно, что это разбудит миссис Блэк, и она опять начнет орать, какое-то крайне ущемленное положение Сириуса (о чем я подробнее поговорю позже) и в целом общая атмосфера чего-то настолько несерьезного, что стороннему наблюдателю остается лишь сильно удивиться, как вот это вообще функционирует и намеревается дать серьезный отпор Реддлу.

Это при том, что Орден на самом деле — единственный единый механизм, не в пример Пожирателям и Министерской машине. Но мы почему-то всю дорогу упорно видим обратное. Глядя на то, как Назем старается протащить в дом очередную порцию краденных жаб, пока миссис Уизли выговаривает близнецам за перевернутый котел с ужином, так и хочется вскричать: «Кто, черт побери, здесь вообще командует?! Где поддержка с воздуха?!»

Уверена, посмотри вдруг на такое вот Реддл глазами Гарри, он бы долго фыркал в презрении, окончательно убедившись (не без помощи комментирующего Снейпа), что Дамблдор действительно впал в старческое слабоумие, если считает это серьезной армией. Еще более выгодно смотрится в бравом строю готовых бороться с Реддлом миссис Фигг. В общем, одна умора, и Дамблдору, как всегда, блестяще удается в очередной раз прикинуться полным идиотом.

Но и это еще не все. Поддерживать красивую легенду о несерьезных действиях Ордена (да и в принципе о его действиях) призвана не только картинка, но еще и слова его самых лучших членов — желательно, тех, кто был и в первом Ордене. Потому что и Сириус, и Люпин, и мистер Уизли прекрасно знают, что нужно говорить Гарри вечером 6 августа и куда вообще вести весь разговор.

Сириус — локомотив беседы, мистер Уизли — дополняющий, а Люпин следит за степенью полноты ответов и не менее важной в случае работы со столь недоверчивым Гарри искренностью, заодно прикрывая Сириуса в моменты, когда тот не знает, как отвечать. Идиллия.

Повторюсь: при том, что по всему видно, что Гарри решительно не надо знать все факты, даже миссис Уизли соглашается с тем, что что-то знать парню все-таки необходимо. Логичный вопрос: для чего Гарри нужно знать что-то, но не все из этого чего-то? Или — для кого?

Можно, конечно, предположить, что для спокойствия парня, и чтобы Звезда не нервничала — мол, Директор решил ввести Гарри в курс дела, чтоб ему было не так обидно, и на том и ограничился. Однако то, что брякает Сириус в конце беседы, как-то совершенно не укладывается в рамки «общего курса дела» и даже чуть-чуть вылазит в ту область, о которой Гарри знать не нужно.

Что ж, посмотрим пристальнее, вернувшись к разборкам.

— …у Дамблдора должны быть свои причины, по которым он не хотел, чтобы Гарри знал слишком много, — тяжело дыша, произносит миссис Уизли, поняв, что она оказалась в меньшинстве, — и, говоря как кто-то, кто носит интересы Гарри в сердце -

— Он не твой сын, — тихо прерывает Сириус.

Вот мы вновь возвращаемся к причине конфликта номер один, разобравшись с той, которая номер три, если кто-то все еще помнит их нумерацию.

— Все равно, что сын, — свирепо отбривает миссис Уизли. — Кто еще у него есть?

— У него есть я!

— Да, — скривив губы, отвечает миссис Уизли, — только дело в том, что тебе было довольно нелегко приглядывать за ним, пока ты был заперт в Азкабане, не так ли?

Сириус, побелев, начинает медленно подниматься на ноги, однако тут Люпин храбро вмешивается снова — второй раз за вечер:

— Молли, ты здесь не единственный человек, который заботится о Гарри, — резко (ахтунг!) произносит он. — Сириус, сядь.

Боже мой, этот человек действительно делает большие успехи — посмотрите-ка, он не только отныне умеет громко высказывать свое мнение, у него еще и прекрасно получается командовать (ахтунг!) Сириусом (ахтунг-ахтунг!). И куда только делся робкий Люпин, предпочитавший делать вид, что его здесь нет, совсем здесь нет?

А я скажу, куда. Если раньше, в школе, Сириус был «сверху», а Люпин боялся потерять дружбу с ним и Джеймсом, то теперь Люпин, проделавший огромную работу над собой, оказался «сверху» Сириуса, который, ясное дело, в Азкабане ничем подобным не занимался — и оба это не только прекрасно чувствуют, но еще и вполне принимают. Ибо Сириус на самом деле — скорее ведомый, чем ведущий.

Звезда садится на место, губы миссис Уизли дрожат — это ж надо, Люпин реагирует так быстро и жестко, что мистер Уизли даже не успевает встать на защиту жены.

— Я думаю, надо дать слово Гарри, — продолжает наш милейший, любезнейший, справедливейший и педагогичнейший Люпин, — он достаточно взросл, чтобы решать за себя.

От подобной патоки можно и расплакаться.

— Я хочу знать, что происходит, — тут же отвечает Гарри, окончательно выбив почву из-под ног миссис Уизли.

Ибо, помимо обсуждения, кто и как следует инструкциям Дамблдора, скандал Сириуса и миссис Уизли — это не что иное, как самая настоящая разборка по поводу того, кто теперь будет оказывать преимущественное влияние на Гарри.

Конфликт, связанный с установлением иерархии, иными словами — миссис Уизли, привыкшая быть главой в своей семье, оказывается в новой группе со смещенной иерархией, в которую, ко всему прочему, теперь еще введен и довольно сильный участник Гарри. Она пытается занять здесь место хотя бы второй главы (раз уж место первой прочно занято Дамблдором).

Конечно, все это делается подсознательно. Сознание миссис Уизли полностью убеждено, что она вовсе не стремится сохранить свое высокое место в группе, а лишь заботится об интересах несчастного сиротки. Гарри, при этом, отводится место любимого ребенка, высокорангового, но пока еще слишком юного, чтобы занимать какие-то позиции, однако место рядом с которым автоматически обеспечит ей высокий статус. Вполне объяснимо, что миссис Уизли, как бывшая главная глава, будет отгонять от своих детей (а именно так она Гарри и воспринимает) всех, кроме безусловного главы и тех, кто Гарри особенно близок.

Сириус же во всей этой иерархии занимает крайне интересное положение. Точнее, он его напрочь не занимает. В силу характера на протяжении всей своей жизни Сириус, потенциальный главный, сталкиваясь с любым порядком и иерархией, предпочитает вообще выйти из чужой структуры, чем пытаться занять в ней какое-то место.

Семья, распределение в Слизерин, где его ждало очень высокое место, даже чертов Азкабан — он везде в стороне и идет своим путем. Небольшое исключение составляет компания Мародеров, где он на месте второго главного — но и то потому, что Джеймс постарался сделать все, чтобы наличие иерархии никоим боком не вылазило на поверхность: «Мы, брат, равны, мы вместе, брат». По той же причине (наличие иерархии) Сириус наверняка в свое время отказался идти в мракоборцы — и, надо полгать, в первом Ордене благодаря Дамблдору всегда имел возможность гулять, как хочется, сам по себе.

Однако тут вдруг оказывается, что его не только запирают в доме без возможности выйти размять ноги, так еще и припечатывают сверху какими-то иерархическими рамками и пытаются загнать на позицию пониже! И кто? Женщина (ой, у Сириуса на орущих женщинах вообще огромный психологический пунктик)!

Причем миссис Уизли откуда-то прекрасно знает, на какие кнопки давить. Вы посмотрите только: Дамблдор, Джеймс, то, что Сириус — крестный, Азкабан. Я не зря упоминала, что чем-то она напоминает Макгонагалл, и, воображая сцены за кадром, вкладывала ее слова в уста Снейпа — она, скривив губы в точности, как Снейп, бьет по Сириусу так, что Звезда аж вскакивает с побелевшим лицом.

Дамблдор — это вообще отдельная болевая точка, о ней еще поговорим, а вот, оскорбляя Сириуса, как крестного, миссис Уизли, между прочим, в понимании Сириуса, бьет не куда-нибудь, а прямиком в открытую незаживающую рану под названием «Джеймс» — ведь получается, что это он безответственный отец, раз назначил своему сыну такого крестного! Тут голос Сириуса взлетает до уровня, на котором слышат уже только летучие мыши.

Так откуда такая жестокость?

Я думаю, подсознание миссис Уизли, насмотревшейся за этот месяц на всякие подробности взаимоотношений, просто прибегает к тому, что, как она увидела, действует на Сириуса больше всего — реплики Снейпа и стиль Макгонагалл. И первый, и вторая тоже находятся вне группы тех, кто собрался на Гриммо, и Сириус отмечает первого как равного (тоже на подсознательном уровне), а вторую — выше рангом (бывший преподаватель). Вот от них-то, надеясь выиграть битву под солнцем, миссис Уизли и черпает вдохновение.

В группе, помимо детей Уизли, которым, как и положено, отводится место низкое, есть еще Гермиона (которая, с одной стороны, вроде как, почти тоже ее ребенок, а следовательно, также внизу, но, с другой стороны, благоразумно всю дорогу молчит, понимая, что она в выигрыше при любом исходе конфликта), а также двое высокоранговых мужчин, которых миссис Уизли воспринимает, как союзников, пусть и подчиненных. Это мистер Уизли и Люпин, к которым она кидается за помощью, когда Сириус начинает уж слишком опасно огрызаться.

Однако и с этого фланга ее ждет совершенно неожиданный бунт — и мистер Уизли, и Люпин встают на сторону Сириуса. Рокировка.

Миссис Уизли в секунду слетает вниз на ступеньку в иерархии («Что ж… что ж… я вижу, что я в меньшинстве»), пытается спасти ситуацию, вновь взывая к авторитету Дамблдора, как главного (…у Дамблдора должны были быть свои причины…»), и примазывается к Гарри, как к высокоранговому («…и, говоря как кто-то, кто носит интересы Гарри в сердце -»), однако Сириус открыто отказывается признавать ее статус второй-главной-при-высокоранговом, а Люпин еще и, ко всему прочему, заметив, что его друг опасно побелел и вскочил, доходчиво поясняет обоим: «Девочки, не ссорьтесь, вы не единственные живете на свете. Спешу заметить, здесь есть еще по меньшей мере дюжина людей, которые тоже имеют отношение к воспитанию Гарри. Мальчик непростой, на всех хватит», — и если Сириуса такая расстановка сил устраивает (он-то знает, что все равно самый исключительный и крутой и вообще — неоспоримо крестный отец), то вот худшего удара под дых для миссис Уизли, которую вдруг твердо поставили в общую линию, и не сыскать.

Она пытается сохранить свой доминантный статус хотя бы относительно детей, однако Фред и Джордж отказываются быть «маленькими» («Мы совершеннолетние!»), и высокоранговый мистер Уизли их в этом поддерживает («Молли, ты не можешь запрещать Фреду и Джорджу, они действительно совершеннолетние», — примечательно, как устало он это говорит; «Они все еще в школе», — возражает миссис Уизли; «Но юридически они теперь взрослые», — по-прежнему устало объясняет мистер Уизли, который смирился с тем, что близнецы уже не дети, гораздо легче жены), а Рона и Гермиону к себе на позицию неприкасаемых подтаскивает Гарри, согласившись, что все равно расскажет им все, что услышит от Ордена.

В итоге какую-то видимость доминирования миссис Уизли удается установить только над Джинни, однако и та уходит, ругаясь на мать так громко, что просыпается миссис Блэк.

Да… за какие-то десять минут миссис Уизли не просто слетает на несколько ступенек вниз с незримой лестницы внутригрупповых отношений, а прямо-таки скатывается с них кубарем. Вернувшись на кухню, она молчит уже практически до самого конца беседы, а на следующий — и следующие за ним — день уже даже не заикается о выяснении отношений, хотя конфликт с Сириусом вовсе не исчерпан.

Видимо, мистер Уизли в ночь на 7 августа предельно доходчиво объяснит жене, что к чему, как оно выглядело со стороны и в чем вообще ее роль состоит на самом деле, а куда лезть не надо. Ибо я уверена, что делает вид, что подчинен жене, мистер Уизли исключительно на людях, чтобы ей, так сказать, было приятнее. А один на один — это еще неизвестно, кто кого на самом деле пилит…

Очень разочарована миссис Уизли и поведением Гарри. Ей в принципе сейчас тяжело — и физически (уборка, готовка, столько людей), и психологически. Дети взрослеют один за другим, их пора отпускать, но миссис Уизли это дается с трудом. Выросшие Билл и Чарли, хоть и сохраняют хорошие отношения с родителями, не торопятся подчиняться и вообще правильно держатся на расстоянии. Перси поступил ужасно, бросив семью — тем сильнее миссис Уизли цепляется за младших детей.

А Гарри — такой вежливый, такой милый — и вдруг такой взбрык! Не иначе, Сириус виноват. А еще напрашиваются, знаете ли, ассоциации с Перси — тот тоже вежливым и тихим был… Наверное, именно в этот момент миссис Уизли острее всего чувствует, как быстро пустеет ее гнездо. Очень грустный эпизод, пусть и жизнь, как она есть.

Далее. Когда возвращается Люпин, разговор, наконец, переходит в более спокойное русло. Я с удивлением замечаю в Гарри кое-что совершенно новое и неожиданное. По идее, в результате произошедшей рокировки участники группы должны были перестроиться лишь незначительно. Место главного по-прежнему занимает отсутствующий Дамблдор, вторые и третьи места должны разделить между собой Сириус, Люпин и мистер Уизли, на четвертые претендуют Билл и Тонкс.

Гарри не должен был подняться выше той ступени, какую занимал всю дорогу, что мальчика, в общем-то, всегда устраивало, ибо он всегда был младшим, охотно соглашался с тем, что вокруг него люди гораздо более опытные и умные, а его собственные заслуги — суть случайные совпадения, помноженные на удачу. Казалось бы, нет не то что оснований для изменения статуса, нет даже желания его менять, однако внезапно происходит нечто странное.

За 10-15 минут Гарри мгновенно и без всяких усилий, без всякой иерархической борьбы уверенно взлетает вверх по лестнице и занимает место где-то ближе даже не ко второму — а к главному. И все остальные принимают это, как должное.

Всю оставшуюся часть беседы Гарри задает вопросы и получает на них ответы, что, в общем-то, логично. Однако примечательно то, какие вопросы он задает и как.

«Где Волан-де-Морт?» — вопрос первый.

«Что он делает?» — второй.

«Как вышло, что он перестал убивать людей?» — третий.

«Как?» — уточняет Гарри, не сообразив, когда это он успел спутать Реддлу все карты.

И: «Как это помогло?» — чистая, наивная, скромная душа — Билл аж не верит, что таким можно быть.

«Так что делает Орден?» — возвращается Гарри к интересующей проблеме, даже не собираясь свуниться с себя, когда ему доходчиво объясняют, какой он классный.

«Откуда вы знаете, какие у него планы?»

«Так что, Дамблдор думает, он планирует?»

«Так вы пытаетесь не дать ему набрать больше сторонников?»

«Как?»

«Почему?» — в ответ на фразу Билла о том, что противостоять вербовке Тома «сложновато».

«Но вы говорите людям, верно? Вы даете им знать, что он вернулся?»

«К чему он стремится, кроме союзников?»

«Что за оружие?»

На самом деле, это удивительно — несмотря на то, что иногда Гарри спрашивает «в отчаянии» или «недоумении» (когда речь идет о том, почему в возвращение Реддла не верят, или когда не понимает чего-то, и ему приходится уточнять), общий его тон крайне впечатляет.

Подросток задает вопросы быстро, четко, без лишних слов, последовательно и функционально, не давая увести себя от темы (а то Люпин попытался было, дав Сириусу время придумать ответ: «Откуда вы знаете, какие у него планы?» — «У Дамблдора есть проницательная идея, а проницательные идеи Дамблдора обычно попадают в цель». — «Так что, Дамблдор думает, он планирует?»), игнорируя, что кому-то могут не нравиться вопросы или их формулировка, а главное — очень по существу.

При том, что Гарри — ребенок не самый сообразительный, каждым своим вопросом о противнике он попадает в точку. Строго говоря, складывается ощущение, что это уже не просто разговор об «общей картине» дел, а допрос, и Гарри не столько спрашивает, сколько преимущественно требует ответов, временами еще и оглядывая присутствующих поочередно, как будто ожидая отчета от каждого, и глядя в глаза именно тому, кто говорит непосредственно в данный момент.

И как мальчику при этом отвечают!

— Так вы пытаетесь не дать ему набрать больше сторонников?

— Мы делаем все, что в наших силах, — говорит Люпин.

— Как?

— Ну, главное — попытаться убедить как можно больше людей, что Ты-Знаешь-Кто действительно вернулся, чтобы они были настороже, — докладывает Билл. — Это сложновато, конечно.

— Почему?

— Из-за отношения Министерства, — поясняет Тонкс.

Гарри задает вопросы так быстро, что ему едва успевают отвечать, и тоном, который воспринимается, как командорский: «Что значит «все, что в наших силах»? Это как? Сложно? Почему сложно? Что значит — мы не можем удержать высоту А и населенный пункт Б?!?»

Я, конечно, понимаю, что спрашивающий в большинстве случаев оказывается «сверху». Но ведь можно спросить: «Ну почему-почему-почемуууу? Ой, это так грустно… а может, еще что-то расскажете?» — а можно спрашивать так, как это делает Гарри — неудобно: «А чем вы все тут, собственно говоря, занимаетесь?!»

Мальчику в основном отвечают трое «старших», причем так, словно оправдываются: «Мы стараемся, но есть объективные причины, по которым не выходит до конца… и остальные стараются тоже, например, мы достигли следующих результатов… нам не удалось, потому что…»

Очень интересные ощущения вызывает взгляд со стороны на эту беседу, знаете ли, и, я думаю, Люпину ее обдумывать опосля тоже будет крайне интересно.

С чего это вдруг безо всякого внешнего давления и принуждения Гарри, не находясь ни в какой экстренной ситуации, как оно обычно бывало, проявляет качества лидера, стремясь поскорее составить себе возможно более полное представление о ситуации, чтобы определить интересы противника и свои цели в этой связи, расстановку сил и наметить задачи, необходимые для достижения неких результатов? Очень может быть, во-первых, что гены взыграли — этого я знать не могу.

Во-вторых, всякие там Дамблдор, Снейп, Макгонагалл и Люпин, между прочим, за 4 года таки сумели подточить парню зубки.

Ну и, в-третьих, я должна озвучить эту прямо-таки лезущую в глаза ассоциацию: именно так вел бы себя Реддл, если бы возглавлял Орден Феникса, и именно так он ведет себя, требуя отчетов от своих Пожирателей.

Мерлин, хорошо, что Снейп всего этого не наблюдает, а то поседел бы раньше срока — тем более, что в ответы присутствующих периодически так и просится добавочно-придыхательное «мой Лорд».

И Дамблдора, который непременно справится о беседе у самого объективного транслирующего (Люпина), этот нюанс крайне заинтересует, можно не сомневаться.

Однако отойдем от психологии и внимательнее присмотримся к фактам, следующим из того, что Гарри отвечают.