Большая Игра профессора Дамблдора. Продолжение (джен)

— Мне, Поттер, — повторяет Малфой, вытянув руку ладонью вверх.

Двенадцать Пожирателей против кучки шестерых детей. Очень смело. Для этой миссии стоило и Азкабан прорвать, вне сомнений.

— Мне, — вновь произносит Малфой.

Удивительное дело — с какого вообще перепуга Люциус думает, что Гарри так быстро и легко отдаст пророчество? Я имею ввиду, он действительно не подозревает, какого бойца Директор воспитал себе на радость, другим на зависть? Он на Драко ориентируется, размышляя о Гарри? Вот Драко бы заплакал и отдал, это да.

— Где Сириус? — громко спрашивает Гарри.

Часть Пожирателей смеется. Беллатриса триумфально изрекает:

— Темный Лорд всегда знает!

— Всегда, — мягко отзывается Люциус. — Теперь отдай мне пророчество, Поттер!

— Я хочу знать, где Сириус! — громко повторяет Гарри.

Беллатриса принимается издеваться, активно вклиниваясь в линию разговора, которую хотел вести Малфой, разбалтывая напряженный, прямой диалог, мешая и отвлекая всех… Никогда — никогда — не позволяйте своим противникам вовлекать вас в беседу. Потому что именно это Гарри, следуя проторенным путем кентавров и Дамблдора, активно и делает. Подросток не может придумать ничего другого, и это тут же начинает приносить свои плоды. Во-первых, Гарри выигрывает себе время немного подумать. Во-вторых, дает время Ордену примчаться. В-третьих, усыпляет бдительность Пожирателей. В-четвертых, узнает много нового и интересного.

Малфой совершает крупную ошибку, поддерживая диалог с Гарри, но у него не сильно большой выбор — когда Беллатриса пытается отобрать пророчество силой, он громко орет, мол, не дай Мерлин ты его разобьешь — и это наталкивает Гарри на определенные соображения — Гарри, в отличие от Пожирателей, пока еще плевать на этот стеклянный шарик в своей руке, он просто хочет, чтобы друзья выбрались живыми из этой ловушки, чтобы никто из них не заплатил ужасающую цену за его глупость.

— Отдай пророчество, и никто не пострадает, — говорит Малфой («Из нас»).

Тут уже настает черед Гарри смеяться:

— Ага, ну да! Я дам вам это — пророчество, так? И вы просто отпустите нас по домам, да?

Люциус, откровенно говоря, не сильно горит желанием вступать в драчку, о возможности которой Реддл его, конечно, предупредил. Позже Малфой прикажет остальным: «Будьте мягки с Поттером, пока мы не получили пророчество, можете убить остальных, если необходимо», — предельно ясно выразив цели и задачи Пожирателей: им бы, конечно, не очень хотелось возиться с трупами и подчищать тут все, но, раз «необходимо»… Гарри остается в безопасности исключительно до тех пор, пока пророчество находится у него — после этого, скорее всего, парня предполагалось загнать в угол, связать и приволочь в качестве трофея к Реддлу, который намеревается решить, что делать с очкариком, только после прослушивания содержания пророчества.

Само собой, поставленные задачи следует выполнить быстро и по-тихому — но мы же помним, что случается с «по-тихому» в команде Директора.

— Итак, — говорит Гарри, лихорадочно соображая, — в любом случае, что это за пророчество, о котором мы говорим?

Беллатриса не верит своим ушам, с ее лица даже сползает ухмылка:

— Что за пророчество? Ты насмехаешься, Гарри Поттер.

— Нет, без шуток, — отвечает Гарри, продолжая искать слабое место в кругу Пожирателей, чтобы прорваться. Вот молодец парень, молодец. Без шуток. Соображать и следить за разговором одновременно, будучи перепуганным до смерти — это, знаете ли… Я вот, в частности, выучиваю для себя одно замечательное правило: даже если тебя окружили, не сдавайся, пока не перепробуешь все, чтобы выбраться. И — никогда — сразу. — Зачем оно Волан-де-Морту?

Беллатриса ожидаемо заводится:

— … ты смеешь порочить его имя своим языком полукровки, ты смеешь -

— А вы не знали, что он тоже полукровка? — безрассудно ляпает Гарри, и Гермиона за его спиной порывисто выдыхает. — Волан-де-Морт. Да, его мама была волшебницей, но отец — маглом. Или он рассказывал вам, что чистокровный?

Беллатриса пытается оглушить нахала, однако Малфой в ярости блокирует ее заклинание — два шарика с пророчествами разбиваются в дребезги, и на свободу вырываются молочно-белые фигуры провидцев, которые принимаются что-то говорить, пока Малфой и Беллатриса бессвязно переругиваются (семья, чо).

Случившееся наталкивает Гарри на идею. Без сомнения, фигуры провидцев из пророчеств сильно похожи на отпечатки погибших, год назад выручившие Гарри в дуэли с Реддлом. Гарри не понимает этого, однако идея, без сомнения, оттуда. Отвлекая Малфоя разговорами, Гарри умудряется незаметно передать Гермионе: «Разбейте полки — когда я скажу — сейчас», — и та, Гарри скорее чувствует, чем слышит, оповещает остальных.

Тем временем Люциус впадает во все больший восторг от открывшейся ему новости: «Дамблдор никогда не говорил тебе, что причина, по которой ты носишь этот шрам, спрятана в недрах Отдела Тайн? Может ли это быть? Дамблдор никогда тебе не говорил? Что ж, это объясняет, почему ты не пришел раньше, Поттер, Темный Лорд удивлялся, почему ты не прибежал, когда он показал тебе место, где оно было спрятано, — «…и мы торчали тут, ожидая тебя, не один вечер — ты хоть представляешь себе, что мы пережили?!» — в твоих снах», — да; снах. Удивлялось Его Темнейшество, надо сказать, очень долго — и несколько раз.

А Малфой до сих пор поверить не может: «Он подумал, природное любопытство подтолкнет тебя к желанию услышать точные слова…»

Да, Директор превосходно обставил всю Игру — ведь у Тома и Пожирателей за год сложилось абсолютно четкое представление, что Гарри знает о пророчестве едва ли не все — включая такие детали, что его могут снять с полки лишь те, о ком оно. Директор весь год как бы вставлял свои кусочки в мозаику Реддла — показывая Гарри вход в Министерство, не разбивая пророчество, устраивая спектакли с дежурством Ордена — конечно, с точки зрения Тома, это может значить лишь то, что Гарри о пророчестве прекрасно известно…

Деталь стратегически важная, и Люциус, до которого это медленно начинает доходить, впадает в глубокий свун — и тут же совершает еще одну ошибку:

— …разве тебе никогда не было интересно, почему Темный Лорд пытался убить тебя в младенчестве?

— Кто-то сделал пророчество о Волан-де-Морте и мне? — пораженно переспрашивает Гарри.

Парень покрепче сжимает шарик в ладони. История приобретает очень опасный для Пожирателей оборот, и они этого усиленно не понимают, ибо слишком плохо знают подростка. Если с самого начала Гарри глубоко плевать на все, кроме друзей, то теперь (вот до чего доводят игры с «природным любопытством» Гарри) парень полагает это пророчество вещью, очень нужной лично ему — а за «свое», за важную конфету, подросток имеет неприятную привычку бороться до последней капли крови. Прежде всего, чужой.

— Почему он не мог взять его сам? — спрашивает Гарри.

— Взять его сам? — Беллатриса заходится в сумасшедшем хохоте. — <…> Темный Лорд открывает себя мракоборцам, когда в это время они гоняются за моим дорогим кузеном?

— Так он заставляет вас делать за него всю грязную работу, да? — спрашивает Гарри. — Типа сначала он пытался заставить Стерджиса его украсть — и Боуда?

— Очень хорошо, Поттер, очень, — медленно произносит Малфой. — Но Темный Лорд знает, что ты не ду-

Это точно, не ду-. Да, он хотел узнать, зачем Реддлу вообще понадобилось его убивать изначально, еще в Игре-1. Но в тот же период с Гарри произошло и кое-что еще… например, то, что Гарри научился не вестись на дешевые разводы из серии «Просто дай мне Камень\пророчество, и узнаешь все-все на свете».

— Сейчас! — орет Гарри, и пять заклинаний летят к полкам во все стороны, а Гарри приказывает своим друзьям бежать.

Под треск лопающегося стекла, грохот складывающихся, как домино, полок, Гарри хватает Гермиону за мантию и бежит вперед изо всех сил.

То, что случается потом, смешивается в сплошную волну бега, боли и взрывов. Гарри дает Пожирателю локтем в лицо. Гермиона оглушает кого-то, кто схватил Гарри за плечо. Рон, Джинни и Полумна уносятся куда-то вперед. Повсюду разлетается стекло, кто-то кричит от боли. Гарри, Невилл и Гермиона вбегают в Комнату Времени, и Гермиона запечатывает дверь в последний момент. Люциус ревет от гнева и отдает приказы. Судя по всему, Нотт оказывается серьезно ранен. Пожиратели разделяются.

Гарри, Невилл и Гермиона пытаются неслышно пробраться к круглой комнате, но Пожиратели отпирают ее — подростки ныряют под ближайший стол…

Им удается оглушить одного, однако второй уворачивается и чуть не посылает в Гермиону Смертоносное проклятье — забыв о палочке, Гарри бросается на него, сбивая с ног — Невилл Обезоруживает их обоих — Пожиратель первым добирается до своей палочки, но в тот момент, когда он оборачивается атаковать, Гермиона посылает в него Оглушающее, и он проходит головой сквозь стекло аквариума с колибри… Это жуткое зрелище — его голова превращается в голову младенца на мускулистом теле убийцы — затем обратно -

Кто-то кричит в ближайшей комнате, слышится жуткий хруст и новый вскрик боли -

— Рон? Джинни? Полумна? — восклицает Гарри.

— Гарри! — визжит Гермиона, и Гарри, обернувшись, видит, что Пожиратель сумел выбраться из аквариума со Временем и теперь молотит огромными руками по воздуху, пока голова младенца на его толстой шее надрывается от плача… Гарри поднимает палочку -

— Нельзя трогать ребенка! — выкрикивает Гермиона, перехватив руку друга, и у Гарри нет времени спорить (эх, морально-этический Кодекс, как же я тебя обожаю! — есть черта, за которую переступать нельзя. Нельзя трогать ребенка, даже если этот ребенок — с телом Пожирателя, готового тебя убить, все равно здесь все однозначно и твердо. Нельзя. Есть такая грань, на которую нельзя поставить даже носок ноги. Коготок увяз — вся птичка в дерьме всей птичке пропасть. Чем угодно — хоть стыдом — но — следует удерживать себя).

Ребята бегут к выходу, однако новые Пожиратели врываются в комнату на их крики, и подросткам приходится резко свернуть влево, в ближайшую дверь чьего-то офиса, которую Гермиона не успевает запечатать -

Двойной Импедиментой детишек отбрасывает в стены (это в понятии Пожирателей «будьте мягкими»?) — тут можно было бы поиронизировать над тем, что Гермиону засыпает книгами из шкафа, в который она врезалась, но что-то не хочется — Гарри вырубает одного Пожирателя, но второй, лишенный голоса заклинанием Гермионы, поводит палочкой, и поток фиолетового пламени ударяет Гермиону прямо в грудь — она мелко вскрикивает, будто от удивления, падает на пол и больше не двигается.

Гарри переживает секунды ужаса, бросившись к ней и не в состоянии думать, пока немой Долохов, сорвавший маску, убийца Пруэттов, ломает нос выползшему Невиллу и жестами показывает Гарри отдать ему пророчество — он оборачивается на вопль ребенка-Пожирателя, и Гарри успевает воспользоваться шансом.

— Эдо бульз, Гарри, я уверед, — произносит Невилл, прощупав пульс Гермионы.

— Она жива? — хрипло переспрашивает Гарри.

— Да, дубаю, да, — кивает Невилл, хмуро вытирая кровь, льющуюся из сломанного носа.

От волны облегчения, нахлынувшей на Гарри, парень временно теряет ориентацию в пространстве.

Троице наконец удается выбраться в круглую комнату — Невилл, палочку которого сломали Пожиратели, отказывается бежать за помощью и тащит Гермиону следом за Гарри на себе. Удивительно, сколько смелости, истинно гриффиндорской отваги открывается в Невилле в этот миг. Он рвется в бой даже со сломанным носом, он, бывший неуклюжий парнишка, несет на себе Гермиону, он готов пожертвовать своей жизнью ради Гарри, он демонстрирует просто невероятную, потрясающую храбрость и самоотверженность, на какую мало кто способен.

В круглую комнату к друзьям врываются Джинни с поломанной лодыжкой, хихикающий Рон, изо рта которого льется какая-то черная жидкость, и абсолютно невредимая Полумна — четверо Пожирателей нагнали их в комнате с планетами (тут можно было бы тоже похихикать над иронией, что Полумна залепила одному Пожирателю в лицо не чем-нибудь, а Плутоном — но оставим это до лучших времен), и Джинни не может взять себя в руки от боли, а Рон, по всей видимости, временно сошел с ума, поскольку пугающе не перестает смеяться.

Ребята пытаются довести раненых хотя бы до какой-нибудь двери в надежде наткнуться на выход, однако в круглую комнату врываются двое Пожирателей и Беллатриса: «Вот они!» — восторженно взвизгивает она, и детки бросаются за первую попавшуюся дверь — комнаты с мозгами.

Гарри, Невилл и Полумна не успевают запечатать все двери в этой комнате — и Пожиратели врываются внутрь, убрав Полумну с дороги — Беллатриса мчится за Гарри, но -

— Честно, Гарри, — хихикает Рон, — это мозги — смотри — Акцио, мозги!

Все замирают.

Детки и Пожиратели наблюдают, как Рон, будто в замедленной съемке, не переставая хихикать, протягивает руки к длинным разворачивающимся к нему щупальцам — цветастым лентам изображений — мыслям — которые, едва они касаются кожи, начинают обворачиваться вокруг его рук — острые, твердые, ранящие — пытаясь добраться до шеи парня, чтобы задушить -

Гарри ничего не может сделать, чтобы прекратить это эпическое сражение Рона с… мозгами («Нет — нет — мне это не нравится — нет, стоп — стоп!»), Джинни, которая из-за лодыжки не может даже встать, оглушают, палочка Гермионы не слушается Невилла -

Гарри бежит в соседнюю комнату, держа пророчество высоко над головой, чтобы отвлечь Пожирателей от друзей — они следуют за Гарри, позабыв о Невилле и Роне, но Гарри падает вниз через несколько футов, стукаясь спиной о каждую каменную ступень Зала Смерти, и с оглушительным треском приземляется на пол так, что сбивает дыхание, в самом низу, у помоста Арки — чудом не разбив пророчество.

Пожиратели хохочут. Они все тут — все, кто еще может ходить, и их круг сужается — Гарри в ужасе вскарабкивается на помост с Аркой, стараясь держать их всех в поле зрения.

— Игра окончена, Поттер. — Люциус Малфой медленно приближается к Гарри, стягивая маску. — Теперь отдай мне пророчество, как хороший мальчик.

— От- отпустите остальных, и я отдам! — в отчаянии кричит Гарри.

Пожиратели снова смеются.

— Ты не в том положении, чтобы торговаться, Поттер, — лицо Малфоя светится от удовольствия. — Видишь ли, тут десять нас и лишь один ты… — «Видал, какие мы крутые и смелые?» — или Дамблдор даже не научил тебя считать?

— Од де один! — кричит кто-то сверху. — У дего все еще ездь я!

У Гарри щемит сердце — Невилл, мальчик, который вполне мог бы оказаться на месте Гарри, прими Реддл другое решение почти 15 лет назад, карабкается к нему вниз, его нос продолжает кровоточить, палочка Гермионы дрожит в его руках.

— Нет — вернись к Рону -

Заклинания Невилла не работают, Пожиратели смеются, кто-то из них хватает его и поднимает в воздух — Беллатриса, заслышав от Люциуса фамилию мальчика, становится совершенно безумной:

— Долгопупс? Что ж, я имела удовольствие встретиться с твоими родителями, мальчик… Давайте посмотрим, как долго Долгопупс продержится прежде, чем сломается, как его родители… конечно, если Поттер не хочет отдать нам пророчество.

— Не оддавай его иб, не оддавай, Гарри! — ревет Невилл, который, похоже, вне себя от страха и ярости.

— Круцио! — визжит Беллатриса, и Невилл падает на пол, крича от боли.

— Это было на пробу! — говорит Беллатриса, сняв заклинание. Невилл рыдает у ее ног. Она поворачивается к Гарри, окаменело приросшему к месту, не зная, что делать. — Так, Поттер, или ты отдаешь нам пророчество, или смотри, как твой маленький друг умирает мучительной смертью!

У Гарри не остается выбора. Он вытягивает перед собой руку с пророчеством и разжимает ладонь — Малфой прыгает вперед, чтобы забрать -

Но высоко вверху открываются еще двери, и в Зал врываются Сириус, Люпин, Грюм, Тонкс и Кингсли. Вторая часть битвы начинается.

Гарри прыгает с помоста, спеша убраться из-под огня, пока Орден, не переставая швыряться проклятьями, наступает на абсолютно обескураженных его появлением Пожирателей, и бежит к Невиллу.

Кто-то хватает Гарри и принимается душить, пытаясь добраться до пророчества — Сириус бьется с Пожирателем в десяти футах, Кингсли наступает сразу на двоих, Тонкс отбивается от Беллатрисы — Невилл набрасывается на Пожирателя, и Гарри удается оглушить душившего его Макнейра.

Гарри оступается на чем-то круглом, спеша прочь от дуэлянтов — это волшебный глаз Грюма — Долохов, разбивший Грюму голову, несется на подростков, пускает ноги Невилла в неконтролируемый пляс, и Гарри едва уворачивается от заклинания, которым Долохов поразил Гермиону — Сириус сбивает Пожирателя с ног, и Гарри атакует его прежде, чем он успевает проклясть Сири.

— Здорово! — кричит Звезда, бросаясь к крестнику, и прикрывает его собой от заклинаний. — Теперь я хочу, чтобы ты выбирался от-

Оба вновь пригибаются — луч зеленого света едва не попадает в Сириуса — много дальше Тонкс падает на каменные ступени — издав победный клич, Беллатриса бросается в самую гущу схватки.

— Гарри, бери пророчество, хватай Невилла и беги! — орет Сири, бросаясь наперерез кузине.

Совсем как Джеймс когда-то, совсем как он: «Лили! Хватай Гарри и беги! Беги!» — Ордену плевать на пророчество, плевать на план Дамблдора поймать Тома в Министерстве, по большому счету, плевать даже на пленных Пожирателей, в эту ночь их единственная задача — увести детей. Сохранить им жизнь.

Кингсли сражается с Руквудом прямо перед Гарри, а Гарри, обессилев, никак не может вытянуть вверх по ступеням Невилла, чьи ноги продолжают танцевать чудовищные танцы — Люциус наваливается на Гарри откуда-то сбоку, свалив его на пол:

— Пророчество, дай мне пророчество, Поттер! — ревет он в отчаянии.

Гарри вновь не может дышать. Подросток бросает пророчество Невиллу, который чудом его ловит — Малфой кидается к парню, но Гарри успевает отшвырнуть его заклинанием прямо на помост, где теперь сражаются Сириус и Беллатриса — Люпин бросается между ребятами и прицеливающимся Люциусом:

— Гарри, собери остальных и беги!

Но Гарри не может вытянуть Невилла — ступенька под ними лопается от попавшего заклинания, и они падают на ряд вниз, Невилл в отчаянии кладет пророчество в карман мантии — Гарри с огромным усилием тянет ее вверх на себя — и мантия рвется по левому шву.

Пророчество вылетает из кармана Невилла, он пинает его неконтролируемой ногой, и стеклянный шарик разбивается о ступеньку ниже.

Фигура провидца шевелит губами, но Гарри и Невилл не могут разобрать ни слова в окружающем шуме, и исчезает.

— Гарри, бде жадь! — мучительно произносит Невилл. — Бде жадь, я де ходед -

— Не важно! — кричит Гарри. — Просто попытайся встать, надо убираться отсю-

А потом Невилл ревет это имя, и Гарри, круто обернувшись, видит в дверном проеме комнаты с мозгами Дамблдора — палочка поднята, лицо белое от ярости («Ну, и где те уроды, что подумали, будто они умнее меня, и полезли к моим крошкам?»).

Что ж, очевидно, что Директор, появившись на Гриммо «вскоре после» того, как оттуда ушел Сириус, и, воспользовавшись подвернувшейся возможностью, узнав от Кикимера много интересного, помчался в Министерство — задержавшись, видимо, в Атриуме, чтобы привести в себя охрану, в круглой комнате, чтобы понять, куда, собственно, мчаться дальше, в комнате с мозгами, чтобы помочь Рону.

Гарри трясет — спасены, больше не надо никуда бежать…

Дамблдор проносится мимо ребят прямо к Пожирателям, один из которых предпринимает безуспешную попытку сдрысьнуть — от Директора исходят волны силы и гнева, от которых и впрямь становится страшно — слишком искалечены его дети по меркам человека, который вскакивает и атакует Амбридж, стоит ей лишь встряхнуть Мариэтту, слишком истерзан Финал Игры, ему приходится лично вмешаться в ее ход — конечно, он зол.

Хотя «зол» — слово, не очень подходящее. То, что чувствует Директор, словами описать невозможно. Зато это очень хорошо ощущают разбегающиеся в панике Пожиратели, которые теперь стали чем-то меньшим даже, чем мыши, чем тараканы…

Только двое продолжают дуэль, не обращая внимания ни на что вокруг.

Сириус, полный жизни, как никогда прежде за истекшие почти 15 лет, уворачивается от красного луча заклинания Беллатрисы. Он смеется над ней.

— Давай, ты же можешь лучше!

Его голос отдается эхом по всему Залу Смерти.

Но вдруг — замедление времени. Напряжение всех чувств. Второй луч красного света бьет Сири прямо в грудь. Его глаза расширяются от удивления — улыбка все еще играет на его лице.

Гарри сам не замечает, как отпускает Невилла. Дамблдор оборачивается.

Сириус падает в Арку будто целую вечность. На его лице удивление смешивается со страхом. Он странно застывает на мгновение — затем обрушивается в Арку и исчезает за вуалью. Вуаль колышется порывисто, резко — и вновь застывает в покое.

Беллатриса триумфально вскрикивает.

— Сириус! — зовет Гарри. — Сириус!

Мальчик, задыхаясь, подается вперед к Арке — все это ничего не значит, Сириус просто не может выбраться из-за вуали, Гарри должен помочь ему встать — почему он не встает -?

Люпин успевает схватить Гарри, не позволив ему взобраться на помост.

— Ты ничего не можешь сделать, Гарри -

— Спасите его, спасите его, он просто упал!

— Слишком поздно -

— Мы можем достать его -, — Гарри выворачивается из рук Люпина с безумной силой.

— Ты ничего не можешь сделать, Гарри… ничего… его больше нет.

— Нет, он есть! — орет Гарри, пытаясь стряхнуть с себя Люпина. — Сириус! Сириус!

Они ничего не понимают. Все они. Там, за вуалью — голоса — Гарри слышал их, Гарри не может понять, почему Сириус не выходит, почему они все притворяются, он не может поверить -

— Он не может вернуться, Гарри, — голос Люпина обрывается. — Он не может вернуться, потому что он м-

— Он не мертв! — ревет Гарри, словно пытается этим криком остановить его смерть. — Сириус!

Гарри не может понять, почему они все играют, почему Сириус не выходит, Гарри не понимает, почему Сириус заставляет ждать, почему он не отзывается, он всегда рисковал — всем — чтобы быть рядом, когда был так нужен, почему же теперь, когда Гарри зовет его так громко, так отчаянно, почему он не приходит, если от этого зависит жизнь Гарри?.. мальчик не верит им…

Что-то бессмысленное происходит вокруг. Вспышки заклинаний. Шум. Дамблдор обездвижил почти всех Пожирателей и собрал их в самой середине Зала. Грюм пытается привести в чувства Тонкс. Люпин все еще держит Гарри на всякий случай. Кингсли сражается с Беллатрисой. Невилл приносит Гарри свои соболезнования. Люпин избавляет его от проклятья. Люпин бледен. Каждое слово будто доставляет ему невыносимую боль, пока он пытается предложить мальчикам помочь остальным детям. Все это не имеет значения для Гарри. Ничто не имеет для него значения, он больше не пытается вырваться из рук Люпина -

Из-за Арки выбегает Беллатриса — Кингсли падает, крича от боли — и рвется вверх к двери, отклонив заклинание Дамблдора, прыгая по каменным ступеням -

— Нет! — кричит Люпин, но Гарри уже вырвался из его захвата, угрожая ответным убийством, и теперь несется за исчезнувшей Беллатрисой. Третья часть битвы начинается.

Гарри нагоняет ее в Атриуме, когда она перестает убегать, и уворачивается от ее заклинания, спрятавшись за золотым фонтаном Магического Братства.

— Выходи, выходи, маленький мальчик! — издевательски поет она. — Зачем же ты за мной бежал? Я думала, ты здесь, чтобы отомстить за моего дорого кузена!

— Да! — выкрикивает Гарри, и эхо пустого Атриума повторяет звук за ним вслед.

— А… ты любил его, маленький мальчик?

Гарри топит такая ярость, что на миг он перестает соображать, где находится. Парень выкрикивает: «Круцио!» — и Беллатриса, упав на пол, кричит от боли, но тут же поднимается на ноги, больше не улыбаясь.

— Никогда прежде не использовал Непростительное Проклятье, не так ли? — ее тон становится нормальным, она перестает издевательски копировать детский голос. — Тебе нужно хотеть этого, Поттер! Ты должен действительно хотеть причинить боль, наслаждаться этим — праведный гнев не причинит мне вреда надолго — я покажу тебе, как это делается, ладно? Я преподам тебе урок -

Обожаю привычку слуг Волан-де-Морта учить Гарри полезным вещам, которые впоследствии помогают парню бороться с ними и Волан-де-Мортом.

Следует малопродуктивный обмен проклятьями и заклинаниями, а затем Беллатриса кричит:

— Поттер, я дам тебе шанс! Отдай мне пророчество — выкати его мне сейчас — и я пощажу твою жизнь!

— Тогда тебе придется убить меня, потому что его больше нет! — рычит Гарри.

Шрам мальчика взрывается болью, и, судя по тому, что Гарри испытывает чужую ярость, ядом разливающуюся по нему изнутри, Томми, услышав сию новость, вовремя подключившись проверить, что ж там происходит и почему так долго, немножко расстраивается.

— И он знает! — Гарри хохочет сумасшедшим смехом Беллатрисы. — Твой дорогой старый приятель Волан-де-Морт знает, что его нет! Он не будет доволен тобой, правда? — восхитимся же, как быстро парень врубается во все тонкости взаимоотношений Тома и Беллатрисы.

Беллатриса отвечает Гарри со страхом в голосе. Первая операция после побега из Азкабана — и такое фиаско. А она-то, она-то так хотела доказать своему обожаемому… доказать ему все!

Шрам горит так, что глаза парня слезятся от боли. Гарри рассказывает ей и, видимо, Тому — с большим удовольствием — что произошло с шариком в Зале Смерти.

— Лжец! — визжит Беллатриса — ужас скрывается за злостью в ее голосе. — Оно у тебя, и ты отдашь его мне! Акцио, пророчество! Акцио, пророчество!

— Ничего! — Гарри смеется и машет пустой рукой, вовремя спрятав ее за раскрошенный фонтан от проклятья. — Нечего призывать! Оно разбилось, и никто не услышит, что там, так и передай своему боссу!

— Нет! — кричит Беллатриса. — Это неправда, ты лжешь! Хозяин, я пыталась, пыталась — не наказывайте меня -

Шрам Гарри взрывается жуткой болью — как, видимо, и Метка Беллатрисы. Только вот Беллатриса знает, что это значит.

— Не трать дыхание! Он не услышит тебя отсюда!

— Правда, Поттер? — произносит высокий, холодный голос.

Гарри открывает глаза.

Том стоит прямо перед Гарри.

Эвона, как человека подбросило: «Ты думаешь, я проник в Министерство Магии, — «…убедившись, что здесь только Поттер да ты», — слушать твои сопливые извинения? — обрубает он плачущую Беллатрису — Том в ярости и совершает очень крупную ошибку, ибо увидел «правду из его ничтожного ума» (гарриного то есть), и его, мягко говоря, от этой правды перекосило так, что он отправился мстить, не особо заботясь о безопасности и последствиях, надеясь удовлетвориться хотя бы этим: «…месяцы подготовки… месяцы попыток… и мои Пожиратели Смерти позволили Гарри Поттеру вновь помешать мне…» («Нет, пацан, ты уже конкретно прям бесишь, блин!»)

Голос разума — разнюнившуюся Беллатрису — Том при этом упорно слышать не хочет:

— Но, хозяин — он здесь — он внизу -

Ну, скажем так, уже давно не совсем внизу, но в поле зрения Гарри до конца попадаться не собирается — а то Том бы еще передумал приходить на рандеву. И вообще, надо ж его разозлить еще больше, чтобы с рандеву не смысля.

— Мне больше нечего тебе сказать, Поттер, — тихо произносит Том. — Ты раздражал меня слишком часто, слишком долго. — Бедному Томми настолько грустно, что он даже отказывается от удовольствия произнести традиционную тронную речь. — Авада Кедавра!

Гарри и не шевелится, чтобы защищаться, его кончик его палочки бесполезно указывает в пол.

Что ж, по всей видимости, поняв, что пророчество послушать не удастся больше никогда, Том решает не мелочиться и таки убить Гарри. А чего? Одним крестражем больше, одним меньше… К этому моменту он уже прекрасно знает — благо, есть даже кому подсказывать — что Гарри его крестраж, и весьма закономерно полагает, что живой Гарри для него гораздо опаснее, чем потеря частицы души — не убив Гарри, он может потерять вообще все.

Ну и — конечно, куда ж без этого с нашим Гамлетом — еще его действия объясняются тем, что он просто дичь как психанул.

Но — как бы это обозначить-то? — некоторые люди считают, что Гарри избавляться от крестража в себе, тем более, при таких обстоятельствах, еще рановато — может не захотеть вернуться — а как дальше быть без Гарри?

Безголовая статуя волшебника бросается между Гарри и Томом, и проклятье просто отскакивает от нее. Начинается четвертая часть битвы.

— Что -? — вскрикивает Том, оборачивается и выдыхает: — Дамблдор!

Не, ну правильно, какой самый сильный ход в шахматах? Ход доской.

В данном случае доска спокойно, почти расслабленно стоит у золотых ворот Атриума, глядя прямо в расширившиеся от страха глаза Тома.

Реддл посылает в него еще одно Смертоносное Проклятье, но Дамблдор просто исчезает и появляется вновь за его спиной («Бу!»), направив палочку на остатки фонтана — статуя женщины бежит к Беллатрисе, прихлопывает ее, визжащую и беспомощную, к полу, статуя мужчины оттесняет Гарри стене, мешая пошевелиться, статуи эльфа и гоблина спешат к каминам, а статуя однорукого (теперь) кентавра принимается скакать вокруг переместившегося ближе к фонтану Тома и спокойно приближающегося к нему Дамблдора.

— Глупо было приходить сюда сегодня, Том, — негромко произносит Дамблдор. — Мракоборцы уже в пути -, — «Томми, я сейчас иду на вы, можешь начинать пробовать убегать. За логику и сообразительность сегодня, увы, опять двойка».

— К этому времени меня здесь не будет, а ты будешь мертв! — выплевывает Том, который к голосу разума прислушиваться упорно не хочет — не до того.

Конечно, как тут прислушаешься, когда этот Дамблдор — этот Дамблдор тут, перед глазами, и — ну бесит прямо!!

Дамблдор, меж тем, пробивает Тома не заклинаниями, но словами — и метит точно в однажды обнаруженное слабое место, имея наглость не просто сбрасывать с Тома маску Всесильного Непобедимого Зла, но при этом старчески-сочувственно вздыхать: «Вы, Том, мальчик мой, просто запутались, позвольте мне вам помочь», — попеременно и очень регулярно тестируя еще и на взрослость, и сдержанность, и отсутствие комплексов — при свидетелях, часть из которых — Гарри, а другая часть — Беллатриса. Ребенок и обожающая начальство подчиненная то есть. Даже не знаю, что для Тома хуже.

Создается ощущение, что Директор просто до колик забавляется, с интересом научного исследователя ковыряя пальчиком в давно известной дырке в обороне противника. А Том в это время истерически вопит, что его это вовсе не задело, и вообще, он сейчас все всем докажет и понаделает всякого.

И что? А ничего. Дамблдор благодушно разговаривает с учеником тоном, каким обычно беседуют о погоде, и мягко улыбается, глядя на глупого-преглупого ребенка — то есть бьет настолько жестоко, доламывая и без того расстроенного Томми по всем пунктам, что это вызывает прямо-таки священный трепет…

Но, позвольте, это ж откуда Директору известно, что скоро в Министерстве появятся мракоборцы? Некоторое время я, признаюсь, с подозрением косилась на статуи эльфа и гоблина, которые проявляют подозрительную мыслительную активность, но все-таки остановимся на том, что Дамблдор просто привел в себя охрану, которая, потратив еще время, чтобы очухаться и сообразить, что делать, созывает всех остальных. Потому, в том числе, Директор и задержался с появлением в Зале Смерти — сложенную в неаккуратную кучку вырубленную охрану еще же и найти надо было.

Что касается статуй, то Директор использует их так же, как в Финальной Битве за Хогвартс станет использовать рыцарей замка Макгонагалл — для защиты и блокировки. Теперь, когда Том уже в Министерстве, а Дамблдор знает, что мракоборцы, почесывая зады и выползая из кроваток, медленно… мм… несутся сюда же, у Директора, по сути, всего одна задача — воспользоваться шансом и продержать Тома в стенах Министерства столь долго, сколь необходимо, чтобы его увидели другие — желательно, лично Фадж.

Трансгрессировать Дамблдор Томми не даст — да Томми, дурачок, заведен уже до такой степени, что и сам не додумается — это где ж это видано, чтобы Храбрый Всесильный Лорд смывался от старикашки в страхе (при свидетелях)?! — а камины охраняют статуи домовика и гоблина, Беллатрису и Гарри — статуи людей. Сам Дамблдор безмятежно приближается к Тому, очевидно, проверяя, как хорошо его бывший ученик умеет стрелять.

Том посылает еще одно проклятие, но оно попадает в стойку охраны, и та загорается (ну, бывает, ручки трясутся).

Дамблдор легонько взмахивает палочкой, и Том с видимым усилием отражает заклинание несметной мощи. Том щурится:

— Ты не стремишься убить меня, Дамблдор? Ты выше подобного зверства, не так ли?

— Мы оба знаем, что существуют другие способы уничтожить человека, Том, — спокойно отвечает Дамблдор, продолжая неспешно приближаться к ученику. — Просто забрать твою жизнь, признаю, меня не удовлетворит.

Лучше в любой момент умереть человеком, чем вечно жить скотом — это правда, о которой Гарри знает уже очень много лет. Проклятая вечная жизнь многим хуже, чем смерть. Даже один убитый на счету человека по силе греха равен смерти всего человечества, и Дамблдор — не Том, он не возьмет на свою душу такое проклятье добровольно — бессмысленное тем более, что оба прекрасно знают, что в данную секунду Директор не может убить Тома. Да и в конце концов… тот, кто готов пощадить чужую жизнь, много храбрее того, кто решается ее отнять. Но Том всего этого никогда — никогда — не поймет.

Насколько более великим волшебником он бы стал, если бы не избегал смерти изо всех сил, а изо всех сил, подобно Дамблдору, стремился бы жить — праведно? Ведь жизнь сама по себе — это не высочайшая цель. Авраам просил Господа пощадить Содом ради праведников, живших там. Не потому, что жизнь сама по себе заслуживает спасения, а потому, что сохранять нужно праведность. Бог наслал на землю потоп и спас только Ноя, который был праведен. Человечество существует не потому, что заслуживает спасения, а потому, что праведность немногих оправдывает существование всех остальных. Но Том не в состоянии понять из этого ни единого слова.

— Нет ничего хуже смерти, Дамблдор!

— Ты совершенно неправ, — поясняет Директор с убийственной невозмутимостью, будто они обсуждают вопрос за чашечкой чая. Он продолжает приближаться. Гарри страшно на это смотреть. — В самом деле, твое непонимание того, что существуют вещи гораздо хуже смерти, всегда было твоей самой большой слабостью -, — «Гарри, милый, ты слушаешь? Запоминаешь? Очень хорошо, мальчик мой, очень хорошо».

Том вновь швыряет в Дамблдора Смертоносное Проклятье — золотая статуя кентавра прикрывает Директора и рассыпается на сотни маленьких кусочков — Дамблдор заковывает Тома в кольцо толстой цепи огня — Реддл превращает ее в змею и исчезает, затем появляется в центре фонтана — что-то вспыхивает огненно-золотым -

— Осторожно! — кричит Гарри, не в силах вырваться из-за статуи, но Том уже вновь посылает в Дамблдора луч зеленого света, змея готовится атаковать -

Фоукс пикирует и проглатывает проклятье, вспыхивает и падает на пол — маленький и беззащитный — Дамблдор поводит палочкой, и змея растворяется в воздухе («О, Томми, я могу так очень долго»), а вода из фонтана заключает Тома в непроницаемый кокон, который он никак не может сбросить с себя — а затем исчезает.

— Хозяин! — кричит Беллатриса.

Мда... Ответственно заявляю: дуэль Директора и Тома в Министерстве со всей очевидностью показывает, что Том Дамблдору даже близко не соперник.

Гарри в облегчении пытается выбраться из-за статуи — однако — совершенно неожиданно — Дамблдор кричит:

— Оставайся на месте, Гарри! — в его голосе впервые за все время слышится страх.

А потом шрам Гарри взрывается болью, и Гарри понимает, что умрет — боль вне всякого воображения, боль вне любой выносливости — Гарри и Том плавятся в этой боли, вдвоем — Гарри и существо с красными глазами — Гарри чувствует себя в его кольцах так плотно, что не знает, где он сам, а где оно, не знает, как оттуда вырваться, как будто дьявол вошел в плоть и разрывает каждую часть его тела, оскверняет все — Гарри ослеплен, он умирает, он кричит — а потом это существо говорит устами мальчика:

— Убей меня, Дамблдор… — «Ну, убей уже, наконец! Хоть убей — но признай меня себе равным!» — Если смерть — ничто, Дамблдор, убей мальчишку…

Дамблдор склоняется над Гарри и не делает ничего. Магией здесь не поможешь. Настоящая сила выходит далеко за ее пределы, и здесь уже все зависит только от Гарри, от того, чему он научился за истекшие годы — и у Директора очень много оснований полагать, что Гарри справится — столько хорошего он дал мальчику.

Дамблдор ждет, он остается рядом, он не намеревается жертвовать Гарри — его лицо белее белого. Он смотрит, как Гарри выворачивает от боли на полу.

А Гарри хочет только одного — чтобы он убил его, чтобы боль прекратилась, потому что смерть — ничто по сравнению с этим… и еще, возможно, — думает мальчик, — можно будет увидеть Сириуса…

Вот именно в этот момент Реддл внутри Гарри видит такое, что выталкивает его мигом, надолго и прочь — боль уходит, Гарри дрожит на полу, вновь ощущая себя собой — статуя, закрывавшая мальчика во время дуэли, разломана, Дамблдор склоняется в дюйме от лица Гарри:

— Ты в порядке, Гарри?

(«Вот теперь у нас вид приятный и аккуратный, как сказал отец, отрубив голову своему сынишке, чтобы излечить его от косоглазия».)

— Да, — выдыхает Гарри, — да, я — где Волан-де-Морт, где — кто все эти — что —

Атриум переполнен людьми, их голоса оглушают Гарри, сбивают с толку. Великие трагедии случаются почему-то именно тогда, когда никто не видит. Начинается пятая, заключительная часть битвы.

Дамблдор поднимает мальчика на ноги. Волшебники и волшебницы прибывают через ожившие камины, статуи эльфа и гоблина выводят вперед оглушенного Фаджа — в мантии поверх пижамы и ночных тапочках.

По всей видимости, Дамблдор совершенно ничего не объяснил охране, решив заманивать всех на живца, рассчитывая на самых тупых — то есть, прекрасно понимая, что никто не поверит, будто в Министерстве бегают Пожиратели вместе с Реддлом, просто помахал своей самой разыскиваемой в Англии бородой и ушел в Зал Смерти.

Очухавшиеся же охранники спустя время подняли ряд мракоборцев, которые расшевелились не сразу (камины-то закрыты), те подняли остальных — в какой-то момент информация дошла до Фаджа, причем вот тут-то я и подозреваю статуи гоблина и домовика — Дамблдор отправил их за Министром, когда понял, что дальше тянуть уже некуда, с их исчезновением ожили камины, да и мракоборцы наконец поняли, как пользоваться входом для посетителей.

Фадж, которого кто-то откровенно приволок в Атриум, при этом, совершенно не понимает, что происходит — он и своего любимого Дамблдора-то замечает не сразу. Он вообще ничего не замечает, ибо борется с внезапно сверзившимся озарением:

— Он был здесь! — кричит кто-то из волшебников, указывая на груду камней от статуи, под которой совсем недавно лежала Беллатриса. — Я видел его, мистер Фадж, клянусь, это был Вы-Знаете-Кто, он схватил женщину и трансгрессировал!

— Я знаю, Уильямсон, я знаю, я тоже его видел! — Фадж дышит невероятно тяжело. — <…> как это может быть?

— Если вы проследуете вниз в Отдел Тайн, Корнелиус, — произносит Дамблдор, удовлетворившись состоянием своего подопечного и повернувшись к прибывшим, — вы найдете нескольких сбежавших Пожирателей Смерти в Зале Смерти, связанных анти-трансгрессионным заклятьем и ожидающих вашего решения по поводу того, что с ними делать.

Люди вокруг погружаются в еще больший аут при виде Директора. Статуи аплодируют. Кто-то из волшебников поднимает палочки.

— Дамблдор! Вы — здесь — я — я -, — Фадж смотрит на мракоборцев так, будто едва сдерживается от того, чтобы крикнуть им: «Взять его!»

Некоторые уровни людской тупости лежат вне пределов досягаемости моего разума для понимания. И слава Мерлину — пусть и дальше там лежат.

— Корнелиус, я готов сразиться с вашими людьми — и вновь победить! — гремит Дамблдор, выходя из себя (видимо, некоторые уровни людской тупости лежат еще и вне пределов досягаемости разума Директора) и совершенно не заботясь о чувствах Министра, которого он только что очень низко нагнул перед всей его королевской ратью. — Но несколько минут назад вы своими глазами видели доказательство, — и совершенно случайно, стоит отметить, — что я говорил вам правду в течение года. — Министра нагибают еще ниже. — Лорд Волан-де-Морт вернулся, вы гонялись не за тем человеком двенадцать месяцев, — и еще ниже, — и настало время вам прислушаться к здравому смыслу! — «То есть ко мне».

Вот сколько льва ни корми, а всех мышей заповедника на него все равно не спишешь — особенно когда одна из них своими глазами видит участие в кормежке еще и волка.

— Я — не — ну -, — Фадж беспомощно оглядывается вокруг, будто надеется, что кто-то подскажет ему, что делать. Затем его несчастный, перегретый от усилий, прилагаемых, чтобы функционировать, разум цепляется за уже полученную подсказку. — Очень хорошо — Долиш! Уильямсон! Спуститесь в Отдел Тайн и посмотрите… — и это все, на что его хватает. Затем, как встарь, он произносит: — Дамблдор, вы — вам надо рассказать мне в точности, что — Фонтан Магического Братства — что случилось?

Да, действительно — прибежать арестовывать Дамблдора и наткнуться на вполне себе живого и очень злого Тома — это как потерять кнат и найти галеон, только с гораздо меньшей радостью.

— Мы можем обсудить это после того, как я отправлю Гарри обратно в Хогвартс.

Вот так. Министра не просто нагнули — оттуда, где оказалась его голова, ему открывается вид на его истинное место.

— Га- Гарри Поттер? Он — здесь? — Фадж в полном шоке взирает на Гарри, который привалился к стене. — Почему — что все это значит?

— Я объясню все, когда Гарри вернется в школу, — повторяет Дамблдор.

Прямо на глазах у Фаджа он делает Портал из головы статуи волшебника.

Фадж вспыхивает:

— Так, послушайте, Дамблдор! У вас нет регистрации на этот Портал! Вы не можете делать подобные вещи прямо перед Министром Магии — вы — вы -

Но голос Фаджа вянет, когда Дамблдор бросает на него долгий серьезный взгляд поверх очков-половинок («Так, послушайте, милок, сейчас я отправлю своего мальчика в школу, и мы с вами в точности разберемся с тем, что, где и перед кем я отныне могу делать»).

— Вы отдадите приказ удалить из Хогвартса Долорес Амбридж, — произносит Дамблдор. — Вы скажете мракоборцам прекратить преследование моего преподавателя Ухода за магическими существами, чтобы он мог вернуться к работе. Я отведу вам полчаса своего времени сегодня, в течение которого, я думаю, мы более чем успеем осветить все важные пункты того, что произошло здесь. После этого мне понадобится вернуться в мою школу. Если вам еще понадобится моя помощь, это, конечно, более чем приветствуется, вы можете связаться со мной в Хогвартсе. Меня найдут письма, адресованные Директору.

Я даже не стану это комментировать. Вызывает еще одну волну прямо-таки священнейшего трепета. Лещей здесь я насчитала 11. Полагаю, можно найти и больше. Но Фадж и без того уже в глубинном нокауте (при свидетелях). Он только и может, что хлопать ртом и розоветь.

— Я — вы -

Дамблдор поворачивается к нему спиной (двенадцатый лещ).

Никто в целом Атриуме, никто, кроме него, ни на миг не задумывается, что Гарри сейчас совершенно сломан, подавлен, испуган. Никому, кроме него, нет дела. Один лишь Дамблдор знает, остается рядом и понимает — и, наверное, так же уводит ото всех из этого Министерства, как когда-то, много-много раньше, однажды уже уводил одного мальчика, освобождая его ото всех подозрений по поводу его причастности к Пожирателям Смерти после падения Тома Реддла…

— Возьми этот Портал, Гарри. Я увижусь с тобой через полчаса, — тихо произносит Директор. — Раз… два… три…

Гарри знакомо дергает прочь из Атриума, подальше от Фаджа и Дамблдора, от всего, что остается в Министерстве, уносит в потоке света и звука, и Гарри все равно, куда и зачем.

Он вновь возвращается домой.