Перерождение в волшебном мире (джен)

* * *

Изгнав инцидент с Зеркалом Еиналеж на задворки своего разума, я снова вернулся к своим тренировкам в чарах. Мне предстояло пройти долгий путь, если я хотел создать «Молнии» для своих друзей.

У меня было так много идей, по которым я хотел провести исследования. Одна из них подарит мне мою собственную карту Хогвартса. Конечно, я планировал сжульничать, чтобы заполучить себе экземпляр. Теперь, когда я лучше разбираюсь в создании артефактов, я больше впечатлён Мародёрами. Джеймс, Сириус, Люпин и, я думаю, Питер приложили массу усилий для создания карты. Интересно, что бы они подумали, если бы узнали, что я воспользуюсь плодами их тяжелой работы? Вероятно, в равной степени они были бы раздражены моей хитростью, и счастливы, что их труды не будут напрасными.

Шли дни, и моё внимание привлекали другие вопросы. Моей молодой маленькой компании нужно было название, и бабушка в своих письмах довольно настойчиво требовала, чтобы я поскорее придумал его. Став генеральным директором, я сразу же нанял её для ведения переговоров на время моей учёбы. Бабушка была хитра и сообразительна, настоящий волк в овечьей шкуре.

Она уже назначила встречу с компаниями «Чистомёт» и «Комета». Большим успехом для неё стало то, что она добилась встречи с представителями «Юнивёрсал Брумс», самой известной компании за океаном. Она делала всё, чтобы о моей компании услышали.

— Мистер Фоули, — вмешался в мои размышления резкий голос, привлекая моё внимание.

Обернувшись, я увидел профессора Кеттлберна, преподавателя Ухода за магическими существами, который махал рукой, призывая меня остаться.

Сегодня был один из тех редких дней, когда занятие у нас проходило в классе. Большую часть времени мы проводили занятия на улице. Насколько я мог судить, профессор Кеттлберн был большим сторонником практического обучения. Тем не менее, в классе нам тоже приходилось учиться. Некоторые существа, которых мы изучали, были либо слишком редкими, либо опасными, чтобы приводить их в школу.

Подойдя к профессору Кеттлберну, я заметил, что он неодобрительно смотрит на меня.

— Я сделал что-то не так? — спросил я, сбитый с толку.

— Я ждал несколько месяцев, когда ты придёшь со своей ламассу, — хмуро ответил профессор Кеттлберн, потирая шрам, идущий от лба к подбородку. — Прежде чем я успел что-то сказать, он неободрительно продолжил: — Я надеялся, что вам интересно исследовать связь, которая существует между вами. Связь чрезвычайно редкую и драгоценную. Надеюсь, вы понимаете, что это принесёт пользу не только вам, но и вашему питомцу.

Лёгкий укол вины пронзил меня. В круговерти событий я отодвинул его предложение на задний план и забыл о нём.

— Простите, — смущённо ответил я. — Я просто был завален в последнее время.

Мой голос оборвался, и тишина наполнила комнату. Даже мне самому моё оправдание показалось нелепым. Мне стоило приложить больше усилий. Волна неуверенности в себе нахлынула на меня. Неужели я воспринимал Афину как должное? Если нашу связь можно лучше понять, разве я не обязан сделать это первоочередной задачей?

Возможно, почувствовав моё сожаление, профессор Кеттлберн предложил мне спасательный круг.

— Как насчёт того, чтобы в пятницу прийти ко мне в кабинет в семь вечера со своей ламассу?

Кивнув в знак согласия, я сразу же ушёл, чтобы догнать своих друзей.

Позже вечером я оказался наедине с Афиной в своей спальне. Она развалилась на моей кровати с балдахином и почему-то выглядела измученной. Не в первый раз я задался вопросом: чем она занимается, когда меня нет рядом? Она определённо достаточно умна, чтобы выбраться из башни, если бы захочет.

— А ты что думаешь? — спросил я. — Я принимаю нашу связь как должное?

Афина лениво зевнула, перекатилась на ноги, потянулась на мгновение, прежде чем подойти, и свернулась калачиком у меня на коленях.

Я не мог не улыбнуться при виде этого зрелища. Вид Афины в таком виде напомнил мне о том времени, когда она была моложе и меньше. Теперь Афина была в два раза крупнее средней кошки. Но с тех пор, как папа заколдовал новый ошейник Афины, чтобы дать ей возможность управлять своим размером, ей нравится уменьшаться и сворачиваться калачиком у меня на коленях.

К сожалению, я не нашел почти никакой информации о ламассу. Даже в Выручай-комнате. Не помогало и то, что ламассу, в том числе и Афина, не были коренными обитателями Британских островов, а большинство ламассу жили в дикой природе, неприрученными.

Нельзя заставить ламассу привязаться к человеку. Даже если вам подарят яйцо, это ещё ничего не значит. Известно, что ламассу отказываются вылупляться, если они не одобряют владельца яйца.

Всё это заставило меня задуматься, почему дядя Джон, вообще, подарил мне яйцо с Афиной. Раньше я никогда не задумывался об этом, но теперь припомнил, что он казался уверенным, что Афина вылупится у меня. В итоге я отправил ему письмо с вопросом о причинах его уверенности.

Несколько дней спустя я получил ответ дяди Джона во время завтрака в Большом зале. Вместо обычного письма он прислал плотный коричневый конверт. Заинтересовавшись, я сорвал верхнюю часть и пошарил внутри.

Я вытащил прохладное гладкое стекло, в котором было моё отражение. К нему прилагалась маленькая карточка с почерком дяди Джона, похожим на мой. Очевидно, бабушка также приставала к нему с чистописанием, когда он был ребёнком.

Записка была довольно краткой.

«Алекс,

Это двустороннее зеркало. Сегодня вечером, когда часы пробьют двенадцать, посмотри в него.

С уважением, Джон Фоули.

P.S.

Убедись, что ты один.»

Я закатил глаза от театральности дяди Джона. В полночь. Действительно? Это так типично для него. Если ему представлялась возможность побыть королевой драмы, он никогда не упускал её. Мне следовало написать папе. Если ответ на мой вопрос важен, дядя Джон наверняка всё рассказал ему.

Меня немного раздражало, что я не высплюсь ночью, но я стойко продержался до полуночи, намереваясь удовлетворить свое любопытство.

С приближением двенадцати часов я одним глазом поглядывал в зеркало, а другим на прозрачные стеклянные часы с блестящими латунными шестеренками, бесшумно вращающимися внутри, которые подарил мне отец.

Как только часы пробили полночь, в двустороннем зеркале появилось лицо дяди Джона. Я покачал головой в молчаливом отчаянии. Именно это я и имел в виду, говоря о его театральности.

— Алекс, — с улыбкой поприветствовал дядя Джон. — Как школа? — Поиграв бровями, он добавил: — Надеюсь, ты время от времени откладываешь свои книги и развлекаешься.

— Чем занимаешься? — спросил я, проигнорировав его совет.

— О, ничем важным, — отмахнулся от моего вопроса дядя Джон.

Я подозрительно прищурился и повертел зеркало, пытаясь рассмотреть получше задний фон. Я мельком увидел белый песок, а прислушавшись, различил звук волн, разбивающихся о пляж. Дядя Джон, вероятно, обитал на каком-то острове. И, судя по солнечным лучам, я предположил, что он находится на другом конце света.

Прежде чем я успел снова задать вопрос о его местонахождении, дядя Джон сменил тему, возвращаясь к моему вопросу.

— Значит ты хочешь знать о происхождении Афины, — заметил он и, глубоко вздохнув, драматично произнёс: — Было пророчество…

— Дядя Джон, — запротестовал я, — давай посерьёзнее.

— Какой ты скучный, — протянул дядя Джон, с фальшивым вздохом стирая серьёзное выражение лица. Увидев, что я не в настроении, дядя Джон сказал: — Хорошо. Будь по-твоему. Много лет назад я оказался глубоко в горах Загрос, исследуя затерянную и давно забытую магическую крепость.

— Ты искал сокровища, не так ли? — понимающе прищурился я.

— Не искал, — покраснел дядя. Он защищался так же убедительно, как пятилетний ребёнок, пойманный за руку в банке с печеньем. Он прокашлялся, пытаясь вернуть себе достоинство. — Как ты знаешь, такие древние места кишат проклятиями и нарушенной древней магией.

— Ты нашёл внутри яйцо Афины? — спросил я.

— Нет, Афину я нашёл не в крепости, — покачал головой дядя Джон. — Но именно наши раскопки привели меня к тому, что я завладел её яйцом. Из соображений безопасности мы наняли местного волшебника по имени Карем.

— Это наверняка была идея тети Нефрет, — вмешался я.

— Я и сам могу позаботиться о безопасности, — ответил дядя Джон, бросив на меня укоризненный взгляд.

Мысли о том, как он позволил мне, пятилетнему ребенку, сесть на метлу без какой-либо подготовки, всплыли в моей голове.

— Конечно, можешь, — саркастически успокоил я его.

С подозрением взглянув на меня, дядя Джон продолжил:

— В ходе исследований мы, в конце концов, открыли старую комнату, в которой оказался проклятый огонь, который стремился уничтожить и поглотить нас. Он был почти разумным, поскольку преследовал нас по всей древнеё крепости.

Я вспомнил, что читал что-то такое в одной из книг Антона в башне Фоули и название само собой всплыло в голове.

— Адское пламя, — прошептал я.

Дядя Джон бросил на меня вопросительный взгляд, словно недоумевая, откуда я узнал этот термин. На мгновение я был уверен, что он спросит, но он просто кивнул и подтвердил:

— Да. Это было Адское пламя. Удирая от проклятого огня, мы с Каремом отделились от остальной части нашей группы и в итоге оказались в ловушке внутри крепости глубоко под землей.

— Как ты сбежал? — вырвалось у меня.

— Каким бы разрушительным ни было Адское пламя, есть контрзаклинание, которое может рассеять его, если ты достаточно сильный волшебник, — самодовольно объяснил дядя Джон и залихватски сдвинул свою пиратскую шляпу, явно красуясь. Его гордый взгляд показал мне, что он определённо хотел, чтобы я начал расспрашивать его.

— Не может быть, — преувеличенно фальшивым тоном воскликнул я, подавив желание закатить глаза.

Не обращая внимания на мой тон, дядя Джон гордо постучал по кончику носа.

— Конечно, никакой проклятый огонь не одолеет великого пирата-волшебника Джона Фоули.

— Какое отношение всё это имеет к Афине? — на этот раз я не выдержал и закатил глаза.

— Раньше ты был веселее, — пожаловался дядя, немного сдувшись от того, что не произвёл на меня должного впечатления. Увидев мой нетерпеливый взгляд, он продолжил: — Хорошо. Как я уже говорил, события в крепости привели к тому, что я заполучил Афину. Семья Карена была благодарна мне за то, что я спас ему жизнь. Поэтому они подарили мне яйцо Афины, которое охраняли поколениями.

— Почему ты отдал яйцо мне? Мне показалось, ты был уверен, что она вылупится для меня.

— Ну… Помнишь, я говорил, что слышал пророчество? — дядя Джон на мгновение отвёл взгляд.

Мне не понравилось, к чему всё идёт, и я осторожно кивнул.

— Хотя, на самом деле, пророчества не было, я советовался с провидцем. После того, как я показал ему яйцо Афины, он предложил мне передать его моему племяннику.

Не уверен, что я должен чувствовать, узнав, что появлением Афины в моей жизни я обязан провидцу. Хотя мне грех жаловаться. Честно говоря, я не могу представить свою жизнь без Афины. Она была рядом со мной почти всю мою жизнь.

— Это всё, что сказал провидец? — поинтересовался я.

— Клянусь честью пиратов, — поднял руку дядя Джон, скрестив два пальца.

— Погоди, — сказал я, когда мне пришла в голову мысль. — Я думал, что у пиратов нет чести.

— Нет, — зло усмехнулся дядя.

Прежде чем я успел что-либо сказать, его изображение исчезло из зеркала. Не в силах заставить его вернуться, я убрал зеркало, чтобы подумать обо всём, что узнал.

Подумать только: провидец предложил отдать мне Афину. Интересно, как много ещё он увидел. Магия провидцев достаточно сложная. Большую часть времени будущее представляется паутиной постоянно меняющихся путей. Иногда достаточно нескольких слов провидца, чтобы изменить увиденное им будущее.

Зная, что Афину направил ко мне провидец, я задумался над тем, что должен внимательнее прислушаться к словам профессора Кеттлберна о нашей с ней связи. Я не могу отделаться от ощущения, что это будет важно.

Может быть, в конце концов, Афина нас всех спасёт.

Я повернулся, чтобы рассмотреть Афину, которая бездельничала на краю моей кровати, выискивая хоть какие-нибудь признаки магической доблести, которые провидец увидел в её будущем.

Почувствовав на себе мой взгляд, Афина повернулась и посмотрела на меня своими зелёными глазами. Мгновение ничего не происходило, но затем выражение удивления отразилось на её морде, когда она вместе с моей подушкой соскользнула с кровати и рухнула на пол вихрем меха и когтей.

Решив, что в падении виновата подушка, Афина начала бороться с ней, чтобы доказать своё превосходство.

Ну, ладно… может быть, она не будет всех нас спасать.

Остаток недели пролетел довольно быстро. Прежде чем я это осознал, наступил вечер пятницы и пришло время моей встречи с профессором Кеттлберном.

После ужина я, прихватив Афину, начал спускаться на первый этаж, где находился редко используемый кабинет профессора Кеттлберна. Подойдя к классу, я заметил профессора, прислонившегося к стене. Он как будто разговаривал сам с собой. В любом другом месте это стало бы поводом для беспокойства, но мы сейчас в Хогвартсе, наполненном движущимися портретами, и нередко можно было увидеть, как кто-то смотрит на стену и ведёт оживлённый спор.

Словно почувствовав моё приближение, Кеттлберн пробормотал что-то ближайшему портрету и повернулся ко мне.

— Мистер Фоули, — поздоровался он. — Я так рад, что вы смогли прийти.

С гораздо большим интересом он взглянул на Афину, внимательно наблюдавшую за ним. Я не мог винить её. Профессор Кеттлберн чуть не дрожал от волнения.

— Должно быть, это твоя ламассу, — выпалил он. — Как её зовут?

— Афина, — подсказал я.

— Назвали её в честь древнегреческой волшебницы? — поднял покрытую шрамами бровь профессор Кеттлберн. — Любопытно… Я бы подумал, что вы выберете что-то более персидское, учитывая её происхождение с Ближнего Востока.

— Похоже, Афине нравится её имя, — защищаясь сказал я.

— Простите меня, — пробормотал профессор Кеттлберн. — Иногда я думаю вслух. Пойдём, продолжим в моём кабинете.

Я прошёл за ним в кабинет и снова поразился тому, как легко он двигается, несмотря на то, что у него осталась только одна конечность. Его волшебные ноги-протезы позволяли ему двигаться быстро, а рука, оканчивавшаяся волшебным клешневидным когтем, придавала ему удивительную ловкость.

В его кабинете было больше беспорядка, чем я предполагал. Вдоль стен висели колдографии. На большинстве из них профессор Кеттлберн позировал со странными волшебными существами. Другие изображали его улыбающимся рядом с иностранными ведьмами и волшебниками.

— Тогда я был целее, — раздался весёлый голос профессора Кеттлберна.

Я присмотрелся к портретам. Они словно рассказывали историю о травмах профессора Кеттлберна. Более ранние колдографии отражали волшебника со светлыми волосами и яркими глазами. Но, по мере взросления, он становился всё ближе к своему нынешнему воплощению. Сначала появился шрам, потом исчезла нога. Чем старше он становился, тем больше травм приобретал.

Если бы я раньше не решил, что брошу этот предмет, как только получу СОВ, травмы профессора убедили бы меня.

Не поймите меня неправильно. Я люблю Афину. Но она единственное волшебное существо, о котором мне хочется узнать как можно больше, чего нельзя сказать об остальных волшебных существах.

Когда я сел, я не мог перестать смотреть на нечто похожее на чучело гиены, сидевшее на полке позади стола профессора Кеттлберна. В свою защиту могу сказать, что оно смотрело на меня. Даже моргнуло один или два раза.

— Итак, — предложил профессор Кеттлберн, — расскажите мне как вы с Афиной подружились.

Вызвав воспоминание о своём пятом дне рождения, я приступил к рассказу:

— Она вылупилась ночью. Не знаю, который был час, но определённо поздно, и луна не светила.

— Да, — кивнул профессор Кеттлберн, — ламассу вылупляются только во время новолуний.

— Как только она вылупилась, она укусила меня, — продолжил я, возвращаясь к своей истории. Я провёл пальцами по маленькому бледному шраму на левой руке.

Заметив мои движения, профессор Кеттлберн посмотрел на мою левую руку.

— В это место она укусила тебя? — спросил он и протянул руку: — Можно?

Я пожал плечами и показал ему свою руку.

Внимательно рассмотрев шрам, профессор Кеттлберн спросил:

— А связь на что была похожа? Как вы себя чувствовали?

— Это было похоже на… — мой голос оборвался, когда я изо всех сил пытался подобрать слова. — Я почувствовал, как что-то прошло сквозь меня. Я не знаю, как это описать, похоже на волну энергии. Как только она прошла через меня, я как будто больше не был один.

— Что значит, ты был не один?

— Это трудно описать, — изо всех сил пытался объяснить я, перебирая пальцами. — Это то, что я осознал после связи с Афиной. Показалось, что только после того, как мы соединились, стало очевидно, что я раньше был один. — Видя, что профессор Кеттлберн хочет большего, я продолжил: — Представьте, будто находитесь в тёмной комнате, никого не видите и не слышите. Любой в такой ситуации чувствовал бы себя одиноким. Но только не я. Афина всегда со мной, даже если физически она не находится рядом.

Профессор Кеттлберн пробормотал что-то на незнакомом мне языке. Увидев моё любопытство, он сказал:

— Это старое персидское выражение, означающее «Духовная связь».

Пока мой разум пережевывал термин «духовная связь», я задумчиво кивнул. Эта формулировка казалась правильной.

— Значит, вы всегда чувствуете друг друга? — спросил профессор, в глазах которого плескалось любопытство.

— Это похоже на слабое прикосновение в глубине моего сознания, — кивнул я.

— Это отвлекает? — продолжал расспросы профессор.

— Нет, — покачал головой я. — Я даже не замечаю этого, пока специально не сосредоточусь.

— А общаться через связь вы можете? — поинтересовался профессор, наклонившись вперёд.

Я посмотрел на Афину, лениво развалившуюся у меня на коленях.

— Не думаю. Пока что я мог только чувствовать, где она находится.

— Вы уверены? Мой друг из Африки сообщил мне, что ограниченное общение через связь возможно.

— Каким образом? — взглянул я на него. — Словами?

Афина, должно быть, почувствовала моё волнение, потому что тоже оживилась.

— Не знаю, можно ли общаться словами, — поднял руку профессор Кеттлберн. — Я полагаю, что это больше похоже на передачу идеи или общего смысла. — Указывая на Афину своим когтем, он заметил: — Мне кажется, что Афина уже на несколько шагов впереди тебя. Вспомните, вам когда-нибудь приходилось обучать её чему-то? Или она всегда, кажется, просто понимает, что вы имеете в виду?

Я моргнул, глядя на Афину, которая смотрела на меня своими большими зелёными глазами.

— Я всегда думал, что это потому, что она такая умная, — пробормотал я.

Афина в знак признательности уткнулась носом в мою руку.

Внезапно передо мной открылся целый мир возможностей.

— Как нам укрепить нашу связь? — спросил я.

— Практикой, — объяснил профессор Кеттлберн. — Начните с малого. Теперь, когда стало ясно, что она слушает вас через связь, попытайтесь расширить это. Сначала поддерживайте контакт. Ваша связь становится сильнее, когда вы прикасаетесь друг к другу. Почувствуйте, чего хочет Афина, и постарайтесь выполнять это.

— Мы всегда должны быть в физическом контакте, чтобы это работало?

— Нет, мой друг сказал мне, что общаться с ламассу можно общаться на расстоянии.

— Не возражаете, если я спрошу, кто ваш таинственный друг? — поинтересовался я. — Я хотел бы написать ему.

— О, я думаю, ты скоро с ним встретишься, — в глазах профессора Кеттлберна заплясало озорство. Увидев мой озадаченный взгляд, он объяснил: — Мой друг Касим — профессор в Уагаду. Я думаю, ты столкнешься с ним в следующем году, когда отправишься его школу.

* * *