Перерождение в волшебном мире (джен)

* * *

После арифмантики я отправился на трансфигурацию с профессором МакГонагалл. На первом занятии мы ничего нового не узнали. Урок был посвящен тому, что будет нас ожидать в течение года.

Поскольку уроки длятся чуть больше часа, профессор МакГонагалл сообщила нам, что нам будет разрешено практиковаться в свободное время. Но нам по-прежнему не разрешалось работать с опережением учебного плана без разрешения профессора МакГонагалл.

В конце урока, когда я уже собирался уходить, профессор МакГонагалл попросила:

— Мистер Фоули, пожалуйста, останьтесь. Мне нужно кое-что обсудить с вами.

Когда я кивнул в знак согласия, Седрик бросил на меня любопытный взгляд. Обычно профессор МакГонагалл просила студентов остаться, если была ими недовольна.

Сбитый с толку, я ломал голову над тем, почему профессор МакГонагалл может быть недовольна мной. Хотя в этом году я и планировал нарушить её правила и работать на опережение, но пока я ещё ничего не сделал.

Когда последний студент вышел и закрыл за собой дверь, во мне начало расти ощущение, что я в беде. Профессор МакГонагалл смотрела на меня со своего места строгим взглядом. Этот взгляд призывал признаться, даже если вы не сделали ничего плохого. Держу пари, многие студенты за эти годы терялись под её взглядом.

Профессор МакГонагалл рассматривала меня несколько секунд, а затем суровое выражение её лица несколько смягчилось, и она сказала:

— Мистер Фоули, в прошлом году вы сообщили мне, что заинтересованы в нашей программе обмена студентами. Эта заинтересованность ещё в силе?

Услышав то, что она хотела знать, я расслабился внутри. Вспоминая все махинации, которые проворачивают Фред и Джордж, я не понимаю, как им что-то сходит с рук под пристальным взглядом профессора МакГонагалл. Удивительно, что их не наказывают постоянно. Полагаю, им сильно помогает наличие волшебной карты, которая позволяет им отслеживать перемещения профессора.

Поняв, что профессор МакГонагалл ждет ответа, я поспешно кивнул и ответил:

— Да, мне очень интересно. Мой двоюродный брат посещает Уагаду, он рассказал мне много историй, и мне любопытно, правдивы ли они.

— Уагаду — хороший выбор, — сказала профессор МакГонагалл, задумчиво кивнув, а её губы сжались в твердую линию. После минутного молчания на её лице появился едва заметный намёк на гримасу, когда она призналась: — У них лучшая программа трансфигурации в мире. Такое огромное внимание к трансфигурации приводит к тому, что у их студентов самый большой процент выпускников с СОВами и ТРИТОНами.

— Если они так много внимания уделяют трансфигурации, полагаю, что это приводит к провалам в других областях, — заметил я, обдумав её заявление.

— Да, они не так много внимания уделяют заклинаниям и гербологии, — кивнула профессор МакГонагалл в знак согласия. — Их ученики, как правило, получают более низкие баллы по этим предметам. Если вас выберут для программы обмена, я рекомендую взять с собой наши учебники для четвертого курса для изучения этих предметов. Таким образом, когда вы вернетесь на пятый курс, вы не отстанете и сможете подготовиться к своим СОВ.

Я мысленно заплясал от радости, услышав, что в Уагаду не так много внимания уделяют гербологии. Это был мой наименее любимый предмет, и я с нетерпением ждал шестого курса, когда смогу его бросить. Что касается заклинаний, я не беспокоился, поскольку уже наполовину закончил учебник за пятый курс. Я с нетерпением ждал возможности перейти к заклинаниям уровня ТРИТОН. По словам папы, именно тогда мы начнём изучать заклинания постоянного или длительного действия.

Пока я внутренне радовался меньшему количеству занятий по гербологии, я вдруг осознал одно из заявлений профессора МакГонагалл: она упомянула, что я должен пройти отбор для участия в программе.

— Не могли бы вы рассказать мне больше о программе обмена, — немного неуверенно попросил я. — Как она работает? Кто решает, кого выбрать?

— Это несложный процесс, — ответила она. — Кандидатов рассматривают на нескольких уровнях. Первый — это декан вашего факультета, которым для вас является профессор Флитвик. Если вы получите его одобрение, он включит ваше имя в список претендентов от Рейвенкло. Как только я получу списки от каждого факультета, я направлю их в Совет попечителей.

— Правда? — удивился я. — Почему попечители решают, кто войдёт в программу?

— Совет вмешивается в этот вопрос, — глаза профессора МакГонагалл неодобрительно сузились, — потому что считает важным отобрать только тех студентов, которые лучше всего смогут представить Хогвартс. Хотя, — неохотно призналась она, — отправка учеников в другие школы в значительной степени связана с политикой.

Я поражённо посмотрел на неё и профессор МакГонагалл постаралась ответить на мой невысказанный вопрос:

— Одиннадцать великих школ магии тщательно оберегают свои секреты и стараются не пускать внутрь посторонних. Каждый студент, участвующий в программе обмена, должен быть тщательно проверен как школой, так и правительством страны, школу которой он хочет посетить. Совет попечителей следит за тем, чтобы этот процесс прошёл без проблем.

Мысль о том, что меня не выберут для участия в программе, ненадолго пришла мне в голову. Но, к счастью, я знаю человека, который может мне помочь. Впервые я был благодарен за то, что бабушка входила в Совет. Некоторые люди могут жаловаться на кумовство, но какая разница, что они думают. Какой смысл иметь и строить связи с влиятельными людьми, если ими не пользоваться? Я смогу попросить Августу Лонгботтом и других попечителей, на которых я произвёл хорошее впечатление, выбрать меня для участия в программе.

— Сколько студентов будет отобрано? — с любопытством спросил я.

— По одному студенту от каждого факультета, — ответила профессор МакГонагалл.

— Им можно будет выбрать школу?

— Каждый отобранный студент сможет выбрать, какую школу он хочет посещать, — на лице профессора МакГонагалл появилось понимающее выражение. — Хотя очень редко, когда несколько учеников выбирают одну и ту же школу.

Удовлетворив своё любопытство по поводу программы, я замолчал. Несколько мгновений между нами была только тишина. Нарушив тишину, я спросил:

— Профессор МакГонагалл, это всё?

— Есть ещё кое-что, что я хотела обсудить с тобой, — покачала она головой. — Ещё на первом курсе ты дал понять, что хотел бы стать анимагом.

— Вы сказали, что мне придется подождать до шестого курса, прежде чем вы начнёте учить меня, — ответил я, кивнув в знак согласия.

От моего ответа глаза профессора МакГонагалл сузились. Я пытался сдержать обвиняющий тон в своём голосе, но судя по её глазам, мне это не удалось.

— Ну, так уж случилось, что в Уагаду самые успешные анимаги в мире. Я полагаю, что их уровень успеха составляет около девяноста процентов.

— На самом деле, у них обучение анимагии является отдельным предметом, — объяснил я, вспомнив рассказы моего кузена об анимагах.

Профессор МакГонагалл кивнула, как будто эта информация ее не удивила.

— Это одна из причин, по которой я хочу поехать в Уагаду, — признался я немного виновато. Я не хотел ждать до шестого курса, чтобы стать анимагом.

На мгновение я испугался, что она обидится. Но она сказала:

— Если вы действительно хотите стать анимагом, поездка в Уагаду, вероятно, сильно поможет вам в этом. — Профессор МакГонагалл криво улыбнулась моему шокированному выражению лица. — За все годы моего преподавания только один ученик успешно стал анимагом. Во всей Европе всего семь анимагов.

Когда она сказала это, я ухмыльнулся про себя: «Семь, которых вы знаете». Я сразу вспомнил троих: дядю Джона, Сириуса и Риту Скитер.

Не желая поправлять ее, я молча слушал, как она продолжала:

— Одна из причин в том, что спрос не такой большой. Но другая причина — это связанные с этим трудности. Почти каждый студент, который просил меня научить их, в отчаянии бросал это дело.

Профессор МакГонагалл ухмыльнулась недоверчивому выражению моего лица:

— Вы поймёте, когда вам придётся попытаться держать лист мандрагоры во рту в течение месяца. Я никогда не забуду этот неприятный вкус. Он навсегда врезался в мою память. — Затем ухмылка на её лице исчезла, а тон стал довольно небрежным: — Я действительно хотела создать официальный класс для анимагов, но пока я только теоретически знаю, как учить студентов.

Почувствовав, к чему она клонит, я вскочил:

— Но, если меня выберут, и я успешно пройду курс анимагии, я смогу изучить их методы и принести эти знания обратно в Хогвартс. — После того, как она кивнула, я уточнил: — А они не разозлятся, если я скопирую их метод?

— Нет, если вы просто изучите их методы, а не их секреты, — покачала головой профессор МакГонагалл. — Наши программы обмена студентами предназначены для того, чтобы показать другим школам, как мы работаем.

Я несколько скептически отнесся к её возвышенным мыслям о программе обмена студентами. Если волшебные школы мира так стремятся к тому, чтобы другие переняли их методы работы, почему они так осторожны, позволяя чужакам посещать их и учиться?

Честно говоря, кажется, будто программа обмена студентами была создана для того, чтобы ученики шпионили за другими школами и узнавали о них всё, что могли. Возможно, именно поэтому в ней участвуют студенты четвёртого курса. Для школ, пытающихся предотвратить раскрытие своих секретов, ущерб, который мог нанести ученик четвёртого курса, был довольно ограниченным. Кто знает, чему мог бы научиться семикурсник, если бы целый год рыскал вокруг.

Прежде чем я сказал «да», мне пришла в голову мысль. Весь разговор привёл к этой просьбе. Я бы даже не удивился, если бы эта просьба исходила с самого верха. Я не против шпионить и собирать знания для школы. Но мне кажется, что мои усилия должны быть вознаграждены, и, как и у большинства рейвенкловцев, самое ценное для меня — это знания.

Конечно, я не могу просто выпалить требование. Мне нужно быть осторожным в этом, как профессор МакГонагалл во время нашего разговора. Пробежавшись по нескольким идеям, я усмехнулся, уже зная, что сказать.

— Конечно, я не возражаю, — пробормотал я, пытаясь скрыть ухмылку. — Наша школа сильно выиграет, если я помогу вам создать успешную программу для обучения анимагов в Хогвартсе.

Увидев удовлетворённое выражение лица профессора МакГонагалл, я понял, что она довольна моим ответом.

Теперь о моей оплате. Время, проведённое с бабушкой, научило меня просить о вещах вежливо и тонко. Я не мог просто потребовать что-то quid pro quoУслуга за услугу. Нет, это будет считаться грубым и не вызовет ничего, кроме её гнева.

Вот почему я просто деликатно напомнил ей, что делаю одолжение и ей, и школе. Теперь всё, что мне нужно было, это аккуратно оформить свою просьбу так, чтобы это не выглядело как требование или оплата за оказанные услуги.

Осмотрев пустой класс, я задумался:

— Вы сказали, что в Уагаду уделяется большое внимание трансфигурации.

Не зная, к чему я веду, профессор МакГонагалл с любопытством кивнула.

— Разве не будет неловко для Хогвартса, если его студент не сможет поспевать за остальными учениками в Уагаду? — спросил я, сохраняя спокойный и рассудительный тон.

Профессор МакГонагалл прищурилась, и я понял, что она ни на секунду не одурачена, и это было хорошо. Я хотел, чтобы она знала, о чём я прошу, на самом деле ничего не спрашивая. Думаю, мне не следует слишком удивляться тому, что она немедленно приняла мою просьбу. Нельзя подняться до звания заместителя директора и стать правой рукой профессора Дамблдора, не изучив кое-каких вещей.

— Полагаю, это действительно может быть неловко, — неохотно согласилась профессор МакГонагалл.

Пока мы сидели в тишине, профессор МакГонагалл внимательно меня изучала, словно пыталась понять, что движет мной. От её пристального взгляда несколько капель пота скатились по моей шее. Я не мог не задаться вопросом, не совершил ли я только что серьёзную ошибку. Тишина стала настолько глубокой, что я был уверен, что услышу падение булавки. Глубокое подсознание толкало меня к побегу. Моя молодость позволила бы мне обогнать её.

Прошла целая вечность, прежде чем профессор МакГонагалл наклонилась вперёд и сказала:

— Только чтобы предотвратить позор Хогвартса в следующем году, я дам вам частные уроки трансфигурации: суббота, мой кабинет, девять часов, — и бросила на меня острый взгляд.

Обеспокоенный тем, что скажу что-нибудь, что может всё испортить, я только кивнул в знак согласия.

Мои глаза распахнулись от паники, когда профессор МакГонагалл вытащила палочку. Я чуть не бросился бежать. Но прежде чем я успел что-либо сделать, она взмахнула палочкой, и передо мной появилось несколько форм.

— Обязательно заполните их и сдайте профессору Флитвику к октябрю. Вам также потребуется получить одобрение хотя бы от одного из родителей.

Как только я схватил бланки, она мотнула головой в сторону двери:

— Тебе лучше уйти, если не хочешь опоздать на следующий урок.

Желая избежать от её сурового взгляда, я собрал свои вещи и направился к двери. К тому времени, как я добрался до кабинета истории магии, я уже контролировал свой сердечный ритм. Я почти не слушал профессора Биннса, когда он начал читать лекцию своим медленным, монотонным голосом.

Большая часть моего разума была довольна тем, что я выманил у профессора МакГонагалл частные уроки. Отсутствие продвижения вперёд сильно разочаровывало меня в течение последних двух лет. Поэтому, когда я увидел возможность, которая позволила бы мне двигаться вперёд на полной скорости, я не мог ею не воспользоваться. Но небольшая часть моего разума предупреждала меня, что, возможно, я совершил ошибку. Злить заместителя директора Хогвартса нельзя было назвать хорошей идеей. Я не был уверен, действительно ли разозлил её, но, на всякий случай, решил держаться подальше от неё в этом году. И тут же понял, что по иронии судьбы оставаться незамеченным будет довольно сложно, учитывая дополнительные занятия.

Время урока пролетело незаметно, настала пора отправиться на обед. Я хотел обсудить эту тему со своими друзьями. Я знал, что некоторым из них может не понравиться эта идея, но у меня было два месяца, чтобы склонить их на свою сторону.

К счастью, в течение года приемы пищи проходили весьма спокойно, и можно было сидеть где угодно. Вскоре мои друзья подсели ко мне и принялись обедать.

Пока я сидел и гонял еду по тарелке, я пытался придумать, как лучше затронуть эту тему. Будучи моим лучшим другом, Седрик знал, когда мне хотелось что-то сказать, но я пытался придумать, как правильно это сделать. В конце концов ему надоели мои колебания, и он произнёс:

— Алекс, что бы это ни было, просто выплюнь это.

— Ладно, — хмыкнул я. Я хотел придумать идеальные аргументы, почему все должны отправиться со мной в Уагаду. Видя, что привлёк всеобщее внимание, я решил действовать напрямик: — Я подаю заявку на участие в программе обмена студентами в следующем году.

Три пары глаз быстро моргнули в замешательстве. Желая объяснить, я сказал:

— Мой двоюродный брат Омар посещает Уагаду. Это он рассказал мне о программе.

— Как долго длится обмен? — спокойно спросил Седрик, будучи самым уравновешенным в нашей группе.

— Целый год, — ответил я.

— Какого чёрта? — возмутилась Анна. — Тебя не будет весь год?

Я кивнул и поднял руку, чтобы приостановить любые другие вопросы.

— И я хочу, чтобы вы трое отправились со мной.

С тех пор, как профессор МакГонагалл объяснила, что отберут по одному студенту с каждого факультета, я не мог отделаться от мысли, что мои друзья смогут поехать вместе со мной. В следующем году по трубам и коридорам будет ползать гигантская змея, которая может убить одним взглядом. Я знаю, что в книгах никто не был убит, но не мог не волноваться о своих друзьях. Если бы они отправились со мной, мне бы стало намного легче. Я хотел бы взять всех своих друзей, но соглашусь на трёх самых близких.

Неудивительно, что Анна за две секунды перешла от раздражения к удовлетворению:

— Звучит весело, я в деле.

Я повернулся к Седрику, надеясь получить тот же ответ. На его лице появилось обеспокоенное выражение.

— Я не знаю Алекс. Я в команде Хаффлпаффа по квиддичу. Если я уйду на год, вероятно, потеряю своё место.

— Меня это тоже касается, — добавила Алисия, встревая в разговор. — Конкуренция за место в команде очень жёсткая. Если я уйду, могу и не вернуться.

Я постарался не застонать от разочарования. Я знал, что квиддич станет главным препятствием для привлечения Седрика и Алисии на борт. Я решил пойти ва-банк:

— У вас есть два месяца, чтобы всё обдумать, но вот кое-что, что может изменить ваше мнение. — Друзья наклонились ко мне с любопытством, и я продолжил: — У Уагаду есть класс анимагии. Разве не здорово поучиться там? Мы были бы единственными учениками в Хогвартсе, которые могли бы свободно превращаться без палочки.

Я видел, что идея стать анимагами искушала моих друзей. Демонстрация профессора МакГонагалл на первом курсе произвела на всех нас глубокое впечатление.

— Я думал, что стать анимагом чрезвычайно сложно, — немного поколебавшись, заметил Седрик.

— Это так, — подтвердил я, — но на протяжении веков они совершенствовали свои методы обучения. Почти все, кто посещает занятия, добиваются успеха. Мой двоюродный брат смог сделать это за пару месяцев.

— Это правда, — заговорила Алисия, — оба моих родителя посещали Уагаду, и у них обоих есть анимагические формы. Я уверена, что они были бы в восторге, если бы мы отправились туда.

Я видел, что Седрик всё ещё разрывается, поэтому решил перестать так сильно на него давить.

— Тебе не обязательно отвечать прямо сейчас, просто подумай об этом. У тебя есть время до октября, чтобы принять решение.

* * *