Слизеринская грязнокровка (джен)

Вот уже несколько недель Люциус Малфой ограничивал свое общение с Эрикой Питти только их перепиской по совиной почте. Как бы он ни хотел видеться с ней чаще, колдун понимал, что будет отвлекать девочку от ее учебы, а еще он так пытался оградить ее от очередного скандала в прессе. Да, Эрика спокойно отнеслась к скандалу на церемонии распределения, со всех сторон описанного в газетах, но все-таки она была ребенком и не надо было нарочно втягивать ее в подобные вещи.

Однако новый скандал произошел. История с испорченными метлами слизеринцев сначала дошла до директора Хогвартса, а когда он проигнорировал ее и даже не сделал выговор мадам Трюк, Уилфрид Диккерсон выполнил свое обещание и рассказал все своему отцу, работающему в Министерстве. И вот тогда-то за эту историю с метлами зацепилась желтая пресса. Колдографий представлено не было, но в статье мадам Трюк озвучила все слова Эрики, намереваясь ее пристыдить перед всем магическим миром. Она считала свое дело правым и не была удивлена невмешательству директора Хогвартса.

— Какова грязнокровка, а? — хохотнул как-то мистер Диккерсон, идя по коридорам здания Министерства магии с мистером Малфоем. — Всех в школе построила.

— Я сделал отличный выбор, — ответил Люциус.

Мистер Диккерсон кивнул.

— Признаться, я был настроен к этой идее весьма скептически, — сказал он коллеге по работе, — но теперь картина вырисовывается. Из Эрики выйдет прекрасная боевая ведьма, у нее подходящий для этого характер и магический дар. Да и ее поведение с однокурсниками хорошее, Уилфрид писал мне, как Эрика помогает им всем с конспектами. Грязнокровка! Из семьи магглов!

Скандал из-за метел слизеринцев позабавил многих, особенно Драко Малфоя. Он давно уже невольно сравнивал себя с Эрикой, хотя на первый взгляд их положение было очень разным. Он был чистокровный аристократ, а она безродная неимущая грязнокровка. Но покровительство отца делало положение Эрики неоднозначным. Драко думал о том, кого хочет воспитать из Эрики его отец. О том, как он сам вообще относится к этой девочке, отвергнувшей Гарри Поттера. В целом положительно, но лично они еще не встречались. Драко думал о том, будет ли Эрика принята в кругу семьи Малфоев, как она приживется здесь. Социальные различия были слишком велики. В статье мадам Трюк процитировала свои слова про любимую фразочку Драко, Драко это запомнил. У него промелькнула мысль, догадка. Неужели отец всерьез решил сделать Эрику своей фавориткой и уделять ее воспитанию и тренировкам много времени? Неужели отец разочаровался в нем самом? Уже сейчас Эрика показала характер, не такой, каким был характер Драко. Она хорошо училась, не провоцировала учеников других факультетов, не трусила и перечила преподавателям, если это было нужно, она, в конце концов, отвергла Поттера при всех. Драко на такие поступки был не способен, он, скрепя сердце, вынужден был это признать.

Все усугублял тот факт, что Драко и Астория из-за ее родового проклятья сомневались в том, что им надо заводить детей. Несмотря на свою усталость, Люциус очень раздражался от таких настроений сына, его готовности прервать род Малфоев. Драко подводил отца, он это чувствовал. Драко стал другим, добрее, терпимее. Он все больше переставал быть похожим на отца. Драко запутался и не знал, как ему жить дальше. Отец прочил ему место в Министерстве, а сам Драко никогда не хотел стать чиновником.

Драко одергивал себя. Он в любом случае останется Малфоем, а Эрика была ни в чем не виновата и, наоборот, помогала его семье. Ничто не изменит ее происхождение и социальный статус. Пусть отец общается с ней, если хочет, если ему от этого лучше, все равно это была только блажь и игра. А если нет? Драко никак не мог успокоиться. Эрика была слишком заметна, особенно на его фоне. Драко видел, как его мать тоже думает об Эрике и ее месте в их жизни. Никогда, никогда она еще не видела своего мужа таким счастливым и увлеченным. Все эти письма по совиной почте, вся эта идиллия потрясали Нарциссу. Она убеждала себя в том, что Эрика просто блажь ее мужа, но чувствовала, что это не так. Эрика уже сейчас оказывала Люциусу большую поддержку, это было очень важно.

Нарцисса порывалась пойти в Хогвартс и поговорить с Эрикой. Она хотела, чтобы девочка заполнила пустоту их жизни, но не хотела, чтобы она заняла ее всю. Нарцисса опасалась того, как бы эта игра не стала слишком серьезной. Нарцисса думала о том, что сама она как-то холодна к мужу, что в ней нет этого огня и непосредственности, нет энергии жизни. Она поддерживала мужа, но не так. Не воодушевляла его, как могла бы и должна. Да, рано или поздно Нарциссе нужно было поговорить с Эрикой.

Приближался Хэллоуин. Замок школы уже начали украшать к празднику, но Эрике было не до веселья. Нет, она была рада своей переписке с мистером Малфоем по совиной почте, но ей казалось, что он ее избегает. Не хочет мешать учебе Эрики или дело в другом. Эрика переживала о том, что сделала что-то не так, как-то подвела Люциуса. Или же он просто занят в Министерстве, а она зря переживает. Девочка решила не накручивать себя и пойти на праздник в главный зал. Она расправила свою школьную форму перед зеркалом и причесала свои немного отросшие волосы. Ей нравилось отражение.

— Родители тебе так и не написали? — спросила Аманда Шелби. — Ни одного письма за два месяца?

Эрика покачала головой.

— Они же магглы, — напомнил Стивен Конли. — Они не умеют слать письма с совами.

— Даже, если бы и умели, — сказала Эрика, — им нечего мне написать. Какой смысл это делать?

— Мне жаль, — отозвалась Аманда. — Трудно, когда родители не поддерживают тебя.

— Это уже не важно, — ответила Эрика.

Важным было то, что у нее были письма от Люциуса, а остальное Эрику не заботило.

— Пойдемте, а то опоздаем, — поторопил всех Уилфрид Диккерсон.

Эрика читала статьи в газетах про историю с метлами слизеринцев и догадалась, что Малфой тоже их прочитал. Это была своеобразная переписка на другом уровне. Эрика читала в газетах и о самом Люциусе, в основном это были размышления бывших членов Ордена Феникса о том, насколько бывшими могут быть Пожиратели смерти и стоит ли прощать им их преступления или нужно применять крайние меры. Примерами крайних мер были заключение в Азкабан или даже поцелуй дементора, высасывающий душу. Эрика была сама не своя после прочтения подобных статей.

Слизеринцы поторопились к главному залу. Они петляли по коридорам. Эрика уже почти привыкла к замку, ко всем этим заколдованным портретам и призракам. Приняла магию как факт. В ее новой повседневной жизни не было места мыслям о прошлом, о не пишущих ей родителях. Мысли девочки прервал какой-то шум.

Эрике открылась страшная картина. Люциус Малфой валялся на каменном полу прямо под лестницей. Кровь с его разбитого лица залила и пол, и длинные белокурые волосы, от крови они слиплись и потеряли свой лощеный вид. Но хуже всего было то, что к Люциусу приближались какие-то странные создания, словно вылепленные из куска глины неумелым гончаром. Превозмогая боль, колдун пошевелился, достал из упавшей неподалеку трости волшебную палочку и наставил ее на этих созданий.

— Протего! — прозвучало заклинание.

Создания атаковали колдуна, а его чары почти отразили их атаку, но потом его защитные чары рассеялись. Люциуса отбросило к стене. Окончательно выбившись из сил, колдун обмяк и скорчился на все том же грязном каменном полу. А странные создания опять начали к нему приближаться. У Эрики сдали нервы. Не совсем понимая, что именно она делает, девочка побежала наперерез созданиям и выхватила свою палочку.

— Протего! — воскликнула она.

Ее чары были недолговечными, но их хватило на то, чтобы дать созданиям отпор. И вот уже они отлетели к противоположной стене и стукнулись об нее. Девочка же забыла про них, подошла к колдуну и медленно склонилась над ним. Эрика боялась того, что опоздала, того, что случилось непоправимое. Внеплановое представление тем временем собирало все больше зрителей со всех четырех факультетов.

— Люциус... — каким-то не своим голосом позвала девочка, но ответом ей была тишина.

Эрика, несмотря на панику, деловито проверила пульс колдуна. Он был неровным, но теперь Эрика точно знала, что жизнь Малфоя вне опасности. Девочка думала, как бы ей перенести его в гостиную Слизерина. За ее спиной послышалось шарканье маленьких ножек.

— Зачем ты помешала нам отомстить за Добби? — спросило одно создание.

— Почему ты ненавидишь Гарри Поттера? — спросило второе.

— Ты плохая! — взвизгнуло третье. — Ты просто малфоевская подстилка!

Эрика резко обернулась.

— Вашего мнения никто не спрашивает, нелепые существа! — гневно и презрительно крикнула она.

Среди зрителей пронесся гул. Наконец появились преподаватели и старосты. Они растолкали зевак. Впереди всех шла Минерва Макгонагалл.

— Снимаю с каждого по пять очков, — сразу сказала она. — Если вы видите нарушение школьных правил, а нападать в Хогвартсе на кого бы то ни было домовым эльфам запрещено, то надо не смотреть шоу, а сообщать нам, чтобы мы приняли меры. Это послужит вам уроком.

Зрители зароптали.

— Но эльфы были правы, — сказал гриффиндорец. — Малфой заслужил смерти.

Минерва сверкнула глазами.

— Снимаю с вашего факультета еще пять очков, — отрезала она. — Не вам решать, кто чего заслуживает. Вершить самосуд нельзя никому.

Эрика в этот момент была очень благодарна Минерве. Но на самом деле ей сейчас было не до толпы зрителей и уж тем более не до каких-то домовых эльфов. Девочка встала, сжала волшебную палочку и сосредоточилась.

— Вингардиум левиоса! — сказала Эрика.

И, к удивлению Минервы Макгонагалл, Люциус Малфой поднялся над полом и, паря, последовал за Эрикой в гостиную Слизерина. А вслед Эрике все летели и летели обидные, бранные реплики. Воздух был пронизан и отравлен враждой. Минерва и сама была в замешательстве от этой истории.