Перерождение в волшебном мире (джен)

* * *

— Анна знает?

Вопрос, заданный моим лучшим другом, вывел меня из моих мыслей.

Я повернулся и посмотрел на Седрика. Как и я, он был прекрасно одет; его угольно-чёрную мантию украшало золотое шитьё. Тёмные волосы делали его светлую кожу ещё бледнее.

Увидев, что серые глаза Седрика не смотрят на меня, я повернулся в направлении его взгляда и сразу понял происхождение его вопроса.

Он смотрел на Джессику, мою девушку.

Она находилась рядом со своими родителями, которые общались с другими гостями. Её родители работали непосредственно на Международную конфедерацию волшебников. Их деятельность включала в себя наблюдение за магглами, сокрытие последствий заклинаний и внесение предложений, которые помогли бы скрыть волшебство от остального мира.

Голубые глаза Джессики сверкнули, когда она заметила, что я смотрю на неё. Она послала мне улыбку, которая заставила меня потерять ход мыслей и вызвала глупую ухмылку на моём лице.

Блин, почему это постоянно происходит со мной?

— Что ты спросил? — пробормотал я, пытаясь отвлечься от своей хорошенькой подруги.

— Я спросил, знает ли Анна, что вы с Джессикой встречаетесь? — повторил Седрик.

— Это не её дело, — пробормотал я, скрестив руки на груди и принимая оборонительную позицию.

Седрик посмотрел на меня так, что я неловко заёрзал.

— Не то, чтобы я скрывал это от неё, — объяснил я, чувствуя потребность защититься. — Просто у меня ещё не было возможности сказать ей об этом.

Моя дружба с Анной за последний год стала немного неустойчивой. Мы никогда особо не говорили о нашей шуточной войне. Несмотря на то, что всё закончилось уже несколько месяцев назад, между нами стояла неприятная стена молчания. Конечно, мы остались друзьями и тусовались вместе, но напряжение никак не желало уходить.

Я хотел исправить это, но не знал, как. Всякий раз, когда я пытался что-то сказать, мой разум был пуст, и я не мог выдавить из себя ни слова. Я скучал по той лёгкой дружбе, которая была у нас раньше.

— Ну, ты должен сказать ей, пока она не узнала из… других источников, — предложил Седрик, нарушив неловкое молчание.

Взгляд Седрика переместился в сторону Джессики, не оставив никаких сомнений в том, что речь идёт о ней.

Я хотел покачать головой и возразить, но на ум пришли воспоминания о Джессике и Анне, которые постоянно подкалывали друг друга. Седрик был прав. Джессика обязательно расскажет Анне. И зная мою удачу, это произойдёт в самый неподходящий момент.

— Я скажу ей, — пообещал я. — Мне просто нужно найти подходящее время.

Я замолчал и снова сосредоточил своё внимание на званом ужине.

Почувствовав, что я не намерен продолжать, Седрик перестал настаивать и небрежно сменил тему.

— Итак, как вы двое познакомились?

Я остановился, услышав странные нотки в голосе Седрика. Он как будто спрашивал дорогу, а не просто хотел узнать, как у нас с Джессикой всё началось.

Мои подозрения подтвердились, когда с лукавой ухмылкой я заметил:

— Судя по всему, Седрик, у тебя есть скрытые мотивы. Какая-то дама привлекла твоё внимание?

Щёки Седрика покраснели, и он многозначительно отвернулся, игнорируя мои детские выходки.

— Не смущайся, — поддразнил я Седрика, похлопав его по плечу. — Присаживайся и позволь мне поделиться своей мудростью о том, как обзавестись девушкой, — хвастливо заявил я со всей уверенностью парня, у которого есть девушка, и он теперь всё знает об отношениях.

Седрик фыркнул в ответ, но после нескольких неловких мгновений молчания он снова повернулся ко мне.

— Ну, — потребовал он. — Где вся эта мудрость, на которую ты претендовал?

Пока Седрик смотрел на меня, ожидая моего ответа, я быстро понял, что не знаю, что сказать.

Я пробежался по своим воспоминаниям, пытаясь собрать воедино то, как мы с Джессикой сошлись. Мы очень сблизились в прошлом году, соревнуясь друг с другом в классе и занимаясь вместе по вечерам. Ночь, когда наши чувства прояснились, прошла как в тумане. Мы занимались допоздна, и я случайно упомянул, что в следующем году такого не будет, что привело к разговору о том, как я вызвался участвовать в программе обмена студентами.

Затем я просто утонул в голубых глазах Джессики, мерцающих от слез, и нас словно притянуло друг к другу. Обнимая девушку, я не мог не заметить, как хорошо она пахла. Что ж, одно повлекло за собой другое, и, прежде чем я успел это осознать, мы уже целовались.

Чёрт возьми, теперь, когда я вспомнил всё это, я понял, что ничего не делал, чтобы заполучить Джессику; это она получила меня. Я оказался просто пассажиром в поезде.

Чёрт бы побрал меня и мой длинный язык. Я не могу сказать об этом Седрику… Или могу?

Я глубоко вздохнул, как будто собирался раскрыть великую тайну, а потом начал нести чепуху.

— Пусть девочка сама сделает всю работу.

Седрик на мгновение моргнул, пытаясь осознать мой совет.

— Знаешь, — произнёс он, — это, пожалуй, самая глупая вещь, которую я когда-либо слышал от тебя.

— Неправда, — возразил я, подняв палец вверх, — самая глупая вещь, которую я когда-либо говорил, это мой приказ Афине уйти с Хагридом, прежде чем мы полезли в логово монстра.

Седрик кивнул, соглашаясь со мной.

— Кроме того, у кого из нас есть подружка? — указал я на очевидное, возвращаясь к делу.

Вечер шёл своим чередом, а я продолжал нести чушь, вместо того чтобы признать, что не знаю, о чём говорю. К счастью, Седрик оказался достаточно хорошим другом, чтобы не указывать мне на это…

* * *

Помимо званых вечеров, которые наша семья использовала в качестве страховки от Синдиката, я продолжал заниматься чарами.

В последний день июля я обнаружил, что сгорбился над своим столом, уронив голову на толстый тяжёлый фолиант. Название книги гласило: «Руководство для чародеев, том 1».

Книги из этой серии можно было получить только в Гильдии чародеев. Это являлось одним из преимуществ принадлежности к гильдии. Папа купил для меня первый том в начале лета и велел повеселиться.

Прочитав его, я не мог дождаться следующего. Я нашёл десятки сложных и высокоуровневых заклинаний, которым не обучали в Хогвартсе.

Я не был шокирован, обнаружив так много новых заклинаний. Понятно, что в Хогвартсе не могли научить всем существующим заклинаниям. Стратегия школы заключалась в том, что получив СОВ или ТРИТОН по предмету, ученик обладал достаточно хорошей базой по этому предмету, чтобы самостоятельно изучать новые заклинания.

Я последовал совету папы и занялся созданием амулетов. Веселье этим летом мне было обеспечено. Единственный способ стать лучшим — это постоянно тренироваться, накапливая навыки и опыт.

С этой мыслью я со стоном поднялся и посмотрел на своё последнее творение. На первый взгляд оно представляло собой простое пишущее перо. Но магические чувства передавали совершенно другое. Магия, которую я мог чувствовать, подсказывала мне, что на перо наложена почти дюжина заклинаний.

Может это и не впечатляющий результат, но мой стол был усеян обгоревшими обломками после неудачных попыток. Перья были настолько хрупкими, что легко ломались всего лишь от пары наложенных заклинаний.

Подняв белое перо, я начал проверку, чтобы убедиться, что мои заклинания в рабочем состоянии.

Парящее над чистым листом бумаги белое перо, казалось, танцевало, записывая каждое моё слово.

Убедившись, что основные чары пера работают правильно, я начал отслеживать другие его заклинания, начиная с проверки грамматики. Я намеренно принялся диктовать неправильно, чтобы посмотреть, как отреагирует перо.

Я обрадовался, обнаружив, что заклинание работает должным образом, так как перо мгновенно преобразовывало всё, что я говорил, в правильно написанное предложение.

После этого я начал проверять способность пера работать с омонимами и другими сложными областями английского языка.

Увидев, что все чары действуют отлично, я стал переключать языки на испанский, французский, арабский, латынь и даже на язык гоблинов гоббледук.

В процессе письма перо не требовало дозаправки, поскольку я добавил заклинание, чтобы чернила никогда не заканчивались.

В конце концов, я убедился, что все работает идеально, и у меня в руках зачарованное перо, которое можно продать примерно за один галеон.

Жаль, что такие перья запрещены в Хогвартсе; это упростило бы написание всех моих эссе.

Конечно, не все мои проекты были успешными. Прищурив глаза, я бросил взгляд на казалось бы, невинную стеклянный стакан. Пока я проверял перо, он медленно перемещался по столу, приближаясь ко мне.

— Не смей, — предупредил я стакан, и закатил глаза, когда стеклянная посудина застыла на месте, пытаясь притвориться обыкновенным сосудом для питья.

Работая над стеклянным стаканом, я предполагал, что это будет стакан с бесконечным ледяным лимонадом, который появлялся бы передо мной всякий раз, когда я испытываю жажду.

Технически мне это удалось. Стеклянный стакан постоянно наполнялся освежающим лимонадом.

Тем не менее, я, должно быть, где-то облажался, потому что получил стакан, который, казалось, имел фанатическую потребность в использовании, независимо от того, хотел я пить или нет.

Хуже того, я дал ему возможность двигаться самостоятельно. Так что теперь меня постоянно преследовала стеклянная посудина, желающая наполнить мой желудок лимонадом.

Я также выяснил, что мне придётся запирать стакан на ночь, потому что иначе он стремился облить меня лимонадом посреди ночи.

Когда это произошло в первый раз, я даже хотел сгоряча развеять его, но, в конце концов, отказался от этого. Кто знает, может быть, однажды я найду ему другое применение.

* * *

— Алекс! — крикнула моя младшая сестра Ребекка, прерывая мои размышления.

— Что! — отозвался я в ответ.

— Тебе письмо.

Я коротко вздохнул. Иногда я жалел, что башня больше не принадлежит мне одному.

Я нашёл маму на четвёртом этаже, одетую в мантию зельевара и выглядящую немного измотанной в поисках ингредиентов для зелий.

— Я ненавижу это место, — возмущенно высказалась мама, повернувшись ко мне, как только я вошёл. — Всё не там, где должно быть.

Я мог понять, почему у неё возникли проблемы. В отличие от её лаборатории, расположенной в доме, где всё стояло на своих местах, комната для варки зелий в башне выглядела так, будто кто-то наугад бросал туда ингредиенты.

— Это не навсегда, — постарался успокоить я её. — Уверен, что папа почти закончил с домом.

Папа серьёзно воспринял возможную угрозу со стороны Синдиката. За лето он полностью снял все чары с дома и начал покрывать новыми заклинаниями каждый дюйм дома, превращая его в волшебную крепость.

Он не раз шутил, что там будет так же безопасно, как в Хогвартсе. У меня не хватило духу сказать ему, что Хогвартс не так безопасен, как он думает.

— Реббека сказала, что мне пришло письмо, — сказал я, возвращаясь к делу.

Мама вытащила запечатанный конверт и протянула его мне, прежде чем снова вернуться к банкам, расставленным в случайном порядке.

Я вышел из комнаты, рассматривая конверт. Шрифт и написание моего имени щекотали мою память. Затем, спустя короткое время, я понял, что это почти идентично моему приглашению в Хогвартс.

Разорвав конверт, я жадно прочитал его содержимое.

«Мистер Александр Фоули.

Вас просят явиться на заседание совета попечителей Хогвартса в эту субботу, 7 августа 1992 года. Это заседание касается программы студенческого обмена, в которой вы вызвались участвовать. Если вы не явитесь, ваше место в программе будет передано другому.

С уважением, Совет попечителей»

Меня не удивило содержание письма. Бабушка предупреждала меня, что меня вызовут на заседание Совета. Она сказала мне, что нам дадут информацию о нашей поездке за границу и проведут лекцию о том, как мы должны себя вести. К счастью, я не буду один на этой встрече. Мои друзья тоже будут там.

В день заседания я облачился в мой любимый выходной комплект с синей мантией. Бабушка закатила бы истерику, если бы я появился в чём-нибудь неформальном. Раньше меня это раздражало, но с тех пор, как я основал «Готовые решения Фоули», я действительно начал осознавать важность своей внешности.

Увидев меня, бабушка одобрительно кивнула. Поскольку мы оба собирались в одно и то же место, она вызвалась проводить меня на встречу.

К сожалению, мы не могли отправиться прямо из башни. Когда Антон строил её, он отказался ставить камины, поэтому не было возможности подключить башню к каминной сети. А из-за новых папиных мер безопасности никто не мог аппарировать на территории поместья.

В лице Антона папа нашел энергичного соратника. Папа часами сидел на верхнем этаже перед портретом Антона, разбирая заклинания, которые обезопасили бы наш дом.

Единственная проблема заключалась в том, что Антон был немного сумасшедшим и имел искажённое представление о разумных защитных заклинаниях. После того, как он убедил папу, что это хорошая идея — наложить проклятие на любого, кто проникнет к нам через окно, мама настояла на своём и потребовала, чтобы у неё было окончательное одобрение каждого заклинания.

Обычно папа самый уравновешенный в нашей семье, и это ему приходится контролировать маму, когда она выходит за рамки, однако занимаясь защитой нашего дома, он вошёл в раж. Но я не держу зла на него. Всё, что он делает, это заботится о безопасности нашей семьи. Так что, если нам придётся немного пройтись, чтобы аппарировать — это небольшая цена.

Как только мы с бабушкой вышли за территорию поместья, она протянула левую руку. Я крепко схватился и напрягся.

Меня словно слегка скрутило, затем всё накрыла кромешная тьма, и я почувствовал знакомое ощущение того, что меня проталкивают через резиновую трубку размера на два меньше меня самого. Когда я уже думал, что задохнусь в темноте, мы оказались на краю Хогсмида.

Мы с бабушкой появились перед небольшим каменным зданием, по стенам которого карабкался плющ. Несколько закопчённых окон не позволяли никому заглянуть внутрь. Если и были какие-то сомнения, что это наша цель, герб Хогвартса, высеченный на каменной стене рядом с дверью, отгонял их.

Я последовал за бабушкой, которая уже открыла дубовую входную дверь. Внутри обнаружилась небольшая комната ожидания с деревянными стульями. Седрик и Анна уже прибыли с родителями и сидели в дальнем правом углу.

Последней прибыла Алисия с обоими родителями. Мистер и миссис Спиннет, казалось, находились в приподнятом настроении, поскольку на их лицах сияли улыбки.

Вероятно, это было связано с тем, что они являлись выпускниками Уагаду. Они оба переехали в Великобританию после прохождения конкурсного обучения целительству в Египте. Насколько я понимаю, миссис Спиннет — обычный целитель, в то время как работа мистера Спиннета больше связана с поиском новых способов лечения неизлечимых магических повреждений.

Когда пришло время заседания, нас с друзьями отвели в большую комнату с полдюжиной парящих в воздухе ламп, излучающих тёплый свет.

На полу под парящими свечами стоял огромный полированный стол, занимавший большую часть комнаты. Я удивлённо моргнул, когда увидел, что за столом сидят тринадцать человек, а не двенадцать, как я ожидал. Однако тринадцатого члена совета я узнал. Это была заместитель директора Хогвартса, профессор МакГонагалл.

Профессор МакГонагалл и двенадцать попечителей сидели с противоположной от нас стороны длинного стола. Профессор трансфигурации находилась посередине, а с обеих сторон от неё расположились по шесть попечителей.

Профессор МакГонагалл пригласила нас сесть на четыре пустых стула, стоящих напротив стола.

Когда я занял место, мой взгляд переместился на других членов совета попечителей. Все они были мне знакомы благодаря многочисленным званым обедам, которые я посещал с бабушкой на протяжении многих лет. У каждого попечителя были хорошие связи и уважение в магическом сообществе. Хотя должность попечителя не давала большой власти, она служила высокой оценкой социального статуса.

Мой взгляд остановился на наименее заслуживающем доверия попечителе, Люциусе Малфое. Его длинные светлые волосы были настолько бледными, что казались почти белыми. Он был одет в дорогую тёмную мантию с серебряным шитьём. Синие вены на его руке резко выступили, когда он неосознанно сжал трость с серебряным набалдашником в виде змеи. Хотя я никогда не видел, как он вытаскивает свою палочку, из книг я знал, что трость является держателем для палочки.

Если верить книгам, это будет его последний год в совете попечителей. Он станет шантажировать или угрожать членам совета, чтобы они отстранили Дамблдора от должности директора. Эта мысль меня немного озадачила; Люциус никак не смог бы заставить бабушку делать то, что он хотел.

Наверное, Люциусу нужно было всего лишь добиться того, чтобы большинство членов совета проголосовало за него. Бабушка же с удовольствием протянула бы ему верёвку, чтобы он мог повеситься. Она никогда не любила Люциуса. Не имея возможности ничего доказать, она отслеживала людей, которые открыто поддерживали идеи Волдеморта, прежде чем он показал своё истинное лицо.

Я знал, что втайне она подозревает причастность Люциуса к Пожирателям смерти и её раздражает необходимость постоянного общения с ним. Я не раз видел, как она сжимала челюсти, когда Люциус говорил, что у наших семей много общего.

Во время войны и некоторое время после неё ходили слухи, что обе наши семьи поддерживают Волдеморта. Только когда расследование показало, что дедушка был убит по приказу Волдеморта, слухи о нашей семье прекратились.

Люциус утверждал, что является невиновным, поскольку якобы находился под влиянием проклятия Империо. Его показаний и семейных связей оказалось достаточно, чтобы рассеять все подозрения. И я бы поспорил, но наверняка в ход пошло и немного золота.

Людям вроде него было легко вернуться в нормальное общество благодаря тому, что Волдеморт и его Пожиратели смерти поработили сотни людей во время войны. Это было время большой неразберихи, и после «очевидной смерти» Волдеморта Министерство просто хотело, чтобы всё это исчезло.

Идиоты.

Резкий голос профессора МакГонагалл вернул меня в настоящее.

— Как вы все знаете, эта встреча касается программы студенческого обмена, — резко заявила она. — Вы четверо были выбраны из многих кандидатов. Я надеюсь, вы понимаете, какая это честь — представлять Хогвартс, отправляясь за границу. Я ожидаю, что каждый из вас будет действовать соответственно. Я буду крайне недовольна, если узнаю, что вы не продемонстрировали своё лучшее поведение.

Профессор МакГонагалл сделала паузу, а я заерзал на стуле, заметив, что она, кажется, смотрит на меня, а не на моих друзей.

К чему, интересно, это было сказано?

Я всегда вёл себя наилучшим образом. Я не ищу неприятностей. Грендель, портключ, тролли — я ни в чём не виноват.

Хорошо, может быть, инцидент с Гренделем был моей небольшой ошибкой. Но это всё. В остальном я не виноват. Лучше бы ей сохранить этот осуждающий взгляд для золотого трио.

Удовлетворённая тем, что изложила свою точку зрения, профессор МакГонагалл продолжила:

— Кроме того, я хотела бы затронуть ещё один момент. В следующем году вы перейдёте на пятый курс и будете сдавать экзамены на СОВ. Поэтому я хочу предупредить вас, что вы можете немного отстать от нашей программы к своему возвращению в Хогвартс в следующем году.

Профессор МакГонагалл взмахнула палочкой, и перед нами появились четыре одинаковых куска пергамента.

— Вот список учебников, которые будет использовать четвёртый курс в этом году в Хогвартсе. Я настоятельно рекомендую вам взять их с собой и изучать в свободное время.

— Зачем нам это нужно? — спросила Алисия, подняв руку. — Мои родители сказали мне, что в Уагаду изучают те же предметы.

Профессор МакГонагалл пристально посмотрела на неё, прежде чем ответить:

— Магические дисциплины действительно похожи на те, которым обучают в Хогвартсе, но вы увидите, что их заклинания и подходы отличаются от тех, которым обучают в нашей школе. — Профессор МакГонагалл вздохнула, прежде чем добавить: — Если бы вы попросили направить вас в Ильверморни, Шармбатон или Дурмстранг, такой проблемы не возникло бы, поскольку все они используют одинаковые заклинания. Вы обнаружите, что заклинания Уагаду не уступают тем, которым обучают в Хогвартсе, но воспользоваться ими на экзаменах СОВ вы не сможете, так как вас будут проверять по учебной программе Хогвартса. — Глядя нам в глаза, профессор МакГонагалл сказала: — Если кто-то из вас сомневается в том, что не отстанет от программы, нет ничего постыдного в том, чтобы отступить. Я не могу не подчеркнуть, насколько важны экзамены СОВ для вашего будущего. Они определят, какие продвинутые курсы вы сможете взять для дальнейшего изучения, и это окажет огромное влияние на вашу будущую карьеру.

Увидев, что никто из нас не собирается отступать, профессор МакГонагалл повернулась направо и кивнула сидящей рядом с ней толстой ведьме.

Ведьму звали Марта Голдвейн. Я не знал точно, сколько ей лет, но знал, что они с бабушкой учились в Хогвартсе в одно и то же время.

У неё были тёплые карие глаза, и каждый раз, когда я раньше встречался с ней, на её лице всегда цвела улыбка.

Вот и сейчас Марта улыбалась нам так, как будто не было другого места в мире, где ей хотелось бы находиться.

— Хорошо, с этим покончено, — весело сказала она, подмигивая нам. — Теперь мы можем перейти к приятным вещам. Я знаю, что большинство из вас, вероятно, задаются вопросом, как вы доберетесь до Уагаду.

Мы с друзьями кивнули. У всех нас были разные представления о том, как нас будут транспортировать.

Марта указала на попечителя, в котором я узнал Стюарта Роули. У него были короткие седеющие волосы, которые почти не скрывали его гигантские уши. И если на голове волос со временем становилось всё меньше, его борода становилась всё гуще и он заплетал её в плотную косу. Даже в преклонном возрасте его большие руки были толще моих ног. Он больше походил на стареющего воина, чем на волшебника.

— К счастью для вас, у Стюарта хорошие отношения со старейшинами Уагаду, выполняющими те же функции, что и попечители в Хогвартсе. Он смог настроить портключ, который доставит вас на окраину Уагаду.

Прежде чем я успел спросить, Марта ответила на мой невысказанный вопрос:

— Вы встретитесь на вокзале Кингс-Кросс, как обычно, а затем перенесётесь портключом с платформы 9 ¾. Есть ещё вопросы? — спросила она.

Седрик поднял руку, и когда Марта кивнула ему, он спросил:

— А как насчёт книг и прочих вещей? Уагаду предоставит список того, что нам потребуется для учёбы?

На этот раз заговорила моя бабушка.

— Директор Уагаду сообщил нам, что они обеспечат вас необходимыми учебниками и инструментами. Что касается других материалов, таких как перья и чернила, я предлагаю вам взять всё, что вы обычно берёте в Хогвартс.

Спустя тридцать минут встреча подошла к концу. Прежде чем нас отпустить, Марта задала нам вопрос:

— Что заставило вас четверых выбрать Уагаду? Довольно необычно, что все четверо учеников выбирают одну и ту же школу.

Остальные попечители слегка наклонились вперёд. Судя по всему, всем было любопытно.

Все мои друзья посмотрели на меня, ожидая, что я отвечу за всех.

Я на мгновение заколебался. Мне не хотелось сообщать кому-то вроде Люциуса, что я планирую стать анимагом, но не похоже, что я смогу долго хранить это в секрете. Профессор МакГонагалл уже знала о нашем плане и обязательно позаботится о том, чтобы мы зарегистрировались в Министерстве.

— Мой двоюродный брат посещает в Уагаду, и он анимаг. Он сказал мне, что около восьмидесяти процентов учеников становятся анимагами к четырнадцати годам, а к тому времени, когда они заканчивают учебу, почти все ученики из Уагаду являются анимагами, — пожав плечами, объяснил я, а затем кивнул своим друзьям и добавил: — В этом году мы все планируем стать анимагами.

— Хмф.

Все повернулись, чтобы посмотреть на самого старшего члена попечительского совета. Это был Роджер Боунс. Поскольку моя бабушка заставила меня присутствовать на праздновании его последнего дня рождения, я знал, что Роджеру 120 лет.

Старый, лысый, с морщинистым лицом волшебник выглядел так, как будто всё время находился в сердитом настроении.

— Я так и знал, — воскликнул он. — Я знал, что эти негодяи ничего хорошего не замышляют.

Другие члены совета попечителей бросали на него взгляды, обычно предназначенные для членов семьи, которых стесняются, но должны пригласить, потому что те являются частью семьи.

Фредрик продолжал говорить, не замечая, что другие члены совета смотрят на него, желая, чтобы он замолчал.

— Только ненадёжные становятся анимагами, — продолжал проповедовать старик.

Большинство членов совета попечителей исподтишка покосились на слона в комнате, вернее, на кошку. Профессор МакГонагалл была одной из семи зарегистрированных анимагов Европы.

— Довольно, — оборвала его бабушка, вставая. — Стать анимагом — достойное занятие, которое не имеет никакого отношения к характеру человека.

— Но они всегда что-то замышляют, — проворчал Роджер. — Действуют исподтишка.

— Роджер, — предупредительно рыкнула бабушка.

Я попытался скрыть ухмылку. Бабушка таким же тоном обращалась к близнецам, когда они делали что-то не так, и она хотела, чтобы они остановились.

Роджер замолчал и устроился в кресле, но на его лице застыло несчастное выражение, которое я видел только у малышей, когда им говорили «нет».

Смущённые действиями одного из своих, попечители поторопились завершить заседание. Перед уходом нам вручили пакеты документов для родителей, в которых содержалась вся информация, которую мы обсуждали на собрании.

Остаток лета пролетел незаметно, и, прежде чем я успел опомниться, наступил сентябрь. Наконец пришло время отправиться в Уагаду.

* * *