Слизеринская грязнокровка (джен)

Люциус признал, что идея с лепестками нарциссов в письме Эрики к его жене была очень хороша. Это было смело со стороны девочки, самой написать примирительное письмо. Люциус догадался о содержании письма, даже не читая его. Их же собственная переписка была полна совсем других тем. О дуэли Эрики и Доминика Шилдса газеты не писали, поэтому девочке пришлось в письме рассказать о том, что именно тогда произошло. Люциус порадовался второй победе Эрики на дуэли, но его насторожила одна мелочь. Уже в дуэли с Гермионой стала очевидна устойчивость Эрики к магическому воздействию на нее, «петрификус тоталус» девочку почти не парализовал, хотя о навыках Гермионы знали все и в них не было сомнений. Но теперь оказалось, что на Эрику не сильно повлияло и заклинание «эвердо статим». На миг Люциус подумал о том, а грязнокровка ли Эрика? Может быть магглы не ее настоящие родители? На миг в душе Люциуса шевельнулось опасение того, что Эрика в будущем может превзойти его в магии в несколько раз. Девочка его обожала, Люциус это знал, она была готова быть охранником его семьи, но все же ее магическое превосходство над ним было опасно. Эрикой нельзя будет управлять, тем более что девочка и сама не выносит, когда ей приказывают, решают что-то вопреки ее воле. Однако потом колдун вспомнил ощущение уюта рядом с девочкой и его опасения поутихли. Будет некрасиво, думал Люциус, отвергнуть девочку после всего того, что между ними было. Это будет глупо, жестоко и недальновидно. Эрику нельзя было упускать, тем более если она такая одаренная и потенциально могущественная. Семья Шилдсов уже пытается ее переманить на свою сторону, но Эрика отказывает им. Ситуация была запутанной и не стоило ее усложнять.

Люциус удивился тому, что Эрика решила исполнить наказание за дуэль и две недели отрабатывать его в теплицах, копая грядки. В своем ответном письме девочка аргументировала свою позицию тем, что ей будет выгодно, если все перестанут считать ее той, которая бравирует покровительством Малфоя и шикует. Скромность и послушание, пусть и показушное, было правильным поведением в данный момент, было выгодно и самой девочке, и Люциусу. Никто не мог сказать, что он плохо влияет на Эрику, развращает и балует ее. Разумеется, Люциус и Эрика в очередной раз с полуслова поняли друг друга.

А Нарциссу все так же захлестывало отчаяние. Все эти две недели она по-прежнему каждый вечер и ночь заставляла себя ложиться в постель рядом с мужем. Нарцисса была в постоянной тревоге, ждала от Люциуса подвоха. Боялась того, что он разоблачит ее переписку с родителями Эрики и разгневается. Их семейная жизнь зашла в тупик, взаимное уважение — нет, безумной любви между ними никогда не было — исчезало, его заменяло смятение. Нарцисса иногда даже не понимала, что делает в этом особняке, настолько ей опротивела вся эта фальшивая показушная роскошь. Нарциссе было тошно от своей чистокровности, которой она когда-то кичилась, тошно от своего якобы благородного происхождения, тошно от всего этого лоска и пустоты в душе. Ее семья рушилась, а Нарцисса чуть ли не считала это справедливым наказанием судьбы за все зло, причиненное миру Малфоями, да и Блэками заодно. Нет, думала Нарцисса, это не магглы и грязнокровки должны умереть, а такие как она. Нарцисса начинала ненавидеть саму себя за свое богатство и волшебство. А Эрика, наивное дитя, как мотылек летела прямо в огонь, ослепленная личностью Люциуса. Нарциссу пугало то, что девочка сама не хочет спасаться, она наоборот любит всю эту гнильцу и весь этот лоск. Что для Нарциссы было теперь неприемлемым, то Эрика принимала всем сердцем. Эрика настораживала Нарциссу своей нетерпимостью и рвением. Девочка пугающе легко вписывалась в их прогнивший высший свет, где ниже падать уже было некуда.

Учеба Эрики была однообразной. Она посещала занятия, писала конспекты, отрабатывала в теплицах наказание за свою дуэль, летала на неисправных метлах, пыталась сварить нормальное зелье, практиковала заклинания и трансфигурацию. Учеба в школе магии превращалась в рутину, в обычные будни. Эрику уже ничего не удивляло: ни совы, ни превращения мебели в животных, ни полеты на метлах, ни даже квиддич. Девочка присутствовала на нескольких играх этого учебного года, но сам квиддич оказался довольно обыкновенной игрой. Кольца, метлы, разные мячи, команды факультетов — вот и все. Обыкновенный волшебный спорт.

Эрика была занята более важным делом, чем поддержка команды Слизерина по квиддичу, а именно собиранием информации на тех учеников Хогвартса, которые открыто позволяли себе грубые высказывания в адрес семьи Малфоев, желали им смерти, заточения в Азкабан и поцелуя дементоров. Девочка внимательно слушала все, что говорили в главном зале, в коридорах, в классах во время занятий. Любую сплетню нужно было проверить. Эрика узнавала имена и фамилии учеников, их принадлежность к факультету и номер курса. В данный момент на Слизерине против Малфоев выступал только Доминик Шилдс, но Эрика была бдительна. Доминик долго молчал и скрывал такие свои настроения, а только потом перешел к активным действиям, значит и другие ученики могут тайно ненавидеть Малфоев, поэтому нужно периодически проверять каждого из них. Всю информацию девочка записывала на свиток пергамента в столбик, указывая все данные. Около имени гриффиндорца Адама Харрелла, того самого, которого она швырнула об лавку на церемонии распределения, Эрика поставила знак вопроса. В газетах она уже встречала похожую фамилию у автора статей сторонницы крайней меры наказания для Пожирателей смерти, Глории Харрелл, состоявшей в Ордене Феникса. Возможно, та женщина и гриффиндорец были родственниками.

Гриффиндорки Дороти Грей, Ирма Арчер и Валери Симпсон тоже попали в список Эрики. Они очень активно издевались над ней на совместных уроках. Было ясно, что их родители так же себя ведут и в Министерстве, разве что чуть сдержаннее. Список Эрики постоянно дополнялся новыми именами и фамилиями. День за днем девочка проводила свой анализ слухов и сплетен, гуляющих по Хогвартсу. Эрика хотела таким образом защитить Люциуса, в дальнейшем передав ему этот свиток пергамента и пожелав быть бдительным. И так было ясно, что очень многие родители учеников работали в Министерстве и пересекались с Люциусом.

Аманда Шелби перестала донимать подругу увещеваниями и просьбами остановиться, пока не поздно. Аманда поняла, что Эрика никогда не предаст Малфоев, скорее, только с ней общаться прекратит, поэтому не было смысла усложнять их отношения. Аманда видела как была счастлива Эрика от мысли о том, что рождественские каникулы становятся все ближе, о том, что она сможет наконец-то погостить у Малфоев.

— Ты пойдешь завтра на квиддич? — спросила Аманда свою подругу.

— Обязательно, — ответила Эрика, но без особого энтузиазма в голосе.

— Тебе не понравилась эта игра? — расстроилась Аманда.

— Я не очень люблю спорт, — сказала Эрика. — Любой, волшебный в том числе. Но, — добавила девочка, — мне нужно изучить этот квиддич на тот случай, если мне придется становиться членом команды факультета в следующие годы учебы здесь.

— А зачем это делать, если квиддич тебе не нравится? — не поняла Аманда.

— Для престижа, — машинально ответила Эрика. — Быть в команде почетно, а мне нужно как можно лучше освоиться в магическом обществе.

— То есть ты будешь играть в квиддич, если так захочет Люциус Малфой? — спросила Аманда и склонила голову набок, как бы давая понять, что знает свою подругу и ее нельзя провести.

— Да, — кивнула Эрика. — Не думаю, что это будет большой проблемой. Правила квиддича я уже запомнила. Осталось получить нормальную исправную метлу, потренироваться и можно начинать играть в команде.

— Эрика, нельзя же так... — произнесла Аманда, но остановилась.

Она опять хотела убедить подругу в том, что дружба с семьей Малфоев ее до добра не доведет.

— Родители тебе не пишут? — спросила Аманда.

— У них нет совы для переписки, они же магглы, — напомнила Эрика. — К тому же им не о чем мне писать. Ты прекрасно знаешь, что по своим настоящим родителям я не скучаю, ты же слышала мою речь про бедных людей, давящихся черствыми кусками хлеба и тонущих в нищете. Ты же все тогда слышала.

— Слышала, — согласилась Аманда. — А еще я видела как легко ты общалась с Малфоем, видела как он тебя лично проводил до гостиной слизеринцев из больничного крыла. С чего бы все это доверие Малфоя к тебе? Ты же грязнокровка. С чего он вдруг решил изменить своей привычной ненависти к таким как ты?

— Потому что я заступилась за него на церемонии распределения? — наигранно поинтересовалась Эрика. — Потому что я не вижу в нем врага и не унижаю его? Потому что я спасла ему жизнь? Да, с чего бы ему мне доверять, ума не приложу.

Аманда погрустнела. Она сидела на диване в гостиной слизеринцев и поджимала под себя ноги. Аманда выглядела жалкой. Эрика посмотрела на подругу и передернулась от осознания контраста.

— Аманда, — обратилась Эрика к однокурснице, — а шляпа сразу тебя на Слизерин отправила или ты тоже могла попасть на другой факультет?

Аманда вздрогнула. Эрика поняла, что попала в точку.

— Шляпа хотела отправить меня на Гриффиндор, — тихо сказала Аманда, — но я попросила ее перевести меня на Слизерин. Мои старшие братья учатся здесь, мои родители и все наши предки были слизеринцами. Если бы я попала на львиный факультет, то, — голос Аманды стал еще тише, — меня лишили бы наследства и родители бы отреклись от меня. Я не могла поступить иначе, — Аманда откашлялась. — А ты? — спросила она подругу. — На какой факультет шляпа хотела отправить тебя?

— На Когтевран, — ответила Эрика. — А тебе твои родители что-нибудь пишут, Аманда?

— Да, — смутилась та. — Они мне пишут... про тебя.

— Как это? — озадачилась Эрика.

— Они одобряют то, что я с тобой дружу, — сказала Аманда. — Они думают, что ты сможешь помочь мне стать такой как ты. Нетерпимой. Холодной. Родители знают, что я слишком добра к магглам и грязнокровкам, они хотят, чтобы ты меня перевоспитала, — Аманда всхлипнула и как-то гневно посмотрела на Эрику. — Они недавно пришли к Малфоям с визитом и решали вопросы с деньгами. Наша семья тоже в последнее время бедствует. А я... я так больше не могу, — голос Аманды сорвался, — я не могу жить в роскоши с пустотой в душе. Лучше бы я вообще не рождалась, чем была вынуждена жить против своей совести. Если ты задыхалась в нищете, то я задыхаюсь в роскоши. Я теряю себя во всем этом блеске. Высший свет меня ломает, у меня душа, понимаешь, душа болит от всего этого. А потом я смотрю на тебя и вижу то, какой меня саму хотят видеть мои родители. И это выводит меня из себя.

Аманда резко встала с дивана в гостиной слизеринцев и убежала в общежитие для девочек. Эрика осталась неподвижной. Она думала о том, стоит ли записывать Аманду в тот список, который она составляла. Аманда ненавидела Малфоев и подходила по всем параметрам.