Слизеринская грязнокровка (джен)

Больница встретила Эрику холодным любопытством. В смерти женщины от пьянства, устроившей пожар, не было ничего необычного. В бедных кварталах и не такое случалось. Необычным было внимание к этой девочке богача. Весть о том, что он хочет стать ее опекуном, разнеслась и по больнице, и по округе. Уж слишком странным было его присутствие здесь. Люди гадали, зачем богачу понадобилось помогать этой девочке и что на самом деле случилось с ее родителями. А еще люди гадали, в какой такой элитной школе она учится и почему их детей туда не приглашали. В чем был талант Эрики? Чем она отличалась от других? Просто девочка в новом красивом зимнем пальто.

— Это неправильно, — слышала Эрика шепот за своей спиной, пока ждала в коридоре. — В его семье девочка не будет счастлива. Что он может дать ей, кроме денег?

— Знаете, почему смерть родителей девочки так всех волнует? — шептали люди. — Этот богач преступник, связан с какой-то организацией. Он в тюрьме должен сидеть, а не получать детей под опеку.

— Не будет ей счастья, — кивали женщины. — Девочка попадет в золотую клетку. Одумается с возрастом, но будет поздно.

Лечащий врач вышел в коридор и внимательно присмотрелся к девочке.

— Ты уверена, что готова к процедуре опознания родителей? — спросил он.

Люди в больнице замолчали и прислушались.

— А зачем оно нужно? — бесцветным голосом спросила Эрика. — Вы знаете их личность, что это Генри и Патрисия Питти, мои родители. Зачем мне их опознавать?

— Так положено, — ответил врач.

— Хорошо, пойдемте, — ответила девочка.

И они прошли до морга. Девочке показали тела родителей, Эрика подтвердила то, что это ее родители. Врача покоробило то, что Эрика была слишком спокойной при проведении данной процедуры. Не билась в истерике, не сетовала на жизнь и несправедливость. Нет. Ничего этого не было. В довершение всего девочка кое о чем попросила и от этой просьбы, сказанной все тем же спокойным тоном, врача бросило в холод.

— А можно сделать днк-тест прямо сейчас? Я хочу знать, настоящие ли они мне родители.

Врач на пару мгновений впал в ступор. Девочка смотрела на него и ждала ответа.

— Да, можно, — хрипло отозвался врач. — От них, — он показал на тела Генри и Патрисии, — мы образцы уже взяли. В моем кабинете мы возьмем твои.

— Хорошо, пойдемте, — снова ответила девочка.

Они вернулись в коридор, а потом зашли в кабинет врача. Эрика села на стул около его рабочего стола, заваленного какими-то папками с документами. К девочке подошла медсестра и сунула ей в руку палочку с ваткой на конце. Взяв нужный материал, медсестра ушла. В кабинете было тихо. Врач молчал. Девочка ждала его вопросов.

— Твоя мать долго болела, да? — в конце концов спросил врач.

— Возможно, — ответила Эрика и посмотрела в окно. — Она много пила. Не проверялась. Сидела дома месяцами. — Эрика посмотрела врачу в глаза. — От чего она умерла?

— Как я и предполагал, от цирроза печени, — выдохнул врач, взял папку с бумагами и начал обмахиваться ей как веером, так как ему стало совсем дурно. — Вылечить ее было нельзя. Мне жаль.

— Это жизнь, — пожала плечами девочка. — Жизнь нищих. А вы как хотели? Идеального здоровья?

— И еще, — горло у врача пересохло, он не знал, как сообщить такое маленькой девочке. — Твоя мама болела... — врач прокашлялся. — У нее было венерическое заболевание. Она с кем-то встречалась, кроме твоего отца?

— Да, каждые полгода с новым мужчиной, — спокойно произнесла девочка. — Пока я была в школе, а отец на работе. Но я это только по слухам знаю, лично я никого из этих мужчин не видела.

— Чудесно, — нервно улыбнулся врач. — У твоей матери хватило совести не втягивать в это тебя.

На получение результатов днк-теста нужно было несколько дней. Врач отпустил девочку. Больше она ничего не могла ему сообщить. В коридоре люди вроде бы снова стали шептаться, но, когда девочка вышла туда, снова умолкли. Когда же в больнице появился Люциус Малфой собственной персоной, люди вообще замерли на месте и боялись даже дышать. Их пугало то, что происходило на их глазах. Девочка летящей походкой подошла к своему предполагаемому будущему опекуну, взяла его за руку и проделала все это так естественно, что люди оторопели.

— Теперь в полицию? — спросила девочка.

— Да, пойдем, — ответил богач.

Когда Эрика и Люциус скрылись из вида, людей как прорвало. Откуда ни возьмись появились журналисты, которые спрашивали посетителей больницы, что они думают об этой девочке и всем этом происшествии. И люди говорили прессе о том, что их волнует и настораживает. Журналисты были и на улице, около входа в больницу. Они подбежали к Эрике и стали совать микрофоны ей чуть ли не в лицо, галдели, перебивали друг друга, а девочка им что-то отвечала. Вспышки папарацци на миг ослепили Эрику, но пресса, сделав свое дело, схлынула так же быстро, как и прибыла к больнице. Девочка почти отвлеклась от размышлений о том, что именно хотят написать про нее в маггловских газетах или показать по маггловскому телевидению, как заметила еще одну толпу около полицейского участка. И девочке снова задавали вопросы, а она на них что-то отвечала. Внутри участка люди так же шептались об Эрике и замолчали, увидев ее рядом со злополучным богачом. Эрику пригласили в кабинет для дачи показаний и она снова была одна, без своего будущего опекуна.

— Ты знаешь, что он преступник? — спросил девочку следователь. — Ты знаешь, что он откупился от правосудия и только поэтому не сидит в тюрьме?

— Да, — кивнула Эрика. — Но он не просто откупился. Люциус глава семьи, он не может бросить ее на произвол судьбы и терять годы жизни в тюрьме. Люциус хочет помочь мне наладить мою жизнь, дать мне будущее, о котором я не смела и мечтать. Разве это плохо? Разве у него нет права на исправление? Люциус хочет сделать что-то хорошее для совершенно постороннего человека, для меня. Неужели у него нет на это права и прошлое будет постоянно преследовать его?

— А почему он так хочет помочь тебе и готов стать твоим опекуном? — давил следователь. — Он тебе угрожал? Ты что-то делала для него? Он принуждает тебя согласиться на это опекунство? Как он относится к своей семье? К жене? К сыну? Он жесток? Груб? Он их бил? А тебя он бил? Не бойся, говори правду. Он тебя бил? Он мог поспособствовать скорой гибели твоих родителей? Он уже убивал людей. Он мог бы пойти на такой шаг снова? Твои родители были против этого общения? Они не хотели, чтобы ты училась в элитной школе? Как ее... в Хогвартсе. Почему он оплатил твое обучение там сразу за целый год? Он тебе что-то обещал? Он лгал тебе? Лицемерил? Он приставал к тебе? Руки распускал? Не бойся, говори правду.

Эрика, выслушивая эту тираду, закипала от гнева.

— Я и пытаюсь вам сказать, но вы меня не слушаете! — крикнула девочка.

— Прости, говори, — тараторил следователь. — Он тебя бил? Он к тебе приставал? Склонял к плохим вещам? А свою жену он бил? Ты была в их доме на каникулах. Он бьет жену или сына? Говори правду.

— Он их не бил, — сказала Эрика и сжала кулаки, уперев их в колени. — Ему сейчас очень трудно противостоять бесконечным обвинениям.

— Каким? От кого? — снова засуетился следователь.

— Ото всех! — крикнула девочка. — Все его унижают и гнобят. Все желают ему разорения и мучительной смерти. Что я сделала для него? В первый же день в школе я заступилась за него и заявила, что не собираюсь участвовать в этой нелепой и жестокой травле. А потом, через два месяца, на него напали в этой школе, а я спасла его. Вот почему он пригласил меня к себе домой на рождественские каникулы.

— Он мог поспособствовать гибели твоих родителей?

— Нет, он пытался им помочь, — замотала Эрика головой. — Он был не обязан им помогать, но он пошел в горящее здание. Это для вас ничего не значит? Вы не правды и справедливости хотите, а засадить его пожизненно в тюрьму. Но этого не будет. Люциус пытается жить дальше, исправиться, мечтает о внуках. А вы... вы такие же как и все, кто мечтает о его разорении и смерти!

Следователь мог поклясться, что его тело одервенело. Поклясться в том, что, захоти он рвануться к девочке, у него бы ничего не получилось. От этого ребенка исходила странная невидимая энергия, пронизавшая все помещение. Мужчине стало не по себе. Он почему-то испугался девочки. Понял, что она серьезно намерена не позволить ему навредить тому богачу.

— Но он же преступник, — все-таки произнес следователь. — Он состоял в организации Пожирателей смерти. Они громили жилые кварталы, убивали людей. Это факты. С ними не поспоришь. Он был приближенным к так называемому Темному Лорду, лидеру этой организации.

— Да, был, а потом этот Лорд, Том Реддл, терроризировал его семью, — сказала девочка. — Другие Пожиратели хотели убить семью Малфоев за предательство.

— Предательство? — оживился следователь.

— Люциус не желал возвращения Тома Реддла, не искал его, — говорила девочка. — Он не стал сидеть в тюрьме за преданность его идеологии, выбрал семью. Хотел увидеть, как взрослеет его единственный сын, Драко. Разве это не доказывает то, что Люциус не фанатик? Да, он ошибся в молодости, присоединившись к Пожирателям, но он уже настрадался за эту ошибку.

Следователь почувствовал, как его рвение ослабевает. Энергия, сдерживавшая его, тоже словно ослабела и отпустила его. Мужчина больше не боялся девочки, она говорила правильные вещи. Сидела перед ним в новеньком пальто, под которым проглядывалась зеленая жилетка с гербом ее школы и аккуратный полосатый зелено-серый галстук. Следователю стало почти стыдно за то, что он так напирал на девочку и заставлял давать показания, порочащие мистера Малфоя.

— Я могу идти или вы еще что-то хотите у меня спросить? — сказала девочка.

— Он точно тебя не бил и не склонял к плохим вещам? — следователь сделал последнюю попытку.

— Не бил и не склонял, — ответила Эрика.

— Точно? — у следователя в глазах читалась мольба о признании.

— Точно, — подтвердила девочка.

Она встала со стула и молча вышла из кабинета, закрыв за собой дверь. Люди в коридоре опять замолчали и уставились на девочку.