Слизеринская грязнокровка (джен)

Рождество 2004 года прошло для всех неудачно. Книжка, обучающая магглов ненавидеть волшебство, распространялась все стремительнее. Магглорожденные ученики разных курсов и факультетов продолжали покидать Хогвартс по воле своих родителей. Некоторые дети решили все же получить магическое образование, но ценой этого стал их разрыв с семьями. Родители этих бунтарей буквально отреклись от них, назвав в прощальных письмах отродиями дьявола и пропащими душами. Ученики, потерявшие свои семьи, ходили по Хогвартсу и не знали, как им пережить такой удар судьбы. Их всех вызвала к себе Минерва Макгонагалл, чтобы утешить учеников и приободрить в такой трудный час. Минерва думала о том, что такой отток учеников происходит и в остальных магических школах по всему миру.

— Как моя любимая мама могла назвать меня отродием дьявола? — спрашивала гриффиндорка-четверокурсница. — Я никогда не причиняла ей вреда, никогда не хвасталась своим даром. Я не считала своих неволшебных родственников низшими существами как какой-нибудь Пожиратель Смерти. Так почему мама отреклась от меня? Где я теперь буду жить летом? Не в Хогвартсе же сидеть круглый год? — девушка в отчаянии помотала головой.

Ученики, потерявшие свои маггловские семьи, впервые задумались о причине вражды между магглами и волшебниками. В головы таких учеников полезли преступные мысли, которые не всегда получалось отогнать. Минерва Макгонагалл наблюдала за лицами несчастных и даже без легилименции понимала, о чем они думают.

— Теперь вы не считаете магглов невинными жертвами террора Пожирателей Смерти, которых нужно от них защищать? — печально спросила Минерва учеников, сидя за директорским столом и нервно поправляя свою мантию.

— Да, я так больше не считаю, — кивнула гриффиндорка-четверокурсница. — Уверена, что магглы не будут разбираться, светлые мы волшебники или темные колдуны, а просто начнут нас истреблять и сжигать на кострах как инквизиторы в прошлом. Мы своим магглолюбием подписываем себе же смертный приговор. Больше нельзя цепляться за магглолюбие, магглы видят в этом нашу слабость. Они правы, это и есть наша слабость. Если мы для них отродия дьявола, — эмоционально говорила гриффиндорка, — то магглы нам не друзья и мы не обязаны умолять их о взаимопонимании и взаимоуважении. Магглы хотят войны? Они ее получат.

— Мисс Уайт, — остановила поток слов ученицы Минерва,- советую вам не уподобляться Пожирателям Смерти и не пропагандировать в стенах Хогвартса призывы к войне против магглов.

— Шарлотта, прекрати, — шепнула гриффиндорке другая ученица с факультета Пуффендуй, потерявшая семью магглов. — Наши родители поступили неправильно, но мы не должны ненавидеть их и посвящать свои жизни взращиванию этой ненависти. Если мы станем злыми и опасными, мы докажем родителям, что являемся отродиями дьявола. Мы должны быть добрее, стараться всеми силами избежать войны. Гарри Поттер не для того спасал мир от Темного Лорда, чтобы началась новая война.

— Не волшебники начинают новую войну, а магглы, — с жаром сказала Шарлотта Уайт, сжимая кулаки. — Они хотят истребить нас, загнать в угол, в резервации, унизить, выставить уродцами без души. Я никогда не думала о магглах плохо... до последнего времени, — Шарлотта не выдержала и заплакала. — Как моя мама могла отречься от меня? Чем я это заслужила?

Шарлотта выбежала из кабинета директора. Она хотела вернуться в гостинную своего львиного факультета и там успокоиться, но ее не несли ноги. Шарлотта спотыкалась, падала, вставала, снова спотыкалась. Праздник Рождества казался ей какой-то шуткой. "Религиозный праздник в школе магии? — думала гриффиндорка. — Кто придумал отмечать в Хогвартсе Рождество?". Шарлотта заметила Хагрида, идущего по коридору и подошла к нему.

— Извините, а это правда, что родственники Гарри Поттера, магглы, от которых вы его забрали, у которых Гарри жил, ненавидели волшебство? — поинтересовалась Шарлотта у великана.

— Семья Дарсли? — пробормотал Хагрид. — Да, они ненавидели волшебство и держали Гарри все детство в чулане под лестницей. Прятали его от соседей, плохо кормили и одевали.

— Гарри все это терпел? — удивилась Шарлотта.

— Написано много книжек про Гарри, — улыбнулся Хагрид. — Гарри раздул свою тетю Мардж после того, как та начала его оскорблять. Гарри не всегда и не все терпел.

— Он простил этих Дарсли? — спросила Шарлотта Уайт. — После всех многолетних издевательств и унижений?

— Простил, — нахмурился Хагрид. — К чему ты клонишь?

Шарлотта потопталась на месте, не отваживаясь объяснить причину таких своих мыслей. Школа была такой тихой и обезлюдевшей. Скольких учеников уже никогда не получат диплом Хогвартса? Привидения летали по замку. Хогвартс тонул в тревоге. Через минуту Шарлотта заставила себя нарушить неприятно затянувшееся молчание.

— Моя мама маггл и она отреклась от меня, — сказала Шарлотта будто чужим голосом. — Я не могу ее ни понять, ни простить. Я для нее, оказывается, отродье дьявола, а не любимая дочь. Я выбрала учебу в Хогвартсе и потеряла из-за этого маму. Как мне жить дальше?

— Ужас какой, — смутился Хагрид и потрепал Шарлотту по плечу своей огромной ручищей. — Не все магглы такие. Ни в коем случае не ненавидь свою маму. Она просто испугалась тебя и твоего дара, не смогла его принять. Не смогла полюбить тебя настоящую, полюбить тебя как волшебницу.

— Что же она тогда за мать? — прошептала Шарлотта, отводя взгляд и пялясь на стену в коридоре магической школы.

Хагрид хотел сказать что-то милое и веселое, сказать о силе любви и силе добра, но эти позитивные слова застряли у него в горле. Он вспомнил как недавно сам думал о том, не чудовище ли он и не заманивает ли он детей в ловушку, в эту обитель зла, в эту древнюю школу колдунов.

— Что же получается? — ошарашенно спросила Шарлотта. — Эрика была права, когда бросила своих родителей-магглов и приняла фамилию Малфой?

— Ее родители трагически погибли, — напомнил Шарлотте Хагрид.

— Но если бы они выжили, Эрика все равно ушла бы от них к Малфоям, — сказала Шарлотта. — Если бы родители Эрики любили ее и принимали ее дар, то их дочь не избегала бы возвращения домой.

— Это все Малфой подстроил, — сердито сказал Хагрид и почесал свою бороду. — Он мог и сам убить родителей Эрики, выставив все как случайность. Очень уж ему повезло. Родители девочки умерли как раз тогда, когда он хотел заставить их отдать Эрику ему, позволить Эрике жить у него в особняке. Малфой дурит Эрике голову, поглощает ее магию, а Эрика ему верит, — добавил Хагрид печально.

— Эрика рада обретению новой семьи, — сказала Шарлотта. — С таким даром как у Эрики ей нельзя жить среди магглов. Это опасно для всех. А Малфой может контролировать ее силу.

— Это еще опаснее, — возразил Хагрид. — Эрика не должна жить с Малфоями, но уже слишком поздно. Мы уже ничего не изменим.

Шарлотта все-таки пошла в гриффиндорскую гостинную. Народу было мало. Шарлотта достала перо с чернильницей и написала одно спонтанное письмо. Ей нужно было написать эти строчки, выплеснуть свои мысли и чувства, душившие ее, на пергамент. Отправила письмо с совой и стала ждать ответа, будто ответ мог придти так скоро. Легла спать через несколько часов, но не могла уснуть, ворочаясь на кровати. Хогвартс опустел и непоправимо изменился, испортился. Шарлотта нутром чуяла, что магглы ненавидят Хогвартс и другие школы магии все больше и больше с каждой минутой. Скоро получать магическое образование будут только чистокровные волшебники и в Хогвартсе будет процветать факультет Слизерин.

Эрика получила письмо от Шарлотты утром следующего дня. Она все думала, когда же до учеников Хогвартса дойдет вся серьезность ситуации с книжкой магглов, призывающей ненавидеть волшебство. Эрика внимательно прочитала письмо гриффиндорки и села писать ответ. Драко молча наблюдал за этим, но его молчание резко прервалось.

— Тебе это кажется забавным? — спросил Драко у сводной сестры. — Ты рада появлению такой книги среди магглов?

— Магглы раскрыли себя, — пожала плечами девочка, макая перо в чернильницу. — Это настоящий подарок для всего магического сообщества. Во всем мире волшебники поймут, что магглы опасны и не невинны.

— Ты хочешь новой войны? — напирал Драко, подходя к письменному столу Эрики и положив на край стола свои кулаки. — Ты хочешь пойти по стопам Грин-де-Вальда? Эрика, да что с тобой не так?

— Я в порядке, — ответила девочка, — а вот почему ты не рад признанию магглов в нетерпимости к магии? Они сами себя подставили, это же невероятная удача. Не мешай мне писать письмо, — добавила девочка.

Драко отошел от стола и присмотрелся к Эрике. Ее стильная одежда и аккуратная прическа раздражали Драко. Он смотрел не на маленькую девочку, а на врага всего живого и светлого.

— Отец так нянчится с тобой, — сказал Драко Эрике, — балует, долго беседует, поддерживает, доверяет, обнимает. Уж он-то тебя не осудит за всю твою темную натуру. Как же ты не видишь? — вскричал Драко. — Магглы ненавидят волшебников из-за таких как ты и мой отец! Из-за таких как Грин-де-Вальд! Это не магглы развязывают войны. Магглы хотят выжить. Магглы не хотят стать рабами чародеев. Это нормальное желание.

— Иди сдайся магглам, — посоветовала девочка сводному брату, макая перо в чернильницу. — Покайся перед ними и отрекись от своей семьи колдунов. Принесет ли тебе это счастье? Почему ты сам не поддерживаешь и не обнимаешь своего отца?

— Отец холоден со мной, — ответил Драко.

— Люциус огорчен ссорой с тобой, — сказала Эрика сводному брату. — Люциусу нужна твоя помощь в Министерстве, а ты не только не помогаешь отцу, а постоянно обвиняешь его во всех грехах.

— Он худший грешник из всех, — со злостью сказал Драко, посмотрев Эрике в глаза.

Эрика запечатала письмо и готовилась отправить его. Драко наблюдал за девочкой, а та и была не против внимания к своей персоне.

— Не иди по стопам Грин-де-Вальда, Эрика, прошу тебя, — сказал Драко. — Не становись Темной Леди, не пытайся подчинить себе весь мир. Не развязывай войну с магглами. Это будет ошибка и катастрофа. Ты разрушишь весь мир.

— Я не разрушу мир, а спасу его, — ответила девочка сводному брату. — Мир разрушает привычка волшебников бояться магглов, скрываться от них, привычка стыдиться своего магического дара. Магглолюбие заводит в ловушку.