Иди, Птенец! (джен)

После гибели мамы я многое о себе узнал. Оказалось, что я нравлюсь людям, когда веду себя как мой брат. Достаточно было расправить плечи и смело говорить и улыбаться. Не так-то много нужно, чтобы очаровывать людей.

Брат был доволен. Ему больше не нужно было защищать меня и мы смогли отлепиться друг от друга. Каждый выбрал для себя ту жизнь, которую давно желал. Брат совершенно не любил внимание, поэтому собрал вокруг себя кучку лояльных марионеток, чтобы править их руками, а Офис покидал только по острой нужде. В нем он обустроил себе уютный дом с видом на город и тихо проводил дни в окружении своих бронированных питомцев.

Я жил в обыкновенной квартире, почти как нормальный человек, только без соседа. Меня постоянно окружали люди — они восхищались мной, просили помощи, млели от моего голоса и предлагали любые удовольствия. Я мог получить что угодно — стоило только пожелать. Специально для меня в Университете создали должность и я стал изображать из себя ученого, повторяя то, что когда-то слышал от отца Солнца.

Но настоящая работа моя была грязной и разрушительной. Я уничтожал любых несогласных с властью брата. Охота и пытки — вот в чем я был действительно талантлив. Никакая любовь и доверие тысяч людей не могла спасти бывших правителей от копий бронированных. Разобравшись с верхушкой, я взялся за тех, кто сидел потише, а потом дошел до совсем безобидных. Не найдется палача лучше того, кого казнили в детстве.

Я наслаждался своей жизнью, наполненной мнимым превосходством и правом владеть судьбами, но с годами чувства притупились. Ни крики, ни мольбы, ни стоны больше не могли взволновать меня. Лица и тела сменяли друг друга, и однажды, стоя с бокалом вина в окружении сотен обожателей на какой-то вечеринке, я признался себе, что абсолютно одинок. Никто кроме брата так и не смог полюбить меня или назвать своим другом. Да и как полюбить того, кто умеет только притворяться? Заглушить эти мысли сам я не мог, поэтому нашел другой способ. Я стал дышать эфирными пастами, чтобы хоть ненадолго выпадать из реальности. К ним быстро привыкаешь и каждый раз нужно вдыхать глубже. Эта зависимость чуть не убила меня в день нашей с тобой встречи.

В то время по городу стали ходить слухи о Прибежище, а связанные с Тьмой идеи пугали брата сильнее любых гражданских волнений. Я быстро вышел на мальчишку, который что-то знал об этом месте и попытался выведать у него больше. Тогда я узнал, что такое фанатизм. Я испробовал на нем всё, но не вытянул ни слова. Чувство беспомощности, которое я почти забыл, накрыло меня с головой. Ничего не соображая, я достал баночку с пастой, слишком глубоко вдохнул и в висках тут же закололо. Я потерял сознание и очнулся с веревкой на шее. Мальчишка последние силы бросил на то, чтобы задушить меня моим же оружием. Я бы так и помер в том грязном подвале, если бы не прибежавшие на шум бронированные. Им пришлось заколоть фанатика, чтобы спасти меня. Я помню это смутно, но точно знаю, что в том подвале во мне и пробудилась мамина болезнь. В гневе я растерзал тех, кто ждал своей участи в соседних камерах и зачем-то отправился к Офису.

Недолгая прогулка и теплый вечерний воздух немного сбили эффект от пасты, и когда я дошел до Офиса, мои ладони вспотели и тело затряслось от слабости. Я присел на ступени у входа, чтобы отдышаться и тут же запачкал их кровью. Ты тогда вышел из Офиса после работы и остановился рядом со мной, разминая шею и любуясь закатом. А я залюбовался тобой. Уставшие глаза выдавали в тебе наблюдателя. Но ты улыбался этому миру так, словно был рад ему. Я не мог поверить, как таким счастливым может быть человек, целыми днями следящий за самым страшным врагом. Мне захотелось забрать тебя, как я часто делал с другими, но меня опередили. Лампа выбежал из Офиса и повис на твоем плече.

— Смотри, что я стащил из его кабинета! — он показал тебе небольшую коробку.

— Зачем? Он бы сам угостил нас завтра.

— Остатками! Ты же его знаешь. Нашел кого жалеть! Ему еще подарят.

Солнце вдруг вспыхнуло на мгновение, и облака с гулом потекли с неба вниз. Земля содрогнулась и нас подбросило на секунду в воздух. Лампа завопил, съежился у твоих ног, вжимая голову в плечи, и ты громко рассмеялся.

— Опять испугался? Небо обрушивается на землю каждое лето, а ты всё никак к этому не привыкнешь?

Ты помог ему подняться и вы пошли к себе домой, мерцая в растекшемся по городу закатном зареве. Вот, чего я хотел все эти годы — идти домой с кем-то, улыбаясь и шутя. Ко мне вернулось желание и я бросился в Офис.

— Мне нужен сосед! — воодушевленно заявил я, ворвавшись в кабинет брата.

— Это же сплошные неудобства, — спокойно ответил он, не отрываясь от своего любимого дела — создания эскизов брони для своих зверушек.

— Не понравится — брошу. Сейчас покажу!

Я сбегал в соседний кабинет, где хранились личные дела наблюдателей и отыскал там твоё.

— Дай мне этого.

Я бросил бумаги на стол брата. Он внимательно посмотрел на фотографию, с которой ты дерзко ему улыбался, и скривился.

— Знаю его. Любимчик Йована — наглый, в перерывах дрыхнет на диване в его кабинете. Что у тебя со вкусом?

— Мне нужно что-то поменять в жизни. Я сегодня так облажался. Тебе предоставят отчет, почитаешь. И еще это, — я выложил на стол 3 баночки с пастой. — Всё намного хуже, чем я тебе говорил.

Брат долго отчитывал меня и предлагал другие способы справиться с моей хандрой, но я знал наверняка, что помочь мне можешь только ты. Если бы он умел мне отказывать, то мы с тобой так бы никогда и не встретились. Мне было предъявлено несколько условий, главным из которых было смирение жажды. Я уверял его, что в соседстве забуду о пасте и притонах, но брат знал меня лучше. Он разрешил мне забываться на одну неделю в год, а остальное время я должен быть трезвым.

— Ротация соседей пройдет на следующей неделе. Я впишу тебя ему в пару, но если не продержишься и одного срока — можешь забыть об этой идее навсегда. Будешь жить со мной, как в детстве, чтобы всегда быть под присмотром.

В кабинет вошла Фроу — помощница брата, молодая симпатичная девушка со строгим взглядом и леденящим кровь голосом. Она швырнула на стол папки с документами.

— Я же еще утром просила всё подписать! — властно сказала она, скрестив руки на груди.

Брат виновато опустил глаза, но очень скоро вернул себе высокомерный вид.

— Твоя работа — напоминать мне о таком.

— Напомнила еще у-т-р-о-м — отчеканила она. — Я не буду с Вами ужинать, пока не завершите дела. А это еще что такое? — она бросила на меня брезгливый взгляд. — Не вздумайте запачкать кровью мягкую мебель и ковры.

Она вышла из кабинета, а мы остались сидеть, оба раскрасневшиеся. Я от сдерживаемого смеха, брат — от смущения.

— И ты говоришь мне что-то про плохой вкус? — спросил я саркастично, затирая ботинком красное пятнышко на ковре.

— Посмотрим, что случится с тобой через неделю.

О, Птенец, как же прав был мой брат. Если бы он проявил жесткость в тот день — всё было бы иначе. Ты был бы счастлив и дальше, а я забился бы в грязный угол и помер в тишине.