Иди, Птенец! (джен)

За мной перестали следить, и я почти вернулся в статус примерного горожанина: молча ходил одними и теми же дорогами, не поднимая глаз и не задавая себе вопросов.

Но теперь я знаю, что больше всего можно услышать и увидеть, когда твои губы сомкнуты, а глаза опущены в землю. Как паук, я захватывал всё, что оказывалось рядом, притягивал ближе и потом пожирал, не насыщаясь и не успокаиваясь.

И вот однажды я обнаружил себя замершим у дороги и смотрящим на дом напротив. Самый обычный дом, каких сотни. Но меня привлекла в нем всего одна деталь — дверь с грязным окошком. Я перешел улицу и осмотрелся. Неужели никто не видел того, что видел я?

А видел я то, чего не может быть — заброшенный магазин за посеревшим стеклом. Дешевые прилавки, грязные полы и обшарпанные стены. Но его существование было недопустимо, ведь сразу слева располагался салон антресолей, а справа — крематорий для грызунов и домашних рыб. Я видел их через стеклянные стены. Такой большой заброшенный магазин просто не мог поместиться между ними!

Я осмотрелся еще раз, разрешил себе погладить грязное стекло. Сам не заметил, как схватился за ручку, толкнул дверь и шагнул за нее. И ничуть не удивился увиденному. Не было здесь никакого магазина. Я оказался в длинном узком коридоре. За дверным окошком позади меня, ничего не подозревая, шли по своим делам люди. Мне следовало вернуться к ним. Мало ли сколько в городе непонятных мест. Но меня манило вперед. Туда, откуда лился золотой свет и странное пение.

Я приближался к ним. Голоса становились громче и наконец заглушили мой ответственный внутренний голос, все время твердивший: «Что ты творишь? Тебе нельзя делать ничего подозрительного. Возвращайся назад!»

Я вышел в большой, со всех сторон окруженный кирпичной стеной двор. В центре него стояло раскидистое дерево. Его ствол оплетали золотые гирлянды, а с ветвей свисали фонарики и лампы. Его огромные, шуршащие листвой лапы накрывали весь двор. Как дерево живет здесь? Ведь над ним нет солнца. Только глухие стены и высокий потолок.

Везде на деревянных настилах сидели и лежали люди. Кто-то пел, кто-то читал вслух, кто-то рисовал узоры на чужой коже. Я обошел весь двор, разглядывая их блаженные лица, пока что-то не потянуло меня за рукав. Я посмотрел вниз. На меня таращилась маленькая коротковолосая девушка. Вся ее одежда была сшита из ярких лоскутов, а запястья и шея закованы в ожерелья и браслеты.

— Кто ты такой и как сюда попал? — прошептала она, притягивая меня к себе.

— Через ту странную дверь. Что с ней такое? — также зашептал я, хотя в этом не было нужды. Никто не обращал на нас внимания.

— Смысл не в двери, а в том, что скрывается за ней.

— И что же это?

— Великая тайна.

Как драматично. Я хотел съязвить в ответ, но оцепенел. С самого начала, как только я шагнул за дверь, какое-то незнакомое чувство тревожило меня. Оно кололо мне спину, и только теперь я его распознал и ужаснулся.

— Здесь же нет камер, — прошептал я и уставился на стены, боясь закрыть глаза хоть на секунду.

— Это ни к чему. Здесь нет диктатуры Невербального правительства и его обмана. Здесь всё правда и свобода, и, как видишь, мир не рухнул, — она помахала рукой у меня перед лицом. — Ты что, наблюдатель?

Я кивнул, и девушка тут же повалила меня на землю и закрыла мне глаза. Я старался сбросить ее, но она намертво в меня вцепилась.

— Прибежище живет и ничего не боится. Не смей пятнать его своими глупыми страхами. В конце концов это дурной тон — пялиться на наши стены. Понял?

Я еще немного подергался, а потом обмяк и сдался. Девушка отпустила меня и вернулась на свое место, а я лежал, раскинув руки, пока теплый свет заливал мое лицо, и впервые за долгое время все понимал.

— Вы еретики. Вы в золоте, которого не видно.

— Где ты слышал эти слова?

— Мне сказал Мертвая Пятка, когда я сидел с ним в одной камере.

— Ты с ним знаком? — девушка подсела поближе. — Что еще он говорил?

— Свои дурацкие сказки. Еще просил передать, что не сломлен. Тогда был не сломлен, — я закрыл лицо руками. — Не могу во все это поверить.

Как это возможно? Как я оказался здесь? В месте, о котором мне говорил сумасшедший. В его воспаленном разуме. В его преступном бреду. Я же только начал приходить в себя! Почему этот кошмар снова пытается меня поглотить?

— Мертвая Пятка поможет нам очистить мир от тирании.

— Уже не поможет. К моему большому счастью. Таких как он не отпускают. Его казнят, если еще не сделали этого. Бросят во Тьму, и вы увидите, что были не правы, когда она поглотит его.

— Радуйся, что тебя заметила я. Другие бы не стали терпеть твоих оскорблений.

— Сколькими вы готовы пожертвовать? — прошипел я. — Это место опасно. Наверное, Тьма сюда еще не пробралась, только потому что кто-то из вас, психов, постоянно тут бездельничает. Но когда-нибудь ваши глупые идеи уничтожат нас всех.

Я поднялся и пошел прочь.

— Идешь жаловаться? — девушка увязалась следом. — Уверена, что ты никому о нас не расскажешь.

— Это еще почему?

Она схватила меня и впечатала в коридорную стену.

— Да потому что ты уже один из нас. Тот, кто не ищет, никогда не находит. Там снаружи толпы проходят мимо этой двери каждый день и ничего не замечают. А ты заметил и осмелился зайти. Ты, как и мы, хочешь получить ответы на недопустимые вопросы, — она отпустила меня и смягчилась. — Хватит бороться с самим собой. Каждый незнакомец из Прибежища тебе ближе, чем все твои наружные друзья. Мы все здесь будем рады принять и полюбить тебя. У нас нет запретных тем.

Я должен был бежать в Офис и рассказать обо всем Йовану, но не мог сделать ни шагу. Мне было обидно за свою слабость, но жажда запретного знания перекрывала чувство долга, а пение и свет слишком влекли к себе. И я снова разрешил себе недопустимое.

— Я все равно всем обо этом расскажу. Только соберу побольше данных, ясно?

Девушка пожала плечами, улыбнулась и протянула мне руку.

— Ясно. Я, кстати, Ласка. Младшая сестра Мертвой Пятки.

Я пожал ее маленькую ладонь.

— Птенец. Почти примерный горожанин.