Иди, Птенец! (джен)

Мы с Нир сидели в кафе уже несколько часов. Я пытал ее расспросами о путешествиях и других городах. Везде ли Тьма такая жуткая и неизученная? Есть ли места, где к ней относятся хоть немного иначе? Она послушно отвечала на все вопросы и одним только отсутствием подозрительности влюбляла в себя еще больше. Ей было плевать на теории и недомолвки. Они проходили мимо нее, не мучая и не тревожа.

Ничего нового я так и не узнал. Другие посетители неотрывно смотрели на нас. Я так привык к этим взглядам, что уже не замечал их. Нир беззаботно рассматривала прохожих и время от времени переплетала волосы. Простые пышные косы со временем превратились в настоящие золотые скульптуры, устраивающие на ее голове бескровные, но жестокие бои.

— Неужели никого в этом мире ничего не смущает? — в сотый раз пробормотал я себе под нос и тут же почувствовал резкую боль под коленом.

Нир ударила меня ногой и спрятала лицо за вьющимися локонами. Только ее наглые глаза насмешливо смотрели мне за спину. На стул рядом со мной упал Благо. Он выглядел помятым и уставшим. Под глазами темнели круги, кожа посерела, одежда была несвежей. Он уткнулся лицом в ладони и с силой потер глаза. Нир с нежностью пригладила его взъерошенные волосы.

Над нашим столиком повисло молчание. Благо сутулился и жевал принесенную еду, а я сидел слишком прямо и не мог вспомнить ни одной простой темы, на которую можно было бы поговорить в кафе. Нир попыталась дотронуться до моей ноги, но Благо почувствовал это и пресек попытку. Стол задрожал, а я зашипел. Кость на щиколотке загудела от нового удара.

— Ну, я пойду, — усмехнулась Нир и вышла из-за стола.

Я хотел бежать за ней, но понимал, что лучше этого не делать, так что просто свирепо смотрел, как Благо жует свое пересушенное мясо и отвечает мне бесстрастным взглядом.

— Пошли, — сказал он, набив рот оставшейся едой, и бросил салфетку на стол.

Казалось, что мы бесцельно блуждали по улицам, но после очередного поворота вышли прямо к маленькому куску Тьмы. Она росла в безлюдном переулке. Благо велел мне подойти к ней ближе, а сам встал позади. Он вложил мне в руку гладкий камень.

— Бросай.

Я ошеломленно уставился на соседа, но он повернул мою голову к Тьме и поднял в воздух мой сжатый кулак.

— Тут же везде камеры, — пропищал я и постарался опустить руку.

— Не важно. Давай, проверяй свои подозрения. Бросай.

Я остолбенел. Тьма была прямо передо мной и мне ничего не стоило махнуть рукой. Камень должен был скрыться в ней. Но что, если Мертвая Пятка был прав? Что я буду делать, если камень ударится об нее и отскочит?

Благо надоело ждать. Он наклонил мою руку для броска, но я разжал пальцы и камень скользнул на землю. Страх перед Тьмой заполнял меня всего. Побить ее, неважно живую или нет, было для меня все равно, что побить непредсказуемое существо. Что оно сделает со мной после удара? Разорвет? Отомстит?

— Нет у меня никаких подозрений, ясно? — прошипел я.

— Ясно, — устало отозвался Благо. — Но прекрати обсуждать свои бредовые идеи на людях. Забыл, откуда я тебя недавно вытащил?

Он медленно пошел прочь, и я двинулся следом, стараясь не перейти на бег. Тьма смотрела мне в спину. Разъяренная, запомнившая мое лицо. Так мне казалось, и я хотел быстрее подавить это чувство.

— Зачем ты испортил мне встречу? Как ты нас нашел? Ты что, следишь за мной?

Благо резко развернулся и больно ткнул меня пальцем в плечо.

— Не зли меня сильнее, чем я есть. Иди вперед.

Мне хотелось раздражать его и дальше, но больше Тьмы я боялся только одного — своего разозленного соседа.

Дома я долго сидел в горячей воде и рассматривал полученные за день синяки: под коленом, на щиколотке и еще почти незаметный — на плече. Изогнутый бок стального крана корежил моё лицо — в нем оно было пучеглазым и плосконосым. Я не отрывался от него, пока Благо пил что-то на кухне. Когда он наконец ушел к себе, я вышел, постоял немного, охлаждая ступни на прохладном паркете и, опустошенный, отправился спать.