Иди, Птенец! (джен)

Мы с Благом поссорились и не разговаривали уже несколько дней. Приходилось жестами объяснять, что я хочу на завтрак, как скучно с ним жить и какой забавный факт я вычитал в утренней газете. Особенно тяжело делать это, когда Благо меня не видит.

На работе я подолгу разговаривал с Лампой, чтобы восполнить домашнее молчание. Я даже признался, что мечтаю снова жить с ним вместе. Оказалось, что мои чувства взаимны.

Соседей нам назначает Правительство всего на два года. Это мешает созданию привязанностей и построению гражданского общества. Но нас с Благом оставили вместе на второй срок, и я с нетерпением жду его окончания.

Я не хотел идти домой и выходил из офиса, когда было уже темно. В один из таких вечеров меня и похитили. Человек в капюшоне вышел из-за угла и распылил мне что-то в лицо, а очнулся я уже в холодном мокром подвале на цепи с металлическим кольцом на шее. Голова раскалывалась, в глазах все плыло.

— Обычно ты спишь дольше.

Я дернулся от неожиданности и увидел в углу фигуру человека.

— Было бы удобнее, если бы ты поспала еще немного, — человек приближался, сжимая в руках ножницы.

Я вжался в стену и протянул вперед руки, растопырив пальцы. Я хотел сказать какие-то примитивные слова, но молчал. Человек сел на пол рядом со мной, и я увидел его лицо — круглое, с выпученными блестящими глазами и влажными пухлыми губами. Он взял мою руку и стал разрезать рукава моей водолазки. Я сидел тихо и не сопротивлялся. Человек был похож на переросшего ребенка и казался...счастливым? Он аккуратно разрезал мою одежду, сталью ножниц охлаждая разгоряченную кожу, а когда закончил, поднялся и отошел. Я обхватил свое голое тело руками и весь сжался. Человек вернулся с огромным пестрым платьем в руках. Он нежно погладил ткань и через ноги надел на меня платье. Оно было настолько большим, что мне приходилось держать ворот руками, чтобы платье не спало с плеч.

— Вот ты и снова здесь, тётушка, — осмотрев меня с головы до ног, произнес человек. — Твой малыш позаботится о тебе. Мы будем любить друг друга как прежде и на этот раз ты не бросишь меня.

Человек встал и снова отошел, а я осмотрелся. Серые стены, стеллаж с едой, раковина, тусклая лампа и ведущая наверх лестница. Не ожидал, что когда-либо окажусь в таком месте. Похищенный чьим-то сумасшедшим племянником, разодетый в чужое платье, сидящий на грязном матрасе с цепью на шее. Как скоро меня найдут и найдут ли вообще? Мне быть тихим или напугать его? Насколько он опасен? Насколько я бессилен?

Человек вернулся с банкой консервов. В ней было что-то серое и склизское. Он опустил в это палец, а после протянул его к моему рту. Я отвернулся. Чужая ладонь вцепилась в мои волосы и повернула мою голову обратно. Человек оставил на моих губах вонючую серую массу, и я сразу вытер лицо ладонью.

— Принеси мне нормальной еды и приборы. Тогда я поем, — я сам испугался требовательности своего голоса, но виду не подал. — Но сначала мне нужно в туалет. Эта штука неудобная и натирает мне шею. Сними.

Человек замер в непонимании, а я тряхнул головой, чтобы цепь зазвенела от удара о стену. Он поставил банку на пол, отошел к тому же стеллажу и вернулся с маленьким ключом в руках. Как только я почувствовал, как на шее раскрылся ошейник, сразу ударил человека и бросился к лестнице. Я был готов отбиваться и использовать тяжелые консервы в качестве оружия, но не смог добежать даже до стеллажа. Человек наступил на подол этого злосчастного платья и повалил меня на пол. Он поднес тот самый баллончик к моему лицу, но я задержал дыхание. Человек навалился на меня. Его лицо покраснело, а влажные ладони прижали мое лицо к полу.

— Не надо. Голова болит. Я буду послушным, — выдохнул я, но человек не двигался.

Я терпел, пока в груди все болезненно не сжалось. Я зажмурился и сделал вдох. Человек нажал на кнопку. Горло сковало холодом, и я заснул.

Голова гудела. Воздух пропах железом. Звон цепи раздался прежде, чем я открыл глаза. Мой побег не удался.

Я потер лицо и ладони мерзко защипало. Вся кожа на них была взрыта глубокими кривыми порезами. Мне стало нехорошо. Ступни тоже горели и размазывали кровь по полу. Близко, так, чтобы я видел, но не мог дотянуться, лежала вскрытая консервная банка. Кровь на ней смешалась с холодным консервным жиром.

— Теперь тебе будет совсем трудно бежать или даже ползти, — похититель сидел на лестнице с моей кровью на заплаканном лице. — Как только раны затянутся, я обновлю их, тётушка.

— Я тебе не семья, — выплюнул я в его сторону.

Человек внимательно посмотрел на меня и стал медленно шарить рукой по стене.

— Значит станешь.

Раздался щелчок и свет в подвале погас. Мой похититель оказался гораздо опаснее, чем я думал. Он не был сумасшедшим. Он прекрасно понимал, кто я такой.

Подвалы запрещены. Они не просматриваются, а именно в таких местах зарождается Тьма. Похищение, раны, цепи — всё меркло для меня в сравнении с щелчком выключателя. Я задрожал и заметался, не слыша боли в порезанных руках и ногах.

— Я все сделаю, что скажешь. Буду твоей семьей. Буду тебя любить. Только включи свет!

Я плакал и умолял, пока тусклая лампа вновь не осветила подвал. Человек поднялся по лестнице и вышел, хлопнув дверью. Я обхватил колени руками и вытер платьем слезы. Похититель вернулся с ведром воды и губкой. Он сел рядом и стал вытирать с меня кровь.

— Испачкала платье, — печально сказал он, поднимая окровавленный подол.

Я засмущался и надавил на ткань сверху, чтобы она не открыла человеку мое тело.

— Хочу немного поспать, — он раздвинул мои колени, дернул ткань наверх и скрылся под ней. Платье было большим и свободным. Человек легко умещался под ним. Он положил свою горячую голову мне на живот и слегка потерся о него. — Ты сильно исхудала. Жестко лежать. Я откормлю тебя. Мы станем прежними.

Я молчал и думал. Получится ли задушить его этим проклятым платьем? А если получится, то что мне это даст? Голодную смерть на привязи с мертвым телом между ног? Нет, меня спасут. Нужно только немного подождать.

И я ждал. Не знаю, сколько дней или недель. Человек кормил меня с рук, обтирал губками и вспоминал свое детство, пока не засыпал у меня на животе. Я делал все, чтобы он был доволен. Дни слиплись в один вязкий временной поток, и я уже с трудом заставлял себя гладить похитителя по голове и улыбаться. Мои раны затягивались, и я просил и кричал, что больше не сбегу, но в ответ получал лишь распыленный газ в лицо и обновленные порезы. Скоро некоторые из них начали гноиться и неприятно пахнуть. Мое тело стало горячим и липким, а разум воспаленным. Поначалу я хватался за реальность и ожидание спасения, но потом отдался на растерзание мучительному бреду.

Все, что меня тогда волновало — лампа с ее слабым свечением. Снова и снова я видел, как оно тухнет и как Тьма зарождается где-то в углу. Сначала маленькая и сморщенная, как больной младенец, она становилась огромной и голодной. Пожирала меня, а затем и весь этот мир, который я так трепетно охранял своими глазами.

Я всю жизнь смотрел на Тьму и теперь ее заменила маленькая лампа, висящая на тонком проводе. Отныне только в ней будет смысл моего существования? Но в один день что-то случилось. Лампа увеличилась, отрастила седые волосы и покрылась светлыми пятнами.

— Слышишь меня? Мы возвращаемся домой, — сказала она знакомым низким голосом.

— Нужно засыпать это место землей. Зарыть, похоронить. Тут так темно, — залепетал я, пока мое тело укутывали во что-то теплое и мягкое.

— Истинный Наблюдатель, — послышался откуда-то насмешливый голос.

Я почувствовал, как меня подняли и понесли. Кто-то рядом рыдал и обвинял меня в предательстве. В лицо ударил свежий холодный воздух, и я заснул.