Иди, Птенец! (джен)

— Так нечестно, — кричал я на всю квартиру. Сегодня твоя очередь. Посмотри на график.

— На тот, где ты написал мое имя поверх своего? Ты делаешь это каждый раз.

— До сих пор ты не возражал. Что изменилось сегодня?

— Натер мизинец на ноге.

Благо вручил мне корзину с грязным бельем и ушел к себе в комнату. Я со злостью срывал со своей кровати простыни и сворачивал их в пышные хлопковые комки. Обычно о дне стирки я узнаю только вечером, когда ложусь в пахнущую чистотой постель. Но почему-то сегодня Благо решил прервать мое спокойствие и отправить меня в прачечную.

Я так давно там не был, что и забыл, сколько нужно брать монет для стирки и по какому принципу делится белье. Так что я решил эту задачу просто: то, что мне жалко испортить — в одну кучу, вещи Блага — в другую.

Прачечная находилась на первом этаже унылого торгового центра. В такие ходят только старики. Здесь они чинят свою обувь, покупают выпечку в пластиковых пакетах и часами сидят в неуютном кафетерии, стены которого покрыты мелкой потрескавшейся плиткой. Сам город вокруг этого здания давно замер и пропитался затхлостью, а яркий солнечный свет покрылся толстым слоем пыли.

Я вошел в прачечную. С тех пор, как я был тут в последний раз, дизайн ее интерьера изменился не в лучшую сторону. Входная дверь была круглой, а изнутри квадрат стен, пола и потолка сменился огромным барабаном стиральной машины. Очередной сумасшедший архитектор воплотил в жизнь свои пошлые фантазии.

В конце помещения, на обычном плоском полу, стояли стиральные и сушильные машины. Я ступил на гладкую сталь. Барабан под моими ногами пошатывался, и я несколько раз терял равновесие, раскидывая вокруг грязное белье. Наконец я добрался до своей цели, разложил белье по машинам, насыпал столько порошка, сколько мне захотелось (в порыве жадности растаскал по карманам несколько горстей) и нажал на кнопки запуска.

Вдруг отверстия в круглых стенах стали извергать из себя воду, а пол ушел у меня из-под ног. Огромный барабан стал медленно вращаться, а я скатывался по нему вниз, отбивая о стальные выступы лопатки и бедра. Попытки ухватиться за спокойно стоящие стиральные машины оказались неудачными. Барабан разгонялся сильнее и в какой-то момент я уже ничего не мог поделать. Меня вжало в стену. Я чувствовал только подступающую к горлу тошноту и тяжесть в голове. Мир вокруг превратился в гнутый перфорированный лист металла, который вращался вокруг смазанных стиральных машин — свидетельниц моего позора.

В какой-то момент боль и страх утонули в забытии. Я очнулся, когда вращение прекратилось. Сталь под спиной приятно холодила болящее тело. Нескладный пискливый аккорд оповестил меня о завершении стирки.

Так не хотелось вставать. Мои руки уже представили, как их обволакивает холодная влажная ткань. Я поднялся и, скрючившись, стал вытягивать мятое белье из машин. Сушить его я побоялся, так что пошел на выход с потяжелевшими корзинами.

На улице меня встретила разъяренная толпа. Из нее торчали плакаты, разрисованные значками, диктующими правила стирки, которые я никогда не понимал. Люди кричали и тыкали в меня пальцами.

— Эксплуататор! Садист! Ощутил на себе всю боль и унижение? Только бережная стирка! Защитим вещи от пыток жестоких людей! Делай это руками!

В меня полетели грязные носки. Я опустил голову и постарался быстрее уйти из этого места.

Признайся, ты знал о том, что меня здесь ждет, жестокосердный Благо!