Во мгновение ока (джен)

Дверной звонок отвлек Мел от написания объемного конспекта по истории Бразилии. По правде говоря, от истории она и так была далека мыслями, витая в облаках в предвкушении очередного свидания с возлюбленным. Но кто же этот незваный гость? Мел никого не ждала…

За порогом стояла Маиза. Она машинально окинула взглядом пространство позади дочери, оценивая ее новое пристанище — сеньор Леонидас не поскупился на съемное жилье для внучки. Мел напряженно смотрела на мать, готовясь к очередной порции нравоучений и упреков, а значит, и к скандалу. Маиза взглянула на нее, слегка наклонив голову набок, и как бы ненавязчиво напомнила юной бунтарке о правилах хорошего тона:

— Ты позволишь мне войти?

— Д-да, да, конечно, — растерялась Мел и впустила мать.

— Неплохая квартира, — Маиза неспешным шагом вошла внутрь и остановилась посреди гостиной. — Обстановка не лишена вкуса, но здесь тесновато.

— Мне одной вполне хватает, — по-прежнему настороженно сказала Мел.

— Мел, я пришла поговорить с тобой.

— Я уже поняла это.

— Будь добра, не перебивай меня, — Маиза, не дожидаясь предложения присесть, опустилась на мягкий диван. — Послушай, дочка, я не хочу, чтобы мы были врагами. Вернее, не так: я не хочу, чтобы ты считала меня своим врагом.

— Я не считаю тебя своим врагом, этого достаточно? — сложив руки на груди, спросила Мел и села на противоположном конце дивана.

— Тогда почему ты здесь? Я почувствовала себя уязвленно, когда вы с сеньором Леонидасом договорились о твоем переезде, не поставив в известность меня, будто у нас дома война, а я в лагере противника.

— Мама, — тяжело вздохнула Мел, — у нас дома уже давно война. Разве ты не замечала?

— Еще как замечала, — усмехнулась Маиза. — Лучше спроси о том, кто эту войну развязал.

— Ты, конечно, опять во всем обвинишь папу.

— Не только его. Твоего деда, Далву… Ты даже не представляешь, какое давление они на меня оказывали.

— Так вот в чем дело! — догадалась Мел. — Ты злишься на меня за то, что я рискнула уйти из этого дома, а ты нет! Если тебе было так плохо, почему ты оставалась с папой, терпела дедушку и Далву?

— Да что ты понимаешь! — вспылила Маиза, разом растеряв все свое напускное спокойствие. — Не сравнивай, уйти из родительского дома и из дома мужа — это совершенно разные вещи! У меня на руках был маленький ребенок с психологическими проблемами, один твой воображаемый друг чего стоил! Как я могла лишить тебя полноценной семьи, лишить отца? Я боялась навредить тебе, Мел.

— Это отговорки, — покачала головой девушка. — Папа не перестал бы общаться со мной, если бы вы развелись.

— Ну да, — губы Маизы вновь скривились в горько-язвительной усмешке, — воскресный папа — просто чудный вариант! Зная Лукаса, я уверена, что он вообще забыл бы о твоем существовании.

— Я никого не просила жертвовать чем-либо. Ни тебя, ни папу. Думаешь, легко видеть ваши лица, на которых написано: «Мы загубили свои жизни ради тебя»? Зачем все это, мама?!

— Глядя на тебя сегодня, я и вправду думаю, что все зря, — с обидой проговорила женщина. — Ты не ценишь добра, которое я тебе сделала, ты вообще ничего не ценишь. Я для тебя не мать, а какая-то досадная помеха на пути к мнимому счастью!

— О каком добре ты говоришь? — перешла на повышенный тон Мел. — Я все детство провела за учебниками, за книжками, не поднимала головы, чтобы заработать все эти дурацкие медали, которыми вы потом похвалялись на своих приемах перед гостями!

— Эти обвинения не по адресу! — подняла указательный палец вверх Маиза. — Я всегда говорила тебе, что не нужно замыкаться от сверстников, что нужно быть более раскрепощенной и учиться подавать себя!

— Да-да-да! — чуть не плакала ее дочь. — По твоему образу и подобию! Почему ты никогда не спрашивала, что мне на самом деле интересно, чего я на самом деле хочу? Вы все мне что-то навязывали, постоянно. Дедушка — что надо хорошо учиться, быть умной и деловой, ты — что нужно красить губы и носить туфли на каблуке, а еще уметь кокетничать с подходящими мне по статусу парнями, Далва пыталась накормить до отвала, все время лезла с расспросами и давала ненужные советы, а папа… — Мел замялась.

— …А Лукасу просто-напросто было все равно, — закончила за нее Маиза.

— Знаешь, уж лучше так.

— Я поражаюсь тому, как ты его защищаешь.

— А я поражаюсь тому, что несмотря на все ваши проблемы ты до сих пор с ним.

— Мел, это трудная для обсуждения тема, я советую тебе ее не касаться, — прохладным тоном отрезала Маиза.

— Как скажешь. Мама, я так устала от всего этого…

— Дочка, я пришла не за тем, чтобы ссориться, — Маиза пододвинулась ближе и взяла дочь за руки. — Я вижу, что с тобой творится неладное, и хочу помочь, только не знаю, как. Нам всем сейчас трудно, Мел, давай оставим все разногласия позади хотя бы на время.

Мел поколебалась несколько мгновений. Одно очень важное обстоятельство не давало ей помириться с матерью здесь и сейчас, терзало ее множеством сомнений.

— Мама, пообещай ответить на мой вопрос. Только честно.

— О чем ты хочешь спросить?

— Если мы с Шанди снова будем вместе, ты не станешь противиться нашим отношениям? — осторожно спросила Мел.

— Что?! — Маиза резко отдернула руки и едва не подскочила с дивана. — Почему ты говоришь об этом, неужели… Я должна была догадаться, что все твои доводы в пользу самостоятельной жизни — это только предлог для встреч с охранником!

— Это неправда! — не сдержала слез обиды Мел. — Мы не вместе, я просто хотела проверить, насколько ты искренна! Вот видишь, видишь, какая ты?!

— Ладно, хорошо, — ее мать сделала глубокий вдох и провела руками по своим волосам, чтобы привести себя в чувство. — Я снова не сдержалась, как и ты. Нам нужно наконец обсудить эту тему спокойно.

— Спокойно? Ты не умеешь говорить спокойно, когда речь заходит о Шанди.

— Мел, хватит! — одернула дочь Маиза. — Выслушай же меня, наконец! Я не против того, чтобы у тебя был парень, боже упаси! Я хочу, чтобы ты любила и была любимой, но почему он?!

— А почему нет? — изумилась Мел.

— Да потому что ты достойна лучшего, дочка, — мать провела ладонью по ее щеке. — Просто ты еще такая юная, неискушенная, не избалованная мужским вниманием! Тебе кажется, что первый, кто на тебя посмотрел не так, как другие, и есть твоя судьба, но это неправда, поверь мне. У тебя есть время, есть выбор, я прошу: не торопись, присмотрись повнимательнее к людям, к мужчинам, постарайся не сделать ошибки.

— Иногда мне кажется, что ты так ведешь себя из-за того, что сама несчастна с папой, и думаешь, будто меня ждет то же самое, — опустила глаза Мел. — Мама, когда же ты поймешь, что я не ты?

— Я этого не утверждала. Ты вовсе не я, но жизнь весьма стандартна в своих проявлениях. Одни и те же истории повторяются тысячи раз с разными людьми. Считаешь, я надменна, Мел? Нет, это ты надменна. Ты смотришь на меня с высоты своей юности и думаешь: «Я точно никогда не стану такой, как моя мать. Она несчастна, а я буду счастлива, ее не любят, а меня будут любить». Дочка, всем молодым людям кажется, что они проживут жизнь более счастливо, чем их родители. Никто, ни один человек не начинает жить с мыслью о том, что он будет несчастен! А судьба между тем преподносит свои жестокие уроки. Но вместо того чтобы учиться на наших ошибках, вы предпочитаете набивать шишки самостоятельно!

— Теперь я начинаю понимать, что ты чувствовала, когда выходила замуж за папу, — задумчиво произнесла Мел. — Но все еще не понимаю, при чем тут я.

— Все очень просто. Я была уверена в себе, вот как ты сейчас уверена в том, что сможешь прекрасно поладить с человеком, имеющим иной социальный статус, воспитание, мировоззрение. Это серьезное препятствие, но ты его не замечаешь, ведь влюбленным море по колено, не так ли? У нас с твоим отцом главная проблема заключалась в его увлечении марокканкой.

— Он любил другую, нужно называть вещи своими именами, мама, — поправила Маизу дочь. — Его я тоже никогда не пойму.

— Любил? — насмешливо переспросила Маиза. — Смотря что называть любовью. А даже если и так. Подумай сама, как долго может существовать чувство, зародившееся как курортный роман между людьми из совершенно разных культур, экзотическое приключение? Между прочим, твой отец сам стремился забыть эту историю, во всяком случае, он так утверждал. Марокканка вышла замуж, жила за океаном в своем мире, изолированном от нашего, а он был здесь! И я тоже, Мел. Она там, а я здесь — живой человек, не воспоминание, не картинка с фотографии! Разве я могла знать, что эта картинка окажется для Лукаса дороже семьи? Двадцать лет, Мел, двадцать лет! Посмотри, какой итог! Эта патологическая тяга к приключениям довела твоего отца до инвалидного кресла! Всем друзьям и знакомым мы говорим, что таксист не справился с управлением в пригороде Феса и вылетел в кювет, потому что слишком стыдно… — Маиза неожиданно для себя расплакалась перед дочерью. — Слишком стыдно рассказывать людям, что это случилось, когда Лукас убегал от мужа своей любовницы.

— Мама, — Мел невольно растрогалась и обняла мать. — Забудь все, что я тебе наговорила, я тебя ни в чем не виню. Просто позволь мне жить своей жизнью и учиться на своих промахах, если вдруг где-то ошибусь.

— Дочка, — она крепко обняла ее в ответ, — меньше всего на свете я хочу, чтобы тебе было больно. Ты не знаешь, как это ужасно — оглядываться назад и понимать, что уже ничего не можешь исправить.

— Отчего же? Прошлое не исправить, но ты еще можешь быть счастливой, разве нет?

— Сорок — это не семнадцать, Мел. Слишком много всего в душе, от чего так просто не избавиться. Это… сложно объяснить. Дай Бог тебе никогда не узнать, о чем я говорю.

— Ах, мама! — с грустью воскликнула Мел и взглянула на часы. Свидание может немного подождать. Всего полчаса, не дольше.