Во мгновение ока (джен)

Жади задержалась у настенного зеркала в старинной кованой раме. Она внимательно изучала взглядом свое отражение, будто не узнавая его. В Рио-да-Серейя Жади почти не пользовалась косметикой, и на слегка забронзовевшей от яркого тропического солнца коже стали видны мелкие морщинки. Не то чтобы они портили безупречную красоту лица марокканки, однако, глядя на себя в таком виде, Жади впервые остро ощутила груз прошедших лет. «Двадцать лет жизни потрачены впустую», — с грустью подумала она, и по смуглой щеке скатилась слезинка. «Нет, я не должна так думать, у меня есть Хадижа! Мое главное сокровище!» — осеклась Жади, вытерла слезу и ослепительно улыбнулась — так, как умела она одна. «Так-то лучше», — похвалила она себя и повертелась перед зеркалом. Шелковая цветастая блуза и длинная хлопчатобумажная юбка, купленные на рынке Белена, делали ее похожей на коренную жительницу бразильского севера. Добавить к образу распущенные пышные волнистые волосы — и Жади словно родилась и выросла в амазонских широтах. Первое время ей было трудно привыкнуть к не покрытой платком голове и обнаженным практически до плеч рукам, а вот Хадижа наотрез отказалась носить на людях открытую одежду несмотря на жаркий и влажный климат.

В свой первый рабочий день Жади гордо шла по деревенской улице, улыбкой встречая прохожих — с кем-то она уже успела познакомиться, кого-то пока знала только в лицо. Жители деревни относились к новой соседке с интересом. Не всегда этот интерес был доброжелательным, и за спиной у марокканки нередко шептались, но непререкаемый авторитет Флоринды, который та заработала за долгие годы беззаветного служения людям, не давал сказать в лицо ее гостям ни одного худого слова.

— …От покупателей сегодня нет отбоя, — радостно заметил хозяин лавки, молодой улыбчивый мужчина, внешне похожий на американца или, скорее, на на немца — светлокожий, светловолосый, голубоглазый, коренастый, он всегда находился в приподнято-благодушном настроении. Во всяком случае, Жади еще ни разу не видела его мрачным. На предложение жены взять новую сотрудницу он с охотой ответил согласием и принял Жади на работу без каких-либо проволочек. Навестить магазинчик он зашел после обеда и остался весьма доволен увиденным. — Таис, — Эрик подошел к жене и чмокнул ее в губы, — все в порядке, дорогая?

— Да, — кротко ответила женщина и улыбнулась ему краешком губ.

— Ты помогла Жади освоиться?

— Жади неплохо осваивается и без моей помощи, правда, Жади?

— Таис, Эрик, я не знаю, как вас благодарить, — горячо обратилась к супругам Жади. — Вы даже не представляете, как много значит для меня эта работа!

— Не стоит благодарности, Жади, — кивнул Эрик. — Это всего лишь сельская лавка, не думаю, что ее можно назвать работой чьей-то мечты, — он невзначай посмотрел на жену. — Но плачу я исправно, у тебя не будет задержек зарплаты. Таис не даст соврать, что когда я сам работал в крупных компаниях на бессовестных толстосумов, у нас постоянно были перебои с финансами. Они обещают высокие оклады, но по факту изворачиваются так, что получаешь гроши, а то и вовсе сидишь ни с чем. Не так ли, Таис?

— Да, все так, — подтвердила Таис, как обычно, пребывающая в своих мыслях.

— Поэтому добро пожаловать в команду, — бодро произнес Эрик, — маленькую, но дружную.

Жади хотела что-то сказать ему в ответ, но ее перебил внезапно зашедший в лавку Орестес. Старик появился на пороге в пропотевшей от жары рубашке и в широкополой соломенной шляпе. Сняв шляпу, он обратился к зятю:

— Эрик! Как хорошо, что ты здесь! Мне нужна твоя помощь на участке. Жади! — обрадованно воскликнул он, увидев смуглую красавицу. — Вот так сюрприз!

— Сеньор Орестес! — широко улыбнулась ему Жади, обнажив белоснежные зубы, и пожала его жилистую руку. — Поздравьте меня с первым рабочим днем!

— Ба! — раскрыл рот от удивления Орестес. — Ну и дела, а мне никто ничего не сказал. Поздравляю, Жади, теперь ты не только наша соседка, но и часть нашего семейного дела! — в восторге тряс он ее кисть.

— Я пойду посмотрю, что там на участке, — вклинился в разговор Эрик, вытер руки полотенцем и собрался идти. — Удачного рабочего дня, Жади! Таис, — вновь посмотрел он на жену искренне влюбленным взглядом, — люблю тебя.

— Я тебя тоже, Эрик, — скромно улыбнулась ему жена.

— Таис, доченька! — расцеловался с ней Орестес. — Как твои дела?

— Все замечательно, папа. Как твое здоровье? Радикулит больше не беспокоит?

— Здоров, как бык! — раздулся от важности старик и хлопнул себя ладонью по груди, чем вызвал улыбки обеих женщин. — Я вам больше скажу, сегодня вечером я иду на танцы, и никто меня не остановит!

— Папа, ты должен быть осторожнее! — упрекнула его Таис. — В твоем возрасте…

— В каком возрасте? В каком это таком возрасте? — возмутился Орестес. — Мне что, девяносто?! Да я еще ого-го! Твой прадед женился моим ровесником, чтоб ты знала.

— Таис, зря ты так, твой отец прекрасно танцует, — вступилась за соседа Жади.

— Вот! — воодушевленно подхватил тот. — Ты слушай, что люди-то говорят! Жади знает толк в танцах, она всех наших плясуний одной левой за пояс заткнет.

— Сеньор Орестес, вы мне льстите, — лукаво улыбнулась марокканка.

— Что вы, душенька! — картинно прижал руку к сердцу Орестес. — Клянусь Назаретской Девой, за всю жизнь я не видел никого, кто бы так умел зачаровывать людей танцем. Готов поспорить, что сама Мать Вод проиграла бы поединок, реши она вступить с тобой борьбу.

— Папа, ты самый первый льстец в Рио-да-Серейя, — смущенно рассмеялась Таис.

— Твой отец настоящий дамский угодник, — подтвердила Жади, умиляясь трогательным комплиментам старика.

— А то ж! — пригладил тот усы и приосанился. — Жади, а ты вообще как к нам, надолго?

— Пока не знаю, сеньор Орестес, — резко посерьезнела Жади и опустила взгляд. — На несколько месяцев или больше.

— Как же малышка Хадижа? Она будет ходить в школу?

— Директор не захотела ее принять, — Жади принялась раскладывать товар на прилавок, пока Таис делала заметки в тетради. — Без справки с предыдущего места учебы Хадижу не могут устроить в школу, а эту справку мне пока никак не достать.

— Роза в своем репертуаре, — фыркнул Орестес. — Не может не выпендриваться, далась ей эта справка? У нас нормальный фельдшерский пункт сорок лет оборудовать не могут, все говорят, что из бюджета деньги не выделены. Без Флор загнулись бы все давно. А ей, видите ли, справку подавай. Поговорю я с Розой, меня она послушает, уж будь уверена. Я ее на закрошках катал, когда она маленькая совсем была.

— Вы правда сделаете это ради меня? — удивилась Жади.

— Отчего ж не сделать? Мне не трудно — язык не отсохнет, ноги до школы дойти не отвалятся. Надо пристроить девчонку, что же ей без дела слоняться?

— Вы очень щедры ко мне, все вы, — с благодарностью произнесла марокканка. — Смогу ли я когда-нибудь отплатить вам?

— Ай, не бери в голову, — махнул рукой Орестес. — Сочтемся!

* * *

Хадижа одиноко сидела возле пирса и смотрела, как в речной ряби игриво мелькают солнечные блики. По ярко-голубому небу плыли кучерявые облака, настолько белые, что при взгляде на них становилось больно глазам. Хадижа никогда не видела таких облаков на родине. Ей куда привычнее было наблюдать выжженное небо над пустыней и песчаные барханы, на которых ветер рисует волнообразные узоры. Не хватало ей и напевного призыва к молитве, разносящегося над городом с высокого минарета. Вместо него слышались крикливые переговоры рыбаков, плотников и членов экипажа пассажирского катера. Впрочем, Хадижа когда-то радовалась и переезду в Бразилию — с обоими родителями, разумеется. В конце концов, дом там, где мама и папа.

— Привет, Хадижа! — помахал ей рукой Нико, деловитым шагом идущий к пристани.

— Привет, Нико, — обернувшись, поздоровалась Хадижа и вновь уставилась на воду.

— Как дела? — спросил мальчик, усаживаясь рядом на изумрудную траву.

— Нормально.

— Завтра на школьном стадионе будет футбольный матч, приходи посмотреть!

— Кто с кем играет?

— Наши парни против парней из соседней деревни. Честно говоря, я думаю, что у наших соперников нет шансов, — горделиво добавил Нико.

— А девочки у вас в футбол играют? — неожиданно поинтересовалась Хадижа.

— Играют. Но девочки не так хороши в футболе, как мальчики.

— Вот и неправда! — возмутилась маленькая марокканка. — Девочки отлично играют в футбол.

— Не знаю, может, кто-то и играет, а я таких не встречал, — пожал плечами парнишка. — Волейбол — другое дело, ты знаешь, что наши волейболистки самые сильные в мире? Так же, как и футболисты.

— С чего это ты взял, что бразильские футболисты самые сильные?

— Потому что сборная Бразилии чаще всех выигрывала чемпионаты мира по футболу.

— И что? — фыркнула Хадижа. — В других странах тоже любят футбол и играют не хуже, чем здесь. В Марокко, например.

— В Марокко? — переспросил Нико. — Что это за страна? Это где-то в Африке?

— В Северной Африке, — поправила его девочка. — Это арабская страна, и она находится рядом с Сахарой. Стыдно такое не знать.

— Я не интересуюсь арабскими странами, мне больше нравятся Европа, Азия…

— А мне ни то, ни другое, — не осталась в долгу Хадижа.

— Ну и ладно, как говорит дедушка, каждому свое, — примирительно изрек Нико. — Так ты придешь на матч?

— Не знаю, приду, наверное, — пожала плечами Хадижа, слегка устыдившись своего язвительного тона.

— Все равно ты сидишь одна и скучаешь целыми днями, футбол тебя развеселит.

— Нико! — его окликнула Флор, идущая мимо с продуктовой сумкой в руках. — Тебя звали отец и дедушка, беги к ним!

— Ну вот, посидеть не дадут, — по-стариковски проворчал мальчик и поднялся на ноги. — Приходи, Хадижа, ладно?

— Ладно, — улыбнулась наконец девочка. — Пока!

Флоринда осторожно спустилась по пологому склону берега и подошла к Хадиже.

— Хадижа, ты уже давно сидишь на солнце без головного убора, ты можешь получить тепловой удар! — сделала она ей замечание. — Идем домой, поможешь мне приготовить ужин.

— Донна Флор, а знаете, — начала говорить Хадижа, и в ее глазах показались слезинки, — я так мечтала, что когда я созрею, у меня будет свой платок! Папа обещал мне самый красивый, вышитый золотом. Неужели я так его и не надену?

— Почему? — присела рядом с ней женщина и обняла за плечи. — Конечно, ты наденешь самый красивый платок, о котором мечтала.

— Мама пошла на работу и хочет отдать меня в школу. Значит, мы здесь надолго. А если папа никогда не простит маму?

— Простит, Хадижа, даже не сомневайся! Моя сестра передала ему сообщение о том, что у вас с мамой все хорошо, теперь он не будет беспокоиться за вас.

— Но почему они вообще поссорились? — ударилась в плач Хадижа. — Папа всегда любил маму и никогда ее не обижал, почему она решила бросить его?

— Об этом тебе может рассказать только твоя мама, — печально вздохнула Флоринда и крепко прижала к себе девочку. — Ах, моя хорошая, жизнь иногда бывает такой трудной. Не плачь, все когда-нибудь образуется. Не вини ни в чем маму, ей тоже непросто, как и тебе.

Хадижа молча всхлипывала, не стыдясь своей боли перед чужим человеком. Донна Флор чем-то напоминала ей Зорайде: такая же мудрая, теплая и улыбается чуть грустно. Это хотя бы немного, но помогало чувствовать себя как дома.

* * *

На деревню и бескрайние непроходимые джунгли опустились вечерние сумерки. В окошке дома Флоринды горел свет — на кухне под доносящийся снаружи треск цикад пили чай домочадцы. Хадижа легла спать рано и не присутствовала за столом. Хозяйка, по большей части, молчала. Сделав очередной глоток горячего напитка, она серьезным тоном заговорила с Жади:

— Жади, прости меня ради Бога, если я вмешиваюсь не в свое дело, но ты должна откровенно побеседовать с Хадижей. У меня сердце обливается кровью, когда я смотрю, как мучается бедная девочка.

— Донна Флор, — горестно вздохнула Жади, — Хадижа еще слишком мала, чтобы все осознать. Она воспитана в иных традициях, ей сложно будет принять то, что мать вместо законного мужа любила другого человека — иностранца, иноверца.

— Но она достаточно взрослая, чтобы страдать от неопределенности, — возразила Флор. — Подумай, она росла в полной семье, окруженная заботой и любовью обоих родителей, а теперь вынуждена пребывать в разлуке с отцом и даже не знает ни одной вменяемой причины для этого.

— Я боюсь говорить с Хадижей на эту тему. Донна Флор, — Жади сделала паузу, собираясь с духом, чтобы задать неловкий вопрос, — а вы когда-нибудь рассказывали своему сыну о его отце?

Женщина отставила чашку с чаем и сложила руки на столе.

— Нет. Я… не успела. Ренату меня ни о чем не спрашивал, но это лишь из деликатности. Я иногда видела в его глазах немой вопрос, но не решалась сесть и выложить ему всю правду о его рождении. Однажды я почти решилась. Ну, а потом… Извини, Жади, я не могу, — Флоринда заморгала покрасневшими от подступивших слез глазами.

Тяжелому разговору помешал Орестес, явившийся, по своему обыкновению, в самый подходящий момент. В белом нарядном фраке он застыл у порога, глядя на домашнее одеяние Флоринды.

— Флор, ты еще не готова?! — поразился он. — Танцы вот-вот начнутся, а ты сидишь тут взаперти вместе с Жади! Я ведь предупреждал тебя сегодня!

— А я тебе сказала, что никуда не пойду, — отпиралась хозяйка.

— Вот-те раз!

— Донна Флор, идемте! — упрашивала ее Жади, сделав умоляющее выражение лица.

— Флор, не будь бесчувственной, тебя просят два человека! — укоризненно покачал головой Орестес.

— Жади, я не люблю эти танцы, я их всю жизнь терпеть не могла!

— Ну пожалуйста! — Жади не оставляла попыток уговорить компаньонку.

— Ты что, не бразильянка? Как может бразильская женщина не любить танцы? — протараторил Орестес.

— Ой, все, иду я, иду, — замахала на них руками Флоринда. — Только причешусь, а то я все растрепанная.

Жади с Орестесом хитро переглянулись: наконец-то неприступный бастион был взят.

…Громкая музыка и веселый смех пьянили еще только на подходе к танцевальной площадке. Забавная с виду троица — пожилой мужчина в ослепительно белом костюме, ярко выделяющемся в вечерней темноте, и две женщины, молодая и постарше, под руку с ним — шли по асфальтированной дорожке вдоль густых темно-зеленых зарослей.

— Всего на часик, не больше, я не собираюсь веселиться до утра, — напомнила крайне довольному собой спутнику Флоринда. — Мне в следующие сутки на дежурство.

— Но без танца я вас никуда не отпущу, сеньора! — полушутя-полусерьезно заявил Орестес.

Жади добродушно посмеивалась, глядя на эту парочку, и постоянно подкалывала их по пути. От меланхоличного настроения не осталось и следа — марокканку звала музыка, и перед ее зовом она была готова забыть о чем угодно. Позаимствовав у одной из девушек разноцветный палантин с бахромой, Жади самозабвенно пустилась в пляс под зажигательную песню «Танцуй, морячка».

— Какую редкую птичку занесло в наш сад! — восхищенно глядя на кружащуюся с палантином красавицу, сказал своему товарищу мужчина типично испанской наружности. — Я ее давно присмотрел, да все никак не могу улучить момент, чтобы расставить силки.

— Аккуратнее, Диас, — предупредил его тот. — Мы ничего о ней не знаем, а если Роза тебя застукает?

— Обижаешь, — хмыкнул «испанец», — я еще ни разу не попадал впросак перед Розитой. Но такую жемчужину просто грех упускать! Ты посмотри, какая кожа, какие глаза, какие волосы! А эта улыбка сводит меня с ума! Ах, ради такой я даже готов развестись!

— И остаться без денег жены? — насмешливо спросил Диаса приятель, отхлебнув немного спиртного прямо из бутылки.

— Прикуси язык, Пауло! — разозлился Диас. — Лучше не нарывайся на неприятности, ты меня знаешь.

— Понял, понял! — приподнял руки мужчина.

— Вот так. Не мешай мне любоваться танцем прекрасной сирены, — ухмыльнулся Диас и мечтательно воззрился на Жади, которая с радостным смехом подскочила к смущенной Флор и потащила ее на середину площадки.

Из-за шума метров на сто вглубь джунглей притихли птицы и обезьяны — они привыкли к веселому соседству, но перекричать музыку никто из них не пытался. Над лесом взошла полная серебристая луна и долго освещала своим холодным светом улицы, дома и кроны деревьев, отражалась в речной воде и спокойно взирала на все, что происходит там, внизу.