Во мгновение ока (джен)

К вечеру на Лео навалилась хандра. Он уже собрался покидать деревню, но до прибытия катера оставалось полчаса, и Лео сидел на веранде дома Флор, погруженный в свои мысли. В его памяти всплыло воспоминание десятилетней давности: он видел себя мальчишкой, забравшимся в кузов грузовика и ехавшим так добрых три-четыре десятка километров, не жалуясь ни на жару, ни на жажду, ни на голод. Грузовик сделал остановку. Лео слышал, как стукнула дверь кабины, и водитель спрыгнул на землю. Мальчику пришлось спрятаться под брезент, чтобы его не обнаружили — до Рио-де-Жанейро ехать было еще далеко.

Однако план не сработал — водитель безжалостно сдернул брезентовое покрывало и увидел посреди деревянных ящиков слегка напуганного, но решительного мальчонку, который тут же просверлил его хмурым недоверчивым взглядом. Молодое лицо водителя вытянулось от изумления. Они молча смотрели друг на друга несколько секунд, пока парень не заговорил первым:

— Ну и как ты сюда забрался?

— А вам какая разница? — пробурчал Лео. — Я еду к своему папе.

Темно-карие, большие глаза водителя расширились еще сильнее. Он хмыкнул и наклонил голову набок.

— И где же живет твой папа?

— В Рио-де-Жанейро!

— А где твоя мама?

— Мама осталась в Пара, только вы меня ей не выдавайте, а то она опять меня спрячет от папы в этой дурацкой деревне.

— Так, ясно, — парень почесал в затылке, соображая, что ему делать.

— Вы отвезете меня к папе? — решительно поинтересовался Лео.

— Ты знаешь его точный адрес?

— Нет, — растерялся мальчик. — Но я хорошо помню, как выглядит его дом, могу даже нарисовать.

— Рисунок мне ничем не поможет, — махнул рукой водитель. — Если я не буду знать адреса, то не смогу отвезти тебя к отцу.

— Но вы хотя бы до Рио меня довезите! — взмолился беглец. — А там я сам разыщу его дом, честное слово.

Парень сильно удивился, но продолжил изображать из себя союзника, чтобы не потерять доверие ребенка. Он по-доброму улыбнулся и уверенно сказал:

— Я придумал, как мы поступим.

— Как? — глаза Лео загорелись.

— Сейчас мы доедем до речной переправы, там сядем на паром и поплывем в мою деревню. Ты побудешь у моей мамы, пока я не разыщу твоего отца, идет?

— Да, здорово! — обрадовался Лео. — Спасибо, сеньор! А вы не обманываете? — с подозрением прищурился он.

— Посмотри на мое лицо, — водитель приставил указательные пальцы к своим точеным скулам. — Я похож на обманщика?

— Нет, сеньор…

— Тогда вылезай из кузова и садись в кабину, — он протянул к Лео руки, чтобы помочь спуститься. — Нечего тебе кататься зайцем.

— …Сеньор, можно вас кое о чем попросить?

Лео, услышав тонкий девчачий голосок, вздрогнул и вынырнул из воспоминаний детства. Рядом с ним на веранде стояла бойкая темноволосая девчушка и смотрела на него блестящими карими глазами.

— Чего тебе? — с улыбкой спросил Лео.

— Я сначала испугалась вас, потому что думала, что вы приехали забрать меня у мамы, — тараторила девочка, — но теперь я знаю, что вы друг донны Флор, поэтому доверяю вам. У меня к вам есть одна очень важная просьба. Вы из Рио-де-Жанейро?

— Да, я оттуда. О чем ты хочешь меня попросить?

Девочка пугливо заглянула в окно. Убедившись, что их не слышат, она сказала шепотом:

— Вы можете передать послание моему папе? Только говорите тише, пожалуйста, мама очень рассердится, если узнает!

Лео заулыбался, словно почувствовав родственную душу.

— Конечно, передам! А где живет твой папа?

Девочка достала из складок длинного платья сложенный вручную из белой бумаги конверт и протянула ему.

— Здесь на обратной стороне я написала адрес. Опустите это письмо в почтовый ящик с правой стороны от ворот, только так, чтобы никто не видел, даже охранники. И не говорите никому, что встретили нас с мамой здесь. Никому-никому, хорошо?

Лео принял из ее рук конверт и озадаченно спросил:

— Ты чего-то боишься?

— Очень боюсь, сеньор, — с грустью призналась девочка. — Если папа найдет меня, то навсегда заберет от мамы, и я больше не увижу ее. Я не могу остаться без мамы! Но папу я тоже люблю и ужасно по нему скучаю. В письме я написала ему об этом.

— Я передам ему твое письмо, не сомневайся.

— Спасибо вам большое! — детское личико просияло от радости. — Но это секрет! Не говорите ничего моей маме!

— Не скажу. Я умею хранить секреты.

— Клянетесь?

— Клянусь.

— Как здорово! — девочка пришла в восторг. — Вас послал сам Ал... Бог! Ура, папа получит мое письмо!

Она резво убежала с веранды, вприпрыжку спустилась по ступеням и помчалась куда-то по улице, слившись с компанией озорных деревенских ребятишек.

Перед тем как убрать конверт в рюкзак, Лео задумчиво повертел его в руках и обнаружил на обратной стороне вместе с адресом надпись: «Папе от Хадижи».

Тем временем в доме Флоринда, собираясь на дежурство, с беспокойством поглядывала на Жади, которая до сих пор сидела в прострации.

— Жади, я волнуюсь. Ты весь день сама не своя, как тебя оставлять одну? Может, позвать Таис?

— Не надо, донна Флор, — бесцветным голосом произнесла Жади, глядя в одну точку. — Со мной все в порядке.

— Я вижу, как в порядке! Жади, — женщина села рядом с ней и ласково погладила по голове, — зачем ты так убиваешься? Мне больно на это смотреть.

— Донна Флор, это моя жизнь, — марокканка подняла голову и посмотрела на нее взглядом, полным боли и страдания. — Вся моя жизнь будто пронеслась у меня перед глазами. Мои мечты, моя любовь… Все это оказалось… пустым.

— Но почему же, девочка моя? — с сочувствием воскликнула Флор.

— Потому что, — Жади вытерла рукой набежавшую слезу, — Аллах явил мне истину. Он показал мне, что представляет из себя Лукас и его чувства ко мне.

— Я не понимаю, о чем ты говоришь.

— Это было так странно… Он, юный Лукас, которого я встретила когда-то давно, которого я полюбила, который полюбил меня, сидел передо мной и… не узнавал. Но он каким-то образом помнит меня!

— Да что ты?! — поразилась Флоринда.

— Да! Он рассказывал, что ему снится женщина в чадре. Снится, как она танцует, что его манят пески, что его завораживает все восточное. Говорил, что любит эту женщину, еще не зная ее, что она его судьба. Что я его судьба, понимаете?! Но я… — Жади всплеснула руками. — Я сидела напротив него. В этом простом платье, с загрубевшими от работы руками без маникюра и золота, с мелкими морщинами на лице, не скрытыми косметикой, с волосами, не покрытыми шелковым платком. Он не видел меня, не замечал… Говорил вроде бы обо мне, но на самом деле — о красивой восточной сказке из своей головы. Вот кто я для Лукаса — бесплотная фантазия, красивый образ, не более. Я настоящая со всеми моими слабостями и проблемами ему не нужна! Он хочет любить танцующую куклу в костюме, расшитом бисером! Аллах, как я несчастна!

— Жади! Не надо, не рви свое сердце! — прослезилась вместе с нею Флор.

— Донна Флор! — Жади бросилась ей на шею, громко всхлипывая и сотрясаясь от рыданий. Марокканке казалось, что с этими слезами выходит вся боль, вся многолетняя тоска, терзавшая ее душу.

— Не надо, не надо, — утешала ее женщина. — Жади, нельзя жить, все время оглядываясь назад. Как бы плохо, как бы больно ни было, надо идти вперед. Сохрани в памяти эту любовь и все хорошее, что она тебе подарила, и иди дальше, в новую жизнь.

— Я так и сделаю! — Жади отстранилась и принялась судорожно вытирать лицо. — Вы правы, я пойду вперед! Предсказание исполнилось, судьба свершилась. Прошлое и будущее сошлись передо мной в образе одного человека, а я сделала свой выбор. Сделала. Я больше не могу смотреть назад, я должна смотреть вперед. И я буду это делать, чего бы мне это ни стоило!

— Умница, Жади! — ласково улыбнулась Флоринда. — Да поможет тебе Господь.

— Спасибо вам, — еле слышно прошептала Жади.

Флор поднялась на ноги.

— Ну, мне пора идти, скоро катер будет у пристани. Отдыхай и постарайся не расстраиваться так. Договорились?

Жади с улыбкой кивнула. Когда хозяйка покинула дом, Жади подошла к окну и выглянула наружу: Флор позвала за собой Лео, тот подхватил свой рюкзак, и они вместе побрели по сельской улице к пирсу, о чем-то беседуя. Жади ждала, что он обернется хотя бы раз, но он не обернулся.

Интуиция часто подводила Жади, однако в этот раз ее посетило необычное, почти сверхъестественное чувство. Марокканка поняла, что с ней говорит сама Судьба, и неотвратимость ее вердикта не столько причиняла боль, сколько внушала спокойствие. Душе больше не было смысла метаться. Этого человека Жади видит в последний раз.